Анна Качкаева - Особое мнение - 2000-11-16

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Прежде, чем мы начнем разговор, свежая, хотя не самая веселая новость. Уважаемые господа и дамы, несравненную Лию Ахеджакову облегчили в Камергерском переулке на сумочку с документами и ключами. Гордость российской сцены и экрана будет весьма признательна, если ей их вернут. Анонимность, чистая совесть гарантируются. Пожалуйста, звоните по телефону: 222-92-29 в редакцию "Эха Москвы", будьте так любезны. Ну, а теперь мы перейдем к нашим, может быть, не столь печальным, но другим событиям. Форма программы это общественно значимые события последних дней Вашими глазами и устами.

А. КАЧКАЕВА: На самом деле, я должна сказать, что я такой специфический человек, поскольку моя жизнь проходит в основном перед телевизором или около микрофона (я телевизионный обозреватель), поэтому мир я воспринимаю, если угодно, через призму телевидения, поэтому для меня эти главные события, в основном, демонстрирует ящик, поэтому мне кажется, что главными событиями минувшей недели стали, безусловно, президентские выборы в США, где так никак не могут выбрать президента. И любопытно, между прочим, что выборы в США стали внутренним делом многих стран, потому что ни один мировой канал не пропускает этого события, я уж не говорю о нашем телевидении, о наших первополосных материалах.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Я прошу прощения, сразу вопрос по поводу выборов в США. Как Вы думаете, в чем причина? Ведь неоднократно, по-моему, российские СМИ, в качестве такого примера, говорили, что независимо от того, кто окажется, какой президент из трех букв, если говорить по-русски, окажется в президентском кресле, радикально политика не изменится. Правда?

А. КАЧКАЕВА: Ну, я думаю, что да.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: То есть простое человеческое любопытство.

А. КАЧКАЕВА: Я думаю, что да. И вообще, вот это вот состояние потрясающей игры, спектакля, которое, безусловно, демонстрируют эти выборы и, безусловно, это наше российское: "А, вот у них-то там так же неважно". Вот, они и свои политический год пережили, когда CNN рапортовало о том, кто, наконец, победил, и ящички там нашлись

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Коробочки из-под ксероксов.

А. КАЧКАЕВА: Да, поэтому нам-то это, в общем, даже приятно где-то. Поэтому я думаю, что, если говорить серьезно, просто это демонстрирует факт того, что мир очень сжался и проблемы страны, которая находится за несколькими океанами, аукаются везде. И поэтому, наверное, эта тема становится главной для медиа всего мира. Если говорить о следующих событиях, все же перейти к России, то для меня как для телевизионного обозревателя все же, безусловно, одним из самых мучительных картинок, я бы сказала, были все эти материалы о том, что до сих пор в наших крупных регионах люди живут ненормально: бабушки при "буржуйках", люди закутаны и нехватка тепла. Такое ощущение, что мы в каком-то каменном веке. И такое ощущение, что это событие освещалось на этой неделе чрезвычайно подробно. Наконец, вчера меня порадовала радость наших военных по поводу успехов летчиков, разведчиков, пролетевших над американском авианосцем. Как-то они так радостно говорили об успехе, что я подумала, что, если радоваться только этому, то, может быть, военная реформа могла бы закончиться на уровне таких вот анекдотов.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Элегантных достижений.

А. КАЧКАЕВА: Да, элегантных достижений. Наконец, человеческая, я думаю, тема, проблема русского языка, законопроект, который обсуждался в Думе, вернее, он был выдвинут, о чистоте русского языка. И для нас с вами это особенно актуально, поскольку главные люди, которые портят русский язык, - это журналисты, потому что очень многие пункты этого законопроекта были посвящены ответственности журналиста. Опять же, если говорить серьезно, я убеждена, что нынешние радио- и тележурналисты это законодатели языка. Но хотелось бы, чтобы наши народные избранники думали и о том, как они говорят.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Чем кумушек считать трудиться Так?

А. КАЧКАЕВА: Да-да-да-да. Ну, например, про фразу "мочить в сортире", она, как, относится к нецензурным?

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Вы меня спрашиваете?

