Леонид Млечин - Особое мнение - 2008-05-12
С. БУНТМАН: Добрый вечер, Леонид Млечин у нас сегодня в «Особом мнении», ведет программу Сергей Бунтман. Добрый вечер.
Л. МЛЕЧИН: Добрый вечер.
С. БУНТМАН: Сегодня масса, массы событий, но мы начнем с самых актуальных, начнем с правительства. В правительстве много перестановок достаточно, чтобы не повторять это в очередной раз, что самое главное и самое яркое и по каким направлениям, просто сейчас посмотрим?
Л. МЛЕЧИН: Яркого не скажу, но некоторые вещи очевидны, скажем, два первых заместителя, оставлены, как я понимаю, Зубков для того, чтобы он занимался текущими делами, где пропали вагоны, куда девался урожай, сидел на телефонах, как старый райкомовский работник он с этим справится. И более молодой Шувалов, который будет размышлять над стратегией, идеологией и все прочее. Тем самым с главы правительства снимается, я думаю, очень много обязанностей, которые, вообще говоря, съедают все время, потому что я беседовал, наверное, с половиной из тех, кто занимал этот пост прежде, все они говорили о чудовищном напоре текущих дел, просто телефоны раскаляются, потому что все, что происходит в стране, у нас благодаря вертикали власти переносится сразу на уровень главы правительства. Я думаю, что Путин это знает, он все-таки был некоторое время уже один раз главой правительства, все это перенесет на уровень Зубкова, который по-прежнему будет заниматься всеми текущими делами. Я думаю, что из неожиданных перемен – это назначение, конечно, министра культуры и новый руководитель министерства связи и коммуникаций, но туда, как я понимаю, отойдет агентство Сеславинского.
С. БУНТМАН: Да-да.
Л. МЛЕЧИН: Министерство, в общем, технологически, технически, скорее.
С. БУНТМАН: Не только.
Л. МЛЕЧИН: Не только, но все-таки.
С. БУНТМАН: Но не только.
Л. МЛЕЧИН: В большей степени, а это, скорее, это агентство Сеславинского, конечно, должны было бы отойти по старинке в министерство культуры, мне кажется, телевидение, радиовещание – дело культурное, больше, чем технологическое. Может быть, я ошибаюсь, но, тем не менее, я обратил на это внимание.
С. БУНТМАН: Нет, это еще и дело политическое все-таки, потому что здесь новое министерство приобретает технологическо-политический характер.
Л. МЛЕЧИН: Идеологический характер.
С. БУНТМАН: Идеологический характер.
Л. МЛЕЧИН: Идеологическим будет и министерство культуры, я думаю, потому что я знаю нового министра Авдеева, он вообще профессиональный дипломат, до отъезда в Париж был заместителем министра многие годы, мы много встречались и беседовали. Это человек, это интеллектуал, высокообразованный человек с широким очень кругозором, но, мне представляется, достаточно идеологизированный.
С. БУНТМАН: В какую сторону идеологизированный?
Л. МЛЕЧИН: Он жестко идеологизированный. Мне представляется, он не станет заниматься библиотеками, клубами, не знаю, такой культурой провинциальной. Или, во всяком случае, это будет для него совсем новое дело. Он больше расположен к такому стратегическому мышлению, идеологическому.
С. БУНТМАН: Скорее, такого, в кавычках говоря, патриотического толка, государственного, державного?
Л. МЛЕЧИН: Да, то, что у нас понимается под государственно-державническим направлением, но повторю при этом, что он интеллектуал, очень высокообразованный человек. Неожиданна, конечно, смена директора Федеральной службы безопасности и министра юстиции. Но министр юстиции, если я правильно понимаю, это очень молодой человек из Питера, который сделал за последние несколько лет стремительную карьеру.
С. БУНТМАН: Это интересный человек.
Л. МЛЕЧИН: Я думаю…
С. БУНТМАН: Это интересный человек.
Л. МЛЕЧИН: Это человек Медведева, мне почему-то представляется.
С. БУНТМАН: Так навскидку кажется, потому что там есть еще история с Башкортостаном, куда он прибыл как раз после Благовещенска и разбирался в этих делах.
