Максим Шевченко - Особое мнение - 2021-09-30
Е.Бунтман
―
Добрый вечер! Это программа «Особое мнение». Я ее ведущий Евгений Бунтман. И в гостях у нас — Максим Шевченко, журналист и политик. Максим, здравствуйте!
М.Шевченко
―
Здравствуйте!
Е.Бунтман
―
Давайте поговорим про арест коммунистов. Вот профессор Борис Кагарлицкий получил 10 суток, Екатерина Енгалычева получит, по всей видимости, 30 суток. Начались преследования коммунистов. Что из этого выйдет?
М.Шевченко
―
Из этого выйдет закаленность стали. Потому что преследование коммунистов всегда приводит к тому, что коммунисты крепчают, коммунисты становятся острыми и беспощадными. Коммунисты приобретают энергию от этих преследований, поскольку только в «Борьбе обретешь ты право свое» — это эсеровский лозунг, но в целом он распространяется на все левое движение. Коммунист без преследования, без репрессий превращается в такого зюгановца, который ждет занять свое место в Государственной думе. А коммунист, которого преследуют, это тот самый эпический коммунист, который как Манолис Глезос в Греции или как другие достойнейшие и прекраснейшие люди просто ждут своего часа. И когда преследователи устанут преследовать, а те идеи, которые коммунисты сеют, прорастут и дадут свои плоды.Борис Юльевич Кагарлицкий является одним из самых ярких и опасных для власти интеллектуалов, который с беспощадностью своего острого ума, с высоты своего интеллекта и с такой иронией описывает современную власть так, как ее мало кто описывает. Борис Юльевич дает такой анализ, против которого власть ничего не может поделать, кроме как просто с элегантностью громилы ворваться и начать затыкать ему рот. Потому что Кагарлицкий ставит диагнгоз, как, например, Фрейд ставил бы диагноз своим пациентам психопатическим, наблюдая власть со стороны и одновременно очень четко понимая ее происхождение, ее генезис. Поэтому логично совершенно, что преследование Бориса Кагарлицкого — это преследование, как, кстати, характерно, что он профессор Шанинки. Теодор Шанин тоже был один из величайших интеллектуалов нашего времени. Его работа по революции 5-го год является академической. Он показал, каким образом, казалось бы, сильных режим, как бы замораживая ситуацию, сам доводит ситуацию до революции. Поэтому левым надо просто ждать своего часа и не пропустить его. Власть сама все сделает за левых.
М.Шевченко: Преследование коммунистов всегда приводит к тому, что они крепчают, становятся острыми и беспощадными
Безусловно, преследование Екатерины Енгалычевой — меня несколько фантастический момент, поскольку Екатерина Енгалычева имеет очень хорошие отношения с окружением Собянина. Я думаю, что это следствие просто каких-то разборок во властных структурах.
Е.Бунтман
―
Нет, ну, какие разборки? Это же один и тот же сценарий. Люди осмеливаются выйти на митинг — их после этого сажают, как это было, скажем, со сторонниками Навального. Она призывала выходить на митинг, Кагарлицкий призывал выходить на митинг.
М.Шевченко
―
Кагарлицккий ничего такого не призывал…
Е.Бунтман
―
Ну, обвиняют его в том, что призывал.
М.Шевченко
―
Кагарлицкий репостнул… Кагарлицкий возможно — я не знаю, я никогда не соглашаюсь с ментовскими обвинениями — что-то такое репостнул, а, может быть, не репостнул. Пусть это одни доказывают.
Е.Бунтман
―
Ну, за репост у нас давно уже сажают.
М.Шевченко
―
Кагарлицкого сажают не за это, а за интеллект, и за то, что каждый его пост в Телеграме, который я обязательно репощу в своем канале «Макс атакует», — это просто такая пощечина, такой беспощадный анализ происходящего в современной России, причем сделанный максимально понятным языком, максимально беспощадным способом деконструкции этого чудовища двухголового, которое называется Российское государство. И в общем, именно за это его и преследуют.А Енгалычеву — за то, что молодая, яркая, активная. В общем, за то, что осмеливается. Всех, кто осмеливается, всех преследуют.
Е.Бунтман
―
У вас такой оптимистический сценарий, что окрепнут непокорные коммунисты, что выйдут крепкими политкаторжанами…
М.Шевченко
―
Ну, а как еще?
