Александр Проханов - Особое мнение - 2021-04-27
27.04.2021
М.Курников
―
В эфире программа “Особое мнение”. У микрофона Максим Курников. И со мной на видеосвязи писатель Александр Проханов. Здравствуйте, Александр Андреевич!
А.Проханов
―
Добрый день.
М.Курников
―
Сегодня весь день новости о журналистах, которых вызывают в полицию, потому что они работали на акциях. Вы в этой ситуации скорее на чьей стороне: тех, кто хочет проверить всех, как они там работают, или тех, кого выводят, вам кажется, что это неправильно?
А.Проханов
―
Я считаю, что журналист не является священной коровой. Моя журналистская практика такова: я всегда находился в зонах, где журналист должен подчиняться обстоятельствам. Эти обстоятельства были очень серьезные, военные обстоятельства. Я считал, что журналист - чернорабочий истории. И никаких преференций он не должен иметь. Если власти или государству надо обыскать журналиста во время демонстрации, власть вправе это делать. Журналист пусть не кочевряжится, не строит из себя четвертую власть. Никакая он не четвертая власть. Он функция одной из властей. В России несколько властей. И журналисты, разные журналисты, являются функцией одной из этих двух властей. Поэтому повторяю: когда поднимается шум о журналистах, которые приводятся в участок и начинаются стенания, начинается посыпание головы пеплом, мне это неприятно.
М.Курников
―
По поводу того, кто какая власть. Можно здесь поподробнее? Журналисты не власть, медиа не власть. Я правильно вас понимаю?
А.Проханов: Журналист пусть не кочевряжится, не строит из себя четвертую власть
А.Проханов
―
Да, конечно. Они не власть. По существу наш социум - грубо - делится на две части. На часть, которая условно называется либеральной. И на часть, которая условно называется патриотической. Патриотические СМИ разнообразны. Есть так называемые СМИ независимые. Независимый патриотический интернет. Относительно независимый. Есть НРЗБ комбинаты, гостелевидение, гостелерадиовещание, где заказы, поручения дает государство. И в том, и в другом случае журналисты занимаются обслуживанием интересов. Одни интересы сконцентрированы, мы понимаем, что гостелерадиопрограммы обслуживают люди, готовые обслуживать государственные интересы. А патриотические СМИ обслуживают некую неназванную иррациональную сущность, называемую государственными представлениями. Но сама эта идея тоже связана с государством, Кремлем. Что касается либералов, то есть либеральный пласт, либеральный слой. Есть иллюзия, что либералы абсолютно независимы. Во-первых, мне известно, что многие либеральные компании (и радио, и телевизионные компании) так или иначе получают дотацию от государства. От нашего государства. Другие компании прямо или косвенно получают свои дотации из-за рубежа. Третьи находятся на содержании у неких анонимных капиталистов, олигархов. И те, и другие, и третьи платят деньги только потому, что эти компании выполняют эти заказы. Если бы информационные компании перестали выполнять эти заказы, прекратились бы средства поддержки.
М.Курников
―
То есть вы не верите в независимую журналистику как факт?
А.Проханов
―
Ну вот ситуация с Трампом. Какая тут, к чертовой матери, независимая журналистика? Это абсолютно ангажированная журналистика, которая позволяла совершать государственные перевороты, государственные смещения, сдвиги государственных пластов. Информационное поле не может быть бесхозным. Информационное поле - очень мощный ресурс. Бесхозное информационное поле - хаос, белый шу. А в информационном пространстве существует вектор, тенденция, формулы. Никакой независимой журналистики нет. Мне просто отвратительны эти мифы. Потому что за этими мифами прячутся, и достаточно искусно, человеческие корпоративы, журналистские интересы. Работаешь - получай. Получаешь деньги - отрабатывай. Или тогда уходи из журналистики. Занимайся...
М.Курников
―
Вот так даже!
А.Проханов
―
Конечно.
