Сергей Доренко - Особое мнение - 2005-08-29
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Здравствуйте, это «Особое мнение». Я, Нателла Болтянская, на ваши вопросы отвечает сегодня Сергей Доренко. Добрый день.
С. ДОРЕНКО – Здравствуйте.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну, вот, пришло сообщение на пейджер, с которого я хотела бы начать: «Нателла, спросите у Доренко, почему он вчера так зажигал на митинге?». Я честно оглашаю это сообщение.
С. ДОРЕНКО – Я должен сказать, что мне несколько неловко, что моя скромная персона вызывает такой пристальный интерес, потому что я уже не первый раз, а может быть, там, ну, 50-тый или 100-тый выступаю на разных митингах и в Москве, и вне Москвы, но, вот, почему-то на это именно выступление обратили внимание. Ну, я просто сказал, что думал. Я вообще не хотел идти, потому что слабо себя чувствовал, там, ну, по разным причинам, и когда позвонили именно от родителей, сказали, что родители лимоновцев просят меня, родители арестованных детей, да, вот, этих ребят, но я решил, что надо идти, потому что, вот, у них горе, и надо быть с ними.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну, вот, ведь какая дурацкая получается петрушка, что национал-большевики на сегодняшний день единственно что-то делающая оппозиция, они хоть что-то делают.
С. ДОРЕНКО – Она такая, делает тоже «Авангард молодежи».
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну, во всяком случае…
С. ДОРЕНКО – Лимоновцы, лимоновцы звучнее. Вот, 3 их последних дела, да? Это, когда они вошли в приемную Зурабова, и что там требовали, его отставки или пересмотра монетизации льгот, потом они вбежали гурьбой в приемную администрации президента и требовали, чтобы их приняли…
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Всего навсего.
С. ДОРЕНКО – В высшей степени объективно очевидно, что вы ходите в приемную в какой-то момент, и, там, нарушаете, может быть, регламент приемной. Вам говорят: «Надо записываться», а вы не записываетесь…
Н. БОЛТЯНСКАЯ – А вот посмотрите какая…
С. ДОРЕНКО – И еще, вот, с Россией, да? Гостиница «Россия», там, мальчик и девочка взяли номер и из этого номера вывесили плакат «Путин уйди сам». И все, да? Вот, вот эти 3 последних действия важных привлекли к ним такое огромное, пристальное внимание.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – С Вашей точки зрения, эти акции, не знаю, поддразнивания власти или?…
С. ДОРЕНКО – Это вербализация, на мой взгляд, вот, есть очень важная функция у общественных лидеров - вербализовать то, о чем молчит толпа. Вот, все молчат о монетизации льгот, все молчат о министре Зурабове, да? Все молчат о роли в этом всем Путина. И они говорят слово, они вербализуют наше молчание.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Но есть еще один, с моей точки зрения, тревожный момент, ведь когда они вбежали в приемную администрации президента и потребовали собственно того, для чего существует приемная, да? Потом была история с героями России, да? Которые также хотели диалога с властью. И результата никакого. Т. е. нет ли у Вас такого ощущения, что все дальше и дальше они от народа?
С. ДОРЕНКО – Нет, ну, конечно, конечно, я просто, так сказать, скорость звука и скорость света, если помножить, и скорость прохождения информации вычислить в скорости света, да, скорость прохождения информации между нами и Кремлем, между людьми и Кремлем, то до парсеков дело не дошло, конечно.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – А парсеки - это очень много.
С. ДОРЕНКО – Парсеки, это да, это, до парсеков еще не дошло, но миллионов лет, до миллионов километров, там, уже конечно дошло, потому что перетекание информации, такое ощущение, что глухие люди, да? Вот, матери Беслана сколько требовали, чтобы их приняли, требовали, настаивали, говорили, да, если есть президент, он обязан нас принять, мы требуем. Значит, вот эта информация, которую мы узнаем, мы, граждане, узнаем моментально, доходит до Путина, ну, еще не за парсеки, но примерно за полпарсека, там, за полгода примерно.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – А, кстати говоря, насчет матерей Беслана, как Вы относитесь к такой гипотезе, что их пригласили именно на 2 сентября не для того, чтобы, а просто потому что администрации президента и самому президенту в голову не пришло, что это день…
С. ДОРЕНКО – Нет, пришло, пришло. Там очень чуткие люди. Я думаю, что их пригласили в этот день для того, чтобы они не участвовали в сходах людей, в сходах, в траурных мероприятиях там, потому что таким образом будет ослаблена там траурная часть, и главное, общественное звучание траурной части. Люди уедут, они здесь, они вроде упакованы, они будут сидеть по приемным, ждать, когда их примут…
Н. БОЛТЯНСКАЯ – При деле, типа.
