Особое мнение - 2009-09-05

А. ВЕНЕДИКТОВ: Здравствуйте. В эфире «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов. Я напомню, что не только в эфире «Эхо Москвы», но и компании RTVi. Юлия Латынина, как и было ей обещано в последней программе, на две недели ушла в отпуск. Я буду, видимо, эти две недели, может быть, ее заменять. Во всяком случае, сегодня точно. Сразу хочу вам сказать, что мы идем в прямом эфире и на «Эхе», и на RTVi, и существует видеотрансляция.

Вы можете задавать мне вопросы, во-первых, с помощью смс +7-985-970-4545, через сайт. Там тоже можно, ткнув кнопку и попав на видеотрансляцию, сразу набрать и отправить мне вопрос.

Что касается вопросов, то это программа «Особое мнение», поэтому на вопросы, почему на «Эхо Москвы» так или не так, я не буду отвечать. А отвечать я буду завтра, в 15 часов после новостей будет программа «Без посредников», где я буду выступать уже как главный редактор, расскажу вам о новом сезоне, расскажу о том, что вас ожидает, отвечу на ваши вопросы и претензии. В этой передаче мы говорим только о политике, поэтому бессмысленно мне задавать вопросы по функционированию «Эхо», как мне пытались это сделать в Интернете и как пытаются сделать сейчас.

Начнем с Афганистана. Меня спрашивает из Воронежа человек, Paul Zee2: «НАТО совершило очередное кровавое преступление в Афганистане, убив несколько сотен мирных жителей. Не слишком ли мало внимания уделяет «Эхо»?.. и так далее. Что ни слово, то вранье. Афганское правительство сообщает, что погибло до 90, это никак не несколько сотен. Это первое. Во-вторых, сколько было мирных из них, не известно. Вообще, конечно, это грандиозная трагедия, грандиозное преступление. Если вы хотите знать что-то точно и получать точную информацию, слушайте «Эхо Москвы», я вам сейчас ее расскажу.

История заключается на сегодняшний день в следующем. Талибы – и это подтверждают все, в том числе и афганское правительство, которое возмущается этим актом (безусловно, чудовищным, еще раз подчеркну – чудовищным) – захватили два бензовоза в 6 километрах от военной базы германских войск, которая входит в состав НАТО по мандату Совета безопасности ООН. Погнали эти два бензовоза, эти две цистерны в сторону этой базы. Но цистерны завязли при пересечении реки в песке. И тогда талибы предложили местным жителям помочь им вытащить эти бензовозы, для того чтобы погнать их куда-то дальше, обещая за это расплатиться бензином из этих бензовозов.

Германский офицер, германская разведка, которая за этим наблюдала, вызвала авиацию, потому что считала, что эти бензовозы были украдены, захвачены с целью совершения теракта и с тем, чтобы атаковать эту немецкую базу, находящуюся в шести километрах. Бомбардировщики прилетели, начали бомбить. Чудовищный взрыв. Погибло, по разным данным, от 50 до 90 человек. Не известно, сколько мирных жителей. Как сегодня сказал министр иностранных дел Люксембурга, не имели права бомбить, если бы даже там был один мирный житель. НАТО направляет туда комиссию из 10 человек из стран, которые не участвовали, т.е. не немцы. Конечно, это чудовищная история. Это война, где гибнут мирные жители и талибы.

Я вам напомню, что у некоторых террористов есть привычка скрываться за спинами мирных жителей. Вы солдат. Вот что вы должны делать? Я считаю, что это грандиозная ошибка, чудовищная ошибка. Конечно, НАТО должно в этом разбираться, вооруженные силы должны разбираться и не допускать подобных вещей. Но при этом, если мы говорим о событиях, которые реально произошли, вот они… Дальше вы делаете вывод уже сами. Но не надо нам говорить, что несколько сот мирных жителей специально убили и так далее. Это неправда. Но при этом – повторяю – чудовищная ошибка. Эта война будет продолжаться, и эти ошибки тоже еще будут, и неоднократно. Так что такой мир, так будем жить с ним.

Меня спрашивают по поводу Шевченко, Мамонтова, не пущенных в Грузию и так далее. У меня по этому поводу есть позиция, она простоватая, если угодно – туповатая. Первое – государство, которое не впускает журналистов в свои пределы, делает неправильно. Я осуждаю это решение грузинских властей не пускать на территорию Грузии российских журналистов, точно так же, как я осуждаю решение российских властей не пускать на территории России, скажем, журналистку Наталью Морарь, когда это было. Никакой разницы не вижу. Простая история.

Даже если журналисты Шевченко и Мамонтов незаконно пересекали границу Грузии, были в Абхазии и Южной Осетии, не получив визы соответствующей (понятно, по каким причинам), даже если бы это было, я хотел бы напомнить моим грузинским слушателям, что журналист обязан в том числе проникать на те предприятия, на те территории, которые представляют интерес для общественного мнения, которые представляют важность для общественного мнения – это их профессиональная работа, – и затем знакомить читателей, слушателей, зрителей с той информацией, которую они получили. Поэтому закрывать доступ журналистам – я подчеркиваю, я говорю сейчас о журналистах – в ту или иную страну – это неправильно.

