Леонид Радзиховский - Особое мнение - 2008-12-26

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Здравствуйте, в эфире радиостанция «Эхо Москвы», вы смотрите телеканал RTVi, это программа «Особое мнение», я – Нателла Болтянская, в нашей студии журналист Леонид Радзиховский.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Добрый день.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Хотела бы вас попросить начать с комментария вот какой информации – Рашид Нургалиев встревожен попытками отдельных групп футбольных болельщиков спровоцировать массовые инциденты и тут же есть такая история от руководителя службы безопасности столичного клуба «Спартак» Сергея Ножнина, который считает, что стадионы - удобное место для тех, кто желает выразить свои политические идеи. Нет у вас ощущения, что торопятся к этому делу политику пришить?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Действительно, футбольные фанаты – это очень агрессивная, организованная группа людей. Поскольку у нас других институтов так называемого гражданского общества нет – я имею в виду политические партии, профсоюзы, - один муляжи, - а фанаты это штука абсолютно реальная, то конечно, у них в плюс к обычной агрессии, которая во всем мире очень велика, и по этому параметру, по обычной агрессии, наши фанаты, я считаю, еще уступают, например, совершенно безумным итальянским болельщикам - в Италии в день крупных футбольных матчей реально страшно на улицу выходить - видел сам. По обычной агрессии наши или уступают или вровень идут, а вот в виду того, что у нас нет политических организаций, то конечно, политическая энергия может канализироваться и через эту среду – безусловно. В большей степени, чем в странах, где есть нормальные способы выражения политических эмоций.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вы говорите о сугубой политической энергии, или вы говорите о том, что на сегодняшний день объективно есть рост недовольства происходящим в стране и некий страх перед будущим и просто могут быть стихийные выступления?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: «Сугубо политическая» - это что? Дискуссия на тему геополитики и особого пути России? Нет, конечно. Речь идет именно о том, что эмоции политические в самом диком виде могут выплескиваться у нас в особенно большой степени через фанатов. При этом надо иметь в виду – что такое футбольные фанаты? Это, в общем, способ возвращения в пещеру, способ реализации себя как пещерного человека, деление на "свои». «чужие», при этом совершенно произвольно набранных «чужих» - почему «динамовцы» - «чужие», а «спартаковцы» «свои»? – произвольно набранных людей из другого племени, из другой пещеры, надо бить, крайне агрессивно к ним относиться. То есть, это такое возвращение в естественное обезьянье состояние человека.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Видимо, в нем есть потребность – вы же психолог. Вы наверняка это знаете.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Конечно. Естественное обезьянье состояние человека, человек обезьяна, или кто? Не жираф же. Ну вот – естественное состояние агрессивной плотоядной обезьяны, сбрасывая с себя накипь тяжелую, неприятную культуры, компромисса, диалога, ля-ля-ля, - а тут встать в натуральный рост и двинуть ногой, куда попадет. Ну и получить, соответственно. Поэтому политические эмоции в этой среде они и есть пещерные - деление, прежде всего, не только произвольно «свой-чужой», но и по расовому, национальному признаку, и так далее. Во всем мире футбольные фанаты - это компании, наиболее близкие к фашистам. Или наоборот можно сказать – фашисты, которые тоже помогают человеку стать естественной обезьяной, наиболее близки к футбольным фанатам. В общем, интеллигентское «ля-ля» - это не про то. Соответственно, если в центре политической жизни, в виду отсутствия