Дмитрий Быков - Особое мнение - 2021-04-28
28.04.2021
О. Журавлева
―
Добрый вечер. И гость сегодняшнего «Особого мнения», автор этого «Особого мнения» - писатель Дмитрий Быков. Здравствуйте, Дмитрий Львович.
Д. Быков
―
Здравствуйте, Оля. Здравствуйте все.
О. Журавлева
―
У нас новые формы репрессий. Как только мы немножко выдохнули по поводу результатов московского митинга без особенных кровавых расправ и арестов. Как началось новое удаленное оформление участников по видеофиксации. Сегодня стало известно, что поэт Всеволод Емелин, например, будет привлечен тоже к какому-то ответу и завтра отправится с адвокатом разбираться на эту тему. Несколько журналистов с разной степенью успешности должны были доказывать, что они там были по редакционному заданию. А не просто так. Ну и, в общем, тьмы и тьмы таких сюжетов. И вас уже привлекли?
Д. Быков
―
Привлекли. Главное я вместе с очень доброжелательным полицейским, милым таким, мы вместе отсмотрели ролик. На ролике в течение 20 секунд я среди толпы разнонаправлено движущихся людей по непонятно какой улице за руку с женой иду. И сказали, что мы должны показать экспертам. Потому что я действительно не понимаю, что может быть инкриминировано. Вот я иду, время не видно на ролике. Ничего не крича, не говоря, не толкаясь, не шумя. За руку с девушкой. С женой в данном случае. Иду в магазин «Москва» договариваться о моей презентации, которая будет, кстати говоря, 12-я мая, приглашаю всех в семь вечера в магазин «Москва». Роман «Истребитель». Пользуясь случаем должен я, хоть шерсти клок. Так вот, иду туда договариваться. И в чем криминал – совершенно непонятно. Никто не только ничего не кричит, не держит плакат, не протестует, непонятно, в чем криминал передвижения по городу… в это время. Что они Емелину могут инкриминировать, например. Им лицо его не нравится? Согласен, там могут быть претензии. Кстати говоря, привет Емелину большой. Замечательный поэт, очень люблю его. Особенно люблю у него стихотворение: лик святого скорбит на иконе, чьи-то кони дрожат у дверей, итальянский премьер Берлускони получил по лицу… Обожаю Емелина. Я главное не понимаю, даже на формальном уровне, что они предъявляют? Выход на улицу? Просто выход из квартиры. Потому что всякий абсурд должен иметь свое приличие. Ведь придуман специально был такой формат, когда люди просто выходят на улицу. Даже говорить ничего не надо. Помните как разбрасывание чистых листов. А чего ничего не написано? – а все понятно. Это как с фонариками. Ну просто вышли на улицу. Даже не в центр. Это уже какая-то часть Тверской, даже не Манежная. Допустим, Манежная освящена в этот день федеральным посланием, выход на улицу будет кощунством. Но это не Манежная. Это не площадь. Неужели до этого уже дошло. Тогда я не знаю, что может быть следующим этапом. Но в принципе, если ретвит служит поводом для ареста, вот у нас, например, Сергей Давидис, пока мы тут сидим в студии, отсиживает 10 суток. Кригер – 20. То есть вообще ни за что. Это да, заставляет уже всерьез задуматься. Мовчан пишет, что оппозиция с таким оптимизмом говорит, что у власти паника. А мне хотелось бы понять, если это не паника – то что это? То зачем это? Это действительно им что ли жить так скучно. Не знаю, конечно, это уже переход всего в какое-то новое качество.
О. Журавлева
―
Обычно в таких ситуациях, а они у нас накапливаются, все говорят, что это запугивание. Значит, паника должна быть у нас с вами, например. Работает?
