Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2021-10-19
19.10.2021
Е. Бунтман
―
Это программа «Особое мнение». И у нас в гостях Сергей Алексашенко, экономист. Добрый день.
С. Алексашенко
―
Добрый день, Евгений. Здравствуйте, зрители. Здравствуйте, слушатели.
Е. Бунтман
―
Давайте поговорим про всевозможные ограничения. Но давайте разделим Москву и федеральный уровень и начнем с федерального. Нерабочие дни предлагает объявить вице-премьер Татьяна Голикова. С ней согласился премьер-министр Михаил Мишустин. И эти нерабочие дни с 30 октября по 7 ноября, возможно, будут. Скорее всего, будут. И возможно во многих регионах с 23-го числа уже будут. Во что нам это обойдется. Экономике России.
С. Алексашенко
―
Евгений, я бы начал с того, что ситуация с коронавирусом в России катастрофическая. То есть Россия уверенно держит первое место по количеству смертей ежедневных. Опережая США, у которых 650 смертей в сутки. А у России свыше тысячи, притом, что население Америки в 2,5 раза больше, чем население России. Не говоря уже о других странах. И ничего не получается. По всем графикам и число заболевших в России растет и количество смертей растет достаточно быстро. И никакого спада, плато, которое держалось сначала 700, потом 800, потом 900. Только это все плато поднимается и поднимается. И самое тревожное – что в Москве было ощущение, что складывается успокоение, что в Москве пошла эпидемия на спад. А сейчас сегодня прошло заседание президиума координационного совета правительства. Представляете правительство, координационный совет и еще президиум. Комиссию создать.
Е. Бунтман
―
А потом подкомиссию.
С. Алексашенко
―
Ну естественно. И выяснилось из докладов, что количество заболевших в Москве резко начало расти. То есть доля Москвы в общем числе заболевших опять начала расти. Это означает, что те решения, которые были приняты в Москве и ситуация в Москве - только было видимое улучшение. И соответственно когда мы сейчас обсуждаем те меры, которые предпринимает правительство, есть хорошая фраза: мне с вас смешно. Потому что такое 7-8-дневный режим нерабочих дней он, вообще говоря, с точки зрения борьбы с эпидемией совершенно бессмысленен.
Е. Бунтман
―
Почему?
С. Алексашенко
―
Потому что период инкубационный длится 2 недели и вообще считается, что если объявлять какие-то ограничительные меры: домашний режим, локдаун - то меньше трех недель вообще ни на что не влияет. То есть вам это с точки зрения остановки распространения вируса практически не дает никакого эффекта. Тем более что нерабочие дни не означают, что нельзя будет ходить на улицу.
Е. Бунтман
―
Наоборот можно будет ходить, потому что никто работать не будет.
С.Алексашенко: Самое тревожное – что в Москве было ощущение, что складывается успокоение, что пошла эпидемия на спад
С. Алексашенко
―
Ну да. Мы не очень понимаем, нерабочие дни - это с точки зрения кинотеатров, ресторанов, кафе, развлекательных учреждений, магазинов и так далее - что это будет, как это будет существовать. Ну и мне кажется, что это такое решение от безысходности. То есть такая нормальная бюрократическая позиция, самое главное - мы отреагировали. А то, что ни на что не повлияет – Владимир Владимирович пусть сам решает, что делать. С точки зрения экономики я не думаю, что это будет какой-то серьезный удар. Потому что у нас и так с 1 по 4 получается – 4 выходных дня. В связи с праздниками. Ну добавится еще три выходных дня. Дальше Росстат, безусловно, когда получит данные, он откорректирует на количество рабочих дней и скажет вот так и так. Короче говоря, задача Росстату сделать так, чтобы экономический эффект от нерабочих дней не был заметен. И отрапортовать о том, что экономика уверенно движется вперед. Поэтому я, подводя итоги, - такое бюрократическое решение, но абсолютно бессмысленное и беспощадное по отношению к людям.
