Михаил Виноградов - Особое мнение - 2021-03-10
10.03.2021
О. Журавлева
―
Добрый вечер. И у нас в гостях сегодня Михаил Виноградов, политолог, президент фонда «Петербургская политика». Здравствуйте.
М. Виноградов
―
Добрый вечер.
О. Журавлева
―
У нас насчет политики есть свежая тема. Временный порядок голосования на выборах в течение нескольких дней подряд, который действовал до 30 мая – пролонгирован до 12 сентября. Это было ожидаемое решение.
М. Виноградов
―
Даже не такое свежее.
О. Журавлева
―
Да. Центризбирком подтвердил эту идею. Что дает это 3-дневное, на пеньках, как мы теперь узнаем.
М. Виноградов
―
Может быть в качестве одного из обоснований будет предъявлена тема возможной третьей волны. Реально у части экспертов предположение о возможности третьей волне коронавируса существует. Правда, чаще говорят про апрель-май, нежели про сентябрь. Тем не менее, до конца непонятно, все кончилось или все только начинается. С другой стороны, конечно же, это повышение административного контроля. Как косвенного, когда тебе примерно понятно, кто у тебя идет на участки. Идут ли твои, не в первые часы одного дня, а уже что-то понятно накануне. Так и можно попытаться корректировать поток идущих на выборы, усиливать своих или как-то замедлять.
О. Журавлева
―
Как твиттер.
М. Виноградов
―
Как твиттер. Чужих демотивировать и деморализовывать. Но все-таки, конечно, очевидно, что проблема найти наблюдателей и на один день в стране. Желающих не так много. Найти людей. Это в избиркомы не так легко. А найти наблюдателей на три дня и две ночи – это, конечно, очень смелый эксперимент и вряд ли он по силу кому-то из партий. Поэтому, конечно, это некоторое расширение возможностей для административной коррекции. Можно им пользоваться, можно не пользоваться. Все зависит от того, какие задачи будут поставлены административной вертикалью. Максимизировать результат или все-таки сделать примерно симметрично реальности. Поэтому, по крайней мере, некоторый запас, зазор для коррекции он, конечно, сохраняется. И некоторые риски для того, что принято называть красивым словом «легитимность» - они скорее возрастают. Будут ли этим пользоваться? – наверное, в разных регионах по-разному. Есть территории, где коррекция небольшая или ее нет. Есть территории, где коррекция запрограммирована самой логикой политической системы. Там, конечно, с тремя днями легче, чем с одним.
О. Журавлева
―
Но ведь не только наблюдатели должны провести три дня и две ночи на участках. Но и комиссии. И много еще вспомогательных, должен быть полицейский, члены этой комиссии. Неужели это не усложняет для администрации процесс выборов.
М. Виноградов
―
Понимаете, сама дата голосования в сентябре – принято считать, что удобная дата для власти. Она тоже неудобна всем. Оппозиции неудобна – трудно вести агитацию летом. Власти неудобна – потому что к августу надо тягать из отпусков учителей, врачей, чей отпуск привязан к сезону. И которым трудно потом в феврале добирать. Недогулянный отпуск. Поэтому бывают парадоксальные ситуации, которые, так или иначе, неудобны всем. Но если тебе очень все-таки что-то нужно, то конечно комиссия не будет в полном составе дежурить физически просто, будет какой-нибудь член комиссии, который будет постоянно на шухере.
О. Журавлева
―
Который плохо себя вел..
М.Виноградов: Роскомнадзор занимается фигней, - такое ощущение у любого, кто видел «Южный парк»
М. Виноградов
―
Полицейские тоже будут ротироваться. Человек, который скажет, что нет, я все наблюдал, зуб даю, ничего не было. Такого человека физически в природе не будет существовать. Тема видеонаблюдения я так понимаю, последние годы не так акцентируется. И скорее сворачивалась последние годы, чем развивалась. Да и дает она не очень много, потому что не всегда есть доступ к записи видеонаблюдения. Поэтому некий зазор на случай, если годовой план будет спущен жесткий по результатам для власти – такой зазор создается. Будет ли он использован? – некоторый вопрос существует. Потому что очевидно было довольно серьезное снижение рейтинга власти последние три года. Та же «Единая Россия» - 50-55%, сейчас около 30% рейтинг. Серьезного роста поддержки оппозиции не происходило, но в целом важно, чтобы результат, полученный на выборах, был плюс-минус симметричен ожиданиям избирателей того, сколько примерно там будет.
