Леонид Млечин - Особое мнение - 2008-06-16

С. БУНТМАН: Добрый вечер. Сергей Бунтман ведёт эту программу. И Леонид Млечин. Добрый день.

Л. МЛЕЧИН: Добрый день.

С. БУНТМАН: Светло. Можно говорить «добрый день» со спокойной душой. Несколько тем есть, достаточно важных. Приговор, который на основе вердикта присяжных был вынесен. Я даже не понимаю, почему были сомнения, что вынесет или не вынесет суд оправдательный договор на основе оправдательного вердикта. Если сейчас посмотреть, уже спустя, практически, 10 дней, сколько там было со дня произнесения вердикта, как можно на это посмотреть?

Л. МЛЕЧИН: Вы имеете в виду дело о покушении на Чубайса?

С. БУНТМАН: Да. Дело Квачкова и других людей, которые обвинялись.

Л. МЛЕЧИН: Позвольте мне для начала поздравить Анатолия Борисовича с днем рождения.

С. БУНТМАН: У него день рождения?

Л. МЛЕЧИН: Как раз сегодня. Поскольку очень мало людей в нашей стране искренне желает ему здоровья и благополучия, хочу к этим немногочисленным присоединиться. Потому, что у меня отсутствует то безумное чувство ненависти, которое так распространено в нашем обществе. Поразительно, что у людей сложилось впечатление, что Анатолий Борисович у них что-то забрал. У них было ощущение, что им что-то принадлежит. Поскольку моя судьба сложилась иначе, мне ДО ничего не принадлежало и сейчас ничего не принадлежит, то я и не чувствую себя обиженным.

Второе, что касается Анатолия Борисовича. Все люди, которые его так ненавидят и так разжигают эту ненависть, чудовищно, как раз, обогатились и стали собственниками, благодаря Анатолию Борисовичу. Обратим внимание, кто те люди, которые так подпитывают ненависть? Это те, у кого сейчас в руках все природные недра, которые всем должны были принадлежать.

С. БУНТМАН: Нет. Ну а пенсионеры? А простые люди?

Л. МЛЕЧИН: Пенсионеры стали жертвой вот этой вот постоянно оркеструемой пропаганды. Третье, что меня поражает, что Анатолий Борисович ничего не украл. Если кинуть взгляд на правящую элиту, то давайте посмотрим, какое большое количество чиновников ушло от власти с полными мешками. Они пришли ни с чем, а ушли хорошо груженые. С трудом таща всё это в руках. Анатолий Борисович ничего не украл, я это знаю точно, потому, что если бы что-то украл, он бы уже сидел. Уже сколько раз пытались проникнуть в тайны его банковских счетов, всё было. Причём, всё открывали. Ничего не нашли.

Но самое потрясающее состоит в том, что он держал и ещё держит в руках крупнейшую корпорацию, сравнимую с «Газпромом». У нас ведь люди за такое держатся так, что за ноги не оттащишь! Он же, проделав реформу, всё это отдаёт. Тут люди бьются за полномочия, за то, чтобы ещё сто компаний присоединить, ещё тысячу вышек каких-то управлять. Это всё живые деньги. Анатолий Борисович всё это отдаёт, исполнив свою задачу. Поэтому я от души желаю ему благополучия, душевной стойкости. Хотя ему этого всего не занимать. Он, по-моему, самый ненавидимый человек в стране. Даже педофил, которого недавно судили, такой волны ненависти не испытывал. Чубайсу что только не обещали! Кислотой облить, убить, сжечь и еще что-то.

С. БУНТМАН: Нет, оправданный по мнению присяжных, действительно, не участвовавший в покушении, которое было признано реальным теми же самыми присяжными, г-н Квачков, он просто всё время повторяет: «Такие люди, как Чубайс, должны быть осуждены и повешены». Это цитата.

