Михаил Барщевский - Особое мнение - 2009-06-23
А. САМСОНОВА - Добрый вечер. Сегодня вторник, а это значит, что пришло время для программы «Особое мнение». И в гостях у нас как обычно Михаил Барщевский. Добрый вечер.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Добрый вечер.
А. САМСОНОВА - Что-то вы мрачны сегодня.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Да, в меня блондинка въехала сегодня.
А. САМСОНОВА - Об этом мы еще поговорим. Насколько мрачен Барщевский, можно судить самим, посмотрев на картинку телеканала RTVi. А слышать голос Михаила можно по волнам радиостанции «Эхо Москвы». Теперь к сути. Пока не о блондинках, о людях, которые борются с коррупцией. Есть такой экс-глава Дальневосточного таможенного управления Эрнест Бахшецян. Его осудили сегодня на пять лет. Вы мне сказали, что вы дело не читали, дело комментировать не будете. Но давайте поговорим о коррупции, теме вам близкой.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Это что вы сейчас имеете в виду?
А. САМСОНОВА - То, что вы являетесь экспертом по коррупции.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Спасибо. Я просто уточнил.
А. САМСОНОВА - Странно, что вы меня спрашиваете, что я имею в виду, вам виднее, какое у вас отношение с коррупцией. Тем не менее, часть защитников Бахшецяна и часть журналистов считают, что человек отважно сражался на Дальнем Востоке с коррупцией. За что и поплатился. Официальная версия суда противоречит этой версии журналистов. Ваше мнение, опасно или нет бороться с коррупцией.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Прежде всего, посмотрите какое у нас, мягко говоря кривое общество, если приговор суда ни для кого не является истиной в последней инстанции. Вообще истиной. Есть приговор суда, в нормальном обществе - значит, так оно и есть. Реагирует обыватель.
А. САМСОНОВА - Общество виновато.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Нет, в данном случае суды виноваты. В нашем обществе: ну да, правильно, мало дали. Вот прокуратура просила 10, надо было 10 дать. Другие говорят: нет, он борец с коррупцией, его так подставили, убрали. Но повторяю, я еще не встретил ни одного человека, который бы полагался на мнение суда, на приговор суда, а верит журналистам, своей интуиции, своему представлению о том, как этот мир устроен. Это просто нашим судьям надо задуматься об уровне их репутации. Если им не верят в принципе ни сторонники, ни противники. Теперь что касается дела. Действительно дело я не знаю, поэтому не могу сказать о том, что правда, что неправда. Но на ваш вопрос могу ответить, что бороться с коррупцией очень опасно. Реально очень опасно. Тут открою маленькую тайну. Депутаты внесли законопроект, ряд депутатов, о внесении изменений в Административный кодекс. По которому должностные лица государственных и муниципальных органов за несвоевременный ответ на письмо гражданина будут нести административную ответственность. Штраф от 500 до 2 тысяч рублей. Когда вносят такой законопроект, естественно отзывы министерств и ведомств собираются, потом идет отзыв правительства, потом заключение ГПУ президента. Все заинтересованные высказываются. С такой скоростью, с какой министерства и ведомства дали отрицательный отзыв, ни по одному другому еще не было. Это просто маленькая ремарка. Я не знаю, какой отзыв будет у правительства. Но отрицательные я уже видел. Борьба с коррупцией дело действительно очень и опасное, и достаточно сложное, потому что устроить кампанейщину, пару людей посадить, пару министров, губернаторов, отчитаться в том, что все сделано, страх навести, покошмарить, это дело простое. Медведев пошел по другому пути. Я уже несколько раз об этом говорил, был принят первый пакет законов, который определил юридически, что такое коррупция. У нас этого просто не было. Который привел ответственность за коммерческую коррупцию к той же ответственности, которая была за должностную. Пакет законов следующий очень важный был по декларированию имущества. Сегодня его недооценивают, но поверьте, через