О. Журавлева
―
Но «умное голосование» в отсутствие главного идеолога, оно как-то модернизируется, как вы думаете.
М. Виноградов
―
У «умного голосования» разная история. Оно неплохо выстрелило в Москве на выборах в Мосгордуму в 19-м году. Власть получила 25, «умное голосование» - 20. Это очень пристойные результаты. Но там были очевидно и проблемы, связанные с тем, что в Москве зачистили всех кандидатов. Если у тебя однотуровые выборы в округе. Тебе логично двигать своего кандидата и большое количество оппозиционных. Чтобы они между собой боролись. В Москве все зачистили и по сути был один властный и один сильно оппозиционный. Некий такой самострел произошел. В ходе отсечения лишних ненужных подозрительных кандидатов в Мосгордуму. В 20-м году был единый день голосования. «Умное голосование» особенно не выстрелило. И что-то там было в Томске, но по большому счету и более случайные люди попали в списки «умного голосования». И истории успеха не было. Конечно, Алексей Навальный добавляет очень сильную добавленную стоимость к протестному движению. Да и сам он никогда не стремился окружать себя соизмеримыми с ним по силе, по потенциалу, по яркости персонами. И без него эта машинка будет работать хуже. Но многое зависит от чего. Во-первых, будут ли вообще выборы в ГД главным заметным событием года. Так или иначе, Алексей Навальный особенно не пытался влиять на выборы 16-го года в ГД, 18-го года президентские. Он там с Собчак воевал. В 20-м году он говорил: ну его это голосование. То есть не ко всем выборам Алексей Навальный подходил в ситуации: давайте покажем им и сделаем им больно. Было совершенно не каждый раз. И многое зависит от того действительно, будет ли всплеск политизации, каких-то ожиданий от выборов. Мы придем, сделаем и все покажем. Сделаем больно. Или как в 16-м году выборы будут скорее технической процедурой или Мосгордуму так раньше выбирали до последнего раза. Кого она в принципе интересовала. Чего она там вообще решает. Поэтому много зависит от того, будет ли какой-то всплеск ожиданий у недовольных от самих себя. И если он снова возникнет, - сумеет ли власть достаточно качественно столкнуть кандидатов протестных между собой. Зарегистрировать побольше, создать у недовольных ощущение бессилия, в которое они довольно легко впадают. По опыту последних лет. Или ситуация случится неожиданно в последний момент и… отойдет неожиданно для самой власти, тогда «умное голосование» может получить что-то большее. Но опять же это касается округов одномандатных, а не партсписков.
М.Виноградов: Я сам когда болел, ни разу никакие тесты не сдавал. Зачем баловать большого брата
О. Журавлева
―
Обращаю внимание наших слушателей-зрителей, что гость у нас в студии находится. Поэтому если вы еще не зашли на трансляцию на Ютубе – зайдите. Это всегда интересно, когда два человека в студии. Это по-моему сюрприз-сюрприз. Хотя только что нам Михаил робко пророчил, что может быть скоро все опять закончится.
М. Виноградов
―
Я допускал. Я не эпидемиолог.
О. Журавлева
―
Конечно. Кстати, вы же по своей политологической части оцениваете работу российских регионов, в том числе и по борьбе с пандемией. И довольно интересные результаты продемонстрировали исследователи по поводу того, на каком месте какой регион с ситуацией с коронавирусом. Можно самое удивительное рассказать.
