Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2021-02-09
09.02.2021
Е. Бунтман
―
Добрый вечер. Это программа «Особое мнение». И у нас со своим особым мнением экономист Сергей Алексашенко. Сергей Владимирович, здравствуйте.
С. Алексашенко
―
Добрый вечер, Евгений. Здравствуйте, слушатели. Здравствуйте, зрители.
Е. Бунтман
―
500 миллиардов или 580 – это много или мало?
С. Алексашенко
―
Смотря чего.
Е. Бунтман
―
Рублей для социальных выплат.
С. Алексашенко
―
Ну 580 миллиардов рублей у нас получается по 3 с лишним тысячи рублей на каждого гражданина РФ. Ну, в принципе много.
Е. Бунтман
―
Вы наверняка читали этот материал Рейтер про то, что планируется то ли после митингов, то ли перед выборами в этот временной промежуток социальные выплаты гражданам. Это насколько вероятно? Такая логика.
С. Алексашенко
―
Евгений, как и многие процессы в РФ, это все с вероятностью 50 на 50.
Е. Бунтман
―
Будет или не будет.
С. Алексашенко
―
Да, то ли будет динозавр на улице, то ли не будет. Это все зависит от воли и сознания одного вполне конкретного человека. Здесь же нет ни демократических процедур, ни обсуждения в парламенте. Ни голосования в правительстве. Ни дискуссии экспертов. Кому, нужно, не нужно. Мы пока что знаем, что возможно будет по информации Рейтер какой-то пакет выплат населению. И понятно, что, я сильно удивлюсь, если российский премьер Михаил Мишустин имеет такие полномочия взять и потратить 600 млрд. рублей что называется просто ниоткуда и тем самым порушить бюджетное правило министра финансов Силуанова. Если бы речь шла 50-60 миллиардах рублей – ну так министр финансов Силуанов чего-нибудь сократил, отрезал, усушил. Кого-то недофинансировал. То есть это не те деньги, о которых имело бы смысл разговаривать. А 580 миллиардов – это полпроцента российского ВВП. Ну это сумма достаточно значимая. Конечно, этот вопрос делать такие выплаты или не делать – зависит от Владимира Путина. Никому из нас еще не удавалось залезть ему в голову до принятия решения.
Е. Бунтман
―
Это больше, чем коронавирусные выплаты были? За детей.
С. Алексашенко
―
Это больше. На память приходит цифра что-то около 300 млрд. Могу ошибаться.
Е. Бунтман
―
Я проверю в перерыве.
С. Алексашенко
―
Там весь антикризисный пакет вообще все, что бюджет выделил – это составило 2% ВВП. Два с небольшим. Считайте, что это четверть антикризисного пакета. Не сравнивая с пособиями на детей, то есть антикризисного пакета не только гражданам, людям, но и предприятиям, компаниям, банкам. Ипотека льготная и так далее. То есть вообще все выплаты, которые делал бюджет – они уложились в 2 с небольшим процента ВВП. А здесь сразу четверть этой суммы. Это действительно очень большой объем денег с точки зрения российского бюджета.
С.Алексашенко: Вопрос делать такие выплаты или не делать – зависит от Владимира Путина
Е. Бунтман
―
И зачем это нужно, если верить логике Рейтер.
С. Алексашенко
―
Если верить логике Рейтер, то это абсолютно предвыборное действо, направленное на то, чтобы купит любовь российского избирателя.
Е. Бунтман
―
За три тысячи рублей?
С. Алексашенко
―
Я думаю, что все-таки не все 146 с половиной миллионов граждан РФ получат эту помощь. А получит, предположим, каждый четвертый. А если получит каждый четвертый, то это будет сразу 12 тысяч рублей.
Е. Бунтман
―
Это в смысле интеллигенции митингующей не давать или как может вообще определяться. Или малоимущим.
