Александр Минкин - Особое мнение - 2006-02-23
23 февраля 2005 года
17:08–17:45
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» – Александр Минкин, журналист.
Эфир ведет – Алексей Воробьев.
А. ВОРОБЬЕВ – Добрый вечер, добрый день либо доброе утро, в зависимости от того, где вы нас смотрите или слышите, стандартное приветствие для совместного проекта радиостанции «Эхо Москвы» и телекомпании RTVI, я Алексей Воробьев, с удовольствием представляю сегодня в этой студии традиционного же гостя по четвергам Александра Минкина, журналиста «МК». Здравствуйте.
А. МИНКИН – Здрасте.
А. ВОРОБЬЕВ – Ну что же, знаете, когда сегодня слушатели «Эха Москвы» отвечали на вопрос «Рикошета», какую новость они считают важнейшей для сегодняшнего дня, это ЧП на Бауманском рынке, где обвалилась крыша, убив почти 50 человек, по последним данным, 47 тел погибших, там остаются еще люди под завалами, либо победу наших биатлонисток на Олимпиаде в Турине. Конечно, большинство слушателей сказало, что это ЧП на рынке в Бауманском районе, Басманный рынок.
А. МИНКИН – Я согласен, потому что победа если не сегодня, так завтра, не эта, так другая, а людей не вернешь.
А. ВОРОБЬЕВ – Да, сегодня же утром был и другой «Рикошет», опрос общественного мнения, аудитория радиостанции «Эхо Москвы», где спрашивали, в чье ведение или в чьем ведении должны находиться социальные объекты в Москве. Государство должно усилить контроль за эксплуатацией этих зданий либо же это должны быть частные компании. Понятно, что и то, и другое вместе все должно быть, но чему вы лично отдали бы приоритет?
А. МИНКИН – Очень сложный вопрос, потому что если бы государственные надзиратели были бы аккуратны, внимательны, добросовестны, я бы сказал – государственные, но у них тоже самолеты падают и лодки тонут, и обрывается, и взрывается. Я не могу ответить на этот вопрос, это должны быть ответственные люди, добросовестные ответственные люди. Частные они или государственные, все равно все зависит от человека.
А. ВОРОБЬЕВ – Понятно, что они должны быть ответственными, но та доля ответственности, где она может быть больше, она на государственных компаниях или на частных, как вам кажется?
А. МИНКИН – Послушайте, мы знаем, что государственные служащие за взятки делают все, что угодно, к сожалению, это так. И я уверен, что за взятки, приезжает куда-нибудь пожарная инспекция и говорит – о, у вас здесь нарушение, и начальник отводит этого инспектора в сторонку, как-то все обходится хорошо. То же самое санэпидстанция, могут сказать – закрываем вас, у вас здесь неправильно. Их отводят в сторонку и, оказывается, все хорошо. Поэтому, повторяю, инструкции на бумаге наверняка написаны правильные, все зависит от людей, которые это делают.
А. ВОРОБЬЕВ – Вы мне всегда говорите про государственные компании. Можно ли социально значимые объекты в городе доверить целиком в руки частных компаний?
А. МИНКИН – Да, если мы частному врачу доверяем свою жизнь, доверяем жизнь близких частной клинике, то, наверное, можно и контроль за крышей доверить тоже частному лицу.
А. ВОРОБЬЕВ – Это ответ. Александр Минкин и «Особое мнение», я напоминаю наши координаты, 725 66 33 для абонента «Эхо Москвы», это эфирный пейджер, также будет работать телефон прямого эфира, который мы подключим чуть позже. Давайте по событиям дня минувшего, закон о терроризме во втором чтении принят вчера был ГД. Долгое время прошло между первым и вторым чтением, но пункт о возможности сбивания гражданских самолетов в случае, если они захвачены террористами, даже с пассажирами, не вычеркнут. Какова ваша позиция по этой проблеме?