М. Виноградов
―
Да, фонд «Петербургская политика» сегодня вернулся к данным Росстата, которые публиковались в феврале по избыточной смертности. То есть смертности либо прошлогодней, либо за последние 10 лет. Разные методики есть. И довольно неожиданно, конечно, что первая тройка по избыточной смертности – это Чечня, Дагестан и Ингушетия. Плюс 44% смертности в Чечне, порядка 30 у Дагестана, чуть меньше у Ингушетии. Не секрет, что на Северном Кавказе пандемия носила довольно серьезный жесткий болезненный характер. Тем не менее, северокавказские республики обычно говорили, что у нас все нормально и статистика по заболеваемости по Чечне и по-моему, по Ингушетии была на 70-х местах. Татарстан – 5-е место – плюс 27%. На этом фоне Москва, у которой плюс 23% избыточной смертности, Подмосковье и Санкт-Петербург – тоже 22-23, ну цифры более ожидаемые. Потому что это мегаполис. Это более серьезная стрессовая ситуация. А то, что неожиданно второй волной приходят данные по смертности Росстата на основе я так понимаю, ЗАГСов – конечно, довольно серьезный косвенный индикатор того, что происходило в прошлом году. Второй момент, который касается и регионов в том числе – это ситуация с вакцинацией. И ситуация парадоксальная. Есть ли большие скандалы, конфликты, эксцессы вокруг доступности вакцины. Скорее, что нет. Скорее, так или иначе, там, где люди сильно хотят, жители, по крайней мере, крупных городов, необязательно областного центра, - они вакцину получают. Находят доступ. В то же время, когда мы смотрим на общую статистику, на фоне США, которые вышли на 2 миллиона вакцинации в день – российские данные более плачевные. Это 5 миллионов вакцинированных, когда началась – декабрь, январь, можно по-разному считать начало вакцинации. То есть за два с половиной, за три месяца 5 миллионов на фоне ежедневных 2 миллионов американских. Притом, что вакцина себя показывает пока неплохо. Скандалов больших не происходит. То есть с чем это связано. Самая популярная тема – это недостаточное производство вакцины. Поэтому нет большой информационный кампании агитационной.
О. Журавлева
―
Это важный момент. Говорили, что в России плохо вакцинируются, потому что люди не хотят и боятся. И потому что им плохо о вакцине рассказывают. Мало пиарят. И вот Путин не прививается и никто не пойдет. На самом деле вы думаете, что они не рекламируют, потому что просто нечего рекламировать?
М. Виноградов
―
Там было несколько стадий. Прошлой осенью говорили, что вакцина это круто, Россия поднимается с колен. И она выглядела как такой идеологический продукт. Потом в какой-то момент эта идеологическая составляющая ушла. И если смотреть мою, наверное, вашу фейсбучную ленту, люди разных взглядов, в том числе оппозиционных. И они где-то к концу декабря, к январю пошли и стали прививаться независимо от отношения к российской вакцине. Фу, ненастоящая вакцина - все эти стереотипы куда-то исчезли. Люди повели себя прагматично, независимо от взглядов. И эта деидеологизация кампании за вакцинирование – она сработала отчасти в плюс. Другое дело, что действительно какой-то массированной кампании: пойди и привейся - мы не видим. Недавно дискутировали о том, если проблема только в людях, если просто люди не хотят по разным причинам, ну почему бы ни предложить вакцинироваться за деньги. Почему ни доплачивать.
О. Журавлева
―
Платить тем…
М. Виноградов
―
Да, не худший вариант на фоне тех издержек, которые несут собой невакцинированные люди, носители вируса. Таких идей тоже не возникает. Поэтому, наверное, проблема нехватки количества вакцины, она, судя по всему, существует. Тем более никаких онлайн данных почасовых о том, сколько вакцины произведено – их нет. Наверное, ситуация решится в ближайший месяц-два-три. Может быть, в этой ситуации не стоило бы так сильно продвигать пропаганду экспорта российской вакцины.
О. Журавлева
―
Вот. Это интересный момент. Вакцины мало.
М. Виноградов
―
Недостаточно.
О. Журавлева
―
Поэтому немножко прибрали свои похвальбы. Но тут же буквально на соседнем телеканале нам рассказывают о том, что поставлены вагоны вакцин в разные страны. потому что она такая прекрасная.
М. Виноградов
―
Обычно же говорится, что достигнута договоренность, подписаны соглашения о 100 тысячах, миллионах вакцин. Обычно нет ситуации, что всю партию сразу отгрузили. Но естественно, зритель, слыша, что достигнута договоренность, ему кажется, что…
О. Журавлева
―
Поставлены уже миллионы.
М. Виноградов
―
Поэтому, на мой взгляд, понятное с точки зрения репутации, продвижение экспортной репутации вакцины немножко непродуктивно при трансляции на внутреннюю аудиторию. Потому что все-таки тема нехватки, возможной нехватки вакцины – она имеет место. Еще одно объяснение, существующее вокруг относительно низкой активности граждан в другом. Что, так или иначе значительная часть людей уже переболела. Я сам когда болел, ни разу никакие тесты не сдавал. Зачем баловать большого брата. Все было примерно понятно. И я вел себя ответственно без тестов. Не попал ни в какую статистику. И, судя по тому, как доводится общаться с людьми, особенно период ноябрь-декабрь, когда тебе описывают симптомы люди, не делавшие тесты. Это очень похоже на ковид. Тем более статистика ВОЗ нам дает в прошлом году падение заболеваемости гриппом на 98% по миру. То есть гриппа не случилось, от которого все прививались.