С. Алексашенко
―
Можно давать малоимущим. Можно добавить пенсионерам. Получающим пенсии, предположим, ниже средней. Можно добавить матерям одиночкам, всем семьям с двумя или тремя детьми плюс.
Е. Бунтман
―
Да, российским гражданам до 18 лет все равно нет смысла давать, потому что они не голосуют.
С. Алексашенко
―
А дают же не детям, а дают родителям.
Е. Бунтман
―
Ну да.
С. Алексашенко
―
А родители как раз имеют право голоса. Но очевидно, что диктаторы в разных странах используют традиционно этот прием, собственно говоря, ни для кого не является секретом, что голоса избирателей можно попытаться купить такими массовыми выплатами. Российская власть активно это использовала, наверное, до середины 2000 годов, а потом стало понятно, что любовь избирателя среднестатистического, кто ходит на избирательные участки, она вообще говоря, мало коррелирует с тем, какие результаты голосования записывают в протоколы. То есть зачем тратить сотни миллиардов рублей, если в протоколе голосования появятся все равно другие цифры или те, которые надо.
Е. Бунтман
―
Совершенно бесплатно.
С. Алексашенко
―
Ну не совершенно бесплатно. Скажем так, за деньги, которые в десятки, а может быть даже сотни раз меньше. То есть понятно, что всем членам избиркомов, которые готовы свою совесть променять на 30 сребреников, эти 30 сребреников надо заплатить. Но это явно совершенно не те деньги, несопоставимые с сотнями миллиардов рублей. Поэтому в последние годы мне кажется, что уже после 2012 года, после 2011 года уже как-то все эти выплаты к выборам прекратились. Но здесь, наверное, накладывается еще то, что в 2020 году траектория падения доходов населения возобновилась, связанная с коронавирусом. И уровень жизни населения снова резко упал. И возможно это кто-то в Кремле, какой-то очередной опрос ФСО, либо глубокое исследование на экспертных группах, фокусных группах привело к тому, что слушайте, надо как-то поддерживать население, а то вот бунтуют, не хотят, возмущаются. Говорят, что уровень жизни упал. Цены растут. Нравственность падает. Вот надо дать денег и тогда сразу все на выборах будет хорошо. Это традиционный рецепт и сказать, что вот вы ездите на машине, а вам говорят, что давайте вам масло заменим. В принципе сама по себе замена масла, она никогда не бывает плохой, лишней. Если правильно все сделать. Ну почему не заменить. Почему дополнительной смазки ни добавить в автомобиль. То же самое и здесь. Если сделаешь выплаты избирателю, ну точно совершенно ты не сделаешь избирателю ничего плохого. И может быть какой-то один процент избирателей или 2% или 22% поменяют свою точку зрения и проголосуют за нужного кандидата. Поэтому этот рецепт традиционный, он всегда предлагается. Но последние 10 лет он практически не использовался.
Е. Бунтман
―
А для экономики это хорошо или плохо такие единовременные выплаты? Сейчас для российской экономики.
С. Алексашенко
―
Это хороший вопрос. Все единовременные выплаты зависят от того, кто их получает и насколько удается их направить на именно поддержку нуждающихся. Там по российской экономике нет таких данных. Никаких опросов не проводилось. Куда семьи с детьми направили полученные пособия. Но есть очень многочисленные результаты анализа оценок, куда американцы направляли свои пособия, которые они получали весной два раза по 600 долларов. И соответственно сейчас перед новым годом или сразу после еще по 600 долларов на человека. Соответственно 70% шли либо на покупку финансовых активов, на вложения. На организацию сбережений. Либо на погашение старых долгов. А на потребление, то есть непосредственно на потребление, что хорошо для экономики, то есть смысл же поддержки поднять уровень жизни. Это означает, что людям дали денег, люди купили себе больше товаров. Продуктов питания, одежды, обуви. Это и есть те показатели, которыми измеряют уровень жизни.
Е. Бунтман
―
Мы говорили про выплаты в России вероятные и уже произошедшие в прошлом 2020 году. Программа Байдена, стимулирующие меры – расскажите про нее подробнее. О которой большие споры сейчас.
