Леонид Радзиховский - Особое мнение - 2009-01-23

С.БУНТМАН: Добрый вечер, Сергей Бунтман у микрофона перед зрителями и перед микрофоном. «Особое мнение» с Леонидом Радзиховским. Добрый вечер.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Добрый вечер.

С.БУНТМАН: Думаю, что начнем разговор об убийстве адвоката Маркелова и журналистки Бабуровой, и о молчании начальства по этому поводу. Андре нам пишет: «Зачем столько истерики? Что изменит очередное лживое и лицемерное заявлении от путина и Медведева?»

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Не знаю, что изменит очередное заявление от Путина и Медведева, я бы перефокусировал эту проблему. Сегодня были похороны, как известно. Я на них не был, поскольку не являюсь близким человеком ни к одному из погибших, но меня поразило следующее - на похороны пришло от адвоката 300 человек, на похороны девушки – 100 человек.

С.БУНТМАН: Это на прощание, потому что хоронить будут в Севастополе.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Да. Сто человек. Начну с себя – я себя от своего народа не отделяю. Значит, народ полностью это событие проигнорировал – ни начальство, ни Путин, ни Медведев – народ. Народу наплевать. Ни один оппозиционный политик не соизволил отодрать задницу от стула и туда придти. Еще раз подчеркиваю – не начальство. А те самые оппозиционные политики, которые бьют себя кулаками в грудь и рассказывают, какой чудовищный беспредел творится в нашей стране. Дело невеликое. Жизнью рисковать не надо. Достаточно один день рано утром встать, что конечно, не очень приятно, и в московских пробках доехать до кладбища. Вот на фоне этого, гораздо более вызывающего равнодушия, чем вызывающее убийство. Убийство вызывающее. Но состояние общественного мнения, состояние общества характеризует не убийство. Как говорил Глеб Жеглов, состояние преступности в стране характеризуют не преступления, а их раскрываемость. Состояние общества характеризует не то, что убивают, а то, как мы, - я, в частности, - как весь народ, как оппозиционные политики, на это реагируют. Не реагируют никак. В любой европейской стране это были бы стотысячные демонстрации. Когда в Италии была борьба с мафией, с «Каморрой», например, и убивали журналистов, судей, прокуроров, полицейских – выходили миллионные демонстрации. Не сразу - ни за год, ни за два, ни за десять лет. Но хребет мафии в огромной степени надломили. Разумеется, не искоренили и не уничтожили – только в детских сказках что-то ликвидируют полностью. Но общественное настроение было таково, что с этим власть была вынуждена бороться под влиянием общества, и очень много сделать. В нашей стране общественное настроение таково, что у властей ни единой причины – просто ни единой – пошевелить мизинцем. Общество этого от власти не требует, не просит, на власть не давит, а единственная реакция нашего общества – это обычные хамские жлобские высказывания: «чевой-то о них говорят, а нас убьют, никто и не заметит». Совершенно правильно. Пока такое общество – вас убьют, и никто не заметит. Точно так же, как вы сами ничего не желаете замечать:

«Когда бы вверх могла бы ты поднять бы рыло,

Тебе бы видно было, что эти желуди на мне растут»