М.Виноградов: Самая популярная тема – недостаточное производство вакцины. И большой кампании агитационной
О. Журавлева
―
Между прочим, грипп, так же как и ковид ведь тоже только посредством теста устанавливают, что это грипп, а не ОРВИ. Поэтому та статистика по гриппу это тоже был не весь грипп. И статистика по ковиду очень условная тоже.
М. Виноградов
―
Поэтому причина низкой вакцинации – недостаточное производство. Осознанно не очень сильная пропаганда. Внутренний скептик, который сидит в большом количестве нежелающих чипироваться. И, наверное, то, что немалая часть людей ощущает, что она переболела. Чаще правильно, иногда ложно. Но статистики по антителам у нас тоже нет. В части регионов.
О. Журавлева
―
Кстати, многие, кто не фиксировал в процессе заболевания, все-таки из чистого любопытства идут потом сдать на антитела. Получают подтверждение. Вот мы с вами сидим тут с антителами.
М. Виноградов
―
У меня по фейсбучной условно ленте процентов 30-40 через это прошло.
О. Журавлева
―
Но как раз интересно, что люди, которые…
М. Виноградов
―
Или проходит.
О. Журавлева
―
…за антителами следят, они в какой-то момент видят их падение и все равно могут пойти вакцинироваться.
М. Виноградов
―
Тем не менее, все-таки человек, переболевший…
О. Журавлева
―
Чувствует себя более свободно.
М. Виноградов
―
Поднимает голову, поднимается с колен. И эта эйфория я думаю, может быть прошла, кто весной переболел.
О. Журавлева
―
Как вам кажется, я вижу, что политика неоднородна, разные структуры занимаются разным. В том числе и в вопросе ковида.
М. Виноградов
―
К счастью.
О. Журавлева
―
Да. Это некоторая система сдержек и противовесов, наверное. Но, тем не менее, есть ощущение, что Россия все-таки нашла свой путь и это не самый худший путь.
М. Виноградов
―
Данные по статистике смертности довольно разные. Но в целом, наверное, вирус был сильнее, чем какие-то государственные барьеры на его пути. Удалось, так или иначе, и в большинстве и то не во всех европейских странах, и в России на старте снизить нагрузку на медицинские учреждения. Когда еще не было ни протоколов, ни возможностей для лечения. С тех пор особенных технологий лечения ковида не появилось. Но все-таки удалось как-то дозировать нагрузку для того, чтобы хотя бы делающие могли получить доступ к кислороду. Не к ИВЛ, а то, что обеспечивает кислородом в стационарах. А это часто очень важно. Есть ли ситуация, что в странах, где не было жесткого карантина статистика соизмеримости, где жесткий карантин был – да, пожалуй. Наверное, разные были пути, действительно ценность жизни старшего поколения, которое больше всех рисковало – оно, конечно, в ряде европейских стран особенно после итальянского, испанского шока, французского была видна. Но, конечно, это был большой эксперимент, в том числе управленческий и никто точно не знал и не знает…
О. Журавлева
―
Сейчас можно подвести какой-то предварительный итог, что показал управленческий эксперимент в России.
М. Виноградов
―
В России же одновременно реализовывались все сценарии. И шведский, и белорусский. И европейский. Поэтому, наверное, показал, что Россия смогла вобрать в себя череду этих сценариев, и в ходе каждого из них все как-то прокатывало примерно как у всех. Конечно, все равно статистика февральская, мартовская смертность она находится чуть ниже ноябрьской и декабрьской. Но тоже существенно радикально выше того, что было весной и летом. Плюс когда Голикова говорит, смотрите, мы в феврале снизили смертность от ковида на 21% и 8 десятых, кажется. Хорошо, но 10% связано с тем, что в феврале на 10% меньше дней.
О. Журавлева
―
Вообще математика - это царица наук. Давно уже об этом думаю. Есть еще такой интересный момент. Как у нас доверие подорвано к официальным заявлениям, по-моему, везде. В связи с ковидом. То, что мы наблюдаем. В России и раньше с недоверием относились к заявлениям властей по любому поводу.