других ее институтов оказываются футбольные фанаты, то и политическая жизнь становится вот такой, вставшей на четвереньки и громко лающей. К этому надо добавить еще вот какую штуку: в виду ослабления религии футбольный фанатизм во всей Европе с успехом ее заменяет. А у нас – хотя у нас формально сильна РПЦ, тем не менее, в виду отсутствия всяких идей – просто вообще всяких, - футбольный фанатизм стал в последние годы такой центральной национальной идеей. Вот все, что официально пропагандируется – агрессивное жлобство, агрессивный имперский национализм, уверенность, что мы самые крутые, пальцы веером, морду ящиком, и так далее, - адекватная форма для всего этого как раз футбольный фанатизм. Поэтому идеологическая нагрузка на футбол в нашей стране, особенно за последние годы, стала просто запредельной. И если сейчас этот бумеранг, который, в общем, накачивали власти, развернется против них, то они совершенно правы, что они этого очень сильно боятся. Я бы сказал, что не только они могут этого бояться, но и все общество имеет все основания этого дела бояться.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вы достаточно много жестких слов сказали в их адрес – можно ли вас понять, что вы одобряете законопроект, который поддержит самые жесткие меры безопасности во время спортивных мероприятий.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Я, безусловно, сторонник того, чтобы жестко регламентировалось во время спортивных соревнований, чтобы там было ментов побольше, и вообще дисциплина покруче на этих соревнованиях. А законы – ну, я не знаю, какие там законы принимать. По-моему, законы для этого не нужны. Другое дело, если под предлогом борьбы с футбольными фанатами…

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вот. Начнут бить всех, кто стоит.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Причем, отнюдь не на стадионе, а далеко вне стадиона. Например: вы связаны с организацией футбольных фанатов. Ваша организация, ваша партия или не партия, какая-то политическая организация связана с организацией футбольных фанатов. А что значит «связана» - это уже вопрос фантазии того, кто говорит. Конечно, под этим предлогом можно вытворять все, что угодно – без вопросов.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: И не исключено, что будут выполнять и при этом получается, что вы даете им индульгенцию, обозвав фанатов всеми неприятными словами?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: А что их обзывать? Они сами себя ведут так. Я еще раз повторяю – это отнюдь не наше национальное явление, известны эти дикие случаи, в свое время английские фанаты, - Англия, родина парламентаризма, разделения властей, политкорректности, лояльности, - так вот английские футбольные фанаты в Брюсселе отличились так, что там, по-моему, было несколько убитых, раненых до сотни, разгромленные магазины - так, что английские фанаты показали, что они не только родоначальники футбола, но они и родоначальники околофутбольного фанатско-синхедского-просто троглодитского движения.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Леонид Радзиховский. и мы продолжим через минуту.

РЕКЛАМА

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Продолжаем разговор с Л.Радзиховским. Несколько благодарностей вам от людей, прочитавших, вашими молитвами, Стругацких, «Обитаемый остров».

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Хоть одно полезное дело в жизни сделал – и то хорошо.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: И несколько просьб, смысл которых - подведение итогов. Один из наших слушателей предлагает: война с Грузией, отторжение ее территорий, - лексика слушателя, изменение конституции, выборы президента, экономический кризис, испорченные отношения с Украиной и США, дальше пишет: «я, наверное, не все перечислил. Продолжите?»

