Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2021-02-16
М.Майерс
―
17 часов, 7 минут. Добрый день! У микрофона — Маша Майерс. Это программа «Особое мнение». И с нами экономист Сергей Алексашенко. Здравствуйте!
С.Алексашенко
―
Добрый день, Маша! Здравствуйте, зрители, здравствуйте, слушатели!
М.Майерс
―
Давайте начнем с судебного процесса над Навальным. Вы наверняка следите за тем, как проходит судебное заседание. Скажите, как вы оцениваете линию защиты, насколько адекватно, на ваш взгляд, ведет себя Алексей Навальный и, соответственно, сторона обвинения?
С.Алексашенко
―
Маша, об этом действии можно сказать все что угодно, кроме того, что это судебное заседание и судебное разбирательство. Это политическая расправа, это один из элементов политических репрессий. И в этой связи защита Алексея Навального пытается делать вид, что это судебный процесс. На самом деле не то чтобы делать вид, а она как бы готовит почву для подачи документов в ЕСПЧ. Потому что понятно, что политическое решение по Алексею Навальному будет приниматься не судьей и даже не в Мосгорсуде. Поэтому то, что будет решено, то будет решено. А защите нужно иметь фактуру для обращения в ЕСПЧ о том, что было нарушено это, это и это. Потому что ЕСПЧ смотрим на соблюдение в значительной мере процедурных вопросов, прежде чем смотреть на содержательные вещи.Алексей Навальный относится к этому процессу как к политическому действию и использует его как возможность высказывать свою точку зрения, свою оценку того, что с ним делают, что происходит, как себя ведет судья. И каждый раз подчеркивает, что это не правосудие, а политическая расправа. Поэтому такое, вполне политическое действие.
М.Майерс
―
А что может дать в этой истории ЕСПЧ? Огромное количество решений по ЕСПЧ. Ну и что? На что это хоть в каком-то смысле может повлиять?
С.Алексашенко
―
Вода камень точит. И понятно, что решения ЕСПЧ не изменят политического режима в России, собственно говоря, не направлены на это дело. Более того, мы видим по практике предыдущих решений, что российские власти могут плевать на решение ЕСПЧ. Тем более, это дело «Ив Роше» было признано Европейским судом как преследование за бизнес-деятельность, что точно не является уголовным преступлением.Российские власти могут вообще не обращать на это внимание. И очевидно, что российская судебная система в этом случае не поменяется. Но оттого, что вы называете черное черным, а диктатора называете диктатором, в этом нет ничего плохого. И я думаю, что весь тот набор решений ЕСПЧ по российским судам, по практике принятия судебных решений приходится в тот момент, когда путинский режим рухнет. Потому что тогда рано или поздно придется в России создавать нормальную судебную систему, придется каким-то образом проводить чистку судейского корпуса. Я думаю, что решения ЕСПЧ вполне могут стать основой для профессиональной оценки квалификации тех судей, которые будут работать в то момент.
М.Майерс
―
Так рано или поздно? Вы говорите — рано или поздно. На ваш взгляд, рано или поздно?
С.Алексашенко
―
Маша, а я не знаю.
М.Майерс
―
И я не знаю.
С.Алексашенко
―
Все мы ходим под богом. Я же не знаю, когда Владимир Путин закончит свой путь земной. Может быть, это случится завтра, а, может быть, через 25 лет.
М.Майерс
―
Вы имеете в виду биологический или политический?
С.Алексашенко
―
И тот и другой.
М.Майерс
―
А разница?
С.Алексашенко
―
Я не знаю. Думаю, что как и Леонида Ильича Брежнева разницы может быть не быть вообще.С.Алексашенко: Они считают, что Путина еще можно наставит на пусть истинный
М.Майерс
―
Ладно, не будем гадать на кофейной гуще. Это экономист Сергей Алексашенко.
