Константин Ремчуков - Особое мнение - 2009-06-16

А.ВОРОБЬЕВ: Добрый вечер, добрый день или доброе утро в зависимости от того, где вы нас смотрите или слушаете. Это совместный проект радиостанции «Эхо Москвы» и телекомпании RTVi. Особое мнение Константина Ремчукова, главного редактора «Независимой газеты». Приветствую вас.

К.РЕМЧУКОВ: Добрый день.

А.ВОРОБЬЕВ: Ну что? Давайте вы... Вас пару недель не было, но я надеюсь, что вы в курсе последних событий, которые происходят здесь. И сейчас развивается очень активно эта история между Москвой и Минском. Где здесь политика, где экономика, где соблюдение технических регламентов? Мне бы хотелось понять, как вы взвешиваете все эти составляющие, политику и экономику? Ну, и попытались бы оценить, насколько верную стратегию выбрала Москва в отношении Минска?

К.РЕМЧУКОВ: Есть элементы, мне кажется, и политики с обеих сторон, и экономики также есть. Потому что рынок – миллиард долларов белорусского молока, молочных продуктов в России в 2008-м году. В этом году – 250 миллионов долларов за первые 4 месяца. То есть ясно, что если не будет белорусских товаров, то их займет продукция российских товаров либо других производителей. И игнорировать рынок размером 1 миллиард долларов как чей-то материальный интерес, было бы неправильно, поскольку наша жизнь в последние годы подсказывает, что борьба идет за рынки. И мы видим, именно за рынки, за цены на рынках, за долю рынка.

А.ВОРОБЬЕВ: Но это не вписывается или может не вписываться во внешнеполитическую стратегию Москвы? Или, все-таки, вписывается?

К.РЕМЧУКОВ: Нет, теперь дальше – политика. Что здесь политика? Вот у нас сегодня в газете карт-бланш: военный обозреватель Литовкин написал статью, в которой он пытается разобраться, и приходит к выводу о том, что это не такая уж и случайность, что Лукашенко не прибыл на заседании ОДКБ, не подписывал эти документы. Потому что он приводит много разных примеров, но в частности он апеллирует к тому, что представленная новая форма вот этих сил быстрого реагирования – желтая, явно предназначена для Центрально-Азиатских или в целом Азиатских территорий, которая белорусского президента, ну, как бы, не может вдохновлять, поскольку Лукашенко неоднократно говорил о том, что никогда белорусский солдат не будет воевать за пределами Белоруссии. Во-вторых, все учения, которые совместно проводились в ОДКБ, если они были, и белорусы принимали участие, они были в Полесье, то есть на территории Белоруссии. Когда учения были на другой территории, в другой стране, Литовкин пишет, что он всегда посещал эти учения, он никогда белорусских солдат не видел.

Совместное ПВО. Соглашение было подписано, договор в январе нынешнего года, до сих пор не назначено командование. И Литовкин указывает, что Минск не готов делегировать право принятия решения о сбивании самолета в воздушном пространстве Белоруссии, если это решение будет приниматься в подмосковном центре ПВО.

Таким образом мы видим, что желание интегрироваться в какие-то союзы – оно не подкреплено, в общем-то, повседневной практикой.

А.ВОРОБЬЕВ: Чье желание?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, желание Москвы создать какой-то альянс. Но, в целом, я хочу сказать, что мне кажется – не хочу быть категоричным – мне кажется, что внешнеполитическая линия нашей страны проводится очень часто какими-то неуклюжими приемами, методами, очень противоречивыми, вызывающими вопросы. Мне кажется, что инструментарий внешней политики вполне может быть намного более тонким, потому что подходы как в бизнесе «Ты со мной не согласен, у меня больший потенциал, я тебя придавлю – я там что-то с тобой сделаю, я каким-то образом на тебя надавлю». Мне кажется, что, вот, специфика... В отличие от бизнеса, где маленький бизнесмен или средний бизнесмен слабее экономически по сравнению с крупным, и ресурс крупного бизнеса задавить конкурента более мелкого огромен, в том числе и ценовой. Ты можешь терпеть издержки дольше чем он, у тебя может быть открыто больше линий для перекредитования. Вот такие методы во внешней политике, когда кажется, что мы кого-то можем задавить, кому-то можем прикрутить или перекрыть что-то такое – они не очень эффективны, потому что здесь включается момент национальной гордости, здесь включается момент какого-то национального самосознания и люди готовы противостоять. И как победить маленькую какую-то страну, там, Андорру, я не знаю, там, или Грузию, или Белоруссию путем диктата, путем того, что ты можешь что-то там сказать?.. Я вообще не понимаю, почему он не может трубку снять и позвонить?

