Константин Ремчуков - Особое мнение - 2009-10-20

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте, это программа «Особое мнение», которая выходит в параллельном эфире радиостанции «Эхо Москвы», телекомпании RTVi. Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я приветствую своего сегодняшнего гостя – это главный редактор «Независимой газеты» Константин Ремчуков. Здравствуйте, Константин. Я напоминаю, что у нас на сайте идет прямая трансляция, можно в интернете тоже посмотреть, как у нас тут что в студии происходит. Давайте про думский кризис. Кстати, зрители RTVi сейчас вот эти вот взмахи – они тоже наблюдали. Думский кризис. Поспешили все уже сказать, что он кончился, ибо коммунисты решили завтра вернуться в зал заседаний. Правда, оговариваются, что на один день, чтобы обсудить федеральный бюджет, чтобы проголосовать против него. Тем не менее, все оппозиционные фракции, которые так громко уходили, уже завтра опять появятся в зале заседаний. В связи с этим служащий из Москвы, господин Сафронов спрашивает: «Что это было? Разводка или симптом?»

К.РЕМЧУКОВ: Мне кажется, что по формальным признакам с возвращением коммунистов этот кризис заканчивается. То есть, вот, тот конкретный кризис, когда 3 фракции покинули зал заседаний Государственной Думы. Но содержательно это, мне кажется, очень характерный кризис, как бы ни клеймили этих оппозиционеров, весьма, таких, приблизительных оппозиционеров, особенно в лице «Справедливой России». Ну, какая это оппозиция, если спикер Миронов входит в команду Путина и Медведева, и он является лидером этой партии? Но, тем не менее, это говорит о том, что есть пределы в возможности функционирования тех конструкций, которые были придуманы в ходе воплощения в жизнь идеи вертикальной управляемой демократии в России. Все-таки, самостоятельность интересов различных групп, пренебрежение какими-то интересами вызвала этот кризис. И с моей точки зрения, это больше кризис, крик о незащищенности перед выборами 2011 года. Это по поводу 2011 года.

Когда партии увидели, что могут таким образом власти подойти к подсчету голосов, к организации избирательного процесса всего, то где гарантии, что в 2011 году кто-то из этих партий может оказаться нужным? И Мосгордума – это повод. И мне кажется, что сейчас и власть исполнительная оказалась, в общем-то, не очень готова отреагировать на этот демарш. Медведев не дошел до сих пор времени встретиться.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В эту субботу пройдет встреча.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, представляете? Кризис внутри страны, законодательная власть, парламент, такая важная ветвь. Случается абсолютно необычная вещь, протест, и этот протест осуществляется под, как бы, громкую фразу Жириновского: «Мы идем к гаранту Конституции, мы ищем защиты у гаранта Конституции». Гарант Конституции оказывается занятым.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: На полторы недели, причем.

К.РЕМЧУКОВ: Вот. Вот это, с моей точки зрения, это говорит о неготовности власти. Потому что, что значит «занят»? Ты ведешь с кем-то переговоры? У тебя график такой? Ну, ночью встреться. С двух часов утра до пяти утра, поговори. Ну, когда случаются кризисы, почему надо спать? Почему надо считать, что что-то важнее, что важнее какие-то маневры или важнее визит в Сербию с точки зрения сбалансированности власти? Вот поэтому здесь, конечно, Путин выступил лучше. Он, в Китае находясь, нашел время и по всем каналам, как бы, донес свой мессадж до политической, парламентской элиты всей. И победителям он сказал, что не надо сильно уж упиваться своей победой, и оппозиционерам дал указание. Тем самым, как бы, вот первый реальный политический кризис в стране, и мы увидели, что в этом тандеме функцию гаранта выполнил Путин, а не Медведев.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть, вот, разница в реакции, в скорости этой реакции – она показывает истинную расстановку сил в тандеме Медведев и Путин?

