Григорий Юдин - Особое мнение - 2021-06-23

И.Воробьева: 19

Г.Юдин

И.Воробьева

Г.Юдин

Потому что между. Условно тоталитарным и авторитарным режимом есть большая разница. Один из них построен на общественной пассивности, на том, что он деполитизирует пространство и выключает людей из политической жизни. А другой наоборот, на форсированную политизацию - вас заставляют во что-нибудь верить, что-нибудь делать вместе со всеми, возникает такая гомогенная среда.

Это разные формы жизни, в них по-разному имеет смысл себя вести. Если они вам не нравятся, им имеет смысл по-разному сопротивляться.

И.Воробьева

Г.Юдин

Честно говоря, игры в прогнозирование мне никогда особенно не нравились, и я не очень понимаю, зачем это нужно. Еще раз - характеристика ситуации, в которой мы живем, нужно просто для того, чтобы в ней правильно ориентироваться, чтобы что-нибудь делать. Потому что то, что будет дальше, зависит от нас. А вот что мы будем делать, зависит от того, в какой стране мы живем.

Поэтому просто прогнозировать, что будет дальше, это деятельность для людей, которые на облаке сидят.

И.Воробьева

Г.Юдин

И.Воробьева

Г.Юдин

Вообще страх это не самое приятное для человека ощущение, и жить в нем годами и десятилетиями довольно тяжело. Собственно, в этом проблема с автократиями, потому что они культивируют страх и заставляют людей значительную часть своей жизни, десятилетиями, жить в страхе.

Есть такая идея, что тоталитарные режимы гораздо хуже, чем авторитарные. Думаю, это две разные проблемы, и не знаю, какая из них лучше. Лучше ли было бы тем, кто жил 40 лет при Франко? Ну, в целом это не был тоталитарный режим - у него были всякие перехлёсты, но в целом это не был тоталитарный режим. И ничего, 40 лет люди жили в условиях страха, сидели в тюрьмах. Я не уверен, что готов защищать это

И.Воробьева

Г.Юдин

Есть два плохих сценария для того, чтобы этот страх разрешился. Один из них это действительно дрейф в тоталитарный режим. Что такое страх? Страх в первую очередь связан с тем, что ты хочешь закрыться в своей клетке и жить в надежде, что и тебя не тронут. Это разрушает социальные связи, люди теряют навык общения друг с другом, теряют представление об общем благе и в результате очень легко воспользоваться их тягой к тому, чтобы иметь какую-то коллективную идентичность.

И вот здесь возникает, действительно, некий тоталитарный феномен - ну, фашизм это классический случай такого развития события. Собственно, фашизм чисто этимологически построен на идее многих отдельных колосьев, которые обхватываются кольцом. Между ними нет никаких связей, они просто обхватываются кольцом. Это один вариант.

Другой вариант, к которому мы, как мне кажется, сейчас ближе, это вариант внешнего столкновения. Поскольку такой режим как наш, он перекодирует любые проблемы во внешнюю угрозу и из-за этого он переоценивает внешнюю угрозу – ее нет, но он склонен ее переоценивать.

И в последнее время мы довольно очевидно видим, что Россия дрейфует в сторону войны.

И.Воробьева

Г.Юдин

И.Воробьева

Г.Юдин

Г.Юдин: Мы довольно очевидно видим, что Россия дрейфует в сторону войны

Этот текст интересен тем, что он показывает, до какой степени в другом мире находится Путин. Он пишет вторую статью за два года, и хотя они очень разные, эта статья действительно как будто более мягкая, по крайней мере, он здесь не повторяет тезис нацистской пропаганды о том, что Польша развязала Вторую мировую войну - уже хорошо.

Но помимо этого видно, что у него просто нет языка, на котором он мог бы говорить со своей аудиторией. Смотрите, в этой статье ключевой термин это система коллективной безопасности. Путин утверждает, что нам нужно строить сейчас в Европе систему коллективной безопасности, в которой ключевую роль играла бы Россия. И сейчас, - говорит он, - в этой системе коллективной безопасности очень большие проблемы, и ситуация с коллективной безопасностью в Европе очень плохая.

Почему она плохая, как вы думаете? Потому что Турция может напасть на Швецию, или Норвегия может напасть на Кипр? В чем проблема в системе российской безопасности? В системе европейской безопасности есть ровно одна угроза, и последний саммит НАТО доказал, что Путин добился своего, и НАТО эту угрозу зафиксировало.

Он долго этого добивался, НАТО долго пыталось улизнуть от этого, сейчас эта угроза четко зафиксирована. В условиях, когда только что было признано, что Россия составляет основную угрозу для европейских стран, входящих= в НАТО, в этих условиях Путин говорит, что нам нужно всем вместе заняться строительством коллективной безопасности.

