Наталья Зубаревич - Особое мнение - 2021-11-26
М.Майерс
―
19.07, у микрофона Маша Майерс, это «Особое мнение» и сегодня в пятницу в семь часов особое мнение профессора географического факультета МГУ Натальи Зубаревич. Наталья Васильевна, здравствуйте.
Н.Зубаревич
―
Добрый вечер.
М.Майерс
―
Дорогие друзья, если есть вопросы, пожалуйста, пишите, +7-985-970-45-45 — это наш мессенджер, там смс, Telegram, Whatsapp есть, Viber. Плюс чат в YouTube, где в основном канале идёт трансляция. Наталья Васильевна, позвольте начать с трагедии в Кузбассе, произошёл выброс метана, пожар в шахте, более 50 погибших. Скажите, пожалуйста, насколько сегодня можно говорить о том, что те социально-экономические проблемы, которые приводят к такого рода трагедиям, они не решаются с течением времени?
Н.Зубаревич
―
Во-первых, мои соболезнования всем семьям погибших. Прежде всего, потому что это человеческое горе. Во-вторых, эта профессия опасная, это известно давно, такие трагедии встречаются не в первый и даже не в сотый раз. Во-вторых, там есть два базовых фактора, которые не работают на воспроизводство, но сопутствуют воспроизводству и приводят к трагедии.Первое — очень сильное сокращение количества шахтёров за постсоветский период, и фактически, в спину тем, кто работает, те, кто их может заменить, и фактически, люди предпочитают держаться за работу. Второе, регион угольно- металлургический, кроме бюджетки и малого бизнеса особо там ничего нет, поэтому выбор рабочих мест невелик. Третье, заработная плата шахтёров уже совсем не советская, если бы вы знали, сколько зарабатывал советский шахтёр — до 600 рублей, 600 рублей зарабатывал министр! Шахтёры — это была белая кость рабочего класса, они очень гордились этой профессией и за неё очень держались. Тогда был миллион людей, занятых в этой отрасли, а сейчас — примерно 100 тысяч, вот почувствуйте разницу. Многие очень закрылись угольные предприятия, ещё в 90-е годы, а те, что остались — модернизировались, столько не надо — и как бы весь вопрос.
Н.Зубаревич: Если люди соглашаются работать за эту зарплату, никакой бизнес её загонять вверх не будет
Когда всё это складываешь, начинаешь понимать, почему порой шахтёры метановые счётчики затыкают ватниками и тряпками — чтобы выработать норму и получить зарплату. Бывает, что поздно реагируют на сигналы — потому что сигналы воспроизводятся довольно часто. Плюс бизнес угольный — такой жестковый достаточно, реагирует постфактум на произошедшее — но не так чтобы очень по технике безопасности парится. Нет, конечно, они делают многое, но как бы когда у вас с одной стороны люди, которые работают в шахте, стараются не всегда реагировать на сигналы, потому что надо зарплату получить, надо семью кормить. А с другой стороны, бизнес, который берёт любые шахтные условия, чтобы обеспечить угольком и доходом свою компанию — всё это вместе приводит к тому, к чему приходит. И мы уже в который раз обсуждаем очередную трагедию, которые были на Печорском угольном бассейне, но в Кемерово они случаются чаще всего по одной тупой причине, 55% всего добываемого в Российская федерация угля — Кемеровская область, это Кузбасс.
М.Майерс
―
Тогда какова во всей этой системе координат роль государства как контролирующего и регулирующего органа? Я имею в виду тот простой вопрос, что шахта частная, хозяин её — я посмотрела по Форбсу, он фактически миллиардер, у него состояние оценивается от 600 миллионов до миллиарда. При этом мы имеем зарплаты шахтёров от 50 тыс.руб и ниже, при этом мы имеем нарушение нормы безопасности, при этом мы имеем проверку, которая не выявила никаких нарушений за несколько дней до, и мы имеем сейчас разговоры о том, что мы вам дадим по 2 миллиона за погибшего и так далее. То есть, здесь государство не выполняет свои функции?