Д. Быков
―
Это может работать, разумеется. Если пойдет по нарастающей. Один человек вышел на улицу в неурочное время. Допустим, что у нас комендантский час. Допустим, что у нас в 19 часов нельзя выходить на улицу. Один раз человек вышел на улицу в это время – получил штраф. В другой раз получил два штрафа. Третий раз получил 10 суток ареста. А четвертый – два года срока. По дадинской статье. Это будет работать до какого-то момента. Вот Сталин очень вовремя умер. Если бы он еще наращивал репрессии года два после еврейского дела – ему бы уже начали смеяться в лицо. Потому что получается, действительно человек виноват фактом существования. В 38-м до войны люди могли верить, что обостряется классовая борьба. Послевоенные люди были уже немного другие. И начались зековские восстания. Это очень важный признак. Когда сначала восстают люди, которым нечего терять. В сегодняшней России нечего терять примерно эдак двум третям населения. То есть больших накоплений нет, работа идет исключительно на еду. Так что я боюсь, что попугают, попугают а дальше, собственно… Знаете, Оль, мне напоминает классический анекдот. Я не знаю, не оскорбление ли это чувств. Петька приносит Василию Ивановичу попугая и говорит: Василий Иванович, попугай! Он берет, сворачивает ему голову: ну попугал, дальше что. Оль, понимаете, попугал, а дальше что. Тут ужас в чем. Понимаете, когда они, допустим, даже такую невероятную ситуацию, загонят под лавку и прекратят всю протестную активность, что им надо будет делать. У них позитивной повестки нет. Предложить они ничего не могут.
О. Журавлева
―
Ну подождите. А денег дать для деточек.
Д. Быков
―
Хорошо. Они дадут немножко денег деточкам. Вы знаете, что проблемы деточек такая сумма не решит. Они тогда будут нанимать своих, чтобы они ходили на демонстрации. Потому что без протеста они не существуют. Навальный – единственный человек, дающий им смысл жизни.
О. Журавлева
―
А где эти свои?
Д.Быков: В сегодняшней России нечего терять примерно эдак двум третям населения
Д. Быков
―
Ну вот эти я имею в виду, которые сейчас, раньше это были «Наши», а сейчас «Таврида», в Артек ездят. Которые ездят по лучшим местам России и там проводят какие-то…
О. Журавлева
―
А на них еще средства есть?
Д. Быков
―
На это всегда будут. Вот они их вероятно заставят маршем ходить и изображать навальнистов. Потому что они загонят оппозицию под лавку – дальше они будут нанимать оппозицию, платить ей и ее же сажать. Это, кстати, хороший сюжет для будущего романа. Ну никакого нет у них сюжета действий. Предложите хоть полет на Марс. Нет, ничего подобного. Только борьба вот с этим. И вся армия кремлевских пропагандистов топчет эту по их словам ничтожную прослойку гопников и трикстеров и как их называют. Хипстеров. Которым адресовано было послание анонимного мента, что мы здесь власть. Ну давайте, давайте. Давайте бойкотировать любую общественную активность. Просто действительно ничего не делать. Они же сами тогда начнут агитировать за Навального и сажать друг друга.
О. Журавлева
―
Подождите. Они же еще ведь периодически ловят каких-то случайных журналистов, ученых, продавщиц за шпионаж.
Д. Быков
―
А вот это интересная мысль со шпионажем. Конечно. Но поскольку, ясно, что кандидат номер один здесь ученые.
О. Журавлева
―
И их много уже.
Д. Быков
―
Ну потому что современная наука не делается в изоляции. Да, допустим, даже, что ученые прекратят всю деятельность. Это им надо сделать такой центр «Э», но не по борьбе с экстремизмом, а по имитации экстремизма. Такой «Иэ» центр.
О. Журавлева
―
Как «о» звучит.