А.ВОРОБЬЕВ: Это слова Медведева, да?

К.РЕМЧУКОВ: Да. Вот на что рассчитаны такие слова? Вот что? Схватится батька за голову и скажет «Елки-палки, чего ж мне в голову-то не пришло взять трубку!» Вот как? Если эти слова нацелены на то, что человек должен раскаяться и подумать «Господи, что-то какое-то затмение нашло, я же должен был позвонить». Или он скажет... Ну, он совсем другое скажет, он скажет что-то резкое, к чему Путин и призывает, как на Ленинградской улице говорили. То есть в этом смысле я считаю, что внешнеполитический инструментарий у нас грубоват, что нельзя одновременно заявлять о том, что мы прерываем переговоры по вступлению в ВТО и начинаем вступать вместе с Казахстаном и Белоруссией как единое таможенное пространство, и тут же объявлять молоко и молочные продукты из Минска товарами нон-грата на нашей территорий. Я не понимаю, как вырабатывать позицию?

А.ВОРОБЬЕВ: Ну, а что в основе выработки этой позиции лежит? Можно ли предположить, что руководители государства в данном случае в большей степени бизнесмены, нежели политики?

К.РЕМЧУКОВ: Эта версия очень правдоподобна. Что политическое знание наших руководителей слабее, чем знание их бизнеса и методов, которые применяются в бизнесе.

А.ВОРОБЬЕВ: А другие институты, которые находятся в их распоряжении? Они никоим образом не могут сбалансировать их личную точку зрения на то, как должна развиваться эта стратегия?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, мне кажется, что мы видим, что недостаточно институтов. Именно институтов, которые формируют цели, стратегии внешней политики и которые являются источником для тех рекомендаций, которым должны следовать наши руководители.

А.ВОРОБЬЕВ: Давайте мы продолжим через минуту. Оставайтесь с нами, небольшая пауза на «Эхе».

РЕКЛАМА

А.ВОРОБЬЕВ: Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты» отвечает на ваши вопросы. Мы остановились на том, что в ситуации, ну, скажем, во внешней политике Дмитрий Медведев и Владимир Путин часто ощущают, вот, есть такое ощущение, что они мнят или ведут, чувствуют себя как бизнесмены, нежели политики. А что за бизнес у них?

К.РЕМЧУКОВ: Нет, ну, это не вопрос бизнеса, это вопрос ощущения как бизнесменов. Вот мне кажется, что многие проблемы наши с СНГ, и мы видим обострение последних лет отношений с Украиной, теперь с Белоруссией, и известно, что и с Азербайджаном, при том, что это, в общем-то, ровные отношения – там президент очень взвешенный, Алиев. Но тоже, вот, изменения тарифов на газ, которые совершались, они были восприняты очень болезненно этими странами.

С одной стороны, с точки зрения бизнеса понятно, что Россия не обязана никого субсидировать – ну, это абсолютно бизнес-вещи, платите цену за газ такую, как надо. С другой стороны, когда очень долго все это дело идет, люди привыкают, воруют, обогащаются – и вдруг у тебя хотят отнять. И акционеры Газпрома заинтересованы в повышении цен. Ну, мне кажется, что в этот момент Россия совершила ошибка – это как инструмент внешней политики такого рода – что она не изменила сразу процедуру взаимодействия с этими странами в соответствии с международными стандартами. То есть газ мы отпускаем и Белоруссии, и Украине по международной цене, такая как международным способом рассчитывается. А помощь этим странам на компенсацию повышения цен, в том числе и для населения Белоруссии, скажем, эту помощь мы предоставляем Белоруссии по линии помощи иностранному государству, утверждая ее через Государственную Думу.