К.РЕМЧУКОВ: Можно так сказать, истинная расстановка сил. Она продемонстрировала, что Путин понимает последствия такого рода вещей как человек более опытный, который давно уже у власти, 10 лет, находится. И он понимал, что он должен сказать, его должны услышать, и эскалация... А представляете, Путин бы не одернул тогда и тех, и других? Это был примирительный тон, он не осуждал однозначно. Он дал подзатыльник «Единой России», а этих призвал обращаться в суд. Но тем не менее, сказал, что давайте общаться, и оппозиция... В принципе, он не против оппозиции.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, неужели в окружении президента Медведева нет достаточно опытных людей, которые подскажут ему, что реакция нужна и нужна незамедлительно?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, скорее всего, как вы говорите, есть у него или нет достаточно опытные люди – мы не знаем, может, они и есть. Мы видим, как ведет себя президент. С моей точки зрения, Дмитрий Анатольевич Медведев в этом кризисе повел себя не по-президентски, не как гарант Конституции, не как человек, который понимает, что парламентская оппозиция когда прибегает к такому демаршу, ей надо найти время ночью при самом загруженном графике. Утром вместо бассейна, на час пусть приедут на дачу, поговорят. Но уже все выйдут и скажут: «Мы встретились с президентом, обо всем договорились». Я не понимаю загруженности графика первого лица, когда такое творится на Охотном ряду.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте мы прервемся буквально на одну минуту. Никуда не уходите, это программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Константин Ремчуков. Мы скоро продолжим.

РЕКЛАМА

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мы продолжаем «Особое мнение», в студии Татьяна Фельгенгауэр, я беседую с Константином Ремчуковым, главным редактором «Независимой газеты». Продолжим про думский кризис. Ну, коль скоро случилось так, что президент до сих пор не отреагировал, не встретился и только в эту субботу произойдет встреча. Чего вы от нее ждете, и как, по-вашему, должен поступить президент, упустив полторы недели, но, все же, пытаясь что-то сделать?

К.РЕМЧУКОВ: Трудно судить, что, на самом деле, произойдет. Трудно судить, потому что нет никакой ясной методологии его поступков. И всегда то, что он требует, немножко неожиданно, всегда как-то выбивается из мэйнстрима нашей текущей политики, нашей текущей жизни. И образ его мысли – он очень такой, как бы, навеян я не всегда понимаю чем, я понимаю, какими-то глобальными озабоченностями, нежели конкретными проблемами. То есть последний год мы живем в глубоком экономическом кризисе, когда падение промышленного производства очень существенно, там, 15%, 14%. Когда ВВП падает на 8%. Это серьезная проблема, да? Но мы мало слышим его выступлений или его позиции именно по кризису. Он интересуется инновационной экономикой, он интересуется инновационно-технологическим прорывом. Как бы это не совсем уместно: у нас там 500 моногородов, которые только что асбест производили, сейчас непонятно что делать с этим заводом – его надо закрыть – что нужно делать людям, как их переквалифицировать, переселять, не переселять, где они будут жить? А он говорит: «А давайте сейчас инновационный прорыв, а давайте мы увеличим долю инновационной экономики». А давайте мы сделаем так, чтобы частный капитал шел в эти инновационные отрасли.

Опять, в политический кризис у него учения войск ОДКБ, у него Сербия – тоже, как бы, неожиданно. Поэтому я не знаю, что он скажет. Но мне кажется, что встреча с оппозицией и подготовка... Может быть, эти дни если используют его помощники для того, чтобы подготовиться к чему-то, могли бы привести к либерализации избирательного процесса в России. Это не только вопрос голосования, это не только вопрос подтасовок результатов, либо вопиющих случаев, когда какие-то голоса не считаются, в чем оппозиция подозревает власть. Это вопрос доступа к избирательному процессу партий и людей, которые не координируют свою политическую деятельность с Кремлем. Вот это принципиальный вопрос развития политической системы дальше. Сейчас все политические партии, которые имеют доступ к СМИ, которые имеют право участвовать в выборах, они координируют свою деятельность с Кремлем, они согласовывают свою деятельность с администрацией президента. И это считается, ну вот, скорее всего, ключевым элементом вот этой модели суверенной демократии.

И в результате мы получаем, что нет политического предложения со стороны партий. Во время выборов – я уже говорил в этой студии – такому человеку как я не за кого голосовать с содержательной точки зрения. Ни «Единая Россия», партия бюрократов, ни коммунисты, которые попали в Думу, не представляют моих интересов. Но и те партии, которые не попали: Жириновский – это не мой интерес, «Справедливая Россия» - это не мой интерес и «Яблоко» - не мой интерес. Я хочу партию, которая бы выражала интересы частной собственности, личных свобод, свободы слова, демократии и так далее.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В отсутствие такой партии вы голосуете по принципу «наименьшее зло»?