Е. Бунтман
―
Там есть несколько деталей. Пока не очень известных нам. Во-первых, есть один из пунктов в заявлении Голиковой. После 7 ноября аккуратно открывать отрасли, закрытые на период нерабочих дней, то есть все-таки будет, по всей видимости, полный локдаун. То есть все отрасли кроме стратегических будут закрыты.
С. Алексашенко
―
Ну это опять, мы сейчас обсуждаем то, что может быть. Кого закроют, кого нет. Посмотрим. Самое главное, что с точки зрения борьбы с распространением эпидемии 8-9 дней это крайне незначительный срок и такого медицинского эффекта достичь не удастся.
Е. Бунтман
―
То есть плюсов толком нет. Но есть очевидные минусы. Если будут закрыты, условно говоря, кафе и рестораны и так далее. То будут серьезные потери. Вот Михаил Мишустин попросил первого вице-премьера Белоусова, главу Минэкономики Решетникова подготовить предложения поддержки бизнеса на фоне решения о нерабочих днях. Опять гадаем, каким должно быть предложение поддержки бизнеса, чтобы бизнес остался доволен.
С. Алексашенко
―
Я не знаю. Бизнесу нужно дать денег.
Е. Бунтман
―
Сколько?
С. Алексашенко
―
Да чем больше – тем лучше. Здесь мне кажется даже как-то несерьезно об этом говорить. Еще более несерьезно говорить, сегодня 19-е октября, 30-го октября, а может быть в отдельных регионах уже и 23-го начнется режим нерабочих дней. То есть осталось в лучшем случае - 10 дней, в худшем - 4, и вице-премьер с министром экономики должны какие-то меры придумать, обсудить, согласовать с Минфином. Если о деньгах. А конечно о деньгах. Согласовать с госбанками, если речь пойдет через кредитную поддержку. Все это дело принести на подпись премьеру. У меня ощущение, что сейчас Белоусов с Решетниковым спать не будут и будут только усиленно обсуждать поддержку бизнеса. Подозреваю, что меры будут абсолютно декоративные. Несерьезные. И аргументация…
Е. Бунтман
―
А вдруг. Мы столько говорили про ошибки, которые были допущены в апреле 20-го года. Или когда был локдаун и бизнес не получил практически ничего. Но вдруг они учли эти ошибки и их исправят.
С. Алексашенко
―
Они исправляют ошибки. Они первое – не объявляют локдауна, второе – в докладной записке на имя премьер-министра будет написано, что в связи с незначительным периодом нерабочих дней бизнес продержится на собственных ресурсах. А если кому-то станет плохо, если кто-то кое-где у нас порой начнет помирать – вот в тот момент мы прибежим и срочно поможем. Я думаю, что позиция Минфина будет такая: денег жалко, денег нет. И поэтому давайте жить на собственных жировых прослойках.
Е. Бунтман
―
Но ведь как-то декларируется это, Мишустин попросил вице-премьера и главу Минэкономики.
С. Алексашенко
―
Это же все правильно. Это уже новость. Мы ее с вами обсуждаем. Интересно, он попросил или дал поручение. Это же разные бюрократически. Но новость уже состоялась. Мишустин сказал, что нужно помочь. Страна обрадовалась, побежала готовиться к режиму нерабочих дней, запасаться товарами, продовольствием.
Е. Бунтман
―
Его и ругать больше будут, если они не исполнят просьбу Мишустина.
С. Алексашенко
―
Я думаю, что фамилию Белоусова и Решетникова, Белоусова еще может, знают 2% российского населения. А фамилию Решетникова и какой пост он занимает – я подозреваю, что статистическая ошибка в третьем знаке после запятой.
Е. Бунтман
―
У нас же ругают в первую очередь правительство за непринятые меры по поддержке бизнеса.
