Дмитрий Быков - Особое мнение - 2021-07-26
С. Крючков
―
17 часов и 7 минут в российской столице. Меня зовут Станислав Крючков. И на «Эхе» со своим особым мнением – писатель Дмитрий Быков. Дмитрий Львович, приветствую вас.
Д. Быков
―
Привет, Стас. Привет, все.
С. Крючков
―
Уже идет трансляция на основном канале «Эха» в Ютюбе. Присоединяйтесь со своими вопросами, которых наверняка будет много. Также работает наш СМС-номер +7 985 970 45 45.Дмитрий Львович, позвольте с частного вопроса, с частного случая, который, как мне представляется, имеет и общие проекции. Я имею в виду давнюю историю с шаманом Габышевым. Казалось бы, ушла она, но нет. Якутский городской суд сегодня постановил направить его на принудительное лечение с интенсивным наблюдением. И перспектива – нейролептики и все то, о чем мы можем вспоминать только с оглядкой на психиатрию застойного периода. Понятно, у нас были отравления тихой сапой, у нас есть многочисленные случаи изоляции в зону, в СИЗО и так дальше. А теперь вот такое непосредственное вмешательство в твое физическое пространство.
У нас от инакомыслия, а может быть, от перформансов, а может быть, от особого рода провидчества впредь будут лечить?
Д. Быков
―
Видите, здесь случай, принципиально отличающийся от советской истории. В советское время шаман Габышев воспринимался бы в том числе и массами как мракобес. Разумеется, было бы сравнительно небольшое количество последователей, примерно как у Порфирия Иванова, который создал секту лечившихся холодом и распространял текст «Детка». Но сказать, что Порфирий Иванов даже в советское оккультное время, так интересовавшееся йогами, проблемами шаманизма (помните, у Шукшина) и так далее, это не сказать, чтоб это было в мейнстриме.Сегодня шаман Габышев воспринимается всерьез не только огромным количеством поклонников, которых восхищает остроумие и мужество этого человека, но он властями воспринимается всерьез. Дело в том, что целители, шаманы, идеологи подпольные эдак примерно 70-х годов воспринимались наряду с религиозными фанатиками. Им большого значения не придавали, особенно после хрущевского период борьбы с церквями вообще.
Сегодня Габышева воспринимают очень серьезно на самом верху, потому что мы вступили, как правильно совершенно сказал Андрей Кураев, в эпоху победившего оккультизма. Они там боятся его. Я хорошо помню, как Роману Абрамовичу, когда он приезжал на Чукотку, показывали шамана. Все к этому относились как одному из проявлений народного искусства с таким некоторым умилением. Но сегодня шаман Габышев воспринимается чуть ли не как непосредственный связной между какими-то оккультными силами могучими и Россией. Поэтому он вызывает против себя такие серьезные действия. Это лишний раз показывает, как далеко мы откатились от времен коммунистической идеологии.
Д.Быков: Они – рабы на галерах. И уйти из этой системы они не могут
С. Крючков
―
Это будут нивелировать всяческим способом? То есть что ждет конкретного человека, имеющего имя Александр Габышев и паспорт гражданина Российской Федерации?
Д. Быков
―
Нет, с ним будут бороться по полной программе. Конечно, его будут прятать, запирать, провозглашать сумасшедшим, обкалывать. Понимаете, действительно, когда я говорил, что советское время было более вегетарианским в этом смысле, а в каком-то смысле более материалистическим, все смеялись и говорили, что я совколюб. Но сравните сейчас. Когда проблема шаманизма в районах Крайнего Севера вызывала у Глеба Капустина, шукшинского героя, здоровую насмешку, и сравните с тем, что сегодня шаман Габышев для одних – главная надежда, а для других – главный враг. Лично я желаю этому человеку свободы прежде всего. И я считаю его таким перформансистом, по большому счету.Знаете, сейчас же неслучайно время расцвета якутского кино. Народы Севера заставили о себе говорить. Габышев – такой же перформансист, как и, допустим, Павленский. Но проблема в том, что Павленского всерьез не воспринимают, а Габышева – воспринимают. И это очень важный аргумент в разговоре об уровне власти.