Л. МЛЕЧИН: Он должен был наводить там порядок, видимо, себя проявил, сразу после этого стал полпредом.
С. БУНТМАН: До определенной степени он сделал, может быть, в меру возможного, но кто его знает, он сделал там достаточно важные вещи.
Л. МЛЕЧИН: Он человек очень молодой, значительно моложе, чем основной состав правительства, что, в принципе, хорошо. А что касается смены директора Федеральной службы безопасности, конечно, неожиданное совершенно дело, потому что мы все привыкли воспринимать Патрушева как человека Путина, как лично с ним связанного, ему преданного. А он, наоборот, переводится в аппарат Медведева, а на его место, что, в общем…
С. БУНТМАН: Разве в аппарат Медведева? Совет безопасности.
Л. МЛЕЧИН: СБ – президентская структура, безвластная.
С. БУНТМАН: А не значит ли это, что СБ будет гораздо ближе к правительству и к команде Путина?
Л. МЛЕЧИН: СБ как не получился, так не получился, такое неудачное, знаете, неудачный ребенок, ничего не получается. Уж кто только ни был руководителем СБ, он никогда все равно не работал, потому что в нашей структуре, даже закона ведь нет, по-моему, по-прежнему нет закона о СБ. Никто твердо не знает, чем он должен заниматься, все произносят красивые слова.
С. БУНТМАН: Вдруг займется, может быть.
Л. МЛЕЧИН: Ни разу это не произошло.
С. БУНТМАН: Интересно.
Л. МЛЕЧИН: Даже Путин был секретарем СБ, все равно, и Сергей Борисович Иванов.
С. БУНТМАН: А что это, это бывало трамплином, бывало ссылкой?
Л. МЛЕЧИН: Да, и так, и так.
С. БУНТМАН: Бывал трамплином вверх, трамплином вниз.
Л. МЛЕЧИН: Все, что угодно это может быть. Такое ощущение, что с Патрушевым это шаг в сторону, во всяком случае.
С. БУНТМАН: Перевод Собянина, здесь Собянин, как говорят аналитики, не только человек, который пойдет на понижение. Означает ли это, что здесь все-таки центр власти будет в правительстве?
Л. МЛЕЧИН: Мне кажется, что, очевидно, на сегодняшний день центр власти там, где Путин находится. Такое было, между прочим, в сталинские времена, я сейчас не сравниваю лица, а просто структурно, когда люди из партийного аппарата переходили в совет министров. У Сталина в последний момент было огромное количество заместителей как у главы правительства. Он, кстати, называл себя исключительно главой правительства и подписывался только как председатель Совнаркома, потом совета министров, когда изменили название. Он даже в какой-то момент сказал в 52-м году на съезде партии – уж не знаю, сколько у меня тут замов, так много, т.е. всех он перевел в правительство, все ведущие фигуры, все абсолютно были главами правительства, были заместителями председателя совета министра, кроме Хрущева, который сидел на партийных делах. Так что власть сегодня реально находится там, где находится Путин. Где он находится, там и власть.
С. БУНТМАН: Александр из Москвы спрашивает, я напоминаю телефон, + 7 985 970 4545, а Нарышкин вас не удивил?
Л. МЛЕЧИН: Нет, это такой молодой человек, очень растущий, явно, его же прочили на разные должности, вот ему и нашли такую весьма.
С. БУНТМАН: Так это должность ого-го.
Л. МЛЕЧИН: Да, весьма. Это ого-го смотря при ком.
С. БУНТМАН: Это раньше было ого-го, это смотря при ком ого-го.
Л. МЛЕЧИН: Некоторые вещи хорошо было бы понять. Одна простая вещь нам, на самом деле, на многое ответила, президент страны получает в день несколько разведывательных сводок от службы внешней разведки, сводку от военной разведки, к нему приезжают директор разведки и директор ФСБ для доклада вещей, который называются только лично. Глава правительства тоже получает определенную информацию от разведки, но определенную, значительно меньше, несравнимо меньше. Сейчас было бы несложно понять, если такой же пакет, какой отправляется в Кремль, отправляется несколько раз в день в Белый дом, едет ли директор разведки господин Фрадков в Кремль или он еще едет и по старому месту работы в Белый дом, куда поедет новый директор ФСБ. Если они будут ездить по обоим адресам, это вообще будет абсолютно показательно.