М.Курников
―
А писатели тоже все? Так как писатели получают деньги за то, что они от издательств получают деньги, тоже пишут все по указке? Ты напиши, что сегодня будет герой этот, а потом - тот.
А.Проханов
―
Нет. Это не указка. Все писатели тоже ангажированы. Явно или не явно. В политических странах и в политизированным общественном пространстве любое явление, в том числе явление культуры, конечно же мгновенно политизируется. Я просто убежден, что Чернышевский, который писал свое “Что делать?” был ангажированным крупной революционной, почти марксистской идеей. За этой идеей стояли люди, друзья, защитники его. То же самое Достоевский, который был после своего заклания...
М.Курников
―
Но вы зависимость журналистики доказываете, что есть деньги, которые платят журналистам. Так писателям ведь тоже платят деньги за их произведения.
А.Проханов
―
Ну, например, мне платят такие деньги, что я их просто не беру. Сегодняшние писатели получают такие ничтожные гонорары, что их не хватает даже не чаевые в ресторанах. Поэтому сегодняшние писатели… Я не говорю о сталинских временах, когда был очень жесткий заказ. Сегодняшние писатели такие в этом смысле финансово независимые люди, их побуждает писать не корысть, не страх, а идеи, идеологии. Либо сам синдром творчества.
М.Курников
―
Вы не верите, что журналисты работают как писатели?
А.Проханов
―
Я верю. Я вижу, что есть журналисты, которые работают так же бескорыстно, как писатели, у которых нет никакого выхода. Им не предоставляют эфир, они не связаны с актуальной проблематикой. Есть такие журналисты.
М.Курников
―
Давайте будет считать, что за исключением “Эха Москвы”. Мы вот с вами в эфире вдвоем. Здесь пускают.
А.Проханов
―
Зачем нам щадить “Эхо Москвы”?
М.Курников
―
Но вы же в эфире!
А.Проханов
―
Ну и что? А что, “Эхо Москвы” - независимая журналистика что ли?
М.Курников
―
Не знаю. По-моему, да.
А.Проханов
―
А по-моему, нет.
М.Курников
―
Ну, естественно. Я говорю, не знаю, как по-вашему мнению По-моему - да.
А.Проханов
―
Уже много раз об этом говорил. И Венедиктов против этого восстает. Может быть, он прав. Я считаю, что издание, которое создано и живет за счет государственной газовой компании, не может быть независимым.
М.Курников
―
Это она за наш счет, вы же знаете, Александр Андреевич. Мы не просим денег, мы их зарабатываем. Ну ладно, мы тут долго можем спорить о себе любимых. Давайте все-таки пойдем дальше. Тем более что, наконец, нашелся тот единственный учебник, про который говорил президент, в котором недостаточное внимание было уделено Сталинградской битве. Выяснилось, что это какой-то учебник для ПТУ, который где-то один завалялся. Насколько, вам кажется, действительно это уровень президента разбираться с учебником истории для ПТУ.
А.Проханов: Зачем говорить о Сталинградской битве, когда нет города Сталинграда
А.Проханов
―
Уровень президента - формулировать очень крупные идеологемы. Вот его задача. И не только его. Рядом с ним должны быть идеологи, крупные мыслители, философы, которые вместе с ним или одновременно с ним определяют идеологию государства. А уж исходя из этой идеологии должны выстраиваться самые разные политические и культурные процедуры. В том числе педагогические. Образование - огромный массив, который должен контролироваться государством. Но то, что мелкий учебник, в котором такая бестактность допущена, не надо было о нем просто говорить, а просто нажать на одну из кнопок этого аккордеона - и этот учебник перестанет существовать. В основном наше образование и наша агитация, наша пропаганда не грешит умалчиванием Сталинградской победы, потому что победа для нас в сегодняшней России является основной огненной идеологической формой. А Сталинград является частью этой победы. Хотя здесь есть что мне возразить господину президенту. Я не вижу сегодня города Сталинграда. Как это может быть: Сталинградская битва около города, которого нет. Да может этого быть! Зачем говорить о Сталинградской битве, когда нет города Сталинград.