М.Виноградов: Когда мы смотрим на общую статистику вакцинации, на фоне США, российские данные более плачевные
М. Виноградов
―
Есть люди, у которых есть желание доверять, причем независимо от взглядов. Вполне часто хочется верить…
О. Журавлева
―
Голиковой.
М. Виноградов
―
Да. И тому хорошему, что говорится. Кто-то изначально считает, что все враги. Причем независимо от политических взглядов, что самое парадоксальное.
О. Журавлева
―
Мне кажется, у нас уровень доверия в среднем невысок к заявлениям официальным.
М. Виноградов
―
Он не зашкаливает, в нем нет немецкой или японской адской педантичности. Но с другой стороны я бы не сказал, что такой колоссальный репутационный дефолт. Каждый выкручивается, как может. Оставаясь один на один со своими страхами. И надеждами.
О. Журавлева
―
Это Михаил Виноградов, политолог, президент фонда «Петербургская политика». Никуда не уходите, мы скоро вернемся.НОВОСТИ
О. Журавлева
―
Мы снова с вами. Я все пытаюсь как-то узнать будущее, как всегда в этой передаче мы все время пытаемся узнать будущее. Чего от них ждать, чего от нас ждут. Имеется в виду, чего ждут власти и чего нам от них ждать.
М. Виноградов
―
А ничего, что будущее у всех разное.
О. Журавлева
―
Хочется, видимо, понять, катастрофа кого из нас ожидает. Или может быть наоборот кого из нас ожидает счастье. Какую часть граждан.
М. Виноградов
―
Это вопрос?
О. Журавлева
―
Нет, я просто думаю, как вам кажется, несмотря на все прелестные истории с ограничениями массовых мероприятий, массовые мероприятия проходили. Репрессии действительно росли последнее время?
М. Виноградов
―
Был, конечно, безусловно, если брать январь-февраль такой всплеск показательных репрессий. Потому что даже после протестных акций обычно людей держали 3 часа или до утра в отделении, потом как-то потихонечку выпускали. В этот раз было жестче. То есть власть убеждала отчасти сама себя в таком аутотренинге, что мы можем, мы жесткие. Мы сейчас всем покажем. И возникает другой парадокс. С одной стороны ты создаешь ощущение, что ты сейчас будешь вести себя радикально жестко, всех запугаешь. И все будут ходить испуганные. Та же история с памятником Дзержинскому. Она же отличная была для троллинга… Это бессилие, унижение… злодейства. И потом однажды вечер пятницы выясняется, что, оказывается, памятник Дзержинскому бесит всех. Что как в 19-м году помните, было интервью Сергея Чемезова, который сказал: что вы устроили такое на Мосгордуму, что за позорище. Куда все катится. То есть обнаруживается в какой-то момент, что то, что провоцирует невроз у критиков власти, часто провоцирует раздражение и у сторонников. Не меньше. Поэтому одна из интриг нынешнего года – та радикализация повестки по запрету просветительской деятельности, мультфильма «Южный парк», твиттера и так далее. Нет ли риска, что в какой-то можно будет запрещено что-то такое совсем лишнее. И вы наступите на ногу людям, которые ничего не имели против ни власти, ни запретов. Ни всякого такого. Поэтому интрига, связанная с тем, насколько долго можно радикализировать повестку и не возникает ли эффект ГКЧП, как наши слушатели 40 или 50 плюс могут помнить – такая интрига, на мой взгляд, существует. Потому что все-таки российское общество не столь радикально, не столь экстремально, не столь агрессивно, как ему часто приписывают, как часто пытаются поощрять на ток-шоу.
М.Виноградов: Навальный никогда не стремился окружать себя соизмеримыми с ним по силе, потенциалу, яркости персонами
О. Журавлева
―
Кстати, сегодня интересный приговор, как мне показалось, неожиданный был вынесен по поводу насилия против полицейских. Человека, который наехал автомобилем на представителя силовиков. Осудили на год условно. А мы-то думали вешать будут на столбах. Это же насилие против полицейского. Автомобиль! – это же ужасно опасно. И вдруг год условно. Это что такое.
М. Виноградов
―
Конечно, тотально реализовать все репрессии, которые обещаны - в известной степени невозможно. Потому что у этой машины тоже есть своя пропускная способность. В чем смысл разного рода ограничений на посты в соцсетях. Создать ощущение, что писать о политике запрещено всё. И о Второй мировой войне запрещено всё. И об истории всё запрещено.