Таким образом, если в 2007 году, скажем, общая сумма де-факто субсидий по газу и нефти для Белоруссии со стороны РФ составила 5,8 миллиарда долларов, и это является предметом – это огромные деньги, в год 5,8 миллиарда долларов, да? То нужно продать им, так как мировая цена диктует это, за 5,8. А если вы хотите, чтобы 4 миллиарда мы компенсировали и Лукашенко отдал местным потребителям, то Государственная Дума оформляет это в ходе дебатов как помощь иностранным государствам. Но когда ты помощь оформляешь, у тебя появляется ресурс переговорный с Минском: мы вам даем каждый год 4 миллиарда долларов, но за это нам хотелось бы посмотреть, что вы делаете в области ПВО, что вы делаете с газотранспортной системой, что вы делаете с акциями каких-то предприятий, которые нас интересуют, с тем, чтобы был нормальный процесс. Мы на это не перешли. И поэтому любые наши действия... Вот по Азербайджану я знаю, что подписано соглашение по 119-ти долларам за 1 тысячу кубических метров, которое было подписано. Потом приехали представители Газпрома и сказали – не помню точно цифру – типа, 220. Азербайджанская сторона говорит: «Послушайте, а было ж 119?» Они говорят: «Вот за этот вопрос, может быть, даже 225 будет». И сейчас, насколько я понимаю, позиция азербайджанской стороны, что они Газпром не воспринимают как надежного партнера, это позволяет им на уровне высшем политическом говорить, что Газпром – ненадежный партнер, потому что имел место такой случай. Но! Если вы делаете нам новое предложение, поскольку с газом надо что-то сделать, то мы это соглашение только на уровне межправительственных гарантий. Пусть Москва подтвердит, что наше соглашение – это не соглашение с компанией Газпром. А что соглашение с компанией Газпром будет подтверждено на высшем уровне.

Вот если на таком уровне с таким спокойным президентом как Алиев, и у них вызывает недоумение такое манипулирование этими договорами, которые, в общем-то, носят международный характер, то, мне кажется, значит что-то неправильно в имплементации бизнес-интересов, которые... Я еще раз говорю: я прекрасно понимаю интересы акционеров, они всегда и везде являются на первом месте. Но раз исторически сложилось так, что эти интересы акционеров вытекают из какой-то нашей внешнеполитической стратегии, то неуклюжее отстаивание интересов акционеров приводит и к потерям самих акционеров – мы видим там, что репутация компании Газпром падает, там добыча падает. Сегодня сообщение поступило, что они на 38% меньше добывают среднесуточно, меньше 900 миллионов кубических метров в этом месяце, чем, скажем, год назад. На 38% это снижение. Они по этому поводу откладывают инвестиции в новые месторождения, поскольку нет рынка сбыта. Там, недополученные в январе-феврале деньги. Это все убытки, в конце концов, акционеров, и колоссальные имиджевые и репутационные потери для страны. Поэтому, мне кажется, надо поточнее.

А.ВОРОБЬЕВ: Давайте вернемся к политической составляющей всей этой проблемы. Ну, еще накануне утром газеты писали со ссылкой на анонимный источник, близкий к администрации Кремля... Ну, знаете там цитата была, близкая к тому, что я сейчас скажу: «Кому-то надоело быть президентом Белоруссии. Москва решила, вероятно, надавить», - так это было воспринято средствами массовой информации. Есть ли, на ваш взгляд, какие-то ресурсы у Кремля, для того чтобы реально изменить политическую ситуацию где бы то ни было, в частности, в Белоруссии?

К.РЕМЧУКОВ: На мой взгляд, таких ресурсов нет.

А.ВОРОБЬЕВ: Что означают тогда эти слова?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, вот это и есть та разболтанность словесная, о которой говорил Путин – что так вести себя нельзя. Я помню, как Черномырдин – мы с вами даже обсуждали здесь – вольно говорил на Украине, какие-то слова допускал не по рангу для посла. Мне кажется, отсутствие уважения к лидерам этих стран, дипломатического протокола, сдержанности в словах, приводит к такого рода осложнениям. Потому что осложнения очень часто бывают на почве личных обид. Нам известны случаи, когда абсолютно ход истории разворачивался в другую сторону, если кто-то проявлял какую-то несдержанность. И ресурса такого нет. У Лукашенко очень высокий натуральный рейтинг. Он может упасть, если там начнется какая-то дестабилизация, но у Лукашенко очень мощный, мне кажется, сейчас ресурс – переориентация на Запад, на Западную Европу.