С. Алексашенко
―
Начнем с того, что практически все американские эксперты, которые раньше или позже работали в администрации, которые понимают, как работает государственная машина, которые понимают, как работает экономика в Америке, они все говорили о том, что экономике нужен новый фискальный стимул. То есть нужны дополнительные расходы бюджета. Для того чтобы поддержать экономику, чтобы экономика получила подпитку. Потому что подавление коронавируса идет не так быстро, как хотелось, восстановление американской экономики в конце года замедлилось. Даже в сфере услуг наметилось падение. В общем, дела обстояли не так хорошо и прогнозы сбывались не совсем оптимистические. Соответственно президент Байден выдвинул, даже до инаугурации сказал, что объявит этот пакет на 1,9 триллиона долларов. Для того чтобы поддержать экономику. И сумма разбивается на самое большое – выплаты американским семьям по 1400 долларов. То есть те 600, которые были в районе нового года плюс 1400 - те самые 2000, про которые говорили демократы.
Е. Бунтман
―
То есть опять вертолетные деньги.
С. Алексашенко
―
Да. И сначала Байден сказал, что хочет получить поддержку республиканцев. Республиканцы сказали, что 1,9 триллионов очень много, давайте ограничимся 700 млрд. И соответственно какие-то элементы они поддерживали, какие-то элементы программы не поддерживали. Что идет. Эти 1400 долларов на каждого американца, получающего меньше 75 тысяч долларов в год, или 150 тысяч на семью. На работающую пару. И потом сумма снижается и свыше 100 тысяч долларов уже ничего не получается. Дальше идет очень крупная сумма – это пособие по безработице. Это временное пособие, связанное с коронавирусом. В программе Трампа составляли 300 долларов в неделю. Байден поднимает до 400. И это выплаты идут до конца августа. То есть каждый, кто стал безработным в условиях эпидемии, он получает эти выплаты. Дальше идет списание студенческих долгов частичное. Продолжение программы поддержки малого бизнеса. Частичные дополнительные расходы по системе Obamacare и повышение минимальной зарплаты до 15 долларов. На федеральном уровне. И это, наверное, самая спорная вещь, потому что многочисленные экспертные оценки, что ученые экономисты оценивали, повышение минимальной зарплаты, тем более такое резкое всегда приводит к сокращению рабочих мест. Потому что самые низкооплачиваемые рабочие, которые сегодня получают в Америке, по-моему, 7,25 долларов в час - количество таких рабочих мест резко сокращается. И считается, что из-за повышения зарплаты до 15 долларов в час, примерно 1 миллион рабочих мест в Америке исчезнут.
С.Алексашенко: Подавление коронавируса идет не так быстро, восстановление американской экономики замедлилось
Е. Бунтман
―
То есть легче убрать рабочие места, чем платить в два раза больше.
С. Алексашенко
―
Работодатели не горят желанием. Потому что есть несколько штатов, где медийная зарплата, посередине, половина работников больше и меньше, составляет 16-17 долларов. То есть очень большое количество работников получают низкие зарплаты. И вы частный бизнес заставляете платить 15 долларов, для них это невыгодно. Им проще закрыться или сократить масштабы бизнеса. И соответственно примерно миллион американцев повысят уровень жизни за счет того, что им будут платить больше, но зато миллион рабочих мест в экономике исчезнет. А безработица одна из самых серьезных проблем, которые стоят перед администрацией. Примерно так выглядит программа, фискальный пакет Байдена.
Е. Бунтман
―
Вернемся в Россию. И всевозможные меры, предвыборные или нет. Мы много раз говорили о регулировании цен, после того как Путин обеспокоился ростом цен на жизненно важные продукты. Сахар, масло и так далее. Решетников сегодня глава Минэкономики выступал в ГД и говорил, что государство не должно регулировать цену. То есть достаточно прописные истины. Только в экстренных случаях. Стоит ли ждать каких-то таких же мер с регулированием цен в преддверии выборов.