С. Крючков
―
А вы могли бы объяснить природу вот этого серьезного восприятия такого рода людей со стороны нынешней власти? Потому что он мыслит так.
Д. Быков
―
Здрасьте. Приполз. Извините.
С. Крючков
―
Здравствуйте.
Д. Быков
―
Он свободно ползает по комнате. Ему интересно. Он тоже передает привет всем зрителям и слушателям «Эха». Понимаете, еще Мандельштам в 1934 году сказал: «Сталин воспринимает поэтов как шаманов и боится, как бы мы чего ни нашаманили». Вот этот страх перед силой слова, перед властью религии, в каком-то смысле перед властью искусства характерен для суеверных правителей. Не суверенных, а суеверных.Я бы, кстати, напомнил, что сегодняшняя России, которая так бешено борется за суверенитет, она добилась скорее «суеверенитета». Она безумно суеверна во всем: она верит в приметы, она интересуется псевдонаучными слухами, она искренне полагает, что если кто и способен Владимиру Путину что-то противопоставить, то разве что человек с еще более архаическими практиками.
Я же советовал бы воспринимать шамана Габышева именно как человека искусства: сам себе режиссер, сам себе артист, перформансист, который рискует больше всех.
С. Крючков
―
Если во времена Суркова строили суверенную демократию, то во времена Кириенко строят суеверный автократизм. Согласитесь с такой оценкой?
Д. Быков
―
Но автократизм вообще всегда очень суеверен. И поскольку он ничего общего не имеет с православием, православие вообще не одобряет автократию никакую, то естественно, что поднимаются самые пещерные, самые древние и самые дикие суеверия, причем суеверия агрессивные. Камлают ведь у нас все. Камлают не только шаманы, камлают и НОДовцы, и «Офицеры России». И абсолютно оккультная практика этот привоз венков к зданию театра «Современник». Они скоро сделают восковую Ахеджакову и будут ей выкалывать глаза. Вот мы дошли до этого. Это такое падение.Вы знаете, Стас, я бы хотел, если угодно, от этого перекинуть мост к более серьезной теме. Вот сейчас вышла такая забавная книжка, и я ее всем рекомендую – «Россия 2050. Утопии и прогнозы».
И вот в ней 600 страниц. Но я с ужасом заметил, что при очень репрезентативном составе авторов ее скучно читать, потому что российское будущее не вызывает интереса. Когда со страной можно сделать все, то есть абсолютно все, нет никаких внутренних тормозов – это не вызывает желание прогнозировать.
Прогноз очевиден один: можно сколь угодно долго, на народное терпение абсолютно наплевав, потому что оно безгранично, продолжать вот такую практику деградации по всем параметрам. Проблема в том, что чем больше это народное терпение, тем стремительнее эта деградация. То есть соглашаясь на полный отказ от перемен, мы подписываемся на то, чтобы меняться только к худшему. И случай Габышева далеко не самый наглядный.
Д.Быков: Неважно, как будут звать Путина. Путинская Россия существует по принципу: или так, или никак
С. Крючков
―
Смотрите, тут есть еще один случай более, может быть, наглядный в конкретной политической ситуации – история Виолетты Грудиной, которую принудительно лечат от ковида в Мурманске. И вот сегодня она там объявила голодовку в связи с этим. На ваш взгляд, здесь стоит проводить параллели? Или это отдельная история?
Д. Быков
―
Это отдельная история в том смысле, что ковид, разумеется, всеми властями (не только российскими) используется в совершенно конкретном смысле – как средство цензуры, ограничение, закрытие границ и так далее. Человечество же радуется любому шансу навести порядок и прежде всего порядок такой негативный, я бы сказал, казарменный. Ковид очень способствует к украшению любому авторитарному режиму.И любой авторитарный режим всегда будет говорить, что он борется с ковидом гораздо эффективнее, чем любая демократия. Ну, это очевидно. Поэтому такое использование – этот случай отдельный. Я думаю, что именно о борьбе с демократией посредством ковидных ограничений будет написана в свое время не одна диссертация.
С. Крючков
―
И не только на российском материале, согласитесь.
Д. Быков
―
Далеко не только на российском материале. Теми, кто доживет.