Никто в такой форме вопрос нигде не ставит. И, разумеется, эта инициатива Путина не будет услышана точно так же, как его прошлогодняя инициатива сесть всем вместе и поделить мир, устроив вторую Ялтинскую конференцию. Вы сначала войну какую-нибудь выиграйте вместе, чтобы Ялтинскую конференцию устаревать.

Поэтому этот текст хорошо показывает, насколько в другой системе координат находится Путин. И разумеется, отсутствие адекватного ответа на эту статью, - а на сто процентов этого не будет, - он будет воспринимать как очередное его предупреждение не было услышано, а значит, ситуация с коллективной безопасностью в Европе будет ухудшаться, и все те проблемы, на которые он указывает, будут дальше обостряться.

И.Воробьева

Г.Юдин

И он действительно реагировал агрессивно в этом интервью. Правда, там журналист, видимо, был готов к такому сценарию и реагировал довольно жестко. Но в принципе, если нужно вычислить какой-то общий настрой, то этот настрой был такой дерзкий, - я бы так сказал. Ему хочется дерзить, это довольно очевидно.

Ему хочется настаивать на своем видении мира. Его сейчас не очень волнует, что его видение мира никто не разделяет, ему комфортно в ситуации, когда между ним и его партнерами, как он выражается, его аудиторией за рубежом, есть какой-то разрыв в видении мира. И он будет на нем настаивать. Я не вижу здесь никаких перспектив для какого-то примирения.

При том, что надо честно сказать, что до последнего времени никто кроме Путина в этой схеме, никто войны бы не хотел.

И.Воробьева

Г.Юдин

Где-то по ходу этого прцоесса, может быть не постепенно, скачками, но Путин убеждался в идее, состоящей на том, что полагаться надо на силу. И любые проблемы должны быть лишены силы и напором - дерзостью. И мы можем видеть, что идея силы как принципа на самом деле и российскую внешнюю политику пронизывает и внутри сейчас появляется – та же самая принудительная вакцинация.

И по мере того, как Путин укрепляется в идее того, что если ты будешь действовать силой, то все получится – силой, дерзостью, такой, немножко в терминах политической мысли это такая помесь идеи Гоббса «война всех против всех», - о том, что между людьми постоянно идет война, и если не отберешь у другого, то отберут у тебя. И такой идеи Ницше, что не нужно никаких препятствий стесняться, нужно быть достаточно наглым, чтобы любые правила отбрасывать в сторону, и тогда мир тебе покорится.

Г.Юдин: У Путина нет языка, на котором он мог бы говорить со своей аудиторией

Вот видно, что у него такое – есть такое выражение «закусил удила». Вот это похоже на то, что являет Путин в последнее время.

И.Воробьева

Г.Юдин

И.Воробьева

Г.Юдин

Это было связано с медленными, но, в общем, вполне твёрдыми и заметными тенденциями к накоплению усталости внутри страны от Путина и его элит. Это было связано с тем, что у них, видимо, нет больших надежд на большие успехи во внутренней политике. И после этого они решили переформатировать политическое поле, и элементы этого переформатирования мы видели: это был, с одной стороны, плебисцит по корректировке Конституции, которая фактически превращала Россию в выборную монархию, что мы сейчас и имеем. И это нейтрализация тех элементов противостояния, которые пускай и не в органах власти, но все же допускались в правовом поле, по крайней мере.

Отсюда мы видим, что через неделю после того, как бы проведён плебисцит, была первая попытка покушения на Навального, еще через месяц это покушение состоялось. И уже с прошлого года мы видим, что те фигуры, которые представляют ту значительную часть населения, которое недовольно Путиным, устало от него, хотела бы чего-то другого – они ликвидируются.

Смотрите – дело против Олега Шереметьева – это прошлый год, дело Юлии Галяминой – прошлый год, то есть, это фиксация того, что таких людей не может быть ни при каких обстоятельствах в органах власти. Их. В принципе, даже опасно выпускать на выборы, потому что в 2019 году кого-то допустили, и смотрите, чем все это закончилось. Нет, этих людей нельзя допускать на выборы и никого из них невозможно представить себе в парламенте – думаю, что с точки зрения Кремля это выглядит так.

Опять же, если мы исходим здесь военная логика: у вас война, а внутри в парламенте люди, которые говорят, что нам не нравится Путин. Это как так? Вам, может, и война не нравится? Что за ерунда такая? Либо война, либо одно из двух.

Поэтому да, Кремль перешел в оборону, и мы сейчас видим, как он обороняется, но пытается обороняться на дальних рубежах, не спуская дело до неудобной ситуации типа той, в которую Лукашенко попал.