пару-тройку лет это начнет работать очень здорово, потому что будет видно, что в этом году было столько, а через два года прибавилось имущества на пару миллионов долларов. А у человека зарплата за пару лет была пара миллионов рублей. И возникает вопрос: откуда. То есть, по крайней мере, такие маячки появляются. И третий пакет, принятию которого я думаю, помешал кризис, это пакет экономический. Просто он по времени будет позже видимо, принят я думаю. Когда, условно говоря, любые тендеры, госзакупки, всюду, где расходуются бюджетные средства, все это будет идти в Интернете, то есть в электронном виде, совершенно открыто, прозрачно. И уже будет особо не за что платить. Но, тем не менее, я по-прежнему утверждаю, что борьба с коррупцией невозможна при несоблюдении еще двух условий. Одно – конкурентоспособная оппозиционная партия. Причем она необязательно должна быть маргинально оппозиционной, маргинально левой или правой. Просто пускай даже центристская, пускай даже сильно похожая на "Единую Россию". Но другая. Потому что тогда во время политической конкуренции появляется возможность поддавливания и на правоохранителей и выявления скандалов и раздувания скандалов с коррупционерами, принадлежащими к правящей партии или, наоборот, к оппозиционной партии. Друг друга будут засвечивать. И второе условие это большое количество независимых СМИ. Есть независимые СМИ, но их количество пока не достигло той критической массы, когда можно говорить о том, что пресса вообще, телевидение вообще и радио вообще являются таким прожектором общества, высвечивающего все недостатки власти.
А. САМСОНОВА - Давайте все-таки вернемся от разговора о том, что должно было бы быть в идеале и что пытается отстроить наш президент в антикоррупционном плане к тому, что мы имеем на сегодняшний момент. В нашей студии в интервью адвокат Бахшецяна сказал, что поскольку этого человека назначил Греф, которому в то время, МЭРТу подчинялась таможенная служба, то он просил у Путина и говорил ему о судьбе своего подопечного, который попал тогда в СИЗО. Но Путин сказал, это мы знаем со слов адвоката Бахшецяна, что зачем ты защищаешь этого коррупционера. Вчера в этой же студии на этом же самом стуле сидел Леонид Млечин, который рассказывал, что Сталин читал документы и все дела уголовные по преступлениям, по всем проверкам, он читал лично. Знакомился с материалами следствия.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Сталин погубил десятки миллионов людей. Вы хотите сказать, что десятки миллионов…
А. САМСОНОВА - По каким-то важным делам для себя важным…
М. БАРЩЕВСКИЙ - По особо важным делам. Членов ЦК читал. И наркомов.
А. САМСОНОВА - Позволю себе предположить, что дело о коррупции это громкое дело, важное. Как вы считаете, наши первые лица с такими делами знакомятся, и они могут вмешаться в судьбу, рассмотреть внимательно, поспросить суд лучше исполнять свои обязанности? Или такой практики нет?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Насколько я знаю, конечно, они с этими делами не знакомятся. В лучшем случае и то мало себе это представляю, может быть, им готовится докладная записка по какому-то особо громкому делу. Но докладная записка готовится естественно теми, кто дело расследовал. То есть либо СКП, либо Генпрокуратура. А так, чтобы докладная записка генпрокурора, докладная записка главного адвоката – такого конечно нет. Это было бы и нехорошо, если бы первые лица государства вмешивались даже в самые громкие судебные дела. Это было бы нехорошо. Потому что где та черта отсечения. До такой должности они смотрят дела, а ниже уже трава не расти. Надо выращивать ту судебную систему, которая вообще не будет реагировать на звонки сверху ни за, ни против. Второе – не надо судить о деле по рассказу адвоката. Ровно так же как не надо судить о деле по рассказу прокурора. Это заинтересованные лица. И не то, что кто-то из них сознательно лжет, просто они, если они люди честные, искренние, они излагают свою честную искреннюю позицию, один – обвинительную, другой – защитительную.