С. Крючков
―
Дмитрий Львович, позвольте здесь сделаем небольшую паузу на рекламу, чтобы вернуться через полторы минуты.РЕКЛАМА
С. Крючков
―
Дмитрий Быков сегодня со своим особым мнением. Как в «Черном монахе», мираж проецирует себя все больше и больше, а по сути, только разрастается. Роскомнадзор сегодня заблокировал сайт Навального и еще почти полсотни ресурсов так или иначе с ним связанных. У части пользователей при этом из России сайт открывается. Спектр чтения, судя по всему, смещается с сетевого пространства оппозиционеров в библиотеки. Пойдет народ в библиотеки, а там, глядишь, и родится аргументированное критическое мышление. Или это такая запоздалая реакция, которую всего лишь навсего и стоило ждать?
Д. Быков
―
Понимаете, в чем реальная беда... Я, с одной стороны, должен, конечно, приветствовать тот факт, что постепенным ограничением, скажем так, поля легальной информации людей фактически вытесняют в прошлое. Я больше вам скажу, сегодня единственным способом легального разговора о прошлом становятся разного рода исторические аллюзии, аналогии.
Д.Быков: Ковид очень способствует к украшению любому авторитарному режиму
Как в свое время Чернышевский умудрялся говорить о крепостном праве, публикуя статьи об американском положении дел, так мы сегодня ссылаемся на историю. Помните, главным бестселлером 70-х годов были две книги: Пикуля «У последней черты» и Касвинова «Двадцать три ступени вниз». Они рассказывали об агонии автократического режима. Мы все понимали, о чем идет речь. Тем более, что при дворе Брежнева имела место та еще распутинщина, а уж коррупция значительно превосходила николаевскую.
То, что исторические темы и исторические аллюзии будут постепенно занимать все больше места в текущем дискурсе – это очевидно. Печально то, что это еще одна форма эзоповой речи, то есть формы речи рабской. Погружение в прошлое – хорошая вещь. Но не лишает ли оно нас будущего? Мне бы очень хотелось, чтобы Россия иногда вспоминала, что на дворе 21 век и вечно жевать свою классику, которой у нас всего-то два столетия, невозможно. Эта жвачка уже начинает надоедать. При всей любви к Толстому, Достоевскому, Чехову и так далее.
С. Крючков
―
Если в сегодняшнюю доктрину путинскую смотреть из этого будущего, которое мы прозираем на несколько десятков вперед, не прозирая, как вы говорите, потому что запроса такого нет…
Д. Быков
―
По мне так, одну букву заменить в слове «прозираем». Тогда будет понятно, что мы с ним делаем.
С. Крючков
―
Так вот в одном из своих недавних текстов вы рассуждаете о том, что у Путина есть перед нами своего рода заслуга. В этом смысле, может быть, смириться, расслабиться и потерпеть, чтобы этот авторитаризм окончательно себя скомпрометировал?
Д.Быков: Им важно периодически показывать, что они бдят. И НОДовцы несут венки, и «офицеры России» пишут кляузу
Д. Быков
―
Вы знаете, есть такая моя любимая майка: «I'm not totally useless. I can be used as a bad example» («Я не тотально бесполезен. Я могу служить дурным примером»). Но дело в том, что ведь жизни людей, которые, назовем это, прозирают будущее, во многих отношениях прозирают и настоящее – это реальные люди, живые. Поэтому стоит ли тратить жизнь на такую наглядную демонстрацию бесполезности тоталитаризма, интеллектуальной деградации диктатуры и так далее?Ведь уже был Франко, был Пиночет, был Перон, в конце концов. Было много примеров престарелых диктаторов, которым казалось, что без них страна вообще исчезнет. Но они добились того, что Аргентина была на одном из первых мест в мировом развитии, а оттеснилась на 70 какое-то. Зачем еще и на себе обязательно все испытывать?
Но, с другой стороны, как сказал Солженицын: «Человек способен объять только ту часть правды, в которую лично уткнулся рылом».
С. Крючков
―
Говоря о блокировке ресурсов Навального, стоит отметить, что одной из последних публикаций перед блокировкой там стало расследование о бизнесе и недвижимости спикера Госдумы Володина.
