Виктор Шендерович - Особое мнение - 2021-04-29
29.04.2021
Е. Бунтман
―
Добрый день. Это программа «Особое мнение». И в студии напротив меня живьем - Виктор Шендерович, писатель и журналист. Виктор Анатольевич, здравствуйте.
В. Шендерович
―
Добрый день.
Е. Бунтман
―
Задержание пожилых учителей, журналистов, религиоведов, преподавателей университетов – это что? Это зачем?
В. Шендерович
―
Это скорее - что, чем - зачем. Это работает механизм. Механизм запущен, репрессивный механизм. И он продолжает, он идет под уклон. Он набирает скорость. Механизм уже работает, он воспроизводится по нарастающей. Они начинали с точечных именных репрессий. Потом пошли более широким катком по политическим активистам. Потом выяснилось, что и журналисты, и вот эта бляшка на вас о том, что вы пресса – тоже не гарантия. Потом пошли уже сословиями. Прессу туда же. А сейчас преподаватель французского, религиовед – интеллигенты. Вся эта шваль, которая знает это словосочетание, то есть знают многие, но для которых оно не пустой звук: права человека, достоинство, гражданское чувство - затоптать, выжечь все. Я же говорю, они работают по специальности. Они ничего другого не умеют и предложить не могут.
Е. Бунтман
―
Неужели можно предположить: а не задержать ли нам, например, преподавателя французского.
В. Шендерович
―
Нет, послушай.
Е. Бунтман
―
Это случайно или нет?
В. Шендерович
―
Нет, персонально, я забыл…
Е. Бунтман
―
Анна Феликсовна Борзенко.
В. Шендерович
―
Да, замечательный преподаватель. Конечно, никакой Путин не снимал трубку: давайте Анну Феликсовну Борзенко закатайте. Чтобы она ночь посидела в УВД, потом на 15 суток. И какого-то религиоведа. Так сказано не было. Но они как собаки понимают команду. Им дана команда «фас», а команды «фу» нет. Значит можно. Если была бы команда «фу» или электротоком бы ударило ошейник, они бы поняли: а, так не надо. Значит Навального можно, Волкова можно. А вот этих не надо просто. Эти пускай гуляют. Но им не говорят «фу». Никто же, ни одна сволочь, которая сажала Анну Феликсовну на ночь в ментовку, ни одна сволочь не пострадает из них. Я не знаю, наградят ли их. Но я не слышал, чтобы… Человек, который бил ногой в живот полтора месяца назад…
Е. Бунтман
―
Его личность не установлена.
В. Шендерович
―
Его личность не установлена. В отличие от любого из тех, кто выходил 21 апреля.
В.Шендерович: Им дана команда «фас», а команды «фу» нет. Значит можно
Е. Бунтман
―
Они без забрал выходили.
В. Шендерович
―
Совершенно верно. Значит, чего тут гадать. Это и называется политика. Они считывают сигналы сверху. Они очень в этом смысле чуткие. Они может Чехова не читали с Шекспиром, но в этом смысле у них очень хороший нюх. Они очень хорошо понимают, распознаватель свой/чужой – вот этот нюх у них очень хорошо развит. Ошибок тут не бывает.
Е. Бунтман
―
А что свои выходят на митинг в поддержку Навального?
В. Шендерович
―
Нет. Свои угрожают Яшину убийством. И не прячутся. Его есть файл, его ресурс на фейсбуке, откуда он угрожал. Его можно найти в две секунды. Не ищут. Это свой. Человек, который угрожает убийством Илье Яшину – он классово близкий. Анна Феликсовна Борзенко - классово чуждая. Мы возвращаемся к проверенной терминологии. Классово чуждый и классово близкий. Уголовники как ты помнишь, всегда были классово близким. Ну зарезал кого-то, ограбил. Ну оступился трудящийся. А вот эти вот очкастые – это классово чуждые. И это очень понятно. Они не изобретают велосипед. В них это вшито как программа. При изготовлении вшито. Как там называется – базовая комплектация. И им не нужно никакого теперь уже Путина. Путин создал эту систему. А дальше сами, прекрасно сами. Они ждут команды «фу». То есть на них работает только команда «фу».