А. САМСОНОВА - Вы понимаете, что этими словами вы поставили в тупик просто всех.
М. БАРЩЕВСКИЙ - К сожалению, у нас нет практики кроме Конституционного суда, у остальных судов нет практики, когда бы судья объяснял свое решение. В Америке, если вы помните американские фильмы, судья выносит решение…
А. САМСОНОВА – Потом выход на лестницу.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Потом он откладывает молоточек в сторону и говорит: решил я так вот почему. Очень часто, обращаясь к аудитории, он говорит такие вещи. У нас этой практики нет. Я не утверждаю, хорошо или плохо, пускай решает председатель Верховного суда. Но то недоверие к суду, которое есть, мне кажется, частично во многом объясняется не тем, что у нас суды плохие, а тем, что они живут над обществом. Они не считают необходимым объяснять свои решения, приговоры, - особенно по громким делам.
А. САМСОНОВА - Вы сами признали, что у нас в нашем обществе может быть оно из-за этого порочно, решение суда не является правдой.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Не воспринимается как правда.
А. САМСОНОВА - Не верить. Дальше, адвокат, когда говорит, ему не верить, прокурор, когда говорит по делу – ему не верить. Кому нам верить, как нам узнавать информацию о суде.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Информацию можете узнавать от адвоката, прокурора, и потом делать собственные выводы. Но тогда когда вы фактически заменяете суд. Вы выслушиваете и адвоката и прокурора. А у нас бывает так, что по определенной категории дел выступают только прокуроры или представители СКП. А по определенным делам только адвокаты. Прокуроры молчат. То есть у нас есть однобокая информация. Делать выводы на основании однобокой информации невозможно. А главное то, чего мне кажется, было бы для нашего общества сейчас жизненно необходимо – объяснение судьи. Представьте себе, по этому делу камчатскому. Давайте пофантазируем. После приговора суда судья задерживается в зале и прессе говорит: я вынес такой приговор, потому что я поверил тому, что тут и тут. Посмотрите, я посчитал, что у него было злоупотребление. Он подписал документы на растаможку по такой-то цене, потому что очевидно, что цена вот такая. А вот тут я не поверил адвокату, что его сняли, потому что он арестовал 150 вагонов контрабанды, потому что может быть кому-то это и не понравилось, но с другой стороны показания Сидорова и Пупкина, что они ему давали ежемесячно по такой-то сумме денег, которую они получали от того, что… Вот такой человеческий разговор.
А. САМСОНОВА - Например.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Да, и вопросов бы не возникало. Нет, суд вынес приговор и замолчал. А вы делайте что хотите. Мне на вас плевать. Чего вы там говорите про меня, что думаете про нас, нам плевать. Как только судью увольняют какого-то, судья тут же оказывается в руках журналистов и с радостью все начинает рассказывать и объяснять. Как бывший прокурор, как и бывший адвокат.
А. САМСОНОВА - Это прекрасное благое пожелание. Оставим его нашим потомкам.
М. БАРЩЕВСКИЙ - А вы хотите, чтобы я сейчас вам сказал, да, конечно, как борца с коррупцией бедного несчастного закатали.
А. САМСОНОВА - Я его спасу.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Я не могу его ни спасать, ни не спасать в силу той должности, которую я занимаю, но просто я не могу делать выводы за суд. Если я начну делать выводы за суд, мне надо становиться, по крайней мере, журналистом или еще чем-то хуже. Извините. Пошутил.