Но рыло поднять наше общество не в состоянии и не желает, и желуди по этой причине продолжают расти. Так что соучастники – это отнюдь не только власть, которую я, естественно, не оправдываю, но власть ведет себя ровно так, как ей позволяет общество. Соучастники этого общества, то есть, мы все, и отдельной строкой, красной, я бы выделил уважаемых оппозиционных политиков. Потому что на них ответственность больше, чем на мне, больше на тебе, больше чем на всех – вы, ребята, говорите о безобразной, невозможной ситуации, вы критикуете, и делом показываете степень вашей искренности и ответственности. Потому что вы неспособны встать в 8 утра, доехать до кладбища и постоять час или полтора. Вы на это неспособны. После чего вы произносите пламенные речи о том, о сем, о пятом, о десятом – опять же, не удивляйтесь, как воспринимаются ваши речи: воспринимаются не дороже, чем вы сами в них вкладываете. Вот и все. Кстати, между прочим, должен сказать, что я отдельно очень уважаю этих двух погибших людей, которых я не знал и никогда в жизни не видал. А уважаю вот, за что: за то, что я всегда уважаю тех людей, которые способны на то, на что я не способен. Вот я способен, хуже или лучше, писать и говорить. Наверное, умею это делать неплохо, раз зовут и приглашают. Но я не способен рисковать. Я человек физически робкий, а они были люди физически храбрые. Они прекрасно понимали, что они рискуют в нашей стране, безусловно, - они рисковали, шли на это одело сознательно, и вот такой результат их деятельности. Это очень печально. И я в этой связи, немножко по другому поводу, но сегодня как раз вспомнил известное стихотворение Тютчева о декабристах. Тютчев, кстати, осуждал декабристов, но дело не в этом. Оно вот так заканчивается:

О, жертвы мысли безрассудной,

Вы полагали, может быть,

Что хватит вашей крови скудной,

Чтоб Вечный Полюс растопить.

Едва дымясь, она сверкнула

На вековой вершине льдов,

Зима железная дохнула,

И не осталося следов.

Вот это - состояние русского общества что тогда, что сейчас. Есть люди, которые ведут себя смело, которые рискуют, которых убивают. Которые проливают кровь, «зима железная дохнула» - в лице не власти, или не только власти, а в лице всего нашего замечательного общества - «и не осталося следов». Так было и так есть у нас.

С.БУНТМАН: И через минуту мы продолжим «Особое мнение».

РЕКЛАМА

С.БУНТМАН: Леонид Радзиховский, честно говоря, я с тобой не согласен. Потому что ты сейчас в очередной раз – хотя ты и прав в характеристике общества, но очередной раз этим властям да, они сами себя выбрали, сами себя поставили, ни перед кем не отвечают, на всех на нас им наплевать.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Правильно.

С.БУНТМАН: Но ты придумал им очередное оправдание – ну, вот такой бардак, вот такое быдло, которым мы решили, что будем руководить, потому что кому-то надо брать ответственность за наведение здесь порядка. Порядка нет, быдло есть, и мы никому ничем не обязаны – ты их тоже оправдываешь.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Видишь ли, в чем дело – я их не оправдываю. Но есть любимые две поговорки. Первая: «Народ и партия едины. Раздельны - только магазины». Состояние мозгов у начальства и у народа одинаковое, - я в этом глубоко убежден. Нет хорошего народа и плохого начальства. Потому что если бы это было так, то начальство бы менялось. Оно даже при не демократической системе, даже при авторитарной системе зависит от народа. Народ мертвый. Страна мертвая у нас. Общество мертвое. А когда общество мертвое, то начальство вправе дурить как ему угодно. Состояние мозгов начальства не лучше, чем у общества: то же мрачное жлобство. Но состояние мозгов общества не лучше, чем у начальства. И вторая поговорка на ту же тему: «В России две напасти: внизу власть тьмы, вверху тьма власти». Вот два перекоса есть. Одни всегда с пеной у рта защищают власть – за деньги, бесплатно, - не важно: «Власть - последний европеец в России, власть движет, власть лучше, и так далее». Другие всегда защищают народ и общество: «Народ хороший, общество хорошее, проклятая власть душит». Я считаю, что и то, и другое это выписывание индульгенций – или начальству или нам самим. Ну, неправда это. Мертвое население. Кто мешал придти на эти похороны нескольким тысячам людей? Кто мне мешал это сделать? Никто не мешал. Равнодушие. Знаю, что бесполезно, что ничего не изменится, что никому ничего не нужно. Кто мешал тысячам людей это сделать? Их не касается. Мертвая страна.

С.БУНТМАН: А что коснется? Что должно произойти, что может произойти, чтобы народ подумал. Из-за чего народ может выйти, придти? Ну, понимаю - из-за победы России над Голландией.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Да.