С. БУНТМАН: Интересно.
Л. МЛЕЧИН: Потому что это совершенно железная вещь. Вся информация идет только президенту. Главе правительства идет уже очень небольшая часть, а некоторые вещи ему просто не докладываются. Никогда к нему, кстати говоря, практически никогда не приезжали ни директор ФСБ, ни начальник разведки. Когда это было с Примаковым, он встречался в узком кругу, стало одной из причин его изъятия из власти.
С. БУНТМАН: Вопрос от Михаила Михайловича, что будет с Сурковым?
Л. МЛЕЧИН: Не знаю, чего гадать-то?
С. БУНТМАН: Да, Михаил Михайлович, это вполне интересно, но не знаю.
Л. МЛЕЧИН: Увидим, да, увидим.
С. БУНТМАН: Увидим. Здесь еще одна есть такая вещь, кстати говоря, сегодня не одно «Особое мнение», как раз я думаю, что насчет Александра Бортникова, нового директора ФСБ, я думаю, что стоит расспросить Евгению Альбац сегодня в 19 часов.
Л. МЛЕЧИН: Это их клиент.
С. БУНТМАН: Да, Александр Бортников – это человек, который экономической безопасностью как раз, экономической заведовал.
Л. МЛЕЧИН: Давайте заметим, что это тоже неожиданное продвижение, потому что он по возрасту и по статусу ниже заместителей Патрушева, т.е. это такой скачок вперед. Он достаточно молодой человек, он питерский, что, возможно, многое объясняет, он человек, который держал в руках практически всю экономику страны, располагал возможностью влиять на всю экономику страны. При этом все говорили, что он выходил, такое есть аппаратное слово, выходит непосредственно на президента, минуя Патрушева. Уже давно говорили, что его ждет какое-то повышение, потому что он непосредственно контактирует с президентом, т.е. с Путиным. Это и произошло, да.
С. БУНТМАН: Да, а помимо этого это, конечно, лучший друг Натальи Морарь, и всей этой истории все это известно, так что можно, спросите-спросите, если Матвей Ганапольский вдруг запамятует, спросите и задайте этот вопрос Евгении Альбац. Фетисова бросят на футбол, спрашивает Сорос, потому что теперь Виталий Мутко новое министерство возглавил, достаточно крупное, туристическо-спортивно-молодежное.
Л. МЛЕЧИН: Молодежное, да, куда денется любимый нами всеми комиссар бедный…
С. БУНТМАН: Якименко.
Л. МЛЕЧИН: Только он, его приравняли к министру, все так было хорошо, а сейчас, наверное, понизят. А, знаете, что, это решается проблема, в бумагах, которые подпишет Путин, будет сказано – с сохранением прежнего уровня материально-бытового обеспечения и зарплаты. Это все решается, т.е. все останется то же самое, по статусу будет министр.
С. БУНТМАН: По-моему, фетисовская организация, бывший Госкомспорт, сохраняется, именно спортивное отделение, т.е. Фетисов там вроде бы сохраняется. Очень любопытно, что в МИДе будет еще агентство, на полное министерство не получилось, а агентство по делам СНГ появляется снова.
Л. МЛЕЧИН: Вы знаете, есть решения, которые принимаются и отменяются с одними и теми же формулировками – в целях дальнейшего улучшения чего-то. Создавалось министерство по делам…
С. БУНТМАН: Еще есть одна формулировка – по просьбам трудящихся, там совершенно противоположное.
Л. МЛЕЧИН: Да, абсолютно то же самое. Т.е. какой есть смысл в создании этого органа, такой же есть смысл в том, чтобы его упразднить. Мне эта идея не очень нравится, скажу, почему.
С. БУНТМАН: Почему?
Л. МЛЕЧИН: Выделение этого ведомства опять означает, что отношения со странами СНГ – это не отношения, как со всеми остальными обычными государствами, т.е. здесь легкое толкование, что это все-таки не настоящее государство, понимаете, за этим стоит это.
С. БУНТМАН: Не знаю.