Д. Быков
―
Они будут имитировать экстремизм, сами с собой бороться. Это хорошо, потому что всякое их самоистребление надо, наверное, приветствовать. Я просто к тому, что понимаете, Оль, слишком долго заниматься абсурдом нельзя. Профессор, над вами смеяться будут. Эта власть может позволить себе все, что угодно. Но только чтобы над не смеялись. Правда, идет пожилой мужчина с девушкой, ни слова не говоря 20 секунд в неизвестном направлении. Все, ну что это такое.
О. Журавлева
―
Это Дмитрий Быков.
Д. Быков
―
Это Дмитрий Быков.
О. Журавлева
―
Совершенно верно. Прервемся на минутку.РЕКЛАМА
О. Журавлева
―
Мы снова с вами. Я хочу поговорить с вами о словах. Мы уже немножко поговорили…
Д. Быков
―
О действиях. Теперь давайте о словах.
О. Журавлева
―
Но все равно все сводится к словам, так или иначе. Блумберг со ссылкой на закрытую статистику правительства пишет, что до России докатилась третья волна пандемии. В Роспотребнадзоре отвергли сообщение о начале третьей волны. Более того, зав. отделом НИИ эпидемиологии в интервью сказал, что прирост числа заразившихся называется не волной, а плавным подъемом.
Д. Быков
―
А что такое волна, если не плавный подъем. Вы же видели волну. Сыр «Волна». Бежит волна, волной волне хребет ломая. Читаем мы у Мандельштама. Это плавный подъем. То есть если резкий – была бы гора. А так это волна. Я солидарен совершенно.
О. Журавлева
―
Со всеми.
Д. Быков
―
А тут кстати пока вы читаете вопросы, приходит вопрос, это постоянный вопрос типа же вы опять, оппозиция струсила, что же вы не говорите, что вы выходите за Конституцию, за Навального. Говорите, что вышли погулять. Мы на митинг могли выйти. Митинга не было. Митинг это когда трибуны, собираются люди. Митинг запретили. Не было митинга. Мы вышли погулять. А по вашей логике, когда партизан приходит на допрос к оккупанту, он должен сразу говорить: смерть фашистским оккупантам. Пускаю поезда под откос и буду пускать. Вам это представляется храбрым поведением. И вы, которые ни разу попку свою розовую мягкую не подняли с дивана, которые никогда не пошевелились, которые сидят за три копейки и пишут нам гадости. Вы смеете нас, подонки, упрекать в том, что нам не хватает храбрости. Мы гулять выходим. Ходим и будем гулять, когда хотим. Это наш город. А вы сидите и мастурбируете по своим норкам крысиным. И будете дальше это же делать. Понимаете.
О. Журавлева
―
А им кстати тоже страшно.
Д. Быков
―
Конечно, страшно. Иначе стали бы они мне тут писать. А мы ходим гулять и будем гулять, и никто нам это не запретит. Нам кстати еще и ребенка надо выгуливать и ребенок наш будет ходить, жалко, что мы без ребенка. Но мы тогда были бы уже лишены родительских прав. Потому что мы вывели на улицу…
О. Журавлева
―
Вы сейчас перечисляете и это правда, отсутствие полное каких-то…
Д. Быков
―
Полное.
О. Журавлева
―
…перспектив.
Д. Быков
―
Да, Мария Васильевна Розанова два года назад замечательно сказала: советская власть была, конечно, очень страшна, но предсказуема. У этих берегов нет абсолютно. Они сами в следующую секунду не знают, что они будут делать. Тут вообще от всех критериев надо отказаться. Но знаете, надо радоваться. Потому что пришла действительно экзистенциальная ситуация. Когда каждый свою экзистенцию, свое бытие формирует сам. Как говорил Сартр. Существование не предшествует сущности. То есть человек родившийся, еще не стал, еще он не человек. Каждый день принимать решения, каждый день для себя выбирать. Это очень интересно. И у вас нет никаких готовых критериев. (неразборчиво) вместе с нею еще упразднено порядка 10 веков человеческой истории. Но ведь понимаете, когда пришел Христос, ему тоже пришлось впервые все это определять. И люди даже еще не знали, что надо чтить отца своего, матери своей. Заповеди Моисеева были хорошо подзабыты. Надо все заново. И в этом великая правда нашего времени.