И.Воробьева

Г.Юдин

Но это не значит, что ему нужно сразу к этим мерам прибегать. Можно отстреливать мишени на дальних подступах, не нужно доводить ситуацию до того положения дел, что есть у Лукашенко.

И.Воробьева

В феврале этого года Навальный становился конкурентом Путина. Сейчас июнь 2021 года. Кто сейчас Навальный в этой системе?

Г.Юдин: Кремль перешел в оборону, не спуская дело до неудобной ситуации типа той, в которую попал Лукашенко

По-прежнему ключевой выразитель тех, кто устал от этой системы, кому она не нравится. Пока ничего не поменялось. Нельзя сказать, что сильно поменялось.

Тогда же я говорил, что одна из проблем Кремля состоит в том, что нет никакой повестки. То есть, это ситуация, при которой есть стареющий Путин и молодой и дерзкий Навальный, может быть чересчур радикальный, но, тем не менее, смелый. Она невыгодна для Кремля. И я говорил, что из тех идей, которые у Кремля есть, в списке остается одна – идея войны, с помощью которой можно ситуацию исправить. Вот, собственно, мы это и наблюдаем все последнее время.

Вся повестка забита переговорами вокруг войны между Путиным и множеством других мировых лидеров. Да, повесткой стала война.

И.Воробьева

Г.Юдин

И.Воробьева

Г.Юдин

И.Воробьева

Г.Юдин

И.Воробьева

Г.Юдин

Будет и она продолжаться после выборов, посмотрим, но эта стадия реакции продолжается. Конечно, возможности сокращаются.

И.Воробьева

НОВОСТИ

И.Воробьева

Г.Юдин

Г.Юдин: Навальный по-прежнему ключевой выразитель тех, кто устал от этой системы, кому она не нравится

Но здесь действительно есть некоторый вопрос, который относится к области моей компетенции, это вопрос коллективного действия. Здесь совершенно типичная проблема коллективного действия. И когда мы видим неспособность к некоторым организованным действиям во имя общего блага, соответственно, это вопросы из моей области

Значит, почему это происходит. Давайте вернемся на шаг назад, к разговору про тип режима. Еще раз – режим, в котором мы находимся, плебисцитарный режим, он предполагает существенную атомизацию. То есть, он выталкивает людей из политики, требует от них этим не заниматься, а заниматься чем? Заниматься собственным благосостоянием. Зарабатывать. Потреблять, - на самом деле это и есть, что режим предлагает, он предлагает потребление. И еще заниматься атомизацией своей жизни, здоровьем.

Что это означает? Это означает, что область политики от повседневности сильно отделяется. И Путин, в общем, был долгое время достаточно честен в том смысле, что он как бы не лез в повседневность. Ты можешь заниматься своими повседневными делами, да, нужно при этом закрывать глаза на то, что тебе не нравится, но если ты будешь это делать – тебя никто трогать не будет.

Да, в какой-то момент эта зона расширится, тебе придётся немножко подвинуться, но можно продолжать заниматься своими повседневными делами. И поэтому да, наши сограждане привыкли, что в их повседневность не лезут.

А в данном случае речь идет об их теле. И для того, чтобы допустить какое-то вмешательство в собственное тело, нужно, чтобы люди чувствовали, что называется в социальной теории, есть такой термин онтологическая безопасность. Это безопасность базовая совершенно, на бытийном уровне. Ощущение, что мне не грозит постоянно какая-то большая беда, что я могу позволить к себе прикоснуться, к себе подойти.

Если мы посмотрим на то, что происходит с вакцинацией, то увидим, что эта тема с самого начала была сильно милитаризована. Это тоже возвращает нас к предыдущей части беседы, потому что, что мы сделали с вакциной? Мы вакцину сделали для чего? Для того, чтобы помочь человечеству освободиться от эпидемии? Ничего подобного.

Мы вакцину сделали для того, чтобы показать «им там», где на самом деле настоящая вакцина, кто на самом деле круче всех. И поэтому мы что будем делать? Мы будем делать этой вакцине победительную символику – вот наш триумф. Мы будем показывать, что мы ведем войну с помощью этой вакцины. Вакцина это продлжение того полувоенного состояния, в котором мы сейчас оказались.

А теперь помножьте это на требование онтологической безопасности, которое у людей есть – требование минимального доверия к тому, кто собирается вторгнуться в твое тело. К вам приходит человек с шприцем, и говорит: «За родину готов?» И дальше у людей могут быть совершенно разные осознаваемые или не осознаваемые мотивы, но видно, что это какая-то опасная и военная ситуация.