Л. МЛЕЧИН: То настоящее, а эти какие-то…
С. БУНТМАН: Мог бы быть другой смысл, если бы, может быть, развивалось по-другому СНГ, Содружество независимых государств, то тогда, есть же люди, которые занимаются, собственно, в странах-членах ЕС, которые занимаются, собственно, делами ЕС, связями с Брюсселем занимаются, помимо того, что главы государства и министры иностранных дел.
Л. МЛЕЧИН: Что меняется от того, что вместо управления в министерстве иностранных дел появляется служба? Ничего не меняется. Меняется положение человека, который назначен, у него будет хорошее приятное положение. Кто-то получит повышение, где-то будет процитировано, что мы быстро придаем особое значение отношениям со странами СНГ, вот и все, чистые слова, никакого смысла за этим практического.
С. БУНТМАН: Не знаю, мне казалось, что министерство было бы неплохо, это неправильно, что его упразднили, потому что СНГ, не знаю, какое эфемерное совершенно объединение. Можно было превратить его в нормальное? Нет?
Л. МЛЕЧИН: Нет, я сейчас не об этом. Я бьюсь об заклад, что если бы отношениями с Украиной, с Грузией занимались бы профессиональные дипломаты, без политики, у нас не было бы такого кризиса бы с ними. Как раз все дело в том, что…
С. БУНТМАН: Как с любым другим иностранным государством.
Л. МЛЕЧИН: Почему со всеми остальными государствами, в общем, удается решать все кризисы и проблемы, преодолевать их и находить пути, потому что там у дипломата поставлена такая задача, занимаются этим профессионалы. А это как раз выделение означает, это здесь по-особому будет договариваться.
С. БУНТМАН: Страны Балтии и Польша у нас никакое не СНГ, у нас тоже что-то не то получается.
Л. МЛЕЧИН: Они не будут там, это наследие этого отношения, мы все равно внутренне, мы – я имею в виду общность, российский народ, мы все равно внутренне не примирились с распадом Советского Союза и с тем, что на его территории образовались 15 независимых государств, 14 из них мы не признаем все равно как государства полноценные, внутри. Спросите человека, остановите его или разбудите среди ночи, он внутренне с этим не согласен, не примирился.
С. БУНТМАН: Не 14, минус Балтику.
Л. МЛЕЧИН: Нет, все равно.
С. БУНТМАН: Все равно и Балтику тоже?
Л. МЛЕЧИН: А эти кто такие, да. Все равно внутренне это сидит. Это так время от времени выплескивается. Хотя подозреваю, что, возможно, создание этого агентства нужно, чтобы кого-то пристроить на работу.
С. БУНТМАН: Чрезвычайно интересный выплеск был у Юрия Михайловича Лужкова в Севастополе по поводу Севастополя и статуса Севастополя, Севастополя как нашего города, что с Крымом мы еще разберемся, что договор 97 года – это не тот документ, за который нужно держаться всеми способами.
Л. МЛЕЧИН: Это отражает эти настроения. Правда, единственное, что надо сказать про Юрия Михайловича, по-моему, вы сегодня это говорили, что он, в отличие от остальных политиков, которые только языком работают, для Крыма сделал очень многое практически. Когда мы берем Юрия Михайловича Лужкова, то всегда нужно понимать, что это человек, который не только говорит, делает, вернее сказать, даже больше делает, чем говорит, это первое. Второе, когда речь идет о нем, то я нисколько не сомневаюсь, что это его личное мнение, готов тоже об заклад биться.
С. БУНТМАН: Он государственный деятель.
Л. МЛЕЧИН: Он мэр г. Москвы, у него есть свое мнение. Между прочим, он один из немногих людей, у которых в политике осталось свое мнение. Этим он отличается от других политиков, которые или пытаются представить, что там наверху понравится, или угадать, у него всегда личные убеждения.
С. БУНТМАН: Как сказать, оно несколько так все-таки колеблется вместе с линией партии, потому что я очень хорошо помню Юрия Михайловича на стремянке, слава богу, он с нее не упал, но рисковал, 22 или 23 августа, когда закрывал он ЦК КПСС, тогда все, и мэрия, и Моссовет, организовывали снятие Дзержинского, лишь бы он не упал и не пробил подземный переход. Я помню, Юрий Михайлович это говорил, был одним из первых, на стремянке стоял и зачитывал, я был там рядом и слышал это.