Е. Бунтман
―
То есть определенно совершенно была на последнем митинге команда не трогать тех, кто вышел на улицу.
В. Шендерович
―
Совершенно верно. Они им сказали «фу». Они не трогали. Сменили тактику. Потом они начали просто по одному вылавливать.
Е. Бунтман
―
Надо сказать, довольно эффективная тактика.
В. Шендерович
―
Послушай меня, вообще ломать не строить.
Е. Бунтман
―
И западные журналисты не снимут массовые задержания.
В. Шендерович
―
Конечно. Да. Повторяю как мантру. На короткой дистанции это все работает. Но конечно Анна Феликсовна Борзенко никто против ОМОНа. Против ОМОНа, суда, судебного пристава. И всего этого остального. Конечно никто. С ней можно сделать все, что угодно. И с сотнями таких как она. С тысячами таких как она. Что дальше? Если бы мы имели дело с людьми с каким-то представлением, каким-то хотя бы представлением о государственном интересе, если бы это вообще фигурировало в их скорбных мозгах. То они бы сообразили, что не надо сажать в тюрьму Анну Феликсовну Борзенко.
Е. Бунтман
―
А кто определяет государственный интерес. Государство и определяет.
В. Шендерович
―
Правильно. Но поскольку у нас на месте государства и с его инструментами в руках и под его бейджиками «малина» бандитская. Это бандиты.
Е. Бунтман
―
Они государство.
В. Шендерович
―
Нет, они оделись в форму государства.
Е. Бунтман
―
И стали государством.
В. Шендерович
―
Нет, оттого что я надену фрак, я не стану дирижером. Жень, это ошибочная точка зрения. Там нет ничего. Это не судья. Это одна чувиха из банды надела мантию. А другой чувак из банды надел бейджик
Е. Бунтман
―
Государство – это институция. Это не хорошие или плохие люди.
В. Шендерович
―
Совершенно верно. Вот эта институция изнутри выжрана бандой. Это просто банда. Которая пришла к власти. Она пользуется флагом государства.
Е. Бунтман
―
Государства разные бывают.
В. Шендерович
―
Но в данном случае мы сейчас говорим про, вопрос зашел откуда. Откуда взяться государственному интересу. На прошлом витке, уже позапрошлом, когда были Андропов, Суслов и компания, это были абсолютные людоеды. Идеологические. То есть идеология их говорила о том, что можно танками закатать Будапешт или Прагу, во имя какого-то там, какой-то мираж, какая-то галлюцинация. Что-то понюхали… а на них отразилось. Какое-то строительство социализма. Какая-то борьба двух систем. Сейчас этого ничего нет. Нет никакой идеологии у них. Это просто было ваше, стало наше. Это просто люди у власти, которые уже не могут ее отдать, потому что их будут судить. Которые слишком далеко зашли. Зашли до мокрухи. Им уже нельзя сдаваться. У них нет возможности сдаться. В этом смысле повторяю, никакого государственного интереса нет, они бы понимали, что просто все уедут. Если говорить об интересах государства, то ты помнишь, что советское государство очень жестко не отпускало людей.
Е. Бунтман
―
Сейчас тоже некуда уезжать. По другим причинам.
В. Шендерович
―
Неважно.
Е. Бунтман
―
Действительно неважно, потому что все равно никто никуда не может уехать.