А.ВОРОБЬЕВ: Это раздражает Москву в больше степени или что-то другое?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, и это тоже. Москву раздражает, мне кажется, то, что не ведут себя так, как Москве хочется. Вот это, мне кажется, главная причина. Потому что я читал статью, по-моему, это World Street Journal был, субботний номер Европы, в которой большой разворот был посвящен тому, что все думали, что крепкая хватка Путина во внешней политике, его категоричная внешняя политика ослабнут в результате кризиса. А выяснилось, что в результате кризиса позиция России увеличилась, поскольку очень многие страны СНГ, испытав финансовые сложности, скорее идут на какие-то более лояльные к России соглашения. В частности, по базе Манас, как было ощущение у нас, что они закрывают американцев, получение помощи. Ну там было, как та же наша газета писала, что, якобы, имеется соглашение о том, что в 20 американцы увеличат плату до 350 миллионов долларов.

А.ВОРОБЬЕВ: Ну, это, вроде бы, МИД недавно киргизский подтвердил, что обратного пути нет.

К.РЕМЧУКОВ: Будем смотреть. Ну, Узбекистан будет альтернатива.

А.ВОРОБЬЕВ: Ну, посмотрим, да.

К.РЕМЧУКОВ: То есть в этом смысле, как бы, ну, есть какие-то движения. То есть мы внешнюю политику проводим таким методом. Но мне по-прежнему кажется, что СНГ перестало быть приоритетом внешней политики России, как это декларировалось во всех стратегиях до этого, внешнеполитических. Говорили, что нашей главной целью является СНГ. Никаких подтверждающих усилий в этом направлении, если это приоритет, нет. Начали дробить интересы внутри СНГ и придумывать различные форматы, в которых интеграционные процессы могут происходить приоритетным образом. Единое таможенное пространство, инициатива по единому зерновому союзу Россия-Казахстан-Украина. Кстати, Западная Европа очень резко выступила против этого. ОДКБ, ШОС, кто-то входит с расширением за рамками пространства бывшего Советского Союза. То есть начали искать более адекватные интеграционные группировки для того, чтобы проводить какие-то свои внешнеполитические инициативы и национальные интересы. Но пока я не вижу, чтобы это работало хорошо.

А.ВОРОБЬЕВ: Ну, то есть и вопрос от Андрея Миронова, математика из Москвы: «Что вы думаете по поводу перспектив ШОС? Насколько эффективна эта организация?» судя по всему, отпадает. Или есть у вас какое-то особое мнение на этот счет?

К.РЕМЧУКОВ: Нет, ШОС пока не эффективен. Пока очень мало реализуется. Как сегодня глава Китая сказал, что цели ШОС пока не реализуются должным образом в должном темпе, но, тем не менее, линия будет продолжаться. Объявил о том, что 10 миллиардов долларов они выделяют для стран ШОС. Иран, сегодня мы слышали, президент Ирана заявлял о том, что это вообще должен быть центром противодействия американской экспансии и дестабилизации ситуации в Азии. Поэтому это немножко так, агрессивную нотку вводит. Но ШОС как такая группировка с такими влиятельными странами как Россия и Китай – мне кажется, это интересное образование и оно будет развиваться.

А.ВОРОБЬЕВ: Ну смотрите. Махмуд Ахмадинежад, вновь избранный президентом Ирана. Ну, собственно, итогов пока нет, там будет пересчет голосов, как я понимаю.

К.РЕМЧУКОВ: Пересчет голосов только в тех участках, где есть особые жалобы.

А.ВОРОБЬЕВ: Да, нарушения. Соответственно, он в качестве действующего главы государства прибыл в качестве наблюдателя, извините, уж, за невольную тавтологию, на саммит ШОС, и на полях саммита встретился с Дмитрием Медведевым. У них была запланирована встреча еще накануне, но Ахмадинежад отложил свой визит в Россию, увязав это не с внутриполитической ситуацией в его стране, а с какими-то личными обстоятельствами. Тем не менее, он сегодня приезжает.

К.РЕМЧУКОВ: Он интервью CNN давал – я видел его. В тот момент, когда он должен был вылетать в Екатеринбург, он давал интервью CNN, Ларри Кингу. Я просто смотрел его.

А.ВОРОБЬЕВ: Это был «Live»?