К.РЕМЧУКОВ: Я голосую в данном случае не меньшего, а кто меня попросил. Вот меня Митрохин попросил фактически, я пошел, проголосовал. Потому что мне не жалко, когда просят. В избирательном процессе очень важно вообще просить кого-то, не принимать за данность, что люди проголосуют так или иначе. Поэтому Медведев должен заинтересоваться. Вот если они собираются развивать рынок, в том числе и рынок политических идей, что нужно сделать, чтобы регистрация партий была менее цензурная? Чтобы появлялись элементы свободы на этом фронте? Да, это будет менее уютно, наверное, для тех, кто у власти, бороться с этими людьми.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но, ведь, сама власть шла по пути, ну, так скажем, закручивания гаек в этой области.

К.РЕМЧУКОВ: Без Медведева.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Без Медведева.

К.РЕМЧУКОВ: А сейчас Медведев – фактор. Вот, скорее всего, будет интересно посмотреть: Медведев является фактором, который начнет гайку крутить в другую сторону? Это же такая вещь. Вот, никакой инновационной экономики без личной свободы, без свободы политической быть не может. Вот что бы мне там ни говорили, ни ссылались на опыт каких-нибудь южнокорейцев, которые сидят... Это достаточно свободные уже страны. Просто для белого европейского христианского народа, каким является Россия, такой режим жесткий – это, ну, просто несовместим с представлением об уважении, мне кажется, к собственной личности и к собственной свободе. И тех людей, которые могут пренебрегать вот этими свободами и думать, что могут заниматься инновациями, нельзя. Но более того, я хочу сказать, что политическая свобода или увеличение пространства политической свободы – это важнейший инструмент борьбы с коррупцией. Потому что если коррупция была провозглашена главной задачей Медведева, по крайней мере, это самая крупная его инициатива, и при этом основной упор в борьбе с коррупцией делается на силовиков, которые должны выявлять коррупционеров, то мы будем сталкиваться каждый раз с такой ситуацией, какая случилась в Бурятии. Когда 2 дня назад министр внутренних дел рапортует о том, что преступлений стало меньше, а через 2 дня его арестовывают как преступника и бросают в тюрьму, и сегодня суд, по-моему, подтвердил его задержание, отказал в изменении, арестовали его.

Вот вопрос в этом. Так, может быть, с коррупцией попробовать бороться с помощью более понятных процедур, да? Существуют политические партии, которые говорят, что вот этот руководитель исполнительной власти – губернатор, мэр, министр – он коррупционер. Газеты в свободном режиме, телевидение в свободном режиме об этом говорят. И когда создается атмосфера борьбы с этой коррупцией, власти проверяют. А сейчас газеты и телевидение говорят только после того, как власть арестовывает этого министра внутренних дел.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть для Дмитрия Медведева сейчас предоставляется очень хороший шанс, что он готов идти по пути той самой инновационной экономики и предоставить какую-то личную свободу. Он должен воспользоваться этим шансом? Вправе ждать от него этого?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, вот, в какой-то степени, мне кажется, мы посмотрим на его уровень притязаний, на его амбиции реальные. Потому что если, все-таки договоренность у Медведева с Путиным была такая, что «ты будешь президентом на эти 4 года, пока я не могу без нарушения Конституции, без изменения Конституции быть президентом. При этом я тебе даю задание быстро самыми первыми актами увеличить срок моего президентства до 6-ти лет». И Медведев, понятно, не может это делать для себя, он должен делать для кого-то – просто «для себя» это будет слишком неэтично: пришел в президенты, и одним из первых своих действий увеличил себе срок пребывания.

Вот если у них договоренность была такая, то я не думаю, что Медведев пойдет далеко. Если же у них договоренности не было, а договоренность была такая реальная: «Ну ладно, ты поруководи, а давай посмотрим, как будет получаться у тебя, у меня, кто реально», то мы посмотрим, готов ли Медведев к состязательной политической деятельности.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, мы обсудили реакцию на действия руководства, я бы хотела еще немного поговорить про сами фракции, про партии. Вы сказали, что это такой крик. Это, ну, скажем так, разовая акция? Или, поняв серьезность ситуации, сейчас партии попытаются что-то изменить и обезопасить себя накануне 2011 года? И это начало какого-то процесса?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, они крикнули и на какое-то время перестали бояться. Потому что уже появилось, как минимум, 2 центра власти – Путин и Медведев.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Перестали бояться или испугались своего собственного крика?

К.РЕМЧУКОВ: Нет. Мне кажется, что в какой-то момент возмущение подавило страх. Вот, возмущение от беспардонности, как вам кажется, в отношении известных людей. Мы помним, как в Марий Эл был Зюганов, и я видел какое-то его интервью, где он просто возмущался, как ему не дают встречаться с людьми. Ну, какие-то ужасы, и это Зюганов. И это человек, в общем-то, который столько лет в политике и ничего не может сделать в ходе избирательной кампании.