О. Журавлева
―
О религии. О политиках, о президенте.
М. Виноградов
―
Фейки.
О. Журавлева
―
О женщинах.
М. Виноградов
―
Да. Лучше этого всего не касаться. На 10 футов, как говорили герои того же «Южного парка». Но вполне понятно, что даже по разным соцсетям совершенно разная статистика санкций за отдельные посты.
О. Журавлева
―
Мы уже добрались с вами до твиттера. Что это такое за замедление?
М. Виноградов
―
Несколько тем сегодня, слово «замедление» - такой хэштег дня.
О. Журавлева
―
Вообще во всем есть замедление.
М. Виноградов
―
…если ни года. Поэтому что касается самой идеи замедления. Если это альтернатива блокировкам, то это лучше чем блокировка.
О. Журавлева
―
Они простите, говорят, что это предблокировка.
М. Виноградов
―
Это как то же самое, стоит ли когда вы запрещаете весь политический контент, людей вытягивать в какой-нибудь порноконтент или запрещать его тоже, чтобы вообще некуда было соваться тем, кто не может без Интернета в любом даже экстремальном ключе. Поэтому сама по себе идея замедления возникла как альтернатива блокировке. И идея такая почти гуманная, хотя наверное твиттера для этого не жалко, его давно никто не читает. Кроме Трампа. И объективно как ЖЖ почти, такое уже не носят. Неожиданно то, что произошло дальше. Потому что то, что случилось с российскими сайтами властными – были предупреждения, что Россия получит скоро привет в ответ на свои кибератаки. И как человек, который, мы делали в прошлом году исследование большое, посмотрели больше 50 современных политических телесериалов. И в американских сериалах типа «Мадам госсекретарь» совершенно обыденная история, когда стороны Москва-Вашингтон пытаются хакнуть сайты друг друга, в том числе сайты государственных органов. И ощущение стартовое было, что это такие учения. И все-таки прилетело, причем Госуслуги не тронули. А такие символические сайты – президента, правительства, Москомнадзора. Им прилетело. И удивила очень спокойная реакция российской власти. Все это связано с перебоями какими-то в Ростелекоме. Других провайдеров в стране нет для важных сайтов. То есть тот рефлекс, который казалось бы, у любого участника ток-шоу, у любого депутата должен быть. Смотрите, нам объявлена война, они покусились на самое святое, - ничего этого вообще не случилось. То ли действительно произошел какой-то очень большой внутренний косяк. Что возможно.
О. Журавлева
―
То есть провал пиара просто.
М. Виноградов
―
То ли если допустить все-таки, что это атака извне, передача привета. То нежелание признать это…
М.Виноградов: В Москве все зачистили и был один властный и один сильно оппозиционный. Некий такой самострел произошел
О. Журавлева
―
То есть мы даже не заметили вашего укуса.
М. Виноградов
―
Да, до этого гибель бойцов ЧВК в Сирии, были истории, реакция на которые была очень замедленной. Отсроченной и держали несколько дней паузу… Или задержание бойцов ЧВК в Беларуси. То есть некая странность, неожиданность. Казалось бы, отличный повод показать, что мы были правы. А они подтвердили, что хотят напасть на Россию сначала в Интернете, а потом по-настоящему. Такой же прогон должен быть у участника ток-шоу. И ничего, кроме сенатора Климова, который появился и исчез в потоке. Никто не сказал, что нам объявлена война и теперь весь этот Интернет, давайте суверенный Интернет, файрвол, Китай – ничего этого сегодня не происходит. По крайней мере, не было момента, когда мы приходили в студию.
О. Журавлева
―
Кстати, Роскомнадзор, который занимался, там еще есть интересное в этих сообщениях. Роскомнадзор располагает возможностями, чтобы хотим – замедлим. Хотим – закроем. Всё можем. Но история с Telegram каждый раз всплывает. И тот же Роскомнадзор провел разъяснительную работу с Paramount Comedy по поводу очередного выпуска «Южного парка». Это тоже повеяло каким-то далеким прошлым.
М. Виноградов
―
Давайте расскажем слушателям пару слов, все-таки «Южный парк» это мультипликационный сериал. Который, когда его смотрел в те годы, когда его принято еще было смотреть, хотя выходит до сих пор. Он разрушал все представления о жуткой борьбе за политкорректность в Америке. О том, что нельзя говорить про людей разного цвета кожи. Взглядов, ориентации. Потому что там высмеивается абсолютно всё.