В. Шендерович
―
Не меняй тему. Кто захочет – уедет. Эмигрировать можно. Не в этом дело. Дело в том, что раньше государство, у него были какие-то претензии на мировое лидерство. Действительно претензии на мировое лидерство. Поэтому ученые, музыканты, пиаровская составляющая – она как-то их заботила. Они собирались в политбюро, решая судьбу, выпускать или не выпускать. Они понимали, что это важно. Они вели себя как государственные деятели. Очень странного государства. Сегодня все вот эти условные очкарики – это мусор под ногами. Мы мешаем, мы не нужны им. В строительстве того, что они хотят построить – мы не нужны.
Е. Бунтман
―
От рядовых активистов к нерядовым. Сегодня Леонид Волков заявил, что распускает штабы Навального. По-моему, их еще не надо называть экстремистской организацией. Я так, на всякий случай. Говорит, что так невозможно работать. Но вот что это значит? Это конец организованной деятельности сторонников Навального. Соратников Навального.
В. Шендерович
―
Во-первых, два пункта. Во-первых, это чрезвычайно взрослое и правильное решение. Ответственное решение.
Е. Бунтман
―
Неизбежное просто.
В. Шендерович
―
Нет, можно было не распускать. Но это значит, что любой, который по своей воле и соображений гражданских чувств каким-то образом прикоснется к этому – его можно сажать.
Е. Бунтман
―
Поздно уже. Уже посадят по экстремистским организациям тех, кто состоял в штабах Навального.
В. Шендерович
―
Ну конечно, я понимаю, что закона нет никакого. Но остатки представления о законе, о том, что задним числом нельзя, ну и так далее. Неважно. Правильно сделали, чтобы не подставлять людей. Это совершенно очевидно. Это прекращение не организации Навального, это уничтожена юридически последняя легальная оппозиционная организация. Единственная оппозиционная организация.
Е. Бунтман
―
И что дальше?
В.Шендерович: Уничтожена юридически последняя легальная оппозиционная организация
В. Шендерович
―
Дальше государство выбрасывает, то есть государство своими руками выбросило реальный политический процесс, а это был реальный политический процесс, реальная оппозиция. Все остальные – клоуны подставные. Выбросила из легитимного поля. Государство говорит: народники, вперед, к Степану Халтурину. К Софье Перовской. Туда. Либо уезжать, либо в сторону Герцена, либо Желябова, Перовской. Говорит государство. Состоящее из бандюков, которые не читали учебника истории. Оно говорит: мы вас будем просто винтить. Просто тупо… Не будет никаких реформ, не будет никакого разговора, недоволен – винтить. Капитан исправник, урядник, городовой. Казаки с нагайками. Вот весь наш разговор. Говорят убогие, которые не брали в руки учебник истории. И рядом с ними нет никого, кто мог бы им сказать: ребят, простите, в этой книжке написано, что это плохо заканчивается. Я посмотрел…
Е. Бунтман
―
Аналогия не совсем точная.
В. Шендерович
―
…в конец учебника, там очень плохо.
Е. Бунтман
―
Есть такая немножко навязшая в зубах метафора, что перекрываются клапаны и пар все это расширяет и грозит взрывом. Где пар-то? Немного людей выходит. Давайте посмотрим правде в глаза. Людей выходит мало.
В. Шендерович
―
Послушай меня. Во-первых, пропорционально к населению их выходит, конечно, гораздо больше, чем выходило тогда.
Е. Бунтман
―
Когда? При Перовской…
В. Шендерович
―
Да, гораздо меньше.
Е. Бунтман
―
Тогда на них казаки выскакивали. Другое немножко.
В. Шендерович
―
Прогресс немножко, мировой прогресс как-то отразился и на этой провинции нашей. Каким-то образом. Интернета не было. 140 или сколько там миллионов просмотров коррупции царя-батюшки не было. Об этом кто-то что-то знал…
Е. Бунтман
―
«Искру» распространять легче.