Давайте некую цепочку событий выстроим. Вот Алексей Навальный, который возвращается из Германии — его сразу арестовывают в аэропорту по прилету. После этого приезжает Жозеп Боррель — это еврокомиссар, фактически главный европейский дипломат. И сегодня всерьез уже визит признан провальным. И я не знаю, согласны вы с этой оценкой или нет, но сегодня уже и Лавров говорит, обсуждается сценарий полного разрыва отношений между Россией и ЕС. Как вы думаете, почему такая острая риторика используется, в чем ее смысл?
С.Алексашенко
―
Давайте, наверное, начнем с Европы, с Евросоюза. Мне кажется, что у европейских чиновников, у европейских политиков что-то с мозгами точно совершенно не в порядке. Они считают, что Путина еще можно наставит на пусть истинный. Типа, если приехать нему в 28-й раз или в 128-й раз и сказать: «Владимир, ты не прав, ты должен это изменить. Ты должен отпустить Навального, ты должен разрешить свободу слову, ты должен разрешить мирные демонстрации. Что Путин в какой-то момент скажет: «Да, ребята, что-то я в какой-то момент перегнул палку".
М.Майерс
―
Во-первых, Боррель довольно давно не приезжал. Это был такой, с точки зрения статусности визит, первый за несколько лет точно. А, во-вторых, вы уж совсем их идиотами-то выставляйте, мне кажется.
С.Алексашенко
―
А я и не представляю. Они просто такие и есть. Если вы посмотрите на их поведение, на их заявления. Язык дан дипломатам, чтобы скрывать свои мысли. И в общем они их скрывают достаточно тщательно, но они очень прозрачны. Ведь позиция Евросоюза, европейских политиков довольно банальна и проста: Россия является поставщиком сырья, Россия является местом извлечения прибыли, Россия является местом, которое гарантирует применение европейскому капиталу. И Realpolitik требует, чтобы мы с Россией поддерживали какие-то нормальные дипломатические, политические отношения.Но вот поддерживать нормальные отношения с режимом, который убивает своих политических оппонентов, очень тяжело. И поэтому приходится пытаться убедить Путина, что он ведет себя не совсем правильно; что нехорошо нападать на соседние страны; что нехорошо оттяпывать чужие территории; что нехорошо проводить кибератаки. Они пытаются на уровне здравого смысла воздействовать так, как будто он один из лидеров европейских стран, с которым можно говорить рационально, с которым есть общие ценности. Они не понимают, что у Владимира Путина совершенно другая логика, совершенно другой взгляд на жизнь, что у него дважды два не всегда четыре, что у него революционная целесообразность превышает… Ему по фигу, что о нем думают по большому счету. Он считает, что он руководитель великой державы, а смысл великой державы в том, что ты можешь делать всё, что ты хочешь, и тебе ничего за это не будет.
М.Майерс
―
А все 20 лет так эта риторика присутствует в наших отношениях, я имею в виду в отношениях России и ЕС, или это какая-то эволюция Владимира Путина и российской политической системы, которая сегодня приводит к тому, что диалог невозможен?Кстати, кто-то из ваших — вы с вами или кто-то из ваших коллег-экономистов — ведь звучала история, что «ребята, мы 10 лет назад всерьез говорили, что между Россией и ЕС может быть отменен визовый режим. Помните эти оттепельные времена?
С.Алексашенко
―
Ну да.
М.Майерс
―
Это же тоже был тот же Путину, условный Путин — Путин президент или Путин премьер-министр. И посмотрите, насколько эта риторика изменилась.
С.Алексашенко
―
Подождите. Путин же меняется. И в начале, не помню, в 2001 или в 2001 году Путин говорил, что, в принципе, он не исключает, что Россия может быть членом НАТО. А теперь злейшего врага, чем НАТО, не найдешь. НАТО смотрит, как бы «русскому мишке вырывать когти». Ну, почему? Мы все меняемся. Было бы смешно требовать, чтобы все мы на протяжении своей жизни не меняли свою точку зрения. Тогда бы мы остались, наверное, детьми. Поэтому так не бывает. И, конечно, Путин, как и любой другой политик, он создает свою картину мира. Но мы хорошо понимаем, что его картина мира опирается, скажем так, на необъективную и крайне одностороннюю информацию, которая пронизана нарративами. Концепция осажденной крепости, что у России есть враг внутри, у России есть враг снаружи. И всё, что происходит, что не нравится Путину, это либо происки внутренних врагов, либо происки внешних врагов.Но враги, они же где-то должны жить, они же не могут быть марсианами, пришельцами из космоса. И очевидно, что эти враги живут, конечно, в основном в Америке. Но из Америки далеко летать, не налетаешься самолетами через океан. Есть враги, которые поближе, которые дают политическое убежище твоим оппонентам, и они все находятся в Европе. Поэтому Европа, она, в общем, тоже является врагом.