М.Курников
―
То есть надо либо битву назвать Волгоградской, либо город назвать Сталинград?
А.Проханов
―
Можно назвать Царицынской битвой, где бились печенеги и половцы. Но это была Сталинградская битва, которая была за город Сталинград. А слово, имя - это же огромное значение! Как ты назовешь, так и будет. Как ты назовешь эту битву - Сталинградская - она и произойдет как битва в перелом мировой истории. А если ты ее назовешь как локальное сражение за несколько волжских утесов, она и пройдет так. Поэтому я считаю, что сегодняшний город Сталинград, закупоренный в этом имени Волгоград, несет в себе огромный нереализованный потенциал, который боится использовать сегодняшняя власть. Отчасти, может быть, боится и Путин использовать, потому что само по себе это огненное, сакральное слово Сталинград, которое присутствует на огромном количестве карт мировых, в том числе европейских, французских, отсутствует в России.
М.Курников
―
Ну как же отсутствует? Есть же компромиссное решение, которое должно удовлетворить и вас, и тех, кто против того, чтобы город носил имя Сталина: его переименовывают в особые даты. Вот в особые даты он Сталинград. А так, в обычные дни, он Волгоград.
А.Проханов
―
Сегодня ваш день рождения, я вас поздравляю. Сегодня вы Максим. А завтра вы уже Феропонт.
М.Курников
―
Это очень интересно.
А.Проханов
―
И ждите год, когда вас опять нарекут Максимом. И нет большего издевательства, согласитесь. Это любовь отчасти: сегодня ты любимый, а завтра ты отвратительный. Вот это и есть половинчатость всех сегодняшних решений. Это не 2 и не 1,5. Ты не с патриотами, ты не с либералами. А с кем ты? Существует 2 уклада, которые развиваются одновременно и друг с другом враждуют. Кусают друг друга, грызут, изнуряют друг друга, позволяя существовать чему-то третьему, которое взращивает не только НРЗБ, но и взращивает их распрю, ссору. Поэтому эта половинчатость является отчасти тем, что мешает нам развиваться, что остановило нас в нашем развитии. Закупорило нас в этой половинчатости.
М.Курников
―
Вам не кажется, что последние законы, события показывают, что та половина, которая за сильную власть, за - условно - Сталинград, все больше и больше берет верх?
А.Проханов
―
Да нет, мне это не кажется. Что вы имеете в виду - законы? Это аресты манифестантов...
М.Курников
―
Иностранные агенты, сама формулировка, знаете, попахивает так...
А.Проханов
―
Ну, попахивает, конечно. Ну и пусть попахивает. Есть такие ароматические масла, которые помогают избавиться от насморка, от кашля. Пусть попахивают. Их же не вздергивают на столбах. Только стращают. Говорят, что 37-й год на пороге, еще немного - и ГУЛАГ расцветет. Это же все брехня. На самом деле идет напряженная схватка. В этой схватке нет перевеса ни у той, ни у другой стороны. И государство, которое справедливо боится, что возникнет, может, эффект победной оранжевой революции, которая сметет, государство мне не объясняет, почему оно, это государство, поддерживает эти контрструктуры, почему оно поддерживает эти протесты.
М.Курников
―
Александр Андреевич, ну как же! Помните, как сталкиваются две эти стихии. Это стихия, которую вы называете условно либеральной или недовольной действующей властью, она в виде женщины. А та стихия, которая со стороны государства, она в виде полицейского, которой пинает ногой. А потом государство говорит: а мы не нашли этого полицейского, выкусите, никого мы наказывать не будем. Разве ж это равная борьба?