Вот это была короткая минута освобождения от страха, что уже, как бы, голову не снимут сразу. И то, что Путин вмешался и сказал: «Ну, давайте услышим оппозицию, давайте обращаться», то есть это было миролюбиво, это не был агрессивный наскок со стороны Путина. И, как бы, придало какую-то уверенность, что, может быть, их услышат.

Но в целом, я еще раз говорю, самое возмутительное, мне кажется, для вот этих так называемых оппозиционеров – то, что на самом деле ни «Справедливая Россия» не является реальной оппозицией Кремлю, ни Жириновский по большому счету, поскольку это человек, который поддерживает власть и в значительной степени он поддерживает даже более реакционные вещи, которые могут совершаться в политике. Ни даже, страшно сказать, КПРФ. Потому что КПРФ в течение многих лет, в общем-то, в фарватере каких-то отношений. Да, поле их сужается, но, тем не менее, они взаимодействуют, я так понимаю, и с московскими властями – не случайно они оказались в Мосгордуме, и, как бы, Зюганов – опытный человек, и с Лужковым у него хорошие отношения, я так понимаю, и с Сурковым хорошие отношения, и с вождями.

Поэтому в этом смысле, что даже такие люди, вот, в угоду какой-то ситуации, которая сложилась... Сложилась она, может быть, в силу тоже какой-то нервозности со стороны власти. Мы помним, какая атака велась на Лужкова, в том числе и на его жену в городе. И всем казалось, что вот-вот его снимут.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, это уже очень много лет всем кажется, что вот-вот снимут.

К.РЕМЧУКОВ: Нет-нет. Ну вот, атака, которая была на Батурину, процесс с Шалвой Чигиринским. Сколько компромата появилось в СМИ перед выборами? Казалось, что это такая атака. И вот в ответ Лужков обеспечивает очень высокий результат, беспрецедентно высокий результат как лидер «Единой России». И все говорят, что в том числе это его личный авторитет, 60%. И это вызывает протест, и сейчас у власти, по существу, не так много возможностей что-то делать. Значит, первое. Лужков сделал очень хорошо для власти, он обеспечил очень высокий результат. Наказать его сейчас – это, значит, лишить власть возможности просить губернаторов и президентов республик обеспечивать результат, скажем, на следующих выборах. Потому что тогда наступает момент, при котором если сейчас Лужкова наказать, что губернаторы будут думать «Я не смогу отговориться фразой «Я только выполнял приказ», наступает момент личной ответственности». Но сейчас личная ответственность смазана, потому что есть организация. Она принимает решения, ты выполняешь. Если наказать его, то ты теряешь этих верных штыков, потому что они потом думают: «Слушай, черт его знает. Сейчас мы административный ресурс включим, обеспечим результат, а потом нас сдадут».

Я считаю, что Лужкова сейчас сдать никак не может власть, потому что она теряет тогда авторитет среди региональных лидеров. Не наказать его, не обратить внимания – не обратить внимания на те нарушения, если они будут доказаны, ну, тоже будет беспомощность. Поэтому вот это как раз нетривиальная задача. Вот, мне кажется, она должна быть Медведевым разрешена, И от того, как она будет разрешена, мы, скорее всего, поймем как пройдут оставшиеся 2 года президентства Медведева, по какой траектории.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, интересно, все-таки, как партии будут себя вести дальше. Потому что это минутное освобождение от страха может повториться.

К.РЕМЧУКОВ: Судя по тому, как партии быстро вернулись в зал заседаний, и Жириновский четко сказал: «Я разговаривал по телефону с Медведевым, президент сказал «Вернитесь». Мы вернулись. Президент сказал – мы вернулись». Поэтому в этом смысле такая послушность, в общем-то, говорит о том, что они не готовы идти на серьезный конфликт. Они хотели прокричать, они хотели, чтобы их услышали и они хотели заложить какие-то основы, чтобы в 2011 году не случился против них такой беспредел, как нам кажется.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте прервемся на несколько минут. Это программа «Особое мнение», Константин Ремчуков – главный герой этой программы. Если вы смотрите вебтрансляцию, никуда не уходите, сможете посмотреть, что у нас тут в перерыве.

