Виктор Шендерович - Особое мнение - 2021-03-04
04.03.2021
И. Воробьева
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». И сегодня со своим особым мнением журналист, писатель Виктор Шендерович. Виктор, приветствую вас в эфире.
В. Шендерович
―
Добрый вечер.
И. Воробьева
―
После того, что вчера произошло с Ильей Азаром, которого закрыли на 15 суток за прошлогодний пост в поддержку Ивана Сафронова про какую-то уличную акцию, скажите честно, вы все свои посты прошерстили в ужасе от того, что людей сажают за посты, за перепосты уже прошлогодней давности.
В. Шендерович
―
Ир, я не собираюсь этим заниматься по простой причине. Если они решат сделать мне какую-нибудь гадость, - они ее сделают. И совершенно неважно - посты, не посты. Я буду наркоторговцев, порнодилером. Что угодно. Совершенно неважно. Это политическое решение – закрыть Азара. Политическое решение – пустить на полную катушку 212-ю статью, потому что дело не только как ты догадываешься в этих 15 сутках. А в том, что в следующий раз Азара можно будет сажать как Котова, как Дадина. Судить по 212-й статье. Совершенно позорнейшей. Претензии, которые были высказаны уже Конституционным судом, Верховным судом - по фигу. Им совершенно по фигу. Они уже перестали давно валять дурака. Они прессуют, кладут вниз лицом. Азар – последовательно активный и мужественный человек, видимо, решили, что его пора положить вот так вниз лицом. Вот и все. Кого они решат положить, а что они для этого сделают, 212-ю, какую-то другую статью. Мы живем в полицейском государстве. Для тебя это не новость. Для слушателей радио «Эхо Москвы» думаю, тоже. Все остальное – подробности.
И. Воробьева
―
То есть получается, что никак нельзя уберечься или как-то можно?
В. Шендерович
―
Уберечься можно - либо поцеловать злодею ручку, вот братья какие-то из «Экслибриса» сегодня подали Навальному. Вот можно так уберечься. Можно пойти и лизнуть поглубже. Пойти к ним, выразить заботу о президенте. Тогда тебе можно развязывать войны, тогда можно воровать в особо крупных размерах. Можно просто затихнуть, можно уехать. Можно встроиться. Но если ты как Азар, Котов последовательно борешься с этим, то никакого закона уже нет. То есть просто совершенно, уже дальше подробности, что они с тобой сделают. А вот что решат сделать – то и сделают. И мы это видим по Навальному, по Азару, мы это видим совершенно очевидно.
И. Воробьева
―
Сейчас, когда вокруг Алексея Навального как грибы после дождя появляются уголовные дела. Ему еще предстоят уголовные дела, не только этот «Экслибрис», который сегодня появился. Как думаете, все-таки была ошибка – возвращение в Россию? Или нет.
В. Шендерович
―
Это надо спросить у Навального. Как он сегодня сам это оценивает. Это не вправе обсуждать мы. Есть понятие судьбы. Он живет свою судьбу. Это его выбор. Видимо, для него было бы ошибкой остаться. Для кого-то было бы ошибкой вернуться. Для него, видимо, нет. Он ясно, совершенно очевидно идет по тому лучу, который его ведет. По этому радиосигналу, маячку собственной судьбы. Мне не кажется, что он считает ошибкой свое возвращение. А то, что мы, все мы большие и мы в России, и снаружи Запад этот ничего не смогли сделать для того, чтобы не позволить Путину сводить счеты со своим главным критиком. С тем человеком, который его поймал на коррупции и попытки убийства. Вот мы не смогли этому ничего всерьез противопоставить. Мы были раздавлены полицейщиной в этот месяц. Запрессовали и в итоге он сделал, безумный Путин уже совершенно, под нож всё – Совет Европы, всё, что угодно во имя этой мести. Во имя этой тяжелой мести человека, который попался на попытке убийства и воровства. Вот во имя этого все. Мы не смогли этому ничего противопоставить.