А.Проханов
―
Это смешно. Вы правы, что либеральный уклад представлен женщиной. Он представлен женщиной по имени Ксения Собчак. Я помню, как во время “болотных процессов” Ксения Анатольевна пришла, сказала, что у нас происходит революция норковых шубок, что она стала эмблемой этого либерального бунта. Она всегда эпатирует, она создает из этого некий скандал, но это было так. Она пришла с белыми лентами, она была гением этой Болотной площади. Но ведь после этого она баллотировалась в президенты России. Ей оказывались самый громкие, мощные преференции. Она крестница Путина, президента. Это же ужасно. Эта двойственность во всем. Громят штабы Навального. И я слышу, как хрустят эти двери, как взламывают сейфы. И, казалось бы, я должен возмущаться этим. Я не возмущаюсь. Я не приветствую и не возмущаюсь. Я не понимаю. Я хочу, прежде чем высказать свое мнение и включиться в эту драму, я хочу понять, например: почему штабы Навального, которые покрыли всю карту России, они повсюду, у них есть штат, информационные поля, есть местные сайты, огромные инициативы. Они управляют либеральными процессами. Откуда они взялись? Это какие же деньги? Я газету свою “Завтра”... Я не могу позволить себе иметь корреспондентов в городах.
А.Проханов: Ты не с патриотами, ты не с либералами. А с кем ты?
М.Курников
―
Александр Андреевич, объявите точно так же сбор средств, как объявил Навальный. И люди, если они поддерживают эти идеи, они будут отправлять свои собственные деньги.
А.Проханов
―
Я согласен. Когда “Курск” утонул, мы объявили сбор средства на создание нового “Наутилуса”. Эти средства оказались мизерными, миниатюрными. Если деньги, которые приходят к Навальному, являются столь огромными, что это позволяет ему создавать фильмы, непрерывные расследования колоссальной мощи. Такие расследования не могут совершаться за счет любителей и волонтеров, это спецработа, здесь должны участвовать службы, разведчики. А потом, повторяю, я эти деньги просто не считал. Если они действительно столь велики, у нас в России очень мало центров, людей, корпораций, которые могли бы жертвовать такие деньги. Ни вы, ни я не можем. Есть подозрение, что эти деньги жертвует Ходорковский. Тогда это действительно иностранный агент. Может быть, эти деньги, не дай бог, жертвует кто-то из ныне живущих олигархов. Может быть, эти деньги идут из государственной корпорации. Я хочу понять это. И я этого не понимаю, я этого не знаю. Если бы, повторяю, я это узнал, убедился в этом, я бы высказал свою точку зрения, я бы понял, что в этой схватке я занимаю ту или другую сторону.
М.Курников
―
Например, когда Навального возили в Германию, то в этой ситуации просто каждый рубль и каждый евро были расписаны: кто сколько дал. Они не делают из этого тайны. При нажатии клавиш это можно все увидеть. Там есть и богатые люди, которые жертвуют. Но есть и просто массовые пожертвования. И эти следственные действия против массовых пожертвований сейчас идут. Если станет организация экстремистской, значит массовые преследования будут тех, кто жертвует туда.
А.Проханов
―
Посмотрим, на кого они натолкнутся. И жертвователь оказывается персоной грата, над ним бесполетная зона. Надо выяснить. Собрать деньги для рейса в Германию - это не трудно. Я говорю о тех больших деньгах, которые позволяют функционировать этой мощной структуре. Наверняка такие политические организационные структуры, как штабы Навального, имеют видимую и невидимую часть. В сегодняшнем мире эфемерной, поверхностной структуре не удержаться, ее смоют. Ее смоют коммерческие, политические, возьмут бандиты. Повторяю: это очень мощная организация, которую государство рассматривает как нечто опасное для себя. Это не садоводы...
М.Курников
―
Очень интересно, Александр Андреевич! То есть логика такая: вы видите, что кто-то сильный, мощный бьет кого-то послабее, и говорите тому, кто послабее - я, может быть, и сострадал бы тебе, но сначала расскажи мне, а как ты зарабатываешь.
