Виктор Шендерович - Особое мнение - 2021-12-23
И.Воробьева
―
Здравствуйте! Это программа «Особое мнение». Меня зовут Ирина Воробьева. И сегодня, как всегда, в этом время, в эти дни — Виктор Шендерович в «Особом мнении». Здравствуйте!
В.Шендерович
―
Добрый вечер!
И.Воробьева
―
Где? Шендерович? Когда же будет Шендерович? Почему нет Шендеровича? — спрашивали все нас последнюю неделю.
В.Шендерович
―
Вот он, вот он.
И.Воробьева
―
Вот вы. Имеете возможность все, что вы хотели уже наконец-то сказать, спросить.
В.Шендерович
―
Не уместимся, боюсь, в час мы.
И.Воробьева
―
Мы будем стараться.
В.Шендерович
―
Я не уместился в 20 с лишним лет, поэтому в час точно не уместимся.А ничего нового, собственно говоря. И я уже писал об этом. Такой эффект медицинского шока, запредельного торможения, такая потеря сознания. Порываешься — атавизм такой — как курица с отрубленной головой каждый раз, когда что-нибудь случается типа очередного заключения тяжелобольного ректора Шанинки или еще чего-то, — порываешься вскочить, начать чего-то говорить. А потом думаешь: а в чем новость-то? Новости-то нет.
И.Воробьева
―
Но мы постараемся что-то обсудить.
В.Шендерович
―
Да, разумеется.
И.Воробьева
―
У нас много разных событий происходило. Я бы хотела спросить вот о чем. Накануне стало известно о том, что ушел Дмитрий Зимин. И было понятно, очевидно, что у огромного количества из них связаны какие-то истории.
В.Шендерович
―
Теплые истории.
И.Воробьева
―
Давайте расскажем про Дмитрия Зимина нашим слушателям.
В.Шендерович
―
Ой, я думаю, наши-то слушатели знают, кто это такой. Трудно говорить, потому что я все как заводной по разным печальным поводам цитирую Ахматову о том, что «когда человек умирает, изменяются его портреты». То, что можно было поговорить и говорили и обсуждали, и можно было подъехать на Маяковку и там посидеть, поговорить. И то, что он рядом, этот великий человек и можно позвонить. И это как бы притупляет ощущение масштаба, конечно. Теперь можно сказать — великий. В каком-то смысле, безусловно, в одном ряду с Дмитрием Сергеевичем Лихачевым. В каком-то смысле это равного масштаба фигуры, перерастающие профессиональное — тот физик, этот филолог, — это перерастающие. Это символ культуры, символ цивилизации, символ приличного человека. В кои-то веки в России приличного человека, достигшего таких высот, реальных высот, статусных высот. И оставшимся приличным человеком. Не просто приличный человек, а выдающийся человек.Он дал пример очень многого. Он показал нам, зачем нужны деньги.
В.Шендерович: Теперь можно сказать, Зимин — великий. В каком-то смысле, безусловно, в одном ряду с Лихачевым
И.Воробьева
―
Зачем нужно их зарабатывать.
В.Шендерович
―
Зачем нужно их много. Зачем становиться миллионером. Не для яхты и золотого унитаза, а для того, чтобы на свои деньги десятки лет платить лучшим ученым, чтобы они не уезжали с родины; выпускать книги, противоборствовать мракобесию, выпускать научную литературу, продвигать ее, давать премии; поддерживать всех, кто хочет жить здесь, но не в казарме, но на свободе, поддерживать статус России как свободной страны, настаивать на этом статусе; получать оплеухи от этого б…… государства и продолжать.Кстати, он гениально среагировал тогда. Презрение было ответом на звание иностранного агента.
И.Воробьева
―
Да, фонд «Династия».
В.Шендерович
―
Тут ведь что важно. Как в Гамлете: «Вот два изображенья: вот и вот». Против Зимина можно десятки изображений очень богатых людей, которые, во-первых, иначе получили свое богатство — не мозгом, а руками, а иногда огнестрельным оружием, в том числе и совсем по-разному им распорядились. И это, конечно, чрезвычайно выразительно.Зимин — наследник исчезающей цивилизации. Он был одним из последних столпов, опор, напоминаний об этой цивилизации. Он был наследственный филантроп. Дом Зимина — это Театр оперетты. В его предках не только филантроп, но и политический деятель — Гучков, оказывается, я об это не знал, в его предках.