Е.Бунтман
―
Я вам предлагаю другой сценарий…
М.Шевченко
―
Я про каторжан не говорил.
Е.Бунтман
―
Нет, это я говорил.
М.Шевченко
―
Я никому никакой каторги, естественно, не желаю. Каторга — это не та вещь, которой шутят. Но сталь так и закаляется.
Е.Бунтман
―
Я вам предлагаю другой сценарий. Всех задавят, останутся только верные зюгановцы, а остальным придется либо уехать, либо не заниматься политикой.
М.Шевченко
―
А я просто не знаю, как можно задавить Бориса Юльевича Кагарлицкого, как можно задавить интеллектуала? Ну, хорошо, он не Сократ, но как можно задавать Сократа, если для Сократа важней всего — это сказать: «Платон мне друг, но истина дороже». Здесь истина дороже. Книги Кагарлицкого являются академическими. Преследование Кагарлицкого… ладно, не Гегеля, не Шопенгауэра, но в общем…
Е.Бунтман
―
Но Плеханова.
М.Шевченко
―
Плеханова, да. Такого уровня мыслителя. Борис Юльевич остается в русской интеллектуальной истории как человек, написавший «Восстание среднего класса» или «Периферийная империя», или другие очень яркие, сильные и очень важные книги. И его нельзя запугать. Поэтому я не знаю, смысл этого преследования в чем? Это отчитаться перед кем-то, что он дерзки посмел что-то написать, и мы его теперь сейчас поэтому прессуем? Не знаю. Я думаю, что само преследование Кагарлицкого и Енгалычевой показывают трусость и слабость властей, тех, кто все это организует, все это преследование, кто создает подобные прецеденты.
Е.Бунтман
―
Максим, объясните не, пожалуйста, почему таким вялым и немногочисленным был протест против фальсификаций на выборах? У вас есть объяснение какое-то?
М.Шевченко: Я знаю, что в регионы посылались вполне понятные разнарядки, каким партиям что рисовать
М.Шевченко
―
Потому что в целом КПРФ ни против какой фальсификации на выборах не возражает. У КПРФ есть две группы. Одна группа ассоциируется с именем Рашкина, другая — с именем Афонина. Все, кого Юрий Вячеславович Афонин хотел провести, в том числе, среди них есть и радикальные достаточно ребята оппозиционные, такие, как Олег Михайлов, например, в Коми, который просто в лицо главе региона говорил вещи достаточно жесткие, а глава региона ему просто матом отвечал.
Е.Бунтман
―
Да, это известный эпизод. Есть и другие, есть и рашкинская фракция.
М.Шевченко
―
Да, вот прессуют, заметьте, рашкинскую фракцию в основном.Москва — это поражение рашкинской фракции, которое организовано, долго разбирать, кем и чем. Потому что существует очевидный конфликт между федеральный центром и московским политическим центром. В рамках этого центра разные группы внутри КПРФ делают совершенно разные ставки.
Вот, допустим, Вадим Кумин — это человек Собянина, это же очевидно. Человек, который финансировал федеральный список КПРФ. Какой у него может быть конфликт с Собяниным, если Кумин — бывший глава банка «Солидарность», Департаменту имущества Москвы принадлежит 50%. Это человек максимально близкий к Геннадию Зюганову. Или какой конфликт может быть у Леонида Зюганова, внука Геннадия Андреевича Зюганова с Собяниным? Елена Шувалова просто открыто обвиняла Леню Шувалова, который хороший человек сам по себе — но хороший парень не профессия, как известно, но он правда хороший человек, добрый, веселый, умный, не конфликтный — они там все работают с Куминым… К ним, естественно, примыкает группа зюгановцев. Потому что это их как бы общее дело. Поверить в то, что Собянин их репрессирует просто невозможно.
Группа Рашкина является оппонирующей по отношению к этой группе: Кумин, Афонин, Зюганов. Поэтому я считаю, что репрессии касаются в основном рашкинцев. Но чтобы эти репрессии не было настолько тотальны, как бы совсем уже напоминали разборки внутри КПРФ руками власти, я думаю, туда еще попадает и Енгалычева, которая имеет, собственно говоря, очень хорошие отношения к близким окружением Собянина.