С.Алексашенко: Фраза «Мы разорвем с вами отношения» настолько же красива, насколько и бессмысленна
А дальше, ведь кода шел разговор о безвизовом режиме, нужно было выполнять какие-то требования. Можно посмотреть историю Украины о присоединению к безвизовому режиму. Там был достаточно большой набор требований европейских властей, которые Украина последовательно на протяжении несколько лет выполняла. А ведь Россия — великая держава, она же не может просто так взять и выполнять требования европейцев. Вот кто вы такие, чтобы нам выставлять условия? Мы вам должны выставлять условия, чтоб вы к нам без виз ездили. А то шпионов засылаете. Мы и так вам визовый режим ужесточили, а вы все равно умудряетесь как-то шпионов засылать, а еще вербовать наших журналистов, чтобы они вам выдавали космические секреты, как наши корабли бороздят просторы вселенной.
М.Майерс
―
Так, ну хорошо. И в этой концепции вы представляете Путина кровавым, корыстным, злопамятным диктаторам. А есть наивняк такой европейский, который приезжает и пытается, как вы спародировали с американским акцентом или европейским акцентом… или британским акцентом говорить, что «Путин, ты неправ». И как это раскалывается сегодня? Какую мы имеем политическую карту мира? Где Китай в этой схеме, где Америка? В Америке тоже хитрые и наглые сидят, как известно.
С.Алексашенко
―
Он не настолько наглые. Насколько они хитрые, мы увидим. В 20 числах февраля должно состояться заседание комитетов министров иностранных дел, а потом заседание руководителей стран Евросоюза, которые будут принимать решения в отношении России, в отношении санкций, отравлению Навального, по правам человека. И вот, собственно говоря, визит Борреля был направлен на это, то есть объяснить, «что Владимир, ты нам друг, но истина дороже, поэтому или ты делаешь какие-то послабления, идешь на удовлетворение наших требований, а мы, соответственно, делаем по минимуму санкции, принимаем такие санкции, чтобы они никого не пугали». А выяснилось, что Владимир не услышал этого сигнала. И, более того, Лавров, по-моему, еще Борреля оскорбил, выслав двух дипломатов практически в момент переговоров.Поэтому, я думаю, что сегодня европейские лидеры, они сидят в недоумении и сильно думают, почесывая всевозможные места, а чего же делать в этой ситуации. Вот вроде как примешь мягкие санкции, как Европа обычно это делает — над тобой все будут смеяться, и больше всех будет смеяться Путин, для которого лишний раз это демонстрация импотенции европейских лидеров. Примешь жесткие санкции — ты ставишь под угрозу европейского бизнеса, в первую очередь немецкого. И не надо иллюзий, потому что даже сегодня или вчера в Financial Times появилась большая статься, которая как раз и говорит о этом, что бизнес-интересы Германии, они противоречат линии на защиту прав человека, на давление на Россию. Вот такой конфликт бизнеса и моральных принципов, европейских ценностей, он в Европе обостряется.
И, собственно говоря, я думаю, что Борреля присылали в попытке как-то это дело смягчить.
М.Майерс
―
Там, может быть, они между собой разберутся, кто больше, чье лобби сильнее: то, которое поддерживает «Северный поток» в интересах немецкого бизнеса и австрийского или эти все парни, которые сидят в Брюсселе и рассказывают нам про права человека?»