Н.Зубаревич
―
Довольно сложный вопрос. Первое, соотношение спроса и предложения. Если люди соглашаются работать за эту зарплату, никакой бизнес её загонять вверх не будет, вы это прекрасно знаете. Второе, инспектора к каждому лазу в шахте не поставишь. Здесь должна быть система, обеспечиваемая и бизнесом, и самими работниками, которая чётко реагирует на сигналы тревоги. Третье, сделать шахты государственными — лучше не будет. Я очень хорошо помню воркутинский бассейн — конечно, замалчивали там, но как часто там совершались трагедии на государственных шахтах. Тогда это потому, что системы предупреждения были гораздо хуже, и, соответственно, риски не купировались, потому что выбросы метана — это прежде всего датчики должны показывать. Если всё в совокупности — не очень понимаю роль государства.
Н.Зубаревич: Сделать шахты государственными — лучше не будет
Может оно наказывать бизнес за эти вещи? Может, штрафами большими. Наверное, это надо делать. Но бизнес знаете, как будет отбиваться? Мы всё поставили, мы всё сделали, но эти ребята не реагируют, которые в шахте. Бизнес никогда не скажет, что если он норму выработки не сделает — ему зарплату урежут. Он скажет, что они не реагируют. Это очень непростая история, и как с этим работать — ох! Я считаю, что должны быть большие штрафы со стороны государства относительно бизнеса. И второе, как мне кажется, очень важно, чтобы что-то поменялось в голове. Это проекция очень низкой цены жизни человека в России. Эта ценностная матрица и со стороны начальства, и со стороны людей — что жизнь стоит очень мало, она ведь тоже к этому привязана. Это уже философская история. Бизнесу по барабану, если он может отжать и минимизировать свои издержки по зарплате. Он поставит датчики и отчитается. Государство — как-то ни шатко, ни валко к этому относится. Постфактум да, визга, писка много, бизнес откупается вот этими платежами семьям погибших — ну и до следующей трагедии.
М.Майерс
―
Как рассчитывается эта компенсация, стоимость жизни? Почему именно 2 млн?
Н.Зубаревич
―
Это в мозгах бизнесмена, видимо, складывается, понятие, чего довольно.
М.Майерс
―
То есть, это не методика.
Н.Зубаревич
―
Это же может быть очень по-разному. Вы помните разливы топлива в Норильске? 146 миллиардов рублей наложено в виде штрафа на Норникель. Кто-то мог себе предположить, что такое возможно? Нет, такого не было, потому что Норникель сам мерил выбросы. Там было всё по-домашнему. Здесь не то чтобы по-домашнему, но государство сердится знаете когда? Когда есть трагедии и это становится публичным. Пока трагедий нет — всё тихо. Вы, ребята, там сами как-то разбирайтесь. Всё очень цинично, позвольте мне это сказать. Но ещё раз, часто люди сами не реагируют на датчики, потому что свою жизнь они ставят недорого, и что с этим делать, у меня нет ответа.
М.Майерс
―
По Кузбассу, по региону. Насколько я понимаю, в 20 м были цифры, что дефицит бюджета оценивался в 676 миллиардов, консолидированный
Н.Зубаревич
―
Да, но я вас умоляю, 20й год был ковидный, и с пандемией и с локдаунами. Сейчас уже давно 21й, в Кемеровской области профицит бюджета, поэтому к 9 месяцам этого года у них профицит бюджета 9%, год они закончат скорее всего с плюсами. Уголь хорошо вырос в цене, прибыльность резко выросла, бюджет получил дополнительные доходы, как следствие, он в плюсах.
М.Майерс
―
А как в целом картина по регионам выглядит? Профицит у многих?