В. Шендерович
―
Гораздо легче. Возгорается пламя гораздо легче. И так далее. Значит сейчас можно уехать. Тогда тоже до коммунистов можно было уехать. И уезжали. Дальше любимая цитата из Бабеля, я все время цитирую: с кем останешься, хозяин – останешься со смитьем. С мусором. Останешься с теми, кто либо труба пониже и дым пожиже. Встроился, с гордостью как-то договорился.
Е. Бунтман
―
Ну как мусор. Все-таки подавляющее большинство населения России. Не просто подавляющее, а совсем…
В. Шендерович
―
Спокойно. Я просто перевел одесский жаргонизм Бабеля. Со смитьем. Я просто подумал, что не всякий его знает. Вот и всё. Паскаль говорил: если из Франции уедет 300 человек – Франция станет страной идиотов. Сделаем поправку на демографию, на все остальное. Не 300. Но отъезд 30 тысяч в советское время, 10 тысяч, тысячи, но только когда это Вишневская, Ростропович, Бродский, Аксенов, тот-то, Барышников. Это заметно. Это отражается на общественной атмосфере. Даже тогда. Сегодня это происходит незаметнее в каком-то смысле. Потому что Шереметьево открыт, милости просим. И этот отток, 200 тысяч ученых в год, Песков сказал, что - а, да и на здоровье, пускай едут. Мы не пострадаем. Они не пострадают. Им никого не нужен кроме нефтедобычи и артистов для корпоратива.
В.Шендерович: Не будет никаких реформ, не будет никакого разговора, недоволен – винтить
Е. Бунтман
―
Нет, я все понимаю, но тектонические сдвиги, они все-таки не только учеными и интеллигенцией движутся. Но и какой-то широкой общественной поддержкой. А есть ли она сейчас у Навального.
В. Шендерович
―
Широкая общественная поддержка у Навального, мы могли бы замерить поддержку Навального и сравнить ее с поддержкой Путина, если бы был адекватный инструмент замера. А он, кстати говоря, есть. Вот скольким людям интересно, что сказал Навальный и скольким интересно, что сказал Путин.
Е. Бунтман
―
Одно дело – интересно, а другое – прямая поддержка. Вот эта идея со сбором, вернее с подсчетом людей, которые готовы выйти на митинг. Волковская, на мой взгляд, довольно неудачная. Она и потерпела неудачу. Потому что 500 тысяч так и не набралось.
В. Шендерович
―
400 с лишним тысяч человек, которые в репрессивном государстве говорят имя, фамилия, отчество, адрес. Говорят: мы готовы.
Е. Бунтман
―
Имя и фамилия и отчество и адрес не надо было, только надо было адрес почты оставлять. И точку на карте.
В. Шендерович
―
В нашем государстве адрес почты достаточно для того, чтобы понимать, что большой брат видит тебя. Вполне достаточно. Но я понимаю, что мой случай немножко особый, тем не менее. Не сомневаюсь. Все читается, все слушается. И так далее. Человек прекрасно понимает, выходя на улицу, ставя эту точку на карте, что он этим выходит с открытым забралом. 460 или сколько там тысяч в стране, которые в условиях абсолютно уже репрессивного государства, которое доказало свою готовность к репрессиям на практике, которые готовы это сказать. Это довольно много, Женя. Вспомни, сколько протестовало в советские времена. Мы знали поименно. Не всех знали, их было не 7 человек…
Е. Бунтман
―
Тут же речь шла не о том, чтобы прямо выйти с открытым забралом на Красную площадь. А речь шла просто о том, чтобы зарегистрироваться. Еще никто тогда не думал, что это утечет все.
В. Шендерович
―
Женя, ломишься в открытую дверь. Как никто не думал? Ты думаешь, что кто-нибудь полагает, что если он на сайте Навального назовет свое имя, фамилию…
Е. Бунтман
―
Еще раз, имя, фамилию не надо было. Только адрес почты.