Д. Быков
―
Господина Володина, да.
С. Крючков
―
Так вот Володин реализует свои, как мы узнали, благотворительные проекты. А вот если здесь рассудить политическую составляющую, ну очевидно, это нечто, могущее быть названным коррупционными проявлениями. Во всяком случае, такие оценки звучат. А с другой стороны, простому-то человеку что хлеб, что масло, да? Ему эти площадки строят, парки возводят. Вот где здесь правда?
Д. Быков
―
Понимаете, какая вещь… У меня к Володину отношение особое. Я бы рискнул сказать, отношение глубоко почтительное. Потому что этот человек с абсолютным бесстрашием вывел главную формулу эпохи, и вы ее знаете: «Есть Путин – есть Россия. Не будет Путина – не будет России».Я бы только предложил одно уточнение. Неважно, как будут звать Путина. Путинская Россия существует по принципу: или так, или никак. И, видимо, действительно, любые перемены к лучшему или к худшему – ужесточение диктатуры или смягчение диктатуры – они приведут к нарушению гомеостазиса. Россия может этого и не выдержать еще раз. Еще одно ускорение может привести к тому, что паровоз развалится на путях.
Поэтому человеку, который открыл такую формулу, я бы открыл полный карт-бланш во всех направлениях бизнеса. Он этого достоин. Я считаю, что за последние 200 лет в мире было два великих мыслителя (оба на «В») – Витгенштейн и Володин. И я считаю, что изучать обоих нужно. Спросили бы меня: «Достоин ли Витгенштейн преференций в бизнесе?» Да я бы ему все отдал за один «Логико-философский трактат». Вклад Володина в российскую политологию сопоставим.
С. Крючков
―
А вот это вот «никак» в качестве альтернативы в этой володинской формуле – это связано с тем, что не предложено аргументированной, взвешенной и, главное, работающей альтернативы? Или ее всячески убивают?
Д. Быков
―
Стас, надо уже понять, наконец, Россия сейчас может быть, действительно, либо путинской, то есть предельно завязанной, зацикленной исключительно на консервацию, на полное бетонирование любых изменений… То есть это все время подтыкается даже такая щелочка в одеяле, которая в принципе никакого сквозняка не может породить. Ну Грудинин, ну Максим Шевченко. То есть в принципе люди, которые хоть чуть-чуть мыслят самостоятельно, они блокируются на дальних подступах.Либо никакой. Но под этим, видимо, понимается любая форма развития. А любая форма развития, конечно, упразднит и такую вертикаль, и такую коррупцию, и такую культуру. То есть это болото можно осушить, но вся его фауна при этом перестанет быть просто.
С. Крючков
―
Вы полагаете, что Грудинин действительно нес угрозу выстроенной системе? То есть это действительно подсушивает фауну?
Д. Быков
―
Грудинин не несет никакой угрозы. Но это система, которая блокирует на дальних подступах всех, кто хоть чуть-чуть отличается от ее номенклатуры, кто умеет хотя бы клубнику выращивать. То есть Грудинин совершенно не является моим идеалом политика, но он хоть немножко, хоть отдаленно похож на живого человека.
Д.Быков: Чтобы эта власть тебя считала своим, ты должен постоянно обижаться и доносить. Это такая эмигрантская практика
Этого быть не должно. Это должны быть такие автоматы, при этом автоматы коррумпированные, чтоб каждого можно было в любой момент схватить за фаберже. Видимо, как-то этот момент прошит в программу этого робот. Это робот, но он ворует. Ему это не нужно. Он не получает от этого удовольствие, потому что он робот, но воровать он должен, чтобы его можно было скомпрометировать и посадить. Вот эти коррумпированные роботы являют собой такую стражу будущего России. Любая попытка внедрить в эту систему живого человека чревата полным крахом. Хотим ли мы полного краха? Я не убежден.
С. Крючков
―
А себе вот эта верхушка системы в этом неавтоматизме не отказывает? То есть они полагают, что они-то как раз необнуленные, незацеллофаненные?