С.Алексашенко
―
Или найти какую-то кость, которую можно бросить сторонникам прав человека. Они пытаются разобраться. Сторонники экономического союза или экономического сотрудничества с Россией, он пытаются Путина убедить: «Слушай, Владимир, там чаша весов колеблется, и мы не понимаем, куда они двинется. Ты хоть брось немного на нашу чашу весов, чтобы мы могли переубедить, могли кого-то к себе перетащить». Я так понимаю, что в этом был смысл Борреля, чтобы уговорить Путина пойти на какие-то уступки с тем, чтобы сторонники такого Realpolitik, экономического сотрудничества получили дополнительные аргументы и могли, в конце концов, свою точку зрения продавить. Но не получилось.
М.Майерс
―
А что они получили в итоге? Они получили риторику, связанную с возможным разрывом отношений между Россией и Евросоюзом.
С.Алексашенко
―
Вы знаете, я часто повторяю, моя бабушка часто говорила фразу: «Промолчи — сойдешь за умного». И в этой связи, мне кажется, то, что сказал Сергей Лавров — это вообще точно не относится к той фразе, или к другой еще фразе, что «язык дан дипломатам, чтобы скрывать свои мысли». У меня отношение, как знаете, Остапа несло, и Лавров просто произнес то, что он постоянно слышит в Кремле, что чего нам эта Европа? Она уже загнивает. Вот и Богомолов всем написал, что Европа вот-вот рухнет. Поэтому чего нам с ней поддерживать какие-то отношения? Вообще разойдемся с ними. Не очень хорошо понимая, что разойтись Европой практически невозможно, потому что мы соседи, и 40% российской внешней торговли — это Евросоюз. Больше половины экспорта российских энергоресурсов — нефти, газа, угля — это Европа. И куда? И Европа без российских энергоресурсов не может, и российские нефтяники, «Газпром», они тоже без Европы никуда не денутся. Им некуда сбежать. Они же не могут трубы куда-то в другую сторону направить.Поэтому все эти разговоры, что мы разойдемся с Евросоюзом, — так мы давно с ним разошлись, если честно говорить.
М.Майерс
―
Подождите. Есть экономическая составляющая. Я думаю, что Лавров, он, конечно, человек эмоциональный, наверное, особенно судя по его фразе про дебилов, и за крепким словом он, видимо, в карман не лезет, но, тем не менее, наверное, он ориентируется в своих решения не только на манифесты Богомолова, но и на то, что ему говорят ведомство Силуанова, или кто там у нас деньги считает. Они говорят, что у нас, действительно, есть экспорт, есть импорт, и там десятикратная заинтересованность России в большей степени как импортировать, так и экспортировать. Я имею в виду в торговом балансе наших отношений с Европой.С.Алексашенко: Сегодня европейские лидеры сидят в недоумении и сильно думают, почесывая всевозможные места
Но при этом же вы говорите, что ничего по большому счету не поменяется, у на трубы останутся там, где есть, газ будет течь в нужную сторону вместе с нефтью, а мы просто будем перебрасываться внешнеполитическими словечками такими: «ты мне брат — ты мне не брат, ты мне враг — ты мне не враг». Так, что ли, получается? Тогда эта история яйца выеденного не стоит. А в реальности-то что? На кого это рассчитано? Кто аудитория всех этих посылов, если бизнес бизнесом, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Так выходит.
С.Алексашенко
―
Я же поэтому и говорю, Лавров, он любитель крепкого словца, он не стал в этот раз европейцев называть дебилами. Он говорит: «Вот мы с вами разорвем отношения». И вот теперь Европа сидит и чешет репу: а вдруг, действительно, разорвут? А как можно разорвать? Пророем огромный ров, запустим канал из Балтийского в Черное море километров 10 шириной и 5 километров глубиной, чтобы ни один враг не мог пройти? Мы же останемся соседями, и неизбежно будет куча проблем, связанных и с торговлей, и с визитами людей.Разрыв дипломатический отношений точно совершенно не грозит с юзом. Поэтому фраза: «Мы разорвем с вами отношения», она настолько же красива, насколько и бессмысленна, которая лишний раз говорит, что никакой рациональной стратегии, никакого ведения будущего, никакой концепции будущего у российских политических руководителей нет.