Д.Быков: Мы гулять выходим. Ходим и будем гулять, когда хотим. Это наш город
О. Журавлева
―
Возвращаясь к проблемам. Вы говорите, что если всю оппозицию разогнать, надо будет придумать. Неужели мало проблем сейчас у нашего, с позволения сказать руководства. Та же самая волна волною…
Д. Быков
―
Хребет ломая.
О. Журавлева
―
Да, она действительно существует эта проблема. Существует сейчас и финансовая проблема. И организационная. И у нас даже еще будут как будто бы выборы. И если одновременно будет какая-нибудь волна, наверное, это тоже будет задачкой для Кремля.
Д. Быков
―
Вот это вы меня заставили так призадуматься. Я сейчас думаю, что такая ситуация в некотором смысле оптимальна. Потому что начальство занято собственным спасением. Как во время войны. И народу можно немножко поспасать себя самому. Они, конечно, будут мешать. Например, у нас беда с образованием. У нас есть просветительство. Они пытаются его регламентировать, но, слава богу, этот закон очень избирательный. Это касается их собственных площадок, и в основном сотрудничества с иноагентами. Ладно, будем опираться на собственные силы. Есть такой шанс, что, будучи безумно заняты какими-то идеологическими конструктами, конструкторами, объяснениями и обоснованиями несуществующих партий, они временно перестанут заниматься обычной жизнью. Может быть люди начнут как-то этой жизнью заниматься сами. Начнется какое-то самоуправление, земство…
О. Журавлева
―
Как можно заниматься своей собственной жизнью самостоятельно, если любой чих в сторону самоорганизации, будем помогать женщинам, жертвам домашнего насилия - хоп - иностранный агент. Самоорганизация, мы хотим помогать пострадавшим. Мы хотим спасать…
Д. Быков
―
Надо делать как-то просто более скрытно и все. Понятно, что социальные сети это витрина. Значит надо учиться выстраивать или альтернативные сети или передавать малявы вдоль подъездов. По тюремному телеграфу.
Д.Быков: Начальство занято собственным спасением. Как во время войны
О. Журавлева
―
Голубиная почта.
Д. Быков
―
Совы. Разные есть варианты. Но в любом случае уже очевидно, что они не успевают за реальностью. Реальность сложнее. Но она их снесет просто. Они напоминают очень-очень маленькую шапочку на очень-очень быстро растущем желуде. В какой-то момент желудь выпадает из этой шапочки. Кстати, один из моих любимых писателей, показывающих ясно нарастание этого народного самоуправления, самосознания, жизнь настоящего народа не глубинного - Саша Николаенко. Она ровно сейчас в эту секунду презентует свою новую книжку рассказов. Как раз про это. И она меня очень звала пойти. А я забыл, что у меня эфир. Саша, если вы меня сейчас слышите, я вас, во-первых, поздравляю с книгой. А, во-вторых, вот все бегом на презентацию Саши Николаенко. А я прийти не могу. Я в эфире. У меня объективная причина. Но я про то, что нарастает литература, рассказывающая о реальной жизни. Нарастают люди, занятые… Вот структура ОВД-Инфо - потрясающие адвокаты. То есть какая-то самоорганизация начинается. Надо предоставить власти, как я всегда говорил - спасать себя. А уж мы себя спасем, лишь бы нам не мешали.
О. Журавлева
―
Но они пока мешают.
Д. Быков
―
Это реакция. Реакция всегда она опаздывает. Сначала акция, потом реакция. Поэтому они несколько отстают от жизни. Ну потом понимаете, не может же быть, чтобы такая орда зарвавшихся несчастных кремлевских старцев, живущих по лекалам 1972 года, считающих венцом творения фильм «Семнадцать мгновений весны» там или «Щит и меч», чтобы она продолжала определять жизнь такой большой и сложной страны. Это просто не будет и все.