С.БУНТМАН: А что серьезное может всколыхнуть народ?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Неприятные всякие вещи. Ну, что может всколыхнуть? Не дай бог, удар по желудку – это сильно раздражает людей. Потом, чего я опасаюсь, - ну, опасаюсь, не опасаюсь, неважно, не будем давать оценку, - что было в 1988-1989 гг. - мы же все наблюдали, не на Луне были. «Обострение сверх обычного нужды и бедствия трудящихся масс» - Ленин В.И. И чуть-чуть приоткрыли форточку свободы, стали с людьми говорить. Оказалось, что этот истукан, каменная задница власти, трухлявый, никакой он не каменный, сплошное папье-маше, гнилой. И началось вот это шебуршение снизу бестолковое крайне, потому что я прекрасно помню, какие глупости, такие социальные Кашпировские появились, шарлатаны социальные, но не важно. Вот через этих шарлатанов, через это брожение, началось бестолковое, но суечение. Потом появилась надежда. Тогда надежда была очень простая и наивная: скинем к чертовой матери коммунистов и будем жить, как в Америке. Коммунистов не скинули, то есть, подвинули и те же самые коммунисты оказались новым начальством – но формально как бы скинули. Как в Америке жить не стали, и крепко обиделись на Америку, хотя она нам ничего не обещала, вообще-то говоря. Так что может толкнуть людей? С одной стороны, удар по желудку, а с другой стороны вдруг ощущение, что этот каменный истукан никакой не каменный, а очень даже трухлявый, бумажный, из папье-маше, опять же, как Ленин говорил «Стена догнила: ткни и рассыплется». Я боюсь, что если сегодня это произойдет – это, конечно, может произойти, но сегодня не 1988-1989 гг., настроения в стране совсем другие. Настроения, с моей точки зрения, в массе – конечно, они разные, страна большая, люди разные, группы разные, настроения разные, но доминирующий вектор сегодня, во всяком случае – это продолжение той же официальной пропаганды, только в еще более мрачную, еще более агрессивную сторону. Такое совсем тяжелое жлобство. Националистическое жлобство. Которое придавлено общим равнодушием, общей покорностью, общим безразличием – такой общей мертвечиной. Если оно возбудится, проснется и заговорит во весь голос, то я ничего приятного от этих рулад не слышу и не вижу. Поэтому тут оба варианта плохи: плохо, пока общество мертвое, одеревеневшее, каменное, но если оно начнет подтаивать и поплывет огромные социальный навоз в огромном количестве, а накопилось его за эти годы немеряно, то боюсь, что будет еще хуже. Поэтому я ничего оптимистического, честно говоря, не предвижу. Правда, к счастью, жизнь гораздо умнее нас, во всяком случае, умнее меня, и разворачивается такими сторонами, о которых в жизни не подумаешь, как может быть.

С.БУНТМАН: Кстати, о власти тебя спрашивают и цитируют насчет того, что изменится и уйдет самодовольство, когда упадут цены на нефть. Цены на нефть упали, самодовольство осталось.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: ну, самодовольство трещит, рожа-то уже кривая. Пальцы по-прежнему веером, но они дрожат все время. Совсем другое ощущение, когда едешь вверх и когда едешь вниз. Но что правда, то правда – ни о какой либерализации речь не идет, общество по-прежнему неподвижно. Еще раз повторяю – легче легкого говорить, что это плохо - это плохо. Но если оно начнет двигаться в ту сторону, к которой оно, общество, морально готово сегодня, то это, пожалуй, будет, с моей точки зрения, еще хуже. Во всяком случае, еще опаснее. А для того, чтобы что-то начало двигаться, одно из условий – это падение цен на нефть, - это условие есть. Оно необходимое, разумеется, но далеко недостаточное – нужен еще целый ряд других вещей. Самое главное - ведь когда власть начинают бить. Не тогда, когда она жестокая, не тогда, когда она добрая, злая или хорошая, а тогда, когда она проявляет неуверенность. Когда она, власть, показывает, что сама не знает, что ей делать. Вот когда возникает это ощущение - что власть сама запуталась, что она сама слаба, - «падающего – толкни». Вот тут ее начинают долбить со всех сторон – и изнутри, и снаружи. «Снаружи» - я имею в виду не «снаружи» - американский империализм, а «снаружи» стен власти - кремлевских стен и других стен. Как мы видели. Собственно, в 1988-1989 гг. Поэтому власть у нас всегда держится на честном слове, эта вертикаль всегда «Колосс на глиняных ногах». Но иногда это может продолжаться десятилетиями, а иногда очень быстро падает. Я думаю, что в этом году и в следующем году ничего такого великого не произойдет, но поживем – увидим.