А. САМСОНОВА - Переходим к другим новостям. Важным действительно. В МВД создано спецподразделение для охраны свидетелей. Указом президента РФ. Это уникальное самостоятельное подразделение, оно называется – Управление по обеспечению безопасности лиц, подлежащих государственной защите. Об этом сегодня пишет «Российская газета». Мера важная.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Если ничего не путаю, по-моему, не путаю, когда ликвидировали РУБОП, то создали два департамента. Департамент по борьбе с экстремизмом, что частично входило в функцию РУБОПа и департамент по госзащите, что тоже частично входило в РУБОП. Сейчас вроде бы департамент превратился в управление. То есть резко значительно поднял статус. Почему этому придается большое значение. Мы с вами понимаем, что суда без свидетелей быть не может. Суд без свидетелей это инквизиция. В наше время свидетели оказываются в чрезвычайно затруднительном положении. Потому что если он дает показания против преступника, который украл, например, пачку сигарет из кармана посетителя магазина, особо многим он не рискует, хотя тоже, а вдруг у этого вора есть старший брат или младший, который потом машину сожжет. Но если он дает показания по серьезным делам, где организованные преступные группировки, терроризм, где есть, кому быть заинтересованным, то он рискует реально жизнью. Я уже не говорю про имущество. Зачем ему эти радости. Он не идет свидетелем. Он заболевает. Говорит, что ничего не помнит. Дает не те показания, потому что от потерпевших ему проблем никаких ждать не надо, а от подсудимых ждать надо. Поэтому нет свидетелей – нет суда. А на нет, как известно и суда нет. Не в лучшем положении оказываются и прокуроры, которые поддерживают обвинение в суде. Не в лучшем положении оказываются адвокаты, потому что если адвокат потерпевшего, то на него давят, дай бог как. Если это адвокат подсудимого, то понимаете, как толпа беснуется в зале, вот насильников защищаешь, убийц защищаешь, взяточников. Тоже не сахарная жизнь. Я уже не говорю про судей. Я не говорю про присяжных, которые тоже простые смертные, которые как куры во щи попадают. То есть их всех защищать просто необходимо.
А. САМСОНОВА - И все-таки в первую очередь вы вспомнили свидетелей со стороны обвинения…
М. БАРЩЕВСКИЙ - Их просто больше.
А. САМСОНОВА - И их показания иногда могут оказаться более серьезными. И мне кажется, что эта мера в какой-то степени направлена на то, чтобы усилить наше следствие, которое, как известно, по многим делам начинает разваливаться на полдороге. Разве не в этом была цель?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Нет.
А. САМСОНОВА - Ну кто серьезно может верить в государственную защиту, если даже президентов республики не можем…
М. БАРЩЕВСКИЙ - Вы не верите. Я верю, потому что я знаю, что это функционирует, если… Вот в этом «если» собака и зарыта. Указ президента это прекрасно. Я бы хотел видеть строчку в бюджете. Потому что это огромные деньги. Это реально огромные деньги.
А. САМСОНОВА - На усиление следствия.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Нет, на защиту свидетелей. Это огромные деньги. Потому что защита и свидетелей, и адвокатов, и прокуроров, и судей и присяжных.
А. САМСОНОВА - Во вторую очередь.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Это вы так считаете.
А. САМСОНОВА - Но вы сами называете в таком порядке.
М. БАРЩЕВСКИЙ - В какой-то последовательности наиболее известной. Сюда включается и физическая защита, и переселение в другое место жительства и смена документов, вплоть до смены внешности. Это все очень хорошо работает и в Америке, и в Италии.
А. САМСОНОВА - Кстати, по практике…
М. БАРЩЕВСКИЙ - Простите, тут еще под это управление попадают и некоторые госчиновники. Потому что есть госчиновники, принимающие решения, после которых они получают пулю. И те же таможенники, с которых вы начали, и Рыбнадзор, и это могут быть вплоть до лесничих. То есть власть должна научиться защищаться. Если под это все будут деньги, мне кто-то рассказывал, наверное, врал, но рассказывал один офицер РУБОПовский, в позапрошлом году под защитой было 300 человек, а денег было на 60.