Я думаю, если коллеги решат подать в суд, затем в Страсбургский суд, Страсбургский суд – Грузия является членом Совета Европы – встанет на сторону и г-на Шевченко и г-на Мамонтова. И совершенно не важно, отвечу я, какую позицию по поводу независимости Абхазии и Южной Осетии занимают эти журналисты. Никто не сомневается в том, что это журналисты, а не сотрудники спецслужб или политические деятели. Чем, кстати, отличается история с г-ном Колеровым, которого не пустили в Литву.

При этом, конечно, вы мне скажете, что каждое государство имеет право… Имеет право. Но у журналистов особый статус, особая миссия и особая функция. И запрет правительства Михаила Саакашвили – это ошибка, никак иначе я не могу это квалифицировать. Я в этом смысле абсолютно поддерживаю право на свободные перемещения журналистов и право на получение информации. Я уже не буду говорить тех частностей, что, по моим сведениям, Владимир Мамонтов не был в Абхазии и Южной Осетии. Может, и был, но, по моим сведениям, не был. Я уже не буду говорить о тех фактах, что были они там приглашены в том числе католикосом грузинским Илией, весьма уважаемым человеком. Я не буду говорить о праве государства. Еще раз – я считаю, что это неправильно. Я поддерживаю своих коллег, которые возмущены этим. Мне кажется, это самое главное в этом вопросе. Дальше мне добавить нечего. Конечно, потом мы можем еще об этом поговорить по телефону 363-36-59, но это будет после новостей. Здесь у меня позиция совершенно однозначная.

Так же, как у меня однозначная позиция по поводу истории с Михаилом Войтенко, имеется в виду история с «Arctiс Sea». Разделим эти две истории. В России принято угрожать журналистам. В России часто случается, что журналистам угрожают. В России часто случается, что журналистов убивают, а затем эти преступления не раскрываются, как мы с вами хорошо знаем. Поэтому никак не могу осудить Михаила Войтенко за то, что он спрыгнул с корабля, скажем так, пошутим нехорошо так. Полностью солидаризируюсь с Михаилом. Более того, хочу вам сказать, что всю информацию, которую мы получали до этого – давайте выведем за рамки историю с «Arctiс Sea», – получали от Михаила, по другим разным поводам – по захвату судна «Фаина», по пиратам Сомали и так далее, она вся была точна. Она была абсолютно точна и потом стопроцентно подтверждалась.

И поэтому то давление, которое он наверняка испытывает, лишь заставляет задуматься о том, что же там, действительно, было с «Arctiс Sea». На сегодняшний день складывается впечатление, что на этом корабле было контрабандное оружие. Были контрабандные ракеты, возможно, крылатые ракеты, которые должны были быть перевезены через Гибралтарский пролив и проданы в одной из стран Северной Африки, для того чтобы попасть в руки тех, к кому они и должны были попасть.

Судя по резкой реакции российских официальных лиц, возможно, та фирма, которая занималась контрабандой оружия, имела какие-то связи в том числе в высшем истеблишменте Российской Федерации. Слишком уж бурная, резкая реакция. Пока ничего не знаем. Мы знаем, что, действительно, президент Израиля Шимон Перес на встрече с Дмитрием Медведевым поднимал этот вопрос. Судя по всему, именно израильские спецслужбы обнаружили нечто, находящееся на «Arctiс Sea», и доложили своим властям, а те вступили в контакт с российскими властями. Конечно, я не писатель романов, на это есть совершенно замечательный другой писатель – Жерар де Вилье. Наверное, он напишет роман про это, он внимательно за этим следит.

Нас с вами не удивляет контрабанда оружия, нас не удивляет, что российские суда, плавающие под мальтийским флагом, где финский владелец загружает пиломатериалы, вдруг неожиданно оказываются вовлечены в контрабанду. Что это были за люди, которые атаковали, имитировали, на мой взгляд, атаку на этот корабль? Следствие покажет. Во всяком случае, поскольку к этому присоединились спецслужбы тех стран, где жили эти люди, я имею в виду Латвия, Эстония, Финляндия, Швеция, Евросоюз уже в целом, поскольку корабль проходил под радарами через Ла-Манш, я думаю, что эта история еще себя покажет. А может быть, и не покажет.

«Морарь не только журналист», – пишут мне. Ну и Максим Шевченко – член Общественной палаты, и Владимир Мамонтов – главный редактор газеты. Не имеет значения. Это журналисты. Если вы этого не понимаете, значит, вы стоите на страже со спецслужбами Грузии, со спецслужбами России. Ну и стойте с ними на страже. Я говорю от себя, я говорю как журналист. Мне представляется, что правильно было пустить, правильно было показать всё, что можно было показать, и уж, по крайней мере, не нарушать встречу с католикосом. Власти решили иначе. Неправильно.