А.Проханов
―
Я этого не говорю. Я говорю: когда схватываются силы, я хочу понять, не является ли одна из этих сил, например государство, той силой, которая помогает другой силе, восстающей против государства. Не является ли здесь очень сложная комбинаторика? Мы привыкли… Это спецоперации. Я не понимаю, каким образом вырос такой великолепный гриб на нашей скудной почве, имя которому Навальный. Как он рос. Я пытался понять его генезис, как он возникал от Русских маршей, через “третий тост - за холокост”, как он перемещался в либеральное поле, что он производил. Как он был среди Навальных, как его судили. Как ни одного серьезного процесса, ничем не окончился. Он был постоянно извлекаем из ловушек юридических. Там и множество другого.
М.Курников
―
Александр Андреевич, я вспоминаю ваше блестящее интервью на “Эхе Москвы”. Вы брали же у негоинтервью в 2013 году
?
А.Проханов
―
Да, брал.
М.Курников
―
Он понравился вам тогда?
А.Проханов
―
Венедиктов назвал его блестящим. Мне оно не казалось блестящим. Я напомню. Я хотел понять. Он мне понравился. Это был рослый, крепкий, русский человек со свежими глазами, хорошими зубами, улыбающийся, от него веяло свежестью, как от зубной пасты свежей. Романтический. Вот такой он был. Или как от мороженого такого вкусного. Пломбира. Я пытался понять, как он видит русскую историю, русское государство, русский смысл. Как он видит драму русскую, которая повторяется из века в век. Я его пытался на смыслы вытащить, поговорить. Только одно: коррупция, коррупция, коррупция. И улыбки. Коррупция и ослепительные улыбки. Мне оно показалось ущербным.
М.Курников
―
Вы знаете, я очень хорошо помню это интервью, что вы вышли в итоге, что русский человек - это тот, кто в детстве смотрел “Ну, погоди!”. Вот сейчас из этого поколения. Мне кажется, блестящая формулировка. Вы вместе на нее вышли тогда.
А.Проханов
―
Я уже не помню, что вышли. Я всегда говорю, что он меня разочаровал или я себя разочаровал тем, что я не сумел вынуть из него смыслы. Он всегда отгораживался от меня упоминанием коррупции. Коррупция - инструмент. Политический инструмент - борьба с коррупцией. Очень сильный инструмент. Такая стенобойная машина. И он это сделал, он пробил дыру в Кремле, он пролетел внутрь Кремля, он сел в тюрьму. Тюрьма как часть Кремля, если верить либералам. Сидя в тюрьме он по существу, как авианаводчик, все время вызывает огонь на себя. Бомбы летят из Европарламента, всевозможных посольств, стран, Америки, культурных европейских ассоциаций. Это прекрасная работа. В том виде, в котором он сейчас находится в качестве узника, он вызывает у меня симпатию, сострадание. Я ни одного злого рефлекса я не испытал, когда он объявил о голодовках, болях в спине. Но меня все время не покидает мысль: чем ему там хуже в тюрьме, тем он нужнее для либералов и для Запада. Он нужен как постоянный страдалец.
М.Курников
―
Я хочу понять: вас не расстраивает, что этот Фонд борьбы с коррупцией*, штабы Навального ломают по всей стране? Вас расстраивает, что допустили их открытие?
А.Проханов
―
Нет, это опять ваша трактовка.
М.Курников
―
Естественно. Объясните, почему я не прав. Что я неправильно понял?