Л. МЛЕЧИН: Это все так, конечно, времена меняются, люди меняются, тем не менее.
С. БУНТМАН: А тут Дзержинского, он говорит, снова неплохо бы поставить.
Л. МЛЕЧИН: Опять у меня ощущение, что это он пришел к этому собственным умом, тоже любопытно. Я, во всяком случае, ценю в людях самостоятельность. Так осталось мало самостоятельных политиков у нас в стране или вообще почти не осталось, что я эти остатки ценю, даже когда не согласен с ним.
С. БУНТМАН: Спрашивает Янис, а что, Лужков не наверху сейчас? Наверху, и не просто мэр города, а он глава огромного региона, он член руководства крупнейшей, как бы она ни формировалась, партии, он вверху списка всегда партии, он глава списка по Москве. Это очень важная фигура. Мне, честно говоря, обиднее немножко за высказывания Юрия Михайловича именно потому, что объективно и отделение университета в Севастополе, замечательное отделение, где друзья мои преподают, и это прекрасный уровень, и те клубы, и то, что он делал и для Севастополя, и для Черноморского флота, вообще для города Севастополя, там же нет разделения – ты поддерживаешь независимый Севастополь, российский, тогда учись, нет, это для города. И вдруг, как будто насмарку все эти дела.
Л. МЛЕЧИН: Он всегда так говорил, ни разу он, по-моему, не менял своей позиции, насколько я помню. Всегда придерживается такой точки зрения, но дело не в нем, а дело в том, что, я думаю, абсолютное большинство нашего общества придерживается точки зрения, вот что печально. Прошло уже сколько, уже много лет прошло с 91 года, 17, и это не изменилось. Не то, что полтора десятка лет прошло, эти чувства угасли, ничего подобного. Они у молодого поколения тоже воспроизводятся. Они, конечно, в определенном смысле разжигаются, но и воспроизводятся, воспроизводятся тоже все равно, не примирились с этим, все равно ощущение, что это какая-то такая нелепость, какая-то глупость, мы сейчас завтра ее отменим, и все.
С. БУНТМАН: Да, проснемся, и будет снова, как раньше.
Л. МЛЕЧИН: Нет, сейчас наступит.
С. БУНТМАН: Леонид, я бы хотел еще все-таки спросить о Севастополе. Севастополь вообще-то это отдельная проблема, существует такая проблема, Севастополь, или это просто раз, границы Украины, нет проблемы?
Л. МЛЕЧИН: Нет, проблема есть с базой флота, реальная проблема.
С. БУНТМАН: А с историей?
Л. МЛЕЧИН: История, она, понимаете, не зависит от того, в каком государстве это что-то находится, история не меняется, она какая есть, такая есть. Что тут такого, а что, Порт-Артур, не было места, где отличились российские моряки или российские пехотинцы? Необязательно требовать, чтобы Порт-Артур нам отдали.
С. БУНТМАН: Но все-таки немножко Севастополь, Севастополь – это рождение Черноморского флота, это становление Черноморского флота. Севастополь – это Черноморский флот.
Л. МЛЕЧИН: Все верно. Но Черноморский флот, ведь не было в Черноморском флоте русских. Это была Российская империя. Украина – такой же осколок Российской империи, как и Россия, это тоже надо понимать. Поэтому что касается истории, вообще дело не в границах, историю вообще надо просто изучать, вникать, помнить, хранить и т.д. Проблема реальная, она с базой флота, это, действительно, проблема, что будет, если будут так события развиваться, если они вступят в НАТО и т.д. Но эти проблемы, они решаются, конечно, путем улучшения отношений, а не скандализированием. А так мы поскандалим, потом сталкиваемся с проблемами. А каждое государство, уж нам казалось, в Прибалтике маленькие страны, что от них зависит, а потом тут нефтепровод, тут еще что-то, ребята очень даже могут повредить нашим планам. Почему, потому что пренебрегали ими, потому что министр иностранных дел у нас летал мимо этих трех столиц, потому что с ними мы не хотели разговаривать. Они подождали момента, уже теперь что делать? Надо со всеми стараться, по возможности, кроме врагов таких уж, которые к тебе с ножом в горле, все-таки дружить. Для этого нужно дать это дело дипломатам, для этого не надо агентство создавать.