Л. МЛЕЧИН: Я несколько лет назад, когда было готово обвинительное заключение, его придали гласности в разных газетах, оно почти полностью было опубликовано. Я тогда с ним познакомился и еще беседовал с некоторыми людьми, которые в тот момент были на месте покушения. Из следственного дела, из обвинительного заключения, когда обычный человек, вроде меня, не юрист, читает, сомнений в том, что эти люди это сделали, не возникает. А почему оправдательный приговор? Мне кажется, не только потому, что… Вернее даже совсем не потому, что всем кажется, что любой состав присяжных оправдал бы людей, покушавшихся на Чубайса. Нет.

На самом деле, следственные органы поработали не очень хорошо. Здесь слабость нашего следственного аппарата стала совершенно очевидной. У присяжных было основание для сомнений. И это справедливо. Там не было ни одного свидетеля, который бы сказал: «Да, я видел, как он стрелял». А без этого вся совокупность собранных ими материалов, все доказательства, косвенные признаки, всё неопровержимо указывало, что эти люди готовили. Но этого действительно, для настоящего, реального суда, не достаточно. Это вина, я думаю, наших следственных органов.

С. БУНТМАН: Сегодня П. Крашенинников это подчеркивал. И здесь был абсолютно прав. Ещё одно доказательство, что обвинение находится абсолютно не на уровне защиты и не на уровне присяжных. Как интересно, что присяжные, не профессионалы. У нас был чрезвычайно интересный разговор с Генри Резником, здесь, в программе «Народ против». И он продолжался, к сожалению для наших слушателей и зрителей, в кулуарах. Но это феномен присяжных, это очень интересная вещь. Леонид Никитинский этим занимается. Анализом присяжных. Они показали, что здесь они показывают, кто сильнее, кто убедительнее.

Л. МЛЕЧИН: Этот случай абсолютно в пользу суда присяжных, при всём моих убеждениях, потому, что у них были основания для сомнения. А для этого и существует суд присяжных. Если есть сомнения в виновности, приговор обвинительный вынесен быть не может. Мы просто привыкли к тому, что судьи у нас выносят тот приговор, о котором договорились, и всё.

С. БУНТМАН: Самое главное – к этому привыкло обвинение. Что оно главное.

Л. МЛЕЧИН: Оно вообще не в состоянии поддерживать обвинение в процессе. Они в принципе этого не умеют. Их никогда к этому не готовили, они этого не умеют, они к этому не способны сейчас. Численность прокуратуры на 2 тысячи человек увеличено только для того, чтобы подготовить 2 тысячи обвинителей в суде. Но это профессия, которую не освоишь за один день. И приказом Генерального прокурора.

С. БУНТМАН: Ускоренные курсы.

Л. МЛЕЧИН: Нет, это серьезная работа. И прекрасно, что существует суд присяжных. Он ставит какую-то преграду на пути обвинительных приговоров, которые не подтверждены всеми обстоятельствами дела.

С. БУНТМАН: Существует два очень привычных пути, два привычных для нас объяснения. И выхода из положения. Выход первый – попросить гораздо больше денег на следствие и на обвинение, на то, чтобы у нас была и материальная база. Куда эти деньги пойдут, я не знаю, мне кажется, что дело в кадрах и психологии. Второе. Давайте-ка мы свернём суд присяжных, как таковой.

Л. МЛЕЧИН: Катастрофа, если свернут суд присяжных. Я думаю, что вопрос не в деньгах. Я думаю, что постепенное становление нормального суда привело бы к тому, что и прокуроры стали бы профессионально исполнять свою роль обвинителя. И стали бы нормально поддерживать обвинение в суде. Знали бы, с чем можно выйти на суд, а с чем нельзя. У нас же обвинение может выйти на суд с чем угодно! Просто со звонком телефонным или с уверенностью, что так надо. И так будет. И нет проблем. Они будут знать, что с этим объемом доказательств они могут выйти на суд и убедить присяжных. А с этим они не могут. И все. И процесс рассыпается. Но это часть развития общества.

С. БУНТМАН: Наталья: «Несколько присяжных сочли это инсценировкой». Да. Четверо. 8:4 там было, Наталья.