В.Шендерович: Вялое состояние Европы вполне бодрит Путина. И он идет довольно размашистым шагом в сторону Беларуси
И. Воробьева
―
А что должно было противопоставиться. Что могло спасти Алексея Навального сейчас…
В. Шендерович
―
Страшное слово скажу – общество. Развитое общество, которого нет. Что же мы будем в сотый раз…
И. Воробьева
―
Когда мы говорим «общество» в каких-то общих выражениях, это не так понятно.
В. Шендерович
―
Ира.
И. Воробьева
―
Что общество может в данном случае противопоставить?
В. Шендерович
―
Общество может противопоставить численность и настойчивость. Ира, которых не было. Протесты были беспрецедентные для России, несколько сотен тысяч человек в один человек. Это беспрецедентно для России. Но это не несколько миллионов постоянно. И сил ОМОНа, и подручного суда хватило для того, чтобы это подавить. Вот и всё. Будем реалистами. Речь идет о России, не о том, как вел себя этот или другой и сколько людей замечательных вступилось и продолжает вступаться и говорить. Речь о суммарном векторе. Мы тысячу раз говорили. История – это суммарный вектор. Ее интересует только это. А остальное – подробности. Мало ли кто там против Сталина протестовал. И так далее. Какие были люди и как платили и так далее. Суммарный вектор заключался в том, что всех подавили.
И. Воробьева
―
Многие говорят и довольно часто говорят, что вот когда на улицу выйдет миллион, тогда все изменится.
В. Шендерович
―
Да, безусловно. Когда выйдет миллион и не уйдет – конечно, изменится. Полмиллиона, которые не уходят - 90-й год - хватает для того, чтобы поменять. Где, на какой капле эта японская палка переворачивается, я не знаю. И тут бессмысленно гадать. Но ясно, что все решают числительные. Как говорил Наполеон – большие батальоны. Только в данном случае даже не вооруженные. Но настойчивые. Большие батальоны граждан. Которые настаивают, что это их страна, что убийца не должен оставаться у власти. Что убийца не сможет отомстить тому, кто его разоблачил и кого он пытался убить. Я бы хотел от нас, от нашей незадачливой судьбы все-таки вернуться к сюжету. Потому что этот сюжет замылен. Этими наперсточниками. Потому что в последние месяцы они вбрасывают и мы продолжаем обсуждать все, что угодно – Явлинского, Богомолова, немецкое гражданство Юлии Навальной. Все время руки мелькают с этими шариками наперстками. Братцы мои, давайте, тем не менее, восстановим главный сюжет последних месяцев. Владимир Путин пытался убить Алексея Навального. Это доказано. Опровержений мы не услышали. Кроме наперстков ничего не увидели.
В.Шендерович: Они дотаптывают Интернет к выборам. Это совершенно понятно
И. Воробьева
―
Но я вынуждена, я прошу прощения, вот это «доказано» - это откуда? Это сказал Алексей Навальный.
В. Шендерович
―
Ира, секундочку, стоп. Представим доказательство от обратного. Представим себе, что он соврал. Его бы судили не за «Ив Роше» и не за то, что он в коме пропустил явку с условным сроком. А появились бы 8 ученых и офицеров ФСБ честных, которых он публично назвал убийцами. Ау, Кудрявцев! Вас назвали убийцей. Ау, еще семеро, как вас там! Вас назвали убийцами. Ау, Владимир Путин, вас назвали убийцей и вором. Вот суд – хороший случай продемонстрировать только не «Ив Роше» и вся эта херня. А суд, пожалуйста, в суд. И разорите лжеца Алексея Навального. Пускай Кудрявцев выйдет. Представим себе, что Алексей Навальный солгал. Как пропустить такую возможность – вымазать его прилюдно. Он назвал имена. Это же не просто вообще. Вот эти люди. Их нету. Путин. Остальные все. Где все? Он публично назвал, вот доказательства. Опровергните хоть что-нибудь. Не замыливайте, не переводите тему, не начинайте. Про это. Он десятки прямых обвинений и свидетельств. Пожалуйста, суд. Пожалуйста, возразите что-нибудь. Возражений нет. Не будем ломиться сейчас здесь в открытую дверь. Я сейчас говорю свое мнение, которое кажется мне в данном случае совершенно очевидным. Самое противное, что происходит – то, что мы позволяем им замыливать эти темы. А это главная тема. Главный сюжет, происходящий уже несколько месяцев заключается в том, что Владимир Путин мстит, используя все ресурсы государства тяжелейшие, мстит человеку, который вывел его на чистую воду. Человеку, символизирующему сопротивление полицейскому режиму. Он ему мстит. И это главное, что происходит. И нельзя позволять сбивать себя с этого столбового сюжета вот этим замыливанием. Этими наперстками. То, чем они занимаются. Надо напоминать себе, почему сейчас Алексей Навальный находится в СИЗО во Владимирской области. Почему, не под каким соусом они его упекли в очередной раз. А почему. Именно поэтому. Он разоблачил в коррупции и попытке убийства своего главного политического оппонента – президента России. Об этом мы не должны забывать. И не должны давать замыливать им своими вбросами про что угодно кроме. Это надо помнить. Это важный сюжет.