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Продолжать можно сколько угодно. Но это итоги года – я так понимаю? Ну, это все частности. Конечно, это все довольно существенные события, но главный итог года для меня совершенно не в этом, а главный итог года – это, конечно, с моей точки зрения, экономический кризис, который - как всегда момент истины наступает в трудную минуту. Для меня здесь много моментов истины и они все, как мне кажется, любопытные – по крайней мере, для меня это было и известно и одновременно нечто новое. Первое – это все-таки материальное ощущение двух вещей, которые опять же – в принципе известны. Но одно дело - в принципе известны, а другое дело, когда это яблоко падает тебе на голову, и ты чувствуешь совсем конкретно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вы имеете в виду цены на нефть?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Я имею в виду первое: это ясное понимание того, что есть наша политико-экономическая система – это раз. И второе – понимание того, что есть глобальный мир – это два, что касается нашей политико-экономической системы, то после всех долгих споров о том, правильно мы развиваемся или неправильно, разумно мы используем средства или неразумно, эксперимент показал, что экономики у нас нет. У нас абсолютно полая экономика, чисто паразитическая, рентная, сырьевая экономика, что и является главным, базовым, структурным, системообразующим, - еще много можно слов сказать, но наиболее точное - системообразующим признаком всей нашей социально-экономической жизни. Самый интересный вопрос, который задали Путину во время его общения с народом по прямой линии был такой: Владимир Владимирович, когда снег выпадет? Это абсолютно точный вопрос, который в очень удачной форме характеризует степень беспомощности не только лично Путина, а любого руководителя страны с названием кратким «Русь». Путин на это ответил: «Как Бог даст» - абсолютно точно. Вот вся экономическая, социальная, политическая программа нашей страны сводится к этим трем словам: «Как Бог даст». Не выпадение снега, а выпадение нефтедолларового дождя - либо будет, либо нет.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: несколько лет назад в программе «Особое мнение» вы сказали, что Путин везунчик.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Великий везунчик.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Это было год назад, в одном из выступлений, Путин заявил: говорят, что нам везет, - везет дуракам, а мы работаем. Сегодня могу я вас попросить прокомментировать эту фразу?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Везет дуракам - это он правильно сказал. Все. Так вот нам везло 8 лет, но от везения дураки умнее не становятся. Впрочем, надо быть справедливыми: дело заключается в том, что насколько я знаю, ни одна сырьевая рентная страна не стала другой, не стала высокотехнологической. Потому что халява развращает. И ничего, никакие глупейшие слова о том, что это все временно, - человек так не думает, человек думает просто: сыплется, сыпалось и будет сыпаться. Халява развращает. И ни человек, ни народ, ни правительство ничего с этим поделать не могут. Так вот степень паразитарности нашей экономики – это просто такое животное, у которого нет пищеварительного тракта: кровососущий комар, ну, нефтесосущий. Только сосет сам из себя при этом, правда. Это и в цифрах видно. Например, капитализация нашего рынка упала на 70 с лишним процентов, в то время как капитализация американского рынка, а Америка – родоначальник этого кризиса – упала на 40%. ВВП США не растет, рост ВВП равен нулю. А был 2% - значит, уменьшилось на 2%. У нас ВВП в начале года, первые полгода, рост на 8%, а по итогам будет 2%. Легко понять, насколько он обвалился за последующие полгода. То есть, даже в цифрах – самом наглядном – видна степень рентного паразитизма нашей экономики. А на этом рентном паразитизме надстроилась вся наша система: рентная экономика, рентно-административная. Вся политическая система свелась к извлечению административной ренты. Рядом с административной рентой идеологическая рента - вот это самое злобное жлобство, ощущение, что нам море по колено, «живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей» - в общем, такой футбольный фанатизм.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но не в футбольном отношении.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: да, возведенный в ранг жлобски-национальной идеи.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Коль скоро халява закончилась…