Но дело не в генах, а в самосознании. Он продолжал это дело. Оно продолжал, как ни банально это звучит, филантропическую деятельность по выведению России из Азии в Европу, из азиатского способа самоощущения и правления в европейский способ, в свободу. Он был свободным человеком.
Уже после его смерти я прочитал эту формулировку, цитату про патриотизм. Надо возвращать, очищать, отскребать грязь с этих понятий — что такое патриотизм. Зимин сказал: «Только за нашу страну, только за Россию и я испытываю жгучий стыд». Разные есть — есть Уганда, мало ли есть стран на свете, мало ли есть политических режимов. Но за них не испытываешь жгучий стыд, а за Россию испытываешь. Это и есть, собственно, примета патриотизма, это и есть патриотизм. Не то что бы к закромам, не то, чтобы к казне, не раздутые ноздри, не весь этот Рогозин, не хамства, а вот это — стыд. Вот такие патриоты. Вот Сокуров, вот Ахеджакова, вот Юрский был, вот Басилашвили есть. Вот Зимин. Стыд за страну.
Я вспоминаю, что ровно те же слова говорила вдова Зиновия Ефимовича Гердта. Да чувства: стыд и тоска. В этом проявляется патриотизм — неравнодушие к своей земле. Ощущение этой земли Родиной, а не недвижимостью, прости господи, нефтегазовой, которую надо помацать и чего-нибудь запихнуть себе в карман и уехать.
И Зимин был последним такого размера наследником той цивилизации, которую уничтожили предшественники того, кто рулит сегодня. Политически — это они. Зимин — сын репрессированного и племянник репрессированного.
И.Воробьева
―
Да, я помню эту историю с табличной «Последнего адреса».
В.Шендерович: Зимин показал нам, зачем нужны деньги. Зачем нужно их много. Зачем становиться миллионером
В.Шендерович
―
А правят сегодня наследники тех, кто расстреливал, идеологические наследники. Совершенно очевидно. Я сейчас в метро сюда ехал, чтобы не опоздать, пробки же. Прочитал. Тут свет и образование Собянин несет. Оказывается, Сталин нам вернул ампир после Александра Павловича, был ампир при Александре Павловиче, а потом Сталин нам вернул ампир. Он у нас по линии художественной теперь, потрет — все вот это.Вот вороватые наследники этих убийц правят, а Зимин был символом той цивилизации, которую они уничтожали и уничтожили.
И.Воробьева
―
А можно пару слов про наследников Зимина? Не в смысле про семью, не в смысле прямых наследников, а людей, которые имели отношение к фонду «Династия», признанного иностранным агентом; которые получали премию «Просветитель» и участвовали в этом во всем. Это же огромное наследие.
В.Шендерович
―
Это замечательные люди. Я думаю, они без меня… будет много сказано про Зимина, разумеется. Замечательные люди. Я имел честь сотрудничать с ним. Он просто так вот дал деньги на мой том «Лец. XX век». 40 тысяч долларов на фотографии, покупку прав на фотографии, чтобы это не было пиратски, чтобы это было по закону. Я с ним дружил последние годы. Он невероятный, я, наверное, расскажу об этом подробнее.
И.Воробьева
―
Мы сейчас прервемся буквально ненадолго в программе «Особое мнение» и продолжим.РЕКЛАМА
И.Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Я напомню, что сегодня Виктор Шендерович здесь у нас. Я бы хотела еще немножко про иностранных агентах поговорить. Знаете ли вы, Виктор Анатольевич, что вызывает у людей депрессию? А на этот вопрос отвечает прокуратура Москвы. Сейчас уже несколько часов идет заседание суда очередной по ликвидации «Мемориала», который власти меня заставляют считать иностранным агентом. И там, как сообщают СМИ прокурор говорит следующее: «Из-за того, что вы не указываете, что вы иностранный агент, гражданин не может подойти критически к этой статье, а это может привести к различным последствиям, может вызывать депрессивное состояние у граждан, в том числе.