К.РЕМЧУКОВ: Да.

А.ВОРОБЬЕВ: Понятно. Ну, возможно, личные обстоятельства. Согласен. Значит, Медведев, тем не менее, его принимает. Считаете ли вы это решение принять Ахмадинежада, встретиться с ним с глазу на глаз верным, стратегическим? Или вы считаете, что это несколько опрометчивый поступок?

К.РЕМЧУКОВ: Нет, мне кажется, что это очень разумно. Наоборот, когда сегодня утром поступило сообщение, что в графике президента нет времени для встречи с Ахмадинежадом. У нас как раз утренняя летучка была, я просил наших журналистов разведать в МИДе и так далее о причинах. Потому что кто-то выдвинул версию, что это просто наказание за то, что он не приехал вовремя, опоздал – все, парень, гуляй, ты не встретишься. Но это была бы ошибка, с моей точки зрения. Когда в течение дня эта ошибка, как бы, мнимая ошибка, сообщение о том, что встреча не запланирована, была скорректирована – я считаю, что это очень разумно, по одной простой причине. Что Иран сейчас является одним из центральных пунктов внешнеполитического беспокойства всего мира, прежде всего США. И США рассматривают нас, Россию как партнера по урегулированию проблемы в Иране.

А.ВОРОБЬЕВ: То есть Вашингтон через нас будет пытаться проводить свои интересы?

К.РЕМЧУКОВ: По крайней мере, если мы не встречаемся с Ахмадинежадом... То есть Вашингтон сейчас очень... И вот это интервью Ларри Кингу, где Ахмадинежад говорил о том, что Буш очень много напортил, по крайней мере очень сильно показывало, что он готов для контактов с американцами. И американцы подтверждают, что они готовы напрямую взаимодействовать с тегеранским режимом. И Россия, если, допустим, Медведев не встречается с Ахмадинежадом, такой фигурой – что мы можем предложить американцам в сотрудничестве по этой проблеме? Ничего. Мы утрачиваем свою роль как одну из сторон вот этой конфликтной ситуации – не одной из сторон конфликта, а одной из сторон, которая может быть эффективным партнером. По крайней мере, предыдущая администрация США и Госдеп считали, что Россия является потенциальным союзником США в урегулировании ядерной проблемы Тегерана. Более того, в обмен даже рассматривались такие варианты – ну, они, как правило, отметаются, но по факту получается так – отложить вступление Грузии и Украины в НАТО, что очень сильно не нравится в Москве, на неопределенное время в обмен на содействие в урегулировании ядерной проблемы Ирана».

А.ВОРОБЬЕВ: Посмотрим. То есть Москва должна оттянуть Иран на себя в большей степени. Константин Ремчуков, мы вернемся через несколько минут. Оставайтесь с нами.

НОВОСТИ

А.ВОРОБЬЕВ: Еще раз здравствуйте. Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты» отвечает на ваши вопросы. Ну что? Давайте несколько сменим тему, тем более, что у нас остается минут 9, 10, 11 до конца эфира.

К.РЕМЧУКОВ: 12.

А.ВОРОБЬЕВ: 12. Ну, посмотрим. (смеется) Без 16-ти мы точно выйдем из этого эфира. Значит, смотрите. Мы часто достаточно касаемся с вами расстановки сил по линии, скажем, Путин-Медведев, мы так, пытаемся сканировать то, что происходит в общественном сознании с этими двумя политическими деятелями. Как вам кажется? Что вы сейчас могли бы сказать? Есть ли усиление понимания того, что Медведев уходит? Уйдет по окончании своего срока?