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Временно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: В такой ситуации есть два пути действия. Первый вариант - осознать, что халява закончилась и что теперь нужно работать всем, чем можно работать и нормализовывать ситуацию. А вторая ситуация – работать никто не умеет, но надо когтями, зубами и чем можно требовать свою вчерашнюю халяву или подавлять тех, кто требует.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Естественно, люди требуют халявы, естественно, требуют продолжения концентра - в очень мягкой форме, очень робкой форме, очень покорной, очень трусливой форме, требуют этого у властей. Власти до поры до времени готовы давать, пока у них есть. В тот момент, когда нечего будет давать, перестанут давать. В этом смысле протестные движения – это ровно те же самые халявные требования, только в бол ее агрессивной форме. Это та же самая экспроприация экспроприаторов, то же самое «грабь награбленное», только один просят стоя на коленях и наклонив голову, а другие просят громко и размахивая руками. Но и у тех и у других – и у тех, кто лоялен власти и у тех, кто не лоялен власти, политическая программа одна: дай продолжения халявы. Ведь политическая программа общества, политический консенсус общества был очень прост: мы ни во что не лезем, а вы нам платите из рентных денег. Отлично. Теперь власть поневоле вынуждена нарушать свою часть договора, давать все меньше и меньше, соответственно, недовольство людей будет все больше и больше, что касается того, чтобы в момент прекращения халявы вдруг появилась другая психология общества, то есть такое удачное выражение: «воровка никогда не станет прачкой, жулик не подставит финке грудь. Эх, ты грязной тачкой рук не пачкой – это дело перекурим как-нибудь». Вот надеемся мы все это дело «перекурить как-нибудь». Экономисты говорят, что шанс перекурить есть. Потому что кризис вроде бы, по оценке экономистов, может закончиться где-то к концу следующего года, на год жировых запасов у верблюда хватит. И после этого халява начнет возвращаться, и хоть мы немножко как побитые собаки, чувствуем себя не очень хорошо, начнем возвращаться примерно туда же, к тому же приятно халявному существованию. С моей точки зрения это означает приговор нашей стране. Потому что мы плывем по нефте-долларовой реке, плывем очень приятно. И плывем все шире и шире, жирка все больше и больше. Проблема только в одном – что реки всегда текут вниз. Вот реки, у которой течение шло бы вверх, нету, что это значит? Это значит, что чем дальше по халявной реке, тем более плоской, более паразитической, более бесструктурной становится экономика. Нет там ни высоких технологий, ни низких технологий. Есть несколько труб, несколько металлургических заводов и еще чуть-чуть, совсем по мелочи всего остального. На этом фоне выстраивается все более примитивная, все более паразитарная социально-экономическая система. Где нет никаких институтов – ни политических, ни социальных, - они просто не нужны. Ну, есть их легкая виртуальная имитация. На этом фоне все более примитивной, грубой и, соответственно, агрессивной, становится идеология. Потому что для такой экономики и для такой социально-политической системы не нужна другая идеология. То есть, это путь в медленный такой - под кайфом, под приятным кайфом – национальной катастрофы. Насколько оно рассчитано - это умирание страны – на 10 лет, 15, 20 лет – одному богу известно. Но то, что с каждым годом возвращение представляется все более и более трудным, все более и более нереальным – это факт. Просто потому, что вы по этой нефтедолларовой реке, текущей вниз, уплываете все ниже и ниже. Еще раз повторяю – в этом глупо даже кого-то персонально винить. Это свойство человека, человек ленив. И наши люди ленивы, как известно. «Обломовщина» - это не вчера придумано. Тем более, когда под эту «обломовщину» поверсталась такая идеальная - просто идеальная экономическая основа. Это что касается нашей страны. Вообще наша экономика - это как-то особенно выяснилось в этот момент – это просто банка, привязанная к хвосту собаки. Вот бежит собака под названием американская экономика или китайская экономика, или мировая экономика - банка гремит. Гремит она истерическими криками или довольным мурчанием, или такими военными оркестрами торжественными, или еще чем-то – но она гремит. Остановилась собака, а тем более, если Бобик сдох, - все.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А вы считаете, что Бобик сдох?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Нет, Бобик не сдох. Это вторая тема. Но представим себе, что Бобик сдох - и все, и банка лежит сама по себе и греметь не может, потому что сама она без собачьего хвоста…