О. Журавлева
―
Чего не будет? Их или страны?
Д. Быков
―
Их, конечно. Нельзя себе позволять абсурд. Можно позволять себе грозность, можно пугать, можно казнить публично. Абсурд – нельзя. Немножко это, вот есть табу. Стилистически.
О. Журавлева
―
Хорошо. Кстати, о стилистике. У нас тоже фоном всему этому помимо ковида, экономики и всего прочего идет, вроде бы отменилась война и идут разговоры о том, чтобы провести переговоры между Путиным и Зеленским. Зеленский предложил встречу в Ватикане. Ватикан пока об этом не знает, ну неважно. Красиво?
Д. Быков
―
Понимаете, эта стилистика клоунады Зеленскому очень присуща. Все-таки «Квартал» это школа, которая даром не проходит. Она хороша, наверное, и в Украине, где чувство юмора вообще входит в число национальной добродетели, это уместно. Но в принципе я не очень понимаю, вот он это всерьез или как. Потому что тут же сразу возникает целый букет коннотаций. В Ватикане прошел мелкий дождичек, Папа Римский пошел по грибы. Взбунтовались кастраты…
О. Журавлева
―
Почему вы не женаты.
Д. Быков
―
Чем мы виноваты. Это бунт в Ватикане. Сикстинская капелла, все дела. Понимаете. И потом все-таки Путин, которому не с кем поговорить после Махатмы Ганди, наконец, возможно в лице Франциска найдет достойного собеседника. Кстати, к нынешнему Папе отношусь с величайшим уважением. Я вообще очень люблю когда бывает возможность бывать в Ватикане. Там все-таки дыхание веков. И я в самом деле не понимаю, вот Зеленский это в шутку или всерьез. Тогда следующим шагом со стороны Путина должна быть встреча в московском цирке…
О. Журавлева
―
Москву он уже предложил.
Д. Быков
―
Да, кстати мне кажется, вы знаете, что первый в России ипподром был открыт в Лебедяни в 1826 году. Мне кажется, давно ничего не было в Лебедяни. Вот если бы они встретились там, на первом в России ипподроме – могло бы быть стильно, по крайней мере. Инфоповод в этом некий есть.
О. Журавлева
―
А вообще вы верите в то, что они могут провести переговоры и это что-то даст?
Д. Быков
―
Верю, да. Это вполне реально. Я не знаю, кого представляет Зеленский. Насколько я понимаю, тот процент населения, который за него голосовал, сейчас уже радикально против.
О. Журавлева
―
А Путин кого представляет?
Д. Быков
―
Путин представляет свое воображение. Которое имеет материальную силу, пока она находится… Но вообще, конечно, да, реальная социология, судя по всему, нехороша, судя по этим реакциям на выход на улицу. Там, видимо, они понимают, что под ними шатается очень сильно. Но тогда встреча двух шоуменов – тоже так интеллигентно, интересно. Причем особенно было бы хорошо, если они там переговариваются о сохранении нормандского формата, и в этот момент начинаются военные действия. Это было бы совсем стильно. Не дай бог, конечно. Но это очень характеризовало бы миру их влияние на реальность.
О. Журавлева
―
Это писатель Дмитрий Быков. Мы встретимся с вами после новостей.НОВОСТИ
О. Журавлева
―
Мы снова с вами. Спасибо вам за ваши сообщения и предложения провести переговоры России и Украины в Васюках. А также в Нью-Васюках. Заодно шахматный турнир. У нас есть еще одна тема. Кстати, хотела обсудить, про слова с вами интересно разговаривать. Давайте говорить откровенно. Дмитрий Песков говорит: «Современный рынок информации построен так, что исчезновение любого СМИ не будет сильно ощущаться». В принципе можно расширить.