А. САМСОНОВА - 300 на всю Россию.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Да, может быть, я путаю, может быть 3 тысячи, а денег было на 600. Но катастрофически просто не было денег. По серьезным делам, по наркоторговле это всегда организованная преступная группа. Там всегда цепочка. То, что на Северном Кавказе творится это всегда организованная преступная группа. Действительно реально надо защищать свидетелей.
А. САМСОНОВА - Учитывая известную мстительность отдельных представителей российского народа, хочется спросить по процедуре. Защита действует на время судебного процесса или на всю жизнь?
М. БАРЩЕВСКИЙ - На всю жизнь.
А. САМСОНОВА - То есть, предположим, стоит человек перед выбором, выступать ему со стороны обвинения на суде и с одной стороны вера в правосудие и справедливость, а с другой стороны боязнь за свою жизнь и боязнь связывать себя на всю жизнь с такой защитой, в которую он верит, может нет в зависимости от бюджета. Это как-то не выглядит как сильный мотивационный фактор.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Тут мы начинаем с вами говорить о совершенно другой материи. Такой как патриотизм, как правовой нигилизм, как вера в добро и зло. Вплоть до материи такой: а для чего я живу на этом свете и что я обязан делать на этом свете.
А. САМСОНОВА - Приходится говорить, потому что деньги будут тратить из бюджета…
М. БАРЩЕВСКИЙ - А я не против говорить.
А. САМСОНОВА - … на меру, которая мне кажется недостаточной как мотивационный фактор. И не достигнет цели.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Это вам так кажется. На самом деле это все решается в комплексе. Потому что когда народ верит власти, в принципе совокупно власти и верит суду, верит справедливости, верит тому, что все равны перед законом, и он был свидетелем того, что кто-то нарушил закон, то у него система ценностей такая, что он будет этому противодействовать, даже рискуя своей жизнью. Если он считает, что закон не для всех, кому-то можно, кому-то нельзя, и что вообще моя хата с краю и завтра власть опять сменится и общественная формация будет другая, и авторитета в этом мире нет и честь это самый последний из товаров, который продается. Продается понятно, но самым последним. Цена низкая. Да пошли они все. Зачем мне это надо. Ну, своровал, ну убил. Ну не меня же. Ну, видел, лучше промолчу. Зачем мне неприятности.
А. САМСОНОВА - Давайте обратимся теперь к вопросам, которые задают наши слушатели на сайте «Эхо Москвы». До них всегда очередь доходит в последнюю очередь. Но тут есть вопросы в основном связанные с личными историями, как часто бывает, когда обратиться уже не к кому. В частности вас спрашивают про институт прописки и о том, как люди могут перемещаться без оной и насколько ограничивает это их свободу и права.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Я видел этот вопрос. Я не успел, честно говоря, подготовиться к ответу. Потому что в принципе российское гражданство дает право находиться в любой части России, в любой точке. Но при этом в Москве без регистрации три дня и у тебя проблемы. В других городах многих то же самое. По-моему, юридически ситуация, что у человека нет регистрации никакой, невозможна. То есть в законах наверняка, я просто постараюсь к следующему эфиру уточнить, из законов будет вытекать, что у человека всегда есть какая-то регистрация, какая-то где-то. И что просто без регистрации он не может остаться. Потому что я знаю, что в старые времена и, по-моему, сейчас тоже не выписывают из квартиры, пока ты не представишь бумажку оттуда, куда ты прописываешься. То есть, поэтому в принципе все должны быть зарегистрированы где-то. У меня нет прямого ответа на этот вопрос. Боюсь, что в законе дырка, может быть, я чего-то не знаю. Уточню.
А. САМСОНОВА - Еще об одном странном законе. Сегодня сообщали о том, что чиновники будут штрафовать за неграмотную речь и нецензурную брань в их публичных речах. Об этом законопроекте мы поговорим после новостей и небольшого перерыва.