С. Алексашенко
―
Я думаю, что нет.
Е. Бунтман
―
Это сезонная штука была?
С. Алексашенко
―
Во-первых, есть сезонность. Но никогда не говори «никогда». Помните, в 2010-2012 годах была очень сильная засуха. И по-моему, в 2010 году был очень резкий рост цен на гречку. Вот сильный неурожай гречки и цены росли на 60-70-80% в течение месяца. И в тот момент правительство снова обеспокоилось тем, что не нужно ли их отрегулировать. Заморозить, установить контроль и так далее.
Е. Бунтман
―
То есть этот соблазн всегда существует и возникает ситуативно.
С. Алексашенко
―
Да. Поэтому в принципе с точки зрения сезонности, август-сентябрь - не самое плохое время, обычно цены снижаются даже из-за большого потока свежих овощей и фруктов. Поэтому в принципе особого инфляционного давления быть в это время не должно. И цены по идее не должны ускоряться. Поэтому вроде как правительство может без этого обойтись. Но тут есть такой фактор чрезвычайный, который предусмотреть, наверное, сегодня невозможно.
Е. Бунтман
―
Еще одна любопытная вещь сегодня была во время выступления Решетникова в ГД. Володин спикер ГД говорил сегодня о дисбалансе рабочей силы, рынка труда в Москве и близлежащих областях. С этим довольно сложно спорить, что все близлежащие области ездят на заработки в Москву. И это постоянное явление. Как с этим бороться и возможно ли это?
С. Алексашенко
―
Как и со многими экономическими проблемами, например, с бедностью и падением уровня жизни населения можно бороться только одним – быстрым ростом экономики. Созданием стимулов роста. Чтобы в областях вокруг Москвы появлялись точки роста. Чтобы там создавались новые предприятия, чтобы бизнес туда вкладывал деньги, чтобы там повышались зарплаты и чтобы люди, которые сегодня ездят в Москву на заработки, понимали, что они у себя в области, в районе, в городе могут найти работу и сэкономить при этом достаточно большое количество сил, времени и денег. Для того чтобы не ездить в Москву. Но поскольку с инвестиционным климатом в России совсем швах и зато у нас хорошо с кошмариванием бизнеса, поэтому даже как-то не рассматривается. Для всех вопрос «а можно ли с этим что-то сделать» ставится под углом - а что может с этим сделать государство. То есть а вот может ли Минэкономики предложить какие-то меры. Мера на самом деле только одна – взять деньги и раздать в той или иной форме. Поэтому если не будет быстрого экономического роста, то эта проблема решения, на мой взгляд, не имеет.
Е. Бунтман
―
Ну какая-то децентрализация, о которой много говорят, но скорее в прожектерском ключе.
С. Алексашенко
―
А децентрализация чего?
Е. Бунтман
―
Вынести какие-то офисы из Москвы, еще что-то. Какие-то центры притяжения. Я не знаю, как это сделать. Если вы меня хотите спросить, как это сделать – я понятия не имею.
С. Алексашенко
―
С Москвой же совсем все сложно. Потому что Москва – это город, в котором конечно есть какая-то часть промышленных предприятий, но их очень мало. А все сервисные предприятия, условно говоря, московский метрополитен можно куда-нибудь вынести. Ну нет не получится.
Е. Бунтман
―
А офисы можно. Офис «Роснефти» какой-нибудь центральный можно вынести, например, в Тверь.