А. МИНКИН – Она не очень простая, эта позиция. Я слышал у вас вчера в эфире, это бурно обсуждалось, и было очень много возмущенных людей, возмущенных именно этим законом, именно этим пунктом, что можно сбивать гражданские самолеты, если они захвачены террористами. Тут я бы, я не знаю, как сформулирован закон, но я вам могу сказать свое мнение по этому поводу. Если эти захватчики захватили самолет с пассажирами, чтобы угнать его в другую страну, то ни в коем случае его сбивать не надо. А надо дать им сесть, вступить в переговоры и спасти заложников. И так бывает во всем мире, угоняют самолеты, однако их где-то сажают, как-то договариваются. Подождите, дайте я договорю.
А. ВОРОБЬЕВ – Там есть, по-моему, оговорка, если это угрожает.
А. МИНКИН – Но если, как сказать, следящие радары видят, что захваченный самолет направляется к центру города или направляется прямо к какой-нибудь атомной станции, то чего тут уже говорить? Если безумные эти захватчики захватили «Боинги» в Америке и направили их в высотные здания торгового центра, то эти пассажиры в самолетах уже были покойники. Они были покойники в момент захвата. Сбили бы эти самолеты, их не сбили, они врезались в торговый центр, но, в любом случае, пассажиры уже покойники, их захватили не для того, чтобы вступить в какие-то переговоры, отпустите наших из тюрьмы, тогда мы отпустим ваших заложников, что-то такое. Их просто захватили, самолет как бомбу.
А. ВОРОБЬЕВ – Понятно, тоже позиция ясна. По дню сегодняшнему быстренько, потом подключим телефоны прямого эфира. Господин Минкин, спрашивает Елена, не хотите ли поздравить нашего замечательного министра обороны с днем защитника отечества?
А. МИНКИН – Отвечаю прямо, я бы его, скривя как-то, не знаю, в общем, я бы его поздравил, если бы он в этот день подал в отставку. Я бы сказал – ну наконец-то, мужественный поступок, впервые за всю историю его возглавления армии. Все.
А. ВОРОБЬЕВ – А сами-то вы отмечаете этот день?
А. МИНКИН – Нет.
А. ВОРОБЬЕВ – Почему?
А. МИНКИН – Вы знаете, нет и все, потому что победы нашей армии произошли не в этот день, мне кажется, в этот день произошло что-то ужасное, мне кажется.
А. ВОРОБЬЕВ – Да, бегство под Нарвой.
А. МИНКИН – Бегство под Нарвой. Потом, знаете, я помню, как в этот день 10 лет назад, уже 11, я оказался в Чечне. Для них это день депортации.
А. ВОРОБЬЕВ – Да.
А. МИНКИН – Это было очень для меня интересный день, я туда прилетел в Чечню и Ингушетию в связи с этим днем депортации, а так случилось, что именно в ту ночь я встретился с Масхадовым и с Басаевым. Это еще до Буденновска, подчеркиваю, еще Буденновск не был захвачен, еще Басаев не был террорист номер один. Тем не менее, я ночь провел в разговорах с ними.
А. ВОРОБЬЕВ – В Лондоне сегодня пройдет митинг, посвященный геноциду чеченского народа, во всяком случае, об этом заявил эмиссар чеченских сепаратистов Ахмед Закаев. Да, и сегодня день великой скорби, это цитата, чеченского народа, практически во всех столицах Европы пройдут манифестации, вечера памяти, по словам Закаева, организаторами этих акций являются комитеты дружбы Франции, Швеции, Англии и других стран. А в Чечне, соответственно, траурные мероприятия. Не разобщает ли, не вносит ли этот праздник раскол в обществе, говорить об этом, в принципе, нельзя?
А. МИНКИН – Я прожил всю жизнь, не зная про, большую часть жизни я прожил, не зная про депортацию, и праздник 23 февраля в Советском Союзе, извините, был мужской день. 8 марта – женский день, а 23 февраля – мужской день. И в школе нам одноклассницы подарки в этот день дарили, а 8 марта – мы им дарили. Вот и вся была, вот и вся история этого праздника, он никогда не был для меня военным.