С. БУНТМАН: Понятно, Леонид Млечин.
Л. МЛЕЧИН: Вернулся к своей мысли.
С. БУНТМАН: Да, к своим. А все-таки где должна быть база флота?
Л. МЛЕЧИН: База флота неплохо, если бы осталась там же.
С. БУНТМАН: Неплохо было бы.
Л. МЛЕЧИН: Неплохо было бы и даже самое там место, но путем договоренности, а это возможно только в рамках дружеского сближения с Украиной, которая, боже мой, о чем мы говорим, Украина – это часть государства, в котором мы жили, там живут русские люди, живут украинцы, как их отделить? Это надо же держать у себя в голове, люди сейчас в запале себя рвут, «эти украинцы», что они говорят? Эти украинцы что себе позволяют – у тебя же друг лучший – украинец, ты живешь и работаешь рядом с этими людьми, что ты такое несешь? В ужасе от тех слов, которые звучат, чуть-чуть надо отрезветь и понять, такие люди, так история развилась, но между нами есть некая формальная граница, надо сделать так, чтобы эта граница была на карте только политической, а не в жизни. И мириться, договариваться всеми путями.
С. БУНТМАН: Есть еще один такой военный вопрос, но мы уже возвращаемся к правительству, Сердюков, здесь Эдуард пишет нам, Сердюков все-таки остался в Минобороны, означает ли это, что Балуевского снимут с поста начальника Генштаба? Есть такая прямая связь?
Л. МЛЕЧИН: Не знаю, но, между прочим, не знаю, коллеги, которые более пристально, чем я, занимаются военными вопросами, оценивают Сердюкова положительно, потому что он занялся тем, чем надо было, выяснением, куда деваются огромные деньги, отпускаемые военному ведомству. Почему денег с каждым годом все больше и больше туда даются, а отдачи нет? Вроде и этим мало платят, и тем ничего не дают, и без квартир сидят, и новой техники нет. Вот он занялся тем, что самое главное, вроде бы у него это получается.
С. БУНТМАН: Значит, может быть, нужен министр инвентаризации армии?
Л. МЛЕЧИН: 100%, вообще гражданский министр нужен, конечно.
С. БУНТМАН: Но, в данном случае, гражданский министр – министр инвентаризации?
Л. МЛЕЧИН: Он министр по деньгам, это самое главное, что надо сейчас, генералов там, способных воевать, сколько хочешь. А вот разобраться с хозяйством, деньги надо же рационально использовать.
С. БУНТМАН: Леонид Млечин, мы продолжим через пять минут.
НОВОСТИ
С. БУНТМАН: Ведет программу Сергей Бунтман, у нас в гостях Леонид Млечин. Забыли Сергея Борисовича Иванова.
Л. МЛЕЧИН: Сергея Борисовича Иванова, его не совсем забыли, его оставили в правительстве, но за исключением трех министров, вообще отставленных, он, пожалуй, единственный по-настоящему пострадавший. Из первых замов он переведен просто в замы. Это, конечно, чудовищный удар. Я думаю, для человека, который, мы же помним, это вообще рассматривалось как вероятный преемник, который, возможно, сам в это верил и вел себя, в общем, соответственно. Мы помним, в предшествующие годы. И здесь такое очевидное, нарочитое, я бы сказал, нарочитое понижение, т.е. что-то, видимо, произошло во взаимоотношениях между этими людьми, потому что, в общем, можно было его оставить и третьим первым замом, какая разница…
С. БУНТМАН: Думали, что он.
Л. МЛЕЧИН: Конечно, какая разница, два первых зама, три первых зама, все это такие советские привычки смешные, вообще зам. может быть только один. Т.е. это какое-то серьезное к нему, я думаю, что мы имеем дело, мы наблюдаем, наверное, закат карьеры Сергея Борисовича Иванова.