В. Шендерович
―
Почты достаточно. Ну достаточно, Женя. Дело не в этом. Мне кажется, конечно, от чего мы считаем. Если мы считаем от свободной страны, мы констатируем наше отставание историческое. Довольно серьезное. Если мы отсчитываем от наших же стандартов прошлого авторитарного и тоталитарного государства, какой-то все-таки воздух, какие-то 20 лет, 10-15 лет относительно разные, сложные, но свободы были. Они я думаю, не пройдут бесследно.
Е. Бунтман
―
То есть пар есть, который может разорвать все эти…
В. Шендерович
―
Нет, он не разорвет.
Е. Бунтман
―
Если дальше продолжать метафору.
В. Шендерович
―
Нет. Пар, который может разорвать – скопился к концу советской власти. В 90-м году. Когда были 100-тысячные, 400-тысячные демонстрации на Манежной. Это был пар, который разрывал систему. Система была хилая, слабая уже. На излете. Идеологии не было совсем. Слабая умирающая система. экономически умирающая. Поэтому совокупность этих факторов привела к смене исторической формации, извини за выражение. Сейчас ситуация в каком-то смысле драматичнее гораздо.
Е. Бунтман
―
Система сильная.
В. Шендерович
―
Сильная, репрессивная. Репрессивно сильная. В ней нет идеологии. Идеология у тех закончилась, а у этих и не появлялась. Они поиграли немножко, Сурков поизображал…
Е. Бунтман
―
Ну как же, победа, оскорбление ветерана – это не идеология.
В. Шендерович
―
Нет. Это эрзац очень слабенький.
Е. Бунтман
―
Ну что есть.
В. Шендерович
―
Это как сегодня в последнем своем слове очередном сказал Навальный. Это Путин пустил знамя победы на стринги себе. Это очень точная метафора. Он пустил на стринги это знамя победы. Они только и могут. Это называется разжигание социальной розни. Вот что они делают. Они делают вид, они подгоняют совершенно очевидно, ведь не Швыдкой вышел и не Третьяк. Которых назвали холуями.
Е. Бунтман
―
Мы на одном языке с ними разговариваем. Тоже про разжигание розни.
В. Шендерович
―
Нет, секундочку. Но здесь реальное разжигание розни. Они канализируют ненависть народа на Навального, который оскорбил ветерана. Который не оскорблял ветерана, разумеется. Они занимаются подлогом. Это эрзац идеологии. Это не идеология. Идеология есть в свободных странах, как в Америке. Вот идеология свободы. Есть крылатый конь чучхе. Есть Иран. Там есть идеологии. Сильные идеологии. Очень разные, но идеологии. У нас повторяю, это просто: было ваше – стало наше. Их идеология описывается словом «Байкалфинансгрупп». Пришли, хапнули. Большой хапок. Пришли и хапнули. Вот их идеология. Сечин – это лицо в буквальном смысле в визуальном, в биографическом…
Е. Бунтман
―
Визуально мало ли у кого какое лицо.
В. Шендерович
―
Нет, лицо, к старости человек заслуживает то лицо, это французы, кстати говорят, что к 40 годам человек отвечает за выражение своего лица. То, что мы видим на лице у Сечина – это не антропология, это не папа с мамой, это уже он сам.
Е. Бунтман
―
Просто он грустный.
В. Шендерович
―
Ну, назовем это так.
Е. Бунтман
―
Мы прервемся на несколько минут и продолжим, выйдем к западным рубежам нашей отчизны.НОВОСТИ
Е. Бунтман
―
Это программа «Особое мнение». Про западные рубежи я обещал. Разрушение отношений даже с той Европой, с которой дружили. Почему это происходит? Вот Болгария и Чехия. Очень яркие примеры. Пророссийские политики, пророссийский президент в Чехии. Потом оказывается, что герои ваших пьес и в Чехии набедокурили и в Болгарии.
В. Шендерович
―
Апропо – они оказались моими рекламными агентами, потому что после этого в Чехии купили в радиотеатре мою пьесу про Петрова и Боширова.