О. Журавлева
―
От кинозвезд до президентов.
М. Виноградов
―
Герои главные четвероклассники видят абсурдность этого мира. Абсолютно фриковость всех взрослых. И фильм про фриков. Предъявлять какие-то претензии к содержанию…
О. Журавлева
―
Конкретной серии.
М. Виноградов
―
Да, там абсурд заложен в самом начале. Извините, это важно объяснить слушателям. То есть то же самое, что пародиста привлекать за то, что он искажает образ звезды, которую он пародирует. Это часть правил игры. Поэтому то, что Роскомнадзор занимается фигней, - такое ощущение у любого, кто видел «Южный парк». Оно складывалось. Но сегодняшние такие учения, которые прошли. Твиттер, его в принципе не так жалко, уже ресурс из десятых годов. Не интересный. Посмотреть, что будет, как мы его хакнем, будет ли реакция. А до этого такое было с LinkedIn. Есть такая не очень популярная в России социальная сеть. Ее закрыли, и так все прокатило. Не подломим мы свой внутренний суверенный Интернет с суверенными сайтами. Органов власти. То есть твиттер годится для таких учений. А на что-то большое замахиваться. А большое, наверное, даже не фейсбук, а может быть Ютуб. Конечно, интрига. Потому что аудитория Ютуба она существенно более многочисленная, в чем-то более потенциально радикальна, чем какая-то аналоговая история аудитории твиттера.
О. Журавлева
―
Скажите, пожалуйста, тут даже кто-то спрашивал из слушателей. А почему Владимир Путин так не любит Интернет. Он в последнее время высказывается: вот у вас там это, там то. Где-то учат плохому, показывают порнографию. Он все время как-то к этой теме возвращается. Это что-то значит?
М. Виноградов
―
Мы не знаем точно, умеет ли Владимир Путин пользоваться компьютером. И умеет ли он пользоваться Интернетом. Мы никогда не видели его здесь. Мы точно знаем про Дмитрия Медведева. И некоторая напряженность, связанная с тем, так или иначе, для активного пользователя Интернета прекрасность, прелесть виртуального мира, который гораздо круче реального, она очевидна. Там есть разное, но прекрасного там больше. Для человека, который в Интернете не живет – он конечно, с большим подозрением относится. Поэтому я думаю, что желание поиграть на некоторой напряженности, тревожности, которая у Владимира Путина существует, независимо от того, является он пользователем или это совершенно не его. Но на этих кнопках играют.
О. Журавлева
―
Грубо говоря, это история про ослабевшую дружбу с Медведевым.
М. Виноградов
―
Ну нет, слушайте. Медведев умеет себя актуализировать вообще. Попытка вернуться в повестку очень интересна. Такой тест: простили ему 11-й год его бывшие сторонники. Уже столько с тех пор произошло, что может и простили. С интересом же отреагировали на его посты в Инстаграме про фонари. Это конечно поколенческая история в этом есть, видимо, Владимира Путина провоцируют на искренность в отношении Интернета, и он легко в силу своих соображений эту искренность нам предъявляет. И она, может быть, не всегда органично звучит для тех, кто все-таки видит в Интернете этот прекрасный мир будущего.
О. Журавлева
―
Ну кто просто видел Интернет и понимает, что он явно говорит о чем-то другом.
М. Виноградов
―
Не то что видел, а все-таки наслаждается им.
О. Журавлева
―
Я должна предупредить слушателей, что после 19 часов «Особое мнение» выскажет украинский журналист Дмитрий Гордон. После 20 часов в программе «Лукавая цифра» прекрасная тема: почему дорожают продукты. Об этом мы с вами, Михаил, не поговорили. В гостях будут Евгений Коган и Евгений Гонтмахер, экономист, член экспертной группы «Европейский диалог». А в 21 час, как и полагается – «Невзоровские среды» с Александром Невзоровым. Опять же с моим непосредственным участием. Спасибо большое. Мы еще о многом могли бы, конечно, поговорить. Но будем смотреть, как будут развиваться события дальше.
М. Виноградов
―
Спасибо вам.
О. Журавлева
―
Михаил Виноградов, политолог, президент фонда «Петербургская политика».