Н.Зубаревич: Я считаю, что должны быть большие штрафы со стороны государства относительно бизнеса
Н.Зубаревич
―
Да, мы выходим из ковидного кризиса в плане бюджетов. Доходы консолидированных бюджетов регионов +20%, если брать без помощи государства — +26, налог на прибыль вырос почти в полтора раза в среднем. Даже НДФЛ, потому что индексации были на 15%, поэтому очень достойные плюса. Расходы росли не быстро — +20 доходы, +7 — расходы. Если сравнивать, сколько у нас регионов в дефиците — всего 11. Хуже всего ситуация в Калмыкии, там финансовое управление регионом, давайте мягко скажу, сильно оставляет желать лучшего. Видите, какая я толерантная. У них уже дефицит 9%, по итогу года будет хуже. Но логика простейшая — основные расходы бюджетов регионов приходятся на декабрь, когда они закрывают госконтракты — вот когда очень много денег тратится.Если по январю-сентябрю уже 9% — по году будет плохо. Ульяновская, Томская область. Томская область — никак не выберется из падения доходов от нефтяного бизнеса. Если брать удивительные вещи, у нас дефицит в Крыму и Севастополе, зайки наши. С Крымом понятно — наконец-то ему урезали трансферты. Дорога Таврида закончена, и если мы смотрим на межбюджетные трансферты — то Крыму их сократили аж до 16%. Какой же ужас, как они будут жить без привычки стоять под денежным дождём. И вот для меня большая загадка, не знаю, с чем это связано — думаю, с новыми объектами типа театра (не помню, оперы и балета или Ротенбергов, которые его строят. Не беспокойтесь, если в Крым дорогу прорубили. Всё равно 2% дефицит. Что там творится с системой расходов, надо разбираться, потому что денег, расходов добавляют второй год подряд, а финансовый менеджмент в этом сегменте, мягко говоря, калмыцкий.
М.Майерс
―
Это вопрос к менеджменту или всё-таки к тратам? По свидетельствам моих друзей, говорят…
Н.Зубаревич
―
Траты осуществляются командой губернатора, они тратят эти деньги.
М.Майерс
―
Может, логичней их тратить, потому что в Севастополе строится набережная, благоустраиваются территории и так далее. Если вы заедете в Евпаторию — увидите там дороги, которые строили при советской власти, зато у них бюджет будет более профицитный.
Н.Зубаревич: Это проекция очень низкой цены жизни человека в России
Н.Зубаревич
―
Если вам дали трансфертов на 27% в плюс, если у вас уровень дотационности уже 61%, а в прошлом году было 65, то есть, на 65% они жили за счёт федеральной помощи. То вот так губу раскатывать, в расчёте на то, что всё равно подкинут, никуда не денутся — наверное можно, но всё-таки мне кажется, что другим субъектам федерации обидно, потому что они так губу раскатать не могут, им не подкинут. Поэтому использование собственного геополитического преимущества (денег всё равно дадут, буду тратить) зависит от некоторой наглости, мягко скажем, и безответственности. Надо жить по средствам, а не думать о том всё время, что никуда не денутся, подкинут. Вот Крыму, дорогу закончили — не подкинули. И Севастополю закончат. Старайтесь по одёжке протягивать ножки.
М.Майерс
―
Объясните, как устроена система распределения? Вы однажды назвали это даже фантастической системой распределения. Каким образом принимаются решения о том, кому докинуть, у кого забрать?
Н.Зубаревич
―
Во-первых, эти решения предельно непрозрачные. Не буду читать лекции о том, какие виды трансферов существуют, скажу 2-3 базовые вещи. Первое, сейчас ковид-ковидом, а обед по расписанию. Надо выполнять нацпроекты, поэтому если все трансферты субъектам межбюджетным -2%, к январю-сентябрю этого года вы помните, был аврал, ковидный, деньги кидали очень мощно. И если мы посмотрим на систему распределения — она вот такая. Смотрите, сокращение в 43 регионах.
М.Майерс
―
По сравнению с 20 годом.