С.БУНТМАН: Несколько слов об американском империализме. Он официально сменил лицо на этой неделе.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Почернел. Я видел инаугурацию Обамы, я бы разделил это зрелище на две части – собственно речь Обамы и процедура. Речь Обамы на меня не произвела ни малейшего впечатления - по-моему, казенная.

С.БУНТМАН: Ты ее слушал?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Слушал и читал у вас перевод - ну, по-английски я плоховато понимаю, но перевод прочел.

С.БУНТМАН: По-моему, блестящая речь.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: ну, на нет и суда нет.

С.БУНТМАН: После блестящая риторически и по композиции.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ну, риторически ничего.

С.БУНТМАН: И сказано отлично.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Понимаешь, - с чем сравнивать. Для меня абсолютный эталон, непревзойденный - речи Черчилля, в которых было все. В которых был поступок, который за ними следовал, стальная логика, совершенно непробиваемая, великолепная риторика, огромная энергетика, и так далее. Обама просто рядом не стоит – это детский сад, с моей точки зрения. Короче говоря, я бы сказал так про Обаму – лично про мистера Обаму: «обамомания» существует сегодня во всем мире – прежде всего, в США. Кстати, она довольно дикая штука на самом деле. Ведь половина «обамомании», или три четверти, связана с его цветом кожи. То есть, люди фактически как бы говорят» посмотрите, какие мы благородные, просвещенные, либеральные – мы даже негра выбрали президентом. О, Боже мой, для нас не имеет никакого значения, негр он, краснокожий, желтокожий, гомосексуалист».

С.БУНТМАН: И что, разве это не поступок - США выбрали темнокожего?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Несомненно, поступок. Но это свидетельствует о том, до какой степени мы все – Америка лучше нас в этом отношении, но в целом мы все, человечество, какие мы еще дикари. Ну, просто грязные дикари.

С.БУНТМАН: Но шаг-то серьезный. Что ж на него иронически смотреть?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Мы дикари в том отношении, что для нас для всех имеет большое значение, что «подумайте, негра выбрали президентом». Боже, ну не все ли равно для нормального человека – негр, не негр? Какое это вообще для нормального человека может иметь значение и быть поводом для умиления, для восторга, для слез счастья? Дикость. Изживаемая дикость. Очень хорошо, что она изживается, но…

С.БУНТМАН: Интересно. Скажи, ты наше Отечество замечательное оправдываешь и придумываешь ему кучу всевозможных оправданий.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: С чего ты взял, что я его оправдываю?