НОВОСТИ
А. САМСОНОВА - Обещали мы коротенечко обсудить странные пожелания вновь изменить закон о русском языке, на этот раз исходящий от Министерства связи и массовых коммуникаций. Хотят карать государственных служащих и политиков за неграмотную речь в телерадиоэфире. Если этот закон вдруг примут, на вас это будет распространяться?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Надеюсь, что нет. Надеюсь, что с русским языком у меня все в порядке.
А. САМСОНОВА - В смысле вы подпадаете?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Да, конечно. Я двумя руками за. По поводу мата еще сказано, это даже не требует объяснений. А что касается русского языка, действительно надоела безграмотная речь. Да конечно некоторым политикам придется просто замолчать, потому что они грамотно говорить не умеют. А некоторые пускай следят за тем, какие падежи они употребляют, какие ударения ставят. Пускай следят. Пускай штраф будет символический. Просто позор будет. Единственное, что я просил бы сделать при принятии этого закона, - поправку, примечание, что он не распространяется на Виктора Степановича Черномырдина. С учетом его исторического вклада в развитие русского языка, я считаю…
А. САМСОНОВА - Он просто законодатель нормы.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Да, поэтому Виктор Степанович…
А. САМСОНОВА - Как словарь Даля.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Вот Пушкин развил русский язык и Виктор Степанович. Я поэтому считаю, что такие самородки трогать нельзя. А вообще когда какой-нибудь Пупкин, Тяпкин начинает коверкать русский язык, призывая к восстановлению великой России, почему-то особенно это нашим ура-патриотам свойственно. Говорить о великой России, о ее истории. При этом говорить на жутком русском языке. Пускай платят, за такое удовольствие надо платить. Я – за. Реально.
А. САМСОНОВА - Иногда чиновники, отчитываясь о происшествиях и своих намерениях…
М. БАРЩЕВСКИЙ - Тоня, есть оговорки. Можно оговориться. Все-таки устная речь, а не письменная. Но некоторые просто двух слов связать не могут, а лезут к микрофону.
А. САМСОНОВА - Есть история, когда им нужно дать какой-то официальный отчет о событиях, говорить особенно хорошего нечего и приходится рассказывать это каким-то странными словами.
М. БАРЩЕВСКИЙ – Посмотрите, как умеет наш МИД рассказывать странными словами. Ситуация тупиковая, выходит человек из МИДа. Блестящая русская речь. Длинные, округлые фразы. Ноль информации, правда. Но учитесь. Нанимайте, в конце концов, на работу себе пресс-секретаря и людей, которые умеют говорить по-русски.
А. САМСОНОВА - Есть другие структуры, отчеты которых очень сложно понять и перевести. А более того, переварить. Особенно если это связано с силовыми ведомствами. В частности, отчет СКП о развитии дела покушения на президента Ингушетии. Довольно странно и непонятно, почему до сих пор, несмотря на то, что дело взято под особый контроль и следователь и все на свете, особо внятных результатов до сих пор нет. Уже вечер.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Откуда вы хотите за сутки внятные результаты?
А. САМСОНОВА - Я хочу скорейшего расследования невероятного убийства, покушения на убийства.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Ну хотите, но сдерживайтесь. Ну, будьте человеком разумным, а не только эмоциональным. Неужели вы думаете, что за сутки можно получить информацию?
А. САМСОНОВА - Да. Если нужно – то да.
М. БАРЩЕВСКИЙ - А вы считаете, что если даже она получена, ее необходимо довести до общего сведения?
А. САМСОНОВА - Можно сказать, что она есть.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Допустим, подозревается человек по фамилии такой-то. Вышли на него. Есть подозреваемый. Вы хотите, чтобы вам по радио и телевидению рассказали, что есть подозреваемый. И фамилию его назвали.