Е.Бунтман
―
Давайте на избирателей переключимся немножко.
М.Шевченко
―
Избиратели в России совсем не при чем.
Е.Бунтман
―
Ну, как не при чем?
М.Шевченко
―
Как правильно заметил тот же Кагарлицкий, слабость митинга КПРФ не в том, что мало пришло народу — там были в основном сторонники не коммунистов, а сторонники либерального протеста, сторонники Алексея Навального в основном.
Е.Бунтман
―
Который позвал, в частности, Лобанов, например, который по спискам КПРФ, который левый.
М.Шевченко
―
Который не член КПРФ. А вопрос, который задал Борис Юльевич Кагарлицкий, возможно, за этот вопрос он и получает 10 суток. Московский горком КПРФ… В Москве живут тысячи не просто активистов, а членов КПРФ, тысячи. И это те, кто является сотрудниками депутатов, помощниками депутатов Государственной думы, члены КПРФ, члены низовых парторганизаций, члены районные парторганизаций. Ведь если вы партия, тем более, партия, которая претендует на то, чтобы быть наследниками Ленина, Сталина, то есть партия как бы жесткой дисциплины, то что мешает приказать всем членам КПРФ — старым, молодым, бесконечным комсомольцам, которым Зюганов все время галстуки повязывает на 7 ноября у Мавзолея имени Ленина, взять и придти на этот митинг? Вот просто в рамках партийной дисциплины.Ведь если КПРФ это сделать не может, значит, у нас остается только два варианта: либо КПРФ — это миф как партия, которая способна дисциплинировано привести своих не сторонников, а членов, то есть обладателей партийного билета… если бы просто все члены КПРФ, те, кто здоров, не находится в ковидной ситуации, в кресле-каталке, может придти на площадь, это было бы несколько тысяч человек. Почему они этого не делают — вот в чем вопрос? А вопрос не в том, что мало пришли. Это же не просто какая-то группа организует, а огромная парламентская партия, в которой 57 депутатов в современной Думе, за которого голосовали миллионы людей по всей стране. Значит, или эти голоса миллионов людей — это мифология, это просто нарисовано властью…
Е.Бунтман
―
Или бабушки.
М.Шевченко
―
Нет, это не только бабушки. Было протестное голосование. Но моя версия, что нарисовано согласно разнарядке. Я знаю, что в регионы посылались вполне понятные разнарядки, каким партиям что рисовать — сколько «Новым людям», сколько КПРФ, сколько другим, кому не рисовать ни в коем случае. Вот нам, допустим, «Свободе и справедливости» ничего не давать и даже отобрать то, что у нас было реально набрано. Набрали мы около 5% чуть больше, чуть меньше, но где-то так. Это не имеет значения, сейчас не про на речь. Речь про то, что партия, которая называет себя партией левой, которая строится на принципе демократического централизма, которая проводит пленумы, которая проводит съезды, которая имеет в каждом регионе отделения, а в Москве еще в каждом районе, не может своих членов привести на митинг. Точка. Больше про это говорить просто нечего. Значит, это все мифология.
М.Шевченко: Я не верю ни в какой раскол внутри КПРФ, это исключено, потому что КПРФ — это электоральная машина
Это вопрос, который задал Кагарлицкий. Именно за этот вопрос, я считаю, Борису Юльевичу и дают 10 суток, потому что не задавай, Борис Юльевич, ненужных вопросов в отношении той левой ноги власти, в которую давно превратилась КПРФ зюгановская.
Е.Бунтман
―
Есть ли вероятность раскола в КПРФ, что Рашкин и другие ярые уйдут. К вам, например.
М.Шевченко
―
Нет, такой вероятности нет.
Е.Бунтман
―
Ну, позовите их.
М.Шевченко
―
Зачем?
Е.Бунтман
―
Ну, как зачем? Чтобы ширить левую коалицию.
М.Шевченко
―
Что значит, позовите? Позовите — это детей куда-нибудь зовут. Пойдем погуляем. Речь идет о взрослых, серьезных людях: Сергее Павловиче Обухову, Валерии Федоровиче Рашкине, Сергее Юрьевиче Левченко…
Е.Бунтман
―
Ну, вы со всем возможным уважением позовите их: «Приходите к нам в партию, настоящую левую».