И. Воробьева
―
Но есть же разница между тем, чтобы не забывать. А мы не забываем. И говорим об этом в эфирах. Постоянно с вами об этом разговариваем. И не обсуждать все основное. Так же тоже нельзя.
В. Шендерович
―
Правильно, но только мы напоминаем, повторяю, младшую группу детского садика, которых можно отвлечь, увести в любую сторону. А давайте вот это, вот кошечка пробежала. Давайте за кошечкой посмотрим. С нами вот так себя ведут. Мы начинаем обсуждать хрен знает что, забывая, вышло из фокуса это. Обрати внимание. Тема вышла из фокуса. Мы как-то забыли довольно быстро, что - внимание – Владимир Путин пытался убить Алексея Навального и тому есть огромное количество свидетельств, ничем не опровергнутых. И это вещь совершенно очевидная всем, кто не насмерть ранен стокгольмским синдромом. И вообще в своем уме. И очень важно, чтобы мы эту тему возвращали в фокус.
И. Воробьева
―
Если говорить о том, что замылено и что стало исчезать из повестки – так это обвиняемые по так называемому «санитарному делу», которые находятся под домашним арестом. Люба Соболь. Кира Ярмыш. Анастасия Васильева. Про них действительно как-то подзабыли.
В. Шендерович
―
Много чего. Мы не успеваем говорить о политических заключенных. Даже вспоминать не успеваем. Сегодня я в своей ленте фейсбука, Марина Литвинович про Фургала. Забыли уже. Лишенного права переписки. Они работают на подавление психики. Когда политических заключенных много, то просто садится психика. Мы не успеваем даже вспоминать. Мы не успеваем даже напоминать, даже в своих фейсбуках. Я уж не говорю о телевидении, которое просто молчит наглухо. Конечно. Идет полицейский террор. Полноценный полицейский террор. Очень расчетливый. Они бьют по знаковым фигурам. Они дотаптывают самых мужественных, самых последовательных. Они дотаптывают в назидание остальным. Которым говорится: не хотите, чтобы было так с вами – сидите тихо. У меня есть армейский опыт, который очень много объясняет в этой технологии. Для того чтобы сто человек тряслись при виде одного сержанта от страха, вовсе совсем необязательно со всеми ста что-нибудь плохое делать. Надо выбрать одного показательного курсанта, им был я, например. В нашей образцовой роте. И с ним это делать прилюдно. Остальные 99 очень хорошо обучаются. И мысль у всех только одна: чтобы это был не я. На следующее утро, чтобы это был не я. Иногда меняли. Надо кого-то другого. Понятно, что с любым можно сделать все, что угодно. Эта армейская технология очень хорошо работает. Надо публично, демонстративно, нагло затоптать десяток-другой людей, чтобы остальные подумали: а оно мне надо? Мне надо на 15 суток как Азару. Мне надо в тюрьму. Мне надо, чтобы у меня болгаркой дверь взломали и все вынесли. Мне это надо? Это педагогика. Это то, в чем они преуспевают. В этой полицейской педагогике. Это у них получается в отличие от всего остального.