Л. МЛЕЧИН: Ну, я думаю, что разумные сомнения должны присутствовать. Любой может поднять газеты и почитать. Там всё совершенно чётко и ясно описано. Там не пахло никакой инсценировкой. Это было серьёзное преступление. И оно свидетельствует о самом главном, что осталось вне фокуса внимания, то, что фактически может в стране существовать вооруженное подполье. Вооруженное подполье! Которое может свершить террористический акт в отношении охраняемой персоны, государственного деятеля. Я думаю, что это довольно страшная вещь. Ведь такое подполье должно быть обязательно объектом расследования, исследования, агентурного проникновения специальных служб. Такая группа существовала, если туда спецслужбы не проникли, значит и они ещё у нас не шибко хорошо работают, хотя пребывают в постоянной уверенности, что они лучше всех в стране работают и держат на крюке всю нашу страну.

С. БУНТМАН: То, что многие говорили, что это инсценировка потому, что тут как бы специально не попали, слишком малый был заряд и вообще взорвалось не так, не этак. Если мы вспомним историю, множество неудачных покушений на того же самого Александра II, перед тем, что было удачное, они и свидетельствуют о том, что это была инсценировка и что не было того же самого подполья.

Л. МЛЕЧИН: На Гитлера было совершено несколько десятков покушений. Ни одно из них не увенчалось успехом. В каждом из них участвовали офицеры-профессионалы. Судьба. Что касается того…

С. БУНТМАН: Что Штаунберг нарочно поставил не на ту сторону портфель.

Л. МЛЕЧИН: Масса историй, когда подсунули взрыватель в виде бутылки коньяка, и когда самолет взлетел, он должен был взорваться, а не взорвался, потому, что в тот день испортилась система отопления в кабине самолёта фюрера и холодная температура, взрыватель не сработал. Сколько случайностей. Нет, там было все очень серьезно. Случайность спасла Чубайса. Если бы там не было этого «Жигуленка», если бы водитель машины не вильнул, то взрыв пришелся бы под машину, машину бы развернуло и дальше бы из автоматов её расстреляли, обстреляли машину, и первую, и вторую. Мало кто знает, что вооруженные охранники были только в машине у Чубайса, а вторая машина сопровождения была с людьми без оружия. Они даже отстреливаться не могли. Они преследовать потому не могли.

С. БУНТМАН: Марина говорит: «Как мог Квачков, специалист по подрывному делу так сплоховать?» Доказано то, что присяжные посчитали, что покушение было, 8:4 и 9:3, что Квачков в нём не участвовал и не готовил.

Л. МЛЕЧИН: Там был заложен очень профессиональный, простой, сохранявшийся длительное время в зимних условиях заряд. Это сделано всё было профессионально и хорошо. А думать, что каждый профессионал супер такой, давайте оглянемся вокруг себя и посмотрим, каждый ли профессионал вокруг нас такой супер в своей работе? Не надо думать, что если человек служит в спецслужбах, то он гений.

С. БУНТМАН: И что не бывает никаких случайных обстоятельств.

Л. МЛЕЧИН: Как раз, дело состоит в том, что вся жизнь спецслужб состоит из случайностей, поэтому успехов так мало. Масса случайностей. «Жигулёнок», машина вильнула, взрыв в стороне, и всё, машина Чубайса уезжает.

С. БУНТМАН: Баскам пришлось для верности заминировать целую улицу, если я не ошибаюсь.

Л. МЛЕЧИН: Ну, это был 1973 год, если не ошибаюсь. В те времена терроризм только начинался, ещё всё было впереди, в том числе какие-то умелые действия водителей. Всё впереди было.

С. БУНТМАН: Его на балкон забросило тогда. Так… «А как же дело писателя?» Возвращаемся к образу А.Б. Чубайса. «Ведь сам Чубайс признал, что они эти миллионы получили просто так».

Л. МЛЕЧИН: Я помню очень хорошо. Деньги, кстати, вернули.

С. БУНТМАН: И тогда казалось, что это всё такое ужасное, чудовищное и неправильное.