В.Шендерович
―
Да, у граждан будет вызывать сильную депрессию. Это будет сильная депрессия государственного масштаба, если гражданам сказать десятую часть правды. Открыть им насильно, разжать ложкой рот и туда положить эту правду, которую они все выплевывают и не хотят. Будет сильная депрессия, я обещаю, если они узнают десятую часть того, что нарыл «Мемориал» по репрессиям, если эти лица будут стоять перед глазами каждый день — в телевизор — расстрелянных. Если они узнают десятую часть, будет сильная депрессия. Это была бы очень полезная депрессия.
И.Воробьева
―
Полезная.
В.Шендерович
―
Полезная депрессия, гораздо более полезная, чем энтузиазм в сплочении вокруг убийц, гораздо более полезная. В перспективе. Потому что стыд… как Толстой писал: «Гнев, обращенный в себя», — вот если будет сильный стыд, то это будет гнев, обращенный внутрь себя, и это может привести к каким-то изменениям. Не сразу, разумеется, это не таблетка, которую скормил, не аспирин. Сразу лег легче не станет. Но это была бы очень полезная депрессия.Именно поэтому, чтобы не допустить этой депрессии, чтобы наследники палачей продолжали править нами спокойненько, и их ничто не тревожило, послушно пасущийся электорат. Именно поэтому уничтожают «Мемориал», разумеется.
Это ведь все в одной упряжке с темой Зимина. Это все одно и то же. Они уничтожили эту цивилизацию, кроваво уничтожили, весь 20-й век уничтожали. А теперь не хотят, чтобы об этом напоминали. Леди Макбет отмыла руки добела, у нее все в порядке с гигиеной. Не надо тут их этих призраков, этого всего, тень Банко — вот это всё не надо.
В.Шендерович: Именно поэтому, чтобы не допустить этой депрессии, уничтожают «Мемориал», разумеется
И.Воробьева
―
Так может, у этих тоже просто депрессия случилась?
В.Шендерович
―
У кого, у этих?
И.Воробьева
―
Ну, вот те, кто принимал решение, идеи, я бы сказала, ликвидировать «Мемориал».
В.Шендерович
―
Нет, у них нет депрессий. У них хватательно-жевательно рефлексы. Они хотят жевать и переваривать. А те, кто мешает им сладко жевать и переваривать, это их враги. У них нет идеологии в отличие от идеологических маньяков прошлого века — от Сталина, от Гитлера ло у них нет никакой идеологии.Идеология, кстати, была, наверное, у Сталина, только уже имперская, а не коммунистическая. А у этих — нет. У этих — хватательный рефлекс.
И.Воробьева
―
Почему нет идеологии? Мне кажется, очень даже есть.
В.Шендерович
―
Какая?
И.Воробьева
―
Скрепы, враги вокруг…
В.Шендерович
―
Скрепы — это способ управления нами. Это способ превращения нации в послушное население. Вот эта ботва вся в сочетании с террором по отношению к тем, кто поднял голову, она окончательно превращает нацию в население, которое живет на этой территории, и котором скармливается всякая вредная сталинская, но не только сталинская, вообще имперская ботва, и при этом стоит полицейский с занесенной дубинкой над твоей головой, если ты не захочешь эту ботву есть и начнешь протестовать. Вот и все. Не надо их усложнять.
И.Воробьева
―
Вы уже говорили про ректора Шанинки, про Зуева. И все немножечко удивились, что его не отпустили. Ведь Путин же сказал, что не надо его держать в тюрьме.
В.Шендерович
―
Понимаете, те, кто принимают решение, они же по запаху ориентируются, а не по словам. Не надо переоценивать вторую сигнальную систему. Они по запаху ориентируются. Они понимают, когда президент по-настоящему чего-то хочет, а когда он подмигивает и изображает равноудаленность.
И.Воробьева
―
То есть мы с вами не понимаем, а они понимают.
В.Шендерович
―
Кто не понимает? Все понимают.
И.Воробьева
―
То есть вы тоже поняли?..
В.Шендерович: Скрепы — это способ управления нами. Это способ превращения нации в послушное население
В.Шендерович
―
Послушай… Прости, я всё вспоминаю единственную эту встречу, потому что это было очень выразительно. Когда он, глядя тебе в глаза, говорит о независимости правосудия. Послушай, невозможно. Слишком давно уже все очевидно, чтобы про это спорить. Они понимают.Потом, государство руководиться, вообще система руководится номенклатурными действиями. Человек отправляет в отставку, например, Бастрыкина и Генерального прокурора. Вот так — опа! — и отправляет в отставку. И те, кто остались на их местах, думают, что же, может быть, мы неправильно Зуева держим? Может быть, мы неправильно держим тяжелобольного человека, причинившего никакого ущерба, не представляющего, по крайней мере, никакой опасности для людей? Может быть, мы неправильно держим в кутузке? Может быть, неправильно, что мы не даем ему выжить? Номенклатурное мышление, оно такое.