Д. Быков
―
Нет, ну как же… Во-первых, они приговорены. Они – рабы на галерах. И уйти из этой системы они не могут. Понимаете, это как голландский мальчик на гравюре, который пальцем зажимает дырку в плотине. – «Уже припухли гланды и боль в его груди, но сгинут Нидерланды, лишь руку отведи. С надеждою во взоре, с мольбою и тоской он сдерживает море немеющей рукой». Вот этот образ Шефнер же не просто так писал в 1972 году. Это люди, которые будущее сдерживают. Вот он держит эту дырку в плотине. И в этом есть своя трагедия, свой трагизм. Мы-то понимаем, что он сдерживает будущее. Но будущее не всегда доброжелательно. Будущее наступает. Иногда наступает на живых людей.
С. Крючков
―
В данном случае оно может наступить неожиданно? Или купированы все такие возможности?
Д. Быков
―
Вы понимаете, «черный лебедь» по Талебу имеет два признака: задним числом он всегда понятен, а из прошлого всегда непредсказуем. Поэтому непонятно. Ковид таким «лебедем» не оказался. Уже это видно. Наоборот, он сыграл хорошую службу консервации. А что будет таким «лебедем» – бог его знает. Может быть, кто-то сработает из верхов таким детонатором. А вполне может быть и так, что это действительно на весь 21 век. Потому что время ведь тоже обучаемо. Оно научилось обтекать неподвижные препятствия. Сейчас оно обтекает Россию.
С. Крючков
―
Время, которое обтекает Россию. Это особое мнение писателя Дмитрия Быкова. Я Стас Крючков. Мы вернемся в эту студию после новостей и рекламы на «Эхе».НОВОСТИ / РЕКЛАМА
С. Крючков
―
Меня зовут Станислав Крючков. Со своим «Особым мнением» писатель Дмитрий Быков. Уже частью проговорили об этом, но тут обиды вмешиваются в театральный процесс. Ранимые и чувствительные у нас офицеры России — тревожатся текстом пьесы.
Д. Быков
―
Ташимова.
С. Крючков
―
Да, про хлеб. И губернатор Томской области Сергей Жвачкин тоже, видимо, чувствителен к словам. Знаете, в таком метафизическом ключе: а обида — это вообще разрушительное чувство? И может ли это чувство оседлать современная власть в качестве такого механизма? Или этот механизм уже создан и оседлан?
Д. Быков
―
Вы понимаете, Стас, во-первых, они обиделись на пьесу, которую не видели. Потому что монолог Ахеджаковой напечатан «Новой газетой» полностью — там не к чему придираться. Но я уже говорил о том, что у них же нет задачи сущностно, содержательно реагировать на какие-то вещи. Им важно периодически показывать, что они бдят. И НОДовцы несут венки, и «офицеры России» пишут кляузу. Что, кстати, совсем не по-офицерски. Ну приходи ты на спектакль, прочитай свои стихи. Пусть будет нормально, равное право судить.
Д.Быков: Воспринимайте Габышева как человека искусства: сам себе режиссер, перформансист, рискующий больше всех
Я это к тому, что, понимаете, это же не для борьбы с конкретными спектаклем и конкретной Ахеджаковой. Это для поддержания в обществе градуса мракобесия. Я вот сейчас как раз в той же «Новой» стихи об этом написал. Понимаете, это тот же феномен, по которому эмигрант, переехав в новую страну, немедленно там блокируется с самыми черными, самыми реакционными силами — чтобы считали своим. Вот так и здесь. Для того, чтобы эта власть тебя считала своим, ты должен постоянно обижаться и доносить. Это, в общем, такая эмигрантская практика. Этим людям страна, безусловно, не своя.
С. Крючков
―
Но ведь бывает же изящная обида, которая некоторым образом продуктивна. А здесь она такая, весьма пошловатая.
Д. Быков
―
Понимаете, обида бывает — донос не бывает изящным. Писать изящный донос в прокуратуру на спектакль, которого ты вдобавок не видел и не понял — нехорошо. Эти люди спешат доказать, что они нужны. Но на мой взгляд, офицер должен доказывать свою нужность иначе. Иначе!