Н.Зубаревич
―
Да, если мы смотрим дальше — а кому добавить? Севастополь, Чечня, Мордовия, Тыва, Магаданская область, Чукотка. Хотите, чтобы я нашла единый знаменатель этим субъектам? Не найду, потому что велика сея тайная есть. Если мы берём все трансферты, то они распределяются весьма непрозрачно. Самая прозрачная — дотация на выравнивание, но её доля — всего лишь 23%
М.Майерс
―
А что это, поясните?
Н.Зубаревич
―
Есть правила, что если вы бедный, у вас мало собственных налоговых доходов, вы можете мало что собрать со своего региона — вам государство помогает, и оно подтягивает ваши бюджетные доходы с помощью трансфертов до какого-то более высокого уровня. Для того, чтобы эти деньги распределить, существует специальная формула, распределяется формульная дотация на выравнивание. Она как бы нормальная, но как только вы идёте в другие сферы, вы начинаете удивляться. Помимо этой дотации есть другие, самые разные, дотации, которые в этом году посокращались — и правильно — потому что в ковидный год через дотации кидали чёртову кучу денег на всё ковидное, чтобы регионы могли как-то справиться. Сейчас этого гораздо меньше, 40% осталось.
Н.Зубаревич: Часто люди сами не реагируют на датчики, потому что свою жизнь они ставят недорого
Но более чем на 20% выросли субсидии, а это деньги, которые распределяют разные-разные министерства, не только Минфин. Очень большие средства распределяются на выполнение нацпроектов, в очень большой степени, потому что они все расписаны — куда эта денежка пошла, как, почему, кому, сколько — нам отвечают «А в каждом министерстве есть своя методика распределения чисто конкретных субсидий на то, другое, третье». Хотелось бы видеть эту методику, но она — циркуляр для ведомства. Уже высокая степень непрозрачности. Дальше у нас есть чудесные иные межбюджетные трансферты — это 22% всех трансфертов региона.
Я сегодня читала это — там есть деньги из резервного фонда правительства Российской федерации. Если возьмём иные — это треть всех трансфертов. 460 миллиардов — а это 150 и больше. Куда, кому, почему? Нет ответа. И вот эта система, предельно непрозрачная и всё более обязывающая регионы тратить на то, что сказали наверху федеральные министерства — эта система всё более расширяется. Она не становится ни более понятной, ни дающей хоть какую-то свободу трат регионам. Она их строит, и она выдаёт так, как считает нужным. В сотый раз говорю — главное дело для губернатора и его команды, ходить по федеральным министерствам и выбивать деньги, лоббизм. Тут уж как потопаешь, так и полопаешь. Но Чечне ходить не надо, это мы понимаем.
М.Майерс
―
Севастополю, судя по всему, тоже.
Н.Зубаревич
―
Выходит, что так. Тоже не надо. Крым уже, может, и походит — но что-то получится. Хотя на все иные траты урезали. Это шло на Тавриду — но её сдали, но на образование, здравоохранение, прочее — если брать их подушевые доходы, они хорошо живут! Высокодотационный район, дотационность выше 60%. В подушевом выражении тратит существенно больше, чем обычный российский регион, который при этом может ещё зарабатывать. Геополитика в России определяет — ну не всё, может, но очень много.
М.Майерс
―
Вы перечислили тех, кто получает много, это политически объяснимо. Не знаю, что там с Мордовией.
Н.Зубаревич
―
Магадан с Чукоткой — там другие истории. Про Чукотку рассказывать отдельно не буду, но я знаю. Это лоббизм конкретно очень правильного человека. Бывшего когда-то первым лицом этой самой Чукотки. Видите, я сегодня предельно аккуратно выражаюсь. Вот часто даже объяснить не можешь. Объясните мне, почему в этом году через иные межбюджетные трансферты Москве подкинули 27 миллиардов — хотя у неё профицитный бюджет, и доходы прут просто. Большая часть этих денег из резервного фонда правительства Российской федерации. Это не доплаты учителям там за классное руководство — это вот как-то так договорились. Видимо, Москва сказала: «Я столько всего строю и трачу, ну-ка давай». Для Москвы 27 миллиардов - это фу. У неё 3-миллиардный бюджет. Для любого другого региона это очень приличный бюджет. Бюджет Томской области порядка 40 млрд рублей. Москве добавили 27. Вам что-то объяснять, или вы уже всё поняли? Так устроена эта система, и на выходе заставляет изумляться, только геополитикой она объясняется. Она объясняется такой совокупностью факторов, что моя больная бедная башка уже не в силах эту сумму факторов проанализировать, только руками.