Л. МЛЕЧИН: Счета Анатолия Борисовича, это было тогда ещё достаточно гласно, проверялись просто под микроскопом, каждую запятую и копейку. Ничего не нашли. Не уверен, что многие чиновники последнего времени выдержали бы такую проверку. Как-то я сильно сомневаюсь.

С. БУНТМАН: Ян говорит, почему-то на «ты». Есть у Вас знакомый Ян?

Л. МЛЕЧИН: Нет, ни одного.

С. БУНТМАН: «Ты всё так описываешь, ну, как свидетель».

Л. МЛЕЧИН: Вообще, у меня такая профессия. Я как тот самый, всё время пишет книжки, снимает фильмы, в сущности, становлюсь свидетелем. Про Сталина, про Черчилля, про Рузвельта, как будто я там находился. Я стараюсь вникать в материал. Но в этот материал может вникнуть каждый, все открыто было.

С. БУНТМАН: Интересно… Ненавистники Чубайса и те, кто радуется, что оправдали Квачкова, я тоже, на самом деле, радуюсь, потому, что это значит, что не доказано было. Они, почему-то, большинство из них, уверены, что Квачков, всё-таки, участвовал и готовил.

Л. МЛЕЧИН: Это чудовищное состояние психики людей, при котором люди готовы убить человека без суда и следствия. Анатолия Борисовича Чубайса никто не судить и к смерти никто не приговаривал. Люди готовы в своем воображении кого-то приговорить к смерти и сами исполнить приговор. Это чудовищно! Это средневековое состояние ума, когда ведьм жгли. Многим людям не мешало бы подойти к зеркалу, протереть лицо в умывальнике холодной водой, посмотреть на себя внимательно и немножко успокоиться. Вообще, всему нашему обществу не мешало бы немножко успокоиться. Повышенный градус агрессии, он везде. В метро когда едешь, я в метро езжу. Есть такое. Готовы выплеснуть. Надо чуть-чуть нам всем охладиться.

С. БУНТМАН: Ещё один побочный, а может быть, и основной эффект этого следствия и суда над Квачковым. Это появление проартикулированного, ясно выраженного намерения, мнения и то, о чём Вы говорите, что возможно вести в стране, которая не ведет войну, войну партизанскую. В чем и состояла беседа Квачкова с Сергеем Пархоменко. Он все время настаивал, что это справедливо и возможно. И считал, что уже идет война. То, что это за три года сейчас было многократно сказано, и все четче и четче за это время стало формулироваться, каков характер этого эффекта, потому, что эффект налицо.

Л. МЛЕЧИН: Некоторые вещи опасно даже говорить. Нельзя говорить о наркотиках, нельзя рассказывать про наркотики, такие, сякие. Потому, что кто-то не знает о них и может соблазниться. Рассказами о том, что надо вести партизанскую войну, что это оправдано, такие разговоры не должны звучать в эфире, на мой взгляд. Потому, что они возбуждают слабые умы, а слабые умы у нас есть, с обостренной ненавистью ко всему окружающему. И они думают, что на самом деле это надо. Я говорю, что та группа, которая покушалась на Чубайса, сейчас без имен говорим, поскольку эти оправданы, других нет. Но группа была. Это чистой воды вооружённое подполье. Причём, там расследование показало, распечатка телефонов, это была организованная группа, она действовала на протяжении достаточного времени. В одну минуту нельзя организовать покушение.

Существовала вооруженная группа. Как так могло произойти, что органы госбезопасности такую группу не засекли, не проникли и не предупредили? Значит, возможно появление другой группы. У нас достаточное количество оставшихся без дела профессионалов этого рода, которые скучают, ненавидят всех, потому, что жизнь не сложилась личная, ещё какая-то. И это серьёзная опасность. У нас для этого существуют огромные органы госбезопасности, которые, вместо того, чтобы ловить учёных-экологов, занялись бы реальным делом, обезопасили бы собственных руководителей, между прочим. И нас всех. От такой опасности.

С. БУНТМАН: Бывший глава ФСБ, директор ФСБ г-н Патрушев постоянно нам периодически предоставлял отчёты с огромными цифрами о предотвращении терактов, раскрытии террористических сетей и пр. Засыпал нас просто цифрами.