С. БУНТМАН: Хотя по-царедворчески можно объяснить, что первый вице-премьер при Зубкове – это от Путина на два шага, и просто вице-премьер при Путине – тоже два шага, даже полтора.
Л. МЛЕЧИН: Было бы так, если бы не было второго первого зама господина Шувалова, молодого человека достаточно, который был значительно ниже господина Иванова. Потом, знаете, это же психологически, мы же все видели лицо самого Владимира Владимировича в тот момент, когда перестал формально хотя бы быть первым человеком, едва ли ему было приятно. Он, наверное, даже заранее…
С. БУНТМАН: Это не было лицо счастливого человека.
Л. МЛЕЧИН: Совершенно верно, это по-человечески очень понятно. Только что 8 лет ты был центром внимания в любой ситуации, ты мог стоять с краю, ты мог быть в водолазке, но ты был в центре внимания, к тебе было приковано внимание. И вдруг в одну секунду, может быть, у тебя власть в руках вся, может быть, но внимание уже рассеялось, разделилось, формально уже не ты первый. Это, я думаю, очень тяжело ему далось, по-человечески понятно. А что происходит с Сергеем Борисовичем, я себе даже представить не могу, потому что это просто серьезно, в глазах всех чиновников аппаратных это же очень заметно.
С. БУНТМАН: Может, для него это уже не неожиданность с декабря месяца, скажем.
Л. МЛЕЧИН: Я не знаю, знаете, когда подписывают приказ, и тебе его приносят, когда ты видишь указ президентский, я думаю, что в эту минуту очень плохо, потому что все об этом узнают. Он идет и думает – эти сволочи, которые только что здесь стелились вообще, шапку ломали за 10 шагов, а сейчас они идут – э, милый, теперь мы мимо тебя бумаги будем пропускать и т.д. Я думаю, что это крайне обидно. Знаете, еще что мы не сказали, может быть, главное о правительстве, что это не то, чтобы пришло новое правительство, пришли новые люди со своей программой, со своими идеями, проработанные, задуманные, команда, эта команда возьмется за реформу здравоохранения, эта придаст новую жизнь экономике, нет. Мы видим, в общем, это то же самое правительство с кадровыми изменениями, которые продиктованы лично просто изменившейся конфигурацией власти, вот и все, что, в общем, жалко, потому что это, как всегда, упущенный шанс, а сталкиваться мы будем с серьезными проблемами. Я думаю, это надо тоже понимать.
С. БУНТМАН: Чем объяснить взлет Мутко и суперминистерство во главе с ним, кто такой Шматко?
Л. МЛЕЧИН: Вы знаете, в спорте я ничего, честно говоря, не понимаю.
С. БУНТМАН: Мы это обсудим.
Л. МЛЕЧИН: Тем более компетентные специалисты.
С. БУНТМАН: Мы это обязательно обсудим, обязательно, нас еще интересует, кто возглавит РФС прямо накануне чемпионата Европы и накануне финала «Зенитовского» в кубке УЕФА. Что же такое, Леонид, что творится на свете?
Л. МЛЕЧИН: Не могу принимать участия в этой дискуссии.
С. БУНТМАН: О главном мы и не говорим, все, до пятницы, хорошо, все это оставляем тогда. Сейчас о Сербии поговорим, результаты выборов.
Л. МЛЕЧИН: Они, в общем, лучше, чем, честно говоря, побавивались многие, потому что все-таки…
С. БУНТМАН: Лучше для кого?
Л. МЛЕЧИН: Лучше для Сербии, потому что стопроцентная уверенность в том, что приход, если бы победила полностью националистическая эта партия, это было бы для Сербии серьезным поворотом назад, для нее опасным. Все-таки, если сейчас формируется правительство Тадичем, так сказать…
С. БУНТМАН: С кем Тадич может войти в коалицию, войдет ли с ним в коалицию Коштуница?
Л. МЛЕЧИН: Вообще, они ненавидят друг друга, насколько я понимаю.
С. БУНТМАН: Я понимаю, но что делать?
Л. МЛЕЧИН: Конечно, ничего общего между ними нет.
С. БУНТМАН: Но куда Коштуница, в глухую оппозицию?