А.Проханов
―
Прежде чем высказать свои ощущения, радуйся этому. Или горюй. Сострадаю я или ликую - я хочу понять смысл явления. Я не могу. Я не являюсь той овцой, на которую рассчитана пропаганда, как либеральная, так и государственная. Я прошел огромную жизнь. Я видел огромное количество колоссальных фейков, которые допускала власть, которые допускали противники. Я их видел. Я сам был частью этих фейков. Сегодня - нет. Я требую для себя пояснения. Я бы перестал себя уважать, если бы кинулся, задрав штаны, за тем или за другим. Я хочу, чтобы меня уважали.НОВОСТИ
М. Курников
―
Мы возвращаемся в эфир. Я напомню, мы говорим с писателем Александром Прохановым. Начали говорить в том числе о спецоперациях. Скажите, Александр Андреевич, а вот для вас эти люди, которые стали известны миру под именами Боширов и Петров – это герои, это кто? Вот если б вы писали какую-нибудь книгу о них документальную, ЖЗЛ, вы бы их кем вывели?
А. Проханов
―
Я думаю, что это карнавальные фигуры. Так они выглядят, по крайней мере. Я же не аналитик спецслужб. Я не знаю, что это. Это действительно по Европе бродят два призрака – Боширов и Петров. И следы их вины везде – и в «Казино Рояль», и в спальне королевы Великобритании. И куда ни глянь – везде они. И поэтому они для меня являются персонажами таких мультипликаций политических. И поэтому у меня к ним такое же очень сдержанное отношение. Например, те люди, которые убили Яндарбиева в Катаре, уничтожив таким образом такой идеологический центр чеченского сепаратистского сопротивления, для меня эти люди герои. Причем они убили его, зная, что они сядут в тюрьму.А вот эти люди – я не знаю. Вряд ли они отравили «Новичком» Скрипалей. Сама по себе история – она тоже мутная, непонятная. Мы живем, действительно, в эпоху политических убийств. И политические убийства гуляют по миру. Очень много иранцев было убито из политических соображений. Есть такое суждение, что и многие российские эпидемиологи, вирусологи были убиты. Но умеют убивать. А вот что это такое? Из их рук все выходят недобитками, все выходят какими-то просто калеками.
М. Курников
―
Ну, может быть, мы просто не все знаем. Мы просто не знаем удачные операции.
А.Проханов: Мы живем, действительно, в эпоху политических убийств
А. Проханов
―
Значит, если мы не все знаем, давайте, прежде чем восхищаться или порицать Петрова и Боширова, узнаем все до конца. Опять нас вклеивают и вставляют в ситуацию. Мы же не в капсуле для какого-то загадочного для нас снаряда. Нет, надо все знать. Все что сейчас сказано по поводу Петрова и Боширова мне кажется смешным, просто смехотворным. То, что в свое время говорили про супругов Розенберг, которые выкрали секрет атомной бомбы, а потом сели на электрический стул – здесь мне все было понятно. Они абсолютные герои, которые действовали во имя идеи, во имя сверхидеи, сверхнациональной идеи.
М. Курников
―
Они, можно сказать, действовали даже в интересах человечества.
А. Проханов
―
Вот я говорю, в интересах человечества. Они вызывают абсолютную симпатию. Но даже Меркадер мне понятен. Это человек, который был адептом, который был привязанником, он обожал Сталина. И он выполнял это задание, как выполнял, может быть, Матросов, кидаясь на амбразуру. Он знал, что ему грозит тюрьма или смерть. Он пошел на это. И в этом смысле он является персонажем героическим. А что такое Петров и Боширов? Они анекдот. НРЗБ два человека и начинают фотографироваться. Они хохочут. Это мы Петров и Боширов. Это анекдотическая ситуация.
М. Курников
―
Я просто перейду к вопросам от слушателей. Как раз они во многом про то, кто побеждает – либералы, сталинисты, патриоты и так далее. Сергей Балыкин спрашивает вас: «Александр Андреевич, московская прокуратура признала незаконным демонтаж и перенос памятника Дзержинскому на Лубянской площади. Существует видео сноса памятника Дзержинскому, по которому легко вычислить виновников. Как вы думаете, какие выводы последуют?»