С. ДОРЕНКО – Конечно, конечно, и они не будут там, т. е. их уже изымают из тамошней общественной жизни. Это важное решение. Другое дело, что Кремль перенадеялся, перерасчитал провинциальность этих людей. В Кремле полагали, что как только их пригласят в Кремль, они тут же, задрав штаны или юбки, что угодно, побегут вприпрыжечку, потому что, ну, как, слушайте, это же, кто их зовет, да? С точки зрения провинциального сознания их зовет rich and famous, богатый и знаменитый Путин, не просто так. И с точки зрения провинциального сознания они должны были пасть ниц и…
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Прослезиться.
С. ДОРЕНКО – Прослезиться и сказать: «Спасибо, дорогой Владимир Владимирович». Недорасчет, плохой расчет Кремля заключался в том, что им приписывали большую провинциальность, чем оказалось на самом деле, и матери, мало того, что настаивали и заставили Путина их принять, заставили Путина их принять, как только он принял их, заявил о своем согласии с их требованием, они сказали, что это подлое решение. Т. е. они уже до встречи победили дважды: когда заставили принять и когда он согласился, сказали, что это подлое решение.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Т. е., выражаясь циничным языком продажных журналюг, они им сманипулировали, так?
С. ДОРЕНКО – Они не сманипулировали, они, знаете, есть такое, «находясь в центре, вращать миром», есть такая стратагема китайская, они находятся в центре и манипулируют миром в силу своей силы нравственной. Т. е. они занимают нравственный центр, непоколебимый, и все, что вокруг них крутится, как в воронке в какой-то, оно манипулирует самой собой, они никаких усилий не прилагая, вращают миром, потому что они непоколебимо держаться своего идеала нравственного, понимаете?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Велика сила человека, которому нечего терять.
С. ДОРЕНКО – Да, конечно.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Как Вы думаете, какие могут быть результаты от этой встречи?
С. ДОРЕНКО – Я думаю, что результаты для них мы узнаем, ведь когда они выйдут, они будут говорить.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ой, хорошо.
С. ДОРЕНКО – Мы узнаем об этом, потому что они будут говорить.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Они будут говорить, но я к чему? Я очень хорошо помню юного артиста «Норд-Оста», которому поправил галстук президент при встрече…
С. ДОРЕНКО – И все прослезились.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Я не знаю, как все прослезились, но на этом…
С. ДОРЕНКО – Нет, нет, ну, конечно, нет, я не думаю, что у них, кстати, есть надежда особо большая, но они хотят получить, у них же абсолютно жесткая задача: они хотят получить информацию. Они спрашивают о личной персональной ответственности, например, Вы знаете, кто командовал штурмом «Норд-Оста»? Кто? Я не знаю. Проничев или Васильев, кто? Выходил к прессе будто бы Васильев…
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Васильев.
С. ДОРЕНКО – Не выходил к прессе, но все говорили, что там, вот, решает Проничев. А кто вообще отдавал команды, никто не знает, и знать не желает или желает, но не вербализует. Значит, у них совершенно жесткая задача: они хотят знать, кто командовал. Если этот человек командовал, они к нему потом придут и скажут: «Ты отдавал приказ применить огнеметы, да?». Т. е. им нужно персонально посмотреть в глаза тому, кто этим командовал – вот их задача.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну, формально это верховный главнокомандующий.
С. ДОРЕНКО – Нет, ну, Путин отдавал приказ политически, т. е. не вести переговоры, плевать на все, входить и драться, да? Независимо и здесь были…
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Штурм не планировался, конец цитаты.
С. ДОРЕНКО – Да конечно планировался. С первой минуты только штурм и планировался. И здесь были справедливы упреки, что жизнь заложников не была главным приоритетом. Главным приоритетом было доказать, что, вот, вы, мужики, взяли у меня в заложники детей, террористы, а я такой мужик, что начхать на это хотел, значит.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну, вот, Ольга считает, что главным приоритетом было не дать вступить в переговоры Масхадову.