А. САМСОНОВА - Да, я хочу, чтобы в кратчайшие сроки мне, гражданину России было бы сказано, кто покушался на президента республики.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Тоня, неправильно. Я хочу, чтобы в кратчайшее время были найдены заказчики этого преступления и организаторы, и посажены. Я хочу этого. И я готов подождать 5-6 дней, для того чтобы узнать о факте задержания, а не о том, что есть такие-то версии. Я хочу вам напомнить одну историю. Мы с вами как обыватели очень неблагодарные люди. Помните, был недавно пожар на подводной лодке.
А. САМСОНОВА - Да.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Когда отравились газом. Через три дня СКП раскрыло преступление. Был назван конкретный матрос, который сделал то-то и то-то. Что началось в СМИ? Ну, конечно, нашли козла отпущения, но разве так быстро можно было найти преступника. Да какой же он преступник, просто его назначили преступником.
А. САМСОНОВА - Доверие надо к своей работе повышать. Причем тут……
М. БАРЩЕВСКИЙ - Так чего вы хотите…
А. САМСОНОВА - Почему у меня должна быть благодарность к людям, которые плохо делают свою работу.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Быстро раскрыли и сказали, что раскрыли, - плохо. Если в первые сутки нет информации – опять плохо. По делу Ямадаева…
А. САМСОНОВА - Я хочу, чтобы были в первые сутки, чтобы этому можно было верить.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Ну хорошо. По убийству Козлова не было, не было информации, просто теперь мне рассказали, как было раскрытие. Потом почти математически вычислили, кто убийца и взяли убийцу. Во всяком случае, того, кто судом признан убийцей. Да, у нас долго не было информации. Но в итоге найден преступник и он осужден. Исполнители и заказчик. По убийству Старовойтовой сколько лет прошло. Не нужно мне информации, вы мне преступника дайте. Вроде бы сейчас, похоже, что вроде бы нашли заказчика. По делу Ямадаева нет информации. Я имею в виду убийство на набережной. Нет информации. То есть информация, сколько патронов, что подошел человек. Я знаю, что есть подозреваемые. Есть. Но я понимаю, что нельзя называть публично эти фамилии до тех пор, пока они не будут задержаны.
А. САМСОНОВА - Михаил, вы сетуете на мою и народную, и журналистскую неблагодарность, недоверие, наше вечное подзуживание. Но просто один момент. Вы говорите, что в МВД создается отдельная структура по защите свидетелей. Хорошо, говорю я, но если вы не можете защитить Юнус-Бека Евкурова, о какой защите свидетелей может идти речь?
М. БАРЩЕВСКИЙ - Это называется, где пруд, где имение. То, что там очень плохо, непрофессионально сработала служба его безопасности, это просто ёжику ясно. Кто немножко разбирается, понятно по реконструкции того, как они двигались, что сработали крайне непрофессионально. Это одна история. Защита свидетелей это другая история. А вы начали про третью историю. О том, что надо общество информировать о ходе расследования. Не надо. Я за открытость, за свободную прессу, но нельзя все доводить до идиотизма. Есть понятие тайна следствия.
А. САМСОНОВА - Но, пожалуйста, только на следующий день мне, пожалуйста, скажите, кто. И посадите его.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Когда задержат тех, кто подозревается, тут вы можете говорить: а теперь скажите мне, кто это. Но рассчитывать, что через сутки будет раскрыто преступление, которое готовилось не один день и готовилось профессиональными людьми, к сожалению, более профессиональными, чем защита президента, вы посмотрите на реакцию первых лиц государства. Все в шоке от этого преступления. Потому что действительно это уже запредельно. Когда в течение месяца министр внутренних дел одной республики, президент другой республики. Что-то там очень не в порядке. И это не одиночки действуют.