А. ВОРОБЬЕВ – Александр Минкин отвечает на ваши вопросы, в том числе, и по телефонам прямого эфира. Здравствуйте, как вас зовут, вы в прямом эфире.
СЛУШАТЕЛЬ ОЛЕГ (Санкт-Петербург) – Александр, когда первая крыша Нодара Канчели рухнула, можно было подумать, что это нелепая случайность. Но когда рухнула вторая крыша Нодара Канчели, это уже закономерность.
А. МИНКИН – Отвечаю.
СЛУШАТЕЛЬ ОЛЕГ – Не кажется ли вам, что этот архитектор – авантюрист
А. ВОРОБЬЕВ – Спасибо.
А. МИНКИН – Я понял вопрос, вы знаете, когда я сегодня услышал про рухнувший рынок и про гибель людей, это, конечно, было ужасно, и когда вдруг сказали, что это Канчели, это было дополнительное и очень сильное огорчение, потому что это просто несчастный случай. Я читал своими глазами письмо, подписанное десятками, если не сотнями прекрасных архитекторов в защиту Канчели, они его считают замечательным мастером своего дела.
А. ВОРОБЬЕВ – Это знаменитый конструктор.
А. МИНКИН – Да, и поэтому когда сегодня я услышал – Канчели, теперь все, сейчас ему припомнят «Трансвааль», это, и скажут – враг народа.
А. ВОРОБЬЕВ – Надо сказать, что у меня такая же была реакция.
А. МИНКИН – Да, к сожалению, это первая мысль, которая приходит в голову, но это очень несправедливо, это рухнула не вчерашняя постройка. Да если бы даже и вчерашняя, мы не знаем, почему, но этой постройке было 30 лет, из всего, что я слышал сейчас по радио, у вас сегодня в эфир утром звонили прекрасные слушатели, они звонили, это были специалисты.
А. ВОРОБЬЕВ – Да, в том числе и те, кто проектировал этот рынок.
А. МИНКИН – Проектировщица позвонила, плача, и сказала, что безупречное все было там, расчет и все такое, она еще сказала – только строители не очень, а потом позвонил и строитель, какой-то мужик уже в возрасте, и сказал, что мы все делали правильно. Но все они склоняются, и проектировщики, и строители, а уж строителю можно было легко сказать – это архитектор напортачил, они все говорят – неправильная эксплуатация и возраст. И мы должны понимать, эти бетонные штуки не на века. И кто-то здесь правильно говорил про 5-этажки, московские и не московские, они строились на 20 лет, они стоят уже 40, они в любую минуту могут начать грохаться, потому что эти хрущобы, у меня была панельная на Преображенке, она построена в 64 году, значит, ей 42 года, а расчетная ее жизнь была 20 лет.
А. ВОРОБЬЕВ – Еще один звонок.
СЛУШАТЕЛЬ СТАНИСЛАВ (Саратов) – Все-таки скажите, пожалуйста, все-таки когда же у нас в России кончится эта советчина? Понимаете, в чем дело, 7 ноября, слава богу, отменили, 23-е почему не хватает мужества, понимаете, в чем дело, можно другой день, допустим, 2 февраля, 6 декабря. Спасибо.
А. ВОРОБЬЕВ – Спасибо.
А. МИНКИН – Ой, спасибо. Вы знаете, меня вообще удручает, мне кажется, что, я каждый раз, когда сюда еду в эфир, я думаю, как бы придумать что-то такое, сказать общее, понятное, умиротворяющее, чтобы все согласились.
А. ВОРОБЬЕВ – И конформистское.
А. МИНКИН – Да, но тут я понимаю, что я же не говорю на всех языках мира.
А. ВОРОБЬЕВ – Здесь нас интересует всех, поверьте мне, господин Минкин, ваше личное мнение. Нравится оно слушателям или зрителям или нет.