Я уже давно говорил, что отношение грузинских властей к журналистам вообще, прежде всего к журналистам внутри Грузии оппозиционным, к иностранным журналистам, которые не так освещают, как хотелось бы грузинскому руководству, это такая обычная, банальная история. Потому что никакая власть не любит журналистов – ни российская, ни американская, ни грузинская, ни зимбабвийская, ни французская. Это понятно. Лишь поведение разнится. Поэтому в данном случае ну да, Саакашвили имитировал власти Российской Федерации. Он вообще пытается это делать. Это правильно. В смысле имея в виду, что он имитировал. Мне кажется, что это схожие действия. Жалко. Ошибка. И то, и другое ошибка. И никакой разницы я не вижу. А кто видит, пусть себе продолжает заблуждаться дальше. Это ваше заблуждение и ваши глупости, с моей точки зрения. Вы можете считать, что я глупости говорю. Это с вашей точки зрения.

Я смотрю, что вы мне тут наприсылали. Меня спрашивает Сард, ученый-физик из Москвы: «Вы лично будете голосовать на выборах в Мосгордуму?» Я еще не решил. Последние события заставляют меня над этим задумываться. И дело не в том, что сняли кого-то, за кого я хотел бы голосовать, тем более что я еще не знаю, что у меня в округе. А дело в том, что мне глубоко неприятно, отвратительно и омерзительно то, что делают с кандидатами, придираясь к тому, к чему придираться ни в одной нормальной, цивилизованной стране нельзя. Почему нас многие считают нецивилизованной страной? А вот поэтому. Когда человека, объявляют его собственную подпись фальшивой… Это он подписал. Вот он, кандидат Владимир Милов, подписал. Его подпись объявлена фальшивой. Вот он стоит перед вами. Это что такое? Я не знаю, что решит суд, я не знаю, что решит вышестоящая комиссия.

Стало понятно, что для меня эти выборы, раз в избирательной комиссии прибегают к таким методам для снятия кандидатов, они уже сфальсифицированы. Потому что они лишают часть граждан права голосовать, выбрать того, кого они хотят. Для меня это совершенно очевидно. И я бы на месте кандидатов шел бы в суд до конца. Причем я абсолютно точно знаю, что в Кремле недовольны. В Кремле этим недовольны. В Кремле сказали, что это происходит, Дмитрий Медведев, насколько я знаю, задаст этот вопрос Владиславу Юрьевичу Суркову, которому поручено курировать московские выборы. Мы знаем личные неприязненные отношения между Сурковым и Миловым. Поэтому я думаю, что, когда в политике начинают личные неприязненные отношения довлеть над политической целесообразностью, – привет…

Мне пишут: «А почему же вы, Алексей, так не защищали Наталью Морарь?» Здрасьте, вам, пожалуйста. Это всё, что я могу сказать. У вас есть, наверное, холодная вода, пойдите и попейте. Потом зайдите на сайт и посмотрите, кто чего защищал. Я вообще защищаю принцип журналистский. Я не влезаю в их личные и общественные дела. Я считаю, что журналистский принцип – это чтобы давать вам разные интерпретации одного события, если это журналист, который не факты собирает, а который синтезирует, комментарии пишет. Он должен сначала посмотреть, пощупать, почитать, поговорить с людьми. Это вы потеряли возможность быть информированными, а не Наталья Морарь или Владимир Мамонтов. Но при этом я могу абсолютно не разделять – и не разделяю – позиции Шевченко и Мамонтова по поводу Абхазии, Осетии и войны с Грузией. Абсолютно не разделяю, совершенно на других позициях стою. Не имеет никакого значения. У них должно быть право быть там. И правительство Грузии не должно имитировать правительство России. Вот и всё, что я хочу по этому поводу сказать.

Еще было два вопроса по ситуации с Орбакайте и сыном. Один вопрос с просьбой прокомментировать. А другой вопрос: «Неужели вы будете комментировать обстоятельства внутрисемейных разборок?» Обязательно буду. Объясню почему. Потому что это, знаете ли, такая история, когда на известных людях проходит история, в которой каждый из нас, из вас может оказаться. Раздел детей и судебная практика по этим разделам, когда люди разводятся, разъезжаются, это может коснуться любой семьи. И на примере известных людей – такое правило, все смотрят – мы видим, как функционируют суды, мы видим, какое решение принимает судебная система. Мне кажется, что чрезвычайно важно, тем более через известных людей, которые сами сделали это публичным (это не мы нарыли, это они сделали публичным), посмотреть и следить за судьбой ребенка. Да, мы будем это освещать, безусловно, давать слово адвокатам той и другой стороны. И завтра я вам еще расскажу о том, какой проект мы делаем по поводу судебной системы.

Меня спрашивают, была ли виза у Мамонтова. Дорогой Кирилл, может быть, вы не знаете, что визы выдаются в грузинском аэропорту, что в Москве нет посольства, дипломатические отношения разорваны. Для того чтобы получить визу… Кстати, это давно, это когда еще Россия ввела визовой режим, Грузия ввела тоже. Вы прилетаете в аэропорт Тбилиси, через Ереван, или через Баку, или через Киев, как хотите, и вам там ставят визу. Их прилетело три человека. Одного – Алана Касаева (кстати, осетина по национальности) из РИА «Новостей» пустили, а двоих не пустили. Поэтому вопроса с визой здесь не бывает.