А. КАЧКАЕВА: Я так, может быть, слушателям нашим.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Слушатели наши уже прислали сообщение на пейджер, я не откажу себе в удовольствии его зачитать. "Пользуясь случаем присутствия вашей гостьи, передайте ей, пожалуйста, благодарность, с удовольствием слушаем хороший русский язык и взвешенность в оценках".

А. КАЧКАЕВА: Приятно, спасибо.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Так что, видимо, Вы не подпадаете под действие законопроекта.

А. КАЧКАЕВА: Ну, во всяком случае, стараемся. Дело в том, что на моей радиостанции, на которой я работаю, раз в полгода замечательный литератор, вероятно, известный и вашим слушателям, Петр Вайль, не делает для себя труда и составляет такой меморандум "Господа, как мы говорим" и рассылает просто так, из чисто любви к языку и литературе, по нашим электронным адресам. И мы с любопытством наблюдаем, как наша лексика меняется иногда в связи с политической обстановкой и какими шаблонами мы начинаем иногда говорить.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Как, например? Очень интересно, между прочим.

А. КАЧКАЕВА: Ну, вся, к сожалению, лексика такого, если говорить мягче, бандитского слоя, слова "опустил", "стрелка". Не будем об этой лексике, я ее не очень люблю. Дело в том, что наше состояние общества, которое уже несколько лет находится в состоянии перехода, видимо, рождает некие такие идиомы. Например, мы очень часто говорим "так называемый", "между тем временем". Это все состояния перехода. А что такое "так называемый", "как бы"? То есть все такое неопределенное, хотя специалисты уверяют, что такая стилистика речи характерна для многих обществ, которые переживают характерные времена. Так было в Италии, так было в Испании, когда общество находило определение для каких-то новых общественных, социальных, экономических понятий. Так что, когда мы пытаемся вычистить эти вещи из языка, мы как журналисты, может быть, не совсем отражаем действительность, хоти я за то, чтобы вот этого словесного мусора, который смысла не добавляет, все-таки не было ни в наших программах, ни в наших газетных текстах.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: И все-таки, раз уж мы с вами заговорили о чистоте языка, вопросы чистоты оного это вопросы совести, в случае с журналистами, журналистов, или это, с Вашей точки зрения, нормы, которые должны быть продиктованы законодательно?

А. КАЧКАЕВА: Но насчет законов я как-то

Н. БОЛТЯНСКАЯ: А что, Ань?! 206-я статья, в свое время, которая "хулиганка", она предусматривала, что матерщина в общественных местах есть акт хулиганства.

А. КАЧКАЕВА: Да, но и времена ведь были другие. Понимаете, я все время думаю, почему английский язык стал столь распространенным в мире? Может быть, как раз потому, что британское право вообще прецедентно: то, что свершилось, так они и живут, и конституция, и трон 1301 года, на котором до сих пор коронуют английских королей, и их газоны Может быть, все это потому, что законодательно ничего в этом смысле не ограничивалось. И Империя не диктовала английской колонии, что "ваш язык будет только таким, и говорите мне не шершавым языком плаката, а выверенным, точным английским лондонским языком".

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Канцеляритом.

А. КАЧКАЕВА: Нет, не канцеляритом, но тем не менее. Никакие нормы никогда не прописывались. Может быть, поэтому он так демократичен и так его приняли во всем мире, я уже не говорю, конечно, о технологиях и Интернете. И еще, возвращаться к тому (вероятно, эта тема интересует многих), цензурно или нецензурно все это, в эфире не очень нужно. Но ведь в жизни от этого никуда ведь не денешься, потому что, по-моему, кажется, Наполеон говорил, что "женщины бросают мужчин, скорее, занудных, чем неверных".

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Ну что, будем продолжать?

А. КАЧКАЕВА: Про занудных мужчин?

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Нет, зачем же, про русский язык. Про занудных мужчин это всегда актуальная тема.