А. МИНКИН – Мое мнение такое, я бы престал менять название улиц и станций метро, переносить праздники, я, наконец, занялся бы делом более неотложным. Жизнью инвалидов, ветеранов войны, которые еще все-таки есть, есть еще, не все умерли, они живут плохо, медицина им достается плохая, нищенство ужасное, дети болеют. Не хочу я заниматься праздниками, переименованиями улиц, потому что я прекрасно понимаю, что в результате обогатится только тот, кто издаст новый почтовый справочник, потому что надо будет еще миллион справочников издать с новым названием этой улицы и переделать все календари. Да ну. Ответ окончен.
А. ВОРОБЬЕВ – Ответ окончен, но вопросы еще есть.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАТЬЯНА (Петербург) – В 47-м году, когда была депортация чеченского народа, меня еще на свете не было, а уж тем более праздник 23 февраля воспринимался просто как мужской праздник. Еще если будет нам то чеченский народ будет переносить, указывать нам праздники, я вообще не знала, что есть чечены, была Чечено-Ингушская АССР.
А. ВОРОБЬЕВ – Понимаете, есть россияне. Чеченцы – россияне.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ТАТЬЯНА – Боже мой, во времена Сталина творилось много чего, мы так скоро останемся вообще без праздников, нам будут все указывать, где что произошло. Также тоже нельзя.
А. ВОРОБЬЕВ – Я понял, спасибо.
А. МИНКИН – Я готов ответить, девушка совершенно права, ей не нравится, что кто-то замахивается на праздник. Она права по-своему, она не хочет знать, она даже, по-моему, сказала в 47-м г. депортировали.
А. ВОРОБЬЕВ – Да, в 47-м.
А. МИНКИН – На самом деле, это в 44-м.
А. ВОРОБЬЕВ – 44-й, 44-й год.
А. МИНКИН – Какая разница, на три года больше, на три года меньше.
А. ВОРОБЬЕВ – Да, 62 года сегодня.
А. МИНКИН – Да, там если бы эта девушка была чеченкой, она бы совершенно по-другому к этому относилась.
А. ВОРОБЬЕВ – Совершенно верно.
А. МИНКИН – Она бы знала, что половина народа погибла в первую же зиму, 50%, она пусть оглянется вокруг себя и представит себе, что половина улицы погибнет в первую же зиму. Дети, старики, все, и она запомнит это совершенно по-другому.
А. ВОРОБЬЕВ – Там, знаете, было ведь полмиллиона чеченцев было вывезено.
А. МИНКИН – Да.
А. ВОРОБЬЕВ – И половина примерно из них погибла.
А. МИНКИН – Да.
А. ВОРОБЬЕВ – И более того, извините, Александр, я просто подкрепить фактами вашу мысль, 26 января 2004 года ЕС признал депортацию чеченцев геноцидом, например.
А. МИНКИН – Есть факт, исторический факт, никем уже не скрываемый, депортация должна была проведена быть в течение нескольких часов, буквально в сутки, Берия сам занимался подготовкой депортации. Когда обнаружилось, что какие-то старики не могут идти, а тащить их просто некогда, их всех свалили в какой-то сарай и подожгли живьем.
А. ВОРОБЬЕВ – 23 февраля. Здравствуйте, как вас зовут? Да, увы, нет звонка, но ничего страшного, мы попробуем буквально через секунду, так что можете пытаться, здравствуйте, как вас зовут? Увы. У нас есть вопросы, которые поступили по Интернету, они, на самом деле, касаются взаимоотношений между Москвой и Тбилиси. Почему Грузия себя так нагло ведет, спрашивает Серго из Грузии, думают, что США помогут или от массового голода в стране нужно как-то отвлекать народ, это позиция президента Путина, если вы помните, он вчера сказал, что жаль грузин во всей этой истории, поскольку власти отвлекают внимание людей на поиск внешних врагов.
А. МИНКИН – Он о себе говорил или о грузинских?
А. ВОРОБЬЕВ – Власти Грузии, да.
А. МИНКИН – А, понятно.