Поэтому совершенно мне не интересно, что вы там пишете: «Шевченко, Мамонтов не журналисты, а чиновники». Это ваша интерпретация. Я тоже в этом смысле чиновник, газпромовский менеджер, грубо говоря. И чего? Я считаю, что неправильно. Вы можете считать, как хотите. Но это глупо. Они привезли бы свою интерпретацию, свою информацию, встретились бы с католикосом и рассказали бы здесь, за этим столом, вам. А теперь нет. Это вас лишили. Это не их лишили.

Тяжелая история с заявлением Багапша о грузинских судах и реакции Грузии на это. Это вполне может быть – я скажу страшную вещь – повторением кубинского кризиса. Потому что никто, кроме России, не признает Абхазию. Следовательно, с точки зрения международного права, это акватория Грузии. Если туда идут суды третьих стран, то грузины имеют право, с точки зрения международного права, их останавливать, досматривать, задерживать в своих территориальных водах. Прямое столкновение Абхазии с Грузией на морском побережье означает вмешательство России, затем Грузия запросит помощи. Эта помощь ей будет оказана. Это Карибский кризис-2 возможен. Это чрезвычайно опасная история. Поэтому здесь важна сдержанность.

На Кавказе люди менее сдержанны, чем в Вашингтоне и в Москве, просто более южные столицы. Хотелось, чтобы горячих парней удержали бы от разных историй. Хотелось бы, чтобы российская делегация и делегация Евросоюза в Женеве решили бы вот эту проблему – заход в абхазские порты третьих судов. Я не знаю, как это решить. Кончится тем, что Грузия попросить патрулировать военно-морской флот Турции, предположим. И что тогда будет? Тут надо понимать, что это, действительно, очень опасно и что это продвигает к лобовому столкновению не России и Грузии, а России и тех стран, которые Грузии окажут помощь. И эти страны не маленькие. Не только Люксембург. Хотя Люксембург тоже ничего.

Из Чикаго меня спрашивают: «Путин сказал, что Госдума России признала преступным пакт Молотова-Риббентропа и предложила это сделать другим странам. Вы можете назвать дату этого решения – ведь его не было вообще». Если мне не изменяет память, это 24 декабря 1989 года. Конечно же, это не Госдума, это парламент России, это Верховный Совет, по-моему, даже Съезд народных депутатов, второй съезд. Да, декабрь 1989 года. Если ссылаться на парламент нашей страны, если считать, что СССР – это наша страна, то тогда Владимир Путин был прав.

С другой стороны, я хотел бы ответить премьер-министру, что, объявив 3 сентября войну фашистской Германии, тем самым эти страны уничтожили Мюнхенский договор. Собственно, еще в апреле 1939 года тот же Чемберлен говорил о том, что Мюнхенский договор уже всё… Поэтому это была странная для меня реплика. Вообще, по-моему, Владимир Владимирович смазал впечатление от своей статьи своим выступлением и пресс-конференцией. Что касается булки с изюмом, то, видимо, он начитался книги Шендеровича «Изюм из булки». Это была такая косвенная реклама. Я не думаю, чтобы ему Виктор Шендерович что-то пообещал за это. На самом деле почему, собственно, нужно есть плесень, а не выковыривать изюм из булки, я так и не понял, что там Владимир Владимирович сказал в этом смысле.

Конечно, его позиция в Гданьске, во-первых, по «Газете Выборча», а потом в Гданьске – это шаг вперед по отношению ко всем тем, кто что-то на эту тему в России, я имею в виду из власти, говорил и делал. По отношению к Лаврову, по отношению к Миронову, по отношению к депутатам. Это, конечно, шаг вперед. И нужно отметить заявление президента Польши Леха Качиньского, который признал вину Польши за Мюнхенский сговор, признал преступность этого сговора и сказал, что «вряд ли нам за это будет прощение». Польский президент это сделал.

Значит, нужно еще какое-то время, чтобы российская власть… Главное сейчас, конечно, это архивы. Главное – открыть архивы, чтобы люди, которые потеряли своих близких, точно знали, что они там похоронены. Пока это не сделано. Но опять-таки то, что сказал Путин во время пресс-конференции, – сделано будет. Я с вами прощусь на три минуты, затем продолжим, затем будет включен телефон 363-36-59.