А когда он говорит что-нибудь такое, гуманистическое, но все на своих местах и награждаются орденами, все понимают: «Ага!..» И подмигивают друг другу.
На этом подмигивании вообще держится нынешнее государство российское — в сговоре. Все со всеми в сговоре. Все понимаю, что все понарошку. Права человека, вот этот всё, закон — это все предмет для подмигивания, ну, типа как бы, ну, вы же понимаете… А поскольку все уже давно живут по этим законам, то все давно понимают: «А-а, ну да, конечно! Пой, ласточка, пой».
И.Воробьева
―
Это то, с чего вы начали: чего мы удивляемся каждый раз?
В.Шендерович
―
Чему мы удивляемся? Конечно. Удивительно был, как перед этой прямой линией надежды такие в Фейсбуке были: «А вдруг он отпустит Сафронова? Был какой-то сигнал на государственном СМИ, а вот будет ли вопрос по Сафронова, и это расшифровали как то, что может быть — вот это все.Конечно, иногда он может, если он пример такое решение или ему скажут: «Знаете, надо немножко выйти в белом. Чего-то у вас рейтинг вниз. Давайте выйдите все в белом».
И.Воробьева
―
Как раз после одной из пресс-конференций Ходорковского же отпустил.
В.Шендерович
―
Конечно. Впереди же была Олимпиада в Сочи. Ты знаешь, не хочется о старом, но перед 36-м годом с евреями тоже ничего плохого не делали в Берлине. Нужна была Олимпиада. Это сильный пиаровский ресурс. Поэтому отпустили ,храмовых плясуний», поэтому отпустили Ходорковского. И либералы — не хочется замечательные фамилии вспоминать и напоминать, сыпать соль на раны — прямо все зашлись: «Новый Путин! Новый Путин! Совсем другой Путин». Они как бы пытались его уговорить. Они все его гипнотизировали своими надеждами. Стыдоба!
И.Воробьева
―
Кстати, Зуева перевели в гражданскую больницу накануне вечером, видимо, перед пресс-конференцией, судя по всему. Это, конечно, совсем не свобода…
В.Шендерович
―
Они все время в это играют. Всегда можно сделать хуже — и лучше. Даже в концлагере можно было ухудшить — улучшить. Люди жили в концлагере и довольно по-разному жили. И не только в сталинских — и в гитлеровских. Всегда есть иерархия. Всегда можно совсем до смерти, можно не до смерти. Можно придурком пристроиться, а можно в самодеятельности. По-разному можно. И они прекрасно понимают, что между отпустить невиновного и посадить негодяев, которые его мучали — и просто заморить насмерть, есть какое-то количество градаций, которыми они могу манипулировать, что они и делают.И мы теперь в надежде. Нет, хорошо. Мы же давно уже радуемся условным срокам, смягчениям…
И.Воробьева
―
Домашним арестам.
В.Шендерович: Каждый раз после прямой линии мы это подробно разбирали: Схамил, соврал… Подлог, вранье…
В.Шендерович
―
Домашним арестам. Мы радуемся. Мы не кричим про беззаконие, мы радуемся, что… ну, могут бритвой по глазам, как в анекдоте, но вот как-то пронесло.Это все дико печально, но, повторяю, по большому счету, ужас заключается в том, что никаких новостей нет. Новостью будет прекращение каким-то образом, когда-то этого режима. Некоторый аналог XX съезда, некоторый аналог очевидного изменения политики.
И.Воробьева
―
Это сейчас нам все пишут уже 20 минут: «Как же так? А почему же вы?» А вот сегодня была пресс-конференция Путина. Что, были новости какие-то?
В.Шендерович
―
Я коротко отвечу. 20 с лишним лет я комментирую эту встречу с народом, эти прямые речи бесконечные…
И.Воробьева
―
Сегодня была пресс-конференция с журналистами.