С.БУНТМАН: Ты просто констатируешь и всему находишь объяснение. А то, что американцы сделали за 41 год - ус убийства Мартина-Лютера Кинга - сделали огромный шаг сейчас, невероятный, и, может быть, несколько наивно этим гордятся – те, кто сделал этот шаг - это что-то такое не то – дикари.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Еще раз - это огромный шаг по изживанию в себе дикаря. И это замечательно. Но только надо помнить, что восторги это вызывает у нас, поскольку мы, человечество, по-прежнему грязные дикари. По-прежнему для нас цвет кожи, национальность и так далее имеют гигантское значение, что совершенно абсурдно. И это гигантское значение проявляется в том, как мы ликуем, что «вот, мы - в данном случае мы как Америка, как часть человечества, - смогли через это переступить». Понимаешь, для по-настоящему цивилизованных людей такой проблемы нет. Это как старый анекдот, когда встречаются два дирижера оркестра и советский говорит американскому: вы говорите, что в СССР антисемитизм - какая чепуха – в моем оркестре три полных еврея и четыре половинки. Американец говорит: Странно, а я никогда не интересовался, какова национальность моих музыкантов. Вот цивилизованный человек подобные вещи не из политкорректности, а, по сути, не придает им значения: черный президент, желтый, красный, гомосексуалист, традиционной ориентации, человек дикий никогда не выберет негра, человек полудикий сделал над собой огромное усилие. Выбрал. И страшно ликует. Это прекрасно – он движется вперед. Но на самом деле это движение вперед полудикаря, который до сих пор еще придает этому гигантское значение, которое говорит о том, насколько он недалеко ушел из первобытной пещеры. Но дело не в этом. Бог с ним. Еще раз повторяю – мы на это абсолютно неспособны: президент России, не дай бог, еврей, грузин, чеченец или таджик, негр, кстати, - это страшный сон, о котором помыслить в принципе невозможно, поэтому здесь даже нет темы для разговора. Американцы сделали этот шаг, но эта их наивная радость говорит только о том, что недалеко ушли, как говорится. Но бог с ней, с речью Обамы, еще раз – мне она показалась набором вполне обычных вещей. А вот процедура – она на меня произвела большое впечатление.

С.БУНТМАН: А какое – мы узнаем через три минуты.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН: Мы продолжаем. Леонид Радзиховский. Так какое впечатление и почему на тебя произвела сама процедура?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Я сейчас еще два раза пну Обаму, и пойдем дальше. По поводу Обамы еще две вещи мне хотелось сказать. Вообще, ругать чужих президентов – это высшее проявление свободы слова, - по крайней мере, в нашей стране.

С.БУНТМАН: Американских особенно.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Конечно. Ругаешь и чувствуешь себя гражданином с большой буквы.

С.БУНТМАН: Единственный способ почувствовать себя гражданином – поругать американского президента.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Да, пожалуй.

С.БУНТМАН: Можно еще и французского.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Да нет, так мы докатимся до мышей, эдак я герцога Люксембургского буду ругать. Нет уж, извини. Уж ругать, так ругать. Так вот мне две вещи на самом деле не нравятся – дело тут в их культуре, не в Обаме. Вот этот их пафос – он мне не близок, когда в американских фильмах десять раз говорят «я тебя люблю» - я этого как-то не очень понимаю. Мне такого рода открытый демонстративный американский пафос несимпатичен, а все речи американских политиков, конечно, переполнены этим высоким пафосом. Это одна сторона, которая мне не нравится. А вторая – действительно такая «обамомания», которая принимает такие клинические формы – она опасна, конечно, на самом деле только для одного человека, естественно – для Обамы. Но я очень надеюсь, что американская пресса, которая тоже обладает правом ругать американских президентов – не только наша, но и американская – она их ругает меньше, менее талантливо, менее аргументировано и менее яростно, но иногда тоже справляется с этой задачей. Так вот я надеюсь, что она этот нимб быстренько разобьет, пыль с ушей ему отряхнет, и он будет нормальным, полноценным американским президентом – ни Бог, ни царь и не герой. И последнее про Обаму – о нем много трещат, а я читал его программу, кстати. И в ней есть интереснейшие пункты, о которых он «ни гу-гу» не заикнулся во время своей речи – скрывает от народа и от нашего…