НОВОСТИ

А. ВЕНЕДИКТОВ: Здравствуйте. В эфире «Эхо Москвы» и RTVi Алексей Венедиктов. Телефон прямого эфира 363-36-59. Я только напомню, что я сегодня в качестве политического обозревателя, а не в качестве главного редактора «Эхо Москвы», поэтому отвечать я буду только на вопросы, связанные с политикой, как политический обозреватель. Я обещал вызывать телефонные звонки. Алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ1: Здравствуйте. Меня зовут Гиви. Я хотел вот о чем с вами поговорить. По вопросу Максима Шевченко, которого не пустили в Грузию. Я гражданин России. Хотел вкратце сказать о том, что журналист, как мы считаем Шевченко, должен соблюдать нейтралитет.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, Гиви, журналист не должен соблюдать нейтралитет. Журналист вполне может иметь свою точку зрения. И не ваше дело, не мое дело, не Саакашвили, не Путина – диктовать точку зрения журналисту. Журналист, для того чтобы получить информацию, должен ее собирать. Для того чтобы ее собирать, он должен быть, в частности, на месте. Конечно, мы можем по Интернету собирать информацию, не выезжая с места. Но если его пригласил католикос, наверное, нужно было идти на встречу хотя бы к главе своей церкви. Не буду обсуждать с вами качество работы журналистов. Считаю абсолютно беспринципным делить журналистов на хороших и плохих в этих вопросах. Не дело государства решать, кто будет журналистом, кто не будет, кого считать, кого не считать.

Не дело грузинского государства, не дело российского государства, не дело американского государства или израильского государства, не имеет значения. Поэтому не согласен с вами категорически, Гиви. Вам не нравится журналист Шевченко. Вы можете его не смотреть, вы можете его не слушать, вы можете его не читать. Есть другие журналисты. Но это совершенно не отменяет того, что Максим Шевченко журналист. Вот он журналист – и всё. И не пущен он был туда как журналист. И по смехотворному принципу. Поэтому это безобразие. Тут даже нечего обсуждать. Я на вас удивляюсь, Гиви. Вы, наверное, хотите знать, что там происходит. Туда едут разные журналисты. Я уж не говорю о том, что объективных людей вообще не бывает, человек сам по себе, Гиви, субъективен. У вас к Максиму Шевченко тоже субъективная точка зрения, как и ко мне, наверное, как и к Юлии Латыниной.

Не мое и не ваше дело запрещать… Это что такое? Это запрет на работу. Государство запрещает журналисту осуществлять свою профессию. Российское государство осуществило запрет на работу Натальи Морарь. Грузинское государство осуществило запрет на работу Максима Шевченко. Это безобразие, с моей точки зрения. У вас может быть другая точка зрения. Но я думаю, что у нас с вами дискутировать даже не получится, потому что я свою точку зрения изложил, а вы остались при своей. Ну и хорошо. Но я еще раз повторяю. Для того чтобы получали информацию, люди должны ее получать из разных источников, по-разному окрашенную, для того чтобы сделать собственный вывод. Вот что я хотел по этому поводу сказать. Здравствуйте, вы в прямом эфире.

СЛУШАТЕЛЬ2: Здравствуйте. Меня зовут Сергей. У меня маленькое замечание. Я однажды слышал по «Эхо Москвы» диалог Максима Шевченко и Шендеровича. Я пришел в ужас…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Оставайтесь в ужасе. И что? Поэтому давайте не пускать Шендеровича в Ливию, а Шевченко в Грузию.

СЛУШАТЕЛЬ2: Я не об этом.

А. ВЕНЕДИКТОВ: А о чем?

СЛУШАТЕЛЬ2: Я о том, что мне страшно за нашу страну, если такие журналисты популярны в нашей стране.

А. ВЕНЕДИКТОВ: В нашей стране популярны разные журналисты. И всё равно у вас нет права запрета на профессию. Кому-то не нравится Шендерович. Давайте запретим Шендеровича. Вот он вызывает ужас и гнев у части населения. А кому-то не нравится Шевченко. Давайте тогда запретим и Шевченко. А кому-то не нравится Катя Андреева. Давайте запретим Катю Андрееву. А кому-то не нравится Юля Латынина. Давайте запретим Юлю Латынину. Знаете, это всё вкусовщина. И пусть они будут разные. А если вы приходите в ужас от того, что два журналиста имеют разные точки зрения и об этом дискутируют, что я вам могу сказать… Читайте хорошие книги. Не слушайте не радио, не смотрите телевизор.

Вообще, люди должны спорить, люди должны иметь разные точки зрения. Мы уже жили в обществе, где доминировала одна точка зрения. Некоторые страны Европы там жили. И кончилось это плохо для этих стран Европы. Я совершенно не собираюсь защищать взгляды Шевченко или Шендеровича. Я говорю о том, что это не является темой и не может являться темой. Запрет журналисту ехать в какую-то страну, вызванный тем, что он не нравится властям этой страны, тем, что его позиция не нравится властям этой страны, как говорит Владимир Владимирович Путин по отношению к пакту Молотова-Риббентропа, аморален и не приносит практических выгод. Никаких. И гораздо больше потеряло грузинское государство от этого скандала, чем если бы Шевченко встретился с католикосом. И гораздо больше потеряла моя страна в мировом имидже, когда не пустила Наталью Морарь. Это зачем? Никаких практических выгод. И аморально. 363-36-59. Здравствуйте, вы в прямом эфире.

СЛУШАТЕЛЬ3: Добрый день, г-н Шендерович.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я не Шендерович никоим образом. Меня зовут Венедиктов.