А. КАЧКАЕВА: Так вот, я и говорю, что я все-таки на стороне тех, кто считает не законодательно утверждение норм нормального русского языка, а кто дома читает хорошие книги, смотрит хорошее кино. Ходит в театр и, вообще, получает удовольствие от того, что говорит вкусно и красиво. Это приятно. Вот, может быть, если каждый человек будет думать об этом (журналист особенно, но это входит в нормы профессии и, мне кажется, что это вообще не имеет смысла обсуждать), может быть, тогда и наши депутаты займутся чем-то более приемлемым, гораздо более важным.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Возможно.

А. КАЧКАЕВА: И, наконец, я человек, который занимается проблемами телевидения и медиа (может быть, для наших слушателей в гораздо меньшей степени), но для меня, конечно же, событием этой недели было неподписание мирового соглашения "Газпром-Медиа" с "Медиа-Мостом", которое согласовывалось 5 месяцев и почему-то в одночасье, в ночь, почему-то разрушилось.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Почему?

А. КАЧКАЕВА: Видимо, все-таки степень недоверия сторон (как сказал слушатель, я корректно выражаюсь) так велика, что кому-то было очень важно, чтобы сейчас это соглашение не было подписано. Может быть, потому что хочется, чтобы переговоры стали более жесткими и нужно вырвать чуть больший кусок, чем предусматривало это мировое соглашение, хотя я абсолютно убеждена (и все, с кем я общалась в эти три дня и со стороны "Газпром-Медиа", которое олицетворяет государство, и со стороны "Медиа-Моста", который олицетворяет частный сектор), все, в общем, хотят разрешения этого конфликта, потому что никому не нужно, чтобы все это рухнуло, потому что, главным образом, это навредит не только Гусинскому, который, конечно, может стать диссидентом, но вряд ли уж очень этого хочет, потому что он молодой и деятельный человек еще и есть ему чем заняться, это может навредить репутации власти и, что немаловажно, состоянию информационного рынка. Я думаю, понимание этого с обеих сторон существует. Так или иначе, я думаю, что все-таки это соглашение будет подписано.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Коль скоро Вы заговорили, что рассматриваете события через призму телевизионного экрана, сейчас очередной поднят вопрос о проблемах Останкинской телебашни. Существует мнение, что, если бы ситуация, аналогичная истории 28-29 августа, произошла, скажем, в Мюнхене, то телезрители этого бы не заметили, и что система, когда через одну иглу можно управлять всей страной, выгодна.

А. КАЧКАЕВА: Ой, не знаю насчет того, что выгодно. Безусловно, 10 лет назад это было принципиально выгодно. Сейчас, собственно, эта ситуация ударила по телезрителям Москвы и Московской области, страна-то ведь телевидение видит и видели и не почувствовала ничего. Другое дело, что, по-моему, это серьезнейший звонок к тому, что надо идти в ногу со временем и менять технологию. Останкинская башня должна остаться памятником архитектуры, на мой взгляд, но, в лучшем случае, пусть ей пользуются связисты. А вот новые технологии, которые уже давно существуют, собственно, и у нас для распространения сигнала, гораздо более дешевые, выгодные, простые, не завязанные вот таким образом на все эти фибры или кабели, наверное, это было бы оптимальной системой. При этом не надо забывать, это аукнулось пока только в Москве, а ведь у нас сотни этих телебашен по стране, и, я вас уверяю, там положение с ними ничуть не лучше.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Коль скоро мы заговорили о взаимоотношениях, скажем так, прессы и ее потребителей, не могу не задать вопрос, который пришел на пейджер в весьма хамской форме, но я его озвучу.

А. КАЧКАЕВА: Безусловно.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: "Госпожа Качкаева, что вас заставило пойти работать на радиостанцию "Свобода": крупные деньги или ненависть к России?" подпись: Николай.