Д. Быков
―
Исчезновение Дмитрия Пескова с горизонта СМИ будет сильно ощущаться? Или нет. Вот будет кто-нибудь плакать и будет ли острый дефицит тонких шуток или высказываний а-ля Черномырдин. Или никто не заметит. Я думаю, никто не заметит. У Дмитрия Пескова две реплики: «не находится в компетенции Кремля» и «об этом доложено президенту». Всё. А больше он ничего содержательного не говорит. При этом он такой умный, такой красивый человек, ему так наверное не просто изображать из себя, своя внутренняя драма, он сублимирует это чем-то. Не знаю даже, чем. Теперь вот что касается исчезновения СМИ. Я записывал большую беседу с Зыгарем для ЖЗЛ для нашего формата. И мы заспорили, исчезла журналистика или нет. Он говорит, что исчезли монстры советской журналистики. Газеты влиятельные. Но появились блогеры, которые дают хор. А мне кажется, что профессия исчезла. Потому что блогер – не журналист. Он предельно субъективен…
О. Журавлева
―
Это то, что было колумнистом.
Д.Быков: Исчезновение Дмитрия Пескова с горизонта СМИ будет сильно ощущаться? Или нет
Д. Быков
―
Нет даже, он бывает репортером, но он никакого фильтра профессионального не прошел. И я ему доверять не имею оснований. Он субъективен, он полуграмотен. И есть хор, но надо ориентироваться в этом хоре на какие-то группы экспертные, которым ты склонен доверять. Журналистика, в общем, умерла в России. Давайте признаем. То, что мы сейчас делаем – это не журналистика. Это мнения, обмены, что хотите. Но мы же не информированы о жизни страны абсолютно. Разовые расследования иностранного агента «Медузы» ничего в данном случае не меняют.
О. Журавлева
―
Подождите. Как раз расследований помимо иностранного агента «Медузы» достаточно.
Д. Быков
―
Есть «Новая газета». Есть Христо Грозев.
О. Журавлева
―
Есть еще куда покопаться.
Д. Быков
―
…Журналистику, в общем убили. Возникает вопрос, можно ли без нее существовать. Это действительно ситуация, которая меня ставит в тупик, потому что то, что блогер может заменить это, я не верю. Точно так же как я скажу вам, что перестали готовить врачей, а вы мне скажете, что народился институт самодельных знахарей. Самодеятельных. Которые отлично зашептывают кровь. Я не поверю в это, честно говоря…
О. Журавлева
―
А те, кто уходят из развалившихся СМИ и становятся блогерами, они перестают быть журналистами?
Д. Быков
―
Они же уходят не в блогеры. Андрей Мальгин гениальный редактор. Один из немногих гениальных редакторов, которых я знаю. Он стал великолепным блогером, чудесно нас информирует из Италии. Но редактора Мальгина больше нет. Я надеюсь, он доживет до времени, когда реанимируют «Столицу». Но очень многие уезжают. Как Геворкян. Очень многие переквалифицируются. Как я. Потому что я из реальной журналистки по сути ушел в филологию, в преподавание и так далее. То есть журналистика действительно перестала быть. Это заметили, наверное, заметили. Потому что большая часть информации стала: а) субъективна, б) ненадежна и в) это довольно специальная информация. Потому что я не знаю, кого сейчас можно читать серьезно на экономические или социальные темы.
Д.Быков: Журналистику, в общем убили. Возникает вопрос, можно ли без нее существовать
О. Журавлева
―
Кстати, об экономических темах. У нас в программе «Особое мнение» в 19 часов Константин Сонин, профессор Чикагского университета. Вот с ним поговорим.