НОВОСТИ

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мы продолжаем программу «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, в гостях у меня главный редактор «Независимой газеты» Константин Ремчуков. Про президента давайте продолжим говорить. Федеральное послание пишут, похоже, всей страной. И общественная палата, и бизнесмены, и простые граждане могут к этому подключиться. Очень обращают внимание многие на открытость президента. Потому что это, в общем, какой-то новый подход к Федеральному посланию – пригласить всех желающих к его написанию. Вы поддерживаете такой подход?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, почему нет? Почему не дать людям поупражняться в каких-то своих идеях. Потому что всем кажется, что все знают как надо делать. Все, как в футболе, да? Кому играть, так – так и здесь. А сейчас, как бы, дается людям возможность: ну, давайте, отличитесь, дайте свои тысячу или десятки тысяч предложений, мы посмотрим, что из этого можно применить на самом деле. Наверное, в этом есть смысл. Просто надо не забывать о том, что вот эту статью «Россия, вперед!», как бы, болванку готовили люди Суркова, это надо просто понимать. И это говорит о том, что есть некая преемственность, в том числе идеологическая. И если этот трактат воспринимать как импульс к действию, то, скорее всего, это еще и попытка выбирать как-то людей, которые могут оказаться с хорошей головой, с хорошими мозгами, с хорошими предложениями. Есть такое огромное кадровое бюро, которое проводит кадровую политику на основе конкретных предложений людей. Посмотрим, во что это выльется. Это необычно. Для меня это необычно, потому что я мало знаю реформаторских движений, которые бы шли вот таким методом поиска ответа на вопрос «Как снизу?» Обычно, все-таки, реформаторы – это люди, которые в голове являются генераторами идей и их реализаторами. И реформы осуществляются сверху. Причем, не только у нас в стране, но и вообще, у тебя в голове должна быть четкая причина, как ты хочешь прийти к желаемому состоянию.

К.РЕМЧУКОВ: Для этого ты должен описывать желаемое состояние. Если желаемое состояние у нас описано как инновационное общество, Россия, которая меняет вековую сырьевую специализацию, то ты, который замахнулся на эту тему должен более-менее представлять себе по этапам, как ты к этому должен прийти.

Люди, которые участвуют в обсуждении – ну, посмотрим, что они скажут. Но на самом-то деле вот эти призывы и вот эта раздраженная риторика со стороны Медведева относительно того, что крупный бизнес не занимается инновациями, а занимается перекачкой сырьевых ресурсов. На самом деле, как бы, звучит хоть и гневно и грозно, но немножко наивно. Потому что частный бизнес, который начал становиться в России, он реагирует на этой своей младенческой стадии самым естественным образом. На рынке. Есть рыночный спрос на какой-то ресурс? Там появляется частный бизнес. Нет рыночного спроса, частный бизнес не идет. Это называется провалом рынка, там должно быть государство.

Вот за эти годы с 1992 сейчас почти по 2010-й, за 18 лет, мне кажется, сложилось весьма четкое представление о том, каким образом нужно создавать рыночный спрос. Если не будет рыночного спроса на инновации, то это будут фантазии на заданную тему. Потому что никому не нужно заниматься тем, что не приносит тебе выгоду. Самая надежная стратегия – это создать такие предпосылки, чтобы мне как частному предпринимателю было выгодно туда вкладывать. А это зависит от власти. Ну, может быть, конечно, люди посоветуют ему что-то в своих письмах. Но на самом деле, это власть должна четко представлять себе о том, как она создаст рынок там, где его сейчас нет?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, вот такой необычный подход – он свидетельствует о чем? О том, что вы просто решили поэкспериментировать? О кризисе идей?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, наверное, и кризис идей есть. И вообще если мы понимаем так, что Медведев является человеком, которому по распределению ролей с Путиным досталась судьба быть, как бы, лидером более молодых людей, которые любят интернет, которые могут думать об инновациях, которые любят рок-музыку, которые ностальгируют по стройотрядам и готовы бы туда записаться, которые встречаются с молодежью, которые используют современную лексику. То в рамках этой функции, заместитель начальника по молодежной политики, мне кажется, что вполне нормально все это дело. Другое дело, что, все-таки он президент страны. Президент страны отвечает за реальную трансформацию экономики в условиях кризиса. И более того, кризис является самой благоприятной средой, когда можно совершать какие-то структурные изменения. По одной простой причине – что старое производство в условиях кризиса, утрачивая свою конкурентоспособность, как бы, показывает нам пределы выживаемости.