М.Шевченко
―
А у нас партия не левая. У нас партия является НРЗБ, в которой есть и левые, есть националисты, есть люди взглядов либеральных. У нас вообще «Российская партия свободы и справедливости» — это не левая партия. Нас записывают в левую партию из-за того, что я, лидер этой партии, человек левых взглядов.
Е.Бунтман
―
Просто целиком идеология вашей партии от меня ускользает немножко, поэтому…
М.Шевченко
―
Женя, вы просто не слушаете меня и не читаете нашу программу. У нас программные тезисы опубликованы все на сайте, в разных сетях. Я опубликовал в своем Телеграм-канале, поэтому это ваша уже проблема, что она ускользает.Я считаю, что не надо ни в какую партию никого звать. Я не верю ни в какой раскол внутри КПРФ, я думаю, что это исключено, потому что КПРФ — это электоральная машина, с помощью которой можно доехать до конечного электорального результата. Безусловно, Юрий Афонин — человек, которые не бросает своих, он за каждого своего отвечает, он ведет политику внутри партии более сдержанную, чем Рашкин, менее популистскую, поэтому добивается конкретного результата. Все люди из команды Афонина прошли в Государственную думу — вот молодое поколение. Это и Маша Прусакова. Я не знаю, по-моему, только в Екатеринбурге не прошел первый секретарь, у него там конфликт с левыми, в том числе. И многие другие, в том числе, радикальные, не радикальные. А группа Рашкина сделала ставку на популизм, на внешний фактор. И вот вам результат в Москве, например.
Поэтому, я думаю, что эта борьба не идеологическая, там нет идеологии, поэтому не может быть идеологических расхождений. Какая там идеология? В чем идеологическая разница между Рашкиным и Афониным, например? Начнете выяснять, и вы не найдете этих идеологических расхождений. Там нет разницы по поводу различных взглядов на роль пролетариата или на классовую борьбу, или на диктатуру пролетариата, или даже взглядов на Путина, на необходимость борьбы с Путиным. Просто нету там идеологии. Поэтому там не может быть идеологического раскола. А системный, бюрократический раскол, я думаю, невыгоден никому. КПРФ уже кололось. От КПРФ откалывались Семигины, от КПРФ откалывался… Ну, Тюлькин никогда не был членом КПРФ — РКРП, просто они как бы туда ушли, многие члены КПРФ…
Е.Бунтман
―
Не будем уже во фракционные тонкости входить.
М.Шевченко
―
Просто в силу того, что КПРФ — это часть власти. Все, что начинает с КПРФ бороться, претендуя на место левого движения, или как Платошкин кидается в тюрьму, не в тюрьму, но под арест именно за то, что он пытался создать левую партию, кинув Зюганова и Афонина, будем откровенны.
Е.Бунтман
―
С какой-то точки зрения каждая зарегистрированная партия — это часть власти, безусловно, ваша, в том числе.
М.Шевченко
―
Нет, это не так. Мы не часть власти никакая, потому что мы не претендуем на то, что власть… Я никогда не говорил как Зюганов, что, «Владимир Владимирович, будем вас 5 лет поддерживать и так далее, против нас ведется гибридная война, поэтому мы вами» — это, извините, заявил Геннадий Андреевич Зюганов. Я его за это не осуждаю, естественно. Это его взгляды, его позиция. Я всегда говорил, что КПРФ — это системная партия госкапитализма, вполне путинская партия. Поэтому не надо делать их и представлять не тем, кем они являются.Я считаю, что по итогам выборов власть укрепилась невероятно, просто невероятно укрепилась. Я считаю, что оппозиция разгромлена как физически — навальнисты и либеральная оппозиция, просто физически — так и дискредитирована морально. Это КПРФ например, и позиция Зюганова.
Поэтому сейчас мы находимся на самом дне того периода, которые называется реакция. Никакие формы легальной политической борьбы, даже самые невинные, даже встреча с депутатами — было мероприятие 25 сентября — невозможны в России. Они будут преследоваться. Но я как диалектик знают точно, что российские правящие группировки нажраться не могут и между ними начнется грызня. Пока Путин жив, пока Путин полон сил, этого не будет, естественно. Он держит под контролем всех этих крокодилов и всех этих людоедов, но когда придет время, которое приходит каждому человеку, то они начнут между собой рваться за власть.