В.Шендерович: Сегодня ситуация после 20 лет имперского укола, наркотика бодрящего, этой таблетки имперской
И. Воробьева
―
Давайте поговорим про этих людей, которые подали еще один иск к Алексею Навальному. Они требуют Ютуб удалить канал Навального. Считают, что это препятствует работе президента страны. По той реплике, которую вы ранее сказали, мне показалось, что вы заподозрили братьев Егоровых в неискренности этого иска.
В. Шендерович
―
Хорошо ты сейчас сыграла. Почти смогла удержать улыбку. Молодец. Но долго не получилось.
И. Воробьева
―
Зато те, кто слушают по радио, этого не видели.
В. Шендерович
―
Да. Я только хочу попросить людей на Старой площади как-то обратить внимание на глубину этого листка. Потому что люди старались. Все-таки дать им, отломить какой-то приличный контрактик. Потому что иначе получится, что они вымазались в дерьме бесплатно. Это очень обидно. Люди стараются. Вот, собственно говоря, тебе и Россия. Вот есть Алексей Навальный, который возвращается, просто извините, в некотором смысле на голгофу свою. После того как его пытались убить. Он возвращается сам, для того чтобы дальше свою судьбу вот как он ее представляет, делать то, что он должен. И есть вот эти братья Егоровы, обнаружились в России, вот такие есть тоже. К сожалению, типовым является не Навальный, а братья Егоровы. Вполне типовым явлением. Поэтому мы находимся на той глубине задницы, на которой находимся. И вот здесь мы можем только констатировать, ну конечно, они удивительные, очень неосторожные ребята. Мне кажется. Потому что через какое-то время, если мы их не забудем, то им будет трудно здесь жить. Потому что они подонки. Нет, не юридически – человечески. Они подонки. И это для того чтобы знать все и если мы опять забудем, опять – да ладно, чего там, пускай себе. Нельзя такое забывать. Репутационные риски – есть такое понятие в бизнесе. Он есть и у человека. У публичного человека есть репутационный риск. И мы должны попытаться и в данном случае у нас очень малые возможности, должны попытаться сделать так, чтобы само понятие «репутационного риска» все-таки работало. Чтобы не только суд – тут с ними ничего сделать нельзя. И нельзя и будет. И бог с ними. Но чтобы репутация начинала когда-то работать. Это было бы очень полезно.
И. Воробьева
―
А можно припомнить, когда у нашего общества была настолько длинная память, чтобы людям не забывали их поступки. Даже 15-летней давности. Институт репутации работает в России?
В. Шендерович
―
Это вещь выборочная. Сахаров, например, дал пощечину одному негодяю, который написал мерзости про Елену Георгиевну. Я знаю другие такие случаи. Таких прилюдных. Я знаю замечательный случай со Львом Эммануиловичем Разгоном. Который дал пощечину одному историку, который оклеветал его покойную жену. Есть замечательные истории про это. Это работает когда есть те, кто вспоминают об этом. Ну, конечно, как типология это не работает совсем. Мы чрезвычайно небрезгливы как общество. Придешь иной раз на день рождения «Эхо Москвы», - а там убийцы ходят. С ними девушки фотографируются – в очередь становятся. Чтобы сфотографироваться с убийцей. Ну он же ньюсмейкер.
И. Воробьева
―
Это вы, видимо, имеете в виду тех, кого обвиняли в убийстве Литвиненко.
В. Шендерович
―
Да-да. Ньюсмейкеры. И очередь к ним фотографироваться в обнимку. С ньюсмейкером. На дне рождения «Эхо Москвы». Просто сильное впечатление. Я уже не говорю о таких деталях как Жириновский и Зюганов, тоже отбежал бы на километр. Но, по крайней мере, не буквально убийцы.
И. Воробьева
―
Но у вас же есть право не ходить, согласитесь.