Д. Быков
―
Совершенно верно. Кстати у Дмитрия Зимина день рождения, тоже он за пределами России. Тоже я горячо его поздравляю. Юрию Гладильщикову 60 лет, тоже его поздравляю. И тоже он давно не в профессиональной журналистике. Наверное, очень жалеет о временах, когда он был обозревателем журнала. Я к тому, что где работать мы найдем. Но отсутствие профессиональной журналистики это горе. Мы еще ощутим этот дефицит. То есть мы конечно, как только его ощутим, мы тут же его и восполним. Потому что будет новое время «Московских новостей», будут новые…
О. Журавлева
―
«Ведомости».
Д. Быков
―
Это все вернется. Кто-нибудь из ныне сосланных колумнистов войдет в роль Егора Яковлева. Все это будет. Я, кстати, вспоминаю с особенной нежностью те времена, потому что когда Егор Яковлев говорил своим журналистам: пишите так, чтобы меня сняли. Это будет еще. Понимаете, время азартного добывания информации, время очередей к киоскам, очень хорошо сказал Георгий Сатаров. Он сказал, что новая перестройка затянется лет на 15. Потому что рассказать обо всех художествах этих, тщательно дозируя, это надо будет 15-20 лет. Тогда все тайны советской власти умудрились изложить за 10. А того, что наворотили в эти 20 лет и наворовали – это хватит на 15 лет такого взгляда, кстати, надо будет отмывать название «Взгляд», но уверяю вас, нам будет, чем заняться в эпоху возрождения журналистики.
О. Журавлева
―
НТВ можно будет отмыть?
Д. Быков
―
Нет. Два названия, на мой взгляд, нельзя отмыть: НТВ и Литгазету.
О. Журавлева
―
О, да.
Д. Быков
―
Сейчас предпринимается титаническая попытка залить, как-то отмыть раскол театра на Таганке. Вернуть единство Таганки и ее прежнее имя. В это я еще верю. Потому что даже содружество актеров Таганки оно ничего такого постыдного не делало в это время. Как и сам театр. Таганка – это по-прежнему бренд. А вот НТВ – нет. Это всё.
О. Журавлева
―
Вы сказали про уход в педагогику, филологию и так далее. Приключения учебника истории вы наблюдали.
Д. Быков
―
Нашли один учебник профтехучилищ. Для колледжей. Это… примерно их проблематика. Он же сказал в послании, а вот надбавка за классное руководство в техникумах мне пишут, не возвращена. Вот эта проблема для президентского послания. Надбавка за классное руководство в техникуме. Это и есть тот уровень…
О. Журавлева
―
И статья о Сталинградской битве в учебнике истории…
Д. Быков
―
Для техникумов. Да, это правильно. Этот тот уровень. Я бы запретил, кстати, переиздавать Черчилля историю Второй мировой, потому что там тоже больше внимания уделено дню «д». То есть известной высадке 6 июня. Нежели Сталинградской битве. Черчилль прямо сказал, что я пишу только о том, что видел. А вот книгу Черчилля и надо бы запретить. Хотя она очень просталинская и вполне идейная. И там замечательная их переписка. И, кстати говоря, он и пакт о ненападении не осуждает. Он говорит, что у Советов не было выхода. Он вообще очень просоветский. Но вообще всех авторов, которые не уделяют достаточно внимания Сталинградской битве, например, Джейн Остин или Чосер с «Кентерберийскими рассказами», я бы пошерстил.
О. Журавлева
―
Если кроме шуток вы говорите о том, что можно будет восстанавливать гласность, журналистику и так далее.
Д. Быков
―
Мы живем…
О. Журавлева
―
А науку и педагогику восстановить можно будет? После всех этих лет бесконечных издевательств над преподавателями истории, над всеми остальными.
Д. Быков
―
Россия она очень такая живучая страна.
О. Журавлева
―
Адаптивность высокая?