Е.Бунтман
―
Тогда просто наблюдать?
М.Шевченко: Деньги внутри России на независимую журналистику найти невозможно абсолютно. Сейчас нет таких безумцев
М.Шевченко
―
Наблюдать, анализировать, писать, думать, обсуждать. И главное, не прозевать тот момент, который они неизбежно нам всем предоставят. Кризис — это перманентное явление.
Е.Бунтман
―
Максим, про новых иноагентов тоже поговорим. «Медиазона» стала иноагентом теперь у нас. «Зона права» правозащитный проект тоже стала иноагентом. ОВД Инфо*, и «Голос*» уже в личном качестве много стало. Это самое дно реакции или есть еще куда копать?
М.Шевченко
―
Это дно реакции, конечно. Копать… там уже только запретить всех и посадить. Но в целом это проявление глобального конфликта, который существует между разными капиталистическими центрами силы. Они воспринимают любую медийную структуру, которая получает финансовые какие-то вспомоществования из-за как иностранных агентов. Напомню, что даже «Институт стратегических проблем глобализации» (ИПРОГ) Бориса Кагарлицкого за то, что они получали грант абсолютно левого и в целом пророссийского фонда Розы Люксембург немецкого, был объявлен иностранным агентом Борис Кагарлицкий.
Е.Бунтман
―
А уж это точно капиталистическим центром вряд ли можно называть.
М.Шевченко
―
Мы сталкиваемся с какой проблемой? Что деньги внутри России на независимую журналистику найти невозможно абсолютно. Потому что сейчас нет таких безумцев, которые финансировали бы независимую журналистику. Все прозрачно, любые деньги находятся под контролем ФСБ, МВД, Росгвардии, Следственного комитета, чего угодно. Прослеживается все. Любое критическое замечание сразу приводит к цепочке изысканий следственных: кто, да чего, да кто за этим стоит.Внешнее финансирование — сразу вас объявляют иностранным агентом, даже самое невинное. Вот Лизу Осетинскую хотят объявить иностранным агентом за то, что она даже не получает грантов, а просто заработала денег за границей, как я понимаю. Где-то как человек, свободно владеющий английским языком, в общем и в целом пользующийся доверие.
Е.Бунтман
―
Да, на The Bell тоже написал донос. Пока не признали иностранным агентом, но вопрос времени.
М.Шевченко
―
Понимаете, в чем проблема. Куда не кинь всюду клин.
Е.Бунтман
―
Что делать-то?
М.Шевченко
―
Бороться, искать, найти не сдаваться. Не вдаваться в подробности. И не сдаваться никогда. Женя, ну, что делать? Оставаться сами собой. Думать, писать, разговаривать.
Е.Бунтман
―
Эмигрировать.
М.Шевченко
―
Ну, я не знаю, куда особо эмигрировать.
Е.Бунтман
―
Вопрос не куда, вопрос — откуда? Вот вы спрашивали, что они могут сделать с интеллектуалами. К Доброхотову домой пришли к отцу.
М.Шевченко
―
Доброхотов, он яркий очень журналист. Я его знаю много лет, когда он еще молодым челом начинал. Но он всегда бы прозападным. Он всегда действовал с точки зрения того, что Запад…
Е.Бунтман
―
Вы так говорите, как будто это плохо.
М.Шевченко
―
Я с этим не согласен просто. Потому что я считаю, что Россия — это и есть Запад. Только другой Запад. Допустим, в интервью Алексея Навального The New York Times сказано, что Россия должна стать частью Запада. На мой взгляд, Алексей ошибается, потому что Россия, она уже часть Запада, просто она часть Запада по такому саудовскому сценарию, когда Российская Федерация будет постепенно превращаться в православную НРЗБ.
Е.Бунтман
―
Максим, вывод-то какой? Что Доброхотов правильно уехал и туда ему и дорога?
М.Шевченко
―
Доброхотов, безусловно, правильно уехал, потому что лучше находится там, чем как Алексей Навальный ждать еще десятку и сидеть бесконечно долго, пока не сдохнешь в тюрьме. Так же, как Навальный зря приехал, так же Доброхотов правильно уехал.