А. ВОРОБЬЕВ – И Дадаев Руслан из Страсбурга – как далеко может зайти Россия в конфликте с Грузией, не есть ли это начало кавказской войны?
А. МИНКИН – Понятно. Я просил бы, т.е. я не просил бы, было бы лучше, мне кажется, так хорошая формулировка, мне кажется, было бы лучше не говорить про Грузию и Россию, а говорить про властителей. Это не Грузия делает бешеные заявления, это их делает Саакашвили и некоторые его сотрудники.
А. ВОРОБЬЕВ – Разумеется, это подразумевается.
А. МИНКИН – Не Россия, не русский народ договорился с ХАМАС, это сделал наш президент. И не Россия устроила эту истерию вокруг камня со шпионами, это сделали наши власти. Поэтому все, кто об этом задумывается, не надо говорить – грузины, Грузия, русские, Россия, это делают власти. Туркмен-баши, президент Путин, Ким Чен Ир, Буш. Вы что думаете, эти 200 с лишним миллионов американцев, что ли, принимают решение бомбить Ирак?
А. ВОРОБЬЕВ – Они, между тем, поддерживают.
А. МИНКИН – Это другое дело, технология этой поддержки.
А. ВОРОБЬЕВ – А мы поддерживаем президента Путина.
А. МИНКИН – А корейцы северные поддерживают Ким Чен Ира, целуют его куда попало.
А. ВОРОБЬЕВ – Куда попало, ну так что с вопросом, как далеко может зайти Россия в отношении Грузии?
А. МИНКИН – Не Россия. Российские власти могут зайти куда угодно. Они уже делали это много раз.
А. ВОРОБЬЕВ – Но понимаете, что после того, как принимается решение властью, выполняют это люди.
А. МИНКИН – Отдадут приказ бомбить, будут бомбить, последний раз эта истерия дошла до точки кипения, когда наш президент и, по-моему, министр обороны Иванов, чрезвычайно, на мой взгляд, некомпетентный, они сказали, что вся беда России от Панкисского ущелья. Там, на территории Грузии, в Панкисском ущелье, господи помилуй, это метастаза из Чечни. Вполне возможно, что в этом ущелье масса всего нехорошего, но мы эту кашу заварили в Чечне, и пока мы Чечню не можем умиротворить, пока чеченцы продолжают то в Чечне, то в соседних республиках устраивать, то прямо в Москве устраивать то, что они устраивают, бесполезно нам огрызаться, что кто-то нам вредит. Е-мое, извините.
А. ВОРОБЬЕВ – Давайте попробуем вопрос, здравствуйте, как вас зовут.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА МАРИЯ НАУМОВНА – Я хочу спросить о переносе госучреждений в Петербург.
А. ВОРОБЬЕВ – Спасибо.
А. МИНКИН – О чем?
А. ВОРОБЬЕВ – Госучреждения в Петербург, появились сообщения, что вслед за КС туда.
А. МИНКИН – Мое особое мнение такое, я был бы счастлив, если бы в один день туда бы уехала и ГД, и СФ, и совет министров.
А. ВОРОБЬЕВ – А чем это хорошо для вас?
А. МИНКИН – Для Москвы?
А. ВОРОБЬЕВ – Да.
А. МИНКИН – Дышать бы стало легче, пробок стало бы меньше, бешеных машин с мигалками стало бы легче, успокоилась бы жизнь немножко. За ними потянулись бы обслуживающие, как это сказать, структуры, все, кто их бреет, гладит, шьет.
А. ВОРОБЬЕВ – Вы подсчитывали?
А. МИНКИН – Да, мы потеряем рабочие места. Мне однажды Юрий Михайлович Лужков сказал, что много рабочих мест потеряет Москва, если это произойдет.
А. ВОРОБЬЕВ – А вы считали, во что это обойдется? Переезд КС, например, согласно закону, я могу ошибаться в цифрах точных, но порядок совершенно очевидный, 220 млн. руб., переезд КС.