М.Майерс
―
Скажите, а как вы понимаете заявление Путина по Донбассу, что «Россия не бросит Донбасс, несмотря ни на что».
С.Алексашенко
―
Слушайте, я не знаю. Ну, что значит, не бросит Донбасс? Несмотря ни на что — это же тоже… На что-то бросит. Она может вообще оттуда не уйти, или, скажем, оставить Донбасс такого Гуляй-Поле с батьками Махно, но которых будет курировать Кремль. А, в принципе, можно фразу Путина перевести по-другому — что вот мы как Россия, мы как Кремль добьемся, что Украина выполнит свою часть Минских соглашений, обеспечит защиту русскоязычного населения и так далее. И тогда мы будем готовы содействовать тому, чтобы граница перешла под контроль Украины, но при этом у нас будут инструменты контроля, что права русскоязычного населения там соблюдались. Это же не бросили, правда? Вот в такой концепции путинские слова означают: «Мы не бросили, мы вас защищаем, мы вам помогаем. А еще мы добьемся от Украины, чтобы Донбасс стал открытой экономической зоной, куда российский капитал может спокойно вкладывать, куда Российская Федерация может в той или иной ипостаси вкладывать в развитие русскоязычных школ, русскоязычных университетов, русскоязычного телевидения и так далее».Поэтому фраза Путина, она как раз вообще ни о чем. Она говорит о том, что Донбасс является темой, за которой Путин следит, но пока не пришло время принимать какое-то решение.
М.Майерс
―
А деньги?
С.Алексашенко
―
Деньги — что?
М.Майерс
―
Насколько сегодня можно говорить о то, что Путин финансирует деньги Донбассу. Есть же цифры. И, соответственно, останется ли это финансирование? Тут можно говорить сколько угодно, туда-сюда этот мяч катать, но, тем не менее, деньги даем или деньги не даем? Продолжаем давать?
С.Алексашенко
―
Ну, конечно, продолжаем. Для начала туда «Газпром» поставляет газ, за который никто не платит. И до 2018 или 19-го года «Газпром» еще публиковал эти данные, сколько туда газа уходит и во что это обходится, а потом просто перестал публиковать эти данные. Снабжение газом как минимум идет. И, в принципе, понятно, что какая-то финансовая подпитка туда тоже идет. Материально-техническое снабжение боевиков — топливо для автомобилей, боеприпасы. По оценкам это от 1 до 1.5 миллиардов долларов в год. На самом деле для российского бюджета это не очень большие деньги. И на такие расходы Путин точно готов.
М.Майерс
―
Илья на нашем сайте задает вопрос: «Импичмент Трампу вновь не удался. Продолжится ли дальше преследование Трампа и есть за что?
С.Алексашенко
―
То, что импичмент Трампа не удался, это было видно достаточно давно. Потому что обвинения в его адрес, выдвинутые палатой представителей, где большинство демократов, они были достаточно эмоциональными, но, я бы так сказал, сделанными на скорую руку. То есть демократов больше волновала скорость рассмотрения этого процесса, нежели чем процедура. Там же не было никаких исследований доказательств, заслушивания свидетельств. Просто с колес, что называется, сделали нарезку медиафайлов, видеофайлов, аудиозаписей, Твиттер Трампа, скомпоновали и сказали: «Мы видим, что так оно было». И по большому счету это никого всерьез не убедило. Демократы остались на своей позиции, или большинство республиканцев. Поэтому то, что импичмент не удался, знаете, экспромт хорош тогда, когда он подготовлен. Вот экспромт под названием «Импичмент-2» не был подготовлен.
М.Майерс
―
Они этого ждали 4 года. Они на это молились каждый божий день — и что в итоге? Гора родила мышь?