Л. МЛЕЧИН: Спастись от радикалов, может быть, Коштунице, в принципе, по взглядам ближе, конечно, туда, только что ему по-человечески не хотелось бы с радикалами, видимо, за один стол садиться, да.
С. БУНТМАН: А по-нечеловечески он может практически сесть, все-таки решиться и образовать коалицию, которая увеличившееся число мандатов партии Тадича сможет перекрыть?
Л. МЛЕЧИН: Сможет, да, не знаю, если он на это пойдет, это будет ужасно для Сербии, потому что Сербия, будущее Сербии в нормальных отношениях с ее соседями, европейской интеграции, вообще к нормализации жизни. Радикальная партия, Шешеля бывшая, и Коштуницы, ведут страну в другом направлении и не дают ей развиваться. Между прочим, даже у нас в Москве это понимают, потому что, в общем, все в последнее время поддерживали Тадича при всем притом, что у нас самих сложные отношения с европейским сообществом, все же таки поддерживали Тадича, понимая, что никому не нужен этот очаг напряженности. Чем быстрее нервы сербов успокоятся, тем будет лучше для всех, для Сербии, в первую очередь, да и для нас тоже.
С. БУНТМАН: Все-таки, может быть, здесь не на государственном уровне, а на уровне быта нервов больше, чем у самих сербов?
Л. МЛЕЧИН: Знаете…
С. БУНТМАН: Как, можно ли это сказать, потому что такое ощущение, что если у нас здесь поддерживают сербов, при любом, не имеющем никакого отношения к проблеме Косова событии, даже на трибунах, извините уж, ненавистного вам стадиона, скандируют болельщики – Косово-Сербия, Косово-Сербия.
Л. МЛЕЧИН: Знаете, что, в поддержке Сербии традиционно у нас в стране, к сожалению, очень много лицемерного. Не хотелось бы об этом говорить, но это так.
С. БУНТМАН: Мне кажется, что это искренне кричат.
Л. МЛЕЧИН: Всякий раз поддерживают не сербов, потому что плохо представляют себе, что нужно самой Сербии и самим сербам, а всякий раз поддерживают в них то, что нам хотелось бы делать самим, т.е. поскандалить немножко с ненавистным Западом. Вы знаете, как выпускают младшего брата, потому что он задерется с ними, а мы его поддерживали, по крайней мере, порадуемся, что он с ними подрался или накричал на них хотя бы. А эта мысль о том, что нужно самой Сербии, она, на самом деле, не возникает. У тех людей, которые на словах ее поддерживают, в реальности никакого сочувствия к Сербии, никакого реального желания им помочь нет, потому что помощь, она должна состоять в другом, в экономической помощи, в успокаивании сербов, в том, чтобы они, наконец, эти травмы все исторические преодолели в себе, перестали вспоминать немножко о битве при Косовом поле, которая была в 1380 году, немножко забыли бы об этом и чуть больше занялись бы своими делами.
С. БУНТМАН: Как можно предположить, если в какой-то из коалиций, в какой-то из возможных коалиций партия Тадича сформирует правительство, как будет развиваться ситуация, изменяться и с проблемой Косова тоже?
Л. МЛЕЧИН: Рано или поздно все равно…
С. БУНТМАН: Потому что Тадич тоже говорит – Косово мы не признаем, естественно.
Л. МЛЕЧИН: Сербский политик не может сказать, что да, мы признаем Косово. Но можно, не признавая, перестать на рану сыпать соль, можно так, знаете, подсохнуть, корочка.
С. БУНТМАН: Чуть-чуть корочкой покрыться, да?
Л. МЛЕЧИН: Уже йодом.
С. БУНТМАН: Не трогать, не ковырять, да?
Л. МЛЕЧИН: Не ковырять эту рану, да, и немножко успокоиться. Что будет потом, потом когда-то решится, не надо сейчас бередить эту рану.
С. БУНТМАН: Леонид Млечин и «Особое мнение», мы встречаемся всегда по понедельникам в 17 часов. Не забудьте, что сегодня и в 19 часов есть «Особое мнение», Евгения Альбац, опять же, не забудьте задать ей вопрос о ФСБ, обязательно, до свидания.