Л. МЛЕЧИН: Что такое предотвращенный теракт? Пойманы люди, арестованы, предъявлено обвинение и переданы в суд. С этой минуты можно сказать, что речь идет о преступлении, которое совершено, раскрыто и теперь будет суд решать, было оно или нет. А сообщение о том, что раскрыли, предотвратили, это ничего не значащие цифры. Я в советские времена очень любил пограничников, ездил на погранзаставы. Приезжаю на морскую заставу и начальник заставы говорит: «У нас была провокация». Я спросил, что случилось. «Спускались туристы иностранные по трапу, они предлагали нашему пограничнику коньяк и сигареты». Они доложили в Москву и когда до Политбюро дошло, то речь шла о пресеченной попытки не знаю чего. К таким отчетам я отношусь с некоторым сомнением.

С. БУНТМАН: Был ряд таких показательных убийств от Литвиненко до Ани Политковской. И одна из версий, ходячих версий, потому, что другого никакого подтверждения нет. То кого-то берут, кого-то отпускают, кто-то где-то бегает, кто-то где-то скрывается, кого-то не выдают, что существует достаточно сильное вот это не только занимающееся бархатной приватизацией, но и занимающееся более серьезными вещами, отставной корпус спецслужб.

Л. МЛЕЧИН: Я в это не верю.

С. БУНТМАН: Нет. Вот здесь нет, да?

Л. МЛЕЧИН: Они на это не способны просто. Просто не способны. Но отдельные группы людей, часть из которых когда-то носила погоны, у нас занимаются преступным бизнесом. А некоторые и сейчас носят погоны и занимаются преступным бизнесом. Арестовали двух майоров, которые должны были заниматься расследование преступления, а они вымогали взятку в 1,5 млн. евро.

С. БУНТМАН: А знаете, на чём я себя поймал сегодня, слушая эту новость? Я себя поймал на том, что мы дошли до такой ручки, что мы не знаем, как на это реагировать. Даже журналисты. Не просто слушатели, которые должны быть осведомлены чуть-чуть подробнее. Мы не знаем, как реагировать. То ли это действительно взяли взяточников, то ли…

Л. МЛЕЧИН: …кого-то сдали.

С. БУНТМАН: …есть два самых честных человека…

Л. МЛЕЧИН: …или два лагеря.

С. БУНТМАН: …или два единственных честных человека в подразделении NN, которых подставляют просто на этих вещах.

Л. МЛЕЧИН: Просто существуют две противоборствующих группы, что-то не поделили, кого-то посадили. Так, во всяком случае, из предыдущей истории, с арестом генерала Бульбова, становится ясным, что, скорее всего, вот это. Но меня потряс масштаб суммы взятки. Она, видимо, показательна. Таковы сейчас масштабы этих операций в сфере органов безопасности. Они такими суммами сейчас оперируют.

С. БУНТМАН: Нет, Леонид, инфляция. Мы же знаем! Повысились цены на нефть, на продовольствие.

Л. МЛЕЧИН: Но 1,5 млн евро!!! Для меня это очень большие деньги. Ну, 2,3 тысячи мои коллеги дают милиционерам, когда задерживают, превысил скорость или ещё что-то. Вот это вот…

С. БУНТМАН: Может, у нас просто воображения нет, как у Шуры Балаганова?

Л. МЛЕЧИН: Абсолютно! Эти люди живут в новом мире. Понимаете, я что хочу сказать? Это масштаб. В этом мире они живут. Такими суммами оперируют и этим они занимаются. Вот ведь что. И никто не скажет, что это были единственные случаи. Это те, которых вчера арестовали. А завтра кого они арестуют? С какими суммами? Вот мы о чём говорим.

С. БУНТМАН: Я прочту перед перерывом, на мой взгляд, самое интересное определение дела Квачкова. Это Светлана пишет: «Профессиональная провокация антироссийских сил против военного специалиста, занимающегося проблемами военной реформы».

Л. МЛЕЧИН: (Смеётся) Я поздравляю!

С. БУНТМАН: Нужно комментировать? Я думаю, не нужно.