А. МИНКИН – Да, я хочу сказать, по частям всегда дорого, надо оптом. Надо их всех собрать, погрузить на роскошный теплоход огромный, есть такие гигантские теплоходы, там несколько тысяч человек могут поместиться, и отправить их куда-нибудь на Гаити, и там будет всегда тепло, и они оттуда будут давать руководящие указания. Но ведь сейчас же есть средства связи, ведь если президент наш улетает в Австралию или в Новую Зеландию или в Америку, он же не теряет руководящей власти.
А. ВОРОБЬЕВ – Как сказать, да, генпрокурору он так и не смог дозвониться, если помните.
А. МИНКИН – Да ну, это генпрокурор у нас такой глухой, он, наверное, не услышал. Он, значит, звонил, президент-то звонил, а Устинов оглох и не слышал звонка, а вибратора у него еще тогда не было.
А. ВОРОБЬЕВ – Ну ладно, если серьезно, вы в переезде госучреждений в Питер видите больше плюсов или минусов? Для страны и для Москвы?
А. МИНКИН – Надо, чтобы все они уехали в Петербург, переименовали его в Ленинград. И там остались бы, и больше уже никуда не делись.
А. ВОРОБЬЕВ – Это Александр Минкин, его особое мнение в одноименной программе «Особое мнение». 725 66 33 для абонента «Эхо Москвы» и телефоны прямого эфира по-прежнему действуют. Я думаю, что мы успеем еще подключить.
А. МИНКИН – Можно попросить слушателей, пусть спросят о чем-нибудь хорошем.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА ГАЛИНА – Я хотела спросить, было ли такое расследование, что у Евдокимова шофер, возможно, болел последней стадией, например, рака, ему заплатили большую взятку и произошла специальная встреча этих машин, чтобы погубить Евдокимова?
А. МИНКИН – Я понял вопрос.
А. ВОРОБЬЕВ – Спасибо.
А. МИНКИН – Отвечаю, мое такое мнение, что с такой виртуозной точностью разогнать «Мерседес» до 200 км/ч и чуть-чуть чиркнуть и потом там врезаться в дерево, чтобы разорваться пополам, даже смертельно больной шофер даже за большие деньги рассчитать не может. Это несчастный случай по вине водителя губернаторского. Вот такое мнение мое.
А. ВОРОБЬЕВ – Да.
А. МИНКИН – Но еще раз повторяю, уважаемые слушатели и зрители, ради бога, спросите про что-нибудь хорошее, ведь мои ответы, ужасные ответы, они обусловлены тем, что вы спрашиваете все время про взрывы, убийства, президентов, Чечню.
А. ВОРОБЬЕВ – И переезды госучреждений. А хочется о светлом господину Минкину в этот зимний день, дождливый.
А. МИНКИН – О погоде, о погоде дальше, ей-богу.
А. ВОРОБЬЕВ – Мы продолжим через несколько минут, оставайтесь с нами.
НОВОСТИ
А. ВОРОБЬЕВ – Здравствуйте еще раз, это «Особое мнение», я Алексей Воробьев, рядом со мной в этой студии Александр Минкин, журналист «МК». 725 66 33 для абонента «Эхо Москвы», координаты эфирного пейджера, и в этой части эфира будет также подключен телефон. 9 минут у нас остается до конца программы. И ваши вопросы. Ваше отношение к гей-параду в Москве, спрашивает Наталья.
А. МИНКИН – Ох, спасибо за вопрос.
А. ВОРОБЬЕВ – Вы хотели о светлом.
А. МИНКИН – Да, я получил, да, я получил голубое небо. Мое отношение такое, эти люди, которые хотят устроить этот парад, они хотят его устроить для себя или для нас?
А. ВОРОБЬЕВ – Знаете, как позиция?
А. МИНКИН – Можно я вам скажу свою позицию?
А. ВОРОБЬЕВ – Александр, я просто попытаюсь пояснить.
А. МИНКИН – Пожалуйста.