К.РЕМЧУКОВ: Для меня эта версия является на данный момент доминирующей. Путин вернется президентом страны, и ближайшие после окончания этого срока 6 лет он будет рулить страной. Все его поведение, вся его форма нынешняя политическая, интересные лексические обороты, пикалевская история, Ленинградская улица, как их учили говорить, сегодня он что-то хорошее говорил. Он не хочет стираться в сознании россиян как лидер. Он реальные проблемы поднимает. Он учит, как нужно уважительно относиться к белорусской стороне, и сегодняшние белорусские газеты, «Советская Белоруссия», в частности – наш корреспондент прислал заметку – весьма сдержанно отразила вот это заявление премьера нашего вчера на заседании президиума правительства. Ну, как бы, с пониманием, что тут протянута некая рука друга. То есть он – лидер, он не хочет быть на втором плане. Он контролирует огромное количество процессов, он заметен, он популярен, он харизматичен. Он провел блистательную операцию: когда власть уже запаниковала, что вот то, чего она боялась, массовые выступления, которые начали нервировать их во Владивостоке, вдруг перекидываются на противоположный конец страны, люди перекрывают федеральную трассу. Что делать? Западные газеты пишут, что это кошмар, вот, то, чего боялись – оно случилось. И вдруг он совершенно потрясающим образом возглавляет народный процесс против олигархов и против губернаторов, и он становится опять лидером вместе с этим народом, который будет добиваться справедливости. И мы видим как губернаторы по периметру нашей великой и необъятной Родины начинают выплачивать долги по зарплате.

А.ВОРОБЬЕВ: Да. Но это было сделано после пикалевской истории или, все-таки, после окрика Дмитрия Медведева, который сказал, что «не будете решать проблемы с зарплатами, буду снимать»?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, он уже как бы вдогонку.

А.ВОРОБЬЕВ: Чей вес больше?

К.РЕМЧУКОВ: Мне кажется, что Путин продемонстрировал, что власть не будет виновной, она найдет крайних. Это очень грамотно, это только очень опытный человек мог совершить такой удивительный переворот.

А.ВОРОБЬЕВ: Медведев, по-прежнему, технический президент?

К.РЕМЧУКОВ: Алексей, мне кажется, что нынешний год с небольшим демонстрирует, что при такой личности премьера как Путин он не может техническим премьером, а президент у нас тоже техническим... Ну, он как бы, его тоже нельзя считать, что он может быть техническим. То есть, может быть, по какой-то схеме? Я не знаю, если такая схема существовала расписания ролей – будет технический президент. Ну, не получается. Потому что, с одной стороны, он на что-то не влияет, с другой стороны мы видим, что каждое его слово, каждая его инициатива – все-таки, это президентская инициатива, президентское слово. И если она идет вразрез с чем-то, то вынуждены поправлять. Она может приводить к каким-то обострениям. Ну вот известный случай по приведению Конституций наших республик в соответствие с Конституцией Российской Федерации – убрать слово «суверенитет» или «источник власти», как в Краснодарском крае написано и в ряде других субъектов федерации, написано «Источником власти является население данного субъекта».

Решение Верховного суда принято 8 лет назад. Сейчас попросили Зорькина проследить за тем, чтобы это все тихо как-то, было без особого шума приведено в соответствие. И мы видим, что сразу возникает напряженность. Нужна она сейчас, эта напряженность? В какой момент она возникает? Попросил сколько-то миллиардов рублей Татарстан для покрытия дефицита бюджета, и в этот момент мы хотим их принудить изменить эту формулировку? Как ее изменять, если у них первая статья Конституции говорит о том, что Татарстан – суверенное государство, Конституцию можно изменить референдумом. Нужно ли проводить референдум в условиях кризиса, тратить на это деньги? То есть количество аргументов, которые могут быть... А самое главное – это посыл изменить философию очень многих регионов, что это компромисс между Центром и регионами. Убрать компромисс и сказать, что отношения между Центром и регионами будут строиться в соответствии с Конституцией.

Вот сейчас сказал Медведев. Сказал, вроде бы, технически, да? Встретился с Зорькиным и сказал: «Слушайте, чего там у нас накопилось? Я как юрист вам говорю, приведите все в соответствие». И вдруг мы видим, что из этого получается целое дело. Крупные региональные лидеры, такие монстры нашей российской политики вдруг взбрыкивают. Или, по крайней мере, не поддерживают активно это решение. И это приводит к какому-то напряжению в российской элите, в каких-то определенных слоях.

А.ВОРОБЬЕВ: Вот те поправки, которые были внесены в Конституцию РФ, о 6-летнем, в частности, сроке президентства в России. Как вы считаете? Вот в таком раскладе сил это вписывалось в пакетное соглашение, скажем, между Медведевым и Путиным и было предназначено изначально для Путина?