С.Алексашенко
―
Импичмент — это же не просто так, что можно в любой момент взять и сказать: «А давайте мы сейчас обсудим импичмент». Импичмент — это уголовное преступление со стороны президента. И чтобы доказать преступление, нужно, вообще-то говоря, провести следствие, собрать материалы, выслушать свидетелей и составить обвинительное заключение. Вот в чем смысл и суть импичмента в палате представителей. На мой взгляд, всего этого не было, поэтому я называю, что это обвинение было достаточно легковесным, эмоциональным. И вижу большое количество сторонников демократов, которые на эмоциях: «Ну как так? Здесь же всё ясно». Вот когда всё ясно, тогда всё и рушится.Насчет преследования Трампа — это вопрос оценки и вопрос определений. У Дональда Трампа как бизнесмена еще до того, как он стал президентом, у него было большое, длинное разбирательство с налоговой службой. И цена этого вопроса — 100 миллионов долларов, которые в середине 2000 годов Дональд Трамп списал как налоговые убытки.
М.Майерс
―
Вы меня простите. Сергей Алексашенко. Давайте здесь повесим паузу и про 100 миллионов начнем сразу после новостей на «Эхе Москвы», вернемся к этому разговору.НОВОСТИИ
М.Майерс: 17
―
34. Мы возвращаемся. Маша Майерс у микрофона. Наш гость — экономист Сергей Алексашенко. Мы остановились на 100 миллионах налогового убытка у Дональда Трампа. Можете пояснить, что это такое?
С.Алексашенко
―
Да, конечно. Мы остановились на теме возможности дальнейших преследований Дональда Трампа. И в этой части я начал говорить о том, что это вопрос определений. И как пример привел, что есть налоговое дело. Это даже не суд, это налоговый аудит Службы внутренних доходов США, которая проверяет адекватность отнесения Дональдом Трампом суммы 100 миллионов долларов на свои налоговые убытки, что позволило ему снизит доход и, соответственно, избежать уплаты налога. А если аудит не признает эти убытки, если он сочтет, что Трамп необоснованно это сделал, то Дональду Трампу предстоит заплатить 100 миллионов долларов плюс небольшие проценты.С.Алексашенко: По состоянию на сегодня Трамп является единственным ярким лидером в Республиканской партии
Соответственно, это преследование Дональда Трампа? С одной стороны, да, потому что даже для него уплата 100 миллионов долларов одномоментно — это достаточно большой финансовый удар. Но, с другой стороны, мы хорошо понимаем, что это абсолютно неполитическое действо. Наоборот, можно сказать, все равны перед законом. И Аль Капоне, его посадили за неуплату налогов, а совсем даже не за то, что он совершал в своей жизни.
Поэтому у Дональда Трампа очень большая история таких спорных отношений с американской системой правосудия. Против него и его организаций есть несколько исков в Южном округе Нью-Йорка, поэтому будем смотреть, что будет происходить. Но, мне кажется, что такого, политического… Ведь, в конце концов, попытка импичмента — это политическое действие, потому что оно принимается на уровне конгресса. Всё остальное… Ну, давайте посмотрим, что из тех обвинений, о которых мы слышим в прессе, дойдет до суда, а что останется в такой рабочей версии.
М.Майерс
―
Скажите, но ведь постоянно, когда говорили об импичменте — я миллион раз слышала объяснение, — что это якобы, если его признают, если этот импичмент все-таки состоится, то он больше не сможет претендовать на пост президента. Это ситуация выглядит из Америки, что всерьез кто-то полагает, что Трамп может повторно баллотироваться и успешно баллотироваться?
С.Алексашенко
―
Маша, вообще-то говоря, это обсуждается как абсолютно реальная перспектива. Потому что по состоянию на сегодня Дональд Трамп является единственным ярким лидером в Республиканской партии, вокруг которого сплотилось большинство сторонников республиканской партии. У него по-прежнему рейтинг поддержки среди республиканцев безумно высокий. И выборы в палату представителей идут каждые два года. И поэтому уже в ноябре 22-го года, совсем, казалось бы, только что прошли выборы, а уже через полтора года — новые выборы, так называемые промежуточные. И те республиканцы в палате представителей, которые идут по спорным округам, которые качающиеся между республиканцами и демократами, они уже апеллируют к Дональду Трампу за его поддержкой, заявляя, что они его сторонники, и что они пойдут вместе с ним дальше биться за демократические преобразования на стороне Республиканской партии.Поэтому, знаете, как в социологических опроса, если провести, за кого вы проголосуете на первичных выборах в кандидаты в президенты США от Республиканской партии, я думаю, что сейчас Дональд Трамп вынес бы всех своих конкурентов в одну калитку. Конечно, это абсолютно серьезная перспектива, реальная по состоянию на сегодня.