С.Алексашенко: Короче говоря, задача Росстату сделать так, чтобы экономический эффект от нерабочих дней не был заметен
С. Алексашенко
―
Евгений, знаете как. Отряд не заметил потери бойца. И 8-дневный режим нерабочих дней страна проскочит как новогодние праздники на одном дыхании. Отдохнув, кто на даче, кто в Турции, кто в Египте. Кто, может быть, на Черное море съездит. Короче говоря, спасибо скажут правительству за то, что дали отдохнуть. Что устроили такие длинные осенние каникулы для всей страны. Поэтому вряд ли будут ругать правительство за то, что кому-то не дали денег.
Е. Бунтман
―
Теперь про Москву немножко поговорим. Потому что уже ввели новые ограничения в Москве. С 25 октября вводят вернее. Решение уже принято. И жители, во-первых, старше 60 лет сядут дома, невакцинированные. И до 25-го февраля, если опять же не вакцинируются. Правильно?
С. Алексашенко
―
Я не знаю, правильно или неправильно. По большому счету правильно – это было для российских властей, в том числе для мэра Собянина не врать с самого начала и не говорить, что коронавирус это вещь несерьезная, что мы его шапками закидаем. Просто сейчас переломить вот это неверие, недоверие населения к тому, что говорят и делают власти – очень тяжело. Поэтому я уже не первый раз говорю, что если начинать – то нужно начать с себя и достаточно четко обрисовывать картину. И говорить про коронавирус не раз в 10 дней или раз в месяц, а говорить каждый день. Каждый день Путин, Мишустин, Собянин, дальше по списку должны появляться на экране в разных ситуациях и объяснять, что такое коронавирус, ходить в масках. Объяснять, что это опасно. Давать откровенную статистику о количестве погибших, умирающих людей. Показывать сегодня Мурашко заявил на президиуме в правительстве, что 93% больничных коек под ковид заняты. Это означает, что резерва у страны на сегодня практически нет. Вот о чем должно говорить правительство. После этого решение Собянина можно будет обсуждать. Говорить, он серьезно к этому относится или нет. На самом деле в отношении этого решения главный вопрос только один, ведь есть же достаточно большое количество работающих пенсионеров. Хорошо, с работающими пенсионерами, типа они добровольно работают. Могут и не работать, посидеть дома. Если по каким-то причинам они не вакцинировались. Но у нас же пенсионный возраст на сегодня выше 60 лет.
Е. Бунтман
―
Так пусть вакцинируются. В чем проблема. Пожалуйста, вперед, на работу.
С. Алексашенко
―
А что значит вакцинируются. У нас трудовым законодательством не требуется вакцинация. Правда? И наступает конфликт, у них есть трудовые обязанности по трудовому договору с работодателем. И у них есть решение мэра, которое запрещает им выходить на улицу. Ехать на работу. Вот как этот юридический казус, конфликт будет решаться.
Е. Бунтман
―
А как он решается в других странах, где без справки о вакцинации нельзя посещать ничего, что в Европе, что не в Европе.
С. Алексашенко
―
Как правило, то, что я вижу – это решается на уровне трудового контракта. То есть работодатели вносят изменения в трудовой контракт и говорят, что если вы не вакцинировались, то мы разрываем трудовой контракт с вами, и вы больше с нами не работаете. У нас изменения в договоре. Вот как это делается. И таким образом работодатели заставляют или пытаются заставить работников выходить. В Америке во многих штатах тоже есть огромное движение антиваксеров. И во многих штатах даже губернаторы не берут под козырек перед президентом Байденом и не говорят, что, господин Байден, мы сейчас все быстренько сделаем. Да нет, мы не согласны с вами. А мы считаем, что у нас врачи и учителя не обязаны вакцинироваться и пусть ходят, как хотят. И маски носить не надо и в школу пусть дети ходят, как хотят. И никаких ограничений мы вводить не будем. Поэтому нет такого единого подхода сказать, как и что. Но, как правило, требование вакцинации проходит через трудовой контракт. В Москве огромное количество бюджетников. Для бюджетников изменены правила или нет. От них требуется вакцинация сегодня или нет. Дальше работодатели требуют вакцинацию…
Е. Бунтман
―
Работодатели точно такие же антиваксеры очень часто бывают в России. Как и их сотрудники, которые считают это ненужной абсолютно ерундой.