А. КАЧКАЕВА: Николай, не ненависть к России и не крупные деньги. Уверяю вас, что я получаю зарплату, сопоставимую с зарплатой многих журналистов, работающих в столице (да, в столице, не в регионах, к сожалению). А что касается ненависти, то мне кажется, что вы из тех людей, которые вообще не очень любят людей, и, в принципе, мир, в котором мы живем, потому что я не считаю, что, если я работаю на радио "Свобода", то я меньше от этого люблю родину, например, хотя меня в этом последние полгода довольно часто упрекают. Я не думаю, что в нынешнем, довольно сложном, многообразном и чрезвычайно переплетающемся мире (и мы только что об этом говорили) есть необходимость доказывать свою окопную правду, потому что нет смысла в этом, потому что мы все очень маленькое человечество и нам лучше жить и учиться друг у друга позитивности, умению понимать друг друга и толерантности. По крайней мере, мне кажется, что третье тысячелетие такие отношения совершенно точно диктует. А от того, что мы так ненавидим соседа, управдома, начальника и американцев, от этого ведь никому не лучше. Вы разрушаете себя. Может быть, эту энергию надо направить в другое русло и попробовать что-то созидать.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Хотя бы потому, что сегодня международный день терпимости. Знаете про это?

А. КАЧКАЕВА: Вот, толерантности и терпимости.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Вопрос, который задают, по-моему, всем приходящим сюда журналистам на пейджер: "Приняли ли вы предложение Березовского?"

А. КАЧКАЕВА: Это такая хитрая ситуация. На самом деле, как раз поскольку мы загнаны в положение людей, которые все-таки не очень хотят, чтобы государство правило бал во всех средствах массовой информации, то первоначально предложение г-на Березовского я приняла, именно как предложение такой политической акции - поддержать и держать этот флаг. Но, в отличие, как мне кажется, от большинства моих коллег, которые все-таки это положение подписали, я очень внимательно с юристом изучила весь пакет документов и поняла, что политическая декларация воплощается, в конце концов, в конкретную финансовую форму, очень непростую, которая загоняет меня в очень узкий коридор отношений исключительно с собственником, а уж никак не возможность защищать интересы Общественного телевидения. И поэтому, на самом деле, я еще не сказала ни да, ни нет. Я одна из тех, кто не отказался подписать вхождение в телетраст, я до 1 декабря имею возможность это сделать. И вот сейчас до сих пор происходят некие консультации и переговоры, которые, возможно, убедят меня это сделать или, наоборот, не убедят.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Правильно ли я Вас поняла, что, как нас учили в школе по литературе, стиль не соответствует форме и содержанию? В данном документе с этим делом не важно, да?

А. КАЧКАЕВА: Нет, в этом документе все точно в отношении содержания траста, поскольку это абсолютно экономическое понятие, и в этом отношении документ составлен идеально. Но это не совсем совпадает с заявленной идеей, потому что отстаивать интересы общественного телевидения могут люди, которые, если хотите, не так плотно связаны с г-ном Березовским, у которого все-таки своеобразная репутация, хотя я признаю его талант, энергию и все заслуги. Уж если по пути заговорили о Березовском, это тоже очень важное событие этой недели, когда он сделал очень жесткое заявление в адрес г-на Путина, приходу которого к власти Борис Березовский немало способствовал. Вот, видимо, пожинает жатву.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Вопрос на пейджер: "Почему семья Бабицкого уехала в Прагу? Что вы можете сказать о нем самом?"

А. КАЧКАЕВА: Семья Бабицкого уехала, то есть он буквально в эти дни уезжает, в Прагу, но это совершенно не означает, что они уехали туда насовсем, это традиции радио "Свободы": наши журналисты по системе ротации приезжают в Прагу, а пражские журналисты приезжают в Россию. И это не означает, что Андрей покинул Россию навсегда. Что я могу сказать о нем? Это мой коллега, которого я, безусловно, уважаю и считаю его очень мужественным человеком.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Буквально один вопрос мы успеваем до новостей выслушать по телефону. "Эхо Москвы", здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Как известно, радиостанция "Свобода" финансируется государственным департаментом США

А. КАЧКАЕВА: Конгрессом только.

СЛУШАТЕЛЬ: Ну, или Конгрессом. Вот, мне интересно: в Америке, что, нет проблем? Какого, извините, они в нашем эфирном пространстве финансируют ваше вещание? Что, из любви к искусству?

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Вопрос понятен?