Н.Зубаревич: Если брать удивительные вещи, у нас дефицит в Крыму и Севастополе, зайки наши
М.Майерс
―
Идут эти деньги на помощь экономике регионов? Если они целевые, то они потратить их не могут? Потом возникают остатки, которые непонятно куда девать?
Н.Зубаревич
―
Нет, вы странно толкуете это, я не очень вас поняла. Целевые деньги — субсидии, там чётко сказано, на что они тратятся. Дотации формально не окрашены, вам их дали, вы сами решаете на что тратить. В ковидном году даже дотации давали на какие-то конкретные цели, но вот выравнивающие дотации — это свободные деньги. Субвенции — это ещё 20 с лишним процентов. Это вообще федеральные полномочия, вот вам тупо дали деньги. Пособия по безработице — их резко сократили, и субвенции сократились, потому что их доля была немаленькая. Иные межбюджетные трансферты- тоже чаще всего окрашены, не все. А у нас есть вообще свободные деньги.
М.Майерс
―
Простите, на свободных деньгах сейчас интригу сохраню. Новости послушаем и вернёмся. Наталья Зубаревич, программа «Особое мнение».НОВОСТИ
М.Майерс
―
Мы возвращаемся, особое мнение профессора географического факультета МГУ Натальи Зубаревич. Наталья Васильевна, я вас прервала, мой вопрос был — как эти деньги тратятся, идут ли они в экономику региона и идут ли они на пользу?
Н.Зубаревич
―
Что значит не на пользу? На шубохранилища для губернаторов?
М.Майерс
―
Были же новости по нацпроектам, что не могут потратить. Извините, освоить, как говорят.
Н.Зубаревич
―
Освоить — возможно. Если вам деньги выдали в октябре–ноябре, то вы их технически не можете освоить, такое происходит, потому что выделение этих субсидий по году неравномерно. Федералы с большим удовольствием дают их ближе к концу года. Деньги, чтобы их не потратили, такое возможно знаете когда? Сейчас мы это увидим. У нас есть регионы с дико возросшими доходами бюджета. Это прежде всего металлургические регионы. Налог на прибыль вырос в 3-3.5 раза, потому что у металлургов всё хорошо.
М.Майерс
―
Цены выросли.
Н.Зубаревич
―
Да, цены шикарные. Очень неплохо в регионах, производящих удобрения. Пермский край, Новгородская область, Кировской даже подфартило — там Кирово-Чепецк. А они не закладывались. И они понимают, что в следующем году такого кайфа не будет. Во-первых, федералы отнимут, ввели НДПИ на руду и прочие дела. Во-вторых, дивидендная политика поменялась — то, что собственники платили раньше в региональный. И, как следствие, они не могут раздуть расходы социальные. Социальные расходы неотменимы. Если вы их увеличили — попробуйте их в следующем году ужать по-настоящему, вам электорат скажет родной. Сейчас я слежу, как ведут себя относительно расходов на здрав. Согласитесь, это чувствительная вещь.
Н.Зубаревич: Видимо, Москва сказала: «Я столько всего строю и трачу, ну-ка давай». Для Москвы 27 миллиардов — это фу
В прошлом году Москва увеличила эти расходы вдвое, бюджетные пока берём только. А остальные регионы — на 2/3. Ну куда им за Москвой угнаться, у них столько денег нет. Вот сейчас начался процесс сжатия — ковидные госпитали построили, ИВЛы купили. И вот я каждый месяц внимательно слежу, как регионы идут по этому минному полю сжатия расходов на здрав. И вот что получается по январю-сентябрю. По бюджетам регионов минус 11%, Москва -20, если мы берём по-честному, как правильно — на прошлой передаче говорила, нельзя брать один бюджет, потому что больше половины расходов несут территориальные фонды обязательного медстрахования. Тогда получается -3, Москва -13, Башкирия -14, ау, ребята, у вас что, так много было потрачено на здрав? Приморский край -9, Архангельская -10, Псковская -11. Я сейчас буду с диким интересом смотреть, ближе к концу года посмотрю, кто как сжимал. Потому что это, вообще-то, политическая история.