Вот у многих традиционных отраслей в России этот предел выживаемости, лимит жизни ничтожен оказался. Поэтому вот сейчас, строго говоря, весь процесс президентского руководства должен сводиться к тому, чтобы заложить в бюджет такие финансы и такие финансовые инструменты, которые позволят начинать развиваться каким-то отраслям, которые будут характеризовать экономику России в будущем. Есть ли это в бюджете или нет? Почему этим бюджетом занимается Путин, а не Медведев?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, возможно, вы уже сами сказали, что Путин более опытный.

К.РЕМЧУКОВ: Нет. Ну, вот я еще раз говорю, что, с моей точки зрения, президент – это человек, который свои намерения реализует через конкретный жесткий инструментарий финансово-бюджетной, налоговой политики.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но вы, ведь, видите, какой президент Медведев. Что он делает, что он говорит, каким образом он осуществляет свои идеи, ставит кому какие задачи. У вас два понятия – президент и Президент Медведев. Они как-то пересекаются?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, мы видим, что это президент Медведев ставит такие задачи, интересуется этой жизнью. Ну, поэтому, отвечая на ваш вопрос про этот необычный метод, вечевой способ выяснения правды, посмотрим, по качеству послания, потому что у нас будет возможность сравнивать текст статьи Медведева, и что произойдет за 2 месяца обсуждения этой статьи, во что превратятся тезисы федеральному посланию. Это первое. Насколько эти тезисы будут соответствовать жанру, федеральное послание такого-то года, то есть ставить задачу перед страной на предстоящий год. И насколько эти тезисы будут соотноситься с уже утвержденной или принятой Стратегией-2020? Вот как это будет вписываться? Потому что, в принципе, любые действия тандема – они, все равно, лучше, чем когда был один источник власти. Потому что появляется новое пространство, новые идеи, как минимум 2 вкуса. «Вот так нравится один этот диктор или дикторша? Вот, она будет. И этот музыкант будет петь песни». А потом кто-то узнает, что у другого лидера страны другое предпочтение. Вот мы смотрим, уже к той певице появляется этот певец, к той ведущей появляется новый ведущий.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы так говорите, как будто бы для вас это некий научный эксперимент, и вы ведете такие наблюдения со стороны.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, во-первых, я веду наблюдения. Ну как? Мы каждый день газету делаем и ведем наблюдения за этими вещами. Во-вторых, это факт жизни, на него надо реагировать. Вот, как факт жизни, вот такой уникальный период в истории нашей страны. Такого периода не было. И очень интересно смотреть, как все это происходит. И мы видим, что по любому... Вот, Медведев напишет послание к федеральному собранию, мы сопоставим с тем, что было, поймем, каков ресурс креативности у общества в ходе открытой дискуссии предложения влиять на идеи властей и наполнять их конкретным содержанием. Каков ресурс у Медведева конвертировать эти пожелания в конкретное финансирование и управленческие решения с конкретными сроками. Если будет отклоняться его видение, если это футуристический будет текст от «2020». Скоро будет «2025», потом «2030», но без конкретных дат, без конкретных цифр, без конкретных ответственных. Поэтому посмотрим. Пока, с моей точки зрения, слабостью большинства документов, которые принимала власть, это многие идеологи власти называют очень хорошим, что мы никогда ничего не обещаем, потому что мы не занимаемся пустыми обещаниями, мы просто делаем. На самом деле, это хитрость и лукавство. Потому что сравнивать достижения можно только по обозначенным результатам: пообещали 100 миллионов квадратных метров жилья построить, построили 130 миллионов – ура и слава. Построили 50 миллионов квадратных метров – позор. Хотя, 50 лучше, чем ничего.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. Ну, а о попытке убежать от ответственности принятия решения самим собой, в принципе, мне кажется, мы можем долго очень говорить. Но это, ведь, по-моему, очень удобно.

К.РЕМЧУКОВ: Но с другой стороны, если подвязывать к началу нашего разговора эти мотивы, то как раз это и деятельность оппозиции, которая должна внимательно отслеживать обещания, достижения, требовать. Это воспитание избирателя, который не должен воспринимать любые слова за слова как благо, а должен думать, скорее всего, может быть, о том, какие обязательства, все-таки, возникать должны перед избирателями.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, посмотрим, что будет в этом федеральном собрании, сравним, проанализируем. Спасибо большое. Я напоминаю, что это была программа «Особое мнение», которую для вас сегодня провела Татьяна Фельгенгауэр. Я беседовала с главным редактором «Независимой газеты» Константином Ремчуковым. Всем счастливо.