Поэтому мне кажется совершенно логичным, что люди пытаются уклониться от того, чтобы участвовать в этой военной операции, или полувоенной. В последнее время мы видим, что градус этой милитаризации в этой области вроде бы начал снижаться, но эффекта пока нет. Пока никто не готов, или мало людей готовы достаточно аргументов иметь, чтобы уговорить себя, что нет, это не про войну, а про что-нибудь другое.

И можно относиться к этому как угодно, но мне кажется, что в этом есть некоторая логика. Если бы государству было бы важно действительно обеспечить вакцинацию, можно было сделать очень просто: можно было бы обеспечить сюда доступ разных вакцин – это же простое решение. И оно показывает, что вам действительно важно, чтобы люди вакцинировались. Они могут быть, например, за деньги, - может быть действительно отечественного производителя нужно поддерживать, - это спорный вопрос, но может быть и нужно.

По крайней мере, покажите, что нет, это не война. Но если у вас на первом месте война, а пока что это по-прежнему так и есть, потому что мы других вакцин не видим. Если на первом месте по-прежнему война, так и не удивляйтесь, что люди действуют как в военных условиях.

И.Воробьева

Г.Юдин

Потому что эта область сейчас раздвинулась. Каков будет ответ? В принципе понятно, что при существующем уровне атомизации россияне не очень готовы к какому-то реальному сопротивлению. Поэтому я бы и не предполагал, что оно последует.

И.Воробьева

Г.Юдин

А так вам не нужно никому доверять, вообще с людьми взаимодействовать опасно, старайтесь держаться от окружающих подальше, если вам что-то предлагают, вас, скорее всего, пытаются кинуть. Если вам что-то предлагает государство, то вас точно пытаются кинуть. А если еще милитаризовать эту тему, вот и получается примерно такой результат.

Но если мы сейчас будем иметь принудительную вакцинацию, я вполне допускаю, что она пройдет плюс-минус спокойно.

И.Воробьева

Г.Юдин

И.Воробьева

Г.Юдин

Г.Юдин: Вакцина это продолжение того полувоенного состояния, в котором мы сейчас оказались

Оценка этой ситуации формируется из того, что можно сделать, если можно что-либо сделать, предложена стратегия действия, тогда мы получим негативную оценку. Если не будет предложено – будет некоторое бурчание, которое ничем не закончится.

Другое дело, что я не до конца уверен, что форсированная вакцинация может решить проблему коронавируса. Ну, посмотрим.

И.Воробьева

Выборы еще далеко, но уже есть какие-то уже отголоски. У вас был пост в Фейсбуке по поводу попадания Дениса Проценко в этот список. Мне показалось, или вы ему сочувствуете?

Г.Юдин

И в итоге он не просто в этом участвует, а он на вершине всего этого находится. Из чего мы делаем вывод, что, несмотря на все его предосторожности, нужно было сломать его и продемонстрировать, что мы никого не будем спрашивать, будет делать то, что ему скажут.

Из-за этого, мне кажется, вытекает стиль грядущей предвыборной кампании, этот стиль во многом будет завязан на насилие, что посылом этой кампании и будет насилие. Если мы видим принуждение на уровне главного борца с коронавирусом в России, которому говорят: системе надо, будешь делать, что тебе скажут, и нам не очень интересно, хочется тебе или не хочется.

Тогда подумайте, что мы увидим на уровне мобилизации, на уровне работников бюджетной сферы, на уровне работников госкорпораций – посмотрим, насколько далеко это пойдет сейчас. Нужно понимать, что здесь во многом смысл не столько и не только чтобы нагнать определенный процент «Единой России» - этот процент, думаю, должен быть достаточно высокий по замыслу, и вполне вероятно, что «Единая Россия» будет иметь намного больше мест в парламенте, чем она имеет сейчас.

Но важно подвергнуть этому насилию всю систему сверху донизу, чтобы люди поняли, что у них есть функция этой системе и они будут делать то, что им скажут. Это, я думаю, может быть даже первая задача. Насколько она удастся – посмотрим, тут всегда можно и пережать.

И.Воробьева

Г.Юдин

Что касается врачей, то нужно правильно понимать, что привлечение Проценко и еще некоторое количество врачей в списки это часть той линии мобилизации. Которая была выбрана. Смысл их привлечения состоит в том, чтобы люди, которых приведут на избирательные участки, чтобы там не было слишком много кандидатов или фамилии, которые вызвали бы желание проголосовать за КПРФ. Это должны быть мягкие люди. Не супер-герои, которые хотят спасть мир, за которых хочется голосовать. Нет. Важно, чтобы против не хотелось голосовать тем, кого доставят на участки. И в этом функция таких людей, как Проценко.

И.Воробьева

Г.Юдин

И.Воробьева