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Движение осуществить не может.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Это первая часть, которая так наглядно выявилась - для меня - с такой удивительной материальной наглядностью выявилась во время этого кризиса. Который есть кризис системы нашей, кризис идеологии нашей. Вот весь тот проект, который возник в начале 2000-х гг. и связан с приходом Путина – этот проект в этот момент пришел к своему логическому завершению. Проект заключался в расширении, связанном не со структурными изменениями страны, а просто с удивительным внешним стечением обстоятельствам. Кончились обстоятельства…

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Подождите. Про естественный конец. Это когда человек, поняв, что ситуации такой больше не будет, принимает для себя решение. Никто не хочет принимать никаких решений.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Естественно, не хочет. Потому что эта система невменяема в принципе. В ней нет элементов внутренних, которые могут ее изменить. В ней нет политических партий, нет гражданского общества. Эта система сама не меняется. Ее поменять могут только такие футбольные фанаты с битами и криками «бей таких-то, спасай Россию» - при удивительном убеждении, что, побив кого-то вы спасете Россию.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Так насколько мне известно, их подталкивают к этому, потому что если не давать конкретный адрес, кого бить, спасая Россию, то могут задуматься.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ну, задумаются - прибавят к списку «бей жидов, бей кавказцев» «бей пиндесов» -- почему американцев зовут «пиндесами» это загадка для меня абсолютно необъяснима, добавят еще к этому «бей чиновников». Счастье невеликое от того, что будут кричать еще и «бей чиновников» - я , по крайней мере, от этого никакого - ни морального, ни материального удовольствия не испытываю. Эта система пришла к логическому завершению, но уходить ей некуда. Потому что сменить ее в наших условиях просто некому. Если халявщиков покорных сменят халявщики агрессивные – еще раз говорю, со своей вечной «экспроприацией экспроприаторов», - это не называется изменение системы. Это называется переход той же системы в другое, худшее качество, вот и все. Так мне, по крайней мере, кажется.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Не любите вы людей, Леонид Александрович. Напомню, что «Особое мнение» сегодня высказывает Л.Радзиховский. Прервемся на несколько минут.

НОВОСТИ

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Продолжаем разговор с Леонидом Радзиховским, продолжаем оценивать события года. Согласно Концепции развития стратегии безопасности России до 2020 г. не исключена война, в том числе, ядерная, за энергоресурсы. Как оцениваете – будет, не будет, завтра, послезавтра?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ну, я не знаю, кто автор концепции.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Патрушев.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Патрушев, да? Ну, я думал, что это какой-то менее ответственный человек, поэтому у меня возникла мысль о его здоровье, но поскольку это Патрушев, то я, естественно, с негодованием отметаю само такое предположение. Должен сказать, что действительно война за энергоресурсы идет. Например, есть страна под названием Венесуэла, страна, у которой, насколько мне известно, нет ни ракет, ни бомб, а нефть есть в огромных количествах. И американские империалисты высадились в этой стране, оккупировали ее, расчленили и сосут из Венесуэлы нефть. Аналогичная история произошла в Мексике – тоже нет ни ракет, ни бомб, а нефть есть. Вот американцы тоже оккупировали Мексику, расчленили ее, сосут оттуда нефть. Вот есть Норвегия – тоже: ни ракет, ни бомб. Американцы высадились, оккупировали, сосут нефть. Вот Кувейт – ни ракет, ни бомб, и нефти до черта - американцы высадились, оккупировали, сосут нефть. Если эти примеры убеждают наших слушателей, что война за энергоресурсы - явление реальное, то значит, они так и считают, что война за энергоресурсы вещь реальная. Если эти примеры их убеждают, что война за энергоресурсы ведь не реальная, - значит, она не реальная. С моей точки зрения, война за энергоресурсы и вообще война за ресурсы – это