М.Майерс
―
С ума сойти. С сайта вам вопрос от Николаича: «Скажите, пожалуйста, очень беспокоит ситуация с пузырем на фондовом рынке США. Очевидно, так продолжаться не может. Капитализация корпораций оторвалась от реальности. Грядет ли большой бабах или сейчас в отличие от 8-го года дутые акции не пустили глубокие корни в финансовом секторе и сдуются мирно, всего лишь испортив настроение кухонным инвесторам? Куда ринутся напечатанные Обамой и Трампом доллары?» Как вы ответите Николаичу?
С.Алексашенко
―
Николаич поставил абсолютно интересный вопрос, на который у экспертов по состоянию на сегодня нет однозначного ответа. С одной стороны, если брать формальные показатели фондового рынка — отношение стоимости акций к доходам компаний, — то, казалось бы, что совершенно запредельно высокие, и таких коэффициентов не было никогда жизни. И тот самый бабах! Котором говорит Николаич, он будет, наверное, еще сильнее, чем в 2001 году во время доткома или в кризис 2008 года.Но, с другой стороны, нужно хорошо понимать, что сегодняшняя денежно-финансовая ситуация и в Европе и в Америке особенно, она сильно отличается. «Не было такого никогда и вот опять». Начиная с выхода из кризиса 2008 года, и практически вторая волна пришла сейчас, во время ковидного кризиса, Федеральная резервная система, Центральный банк США проводили политику энергичного количественного смягчения и сильно нарастило количество денег в экономике. И многие эксперты считают, что тот безумный рост котировок акций, который мы наблюдаем, это и есть инфляция, которую статистические ведомства не наблюдают. Потому что природа не знает пустоты, а деньги обязательно должны найти свое применение. И если деньги напечатаны, деньги, как мы видим, не проходят к населению, они застряли в финансовой системе. И они, собственно говоря, ищут применения, в том числе, из-за счет стоимости акций…
Здесь, наверное, уже не совсем правильно говорить, что это напечатанные деньги, но за последний год стоимость недвижимости в Америке в целом выросла на 14% за счет того, что денег стало много, да еще выплаты чеками американцам. Короче говоря, идет инфляция финансовых активов, и это есть результат тот мягкой денежной политики, которая проводилась и после кризиса 8 года и вот сейчас в кризис 20-го и 21-го годов.
Если посчитать это главным двигателем роста котировок, то никакого бабаха произойти не должно. Потому что деньги пока ФРС не отбирает назад, ну и, соответственно, причины для бабаха пока не видно.
М.Майерс
―
Вот дальше Николаич продолжает: «Ни реальная экономика, ни золото, ни биткоин не переварят такое количество денег, как сейчас. Ждать ли долларовой инфляции, или всё пойдет в юань? Какую здесь роль Китай может сыграть?
С.Алексашенко
―
Я повторюсь. То, что мы сейчас видим на финансовом рынке — это и есть долларовая инфляция. Просто долларовая инфляция не на потребительском рынке, а долларовая инфляция в финансовом сегменте, в стоимости финансовых активах, в том числе, и биткоина. Нужно хорошо понимать, что биткоин не очень большой финансовый актив. Он сейчас, не знаю, миллиардов 800, наверное стоит…
М.Майерс
―
Да, переехал сегодня в психологическую отметку в 50 тысяч долларов за биткоин. Если вы следите.С.Алексашенко: Лавров просто произнес то, что он постоянно слышит в Кремле: чего нам эта Европа
С.Алексашенко
―
Это 50 тысяч и их, наверное, в обращении миллионов 18, ну, значит, 900 миллиардов. То есть это в два раза меньше, чем Apple, в два раза меньше, чем Google. Финансовый актив, но нельзя сказать, что это замена рынку акций. Сумма у инвесторов-то сейчас где-то триллионов на 9. То есть нужно понимать, что количество инвестиционного золота примерно в 10 раз превышает капитализацию биткоина. Поэтому пока биткоин важную роль играет, наверное, но все равно он не конкурирует ни с золотом, ни, тем более, с рынком акций.