В.Шендерович
―
Это совершенно неважно. 20 с лишним лет я это комментирую. Первые пару лет я это делал на телевидении федеральном. И тогда мы целые программы… Программа «Итого» была полностью посвящена встрече с народом. Десяток эпизодов, десять раз ловили на вранье, десять раз раздевали догола, разбирали по косточкам, показывали вранье: Соврал… Соврал. Демагогия, вранье, хамство, демагогия… вранье. А ответом на это в свободном государстве было бы, что его погнали бы тряпками с этого поста, был бы импичмент.Ответом в путинском государстве стало закрытие одной телекомпании, другой телекомпании, закрытие третьей. После этого 6 лет я комментировал это на «Эхе Москвы» в программе «Плавленый сырок». Тоже каждый раз я исполнял этот танец, этот степ. Каждый раз после прямой линии мы это подробно разбирали: Схамил, соврал… Подлог, вранье… подлог».
Но когда ты ловишь вора за руку раз а разом, и раз за разом тебе валют по физиономии его дружки, а он в полном порядке продолжает воровать снова, это занятие надоедает. Не ему, а мне. Что тут комментировать? Он опять соврал.
Я вот через Фейсбук… Опять кто-то: «А-а! Подождите, как же так?» Ему задали вопрос про расследование убийства Немцова…
В.Шендерович
―
Политковской, Немцова. А никто не спросил: «Владимир Владимирович, а зачем вы хотели убить Навального? Не было такого вопроса?
И.Воробьева
―
Про Навального другой вопрос был.
В.Шендерович
―
Странно. Не важно. В том-то и дело. Поэтому отвлекаться на буквальное комментирование невозможно. Можно только констатировать: Он опять соврал. Ну, разумеется. А что вы хотели?Еще раз: Клинтон однажды соврал — он чуть не получил импичмент. Его же не за Монику Левински хотели погнать — он соврал под присягой. Президент соврал. Какой ужас! Это так происходит, когда работает машинка. Когда не работает, он соврал и говорит нам, ухмыляясь: «А что такого?» И мы говорим: «А ничего, живем!»
И.Воробьева
―
Продолжим программу через сколько минут с Виктором Шендеровичем.НОВОСТИ
И.Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Писатель и журналист Виктор Шендерович сегодня в «Особом мнении». Меня зовут Ирина Воробьева. Вы можете смотреть нас на YouTube, на канале «Эхо Москвы» или писать нам сообщения: +7 985 970 45 45.Вот сейчас в новостях слышали наши слушатели и вы тоже о том, что в Беларуси гособвинение запросило россиянину Егору Дудникову 11 лет лишения свободы по делу о разжигании свободы по делу о разжигании социальной вражды и призывы к действиям, которые вредят Национальной безопасности.
В.Шендерович
―
Я просто интересуюсь: Мы только в случае с Виктором Бутом, торговцем оружием смертельно опасным… наше государство вспоминает о защите граждан России? Вот всей силой, мощью Российского государства от МИДа до всех федеральных телеканалов, чтобы это было главной темой — что свобода, жизнь россиянина под угрозой. Это только когда классово близкий наркоторговец или торговец оружием, или когда просто человека за твит, за голосовые сообщения побудительного характера хотят посадить на 11 лет.Там, конечно, да, можно надеяться на экстрадицию. Здесь-то его ждет, собственно говоря, та же Венесуэла. То же самое, это одно государство. И вот что-то не видно всей мощи Российского государства на защите гражданина.
Опять-таки странно было бы сейчас закатывать глаза по этому поводу. Все слишком понятно. Не было бы никакого Лукашенко сегодня, то есть он был бы на скамье подсудимых, если бы за его спиной не стояла вся мощь, все возможности российского государства — экономические, военные политические. Поэтому мы несем полную прямую, в том числе, юридическую ответственность — у нас единое государство — за этот беспредел тоже. Это наш беспредел, это не соседский беспредел, это наш.
И.Воробьева
―
Это когда мы говорим про россиянина или когда мы говорим про приговор, например, Тихановскому или Колесниковой?