С.Алексашенко: Основная экономика Москвы - сервис. Вывести сервисные предприятия за 150 км от Москвы невозможно
С. Алексашенко
―
Да в офисе «Роснефти» работает пять тысяч человек. От этого же ничего не изменится. Кто у нас может заставить И. И. Сечина уехать жить в Тамбов. Ну я думаю, что даже Владимир Владимирович не сможет этого сделать. Настоящий Владимир Владимирович. Но вот давайте все-таки серьезные вещи говорить. А потом основная экономика Москвы - это сервис. Это обслуживание населения, живущего в Москве. И вывести сервисные предприятия за 150 километров от Москвы невозможно. В большей мере сервисная экономика – это частная экономика. Да, конечно, там есть какие-то государственные предприятия типа Сбербанка, Россельхозбанка. Повторюсь, что это на самом деле в масштабах Москвы цифры не очень большие. Всех остальных парикмахерские, булочные, магазины, торговые сети, таксистов – вы же не можете их никуда выселить. А дальше возникает следующая проблема. Можно поступить так, как поступили в Бразилии или Казахстане.
Е. Бунтман
―
Построить новую столицу.
С. Алексашенко
―
Столицу вынести. Бюрократическую столицу взять и вынести из Москвы. Но надо сразу сказать, что в принципе это имеет под собой какие-то логические основания. Но нужно понимать, что этот проект на 10 лет и достаточно дорогой. После чего у вас возникает проблема, что очень многие государственные чиновники, которые работают в государственных органах: слушайте, да не хочу я жить в условном Урюпинске, который находится в 300 километрах от Москвы, где нет никакой цивилизации. Помните, в районе 2012-14 годов Конституционный суд выдвигали в Санкт-Петербург. Казалось бы, вообще Санкт-Петербург – второй город России. Чуть ли ни культурная столица России. И то судьи Конституционного суда…
Е. Бунтман
―
Со скрипом переезжали.
С. Алексашенко
―
Да. А здесь ну кого из Москвы выгонишь.
Е. Бунтман
―
Мы вернемся после новостей и рекламы.НОВОСТИ
Е. Бунтман
―
Со своим особым мнением у нас в гостях Сергей Алексашенко. Давайте про санкции поговорим и борьбу с ними. Вячеслав Володин поручил проработать вопрос об уголовной ответственности за призыв к санкциям или за какие-то действия, направленные на провоцирование санкций. То есть приравнять призывы к санкциям к госизмене. Это значит, что санкции действенны, что они обижают, задевают экономику.
С. Алексашенко
―
Я не знаю, насколько санкции задевают экономику. Но самолюбие людей, попадающих под санкции – они конечно задевают. Иначе бы Володин не предлагал такие меры. Тем более что страшны не сами санкции, страшно их постоянное ожидание. Неприятно же, когда тебе выходит помощник президента США по национальной безопасности и начинает говорить: а вот мы рассматриваем в России санкции за отравление Навального, за посадку Навального. За то, что американских солдат в Афганистане стреляли. За кибератаки. Пальцев на двух руках не хватает. И сидишь и думаешь: черт, чего только эти американцы ни придумают. Они сейчас нас санкциями обложат как медведя по время охота. И начинаются страхи, или российские оппозиционеры начинают письма писать президенту США и конкретные фамилии, кого нужно подвести под санкции.
Е. Бунтман
―
А без них не догадается президент США.
С. Алексашенко
―
Без них это некая такая рулетка, а здесь рулетка с магнитом. То есть, на фамилиях, на которых ставятся магнитики. А я думаю, что совокупное состояние тех людей, которые попали в список, который передали президенту США, точно достаточный, чтобы уговорить совершенно бескорыстно и безвозмездно спикера Володина озвучить такую инициативу. А то, что найти там депутатов, которые подпишутся под таким законопроектом – в лес не ходи. У нас же был закон о компенсации потерь россиянам, попавшим под санкции. Финансовых потерь. Для своих – всё. Здесь ничего страшного нет. Понятно, что очередной запретительный закон, запретить, наказать. Фантазии больше не хватает. Когда нет возможности вести честную открытую политическую борьбу, то остается только один инструмент – сажать в тюрьму.