сначала, чтобы начать такую войну, надо изобрести машину времени. Отмотать время вперед, до 1945, а лучше до 1900 г., когда была реально возможна война без уничтожения человечества – раз. Это я имею в виду с термоядерной Россией. И два - когда не было таких глупых понятий, как политкорректность и прочее, прочее. В настоящее время, при наличии у России ракет и бомб, война с ней означала бы войну не за энергоресурсы, а за непосредственный выход в космос, прямо к Богу. А у бога, когда будете, энергоресурсы вам не нужны. Таким образом, термоядерная война с Россией не может быть, потому что не может быть никогда, а другой войны с Россией тем более не может быть – при наличии у России термоядерного оружия. Это первое. Второе – невозможна война за энергоресурсы со странами, у которых нет, - как у Венесуэлы, как у Кувейта, как у Мексики ни бомб, ни ракет. Почему невозможно, - ведь у них нет ни бомб, ни ракет? А просто потому, что ее нет, этой войны. А раз ее нет, раз ее не ведут, - при том, что у них нефти до черта, - следовательно, эта война за энергоресурсы, даже с не-ракетно-ядерными странами, невозможна. Поэтому я думаю, разговор на эту тему можно закрыть за ненадобностью. Другое дело, что пудрить мозги нашим уважаемым слушателям рассказами том, что кто-то «зарится на нашу», по-видимому, «ихнюю». Нефть и газ, - можно. Правда, свою нефть мы охотно продаем, газ тоже охотно продаем и совершенно правильно это делаем. Поэтому зачем нападать? - чтобы покупать подешевле? В общем, как-то мне цель неясна. Но неважно: какая бы ни была цель, это просто невозможно. Просто невозможно. Вот я выступаю в программе «Особое мнение», мне денег за это не платят. Если бы у меня была цель получить деньги – это благородная цель, - вот если бы я сейчас схватил тебя за горло, прижал к столу и стал требовать от Венедиктова денег, или я тебя задушу – это был бы не очень адекватный поступок.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Понятно.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Вот точно так же война за энергоресурсы, даже при наличии благородной цели – заполучить нефть и газ несколько дешевле – это неадекватный поступок. Поэтому тема эта для меня неактуальна.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Я благодарю Леонида Радзиховского за адекватность.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Что я не бросился и не стал душить?

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Да. «Ну, что вы все о халяве? мы, работяги, вкалываем всю жизнь, где и когда нам была халява, о чем вы?» - Лена из Санкт-Петербурга.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Очень правильный вопрос. Лен, я этим вовсе не хочу сказать, что вы лично всю жизнь не работаете, а просто всю жизнь лежите на печи или сидите у моря и золотая, или нефтяная рыбка вам приносит в зубах нефтедоллары. Я хочу сказать совсем другое - что наша страна в целом, к сожалению, не производит ни материальных, ни интеллектуальных продуктов кроме природных ископаемых, которые можно продать внешнему миру, и за счет этих продуктов существовать. Мы продаем, к сожалению, во внешний мир только то, что не мы создали, что Господь-Бог создал, а Ермак Тимофеевич завоевал в свое время. Это первое. И второе. Внутри нашего общества тон задают, определяют моду, и так далее, группа людей, которые действительно занимаются халявой, то есть, чисто паразитическим существованием. Это группа очень неквалифицированной и очень паразитической бюрократии, и очень малоквалифицированной и, в общем, тоже паразитической, крупной буржуазии и связанных с ними менеджеров. Это группа, которая не производит серьезных интеллектуальных продуктов, не производит серьезных материальных продуктов, и они определяют гламурно-футбольный тон нашего общества. А в целом наша страна, к великому огорчению, - еще раз повторяю, - все говорят, что у нас какие-то уникальные технологии, то, се, - может, это все и есть, но это все микроскопического размера. Серьезных материальных и интеллектуальных продуктов, увы, не производит. А вот второе – ты меня прервала, как говорится, на самом интересном месте. Вот второй итог года, который для меня стал тоже очень интересен это я как бы увидел такой рентгеновский снимок мироустройства. Вот смотрите: до какой степени мы действительно бессильны не только против явлений природы, но и против явлений социальной природы? У Пушкина в «Медном всаднике» написано: «с Божьей стихией царям не совладать». Вот с рыночной стихией царям тоже не совладать. Полгода