СЛУШАТЕЛЬ3: Извините меня, пожалуйста. Меня зовут Игорь, я из Москвы. У меня вопрос такого плана. Почему бы нашу нефть и газ не продавать за рубли в Европу? Ведь тогда на наши рубли был бы спрос и ажиотаж.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я думаю, здесь всё очень просто. Их никто не будет покупать там за рубли, или будет покупать так, что цены упадут. Мы продаем газ и нефть за ту валюту, которая там ходит, нужно, чтобы она притекала в нашу страну, чтобы мы могли покупать импортные товары (например, импортные лекарства). Что вы предлагаете? Вы предлагаете, чтобы газ и нефть продавались там за рубли. Значит, эти рубли приходят сюда, мы здесь их должны продать на евро, чтобы купить в Венгрии фармацевтику, чтобы вы могли принимать эти лекарства. Это большие потери. Если вы готовы из своего кармана, как налогоплательщик, это возмещать, наверное, можно посоветовать «Газпрому», «Роснефти». Я думаю, что ваше предложение не будет принято. Оно неэффективно и экономически не выгодно. Здравствуйте, вы в прямом эфире.

СЛУШАТЕЛЬ4: Светлана. Алексей Алексеевич, а почему вместо президента в Польшу поехал премьер-министр?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Это же очень просто. Потому что именно премьер-министр Польши приглашал гостей. Именно Дональд Туск – видимо, поляки выбрали такой формат – сделал предложение своим визави. Канцлер Германии – это председатель правительства, Сильвио Берлускони – это председатель правительства, французский глава правительства – Франсуа Фийон, наш премьер-министр. Там в основном были главы правительств, потому что этот прием организовывал премьер-министр Дональд Туск. Я не знаю, почему так поляки решили, почему это был не президентский саммит, а премьерский. Тут как раз протокол был абсолютно точен. Я так понимаю, что Медведев приглашение не получил, а Путин получил. Вы понимаете, Светлана, они разные люди, это не один и тот же человек. Вот если приглашение направлено Путину, а поехал Медведев, вот тогда бы было смешно. Но так смешно не оказалось. Здравствуйте, вы в прямом эфире.

СЛУШАТЕЛЬ5: Господин Венедиктов, здравствуйте. Светлана из Петербурга. Меня интересует лично ваше мнение. Как вы считаете, «Северный поток» – это хорошо, или все-таки лучше договариваться с украинцами, с белорусами, с прибалтами?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Спасибо. Я не экономист и не специалист, но давайте взвесим все «за» и «против». История номер один – это история экономики. Сколько там экономической позиции? Я думаю, половина. Я думаю, что «Северный поток» в докризисную эпоху – это была вещь, которая, скорее, экономически была бы выгодна, но со временем. Потому что после того, как вы инвестировали деньги, вам не надо будет платить за транзит. А вы знаете, что плата за транзит газа достаточно велика. Кроме того, сохранность трубы на территории не всегда дружественных государств – это проблема. Вторая часть была, конечно, политическая. Эта часть была с тем, чтобы обойти не только Украину, а и Белоруссию. В свое время прокладывали трубу через Белоруссию, считали, что всё отлично, дружественная страна. Потом бум – проблемы. Мне кажется, что вообще диверсификация – это хорошо, пусть они все будут северные и южные, если это экономически оправданно.

Мне думается, что лет через 15-20 они все начнут между собой соединяться. Конечно, не Северный с Южным, но вот на юге, скажем, South Stream и Nabucco, они сойдутся. Во всяком случае, есть много специалистов, в том числе и российских, в том числе работающих в министерствах – и энергетики тоже, – которые считают неизбежным, что лет через 15-20 будет такая мощная, если не единая, то во многом переливающаяся система трубопроводов. Конечно, огромная политическая составляющая и South Stream’a, и Nord Stream’a… Я надеюсь, что в понедельник-вторник я получу довольно большое интервью от переговорщиков по «Северному потоку» и «Южному потоку» и представлю его вашему вниманию с их обоснованием. Потому что есть «за», «против», и мы всегда будем давать и тем, и другим. Но как любой экономико-политический проект, мне кажется, что это достаточно многосложный проект. То, что он имеет политическую составляющую, – безусловно. Но и Nabucco имеет политическую составляющую, поверьте мне.

Кстати, по поводу Петербурга. Меня спрашивали опять про башню «Газпрома», про «Охта-центр». Моя точка зрения не изменилась. Я считаю это неполезным проектом для Петербурга. Но я турист, я приезжаю, смотрю, езжу по городу. Мне кажется, это неправильно. Но надо сделать так вам, петербуржцы, чтобы вы заставили себя услышать. Еще раз повторю – мне кажется, что ваш губернатор ваш слышит, а «Газпром» вас не слышит. Как-то пробейте, что ли. Мы готовы освещать ваши действия, ваши акции, так же как освещать позицию тех, кто выступает за построение башни «Газпрома». Но лично моя вкусовщина, человека из другого города, заключается в том, что я не понимаю, почему с таким упорством это сооружение, которое вполне прилично – я видел проекты – где-нибудь не там, и было бы красиво, но где-нибудь не там… И действительно, было бы красиво. Мне эта эстетика вообще нравится. Но мне кажется, что там ей не место. Но, повторяю, я из другого города, мы сами не местные, мы не питерские.