С. ДОРЕНКО – Не только Масхадову. Знаете, не преувеличивайте значение Масхадова. Тут я, вот, масхадовоцентризм тоже считаю неким злоупотреблением здравым смыслом. Тут была очень простая идея, что, я считаю, говорит принимающий решение человек, что если я хоть раз дам слабину, завтра меня будут, у меня будут по любому поводу брать заложников, да? И этот человек говорит: «Ну хорошо, пусть погибнет, ну, я, там, не знаю, 200 человек - в первый раз, когда он говорит об этом – но я не дам слабины», да? И, там, первый раз 118, по-моему, да? На «Курске». Т. е. «я не дам слабины, я, вот, не прогнусь перед НАТО», тогда еще, «не попрошу о помощи. Плевать. Это же офицеры, они дали присягу, а чего им жить? Они же собирались умирать. В присяге-то, что там написано?». Ну, вот, дальше, в «Норд-Осте», «Ну, пусть погибнут, ну, сколько? Ну, не все, ну, пусть половина погибнет, да? Но я не буду с ними разговаривать, и тогда они больше не будут захватывать» - думает этот человек в своей логике. Они снова захватывают, потом говорит: «Ну, если я опять с ними начну говорить, или кто угодно начнет с ними говорить и не проявит абсолютно механическую, дьявольскую, там, роботскую жесткость, то они в следующий раз опять захватят». А они в следующий раз опять захватывают, понимаете?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну, я позволю себе вернуться к одному, к сожалению, нависшему в зубах вопросу, вопросу qui prodest: кому выгодно? И очень страшные приходят на ум ответы на вопрос «Кому был выгоден Беслан и кому был выгоден «Норд-Ост»?», правда?
С. ДОРЕНКО – Ну, не всегда это совпадает, кто получил выгоду, кто воспользовался Бесланом и «Норд-Остом».
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Да, это разные вещи.
С. ДОРЕНКО – Ответ совсем страшный.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Давайте послушаем телефонные звонки.
С. ДОРЕНКО – Ну, не всегда, не всегда, я думаю, потому что отжать результат, отжать результат, выдавить из результата тоже капельку, все стараются. Это так. Но сказать: «каждый, кто пытается отжать результат, его организовал, этот процесс», не всегда. Иначе тогда надо вообще, что делать? Надо валить отсюда, если мы будем думать, что это они все и организовали.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Примерно с такой формулировкой зафиксирована примерно четверть вопросов, которые пришли в Ваш адрес.
С. ДОРЕНКО – Ну вот.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Насчет «валить».
С. ДОРЕНКО – Ну вот.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Давайте послушаем телефон. Я напомню, что у нас работает телефон, и не забывайте, пожалуйста, представляться. Здравствуйте, как Вас зовут? Мы Вас очень внимательно слушаем, а Вы, по-моему, не с нами разговариваете, нет?
С. ДОРЕНКО – Там детский хохот.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Там детский хохот, да. Над кем смеетесь?
С. ДОРЕНКО – Кто-то, видимо, бабушка воспитывает детей.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – На фоне телефона.
С. ДОРЕНКО – Да.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Алло, здравствуйте, Вы в эфире. Как Вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ – Меня зовут Александр.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Откуда Вы?
СЛУШАТЕЛЬ – Я звоню из Израиля.
С. ДОРЕНКО – Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ – У меня есть вопрос к Сергею Доренко.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ – На прошлой неделе выступал Тарханов Александр, его коллега…
С. ДОРЕНКО – Да, Проханов.
СЛУШАТЕЛЬ – Да, и там было сказано следующее, там зашел разговор о Жириновском, как он относится к размежеванию по поводу Израиля. Ну, и потом, он прибавку сделал такую. Было сказано следующее: «Ну что ж, раз вам там плохо…
Н. БОЛТЯНСКАЯ – То вы можете приехать сюда и жить в Чечне. Не совсем по теме вопрос, Александр. Вопрос понятен.
С. ДОРЕНКО – А он так сказал?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Да.
С. ДОРЕНКО – Я не слышал.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Да, было такое.