А. КАЧКАЕВА: Да, безусловно. Тогда я должна вдаваться в подробности и объяснить нашим радиослушателям, что же такое радиостанция "Свобода". Радиостанция "Свобода" это частная радиостанция, которая работает на деньги гранта. Да, этот грант выделен американским Конгрессом, но мы ни коим образом не зависим от позиции американского правительства. "Голос Америки", также как и "Голос России", является государственной радиостанцией, поэтому ваш вопрос я понимаю с чем он связан. С какой это такой стати они из любви к искусству финансируют? Я думаю, - хотя вы можете мне не поверить, - американцы финансируют, или помогают, существованию станции здесь, потому что для них чрезвычайно важно, чтобы Россия действительно превратилась в нормальную цивилизованную демократическую страну. И как бы вам ни казалось, что мы занимаемся контрпропагандой, комплимент вашего коллеги-слушателя в начале нашей программы Если вы слушаете радио "Свобода" и слушаете мои комментарии, вы должны понимать, что мы не вмешиваемся во внутреннюю политику. Никого не оскорбляем и стараемся быть чрезвычайно взвешенными. Другое дело, что у нас может быть другая точка зрения. А кто ее отменял? Вот именно иметь точку зрения чуть-чуть иную, чем принято, по-моему, это только полезно.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Итак, пожалуйста, ваши вопросы. "Эхо Москвы", здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Меня зовут Юрий. Я бы хотел задать следующий вопрос, поскольку ваш гость сегодня телевизионный обозреватель. Существует кампания НТВ и существует РТР, большой отток корреспондентов НТВ на РТР и риторика сменилась. Вот как она может прокомментировать и говорит ли это о том, что мы перестали, так сказать, быть рабами, хотя на одной станции пели одни песни, а на РТР другие немножко?

А. КАЧКАЕВА: На самом деле, я думаю, что это проблема и многих из нас с вами. Это проблема того, как мы относимся к власти и к государству, и где нам комфортнее. Это вопрос о том, где мы лучше реализовываемся и где мы получаем зарплату. И, может быть, уже второй вопрос, какие принципы мы исповедуем. Очень многие молодые ребята, которые ушли на РТР (я полагаю, что они испытывали некоторое давление и испытывают испуг от перспектив за свое будущее, боязнь некоторую), но в том числе, они пошли туда потому, что им пообещали карьерные возможности, которые, вероятно, они не видели в телекомпании НТВ. И это нельзя сбрасывать со счетов. Но если говорить о том, что сменилась риторика, то ведь она сменилась не сейчас, она сменилась с началом предвыборной кампании. И если вы сейчас внимательно следите за тем, что происходит в эфире государственных каналов, то эта любовь к словам "патриотизм", "государственность", "родина", "враги", - она сейчас превалирует, и эти акценты расставляет и власть, и, видимо, этого хочет общество. Другое дело, нужно ли это и как скоро это может закончиться. На этот вопрос я пока не готова отвечать, хотя мне кажется, что журналистское сообщество в результате этой полугодовой свары и этого оппозиционирования, расхождения по окопам, очень многое потеряло, потеряло не столько для себя, сколько в глазах общества, потому что, если журналисты не имеют принципов, от этого не выигрывает общество.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: "Эхо Москвы", здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Это Игорь. Меня вот какая тема интересует. Война в Югославии и против Ирака происходили по одному сценарию: сначала пресса в плане информации сформировала негатив, а потом вступала в действие армия. Хотя объективно трудно понять, чем Ирак хуже Пакистана, а Милошевич более диктатор, чем тот же Путин. Вопрос такой: не считаете ли Вы, что западные электронные СМИ в ряде случаев выполняют роль не только информирования граждан, но и инструмента формирования общественного мнения?

А. КАЧКАЕВА: СМИ - они во всем мире инструмент формирования общественного мнения, у нас, например, тоже. Зачем же далеко ходить, в Югославию или в Ирак. У нас есть Чечня.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Меня зовут Марина. У меня такой вопрос: на этой неделе я тоже обратила внимание по телевидению на одно событие. Когда произошла трагедия в Альпах, то журналистов не подпустили к родственникам погибших, чтобы их не побеспокоить. А у нас, когда произошла трагедия с "Курском", то журналисты просто лезли к родственникам, все сминая, даже вплоть до того, что брали интервью на больничной койке. И когда этому пытались воспрепятствовать, это называлось нарушением свободы слова. Это все-таки свобода слова или это издевательство над пострадавшими людьми?