Я посмотрю, что мне пришло на смс. «Почему в Америке продукты и бензин дешевеют?» Нормально. Я сижу здесь, в московской студии. «Ходят слухи, что Познер нас покинул надолго. Правда ли это?» – спрашивает Андрей. Я читал ответ Владимира Познера на его сайте, на его блоге. Это ерунда. Он с октября возвращается. Насколько я знаю, он должен был снимать большой сериал во Франции, по Тур де Франс, наверное. Он возобновляет свои эфиры на Первом канале. Что касается наших с ним взаимоотношений, то это в другой передаче.

Сергей из Пензы спрашивает: «А если они негодяи?» Имеется в виду, наверное, журналисты. А это не имеет никакого отношения к профессиональной деятельности. А если вы, Сергей из Пензы, бьете свою жену, вам что, нужно отключить за это телефон, или радио выключить? Причем тут это? Очень интересный вопрос про станцию «Курская», спрашивает Митек: «Вы были?» Нет, я еще не был на станции «Курская». Я вообще об этом узнал, когда я был в другом месте. На мой взгляд, это безобразие. Конечно, это безобразие. Я очень долго жил рядом со станцией «Курская», еще когда был школьником, учился рядом со станцией «Курская». Мне очень понравилась отмазка – статую Сталина не нашли. У меня вопрос – а если бы нашли, поставили?

Вообще, эта история реставрации… Очень много портретов и статуй бесноватого фюрера было в Берлине. Можно под предлогом реставрации там это всё вернуть. Но почему-то немецкие власти, берлинские власти этого не делают. А вот цитату где-нибудь – и дальше подпись «Адольф Гитлер»… Что-то я сомневаюсь, что ее сохранили. Где-нибудь в музее – да, но не для публичного рассмотрения. Не нравится мне это. Мы за этим будем следить, будем этим заниматься. 363-36-59, мы продолжаем программу «Особое мнение». Здравствуйте, вы в прямом эфире «Эхо Москвы».

СЛУШАТЕЛЬ6: Добрый день. У меня вопрос по поводу журналистов. У вас был в передаче «Разворот» Доренко. Интересно комментировал. Что-то давно его уже не слышно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: На другом радио работает г-н Доренко. И какое отношение имеет ваш вопрос к журналистской работе? Да никакого. Здравствуйте, вы в прямом эфире.

СЛУШАТЕЛЬ7: Здравствуйте, Алексей Алексеевич. Михаил, Уфа. У меня вопрос такой. Меня интересует ваше отношение к нашему государственному беспределу в отношении захвата мальтийского судна «Arctiс Sea».

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я уже отвечал на этот вопрос в самом начале, вы, наверное, не слышали. Я считаю, что там провозилось контрабандное оружие. Это мое мнение, из тех крупиц информации, которые я имею формально и не формально. Просто я не буду повторяться.

Меня попросили прокомментировать историю с высылкой журналиста «Интерфакса» и с приглашением блоггера под ником «Другой». Вы, наверное, знаете эту историю. Она делится абсолютно на две части для меня. Я уже комментировал это на сайте. Безусловно, высылка журналиста «Интерфакса»… Это что такое? Это что, самостоятельное государство у нас «РусГидро»? У меня в этой связи вопрос – а что они скрывают, высылая журналиста столь уважаемого и престижного агентства? Вот что они скрывают? У меня это единственный вопрос. До чего он докопался? Я вообще не понимаю. Я знаю, что этим сейчас занимаются люди, которые за этим следят. Это просто полное безобразие, когда журналиста «РусГидро», которое должно заниматься другим… Это государственная компания на 60%. По чьей вине, в том числе и по их вине, и по вине их халатности, погибло 70 с лишним человек. Вот этим надо заниматься, а не журналиста высылать. Это первое. Это мое мнение. Это я для будущего суда говорю.

И второе. Ну, пригласили они известного блоггера под ником «Другой». Так это замечательно. Они, правда, пытаются стравить интернет-журналистов и журналистов, работающих в агентстве. Ничего у них не выйдет. И те, и другие будут копать историю с чудовищной катастрофой и будут задавать им вопросы неприятные. И их ошибки, которые они потом спешно и судорожно поправляют, будут транслировать. Вот, например, была замечательная история на селекторном совещании и.о. руководителя «РусГидро». Г-н Зубакин на совещании у Шойгу предлагал сделать перемычку наверху, чтобы остановить воду. Это, знаете, что такое? Это перекрыть Енисей. Эта перемычка сверху – это значит перекрыть Енисей. Интересно, за сколько времени г-н Зубакин собирался перекрыть Енисей? Это сильно свидетельствует, наверное, о его компетентности. Это в первый же день, как вы помните. Поэтому лучше бы они думали о своих специалистах, а не о журналистах.