Е. Бунтман
―
А в Болгарии еще нет?
В. Шендерович
―
Видимо, предстоит перевод и на болгарский. Я очень надеюсь на Петрова и Боширова. Что они по всему миру обнаружатся.
Е. Бунтман
―
То есть вы за этим стоите за всем.
В. Шендерович
―
Конечно, я буду преуспевающий драматург. О чем ты говоришь. Если серьезно, мы обсуждали в перерыве применительно к другому сюжету, глупость, до какой степени глупость, до какой степени расчет. Они делают то, что могут. И неизвестно, на каком уровне принимается решение. И, судя по косвенным, по фейсбуку, мир очень маленький, оказывается, 2-3 касание и ты попадаешь на мнение какого-то старого заслуженного ГРУшника, который говорит: что они делают там. Эти мудаки, что они делают. Надо замораживать всю резидентуру. Это только по линии ГРУ. То есть где принимают решение. Где тот Соломон, который принял решение взрывать склад этот. Где? Или убивать кого-то. На каком уровне. Я полагаю, повторяю, у меня нет никаких, разумеется, инсайдов и так далее, я…
Е. Бунтман
―
Генералов СВР знакомых.
В. Шендерович
―
Нет, но, исходя из общих представлений о вселенной, о нашей такой вселенной, я полагаю, что это просто голем уже давно стер знак послушания. Огромное количество генералов, всех этих больших чинов, которые почувствовали свою силу, почувствовали, что гражданского контроля нет никакого, наверху совсем уже не до них. Они могут играть в свои игры. Они могут реализовывать свои комплексы. Они могут демонстрировать свою силу. Где-то там…
Е. Бунтман
―
Неужели без санкции с самого верха.
В. Шендерович
―
Что касается убийства Скрипаля, то, безусловно, с санкции. А вот что касается взрыва склада, я думаю, что нет. Я думаю, что это просто огромный голем стер знак послушания. А этот голем он большой и как Шива многорукий.
Е. Бунтман
―
Да, тем временем про европейские рубежи говорили. Пришла «молния», что Европарламент утвердил резолюцию, призывающую к санкциям против «Северного потока-2», Росатома, русских олигархов. И к отключению России от СВИФТ. Это рекомендательная, правда, вещь.
В. Шендерович
―
Конечно. Понимаешь, непонятно, то есть мне, по крайней мере, совершенно непонятна скорость и сложность этого процесса. Это надо специалистов спрашивать. Но то, что мы давно и настойчиво идем в задницу, вот сами, в изгойство, в тупик. Причем это политика, это не дефект политики, это не ошибка на развилке. А это такая политика. Петр Толстой, который показывает средний палец, Пушков. Просто показываем Европе средний палец. Говорим: вы нам не указ, мы будем делать, что хотим. Убивать, политзаключенные, мы просто класть на вас хотели. Вот вся политика.
Е. Бунтман
―
Газ-то идет.
В. Шендерович
―
Рано или поздно, ну крот истории роет медленно, дороется и до «Северного потока», и до СВИФТа, и до персональных санкций.
Е. Бунтман
―
Но немцы же не враги себе отключать российский газ. Это же им нужен он.
В. Шендерович
―
Да. Но в принципе издержки политические и уже не только политические, могут заставить начать искать, да, это дорого. Но не дороже как мы помним по прошлой Европе, которая поддерживала прошлого отвязанного и пыталась не замечать. Чемберлен привозил мир, Даладье. Такие были. Тоже пытались, а что же, невыгодно же. А тут сотрудничество, мир лучше войны. Я привез вам мир. Потом выясняется, что это просто удорожает цену. Просто дороже. Ты раскручиваешь, ты поддерживаешь агрессора.