С. ДОРЕНКО – Ну что, я должен оценить эту фразу?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Я не уверена, что…
С. ДОРЕНКО – Я не знаю, я откровенно скажу, Александр, что, если Вы хотите, чтобы я оценил ситуацию, то, что у Вас происходит – это одно, чтобы я оценил фразу Проханова…
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Давайте мы оценим ситуацию, и на этом как бы…
С. ДОРЕНКО – Нет, к Проханову я отношусь как к большому поэту и мастеру слова, как к человеку, действительно, изысканному поэту слова, и в этом смысле трудно меня как-то разубедить. Дальше, как политический деятель, он был прежде очень заметным политическим деятелем. Сейчас он все-таки больше конечно писатель, человек литературы. Я хочу сказать, что, ну, плохо, да, плохо и знаете, что плохо, особенно плохо? Что, вот, то, что я как-то беседовал с философом таким, Александром Ивановичем Неклессой, который говорил о смыслах стран, и, вот, он говорил, что Россия утратила смысл, нужно найти смысл, смысл для чего мы страна, для чего вместе и для чего мы детей растим, да? Вот, смысл, почему мы как общество вместе. И, вот, Израиль, он во многом с этим размежеванием теряет смысл. Вот, это проблема. Вот в этом же горе ваше, да? Потому что вы теряете смысл. Был какой-то смысл, который небесспорный, Александр, это совершенно небесспорный, и важно было слышать и другую сторону: они осуждали вас, там, постоянно осуждали и за некую форму этнического подхода, и это самое мягкое слово, которое приходит в голову, да? Т. е. этнического превосходства, там, еще чего-то. Они осуждали, нужно было их слушать, но как бы был некий смысл и континууму Израиля, в котором было понятно, почему дети вырастают, идут служить, почему они, там, идут на эту войну, почему они, вот. И сейчас, мне кажется, вы как-то теряете смысл. Ну, я не знаю, как вы этот кризис переживете как общество. Я его не так хорошо чувствую. Я был в Израиле дня 3, что ли, или 4, на первое мая года полтора назад, вот, год и несколько месяцев назад, и меня потрясли там ребята, вот, с которыми я занимался дайвингом, погружался. Парень, в частности, один, который в разведке служил в войсковой, он солдат, солдат, воин такой, и, ну, он меня потряс патриотизмом.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну, они по-другому относятся.
С. ДОРЕНКО – Да, он меня потряс патриотизмом. Он мне сказал… Господи, если бы у нас была такая добровольческая армия, никакая не наемная, а добровольческая, и чтобы в ней жили вот такие мотивированные парни, как этот, мой дайв-гид, и я думаю, что он потерял смысл теперь, и он не знает, зачем он служил, и что это за чертовщина. Но вам надо искать как-то смысл этот.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Вопрос от Валентины, присланный на пейджер: «Не боитесь ли Вы, что матерям Беслана устроят, не дай Бог, катастрофу на перелете в Москву, и спишут это на террористов?»
С. ДОРЕНКО – Ну, понимаете, тогда проблема будет множиться. Тогда проблема будет множиться с точки зрения политической, эти матери, у них останутся другие родственники, понимаете, и проблема будет множиться. Бояться – боюсь, неожиданно и этого тоже боюсь. Считаю, что это маловероятно.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – У нас вновь звонит телефон. Алло, здравствуйте. Пожалуйста, представьтесь. Как Вас зовут? Откуда Вы?
СЛУШАТЕЛЬ – Александр из Москвы.
С. ДОРЕНКО – Здравствуйте
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Пожалуйста, Ваш вопрос
СЛУШАТЕЛЬ – Такой вопрос: как Вы считаете, Путин, вот, когда он говорит, что не хочет оставаться, т. е. хотел бы, но никак конституция не позволяет, он действительно хотел бы или это шутка?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Спасибо.
С. ДОРЕНКО – Вы знаете, вот, он уже занимает такой пост, такой пост, да? Мальчик совсем вырос, и шутки такие – это не шутки, это вовсе не шутки. Мы воспринимаем это, как слова президента. Шутить нужно в отставке. Вышел в отставку, и, вот, анекдоты про Чапаева рассказывай, пожалуйста, про кого хочешь. Но пока ты президент, мне кажется, что нужно все-таки учитывать, что ты говоришь как президент, ты говоришь с поста. И это шутка, не шутка, я думаю, что это такие намеки, разводки. Вообще, самое модное слово в Кремле – это «разводка», и способ быть, политический способ быть у кремлевских людей – это разводка. Я брошу, а посмотрим, что они ответят. Я брошу, и посмотрим, как засуетятся. Я, вот, брошу и посмотрю, какая инициатива вдруг возникнет, да? Интересно.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Вы знаете, что это напоминает?