Е.Бунтман
―
Максим Шевченко, журналист и политик в программе «Особое мнение». Сейчас прервемся на две минуты новостей и рекламу и после этого продолжим наш разговор.НОВОСТИ
Е.Бунтман
―
Это программа «Особое мнение», ее гость — журналист и политик Максим Шевченко. Максим, вас удивили заявления Павла Дурова, последнее его?
М.Шевченко
―
Нет, это просто показывает, что Россия для Телеграма это не ключевой бизнес-объект. Да так и есть. Я помню, когда мы с Орханом Джемалем летали в Тегеран. Это, был, по-моему, Новый год как раз с 17-го на 18-й год, в 18-м Орхана убили. И в Тегеране были Телеграм-каналы, у которых было по 4 миллиона подписчиков. Тогда Телеграм временно отключали в Иране в момент волнений. Весь Иран через VPN смотрел Телеграм и смеялся над властями. Так что потом духовный лидер Хаменеи вмешался и сказал: «Власть не должна быть дураками» и опять разрешил. И на том фоне в России не было подобных Телеграм-каналов, которые, допустим, были в Иране. Поэтому, я думаю, что с точки зрения Дурова, хотя он сам говорит по-русски, русский является его родным языком, просто российское пространство не является для не только бизнеса чем-то важным.
Е.Бунтман
―
Мне кажется, что ровно наоборот, потому что Дуров пожертвовал Телеграмом как свободной площадкой, в том числе, оппозиционной площадкой, пожертвовал плюрализмом Телеграма как площадки ради того, чтобы сохранить Телеграм в России.
М.Шевченко: Так же, как Навальный зря приехал, так же Доброхотов правильно уехал
М.Шевченко
―
Да ничего он таким особо не пожертвовал. В Телеграме невероятное количество самых ярких оппозиционных каналов. И я так понимаю, речь идет только о двух каналах…
Е.Бунтман
―
Про «Умное голосование» речь идет.
М.Шевченко
―
Это вполне локальная вещь, которая ни на что не влияла и на имидж канала никак не влияет. В Телеграме миллионы самых разных, в том числе, бесконечно критически настроенных по отношению к российской власти каналов, которые что хотят, то и пишут про российскую власть. Мы замыкаем все богатство и разнообразие мира интеллектуального, воплощением которого является Телеграм, на мой взгляд, который является, безусловно, интеллектуализированным ресурсом, самым современным в мире, потому что там надо писать в основном, хотя есть люди, которые видео снимают и так далее. Но в целом он пожертвовал, наверное, микроскопическим ради сохранения богатства многого. В целом Телеграм — это абсолютно оппозиционная среда. И там сразу ясно, с кем ты имеешь дело.
Е.Бунтман
―
А чем пожертвовал-то? Что могли сделать с Телеграмом — запретить его? Уже пробовали и не получилось.
М.Шевченко
―
Зачем он пошел на блокировку «Умного голосования»?
Е.Бунтман
―
Да. Я не могу понять, абсолютно, искренне не могу понять его интенций.
М.Шевченко
―
Женя, зачем он пошел на эту блокировку, не знаю. Он недавно, общаясь с пользователями Телеграма, всячески намекал, что Россия для него несущественна. Зачем он пошел, надо думать. Может быть, ему не нравится Навальный, в конце концов, сам. Может быть, он не считает его вестником свободы.
Е.Бунтман
―
Я не рассматривал такую версию.
М.Шевченко
―
Женя, я просто понял по заявлениям Дурова, что россия не является ключевым для нее сегментом бизнеса. Ему гораздо важнее, чтобы Телеграм имел хождение в мире гораздо больше, чем в русском сегменте. Поэтому, мне кажется, что с этим как-то связано. Ну, сказали ему: «Давай сделаем так, или у тебя будут проблемы». Ну, наверное, он сказал: «Хорошо, ладно».
Е.Бунтман
―
Перейдем к следующему разделу. Нам надо обсудить еще в оставшееся время политическое здравоохранение, а именно новую волну коронавируса в России. Мишустин говорит, недостаточная вакцинация. По удивительному совпадению сразу волна пошла вверх после прошедших выборов в Государственную думу. Согласны?