С.БУНТМАН: Секретные протоколы.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Да. А пункт вот какой – как бороться с кризисом. И я об этом узнал, между прочим, когда читал заседание нашей Академии наук. Оказывается, г-н Обама сказал, что есть, вообще говоря, две стратегии борьбы с кризисом. Первая – реиндустриализация. Ведь значительная часть производств выведена из Америки в Китай, и другие страны – вернуть производство, реиндустриализация. Так вот Обама не сторонник этого плана. Он сторонник того, чтобы продолжать движение в том направлении, в котором движется США. А именно – ставка не на индустрию – ни шагу назад – ставка только на «хай-тек», - вперед и вперед. Боле того. Проработаны конкретные направления того движения «хай-тека», которые им кажутся наиболее важными, и которые вытянут, по их мнению, американскую телегу, а вслед за ней, естественно, и всю мировую телегу, вперед. Это такая сложная комбинация молекулярной биологии, нанотехнологий и когнитивной науки. То есть, это то направление – вот эта тройная комбинация - еще раз: молекулярная биология, нанотехнологии и когнитивная наука, - туда входит когнитивная психология и целый ряд вещей, связанных с компьютерами, физикой, и так далее, - это мотор, как они видят сегодня, специалисты американские, - мотор «хай-тека», который потянет вперед США. Это до такой степени день и ночь - просто день и ночь с теми проблемами, о которых мы пищим, что это просто производит впечатление. А Обама говорил о другом, кстати – о новых технологиях в области энергетики, - упомянул о ни хадже в первой речи. Это очень важный момент, который нам, кстати, не сулит ничего хорошего. А прорыв там будет, конечно. Потому что человечество так устроено - когда оно упирается в стенку, стенка рассыпается – такова хитрость истории. Когда в конце 19 века была великая проблема, что делать с конским навозом, потому что считали, что по мере развития городов они будут завалены конским навозом – в этот момент изобрели автомобиль. Так устроена хитрость истории. Когда упираемся мы, человечество, во что-то, - оно рассыпается. Ну, ладно.

С.БУНТМАН: «Оно» - не человечество.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: А конский навоз. «Оно» - конский навоз. Ну, с Обамой разобрались, свое «фэ» черному американскому империализму, г-ну Обаме, в пробковом шлеме…

С.БУНТМАН: Здесь столько восторгов тебе приходит – никогда такого не было – ты поругал речь Обамы.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Конечно, - патриоты чувствуют своего. Наконец-то я сорвал с себя личину и показал лицо подлинного патриота России.

С.БУНТМАН: Ну, слава Богу, камень с души упал.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Все, про Обаму сказали, теперь про США.

С.БУНТМАН: Только нам нужно еще две темы подвести.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Я коротко про США. Процедура эта у меня вызвало чувство совершенно черной - не белой, а черной зависти. Настоящей черной зависти. Скажу тезисно: я сравнивал с процедурой инаугурации нашего президента. У нас помещение закрытое – у них помещение открытое.

С.БУНТМАН: У них климат другой.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: У них климакс другой. У них холодно, зима. Ты думаешь, если бы у нас президента избирали в мае?

С.БУНТМАН: А в мае его инаугурировали.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Вот кстати. В мае, видимо, у нас было холоднее, чем у них зимой.