В. Шендерович
―
Вот и я не хожу с тех пор. С тех пор и не хожу. Потому что как-то я себя берегу. Себя берегу исключительно. Ну может быть их. От каких-то впечатлений новых. Еще раз, речь не обо мне и не о Луговом. И не о Ковтуне. Речь о нормах. Эти нормы меняются, они меняются в обе стороны. И повторяю, есть Лев Эммануилович Разгон и есть Андрей Дмитриевич Сахаров. И есть другая крайность совершенной такой небрезгливости. Мне кажется, что просто надо об этом хотя бы помнить. И вот эти братья, «два брата дегенерата, два брата акробата»…
И. Воробьева
―
Это уже оскорбление, перестаньте.
В.Шендерович: Государство сегодняшнее путинское Россия – это наследник убийц
В. Шендерович
―
Нет, это Ильф. «Записные книжки» Ильфа. Там «два брата акробата». Неважно.
И. Воробьева
―
Цитата.
В. Шендерович
―
Это цитата. Закавычим. Вот эти два брата, хорошо бы просто вспомнить об их существовании. И через какое-то время подойти к ним и спросить: как ты себя чувствуешь, все ли у тебя хорошо. Чтобы им было неловко. Чтобы их близким было неловко. Это мелочи. У нас кругом, повторяю, убийцы ходят. И в товарных количествах убийцы. В элите убийцы. В Совете Федерации. В администрации президента. В думе. Убийцы. И мы их знаем имена. И как ни в чем ни бывало. Это впрок, это домашнее задание на какое-то время.
И. Воробьева
―
Мы сейчас прервемся на несколько минут в программе «Особое мнение». На краткие новости и небольшую рекламу. Нас можно не только слушать по радио, но и смотреть в Ютубе и Яндекс-эфире. А в Ютубе еще в чате писать свои вопросы, реплики, возмущения. Все как всегда. Возмущаться можно как Шендеровичем, так и Воробьевой, «Эхо Москвы» и всем, чем вы хотите.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Мы в перерыве обсуждали и Ютуб, и Клабхаус. В общем, Интернет обсуждали. Президент страны Владимир Путин тут встречался с молодежью, скажем так, и заявил, что Интернет способен разрушить общество изнутри, если не будет подчинен моральным законам. Скажите честно, есть ли вас моральные законы в вашем Ютуб-канале.
В. Шендерович
―
Вы знаете, я попробую сформулировать так. Что если моральные законы в нашей стране представляет Владимир Путин, то позвольте мне быть глубоко аморальным. Когда он открывает рот на эту тему, то позвольте мне быть в любом случае на совершенно противоположных позициях. Тут все понятно. Детей вспомнил. А все в связи с этим вспомнили Остапа. Дети нуждаются в нашей защите. Конечно. Они дотаптывают Интернет к выборам. Это совершенно понятно. Под этим соусом прекрасным они будут дотаптывать Интернет. Интернет, который они не до конца контролируют, они его загаживают как могут. Они огромные средства на загаживание. На контроль. Но они его все-таки не до конца контролируют. Мысль затоптать окончательно не покидает их скорбные головы. И они это собираются делать. Выборы скоро и, видимо, к выборам Интернет посильным образом затоптать. Все остальное – дымовая завеса. Все эти дети, о которых вдруг озаботился наш президент и так далее. Все это понятно. …Дотаптывать Интернет, эти все ваши Клабхаусы, эти вся свобода ваша. Не надо. Моральные законы. Фантастика. Я атеист и то, что его не разразило громом после того, как он взял в рот слова о моральном законе – это лишнее доказательство того, что Бога либо нет, либо он по старости уже недееспособен. Потому что это, конечно, каждый раз ахаешь.
В.Шендерович: Полноценный полицейский террор. Очень расчетливый. Они бьют по знаковым фигурам
И. Воробьева
―
Это не оскорбление чувств верующих – внесу я ремарку со звездочкой. На всякий случай.
В. Шендерович
―
Ну возможно. Нет, я ничего не отрицаю. Я говорю о своих ощущениях. То есть может он и есть, но как-то отвлекся. Сильно отвлекся от нашей территории. Отвернулся.
И. Воробьева
―
Но ведь Интернет довольно сложно затоптать. Мы же помним историю с Telegram, который все грозились запретить. Не смогли как-то.