Е. Бунтман
―
Рейтинговое агентство «Фитч», несколько дней назад вышел их прогноз, аналитический материал. Где в частности говорится, что санкции имеют свое и экономическое влияние. То есть формируется рейтинг, и рейтинг влияет на настроение инвесторов. А рейтинг зависит, в том числе и от санкций, от ожидания санкций и так далее. Правильно?
С.Алексашенко: Страшны не сами санкции, страшно их постоянное ожидание
С. Алексашенко
―
Примерно так. Я много раз говорил, что санкции бывают разные. От того, что на Сечина, Володина и Кириенко, на них наложить персональные санкции - российской экономике ни жарко, ни холодно не будет. Правда? То есть конечно какие-то потери будут. Они не смогут летать за границу. И соответственно бизнес-авиация, чего-то немножко недозаработает. Но зато они будут летать, предположим, на Камчатку. Бизнес-авиация заработает еще больше. Но санкции же бывают и другие. Например, запрет американским и европейским инвесторам на покупку нового рублевого долга. Министерство финансов выпускает. Сегодня примерно четверть долга держится не резидентами. Соответственно если они прекратят покупать новый долг, то расходы Минфина на обслуживание долга вырастут, предположим, на полпроцента. Вы берете долг в обслуживание 15 триллионов рублей, умножаете на полпроцента в год, ну и как-то получается достаточно большая значимая сумма. Конечно, это все имеет экономическое значение. Но есть такая усредненная, обобщенная, консенсус экспертов, которые считают, что тот объем санкций, который сегодня существует, он делает вычеты из роста российской экономики примерно на полпроцента. И с этим все согласны, хотя точно посчитать это невозможно. Но мне кажется все-таки главный ущерб для российской экономики – это политические риски инвесторов. На самом деле же нет такого запрета, что в Россию нельзя приходить и инвестиции делать. Гражданские сектора, которые не связаны с оборонкой, с госкомпаниями, с компаниями, попавшими под санкции. В принципе иностранные инвесторы могут приходить в Россию, вкладывать деньги и зарабатывать.
Е. Бунтман
―
«Ив Роше», другие компании.
С. Алексашенко
―
Но они не идут. И когда им задают вопрос, почему не идете. Они говорят, что политические риски очень высокие. Мы пришли в Россию, нашли российского партнера, начали с ним что-то делать, а он попал под санкции. Мы все наши деньги потеряли. И вот эти политические риски поднимают планку настолько высоко, что инвесторы не идут. Иностранные инвесторы, это же не деньги, не столько деньги, сколько знания, технологии, навыки, человеческий капитал. То, чего не хватает в российской экономике. И без этого всего растет технологическое отставание. Каждую неделю читаем, что здесь какая-то государственная программа затормозилась, здесь не создали новый тип вооружений, здесь самолет Суперджет не смогли довести, запчастей нет. На двигатель чего-то не хватает. МС-21 отложили еще на полтора года, потому что оказывается тоже импортные комплектующие. То есть выясняется, что российская экономика настолько зависит от импортных комплектующих, технологий, что как только эти связи обрываются, то она начинает резко тормозить. И соответственно технологический разрыв между российской экономикой и усредненной западной экономикой начинает расти. И это главный удар по экономике.
Е. Бунтман
―
Про победу такую промежуточную имиджевую российскую давайте поговорим. Речь идет о вакцине. И вы находитесь в Киеве, почему Украина отказалась от российской вакцины. То есть понятно примерно, почему. Но почему было выбрано такое объяснение, что, дескать, вакцина плохая.
С. Алексашенко
―
И в России очень много разговоров о том, что вакцина не очень хорошая.
Е. Бунтман
―
После публикации журнала…
С. Алексашенко
―
Сейчас, сейчас. Я не могу отвечать за украинские власти. Соответственно я с ними на эту тему не общаюсь и не задаю таких вопросов. Но я сейчас попытаюсь смоделировать ситуацию. Во-первых, берем выступление вице-премьера Татьяны Голиковой, которая сказала в конце января, что произвели почти 8 миллионов доз вакцины, а на самом деле в медицинские учреждения попало только 2,7. А остальные проходят тестирование. Хорошие, плохие, работают, не работают. То есть выясняется, что есть очень большой разрыв между тем, что промышленность вообще российская в состоянии произвести. И сколько из этих вакцин хороших, а сколько плохих – никто серьезно не знает. А дальше не надо забывать, что вообще Украина находится в состоянии войны с Россией, а Россия находится в состоянии войны с Украиной.