М.Шевченко
―
Мы выяснили недавно из откровения президента России Владимира Путина, что вокруг него какая-то толпа разгильдяев. Он сказал, что там 50 с лишним человек, не пройдя повторную вакцинацию, заболели. То есть все знают, даже уже дети, что вакцинироваться — надо делать 2 укола, и что если ты не сделал второй укол, то первый укол бессмысленный.
Е.Бунтман
―
Нет, имелось в виду ревакцинация — это два укола, а потом еще 2 укола или 1 укол, я так понял его слова.
М.Шевченко: История с коронавирусом только и нужна, чтобы иллюзии про права человека были выкинуты на свалку истории
М.Шевченко
―
Нет, я так понял, что совершенно это не так, потому что они все вакцинировались на полгода, все вакцинировались где-то в мае, с мая еще полгода не прошло, когда у нас пик этой вакцинации был. Ну, апрель-май, вот Путин сам вакцинировался…
Е.Бунтман
―
Они, наверное, не «Спутником» и раньше просто вакцинировались.
М.Шевченко
―
Короче, я так понял, что там какое-то разгильдяйство, никакой дисциплины, кто как хочет, тот так и вакцинируется, хотя мы-то думали, что там все ходят строем и что там в окружении первого лица меры безопасности такие, что там не пикнуть, ни моргнуть. А, оказывается, нет.
Е.Бунтман
―
Ну, видите, все обошлось, с Эрдоганом встречался.
М.Шевченко
―
Ну, Эрдоган-то вакцинировался, как я понимаю, китайской вакциной Сеноваком, которая считается самой лучшей в мире.
Е.Бунтман
―
Ну, не «Спутником» же.
М.Шевченко
―
Это точно.
Е.Бунтман
―
Нас то будет заставлять? Тех, кто не привился, будут заставлять насильно, как думаете?
М.Шевченко
―
Конечно, будут, разумеется. Будут всяческие репрессии, будут меры запугивания. Потому что надо, как говорится, нас, кроликов загнать опять всех в норки, чтобы мы сидели, а начальники важно выступали и делили государственные бюджеты и нам рассказывали, какие мы лохи. И еще привести в Россию два или три миллиона киргизов и узбеков, чтобы они, пока мы сидим по квартирам и боимся высунуть нос с QR-кодами, налепленными на лоб, чтобы они ходили толпами по нашим улицам, дворам, переделывали асфальт бесконечно, разумеется, без масок и без разного рода прививок.Поэтому, естественно, все это делается для нашего же блага, чтобы мы не дай бог не нашалили и чего-нибудь плохого не сделали.
Е.Бунтман
―
Там мы уже не делаем. Никто на митинги давно уже толком не выходит.
М.Шевченко
―
А все равно нашли же философа-бунтовщика Кагарлицкого и ему далии 10 суток или красавицу депутата Енглаычеву, ей 30 суток влепили. Так что при желании всегда можно найти того, кого можно прижучить.Женя, я думаю, что это все абсолютная хрень, и все это делается просто для того, чтобы отнять последние права социальные, демократические у народа. Вообще вся эта история с коронавирусом, она только для того и нужна, чтобы все эти иллюзии, которые возникли в эпоху модерна, что есть какая-то демократия, какие-то права человека, были просто взяты у человечества и просто выкинуты на свалку истории. Какой-то выходит начальник мордатый и начинает говорить: «Вы знаете, очень большая волна коронавируса…».
Е.Бунтман
―
Без маски, правда, выходит.
М.Шевченко
―
«Без маски не ходить, не сидеть…». И никакие парламенты ничего не обсуждают. Никто не слушает докладов никаких профессоров, докторов, есть то, нет этого. Есть ли естественный иммунитет, неестественный иммунитет. Никого не волнует. Начальник сказал — все пошли строем. Фашизм есть фашизм.Я подчеркну, я не против вакцинации. Мы тут не призываем, чтобы YouTube нас не заблокировал, ни к чему-то такому. Мы просто считаем, что действия властей должны быть открытыми для общества, что анализ реальной угрозы должны давать не чиновники, а врачи, в том числе, независимые врачи и независимые журналисты, такие, как журналисты «Эха Москвы», должны участвовать в этом общественном анализе. Вот о чем мы говорим.