Д. Быков
―
Она не быстро заживает. Понимаете, вот я слышал, что при сахарном диабете очень трудно заживают раны. А вот на мне всегда все как на собаке, поэтому я считаю, что это очень хорошая черта. Россия – не диабетик. Наоборот, очень несладкая жизнь, поэтому на ней все заживает стремительно. Только что был такой раскол, гражданская война - через год все зажило как по живому. Белые перебежали к красным, стали преподавать в военных академиях. И некоторых не тронули даже в 30-е годы. Только что такой ураган репрессий, 52-й год. 54-й – уже оттепель, пошли какие-то ростки. Все как по живому. Фильм Миндадзе, у которого сегодня тоже день рождения. Поздравляю, Саша. (неразборчиво) Только что убивали друг друга, наутро смотрим: ребята, что мы делали, что это было. Вот срастается как по живому. Я вам клянусь, как только в России повеет хоть немножко нормальными временами и здесь забудется все это и пойдет такой интеллектуальный рост, такие умные детки. А эти все будут говорить: ребята, мы мучились, мы страдали, но если бы на этих местах были не мы, вас бы вообще убили.
О. Журавлева
―
Ну да. И кстати аргумент будет принят.
Д. Быков
―
И мы будем говорить, ну конечно пошли… Знаете, я никогда не забуду эту историю, когда Юрию Домбровскому стукач упал в ноги и говорит: Юра, прости, я тебя сдал. Он говорит: да ладно, пойдем выпьем. Вот это будет рядом.
О. Журавлева
―
Так может быть в этом проблема так называемого института репутации. Можно переобуваться…
Д. Быков
―
Очень важно. Наконец могу сейчас сформулировать одну из главных мыслей в своей жизни. Пришла она мне сегодня как раз на программе о Черчилле. Вот главный феномен России в 20 веке – советское могло скатиться в фашизм, у советского были тоталитарные тенденции, которые могли погубить страну и превратить ее в Кампучию вообще. Но в силу русского характера этого не произошло. То, что вот русский характер это какое-то удивительное недоверие к верхам. Здесь никогда не будет тоталитаризма. Здесь все говорят, 5% верят в одно, еще 5% в противоположное, а 90 – ни во что. И рассказывают анекдоты про тех и других. Между начальством и страной огромная подушка воздушная. Поэтому ни одна расстрельная инициатива не доходит до низу, не исказившись. Поэтому полиция, вызываемая сейчас, подмигивает, говорит: мы все понимаем. И это так весело. Поэтому удивительную вещь скажу. Произведение советского авторитаризма на русский характер привело к невероятному духовному взлету 20-го века. А авторитаризм, который делает жизнь невыносимой и усмешка над пропастью, которая делает ее выносимой. Вот об этом фильм Кончаловского «Дорогие товарищи».
Д.Быков: <Россия – не диабетик. Наоборот, очень несладкая жизнь/blockquote>
О. Журавлева
―
Один вопрос возникает в вашей концепции. Как только власть придет более-менее сменяемая, адекватная, недоверие останется таким же?
Д. Быков
―
Перестройке сильно доверяли? Михаил Сергеевичи, волну не гони – помнишь анекдот гениальный. Нет, о чем там говорить.
О. Журавлева
―
То есть не поможет.
Д. Быков
―
Нет.
О. Журавлева
―
Какая бы власть ни была, все равно она будет…
Д. Быков
―
Просто при одной власти расцветают цветы, а при другой расцветают лопухи и терновник. Но и те и другие посылают эту власть совершенно искренне. Доверия к власти не было, вспомните, как над Горбачевым измывались, как над Ельциным измывались. Никогда в России не будут любить власть. Они умеют любить только мертвых. Это Пушкин все сформулировал. Живая власть для черни ненавистна. Не только для черни. Для белых тоже. Это абсолютно до белой кости. В этом, кстати говоря, спасение России. Даже если придет идеальная власть, ее никто не будет обожествлять. Вот из этого и возникает удивительный русский характер, которому плевать на власть и на смерть.
О. Журавлева
―
Это Дмитрий Быков, представитель русского характера, я уверена. Ярчайший. Всем спасибо, всего доброго.