С. Крючков
―
Есть группа офицеров, видимо, в МВД — неправительственная комиссия по законопроектной деятельности, которая прислушивается к мнению офицеров из Министерства внутренних дел. Она одобрила законопроект, согласно которому, меняются правила выезда из страны должников. И в скором будущем, видимо, начнет действовать норма, по которой будут изымать загранпаспорта у граждан, которые по каким-то причинам не могут...
Д. Быков
―
Вот это уже перспектива. Это интересно. Потому что тут можно бесконечно расширить понятие долга. Об этом замечательно писал Губерман:Кругом долги — мужской, супружеский, Гражданский, деловой и дружеский. Долг чести, совести, пера… И кредиторов до, так сказать.
Можно гражданский долг, можно патриотический долг, супружеский долг учитывать как материальный. Вот кто-то не отслужил в армии. Кто-то недостаточно активен в постели. Кто-то не отдает гражданского долга, недостаточно активно голосуя. Мы все в России должники, понимаете? Россия — это такой универсальный кредитор. Знаете такой Роман Ремарка «Жизнь взаймы»? Мы все получили жизнь взаймы. И пока мы ее родине не отдали, мы должники. В этом смысле тотальное изъятие загранпаспортов было бы вполне оправданным.
Д.Быков: Павленского всерьез не воспринимают, а Габышева воспринимают. Это аргумент в разговоре об уровне власти
С. Крючков
―
А кстати, что должен тот самый ставропольский ГИБДДшник с эстетикой собственных золотых унитазов этому государству? Молчать, не показывать, не демонстрировать, не высовываться? Что это за система, которую выстроила власть?
Д. Быков
―
Стас, понимаете, он жертва любви. Ну что мы издеваемся над человеком?
С. Крючков
―
Ни в коем случае!
Д. Быков
―
Он не виноват. Понимаете, ведь он пришел в дом своей гражданской жены, где всё это уже было. Я не знаю, на чем оно тогда было. Я уверен, я готов поручиться всем святым, что он в ее процветание не внес ни малейшего вклада. Это всё она! Он же сказал публично: «Я въехал в дом этой женщины, а здесь всё уже так было». И я с самого начала чувствовал: здесь что-то не то. Понимаете, потому что вкус ГИБДД — это вкус тонкий, строгий, эталонный. Это люди продвинутые, деликатные. И конечно, ГИБДДшник, человек эталонной эстетической программы, не стал бы так обставлять свой дом. Это всё женщина. Но перед нами трагедия: когда человек ради любви к женщине недостаточно продвинутой вынужден терпеть дешевую роскошь ее дома, потому что любит ее и надеется исправить. А измываться над любовью — это последнее дело.
С. Крючков
―
Не станем этого делать.
Д. Быков
―
Не станем. Знаете, они всё-таки очень правильные ребята. Однажды меня задержал ГИБДДшник рядом с этим южным городом. Я тогда еще ездил на юг в машине. Он меня задержал — я не был пристегнут. Он начал из меня выбивать штраф — ну, выбивать, конечно, не физически, морально. Я говорю: «Ну поймите, я толстый человек. Мне трудно пристегиваться». Он посмотрел на меня и, краснея, сказал: «Вы не толстый». И за это я немедленно отдал ему деньги. Понимаете, люди такого эстетического чутья не могут поставить золотой унитаз. Мне сын, который ехал со мной, сказал: «Возьми у него справку, идиот! Будешь всем показывать ее в Москве».
С. Крючков
―
Эстетика, которая порождает новый этос.
Д. Быков
―
Новый этос, совершенно верно. Андрей Синявский говорил, что от эстетики зависит вся наша этика. Я настолько люблю — вот честно говорю — рыцарей ГИБДД, что с самого начала понял: этот человек пострадал из-за любви.
С. Крючков
―
Конечно. Олимпиада в Японии идет — необыкновенная, перенесенная, без зрителей. И тут Мишустин летит на Итуруп и предлагает создать на Курилах свободную таможенную зону. А это, как мы знаем, Токио всегда ободрит. И Москву бодрит. На ваш взгляд, это приурочено, или стоит разводить спортивные соревнования и политическую активность нашего руководства в этом смысле?