С. Алексашенко
―
Значит, мэр Собянин должен с ними встречаться. Собирать их. Обсуждать, разговаривать. Возить их в больницы, показывать, как все это бывает. Как люди мучаются, погибают. Вот чем он должен заниматься. Потому что запретить это проще всего. И переложить всю ответственность на тех людей, которые неграмотные. Они привыкли как доктор Мясников, который говорил, что это легче, чем грипп. Они один раз это услышали, а потом не было же другого доктора, который сказал, что это опаснее, чем грипп. Правда.
Е. Бунтман
―
Ну как нет, все время разные доктора говорят, но людей в целом совершенно невозможно поверьте мне, в Москве, уж в Москве, а в регионах и подавно заставить людей даже носить маски, не то что прививаться.
С. Алексашенко
―
Ну просто означает, что полиция должна начать людей штрафовать. Вот и все. Если есть масочный режим, что значит нельзя, вот я в Киеве, в Вашингтоне, есть требование маски, вы заходите без маски: извините, пожалуйста, или наденьте маску или выйдете. Вам просто не дают входить без маски. Ты подходить к столику, девушке, чтобы она тебе бумажку оформила, очевидно, что за ней кто-то наблюдает. Не знаю, камера стоит или какой-то наблюдатель. Вы знаете, пока вы не наденете маску, я не могу вас обслуживать, потому что мне запрещено это делать. Вот как-то во всем мире с этим борются. Не нужно думать, что в России население особое. Да ничего в нем особого нет, такие же люди, как все.
Е. Бунтман
―
Но просто с этим очевидно совершенно не хотят бороться. Потому что только кампаниями, например, заставляют носить маски.
С. Алексашенко
―
Евгений, у меня ощущение, я повторю, что для российских властей это все еще не является какой-то критической важной серьезной болезненной проблемой. Ну потому что если бы это была проблема серьезная важная болезненная – то о ней бы говорили на экранах телевизоров каждый день. Когда вы говорите об этой проблеме раз в месяц - это точно совершенно не является приоритетным. Раз в месяц у нас много о чем говорится
Е. Бунтман
―
А сейчас почему начали говорить. Испугались, когда тысяча смертей каждый день.
С.Алексашенко: Полиция должна начать людей штрафовать. Вот и все. Если есть масочный режим
С. Алексашенко
―
Мне кажется, что да. Какой-то психологический рубеж, что даже искаженная статистика, которую дает оперативный штаб, когда перешли рубеж тысяча, я специально посмотрел, в современном мире можно сравнивать, как проходит эпидемия в разных странах. Графики заболевания, графики смертей. То есть вот такого графика смертности как в России, который не удалось погасить на протяжении 4-х месяцев, ну просто нет нигде. Который идет постепенно от одного плато к другому наверх. Везде во всех странах любые, независимо от уровня развития вот есть пик, спад, пик, спад. То есть власти что-то делают, как-то борются, убеждают население локдаунами, запретами, жесткими требованиями по ношению масок, вакцинацией. Тем не менее, правительство каждой страны добивается того, чтобы эту волну погасить. Президент Байден и его команда, когда волна была последняя в Америке, они точно каждый день на эту тему говорили. И увидеть их без масок было практически невозможно. Они все ходили в масках демонстративно. В России это как-то не так. Поэтому власть мне кажется, что она действительно не понимает серьезности проблемы. Поэтому не считает нужным с этим серьезно бороться.
Е. Бунтман
―
Ну вот с США, наверное, не совсем корректно сравнивать, если смотреть на заполненные стадионы – это вообще какая-то другая реальность. А если сравнивать с Украиной, где в отличие от России есть иностранные вакцины. Там провалена вакцинация?