Л. МЛЕЧИН: Сильно!

С. БУНТМАН: Давайте мы прервемся на некоторое время, обдумаем, а потом у нас ещё будет 10 минут программы «Особое мнение».

НОВОСТИ

С. БУНТМАН: Мы продолжаем. Леонид Млечин. Несколько европейских у нас событий произошло за это время. Вступает в действие косовская конституция, которую далеко не все признают. И одновременно ответ Белграда, идея создания и уже мероприятие по созданию сербского Парламента Косово. Что это за этап событий у нас сейчас?

Л. МЛЕЧИН: Думаю, что это арьергардные бои. Раздел этот состоялся, думаю, что обратного пути нет. Кто бывал в тех местах, знают, что там был такой накал ненависти, который очень нескоро утихнет. За это время устоятся эти государства. Это арьергардные бои, потому, что для многих это невыносимо, для многих сербов. Для многих сербских политиков это реальная возможность о себе заявлять, для других это вынужденная необходимость так действовать. Признало Косово не так много, порядка 40 государств. Но назад, я думаю, что это совершенно невозможно.

С. БУНТМАН: А дальнейший раздел самого Косово на сербскую часть и албанскую, условно говоря.

Л. МЛЕЧИН: Думаю, что этого не будет. На это уже никто не согласится. Это будет такое тлеющее место достаточно долго. Но думаю, что там уже никаких боевых действий, ничего такого.

С. БУНТМАН: Нет, дай Бог не будет, но, например, существует сербский Парламент, как, например, существует ведь такой полуформальный орган в Крыму.

Л. МЛЕЧИН: Есть правительство Абхазии в изгнании, на территории Грузии. Находится и находится. Это для успокоения души делается, а не для чего-то реального. Так и этот сербский Парламент в Косово тоже для успокоения собственной души. Я понимаю, что душа растревожена и требует какого-то успокоения. Практических последствий, я полагаю, иметь не будет. И никто, на самом деле, в этом не заинтересован. Россия просто находится в идеальной позиции, российская внешняя политика. С одной стороны можно замечательно гадить Западу, с другой стороны делать приятное сербам, а на самом деле ничего не делать. Не очень хорошо для великой державы, но уж такая у нас позиция.

Кстати говоря, знаете, об одной вещи я подумал. Сам факт избрания Медведева, между прочим, привел к тому, что у нас в стране теперь есть два человека, которые могут говорить самостоятельно, ни с кем не советуясь. В принципе, мы вернулись к определенному плюрализму. Пока плюрализма не так много. Но мы к нему вернулись. И сразу же за этим появились разные мнения. У людей накопились желания сказать по-другому.

С. БУНТМАН: Мы не станем политически взрослыми, пока у нас не произойдет 140-миллионная смена президентов?

Л. МЛЕЧИН: Всего только две фигуры появились и сразу возник плюрализм, разные зазвучали голоса, заметные в большой политике и в СМИ. Это первое. А второе, интересно, что все эти голоса звучат в пользу некой либерализации, демократизации, вот Шаймиев сегодня выступил и сказал, что президент не имеет права распускать местные органы власти. Он молчал все эти годы, а сейчас сказал. Вдруг организовалась возможность. И все хотят какой-то либерализации. И, между прочим, во внешней политике. Было заседание научного совета при Министре иностранных дел, на котором говорилось не об ужесточении политики, а о том, что перегнули палку слишком.

Палку перегнул политический аппарат при телевидении, который руководствовался не интересом внешней политики и дипломатами, а определялся некоторыми фигурами из прежней кремлевской Администрации. И загнали градус такой антизападной антиамериканизма, очень далеко. Поставили внешнюю политику в дурацкое положение. И дипломаты тоже хотят некой либерализации. Очень интересно. Поэтому возможно, будет меняться политика в сторону более разумной, спокойной.

С. БУНТМАН: Два вопроса у нас здесь. Замечательно. Только это не так пишется, если Вы хотите Хооп Схеффер подписаться, то это не так пишется. Это смс-ка, так что Вы неправильно написали. «Обратного пути и у Абхазии нет».