В. Шендерович
―
Сложно, находясь в состоянии полумеры. Вот это межеумочное состояние, что с одной стороны мы демократическая страна, а с другой… Вот с одной стороны, с другой стороны. Мы в Европе, но не в Европе. Вот это всё. А, Господи, боже мой. Есть Китай. Есть Северная Корея. Есть примеры абсолютного решения этого вопроса. Главное - стесняться перестать. А все идет к тому, что они перестают стесняться. Им поздно пить Боржоми. Раньше-то они надеялись как-то и невинность соблюсти и капитал приобрести и как-то совместить. Есть более ясные варианты русской пословицы – удержим их. Но сейчас они поняли, что уже могут смело лезть на эту елку. Уже ничего не страшно. И поэтому, конечно, они могут решить этот вопрос. Дальше вопрос – что делать с этим со всем миру. Как эта несчастная Европа, которая с одной стороны, конечно, санкции, но с другой стороны, конечно, не такие санкции, чтобы… И так далее. Вот это все несчастное промежуточное состояние. И вялое состояние Европы вполне бодрит Владимира Путина. И он идет довольно размашистым шагом в сторону Беларуси и всего остального.
И. Воробьева
―
Европа действительно ничего сделать особо не может. Мы же видим, даже решение ЕСПЧ про освобождение Навального, потому что он по мнению ЕСПЧ в тюрьме не находится в безопасности, что логично. Ну ничего же не происходит. Никто же Навального освобождать не собирается.
В. Шендерович
―
Разумеется. Давление Европы, мягко говоря, давление мира, мы не будем сейчас углубляться в это, но оно очевидно недостаточно и непоследовательно. Предъявлять претензии Европе бессмысленно. Потому что, с какой стати они собственно, нам что-то должны. Да, у них есть свои интересы. Зимой холодно, газ нужен. Ну и так далее. Финансовые интересы. Тут счет идет на миллиарды и понятное дело, что это не наш вопрос, не обсуждение в этом эфире. Но то, что это совершенно несравнимо с поведением мира в конце Советского Союза, раз мы вспоминали в перерыве Горбачева. И с теми санкциями, с тем, как мир давил на Советский Союз и как удалось остановить афганскую войну, как удалось убедить, что нужно как-то договариваться. Что невозможно воевать со страной, которая тебя кормит пшеницей. Когда ты зависишь от пшеницы из страны из блока НАТО, невозможно с ней воевать. Тогда было полегче немножко, потому что страна уже внутренне была готова, раздражение внутреннее было достаточным, у коммунистов уже не было никакой опоры, кроме привычки. Сегодня ситуация после 20 лет имперского этого укола, этого наркотика бодрящего, этой таблетки имперской. Состояние еще достаточно бодро-возбужденное для того чтобы затянуть пояса. Вся эта имперская… Бог знает когда, уже не через голову, но через желудок или не знаю уже, через что, бог знает когда дойдет. Через голову явно не получилось. Через желудок – ну вот вяло доходит. Хотя уже понятно, что происходит экономически. И это понятно в магазинах, в ближайших лавочках. На ценниках все. Но этого недостаточно для того, чтобы вывести из спячки население. Привычки нет.
И. Воробьева
―
Давайте про международные отношения еще поговорим. В некоторых странах свои проблемы тоже из-за России. Но Россия здесь, кажется, ни при чем. Речь идет про премьер-министра Словакии, который в шутку сказал, пообещал России взамен вакцины украинское Закарпатье. Он даже сказал, что шутка.
В. Шендерович
―
Не помогло. Шутка, кстати, блестящая. Просто класс. В две лузы. С одной стороны – это ясный отсыл к России, которая откусила два куска украинской территории. И почему бы вам ни откусить третью, - говорит словацкий премьер-министр. В шутку. Раз уж вы все равно откусываете чужие территории. А с другой стороны надо понимать, что украинское Закарпатье - это часть Чехословакии, это вторая луза. Это бывшая территория Чехословакии в это предвоенное 20-летие – с 18-го по 38-й год. Это их территория. И это в две лузы замечательно смешная шутка. Черный юмор провокативный. Если бы это не был премьер-министр - просто твердая пятерка. И так твердая пятерка. Конечно, дипломатам такие шутки не положены. Но болезненная реакция России на это, угрюмо болезненная реакция в частности России, Украины тоже.