В.Шендерович
―
В любом случае это наш беспредел. Ты когда влетаешь, тогда вспоминаешь. Будочка пограничная. Граждане… У нас союзное государство РФ и Беларусь. И сентября прошлого года нет никакого президента Лукашенко. Это вооруженная банда, которая захватила эту огромную территорию посреди Европы и просто уничтожает людей, которые поднимают голову. Они просто захватили территорию.Они не смогли бы это сделать, если за их спинами не стоял Путин, не стояли бы все возможности Российского государства. Поэтому мы несем полную ответственность и за Колесникову, за все, что там происходит. За весь беспредел Лукашенко прямая ответственность России, как, впрочем, и раньше, потому что убивать он начал еще при Ельцине. И с невероятной толерантностью Российское государство относилось к такому партнеру.
Мы, которые закатывали глаза и начинали бить посуду по любому поводу, запрещая то польские яблоки, то норвежскую сельдь в страшной позе на страже россиян, и вообще очень выборочно…
И.Воробьева
―
А мы за него отвечаем, потому что мы его денег даем?
В.Шендерович: С сентября прошлого года нет никакого президента Лукашенко. Это вооруженная банда
В.Шендерович
―
Мы ему даем денег, мы обеспечиваем политическую крышу, военную. Мы обеспечиваем полицейское… Путин же шантажировал — мы помним этот сюжет годовалой давности — что просто наши приедут, те же самые орлы. Ну, собственно, мы и в Киев их посылали, этих же самых орлов. У нас освободились из Донбасса (туда вступили войска) большое количество людей, умеющих вспарывать животы и убивать все живое, пытать. Огромное количество их ходит на свободе. Не говоря уже о штатных сотрудниках ОМОНа после Чечни.У нас после Чечни еще в бегах ханты-мансийский ОМОН, сегодня никак не могут поймать нескольких людей. Повторяю: там Буданов и Лапин — два военнослужащих российских осуждены за беспредел, пытки и убийства. А в Чечне погибло — счет на тысячи запытанных, похищенных, убитых. Все эти ненаказанные убийцы, — это то, что называется «свободная касса». Их умения к нашим услугам.
И.Воробьева
―
Сейчас в Гааге процесс по МН17. Там два дня было представлено обвинительное заключение. Там прокуроры реально два дня, один за другим читали это обвинительное заключение. И сейчас требуют пожизненные сроки для всех четыре обвиняемых. Ни одного обвиняемого на скамье подсудимых, разумеется, нет.
В.Шендерович
―
Разумеется, нет. Повторяю: доказательства от обратного. Предположим, что они невиновны, что они не сбивали этот «Боинг». Есть российское государство с невероятными, со всеми юридическими возможностями, политическими возможностями. Какой замечательный случай — высечь Запад прилюдно, высечь эту Гейропу, которые хотят нашей крови, хотят дискредитировать Россию. Вот юристы, вот доказательства, вот суд. Публично выступить, в публичной плоскости. Напечатают обязательно. Пожалуйста, свободная пресса. Если там будет хоть доля правды, что, не найдется пресса, которая обо этом будет рассказывать? Найдется. В Голландии найдется, в Европе. Найдется.Молчание. Молчание наших, уход России из этой ситуации означает явку с повинной. Мы говорим: «Я не я и лошадь не моя», — вот что говорит Россия. «Да ладно, чего такого?» Это признание. Нам нечего кроме этой ухмылки и Соловьева с Симоньян нечего противопоставить кроме лжи и ухмылки.
И.Воробьева
―
А к чему тогда этот суд, если никто не понесет ответственности? Никто же не ответит? Вот 4 человека. Их нету.
В.Шендерович
―
Нет, ответит. Это очень важно. Вынесение приговора очень важно, даже когда умер обвиняемый. Это очень важно зафиксировать. Это был убийца. Он ушел, да, но, тем не менее, это очень важно зафиксировать.
И.Воробьева
―
Я рекомендую нашим слушателям, если вы что-то подзабыли или пропустили по делу МН17 — это дико интересно, там огромное количество доказательств — я вам рекомендую материалы Александра Минеева — это собкор «Новой газеты» в Брюсселе. Он очень подробно об этом пишет. Он там прослушал часы этих записей, переговоров и так далее. И в одном из его материалов прочитала позицию именно, условно, пострадавшей стороны, суда, которая говорит о том, что если не провести следствие судебное, если не вынести приговор, то наши граждане будут считать себя беззащитными.