Е. Бунтман
―
Нет, там в отличие от России политики выбираются. В той же Германии. Условный ХДС-ХСС или другим партиям нужно, чтобы за них голосовали избиратели. Избиратели, замерзшие без российского газа, не будут голосовать за тех, кто отключил этот газ.
В. Шендерович
―
Я же ведь не немецкий политик и не немецкий избиратель. Что интересно. Дальше вопрос цены. Это в плюс газ. Что в минус. Есть, кому объяснить. Это можно объяснить. Этот вопрос решать не мне. Это сложный выбор. Мы сейчас говорим про нас. Мы делаем все для того, чтобы отрезать себя от мира. Не то что мир нас отрезал. Мы же сами это делаем. Это повторяю, не издержки политики, а это она и есть.
Е. Бунтман
―
Я как раз о том и говорю, что мы-то хотим, мы – Россия делает все действительно для того, чтобы отрезаться от мира, а мир не очень хочет отрезаться.
В. Шендерович
―
Мир не хочет отрезаться, но надо. И он уже постепенно, потихонечку, мы же видим…
Е. Бунтман
―
Утрачивает наивность?
В. Шендерович
―
Нет.
Е. Бунтман
―
Утрачивает наивность мир и поэтому…
В. Шендерович
―
Не то чтобы даже наивность. Послушай, никому не хочется ни воевать, ни принимать каких-то тяжелых экономических решений. Все хотят пройти между струек. Между струек в случае с агрессорами такого размера, в случае с таким, с империей зла, берем кальку полувековой давности. Между струйками пройти не получается. Мир был бы рад, мир собственно нам все это время говорит: ребята, ау, ну давайте, придите как-то в себя. Ну умойтесь, придите в себя, охолоните. Ну видите, мы продолжаем с вами разговаривать. Но все эти разговоры по логике, еще раз – у бандюков, бандюки понимают только силу. Как только они видят, что с ними, что они сделали что-то, а с ними продолжают разговаривать – опа, так можно. Ты понял? Они зассали. Так можно. Вот логика, с которой мы имеем дело.
В.Шендерович: Никому не хочется ни воевать, ни принимать каких-то тяжелых экономических решений
Е. Бунтман
―
Бандитская логика прагматичная. Здесь я не вижу прагматизма.
В. Шендерович
―
Почему? Есть прагматизм, пойми, у них в голове искаженная, поскольку, повторяю, они не читали учебник истории, у них в голове искаженная картинка немножко. Они в эйфории. Они в адреналине. Они развязали несколько войн. Они у власти. Они переломали все внутри, и они у власти. Им все проходит. И там, и там. А то, что исторический сюжет длинный и я все время вспоминаю анекдот про цыгана, который учил лошадь не есть. Почти научил. Две недели не ела, только потом сдохла. На каком дне лошадь сдохнет, в какой момент, на какой банановой кожуре все это навернется, - знать невозможно. Я не буду гадать. Но у них в голове, в организме бушует адреналин. Они такие пубертатные в таком пубертатном состоянии, когда силы много, а ума нет. И они видят, что проканывает раз за разом. Осетия проканала, Крым проканал, Донбасс проканал. Боинг проканал! Убили людей! – проканало.
Е. Бунтман
―
А что делать, инструментов нет. Такие санкции…
В. Шендерович
―
Мы сейчас за Запад решаем? Мы сейчас с какой стороны доски.
Е. Бунтман
―
Мы живем здесь внутри. И если Запад принимает санкции, например, СВИФТ – от этого будет хуже Путину, Сечину, Миллеру. Бедные будут жить беднее. Богатые – богаче.
В. Шендерович
―
Совершенно верно. Ну, повторяю, я не специалист, я не могу сейчас анализировать эти санкции и что именно…
Е. Бунтман
―
Мы же гипотетически рассуждаем.
В. Шендерович
―
Конечно, персональные санкции были бы самыми болезненными. Но только после них это как последний ультиматум – после него надо либо реализовывать угрозу, либо ты проиграл. Я с точки зрения Запада сейчас говорю.