С. Алексашенко
―
Мы об этом говорили, в Украине была провалена вакцинация в самом начале. Когда Украина не закупила вакцины. То есть всерьез в большом количестве вакцины в Украине появились в достаточном количестве только к лету. Поэтому можно считать, что в Украине к началу лета уровень вакцинации составлял 2-3%.
Е. Бунтман
―
А сейчас?
С. Алексашенко
―
Поэтому вот когда была провалена вакцинация, когда медицинские власти говорили в будущем времени: а мы сейчас закупим, а мы подпишем контракт, а вот мы почти договорились. И вот не было, не было. Ну и понимаете, когда население живет полгода в состоянии, что вакцины нет, мы как-то живем и волны гасятся и ничего не происходит, - то же самое возникает недоверие к властям. Сейчас в Украине есть возможность выбирать вакцину и есть возможность вакцинироваться.
Е. Бунтман
―
Только особенно нет наплыва желающих, насколько я понимаю.
С. Алексашенко
―
Да, там то же самое. Власти, начиная от президента Зеленского, премьер-министра Шмыгаля и дальше по списку. Они как-то про коронавирус говорят редко. Хотя надо отдать им должное, что и на кадрах телевизионной хроники и на фото очень часто они бывают в масках. То есть они показывают опасность этой проблемы. Но если сравнивать динамику заболевания в Украине и в России, то Украина проходит эту волну точно совершенно лучше, чем Россия. Во-первых, они погасили предыдущую волну. Дошли почти до минимальных значений. И смертность в соотношении с количеством жителей в Украине гораздо более низком уровне. Поэтому, несмотря на то, что там уровень вакцинации действительно ниже, чем в России, как-то страна проходит лучше эпидемию, чем Россия.
Е. Бунтман
―
Интересно, можно ли чем-то объяснить какой-то уровень наплевательства и неприятия вакцинирования в бывших странах СССР. Я знаю про Грузию и Армению. Где очень низкий уровень доверия к вакцине. Почему это происходит?
С.Алексашенко: Такого графика смертности как в России, который не удалось погасить на протяжении 4 месяцев, нет нигде
С. Алексашенко
―
Евгений, наверное, все можно объяснить. Для этого нужно провести такой углубленный социологический опрос, и по большому счету в моем понимании правительство должно давно было заказать всем центрам общественного мнения, которые проводят опросы, чтобы они провели углубленные опросы. Каждый по своей методике. Поделились результатами. И потом правительство должно было начать в эти точки, которые там можно было выяснить. Потому что так мы можем гадать о чем угодно, выстраивать разные гипотезы.
Е. Бунтман
―
Я просто не видел ни одного подобного исследования. Это очень любопытно, почему репрессии против тех, кто не признает вакцины есть и общественное неприятие есть, исследований нет.
С. Алексашенко
―
Ну потому что если звезды зажигают – значит это кому-то нужно. Если исследования не проводятся – значит это никому не нужно. Но просто российские власти привыкли жить, опираясь не на объективные факты и не на мнение населения, опрос населения, а на выдуманную виртуальную реальность. Вот опять, в моем понимании, с этого надо начинать. Если у тебя население не хочет вакцинироваться, если большое количество антиваксеров – то нужно понять, что людей останавливает. И потом по этим направлениям работать. Если это не сделано – значит либо не понимают, либо не хотят.
Е. Бунтман
―
Сергей Алексашенко, экономист у нас в программе «Особое мнение». Мы поговорим через несколько минут, в том числе об энергокризисе в Евросоюзе.НОВОСТИ
Е. Бунтман
―
Это программа «Особое мнение». И сейчас поговорим про Европу, которая замерзает без российского газа. Кто в этом виноват?
С. Алексашенко
―
Опять, не замерзает.
Е. Бунтман
―
Нет, российские государственные каналы говорят, собственные корреспонденты российских государственных каналов замерзают в собственных корреспондентских квартирах.