А. ВОРОБЬЕВ – Что или как пытались уговорить мэры Парижа и Берлина, открытые гомосексуалисты, заявившие об этом, и мэр Лондона, одну секунду, и мэр Лондона, который немало сделал для того, чтобы легализовать однополые браки. Так вот, они сказали так, секунду, цитата, как основу стабильности городской жизни мы хотим поддержать культуру мирного сосуществования различных этнических и социальных групп.
А. МИНКИН – Можно я все-таки отвечу на вопрос?
А. ВОРОБЬЕВ – В европейских столицах. Мэр Лужков ответил им.
А. МИНКИН – Да, Лужков сказал нет. Но я хочу вам сказать, я хочу ответить как можно вежливее, причем еще понимая, что сейчас день и праздничный день, детское время, вполне возможно, что около приемников еще и дети. Зачем их во все это погружать, я не знаю. Мой ответ такой, если эти люди, видите, как я аккуратно выражаюсь, хотят устроить парад, то у меня вопрос, они его для себя хотят устроить или для нас, для меня? Мне их парад не нужен, мне неинтересно, они могут выбрать себе парк.
А. ВОРОБЬЕВ – Так и не смотрите.
А. МИНКИН – Какой-нибудь. Зачем им надо делать по городу? Подождите, вы знаете, есть такие люди, извините, ученым словом называются эксгибиционисты, они находят удовольствие в том, чтобы распахнуть внезапно пальто перед кем-нибудь, и это для них такое удовольствие. Считается, что это нехорошо. Пусть они проводят свой парад в каком-то парке, абонируют парк, заплатят за аренду или купят просто входные билеты, повесят вывеску – сегодня мы здесь радуем друг друга парадом. Но когда они устраивают парад по городу, я повторяю вопрос, для себя они это делают или для меня? Мне не надо. Мне также не надо, чтобы кто-то при мне курил, мне это крайне неприятно, хочешь покурить – иди в курилку.
А. ВОРОБЬЕВ – Тем не менее, к курящим при вас вы привыкли.
А. МИНКИН – Нет, хочешь курить – иди в курилку, на самолетах запретили курить, никакой свободы нет, и слава богу. Свобода чья-то проводить парад натыкается на мою свободу, не желаю видеть перед собой это вот. Идите.
А. ВОРОБЬЕВ – Это вопрос о толерантности общества или о чем?
А. МИНКИН – Я же не запрещают, я же не говорю – надо их наказать, я не говорю, как муфтий этот странный, который сказал – мы будем их лупить, идите тогда в этот же самый парк и лупитесь там друг с другом.
А. ВОРОБЬЕВ – А знаете, Александр, меня тоже ведь, как вас, очень сложно отнести к людям с нетрадиционной сексуальной ориентации.
А. МИНКИН – Е-мое, вы можете избежать этих слов?
А. ВОРОБЬЕВ – Вполне.
А. МИНКИН – Они, достаточно они.
А. ВОРОБЬЕВ – Нет, почему же? Есть, помните этот анекдот, слово «есть»?
А. МИНКИН – Да, я знаю, я боюсь, что…
А. ВОРОБЬЕВ – Все знают этот анекдот.
А. МИНКИН – Если бы я был уверен, что сейчас у радиоприемников только взрослые, я бы сказал по-взрослому, а так я говорю по-детски.
А. ВОРОБЬЕВ – Понятно. Что, понимаете, здесь есть какая-то одна деталь, коль скоро власти, если они разрешают такой парад или такое шествие, они обязаны обеспечить его безопасность или безопасность участников. Но что говорит Лужков, участники подвергались бы довольно большой опасности, т.к. могли пострадать от негативных настроений москвичей.
А. МИНКИН – Да, а если кто-то камень кинет?
А. ВОРОБЬЕВ – Это достаточное объяснение позиции своей или нет?
А. МИНКИН – Это его объяснение, я скажу, в нем есть тоже своя правда, потому что мало ли, какой-нибудь, как сказать, очень крутой мачо, который считает, что таких надо лупить, убивать, начнет кидаться камнями с крыши, наберет с собой запас булыжников.