С.БУНТМАН: У нас было слишком жарко в мае.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Вот оно что. Ты прав. Кроме того, у нас красивое помещение, которого у них нет. Все правильно. У нас внутри этого помещения – толпа придворных. У них на этой площади все, кто может придти. Там были билеты - малая часть, но это билеты не за деньги - их раздавали сенаторы, представители. В общем, передо мной стоял народ Америки – какой он есть – с наркоманами, профессорами, СПИД-больными, чемпионами по бейсболу – народ США в полном боевом составе. Народ, избравший своего президента и президент, обращающийся к народу. У нас этого нет. И третья позиция, крайне важная - как устроено это у нас: распахиваются золотые двери двустворчатые, в обе стороны, и по красной ковровой дорожке, мимо двух толп аплодирующих придворных справа и слева, идет один человек - русский царь. Это торжественно, гордо, величественно, но, вообще говоря, эта процедура, эта эстетика, не имеет отношения к тому, что называется демократические выборы президента, то есть, первого гражданина в ряду других граждан. Это явление царя народу. У них стоит президент в толпе других президентов. Для него нет ни отдельного помоста, ничего, чтобы его резко выделяло. Он подмигивает другим, вице-президент Байден фотографирует что-то по просьбе дочки Обамы, причем это не добрый дядюшка - это ритуал, таков стиль: ты должен подмигнуть, ты должен похлопать по плечу – ты должен показать все, что доказывает: я не царь США, я всего лишь первый гражданин США. И страшно важно, что с тобой рядом стоят другие президенты – это показывает преемственность - раз. И это накладывает обязательства на президента. Он знает, что после того, как он перестал быть президентом, он выйдет к этому народу и посмотрит этому народу в глаза. В общем, если говорить о эстетическом эквиваленте понятия «демократия», то в максимально полной форме я это увидел. Процедура в США, демократическая процедура, отработана великолепно. И насколько у меня лично г-н Обама вызывает много вопросов, настолько американская процедура у меня вызывает только много зависти, желчи и обиды – почему у нас этого нет и не будет.

С.БУНТМАН: Пришлось клясться второй раз, представляешь?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Так он даже это не способен - президент США, который не может клятву произнести – о чем разговаривать?

С.БУНТМАН: По другой версии - ошибся судья.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Еще лучше – верховный судья США, который неспособен… Кстати, по поводу США - вечные проклятия в адрес буша – и тут выступлю диссидентом, и я его лягну – пускай и ослиное копыто знает: когда вся толпа бросается на этого несчастного проклятого Буша, у меня это вызывает отторжение. Да. Буш сделал много ошибок, но Буш был в очень тяжелое время. В условиях этой террористической атаки Буш не свернул США с ее пути, Он не сделал каких-то фатальных ошибок, - ну, можно еще долго говорить про Буша. Наконец, я заглянул в глаза Буша и увидел, в общем, честного, в общем, хорошего – может быть, не гениальных способностей, - да, не Черчилль, не Вашингтон, не Рейган, ни мой любимейший президент Гарри Трумэн, - самый любимый для меня президент США, - не эти люди. Но вот так топтать, пинать, с таким азартом просто садистским и тут же возносить до сумасшествия другого – это детское поведение, по-моему. А я, к сожалению великому, уже не чувствую в себе детского драйва.

С.БУНТМАН: Подожди – ты о ком говоришь? Кто пинал и кто возносит?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Все американцы. Американская пресса, общество, а за ними и весь мир – Буш это самый ненавистный для мира человек, самый богом проклятый, а Обама – еще раз повторяю - «обамомания», я с этим столкнулся еще год назад во Франции, не удивился, но был слегка потрясен, ладно, давай про Америку все.

С.БУНТМАН: Да у нас практически уже все. Скажи два слова - завершение газового конфликта, какие у тебя вызвало чувства?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: завершение газового конфликта – это отдельная сложная тема, но могу сказать следующее. В итоге мы и Украина вернулись к тем ценам, из-за которых поругались месяц назад, и как бы все это абсолютно впустую: громкий грандиозный скандал, когда про нас сказали, что мы хуже Африки, и вернулись туда, откуда начали. Но если в результате действительно уберут этих посредников, и если в результате от братской торговли мы перейдем к нормальной торговле и перережем эту идиотскую пуповину, когда в цену за газ закладывается цена за Севастополь, за Мазепу, за американскую жену Ющенко, за личные отношения Черномырдина и Тимошенко – вот если все это будет выброшено и будет нормальная цена, то я считаю, что этот вроде бы глупейший скандал прошел недаром, и этот взрыв газа был полезен. Дальше так торговать с Украиной было невозможно. Это поломали – варварским, дурацким способом – но если выстроим, и мы, ионии, просто нормальную торговлю, то я считаю, что этот скандал был не зря. Хотя мотивы там быил, конечно – это отдельная песня, какие.

С.БУНТМАН: Хорошо. И это все – это был Леонид Радзиховский и «Особое мнение».