С. Алексашенко
―
Ну не знаю. Это другой разговор. Другое дело, что цены на электроэнергию, на газ растут скачкообразно. Не так быстро как те цены, которые нам показывают, потому что все-таки цены на газ, которыми пугают всех – 1800 долларов или евро за тысячу кубометров – это все-таки спотовая цена. И у любой компании, которая покупает газ для промышленных нужд, у нее всегда есть долгосрочные контракты, по которым цена гораздо ниже. Кто виноват – в долгосрочной перспективе, конечно, виноваты те чиновники, которые принимали разные решения, в том числе на уровне ЕС по закрытию атомных электростанций. По переносу усилий на альтернативную энергетику…
Е. Бунтман
―
То есть из-за этого электроэнергия дорожает?
С. Алексашенко
―
Евгений, электроэнергия дорожает, если у вас какая-то часть электроэнергии вырабатывается на газовых или угольных электростанциях, а цены на газ и уголь стремительно растут. То у вас электроэнергия становится дороже. Сырье на входе дорожает и соответственно электроэнергия на выходе тоже дорожает. Поэтому ничего не сделаешь. Виноваты те чиновники и писатели государственных европейских бумаг, которые назвали газ переходным топливом, что типа через 20 лет никому газ не нужен будет и уголь не нужен будет.
Е. Бунтман
―
То есть «зеленые» и экологи виноваты.
С. Алексашенко
―
Я не обвиняю «зеленых» и экологов, люди выражают свою позицию и выражают свое мнение. А политики пишут документы. И бизнес реагирует на те документы, которые выходят из-под пера премьер-министра России, президента России, председателя Еврокомиссии. Еврокомиссаров и так далее. Когда в этих документах пишутся вещи, что через 20 лет газ уже никому не будет нужен - то понятно, что Катар не будет строить заводы по сжижению газа, ориентированный на европейский рынок. Или подписывать контракты с европейскими компаниями. Нужна более долгосрочная перспектива. Но это базовая проблема. Нельзя же обвинять природу в том, что летом и весной в Европе было меньше ветров и ветряная энергетика не так эффективно работала, как в прошлом году. Или что зима была более холодной, чем год назад. Но когда российские власти говорят, что «Газпром» ни в чем не виноват и «Газпром» вообще мягкий белый плюшевый – то здесь, конечно, кроется большая доля вранья. Дней 10 назад Путин заявил, что мы не дадим Европе замерзнуть и чуть ли ни под камеру сказал министру энергетики, что давайте увеличим поставки газа в Европу. Прошла неделя и «Газпром» заявил, что не будет увеличивать поставки газа в Европу, потому что он не считает нужным это делать. Позиция «Газпрома» достаточно циничная и она состоит в том, что мы готовы поставлять газ в Европу, но только если с нами кто-то заключит долгосрочный контракт. То есть пиковая ситуация, она сегодня. Она в октябре, в сентябре, может быть в ноябре. Но мы хотим, чтобы вы с нами заключили контракт на 5 или 10, а еще лучше на 20 лет…
Е. Бунтман
―
Но это бизнес.
С.Алексашенко: Сырье на входе дорожает и соответственно электроэнергия на выходе тоже дорожает
С. Алексашенко
―
Подождите. Спотовые цены, которые всех пугают – 1800 или 1600 долларов/евро за тысячу кубометров – это те цены, которые реагируют на то количество газа, которое есть сегодня. И «Газпром» в принципе без каких-либо проблем может увеличить поставки газа в режиме через 3-4-5 дней. То есть каждый следующий день он может давать дополнительный газ на этот спотовый рынок и тем самым сбивая цены. И объемы этого газа совсем не такие большие, как нам кажется. И этого «Газпром» демонстративно не делает. Потому что опять я понимаю, что это бизнес, я с вами полностью согласен, что «Газпром» на этом зарабатывает. Он на этом зарабатывает не так много, то есть как нам кажется. Не означает, что продавал газ по 200 долларов, а сейчас получает 1600.
Е. Бунтман
―
Но долгосрочный контракт это несомненно игра в долгую. И это зарабатывание не перспективу в том числе.