В.Шендерович
―
Вот. Это очень важная вещь, до которой нам еще шагать, — что суд — то не место сведения счетов политических, а суд — это такое место, где выясняется истина. И за это люди платят налоги — за право знать правду, за право прийти в суд как в окончательную инстанцию, которой доверяют, и они точно знают, что нельзя занести судье, нельзя утаить правду, нельзя запретить написать об этом. Доверие. На этом держится. Это то, что отличает нацию от населения, размазанного неравномерно по территории. Это я про Россию, если кто не понял. Вот у нас неравномерно размазанное по территории население. «Население» — это самое мягкое слово. Нация — это то, что в Голландии.И независимый суд вне зависимости от того, удастся ли наказать преступника, сам факт существования объективного, независимого суда — это вот и есть скрепа. Это западная такая скрепа. Так же, как свободная пресса, как сменяемость власти — это все есть скрепы западные. И они очень хорошо осознают важность этих скреп.
И.Воробьева
―
Я напомню, кстати, что в эту субботу 25-го числа будет 5 лет, как разбился в Сочи самолет с хором Александрова и Елизаветой Глинка. Мы так и не знаем, что произошло. Нет никакого уголовного дела и так далее. Там через запятую можно просто список того, чем мы на самом деле не знаем, и, наверное, не узнаем.
В.Шендерович
―
И не хотим знать, что важно.
И.Воробьева
―
Я хочу знать, вы, наверное, хотите знать…
В.Шендерович
―
Когда я говорю — мы, я говорю про среднее арифметическое. Есть какие-то политические силы, которые могут заставить по гораздо более тяжелым случаям провести расследование, заставить довести…
И.Воробьева
―
Тут слово «заставить»… Мне кажется, никто в этой стране не может.
В.Шендерович
―
Правильно. А значит, они могут делать что хотят, а что хотят, нее делать.
И.Воробьева
―
Ну, это как ответ сегодняшний Владимиру Путину по поводу расследования дел Политковской и Немцова.
В.Шендерович
―
Просто пошли вон!
И.Воробьева
―
«Но люди же сидят. Может быть, не заказчики, но сидят же», — сказал Владимир Путин.
В.Шендерович
―
И ты ему про Фому — он тебе про Ерему. Это его фишка.
И.Воробьева
―
Давайте о хорошем. В конце надо о хорошем что-нибудь хоть когда-нибудь. Давайте про Кима. Срочно.
В.Шендерович
―
О, Юлий Александрович, 85 лет сегодня! Видите, взахлеб… Слова кончаются. Надо уметь ценить тех… Вот слава богу, жив Ким. Поразительный пример долгого долголетия. Он легкий. Я писал об этом: сочетание чести и легкости в нем совершенно поразительное. И в этом есть замечательная рифма с тем, каким был Дмитрий Борисович Зимин. Легкость. Вы понимаете, с кем имеете дело. Деятель культуры, лауреат государственной премии — вот это всё. Этого не было совсем. Совсем легкий. Какой ценой дается такая легкость в жизни. Диссидент. Драматическое самоощущение. Внутри этой легкости драматические ощущения — и смерти друзей и заключение друзей, и драматические песни потрясающие: «И спасти захочешь друга, а не выдумаешь как». И в то же время: «Бабочка крылышками бяк-бяк-бяк..». Огромный многосторонний, легкий, веселый, в лучших взлетах своих совершенно гениальный и совестливый, совершенно безукоризненный в общественном смысле человек. Вот 85 лет прожить и ни разу не ссучиться, ни разу не замараться, ни разу не подворовать, ни разу не смолчать. Хотя уж такое разное было, такие разные времена.И безвестность свою Юрий Михайлов, который писал про бабочку, которая «бяк-бяк-бяк», — это же Ким писал, это Юрий Михайлов. Ничего, в России надо жить долго. И, слава богу, Юрию Александровичу это удалось. Дай ему бог здоровья, дай нам бог здоровья, чтобы он как можно дольше оставался с нами.
И.Воробьева
―
Спасибо большое! Это была программа «Особое мнение».После 19 часов в «Особом мнении» — политик и журналист Максим Шевченко. В 20 часов — программа «Атака с флангов». В 21 час в рамках программы «Пастуховские четверги» у нас неожиданные дебаты с неожиданными участниками: Станислав Белковский и Леонид Невзлин. Мы там тоже поговорим о том, как разные события в России смотрятся отсюда и оттуда.