А. Проханов
―
Вот сразу после этого заявления прокуратуры последовало выступление Станкевича, который в то время был заместителем мэра Москвы. И он сказал, что демонтаж этого памятника произошел по решению мэрии, что это было личное распоряжение мэра, есть на это документы, и люди, которые поехали туда его сносить, имели это уведомление. Кому мне верить – прокуратуре или Станкевичу?
М. Курников
―
Как тогда работает московская прокуратура, если она не запросила документы у Станкевича?
А. Проханов
―
Или как работает Станкевич, если он, будучи помощником в свое время Лужкова и потом исчезнув за границей обвиненный в коррупции, как он опять появился здесь как некий новый модератор, как человек, которого постоянно приглашают на политические шоу и который постоянно задает тон? Что это такое? Повторяю. Если Станкевич против возвращения памятника Дзержинскому, значит памятник Дзержинскому будет возвращен.
М. Курников
―
Я подумал, вы скажете, что я за. Знаете как, если он против колхозов, то я за.
А. Проханов
―
Нет, я очень сдержанно отношусь к памятникам. Сейчас хотят поставить памятник Сталину. Новая инициатива. Начинается сбор средств на памятник Сталину. Но я вижу так: собрали деньги, добились разрешения и ставят памятник Сталину. Во-первых, куда его поставят? В Москве нет места. Ну разве что убрать Владимира Святого или рядом с ним прям вплотную плечом к плечу поставить Сталина. Но это будет такая старомодная, допотопная эстетика сегодня через эти огромные пространства исторические, отделяющие нас от Сталина.Образ Сталина изменился. Он перестал быть, по существу, человеком с усами и с трубкой с усохшей рукой, который длительно расхаживает в сапогах по кабинету и что-то с грузинским акцентом говорит. Это опять карикатура. Сталин превратился в огромный символ. Я все время говорю, Сталин – это скорость света. Если ты, скульптор, в состоянии изобразить скорость света в своем памятнике – давай, валяй. Я буду любоваться этим и буду помогать всячески. А если ты опять сделаешь очередного истукана в эстетике 50-х годов прошлого века, да не нужны эти Сталины.
Так же, как и Ленины. Сейчас одни коммунисты хотят сделать памятники Ленину, стоящие у нас в России, памятниками мирового наследия, чтобы ЮНЕСКО взял под контроль. По-видимому, и все те, которые стоят в сельсоветах – такие маленькие на кривых ногах, безголовые, у них обычно воробьи на головах сидят. И их тоже взять под опеку. В пику этому другие коммунисты решили отремонтировать памятник Ленину и покрасить его золотой краской. Это кич, это пошлость.
Когда я был в Шушенском, и мне показали вот эту этнографическую деревню, сохраненную, старые избы, дворы, привели в дом, где был Ленин, показали его стул, я был страшно разочарован и испытывал какое-то страдание. Там Лениным не пахло, там пахло этнографией. Но потом сразу же после этого на машине меня повезли к Саяно-Шушенской ГЭС. Это грандиозное сооружение, которое держит воды, над которыми полыхают молнии, которые окормляют электричеством всю Сибирь. Я понял, что вот он Ленин. Это памятник Ленину. Не нужны никакие личи другие, не нужны лысины, бородки, рука, которая протянута вперед. Вот он Ленин.
А.Проханов: Сталин превратился в огромный символ. Я все время говорю, Сталин – это скорость света
М. Курников
―
Раз уж мы заговорили о больших стройках. Тут говорят, в правительстве обсуждают возможность привлекать к строительству железнодорожных объектов Байкало-Амурской магистрали заключенных. Как вам такая идея?