А. КАЧКАЕВА: Понимаете, это очень сложный вопрос. Он из разряда морально-нравственных. Безусловно, степень ответственности журналиста, когда он подходит к жертвам или к родственникам пострадавших, она настолько высока, что мера, грань, через которую журналист не может переступить, чрезвычайно тонка. И, конечно, именно потому, что в нашей журналистике пока еще очень невысок опыт освещения подобных катастроф и трагедий, может, были и перегибы. Но с другой стороны, я вам хочу напомнить фильм норвежских журналистов, которые не постеснялись и очень корректно и деликатно сняли фильм о той самой женщине, которая, если вы помните по кадрам наших репортажей, более всего билась в истерике и говорила о том, как все врут и как ужасно то, что произошло с ее мальчиком. Но вы поймите, очень многим пострадавшим важно в этот момент человеческое участие и вопросы, которые журналисты очень корректно задают, и их участие, в том числе. И, поверьте, журналисты ведь тоже не машины, они в этом смысле не рвутся к сенсации, они хотят, чтобы общество понимало, что происходит. И то, что произошло в Альпах, я не убеждена, что там уж так не подпускали к пострадавшим. Мы ведь с вами не видим австрийских каналов, немецких каналов, где идут репортажи в гораздо большем объеме, чем на нашем телевидении. И я не сомневаюсь, что там о семьях и об этих трагедиях говорят тоже.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Принято.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. У меня вот какой вопрос. Насколько я знаю, радиостанция "Свобода" имеет корпункты или своих корреспондентов в 70 или 80 городах России. У меня вопрос в следующем. Разрешило бы американское правительство такому количеству корреспондентов государственной российской радиостанции обосноваться в Америке? Я думаю, что никогда. Как Вы считаете?

А. КАЧКАЕВА: Не знаю, не было прецедента. Дело в том, что ни одна российская станция не попробовала еще войти на американский рынок. Это американским законодательством не запрещено. Если ты становишься резидентом на территории Америки, как, скажем, мы Мы имеем здесь статус юридического лица и лицензию, действуем по российскому законодательству, и именно поэтому имеем не корпункты, а внештатных корреспондентов, так называемых стрингеров, так же как стрингеров имеют все радиокомпании и все радиостанции мира, потому что гораздо более эффективно получать материалы от людей, которые живут в этом месте, участвуют в происходящих событиях, а каждый раз не гонять туда корреспондентов из столицы и уж из Вашингтона, тем более. Поэтому, не знаю, разрешило бы американское правительство. Есть примеры канадских станций, которые работают в Америке и даже арабских. Я не очень знакома просто с этой ситуацией, но мне кажется, что, если бы наши станции попробовали бы это делать и искать пути выхода именно на рынок, еще раз повторяю, на рынок информационный, тогда, наверное, какие-то пути для решения этого вопроса нашлись бы.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: У меня, наверное, последний вопрос к Вам. Скажите, пожалуйста, Вы, наверное, обратили внимание по тону некоторых звонков, что очень усилилась позиция государственников, к вам обращаются с лозунгом "Наших бьют!" С чем это связано?

А. КАЧКАЕВА: Как мне кажется, наверное, с тем, что вообще происходит за последние 10 лет в стране. Ведь очень многих постигло разочарование, и разочарование, в том числе, в тех идеалах, которые проповедовали с Запада. Многое здесь не получилось, и многие обижены. Кроме того, я не сбрасываю со счетов неудовлетворенность именно психологическую. Мы были великой страной, мы были великим народом, мы были державой, которую все уважали, даже не столько уважали, сколько боялись, а теперь нам отведена какая-то там вторая или третьесортная роль в мире. Наверное, это комплекс очень многих причин, который заставляет сейчас людей так яростно реагировать на "наших" и "ненаших".

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Спасибо Вам большое.

В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" была Анна Качкаева, обозреватель радиостанции "Свобода"