А. САМСОНОВА - Чем дольше ищут преступников, и следствие молчит по поводу убийц Старовойтовой, Политковской и список можно продолжать, тем дольше я чувствую себя небезопасно, и в небезопасности чувствует себя каждый человек.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Тоня, вы смешиваете разные понятия. Надо находить убийц и Старовойтовой, и Политковской и не закрыть эти дела до тех пор, пока преступники не будут найдены. Пускай даже 20-30 лет пройдет. Это одна вещь. А информировать вас о ходе расследования вчерашнего покушения – это наивно просто. Просто по-детски наивно. Никто, следствие не имеет права делать. Если бы нашелся следователь, который бы вам сегодня рассказал то, что они знают, я был бы первым за то, чтобы его уволили за непрофессионализм. Тайна следствия, поймите следствие это борьба интеллектов. Борьба интеллекта следователя, который идет в темную на ощупь и борьба интеллекта преступников, а преступники интеллектуальные, не надо думать, что это дядя Вася пьяный с дубиной. Это куда более образованные и интеллектуальные люди. И их, которые все знают, они не в темную играют. И следователю, играющему с закрытыми глазами с повязкой на глазах нужно обыграть того, кто играет против него. В открытую. С открытыми глазами. Мало того, следователь по идее должен руководствоваться законом, и ограничен нормами Уголовно-процессуального кодекса и законом об оперативно-розыскной деятельности. А у преступника вообще никаких ограничений нет. Это игра очень и очень не на равных. И поэтому не надо сейчас на следователей давить. У них своя работа. И поверьте, кстати, для меня очень нехарактерно защищать наше следствие. Бастрыкин мне никак не брат.
А. САМСОНОВА - По этому эфиру так не скажешь.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Я стараюсь быть объективным. У меня нет социального заказа всех мочить. Надеюсь, что у вас тоже. Так вот у меня очень много претензий к Следственному комитету. Очень много. Но я просто достоверно знаю, что по громким делам, по резонансным делам, по крайней мере, там работают очень профессиональные ребята. И работают в достаточно тяжелых условиях. То же самое как в наркоконтроле. Я не беру тех, кто по земле бегает и ловит тех, кто одну дозу продает. А тех, кто вычисляет караваны. Мне цифру называли, в этом году то ли месяце, 3,5 тонны героина задержали. Уже. На днях задержали порцию героина, тоже вычислили. Не то, что на улице поймали. А вычислили, вели чуть ли от ни афганской границы. И задержали. Порция героина, которой достаточно на миллион доз. А 3,5 тонны это 10 раз уколоться всей стране. Поэтому у них своя работа. Да, далеко не все они делают красиво и хорошо. Конечно. И, к сожалению, уровень раскрываемости очень низкий. Хотелось бы большего. Но по таким громким делам не ждите информации сегодня. Ну, будьте серьезными. Дай бог, через неделю мы что-то хотя бы узнаем.
А. САМСОНОВА - Ну что же, большое спасибо, Михаил. Вы меня убедили. Пойду сейчас повышать свой уровень доверия к следственным органам и другим структурам. Это был Михаил Барщевский в эфире радиостанции «Эхо Москвы» и телеканала RTVi. Программа «Особое мнение», я надеюсь, что в следующий вторник в то же время вы будете на своем законном месте.
М. БАРЩЕВСКИЙ - Тогда мы, наконец, поговорим про самое интересное – про Страсбургский суд и блондинок.
А. САМСОНОВА - Да, да. И продолжим сейчас прямо давайте. Погаснет свет и мы…
М. БАРЩЕВСКИЙ - За эфиром будем выяснять…
А. САМСОНОВА - Что лучше: мужчина или блондинка. Как ставил Страсбургский суд вопрос. Является ли оскорблением…
М. БАРЩЕВСКИЙ - Поскольку о блондинках зашла речь, а мы на «Эхо Москвы», я скажу мой любимый анекдот про блондинок. Девушка блондинка садится в машину, включает радио и слышит: здравствуйте, вы слушаете «Эхо Москвы». - Господи, откуда они все знают.
А. САМСОНОВА - «Особое мнение» на «Эхо Москвы» и телеканале RTVi.