С. Алексашенко
―
Мне кажется, что зарабатывание на перспективу оно имеет шансы на успех в том случае, если вы реагируете на запросы своих партнеров. Если вам партнеры те, кто покупают вашу продукцию, говорят, что нам не нужны ваши товары на 25 лет вперед, а нам нужно сейчас и немножко, - то как-то на это надо реагировать. Вот вся Европа цинично, наоборот, достаточно очевидно и Financial Times написала, и Wall Street Journal написала, что по большому счету Путин цинично обманул Европу. Пообещав увеличить поставки газа, а потом «Газпром» сказал, что этого не случится. Поэтому вот кто виноват в ценах высоких на газ, уголь и электроэнергию – вот такой большой набор. Много кто виноват. Россия вносит свой посильный вклад не самый маленький в то, чтобы кризисная ситуация в Европе сохранялась как можно дольше.
Е. Бунтман
―
Не понимаю, с чем связаны претензии к Путину. Путин же не глава «Газпрома» - раз, во-вторых, почему ему должны верить опять же.
С. Алексашенко
―
Конечно, Путин не глава «Газпрома», но решения Путина в отношении «Газпрома» почему-то всегда имеют форму приказа. Достаточно почитать стенограммы как Миллер ходит к Путину, получает указания, на следующий раз приходит и отчитывается. Что, Владимир Владимирович, ваши указания выполнены. Поэтому насколько Путин, он очень глубоко вникает во все проблемы «Газпрома», знает про функционирование этой компании в мельчайших деталях. Особенно в том, что касается экспортных контрактов. Поэтому сказать, что его слово здесь вообще никак не влияет, ничего не значит – ну послушайте, в России есть один человек, слово которого хоть что-то значит. И фамилия этого человека далеко не Алексей Миллер и не Михаил Мишустин.
Е. Бунтман
―
Наверное, надо вспомнить, как «Газпрому» многие страны не хотели дать достроить новую нитку газопровода. А теперь та же Польша говорит, что Европа на пороге энергетического кризиса. То есть это такая ответная мера.
С. Алексашенко
―
Евгений, есть, как говорится ложь, большая ложь и статистика. В данном случае статистика, которая опровергает ложь. Неделею назад, выступая на энергетической неделе, Путин сказал, что нет возможности у «Газпрома» увеличить поставки газа через Украину. Если вы посмотрите на статистику поставок газа, то в 20-21-м году «Газпром» прокачивает через Украину в два раза меньше газа, чем он прокачивал в предыдущие лет 8. То есть технические возможности увеличить прокачку газа через Украину вдвое – они еще существуют.
Е. Бунтман
―
А политических возможностей нет получается.
С. Алексашенко
―
А политического желания делать это – нет. Нет ни политического желания качать газ через Украину, нет ни политического желания прекратить газовый кризис в Европе. Поэтому в принципе вот эти дополнительные мощности, мощности украинской газотранспортной системы в целом это 150, по-моему, сейчас чуть больше миллиардов кубометров. Соответственно 20-21-й год использовалось чуть больше 40. То есть на самом деле чуть больше 25%. Соответственно 20-21-й использовалось порядка 65-60, то есть тоже, в общем, далеко не на полную катушку. И в этой ситуации строить «Северный поток-2» технически не было никакой необходимости. То есть можно было увеличить поставки газа в Европу сверх тех контрактов, которые есть у «Газпрома» достаточно сильно. Но это было политическое решение. Безусловно. Поставить Украину на колени и в этом отношении политическое решение, оно выполняется. А вот политического решения, политической решимости спасти Европу, помочь Европе - точно совершенно нет.
Е. Бунтман
―
Трамп предупреждал об энергетической зависимости и не только Трамп, многие предупреждали. США, у которых такой проблемы с «Газпромом» нет, предупреждали. Что Европе делать? Строить атомные станции?