Е. Бунтман - 147
―
е последнее китайское предупреждение.
В.Шендерович: Осетия проканала, Крым проканал, Донбасс проканал. Боинг проканал! Убили людей! – проканало
В. Шендерович
―
Совершенно верно. Иначе получается 147-е последнее китайское. Персональные санкции, конечно, это очень действенная вещь в том смысле, что огромная часть сегодняшней элиты хотела бы продолжать жить, как она живет на Западе. Хранить счета там, недвижимость, ездить туда, детей там обучать. Никто не хочет отдыхать в Палестинской автономии…
Е. Бунтман
―
Так силовики и так давно туда не ездят. Ни Шойгу, ни Бастрыкин.
В. Шендерович
―
В том-то и дело. Но вокруг них за пределами этого круга отморозков, которым уже все равно, все-таки есть огромное количество тех, кто держит на плаву эту экономику.
Е. Бунтман
―
То есть против всего российского бизнеса, условно говоря, ввести.
В. Шендерович
―
Что может Запад. Запад может только сказать: ребята, вам будет плохо от вашей политики, вам же будет плохо. Вы понимаете? Не понимают. Запад может только это. Военное вмешательство исключено в нашем случае. Значит, Запад может только увещевать и примерами показывать: ребята, вам будет плохо. Но поскольку у нас отморозки, которые уже давно перешли грань и самое ужасное, что им нет выхода наружу. То есть он от власти уйти не может и наружу уехать не может. А значит дедушка старый, ему все равно. Как в той частушке. И это очень опасная ситуация. Потому что дедушка действительно старый и за пределами власти ему все равно. Ему не жить без власти. Это означает, что он не остановится ни перед какой кровью. Ни перед чем не остановится, чтобы остаться у власти. Это означает, что да, мы будем платить за свое отставшее феодальное сознание. Мы будем платить…
Е. Бунтман
―
Платить-то мы будем в итоге.
В. Шендерович
―
Мы конечно. А кто же еще. Кто его выбирал.
Е. Бунтман
―
Мы – не Россия. А мы – вы, я…
В. Шендерович
―
Конечно. Разумеется. И все те, которые писали кипятком от Путина, вот они будут писать, только уже за большие деньги. Дальше. А уже сделать ничего нельзя. Повторяю. Потому что уже позволили сломать все инструменты обратной связи. Эта ситуация вполне драматическая. И с каждым просто днем становится все драматичнее. Мы видим, как внутри усиливаются репрессии, которые уже не по политике идут, а просто по площадям. Просто любой человек, который вышел на улицу. Мы видим, как в абсолютном тупике, в параличе отношения с внешним миром. Мы видим, что мы превращаемся в хорошо вооруженного опасного отмороженного изгоя на международной арене.
В.Шендерович: Усиливаются репрессии, которые уже не по политике идут, а просто по площадям
Е. Бунтман
―
Надежды нет?
В. Шендерович
―
Надежда есть всегда, как академик Иванов Вячеслав Всеволодович говорил мне в 14-м году, мы обсуждали варианты после Украины, он, меня провожая, сказал… Плохие, очень плохие катастрофически. Он сказал мне, провожая: но все-таки еще может быть чудо, все-таки в России надо закладывать чудо в расчет. Сказал мне величайший академик Иванов. Вот на чудо надеемся. Но сами не плошаем.
Е. Бунтман
―
Да, ну вот на такой оптимистической ноте, умеренно оптимистической с надеждой на чудо мы завершаем наш эфир. Виктор Шендерович, писатель и журналист у нас был живьем в этой студии в эфире. А в 19 часов будет журналист Максим Шевченко. В 21 в программе Алексея Венедиктова «Тузы» - Михаил Пиотровский, директор Эрмитажа и в 22 часа будет обсуждаться судьба российского дворянства. Спасибо.