А что касается приглашения интернет-журналистов или блоггеров известных, я это всячески поддерживаю, потому что так же, как к журналистике не интернетовской, я отношусь к интернетовской журналистике. Люди, которые там занимаются профессионально журналистикой, в частности, г-н «Другой», который, как вы знаете, несколько раз обрушивался на «Эхо Москвы» – иногда по делу, иногда не по делу, я должен сразу сказать, но было и по делу, – я его считаю журналистом. Очень хорошо, что их стали приглашать на такие вещи. Но это не имеет никакого отношения к тому, что выслали журналиста «Интерфакса». Мы будем защищать наших коллег. Потому что высылка журналиста – это лишение вас права на информацию. Не нас, мы и так узнаем. Вас. Имейте это в виду. 363-36-59. Вот питерский еще звонок возьмем.

СЛУШАТЕЛЬ8: Добрый день. Меня зовут Константин, я из Петербурга. У меня такой вопрос. Можем ли мы вообще кого-то называть журналистами, если у нас журналисты зависят от редакторов газет?

А. ВЕНЕДИКТОВ: А как же? Ну, называйте журналистами тех, кто ведет интернет-дневники. Я вообще не очень понимаю слово «называть». Это некая работа, это некая профессия. Мы обеспечиваем вас информацией, дискуссиями и мнениями. Вы можете этот продукт брать, а можете не брать. А как называть?.. Да как хотите называйте, лишь бы в печь не ставили. Это же простая история. Что касается вашей попытки защитить власти, которые не пускают журналиста – те власти или эти власти – туда или сюда, как говорил Михаил Сергеевич, я их с презрением отвергаю. С презрением и отвергаю. Не к вам с презрением, а к попыткам с презрением. Здравствуйте, вы в прямом эфире.

СЛУШАТЕЛЬ9: Здравствуйте, Алексей Алексеевич. Юрий из Уфы. Помнится, несколько лет назад не пустили в Америку нашего певца.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Кобзона. Но это не журналист.

СЛУШАТЕЛЬ9: После этого не пустили тоже в Америку тренера нашей волейбольной команды.

А. ВЕНЕДИКТОВ: А потом пустили. Тарпищева. Это другая история. Я вам отвечу. Вы сейчас пытаетесь смешать. Я не буду вам отвечать на вопросы другие. Я не знаю, что инкриминировали г-ну Кобзону и г-ну Тарпищеву. Я знаю, что есть законы, которые по каким-то… либо не дают визы, либо не пускают. Америка меня меньше волнует, я не американский гражданин, у меня только российское гражданство. Меня волнует мое государство. И когда не пускали Кобзона и когда не пускали Тарпищева, мы обсуждали это здесь, давали информацию, приходили и представители Кобзона, и представители Тарпищева, и представители американского посольства. Это другая работа. Я говорю о журналисте, который выполняет определенную функцию. Они должны взять информацию и предложить ее вам в Уфе. Еще раз повторяю – вас лишили этого права. Тренеры, государственные чиновники, шпионы – это другой вопрос. Еще раз повторяю – я не обсуждаю право, вполне государство имеет право, российское в том числе, не пускать кого-то, в том числе, как мы с вами знаем, и по мотивам политическим. Вот г-на Затулина не пустили на Украину, мы в ответ не пустили, по-моему, г-на Порошенко, тогда депутата и даже секретаря Совбеза, по-моему, при Ющенко он был. Это политические истории, они тоже неправильные, я считаю. Но при этом это другая история, другая мотивация.

Вы пытаетесь сейчас стучаться в открытую дверь. Вы пытаетесь подменить один вопрос другим. А я стою на своем, достаточно тупо. Потому что моя позиция в этом очевидна, понятна. И мы превратили сейчас «Особое мнение» в разговор о судьбе двух журналистов. Это, может быть, и правильно. Но давайте все-таки поговорим, как внутри нашего государства журналиста «Интерфакса» фирма, внутри которой произошла трагедия, высылает. Это что такое? Самостоятельное государство, что ли? Или у них президент Саакашвили Михаил Николаевич? Они от него научились этому? Хотелось бы понять. Мне кажется, что это гораздо опаснее и гораздо важнее, обсуждать такие вопросы. В любом случае спасибо всем, кто позвонил.

Максим из Уфы мне пишет: «А ты уважаешь чужое мнение, демофашист?» Нет, Максим, ваше мнение я не уважаю. Во-первых, не надо мне тыкать. Во-вторых, придуманное слово «демофашист» звучит как жареный лед. Поэтому я бы отнял слово «демо» и вторую часть вернул бы к вам. Вы мне не интересны. Вообще, что вы слушаете «Эхо», звоните сюда? Обойдетесь. Почитайте что-нибудь другое, попейте холодной воды.

Я вернусь с вами в студию завтра, в 15 часов, в передаче «Без посредников», где я уже буду говорить о работе собственно радиостанции «Эхо Москвы», расскажу вам о наших новых проектах для всех, кто захочет это слушать. Задавайте мне вопросы на сайте, но уже только по работе радиостанции, а не по политике. Юлия Латынина вернется, наверное, на следующей неделе. Если нет, то через неделю. Алексей Венедиктов был с вами. До свидания.