С. Алексашенко
―
Евгений, в краткосрочной перспективе решения нет этой проблемы. Потому что любое строительство любых энергетических мощностей это в лучшем случае месяцы, если речь идет о солнечной энергетике или ветряной. Зимой на солнце особо рассчитывать, наверное, не стоит. И вообще в Европе солнечная энергетика вряд ли…
Е. Бунтман
―
Да и ветер не везде.
С.Алексашенко: Нет ни политического желания качать газ через Украину, ни желания прекратить газовый кризис в Европе
С. Алексашенко
―
С ветром гораздо лучше. А атомные электростанции – это годы. Как минимум может быть для начала нужно отменить решение немецкого парламента о закрытии атомных электростанций. Потому что оно вступает в силу в конце следующего года и до сих пор там 12-13% электроэнергии в Германии производится на атомных электростанциях. Соответственно Германия уверенно движется к тому, что ей нужно увеличивать спрос на газ и на уголь для того, чтобы заменить вот эти выбывающие мощности атомных электростанций. Для начала, это точно совершенно эффект даст достаточно более быстрый, дальше я не знаю, не являюсь специалистом. Может быть не все закрытые атомные мощности, потому что в начале века, в начале 2000-х в Германии 30% электроэнергии производилось на атомных электростанциях. Может быть еще что-то можно восстановить, что-то можно запустить. Потому что стройка, ну конечно это годы. И в краткосрочной перспективе по большому счету либо Европа должна строить дополнительные хранилища и закупать сжиженный газ у Катара по тем ценам, которые есть. Закупать газ у «Газпрома» по долгосрочным контрактам и увеличивать объемы хранения в своих хранилищах. В любом случае это длительные инвестиционные проекты, точно совершенно не вопросы одного дня. Или опять я повторю, когда первый раз примерно недели 3-4 назад обсуждали эту тему, значит Европа, европейские лидеры должны на коленях ползти к Путину и просить его, чтобы он выполнил свои обещания и спас Европу от газового кризиса. Значит плохо просили. Видимо, они попросили, Путин пообещал, но потом не увидел ползущих на коленях еврочиновников и сказал: слушайте, значит, не будем. Пусть сначала доползут, границу переползут.
Е. Бунтман
―
Плохо ползли.
С. Алексашенко
―
Ну или медленно ползти. Еще из Брюсселя не выползли. Поэтому надо как-то убедить их в том, что нужно сделать - попросить как следует.
Е. Бунтман
―
Тут даже непонятно, что страшнее: Путин и его газ или избиратели, которые не поймут, мягко говоря, открытие атомных электростанций.
С.Алексашенко: Видимо, они попросили, Путин пообещал, но потом не увидел ползущих на коленях еврочиновников
С. Алексашенко
―
Мне кажется, что открытие атомных электростанций…
Е. Бунтман
―
Просто есть избиратели, об этом не надо забывать. В отличие от России.
С. Алексашенко
―
Это точно совершенно. Я бы сказал сейчас, что вопрос закрытия атомных или открытие атомных электростанций в Германии это примерно то же самое, как нежелание российского населения вакцинироваться. И в том и другом случае ответственность лежит на правительстве. То есть, принимая решение о закрытии атомных электростанций, можно было просчитать последствия. Можно было просчитать энергетический баланс. Можно было посчитать, какие мощности вам за это время надо построить и за счет каких видов ресурсов возобновляемых или нет, угля, газа, ветра, солнца вы возместите все это дело. Если этого не было сделано, если у вас в Германии не появилось достаточного объема новых газохранилищ, чтобы демпфировать такие ситуации, - ну значит, это есть ошибка или просчет политиков.
Е. Бунтман
―
Спасибо большое. Сергей Алексашенко, экономист был в эфире в программе «Особое мнение». В 19 часов в программе «Особое мнение» - Александр Проханов. В 20 часов – программа «В круге СВЕТА». Непривитая Россия: что дальше. И в 21 час – программа «Статус» с Екатериной Шульман. Сергей Владимирович, спасибо и всего доброго.