И. Воробьева
―
Украины в первую очередь, конечно.
В.Шендерович: Путин мстит, используя ресурсы государства тяжелейшие, мстит человеку, который вывел его на чистую воду
В. Шендерович
―
Нет, наших тоже. Да, конечно, больная точка. Украина – государство молодое, сшито, как известно из кусков трех империй. И разных территорий. И об этом напомнили, подмигнув немножко. Да, может быть шутка и не очень тактичная. Но что касается второй лузы, шутки про Россию – она очень злая, точная и замечательная. Когда человек предлагает торгануть чужим куском территории, - в этом есть какой-то парадокс и черный юмор. И человек сказал, что шутка была. Я вообще думаю, что надо, не мне советовать украинцам, будем говорить больше о нас. Не надо с таким скотским серьезом относиться к себе. И уж если нам хватает ума завоевывать, откусывать куски от чужих территорий, то должно хватить ума хотя бы сохранить «покер фейс» в таком случае. Потому что наша нервная реакция только означает, что шутка попала. Смешно – потому что правда, как было сказано давным-давно много раз. Искандером, Лиходеевым. Это смешно, потому что правда.
И. Воробьева
―
Ладно. Давайте серьезное про Россию. В чате все меня просят задать вопрос, да я и сама, честно говоря, собиралась. Про сына сотрудника НКВД, который подал заявление на Дениса Карагодина, который расследовал смерть своего прадеда, которого расстреляли. И он называет конкретные имена. А вот родственник, потомок сотрудника НКВД говорит о том, что это дискредитирует покойного. Что нам с этим делать?
В. Шендерович
―
Тут есть две темы. Одна тема конкретная. Что этот человек, вот отец, он был сотрудником НКВД и он был в расстрельных актах, его подпись. Но не он вроде бы приговаривал крестьянина Степана Карагодина, прадеда. И там можно ли называть такого человека убийцей. Да, он сотрудник НКВД и так далее. Это один вопрос частный. Есть более общий вопрос. Потому что тот сюжет идет через запятую с тем, что Следственный комитет вывел на чистую воду человека, который сдал имена несостоявшихся убийц Навального. Тех, кто, того человека, который помог Навальному узнать имена нынешних НКВДшников, которые пытались его убить. Россия, государство российское стоит на защите убийц последовательно. Не дает рассекречивать, не дает… Когда мне в легкий промежуток, когда это еще было можно, мне показали дело моего деда, по счастью не расстрелянного, а только посаженного. Я тогда был телезвездой, меня пустили в ФСБ, дали дело подержать в руках. Даже пофотографировать. Но все листы с фамилиями доносчиков, следователей – все было закрыто. Запечатано. На скрепочках листами. Российское государство бережет своих сексотов, убийц. И это политика. Это государственная политика. И в этом смысле история карагодинская абсолютно рифмуется с новейшей историей с несостоявшимися убийцами Навального. И состоявшимися убийцами, они же состоявшиеся убийцы, как мы понимаем, других людей. И состоявшиеся участники покушения на Кара-Мурзу. Государство их охраняет. Не то что не преследует. А преследует тех, кто пытается хотя бы имена их придавать гласности. Государство сегодняшнее путинское Россия – это наследник убийц. Они себя так ощущают совершенно искренне. И эта ситуация когда ты спрашиваешь, что нам с этим делать – нам пытаться это менять. Нам пытаться сделать так, чтобы Россия не ассоциировала себя и не продолжала быть государством-убийцей. Чтобы убийцы не занимали руководящие посты. Чтобы памятники убийцам не стояли на наших площадях. Чтобы мы могли, по крайней мере, назвать этих убийц. Безнаказанно. Для себя безнаказанно.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Это была программа «Особое мнение». Виктор Шендерович был сегодня со своим особым мнением. Если вы пропустили - посмотрите и послушайте у нас на сайте.