назад - полгода назад, - та самая нефть стоила 150 долларов за баррель. Теперь она стоит 30. Вопрос – что же произошло? Что же за великие, необыкновенные, потрясающие события произошли? Почему ее разогнали до 150? Почему она упала до 30? И знаете, какой дают на этот ответ? Никакого. То есть, десятки, сотни экономистов Нобелевских, «шнобелевских», профессоров разных университетов говорят одно, другое, взаимоисключающее, спорят, болтают, - реального ответа нет. Спекулятивная волна разогнала эту нефть и спекулятивная волна опрокинула эту нефть – это первый ответ. Второе, тоже крайне интересное явление - говорят: как это несправедливо, что цену на нефть определяет неизвестно, кто. Заметьте, что когда эти «неизвестно, кто» определяли цену в 150 долларов, - вопрос о несправедливости, об адекватной цене почему-то в голову не приходил – это было справедливо. Когда те же «неизвестно кто», опрокинули эту цену в пять раз по непонятным причинам, вдруг встал вопрос о справедливости. Я думаю, что справедливость здесь вообще ни при чем. А вот загадочность и непонятность для нас мирового социального устройства – это правда. И еще одно. О США. Я смотрю иногда канал РБК – интересно, о чем там говорят русскому зрителю на русском языке? О запасах бензина в США, и не вообще в США, а в каком-то конкретном городишке США. О статистике безработицы - не в России, заметьте, а в США. О покупательной способности – не в России, а в Нью-Йорке. Я задаю себе вопрос - ё-мое, да не один ли мне фиг, какая покупательная способность во Флориде, какие запасы бензина в этом чертовом городишке и какова там статистика безработицы в штате Коннектикут? И вдруг выясняется, что эта сугубо американская статистика стопроцентно определяет ситуацию отнюдь не в американской, - пропади она пропадом, - а исключительно в российской экономике. Определяет в гораздо большей степени, чем статистика безработицы в России, чем покупательная способность в России, чем запасы нефти или производство нефти в России. Как же так? Это говорит об архитектуре мировой экономики, где США являются центральным рубильником. И это, конечно, в высшей степени странно. Почему? Потому что США уже давным-давно, уже много десятилетий не являются мастерской мира. Их доля в мировом ВВП где-то около 20%. Гораздо больше их производит тот же Китай – ну, вру, не больше, Китай производит меньше. Но, тем не менее – 20% мирового производства это отнюдь не то, - казалось бы, - что должно так монопольно определять ситуацию во всем мире. А определяет. Такова непонятная нам архитектура, - опять же можно говорить «справедливая», «несправедливая» - архитектура, архитектоника мировой социально-экономической системы. И, более того: вот сейчас пошли разговоры - я в них не верю, - что американцы резко девальвируют свою валюту. Более того, что они вместо долларов напечатают какие-то «амеро», - по-моему, это из области шизофрении. Потому что если американцы это сделают, они просто уничтожат доверие к себе, то есть, уничтожат главное, на чем они держатся. Но на секунду представим себе это. Ведь это означает глобальный крах. Не Америки, а всего этого маленького шарика со всеми 6 млрд. бедолаг, которые на нем крутятся, как же так? Как же так получилось, что одна страна, еще раз повторяю – отнюдь не производящая даже половины мирового ВВП, - до такой степени все определяет? Я не знаю ответа на этот вопрос.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Несправедливость.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Можно размазывать кулачками слезы по щекам и говорить «несправедливость». А справедливо было бы, если бы какая-то другая страна? Можно говорить про однополярный мир – он не однополярный в политическом плане. Не однополярный в военном плане. Но он однополярный в этом отношении. И в этом отношении «суверенная демократия» под названием «США» - это очень дорогое удовольствие для всего человечества. Например, выбирая своего президента, они суверенно выбирают президента для нас всех в гораздо большей степени, чем мы выбираем своего президента. Ибо от решений американского руководства. Федеральной резервной системы, правительства, Сената, наша жизнь зависит в гораздо больше степени, чем от решений нашего Сената, нашей Думы.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: И перечисление мы заканчиваем. Потому что время наше истекает.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: А я только хотел продолжить.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Это было мнение Леонида Радзиховского.