К.РЕМЧУКОВ: Значит, то что изменение Конституции вписывалось – это безусловно, поскольку эта тема поднималась при Путине. И Путин неоднократно говорил, что он не хотел, чтобы такие изменения делались под действующего президента. Ну, то есть, вот, Путин изменяет и сам Путин участвует в выборах, и сам себе продлевает. Хотя, технически он мог внести это изменение во время своего срока у власти, и уже Медведев бы пришел под эти условия. Не получилось. Почему-то эта инициатива не была доведена до логического конца. Но как только Медведев стал президентом, эта инициатива очень быстро прошла все чтения и Конституция была изменена.

Медведев под себя ее изменил? Под действующего президента? Вопрос, мне кажется, не этот. Даже не скромно как-то: чего ж, я президент, и под себя на 6 лет себе поменял Конституцию? Ну просто, мне кажется, это противоречит даже тому, что несколько раз произносил вслух Путин: нельзя менять Конституцию под себя, под свой интерес. Значит, он под кого-то другого. А кто другой? Я другого кандидата в президенты не вижу. Поэтому для меня, как бы, и чисто процедурно это выглядит как не под себя, ну, и по смыслу, мне кажется. Все-таки, Путин очень силен.

А.ВОРОБЬЕВ: А какой склад характера, на ваш взгляд, у Дмитрия Анатольевича Медведева? Вот при будущем президенте Путине – давайте побредим – он смог бы согласиться возглавить кабинет министров?

К.РЕМЧУКОВ: Я думаю, что ему не будет даже такая должность предложена. Потому что из Медведева какой премьер-министр? Мы же видим, что он – юрист. Мы даже видим, что огромное количество практических вопросов, которые он решает, он не решает, как человек, который как на хозяйственной службе должен уметь доводить до конца. Он продуцирует много инициатив, он произносит много правильных красивых слов, формулировок. Но я не видел ни одного за эти год с небольшим действа такого значительного, которое было бы последовательно, скрупулезно, с трудом, разрывая существующие традиции, доведено до конца. Будь то вот эта инновационная экономика, о которой мы говорим сейчас. Что такое инновационная экономика? Как она выглядит? Откуда взялся этот красивый термин «инновационная экономика»? Элементом чего является инновационная экономика?

Инновация как фактор долгосрочного успешного развития страны является элементом микроэкономики. Вот микроэкономика должна быть фокусом реформ в России. Если бы Медведев пришел и сказал «Я сейчас делаю основной упор на микроэкономику, поскольку макроэкономические параметры обуславливают краткосрочный спрос на наши активы. А микроэкономическая стабильность или благоприятные параметры обуславливают долгосрочный рост». Но тогда я говорю: инвестиции, инновации, поддержка предпринимательства, подготовка-переподготовка рабочей силы, конкуренция – вот 5 элементов микроэкономики, где только одно зернышко, одна клеточка – это инновации. Вот такой подход – он был бы системный. Мы б начинали смотреть, что у нас с поддержкой предпринимательства, как коррупция на это действует. То есть это прилагаемые вещи – борьба с коррупцией – к конкретным факторам развития. Начинается коррупция – мы видим, какие декларации подают чиновники, ну, типа Рамзана Кадырова, ну, как насмешка. Ну вот, все вот это вместе говорит о том, что премьером, скорее всего, ему не предложат.

А.ВОРОБЬЕВ: Помните, не так давно представители малых партий так называемых, как их журналисты, ну, ехидно называют «политические карлики», встречались с президентом Медведевым. Ну и вот Леонид Гозман, один из сопредседателей «Правого дела» сказал, что фамилию Ходорковского не упомянул на этой встрече никто, ни один из бывших у президента. «Я ее не упомянул, потому что знал, что он ответит». Вы тоже знаете, что он ответит? И почему не упомянули? Сможете за 10 секунд?

К.РЕМЧУКОВ: Не ко мне вопрос. Может быть, не хотели настроение портить.

А.ВОРОБЬЕВ: А надо было?

К.РЕМЧУКОВ: Вы знаете, скажешь слово «Ходорковский», и поменяется характер беседы. Мы ж не знаем... Известно, что Путин на Ходорковского и на Чечню очень болезненно всегда реагировал. Поэтому лучше при нем такие слова не произносить.

А.ВОРОБЬЕВ: Ну, это не Путин – Медведев был.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, вот они ж не знали.

А.ВОРОБЬЕВ: Константин Ремчуков, я – Алексей Воробьев. До свидания.