Насчет того, что всё перетечет юань, этот процесс наблюдается, действительно, и этот процесс становится одним из мощных пылесосов для мирового инвестиционного рынка, потому что китайской экономике для развития нужны доллары, и она их всасывает со страшной силой через выпуск всевозможных инструментов.
Проблема с переходом в юань связана с тем, что юань до сих пор неконвертируемая валюта. Войти туда легко, купить юаневые активы достаточно легко, а вот когда вы захотите вывести свою прибыль из Китая, то здесь вы натолкнетесь на многочисленные ограничения с точки зрения валютного регулирования. И можете застрять там навсегда. Поэтому, с одной стороны, если вы гонитесь за прибылью, то да, вы должны вкладываться в Китай, но, с другой стороны, вы не должны забывать о том, что уйти оттуда совсем не так просто, как кажется. С Америки вы можете уйти в любой момент времени. Сегодня продали акции, поменяли доллары на евро, доллары на рубли — и вы свободный человек, что называется. А с юанем это далеко не так. Вы туда зашли — и можете застрять навсегда.
М.Майерс
―
Но это же политическое решение, правильно я понимаю?
С.Алексашенко
―
Отсутствие конвертации юаня? Да, конечно.
М.Майерс
―
Оно может быть в любой момент изменено, только оно невыгодно китайским властям сегодня.
С.Алексашенко
―
Американская администрация добивается этого уже 15 лет, с того момента, как Китай вступил в ВТО, но воз и ныне там. И никакого существенного прогресса пока не наблюдается. Я бы даже сказал, что последние лет 5, с точки зрения валютных ограничений, они стали более жесткими, чем были раньше.
М.Майерс
―
А разделяете ли вы в целом на фоне роста китайской экономики, в том числе, оптимизм по восстановлению экономики после ковида? Я имею в виду то, что происходит сейчас по вакцинации, что происходит сейчас по снятию ограничений, в том числе, даже в Нидерландах. Помните, беспорядки, когда люди громили улицы голландских городов после введения комендантского часа? Так вот сегодня комендантский час был решением суда отменен в Нидерландах.
С.Алексашенко
―
Отмена комендантского часа в Нидерландах, с одной стороны, конечно, является…
М.Майерс
―
Ну, как один из штрихов.
С.Алексашенко
―
Но, с другой стороны, мы хорошо понимаем, что наиболее пострадавшими секторами в условиях ковидной эпидемии стали сектора, связанные с обслуживанием населения. Это рестораны, развлекательные мероприятия, индустрия отдыха, курорты и авиационные перевозки. Так вот для того, чтобы совершить пересадку в голландском аэропорту, если вы летите через Амстердам из Америки в Европу или обратно, вам мало того, чтобы нужно иметь ПЦР-тест, сделанный за 72 часа, вам еще за 4 часа до посадки в самолет нужно сдать экспресс-тест. И вот как раз для всей экономики ограничения продолжаются. С одной стороны, они будут сниматься, но пока успехов в вакцинации особых не видно в Европе.
М.Майерс
―
То есть это я могу трактовать как крайне сдержанный оптимизм Сергея Алексашенко. Правда же?
С.Алексашенко
―
Точно. Это знаете, как у Маркса: тренд к оптимизму.
М.Майерс
―
Тренд к оптимизму. Спасибо большое! Нашим гостем был Сергей Алексашенко. Это программа «Особое мнение». Меня зовут Маша Майерс. Я вернусь в «Рикошете» и в 19 — со Станиславом Белковским.