С. ДОРЕНКО – Разводка?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ребеночка, который постоянно тестирует находящихся вокруг него взрослых. Так сказать, что ему позволено, а что ему не позволено.
С. ДОРЕНКО – Я придерживаюсь, вообще говоря, точки зрения, если Вы хотите знать мою точку зрения о том, хочет ли реально Путин, кроме его шуток и разводок, хочет ли он реально оставаться на третий срок. Он не хочет, он не хочет. Его будущее на Западе, его, осмелюсь предположить, предположить, что его активы на Западе. И он знает, что они знают, что активы на Западе. И он не хочет ссориться ни с кем, он хочет пожить. Ему в 2008 году будет 55 лет, он с удовольствием избрал бы какое-то место, где говорят на немецком, какой-нибудь Китцбюэль в Австрии, или, может быть, предгорье неподалеку от Мюнхена, или, может быть, Баден-Баден – какое-то место, где он смог бы как-то эти активы использовать. И, мне кажется, что…
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну, он должен иметь гарантии.
С. ДОРЕНКО – Он должен иметь гарантии от Запада, что ему дадут там сладостно предаться. Если он пойдет на третий срок, ему придется идти на 4-тый, 5-ый, 6-ой, 7-ой. Поймите, он попадет в ситуацию Лукашенко, который не может уехать, не может уйти. Лукашенко не может покинуть пост президента, безусловно, это понятно почему, и он не может уехать никуда из страны. Ну, придут какие-то другие, пусть даже преемничек, и тебе ничего не будет. Ну, конечно, надеяться на это нелепо и очень по-детски, да? Тогда хорошая другая версия: ну, тогда ты уезжай. А куда уехать Лукашенко? Куда? Кто его примет? Тоже проблема. Значит, вот, если Путин идет на третий срок, он попадает в ситуацию, полностью безвыходную. Все активы сожжены, надо быть до последнего вздоха на посту, контролировать всех, душить всех по периметру. Это ситуация, которая не кажется ему, как мне представляется, не кажется ему перспективной или привлекательной.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Сергей, а может быть Вы расслабляете электорат, чтобы все представили себе, что Путин не пойдет на третий срок, не стали искать, так сказать, альтернативу?
С. ДОРЕНКО – Нет, я не расслабляю, вообще говоря, если Путин пойдет на третий срок или не пойдет на третий срок – в любом случае, альтернатива должна быть.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – А Вы ее видите?
С. ДОРЕНКО – Я вижу место, где возникнет альтернатива. Это место – улица, это место – улица, уже точно ни парламент, ни кабинеты министров никаких.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Это плохо.
С. ДОРЕНКО – Это точно улица или тюрьма. Это 2 места, откуда придет лидер. Одно из двух.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну, что касается тюрьмы, то первая ассоциация, которая возникает…
С. ДОРЕНКО – Ходорковский сегодня самый свободный из российских политиков, самый свободный. Он, безусловно, свободнее любого другого политика в России, да? Он изысканно свободен, он вообще вне системы вот этих вот «ворон ворону глаз не выклюет», «рыбак рыбака видит издалека», «рука руку моет» - он полностью вне этой парадигмы, он свободен, он говорит то, что хочет, то, что думает, и степень его свободы бесконечна. Он конечно бесконечно свободнее Путина вдобавок, правда же? И поэтому Ходорковский, конечно, первое, что приходит в голову. И улица. Тюрьма и улица дадут лидера.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну, не знаю, как насчет тюрьмы и улицы. Сергей Доренко и его особое мнение. Очень много вопросов, самых разнообразных. И вот, например, вопрос, один из которых пришел по интернету. Отвечать на него Сергей Доренко будет уже после небольшой паузы. «Не кажется ли Вам, что лидера оппозиции тоже вскормит Кремль, и мы пожнем все плоды этого вскармливания». Я напомню, что это был вопрос, который был задан Сергею Доренко. Нам можно звонить по телефону, присылать сообщения на пейджер. Мы вернемся в эту студию вместе с программой «Особое мнение» через несколько минут. И напомню, что «Особое мнение» выходит в эфире радио «Эхо Москвы» и в эфире телеканала RTVi.
НОВОСТИ.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Это «Особое мнение», и я, Нателла Болтянская. В нашей студии Сергей Доренко. Итак, вопрос, который прислан по интернету до перерыва. Нет ли вероятности того, что Кремль, так скажем, сам вскормит оппозицию, плохую, непроходящую, нерукопожатную?