Как вы понимаете, ковидные ужасы не закончились. Октябрь, ноябрь, мама ты моя! Если я вот посчитала эту избыточную смертность — я её всегда считаю, вы меня всегда приглашаете в конце месяца, вместо того, чтобы приглашать в начале следующего — когда уже появляется следующая статистика — и я вам вынуждена говорить только по сентябрь. С апреля 20 по сентябрь 21-го, то избыточная смертность 710 тысяч человек — умерло к 2019 году. Докидываем октябрь–ноябрь с их ужасами, и это точно уйдёт за 800. И когда я соотношу динамику избыточной смертности и расходов на здрав — тут можно сделать какие-то выводы, но я пока поостерегусь. Вот закроется год, мы увидим результаты — и тогда я буду более точна в своих оценках. Пока могу сказать, самые регионы, которые бюджетно сократили здрав: Северная Осетия на 34%, ау, у вас там всё хорошо? Приморский край и Башкирия на 31%, Ингушения (где избыточная смертность, её прирост 40% за период, который я назвала по сентябрь 21) -29, Архангельская 28, Дагестан -28, Чечня на 27…
М.Майерс
―
Они смертники или какая логика закладывается в эти решения?
Н.Зубаревич
―
Логика экономии бюджетных денег. У нас уже типа койки есть, ИВЛы какие-то есть, мы с этим как-то крутимся, лекарственное обеспечение идёт через фонды, зарплата врачей кроме доплат за ковид идёт через фонды — ну, можно подкрутить. Я буду сравнивать все эти сокращения с динамикой избыточной смертности, и просто считать кривую, как одно соотносится с другим. У меня есть некоторое ощущение — не для всех, потому что Москва сократила, но до того нарастила более, чем в 2 раза. И то, что в Москве и Питере больше на треть померло, чем было бы без ковида — мы понимаем причину. Если для Питера отчасти это и здравоохранение — он вообще не очень телился на дополнительные расходы — то для Москвы это прежде всего эффект от этой огромной толпы людей, 12 с лишним миллионов человек, которые нос к носу, потому что агломерация, крупнейший мегаполис — это рассадник, тут уже образ жизни предопределяет, что происходит. Но я обязательно посмотрю, посчитаю, в качестве печальной шутки я считаю, где минимальный прирост этой избыточной смертности. Чудесные места, как обычно — самое чудесное, Тыва.
Н.Зубаревич: Минимально помирающий от ковида регион — Тыва, честно, не могу объяснить, почему
М.Майерс
―
Самые малонаселённые, так и подумала — и Саха, Якутия, наверно.
Н.Зубаревич
―
Ещё избыточная считается по ЗАГСам, поэтому определили тебе ковид, не определили — не имеет значения. Помер — так и помер. На удивление моё — Ивановская область, не могу понять причину. Псковская, тоже не очень могу — они слабозаселённые, и города не такие крупные. Есть вопросы, но в Тыву милости просим. Если раньше всех звала на Чукотку — туда билеты подороже будут. Минимально помирающий от ковида регион — Тыва, честно, не могу объяснить, почему. Никакое здравоохранение — вы понимаете прекрасно, ну уровень развития территории. Минимум контакта? Не знаю. Да, таких свадеб и похорон, как на Северном Кавказе, там, наверное, нет — но я не знаю обычаев, которые сложились у этого этноса, не знаю. Но вот такая статистика.