Л. МЛЕЧИН: Возможно да.

С. БУНТМАН: Скорее всего, возможно и нет. Но там ещё на несколько такой стадии, где возможны переговоры.

Л. МЛЕЧИН: Я вообще сторонник замораживания этих конфликтов до бесконечности, пока эмоциональный компонент не исчезнет, во всех этих конфликтах – приднестровском, абхазском, косовском. Я тоже был сторонник, чтобы заморозить до бесконечности.

С. БУНТМАН: А не может это напоминать такой элемент хасавюртовских соглашений, как отложенное определение статуса Чечни, когда это было. Если помнят, это как раз с 1996 года начиналось.

Л. МЛЕЧИН: Ни одна ситуация не похожа на другую, на самом деле.

С. БУНТМАН: Или там нервы не выдержали?

Л. МЛЕЧИН: Там была сильная Россия, которая не захотела с этим смириться. У Грузии, у Азербайджана или у Молдавии нет таких возможностей. Вот и всё. Надо смотреть реалистично на всё это. Ни один конфликт не похож на другой. Косовский не похож на абхазский. Я сторонник того, что там, где можно – заморозить. Пусть будет так, как сейчас. Не нагнетать напряженность.

С. БУНТМАН: Заморозить, но разводить людей.

Л. МЛЕЧИН: Во что бы то ни стало. Вводить железнодорожные войска в Абхазию не надо! Хотим помочь – отправьте компанию железнодорожную. А военных вводить не надо. Сбивать летательные аппараты не надо. Но и летать не надо. Надо только действовать со всех сторон.

С. БУНТМАН: Наталья из Омска: «А как косовские спортсмены будут выступать?» А пока никак. Они в федерации пока никак.

Л. МЛЕЧИН: Косово маленькая страна. Там не до спорта, хотя думаю, что они будут к этому стремиться. Для многих стран спорт был дорогой вперед.

С. БУНТМАН: Есть феномен бывшей Югославии. Не дай Бог, если она раздробиться на уровень деревни даже, то там и в деревне будет спортивная команда, баскетбольная, футбольная. Тут же! Это феноменальные люди!

Л. МЛЕЧИН: Это способ признания. Однородный Китай через спорт заставил себя признавать, так действовала бывшая ГДР, которую не признавала Европа. Спортивные команды стали о себе заявлять. Это нормально. Это самый хороший путь.

С. БУНТМАН: Ещё один нюанс. Утверждает Илья: «Разве Хашим Тачи не преступник?» Очень это обострилось после того, как написала Карла дель Понте о тех подозрениях и материалах, которые существовали о преступной и действительно жуткой деятельности албанского…

Л. МЛЕЧИН: Когда дель Понте написала, что Милошевич преступник, кричали, что она наемница Запада и верить ей нельзя. Когда она примерно тоже самое, в меньше степени, написала про албанских руководителей, стали аплодировать. Какое-то единое однообразие, как у нас говорил военный начальник. Гаагский суд, что бы здесь про него не говорили, работает хорошо и профессионально. Когда у них был объём доказательств, с которым можно выйти на процесс, они человека выводили на процесс. Босняки, хорваты, все там были! Сербия больше.

С. БУНТМАН: Я понял, для чего вопрос. Буквально 20 секунд. Почему этот вопрос задает Илья и другие. Вопрос в том, хватит ли, если будут доказательства, хватит ли мужества его посадить?

Л. МЛЕЧИН: Конечно хватит! Они не посадили только тех, кого скрывают – Караджича и Младича. Всех остальных они находили. Хорватского генерала Бог знает где нашли, на одном острове, привезли и посадили на скамью подсудимых.

С. БУНТМАН: Ну что ж… Будем надеяться, то если преступник, то должен сидеть, вне зависимости… Найдут другую политическую силу в Косове.

Л. МЛЕЧИН: Косово выдаст.

С. БУНТМАН: Слишком обязаны. Кстати говоря. Леонид Млечин и «Особое мнение». Спасибо большое. И всего доброго.