С. ДОРЕНКО – Ну, я думаю, что Кремль вскармливает, так скажем, недеянием, т. е., не делая ничего против, например, тех же скинхедов, по существу, не борясь со скинхедами, Кремль, безусловно, цементирует некое основание для аргументации перед Западом и образованным классом России.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Т. е. или мы, или скинхеды, так?
С. ДОРЕНКО – Да. И Западу, и образованному классу России, вот, игра, я просто говорю вам, друзья, давайте проверим все это. Скажем так, в 2006-07 году по нарастающей, по этому сценарию, будут идти всевозможные выходки нацистов, которые, значит, образованный класс, образованный класс в Москве, например, и за рубежом, будет воспринимать как страшную угрозу России, после чего будет задан вопрос: «Вы хотите иметь дело с Путиным и его командой, ну, с ним или его преемником, или с вурдалаками-нацистами?» И, конечно, большая часть образованного класса, большая часть людей в мире скажет: «Ну, ладно, пусть будет Путин. Пусть будет или его преемник. Уже хоть кто-нибудь, с кем можно говорить на одном языке, по крайней мере, который действует вопреки, не выполняет никаких договоренностей, там, да? Но, по крайней мере, понимает, что ему сказали».
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Тогда скажите, пожалуйста, нет ли надежды, что во всей вот этой вот игре, там, я не знаю, разберутся НБП и «красные бригады» и что, так сказать, они будут вести себя с оглядкой на эту идею Кремля? Надежды такой нет?
С. ДОРЕНКО – Нет. Они ведут себя с оглядкой, вот, надо отдать им должное, может быть это и минус, может быть это и плюс, они не политтехнологичны, они ведут себя с оглядкой только на то, чтобы вербализовать вот этот стон народный. Они играют в другой плоскости, они асимметричны Кремлю. Т. е. Кремль играет в некую игру, которую он продает Западу, «мы или нацисты», да? В связи с этим, кстати, и письмо антисемитов…
Н. БОЛТЯНСКАЯ – В тот момент, когда Путин уехал в Освенцим.
С. ДОРЕНКО – Конечно, абсолютно. Под Освенцим – письмо антисемитов. Есть такие мартышки, которые управляемы легко, да? И которых просят, они пишут, нет проблем. Т. е. антисемиты вдобавок, но они пишут, когда надо, да? Вот, Путину надо сейчас, и тогда он приезжает и говорит: «Ну, вот он я, ну, плохой, хороший, ребят, но я хоть, по крайней мере, с вами на одном языке говорю. Ну, давайте, ругайте меня. Хотите тех, зверей? Ну, тогда давайте против меня». Вот позиция Кремля. В 2007-08 году будет играться вот эта линия. Кроме того, Кремль будет играть ее и против Путина. Почему? Для того, чтобы он пошел реально на третий срок. Т. е. я думаю, что он лично этого не очень хочет, но он – залог стабильности для кодлы, для, можно так сказать, команды.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну, «кодла» тоже емкое слово.
С. ДОРЕНКО – Да, он – залог стабильности для команды, и они будут, конечно, стараться поставить его в условия, когда нет выхода, и ему придется пойти на третий срок.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – То-то я думала, что многие антисемиты производят впечатление ручных, только непонятно чьих. Теперь же многое становится понятным. Вопрос, пришедший по интернету: «В аэропорту Перми были задержаны на несколько часов сенаторы США Лугар и Обама, которые находились в России с официальным визитом. Сенатор Лугар резко критикует Россию за ущемление прав российских граждан, за дело ЮКОСа, и предложил исключить Россию из «восьмерки». Как Вы думаете, это провокация или что?»
С. ДОРЕНКО – Ничто, нет, это ничто. Потому, что думать, что, понимаете, есть некий предел ответственности и компетентности. Очень много людей в цепочке, вот, в этой, так называемой, вертикали, они точно знают, кто их клиент, да? Вот, участковый знает, кого он доит в новой системе феодализма, русского феодализма, отстроенного и кристаллизовавшегося при Путине…
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Но сенаторов нет в этом списке?