Д. Быков
―
Если это и приурочено, то только в одном смысле. Действительно, наша сборная выступает под знаменами Олимпийского комитета России, а не как сборная России. Мне эта мера представляется откровенно дискриминационной, как и всякому патриоту. Я считаю, что лишний раз напомнить японцам, что такое Россия, лишний раз попасть в новостную повестку с этим словом — это очень важно. А сделать свободную экономическую зону на Курилах — вообще прекрасная идея. Я бы сделал на Курилах вообще такой оазис не только свободного бизнеса, но и свободного слова. Потому что зона свободной прессы в России как раз стиснулась уже примерно до размеров Итурупа, чтобы не сказать до размеров трупа. Поэтому, наверное, у Итурупа прекрасные перспективы. Здесь я с Белковским совершенно согласен.
Д.Быков: Габышева воспринимают серьезно на самом верху, потому что мы вступили в эпоху победившего оккультизма
С. Крючков
―
Кстати, возвращаясь к Володину. Соболь сегодня потребовала от ЦИК снять с предстоящих выборов думского спикера. Тут есть свой коррелят, о котором мы уже говорили — и Грудинин, и Бондаренко. То есть все те, кто в большей или меньшей степени «живы», скажем так. На ваш взгляд, есть тут какая-то перспектива, или это так, наивное побрякивание, позванивание?
Д. Быков
―
Нет, ну как? Володин должен говорить свою программу, а Соболь свою. В российском политическом театре роли расписаны. Вы же когда играете пьесу, вас же не заботит, чтобы, допустим, Гамлет выжил, или чтобы Катерина не утонула? Пьеса уже разыграна. Сюжет ее уже известен. Но актер должен повторять свои слова просто потому, что таковы условия игры.
С. Крючков
―
И даже характер аплодисментов — бурных аплодисментов, переходящих в овации — тоже расписан?
Д. Быков
―
Понимаете, конечно, как бы хорошо ни играла Катерина, она не выплывет. Что сову пеньком, что пеньком слову, а всё равно сове не воскресать. Поэтому аплодисменты здесь относятся к степени страстности, а не к результату.
С. Крючков
―
Мы за эфиром немножко поговорили о вашем пребывании в Украине. Вы обещали позднее донести свое мнение об этом до наших слушателей в наших эфирах. Но тем не менее, ощущение из момента, ощущение из этих дней, которые вы там провели, каково?
Д. Быков
―
Знаете, странную вещь скажу. Обычно когда меня встречают аплодисментами перед поэтическим вечером, я это считаю таким авансом, и мне это неловко. Но когда мне вчера аплодировал киевский зал, я понял, что это мне аплодисменты за все эти 7 лет травли, за все эти 7 лет, что меня шельмовали как только могли только за то, что я не одобряю российской агрессии. И я впервые понял, что, во-первых, я это заслужил, и во-вторых, что оно того стоило. Я с горячей любовью и благодарностью думаю о киевской аудитории, которая пришла меня слушать, и о тек людях, которые еще придут в Одессе, в Днепре, в Запорожье. Для них интерес ко мне и к литературе оказался выше любых обид. И вот эти люди мне компенсировали то ощущение потерянности, а иногда чужеродности, которое я подчас в России испытывал, что и говорить. Я им благодарен. Горячо благодарен.
С. Крючков
―
Разговор о литературе часто начинается сквозь призму политики, или это такая сторонняя вещь?
Д. Быков
―
В Украине это сейчас болезненная проблема в связи с языком. Но поскольку нам языковой барьер не мешает, то нет, всё-таки основным остается эстетическое качество. И я рад, что украинская аудитория внимательно следит за тем, что у нас происходит.
С. Крючков
―
Спасибо большое, Дмитрий Львович!
Д. Быков
―
Спасибо вам, увидимся!
С. Крючков
―
После 19:00 нас ждет «Особое мнение» главного редактора и генерального директора «Независимой газеты» Константина Ремчукова. В 20 часов Евгения Альбац проведет свою конференцию со слушателями. После 21 часа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Оставайтесь с нами, это будет интересно. Еще раз: сегодня со своим «Особым мнением» был писатель Дмитрий Быков. До скорых встреч! Меня зовут Станислав Крючков. И берегите себя!