А. ВОРОБЬЕВ – Власти обязаны предотвратить это?
А. МИНКИН – Власть не может все крыши, чего вы в самом деле? Не надо. В парк, и там будет им тихо и уютно и хорошо.
А. ВОРОБЬЕВ – Т.е. вы не исключаете возможности проведения парада в парке?
А. МИНКИН – В парке – ради бога, где хотят, только не надо, как сказать, не надо навязываться другим со своими желаниями. Если кто-то не хочет, иди и то, что ты хочешь делать, делай, не мешая другому, это же очень просто.
А. ВОРОБЬЕВ – Я понял. Слово «парад» не отражает привычного смысла, пишет Александр, это демонстрация в защиту прав меньшинств.
А. МИНКИН – Есть всякие меньшинства, у нас есть такое мусульманское меньшинство, у них, у меньшинства этого, есть мечеть, туда полагается входить, разувшись, но что вы будете делать, если большинство православное, предположим, или атеистическое большинство решит войти в ботинках. Но это же будет неправильно. Мы уважаем, у вас мечеть, разувшись, пожалуйста. Но они же нас не заставляют босиком ходить по тротуарам.
А. ВОРОБЬЕВ – Я понял.
А. МИНКИН – Я хочу вам сказать, еще есть один миф, который я хочу немедленно, пока у меня остались секунды эфира, развенчать. Здесь вчера по поводу закона о терроризме у вас выступал господин Проханов и сказал абсолютную чепуху. Он сказал, что Израиль никогда не вступает в переговоры с террористами. Это просто введение, либо он некомпетентен, либо он специально обманывает. Если захвачены заложники, Израиль, израильские ответственные лица обязательно вступают в переговоры, всегда, в любом случае, если захвачены заложники, переговоры всегда. Я разговаривал об этом с двумя…
А. ВОРОБЬЕВ – Я хочу уточнить, могут ли вестись эти переговоры в области, в плоскости политических требований?
А. МИНКИН – Я вам могу посоветовать, с кем из этих генералов, которые создавали эти службы, возглавляли министерство внутренних дел Израиля, я с ними разговаривал. Я специально.
А. ВОРОБЬЕВ – Что они сказали об этом аспекте?
А. МИНКИН – Да, «МК» дал мне командировку, я летал в Израиль, я встречался с двумя самыми крупными.
А. ВОРОБЬЕВ – Да что же, в конце концов, сказали?
А. МИНКИН – Сказали они следующее, что переговоры начинаются всегда, что если захвачены заложники, то первая обязанность того командира, который там оказался рядом, законсервировать ситуацию, ничего не предпринимать и делать все возможное, чтобы ситуация не развивалась ни в какую сторону, пока не приедут переговорщики, это очень быстро происходит, в течение минут, максимум часа, когда появляется уже опытный переговорщик. В переговоры вступают обязательно, все требования выслушивают серьезно. И мне этот генерал сказал – вы знаете, к их требованиям надо очень внимательно и серьезно относиться. Как только они видят, что вы к их требованиям относитесь легкомысленно, они начинают убивать заложников. Поэтому, я говорю, а как же так, вы же все равно потом, как сказать, проводите атаку, они же знают, что все всегда кончается тем. Они говорят – но они же каждый раз надеются, что у них в этот раз получится. И мы каждый раз вступаем в переговоры.
А. ВОРОБЬЕВ – Александр, вы так и не ответили, могут ли вестись подобные переговоры в политической плоскости?
А. МИНКИН – Ответ генералов был такой, что бы ни потребовали террористы, им надо говорить – да, мы ваши требования должны разобрать. Если вы хотите политических изменений, это нельзя сделать в одну минуту, мы должны это ваше требование довести до парламента страны, это не решается спецназовцем. Т.е. тянуть время и делать все возможное, чтобы террористы видели серьезность переговоров. У них должна оставаться надежда.
А. ВОРОБЬЕВ – Александр, я понял. Александр Минкин, я Алексей Воробьев. Увы, нет времени. До свидания.