С. ДОРЕНКО – Сенаторы тоже пациенты и клиенты чьи-то, но не пермских пограничников. Значит, пермские пограничники ни под каким видом, ни обдолбанные, ни под каким, значит, слово «пограничники» ведь означает и пограничное состояние сознания, да? Вот, пермские пограничники, во всех смыслах этого богатого коннотациями слова, ни при каком виде не возьмут на себя ответственность за американского сенатора. Ну, зачем это им? Это бред собачий. Значит, это, конечно, кто-то принимает на своем уровне ответственности, и это тот же самый уровень, который был с Гарри Каспаровым. Это вот, хоть чуть-чуть, но пукнуть в их сторону. Ну, понятно, Лугару от этого ни холодно, ни жарко.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну, в общем, да.
С. ДОРЕНКО – Ну вот, вообще, ни холодно, ни жарко, да? Но ему сказали: «Ты здесь not welcomed, тебе здесь нет дороги. Мы тебе здесь будем мешать, старик. Убирайся к себе». Вот и все. Ну, Господи, я думаю, что он с удвоенной энергией начнет теперь требовать, он парень заводной. Он начнет с удвоенной энергией требовать, а его с удвоенной энергией, дело в том, что он занимается политикой, а те, кто принимают по нему решение задержать его на пару часов в Перми, занимается такой мелкотравчатой разводочкой опять.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Т. е. это что? Сверху до низу, да?
С. ДОРЕНКО – В этом масштабы личности, масштабы политиков. Вот, это масштаб.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Принцип действия - разводка от мала до велика.
С. ДОРЕНКО – Абсолютно верно.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Какая неприятность-то, как плохо Вы все говорите.
С. ДОРЕНКО – Нет-нет, наоборот, я пытаюсь отбелить, Вы же знаете, что я адепт режима.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну, да. Здравствуйте, Вы в эфире. Пожалуйста, представьтесь.
СЛУШАТЕЛЬ – Алло.
С. ДОРЕНКО – Здравствуйте.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Здравствуйте, как Вас зовут? Откуда Вы?
СЛУШАТЕЛЬ – Здравствуйте, я Алла, из Нью-Йорка звоню.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Пожалуйста, Ваш вопрос.
СЛУШАТЕЛЬ – Вы знаете, я слушаю ваши передачи постоянно и очень люблю Сергея Леонидовича Доренко. Хотела бы ему задать такой вопрос: почему в оценке постсоветских событий и руководителей этого времени предоставляется слово только Проханову, который…
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Вы знаете, давайте договоримся так: мы не будем комментировать мнение наших…
С. ДОРЕНКО – Я сейчас объясню очень просто, именно не объясняя. Дело в том, что есть люди, которым дан дар слова, понимаете? Которые могут выражать, вербализовать свои мысли, да? И, вот, руководство радиостанции – это не выборная должность быть здесь на «Эхе» - это не выборная должность. Нет референдума, плебисцита в стране, как правило, я, во всяком случае, не знаком с такими процедурами. Поэтому приглашают людей красочных, а Проханов, безусловно, яркая личность и экстраординарная личность.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – «Сергей, Вы всерьез призывали на митинге к революции. Вы не боитесь, что она не будет такой бескровной, как на Украине?» - это буквально вопрос, который я задавал Сергею Доренко в перерыве.
С. ДОРЕНКО – Я призываю к коренному изменению строя. Я призываю к коренному изменению общественного строя. Это называется революция. Потому что я не могу быть удовлетворен тем, что в моей стране правит неофеодальная клика, по законам неофеодализма, на кормлении, доении, отжимания безответственного, без национального проекта, без инфраструктуры, понимаете? Я сейчас летел через Дубай, вот, недавно из отпуска, да? И там, роскошные дороги, роскошная инфраструктура, роскошные оптико-волоконные линии телефонные лежат. И мой товарищ, один из русских, сказал мне: «Господи, как у них инфраструктура развита». И я ответил ему: «Старик, вот, была бы у нас нефть, мы бы тоже так сделали. Мы бы дороги построили». Была бы у нас нефть, правда, у России, мы бы, может быть, оптико-волоконный кабель положили, вместо медной пары телефонной, правда? Мы бы может быть, если бы у нас была нефть, да? У нас, может быть, была бы дорога от Москвы до Петербурга. Но у нас нет нефти, поэтому извините, ребята, правда? Так вот, я призываю к тому, чтобы этот общественный строй был коренным образом изменен. Это революция.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Это Сергей Доренко в программе «Особое мнение». Я не прощаюсь, мы еще с вами увидимся через пару часов.