А перед нами выступают какие-то мордатые люди в костюмах за 50 тысяч евро и нам рассказывают, как нам что-то всем угрожает, потому что они где-то хотят, чтобы мы им не мешали, короче. Они там хотят города в Сибири построить, в Москве очередной асфальт положить. Мы ходим, чего-то трыдним, мешаем. Вот пусть мы сиди дома, а 10 миллионов среднеазиатов работают на просторах нашей родины. Им же не нужны ни маски, ни прививки, ни контракты, ни медицинская страховка. Они вообще не учитываются ни в какой смертности, ни в какой социологии болезни. Я думаю, к этому все идет, чтобы мы тут жили, особо не свистели и не мешали им бабки рубить.
Е.Бунтман
―
Ну да, очень удобно. Давайте, как полагается, к международному положению перейдем. Пикировка дипломатическая и околодипломатическая между Ираном и Азербайджаном — это что происходит?
М.Шевченко
―
Просто согласование моментов каких-то жизни по поводу…
Е.Бунтман
―
Там войска стянуты к югу Азербайджана, к Нахичеваньской автономномной…
М.Шевченко
―
Я не думаю, что война между Ираном и Азербайджаном — это возможная какая-то вещь. Потому что это война, которая для Ирана совершенно не нужна. Там не войска стянуты, а там идут учения военные, как пишут об этом азербайджанские ресурсы. И я думаю, что это идет торговля дипломатическая на фоне встречи Путина с Эрдоганом.
М.Шевченко: Я думаю, что это идет торговля дипломатическая на фоне встречи Путина с Эрдоганом
Е.Бунтман
―
Понятно, что это больше конфликт между Турцией и Ираном.
М.Шевченко
―
Путин с Эрдоганом выходят в обнимку, говорят, что они друзья навек, что у них все хорошо, что они в космос совместно собираются, космические программы строить, атомные станции, С-400 не только продавать Турции, но и производить на территории Турции компоненты.
Е.Бунтман
―
А за что конкурирует Иран и Турция, поясните?
М.Шевченко
―
А Иран боится, что его просто кинут мимо всех этих проектов — мимо Зангезурского коридора, мимо газовых потоков, которые направляются в Европу через территорию Турции. Иран просто хочет быть в доле и в теме. Он не хочет опаять остаться маргинальным изгоем, который за какой-то непонятный бартер в Китай поставляет богатство иранского народа.Иран ждет от России и от Турции согласованной позиции по прорыву блокады, которая уничтожает уже много лет иранский народ, которая уничтожала его во время эпидемии ковида, когда Ирану не поставляли лекарства, и он в одиночку стоят на уровне эпидемии ковида. Поэтому Иран, естественно, нервничает и говорит: «Эй, ребята, вы там не забыли: «Астанинская платформа», еще чего-то другое?» Поэтому Иран сейчас активизируется в Сирии. Иранско-асадовские войска операцию какую-то в Идлибе проводят и все такое прочее.
Е.Бунтман
―
То есть Иран обеспокоен неумолимо возрастающим в последние годы влиянием Турции.
М.Шевченко
―
Я не думаю, что он так обеспокоен, потому что это нормально: влияние Турции, влияние России, влияние Ирана. Это объективные процессы. Он просто не хочет, чтобы в этом турецко-российском альянсе, который я, кстати, приветствую абсолютно, я считаю, что это очень позитивное явление, и критикую Путина за внешнюю политику, во внешней политике есть очевидные достижения — это региональный альянс. Но Иран ждет от этого альянса протянутой руки, чтобы ему тоже позволили вырываться из того ада, в котором Иран сейчас находится. Пока, как я понимаю, конкретных предложений Ирану не поступало. Поэтому Иран и нервничает.
М.Шевченко: Иран ждет от РФ и от Турции согласованной позиции по прорыву блокады, которая уничтожает иранский народ
Е.Бунтман
―
Спасибо большое! Максим Шевченко, журналист и политик. Обо всем успели поговорить, и о политике и о здравоохранении и по политике внутренней, внешней…
М.Шевченко
―
Свободу Борису Кагарлицкому, Елене Енгалычевой и Алексею Навальному!
М.Шевченко
―
Спасибо большое! Максим Шевченко, журналист, политик был в «Особом мнении». Я Евгений Бунтман с вами прощаюсь. Всего доброго!* - российские власти считают иностранным агентом