А. Проханов
―
Я бы с удовольствием рассмотрел, особенно если бы я сам был заключенным. Когда я бывал в колониях – конечно, мне негоже говорить об этом, потому что я бывал там как свободный человек, как соглядатель – мне зеки жаловались, что одна из самых мук для них – это быть без дела. Их сажают, не знаю, на 8 лет и 8 лет безделья, праздности. Для человека любого, даже для лодыря, праздность является великим наказанием и казнью. Поэтому мне кажется, чтобы зекам причинить как можно больше страданий и боли, их надо не обременять работой, а дать им возможность все эти 8 лет бездельничать. Уже на 4-й год сойдут с ума и начнут друг друга резать.Поэтому дать им работу посильную, конечно. Я не думаю, что на Саяно-Шушенскую ГЭС зеки придут и ими мостили, по ним, как по шпалам, клали рельсы. Сейчас много техники, много дорожных машин, механизмов. Это не кайлом долбить, как было во время ГУЛАГА. Ничего я в этом не вижу ужасного. Я просто вижу в этом опять пропаганду. Либералы хотят все время сравнить сегодняшнюю власть с той.
М. Курников
―
Я не сравнил. Я просто спросил.
А. Проханов
―
Нет, я не о вас говорю, я говорю о том, что вокруг этого поднимается опять шум: вот они ГУЛАГовские времена наступают, вот они нормы, вот опять зеков везут закованных и будут там расстреливать, шаг влево, шаг вправо. Из этого тоже извлекается политически выгодный либералам эффект. Как и патриотам, впрочем. У патриотов тоже масса поводов, для того чтобы возводить хулу (либеральная тенденция). Хотя, повторяю, я по своему сложению, по своему мировоззрению государственник и конечно патриот.
М. Курников
―
Александр Андреевич, я когда слышу, как наши государственные деятели иногда говорят о России, о взаимоотношениях России с внешним миром, я, конечно, понимаю, что они вакцинированы вами, скажем так. Все то, что вы говорили в 90-х, и вас не хотели слышать, сейчас звучит из телевизора, как проповедь, как заповедь, как что-то, по чему мы строим наше государство. Когда вы видите, что под вашими лозунгами часто люди просто разворовывают, что вы испытываете? Как вы на это смотрите?
А. Проханов
―
Иногда, может быть, даже мне хочется повеситься. Но, конечно, мне это омерзительно. Так же, как прикрываясь православным одеянием и повесив себе на грудь православный крест, люди совершают чудовищные злодеяния, в том числе воруют, насилуют, лгут. Это все мимикрия. Ужаснее всего, когда наши так называемые присяжные властные патриоты прикрываются государственной идеей.Меня знаете, что поразило? Недавно был очень серьезный военный кризис, сгусток напряженности. Стягивались войска наши к Донбассу и под Воронеж. Украинские войска, танки, НАТО. И все говорили, что пахнет большой войной. И я видел людей со стороны государственной, которые, по существу, говорили: «Надо ударить. Надо, в конце концов, решить эту муку. Хватит!» И конечно, я-то считаю ошибкой или, может, даже преступлением удержать ополченцев, которые после Дебальцевского котла шли туда на Мариуполь. Надо было идти на Мариуполь дальше, в Николаев, Одессу и смыкаться с Приднестровьем. Это моя была точка зрения.
А.Проханов: Надо было идти на Мариуполь дальше, в Николаев, Одессу и смыкаться с Приднестровьем
Но сегодня люди, которые говорили, что давайте ударим, давайте победим, парад на Крещатике, как только это все отхлынуло, отхлынула опасность этой войны, они стали говорить: «Ну слава богу, что партия войны проиграла. Какое счастье, что партия войны проиграла». То есть они вчера были этой партией войны, а сейчас они радуются, что эта некая партия войны проиграла. Поэтому вот это глубинная неправда, неготовность пострадать или пожертвовать собой ради своих идеалов. Не все, повторяю, из ныне бьющих себя в грудь и называющих себя патриотами готовы пострадать за Родину, не все.
М. Курников
―
Писатель Александр Проханов был у нас в эфире. Закончилось время. Спасибо большое. До свидания.* - российские власти считают иноагентом