М.Майерс
―
Эта избыточная смертность, о которой мы говорим на «Эхе Москвы», она больше имеет психологическое значение?
Н.Зубаревич
―
Почему?
М.Майерс
―
Ну сложно рассказывать, вот у нас +1200, +1200, +1200. Это эмоционально довольно тяжело.
Н.Зубаревич
―
Нет, это не избыточная смертность, это смертность от ковида. Избыточная смертность — это просто померло дополнительно к тому же периоду 2019-го года, который мы берём за репер. Умные демографы, к которым я не принадлежу- они берут не год, а усредняют за несколько лет. Ещё досчитывают там поправки, связанные с сокращением смертности, которое шло в 2010-х годах. Я считаю тупо — беру 19-й, поэтому мои коллеги демографы говорят, что дело идёт о восьми сотнях тысяч, у меня по статистике Росстата получается 710, опять же, это всё разговор специалистов и не очень специалистов.
М.Майерс
―
Я бы хотела спросить, а в какой момент можно будет анализировтаь значение этой избыточной смертности, влияние на экономические показатели?
Н.Зубаревич
―
Нет особо влияния.
М.Майерс
―
Нехватка рабочих рук, безработица, вот эти показатели могут коррелироваться с этой смертностью, которую мы сегодня…
Н.Зубаревич
―
Уже объясняла. Вы же видели статистику. 80% дополнительных смертей от ковида — это возрастные смерти. Я уже в прошлый раз говорила, но вы меня делаете просто хроническим циником.
М.Майерс
―
Прошу прощения, у меня не было такой задачи.
Н.Зубаревич
―
Вынуждена вам сказать, что это облегчение пенсионному фонду Российской федерации. Но если это звучит дико (это действительно звучит дико) — то это экономические последствия. Натурально. Второе — на трудоспособных возрастах избыточная смертность невелика. Помирают всё-таки возрастные группы населения.
М.Майерс
―
Пока. Нам всё время говорят, что молодеет ковид. Молодеет.
Н.Зубаревич: Экономика восстанавливается неплохо, из ковидной ямы мы выходим довольно быстро
Н.Зубаревич
―
По количеству, скажем так, это пока не влияет сильно на экономику. На безработицу не влияет никак. Она зависит от, по-правильному, от динамики восстановления экономики. А экономика восстанавливается неплохо, могу вам сказать, что из ковидной ямы мы выходим довольно быстро. Причины известны — могу сказать, что у нас простая экономика, пошли вверх цены на сырьё — начала восстанавливаться добывающая промышленность, которая долго лежала на дне. Сейчас всё неплохо, +3, вся промышленность +4. Неплохо восстанавливаются инвестиции — правда, пока данные только по первому полугодию. Какая там доля сидит госинвестиций — я по полугодию отвечать не готова. Год закончится — я посмотрю, сколько добавило государство, а сколько проинвестировал бизнес. Потому что полгода — это ни о чём.Соответственно, очень прилично восстанавливалась торговля. Падала на 5, восстанавливалась на 8. За январь–сентябрь того года к этому. Очень прилично восстановился общепит, плюс, то есть, просто упал и туда же отжался. Платные услуги — и общественный транспорт, и всякие дискотеки, и так далее — не всё открыто, не всем можно пользоваться. В Москве не восстановились, в Питере не восстановились, в среднем по стране упал на 19 и отжался на 19. Доходы в 21 м перекроют падение в 20 м. Только я вам на минуточку напомню, что до того они упали ещё на 6.5 до ковида — и овт когда мы перекроем эти 6.5, я бы хотела посмотреть. Ковидная яма в доходах, скорее всего, перекроется либо 21 м годом, либо в самом начале 22го. Так что мы из ковидного спада выходим более-менее быстро, а по бюджетам — так шикарно.
М.Майерс
―
На этой оптимистической ноте, вы говорите, я делаю из вас циника — напротив. На оптимистической ноте заканчиваем нашу программу, я благодарю нашу гостью, это Наталья Зубаревич, профессор географического факультета МГУ.