Е. Бунтман
―
Это все помнят. Просто президент Зеленский об этом не говорил. Он говорил, что вакцина плохая.
С. Алексашенко
―
Жень, то, что Россия напала на Украину и то, что война продолжается – здесь помнят хорошо. И об этом все знают и все говорят не то что постоянно с утра до вечера, но это никто не забывает. Ничто не забыто, никто не забыт. То есть это очень важный фактор, который вообще влияет на многие политические и экономические решения в Украине. Да, здесь все знают, что идет война. Украина тратит на национальную оборону для того, чтобы иметь возможность противостоять российской агрессии в Донбассе – почти 6% ВВП, что примерно как доля ВВП в два раза больше, чем Россия. То есть для Украины это очень серьезное давление на бюджет, на государственные финансы. Вообще на экономику. В Украине каждую неделю гибнут люди на линии разграничения. Солдаты, мирные граждане. И об этом здесь хорошо известно. И поэтому то, что это война, а дальше подумайте сами, как вы можете доверить стране агрессору купить у нее вакцину, вы не контролируете…
Е. Бунтман
―
Можно было бы об этом честно сказать. Что у России может быть лучшая вакцина на свете, но мы ее не возьмем, потому что и потому что. Это же честно и объяснимо абсолютно.
С. Алексашенко
―
Жень, я же не готов, я не отвечаю, я не спичрайтер для Владимира Зеленского. Я вообще не очень понимаю, нужен ли ему спичрайтер или он сам пишет…
Е. Бунтман
―
Кажется нужен.
С.Алексашенко: Есть еще финансовая составляющая, что Украина не готова за свои деньги покупать вакцины
С. Алексашенко
―
Я моделирую ситуацию. Я пытаюсь объяснить, почему это может быть. Дальше есть еще одно объяснение. Украина по каким-то причинам, мне не очень понятным, неправильно сказать, Украина находится в тяжелом финансовом экономическом состоянии, ее бюджет сильно отстает от плановых показателей. Доходы не собираются, расходы соответственно финансировать в полной возможности нельзя. Поэтому Украина не готова была потратить, предположим, средства валютного резерва национального банка на то, чтобы закупить вакцину для всего населения, для половины населения. И Украина рассчитывает на финансовую помощь либо в программе COVAX ВОЗ, либо сегодня появилось сообщение, что будет кредит Мирового банка на 30 миллионов долларов. И так далее. То есть, есть еще финансовая составляющая, что Украина не готова за свои деньги покупать вакцины. А хочет в силу ограниченных финансовых ресурсов получать ее или за счет заемных денег или за счет ВОЗ. За счет спонсоров ВОЗ.
Е. Бунтман
―
И последнее, собственно. Про Навального нельзя не поговорить. И про акции. Решение приостановить акции вам хоть и издалека кажется правильным?
С. Алексашенко
―
Да, мне кажется правильным. Потому что Кремль показал, что он готов идти на самые жесткие меры. И что по большому счету основной актив Навального сегодня находится или под арестом или сидит в СИЗО. Или сидит в ожидании уголовных преследований, судебных разбирательств. А той массовости, на которую, наверное, рассчитывала команда Навального, получить все-таки не удалось. И никакие 100-200-300 тысяч москвичей на улицы не вышло. И в этой ситуации призыв к продолжению протеста не очень понятно, к кому он будет обращен. Нужно, наверное, искать новую тактику, новые способы. Новых союзников. И для этого взят перерыв. Я думаю, что это решение абсолютно правильное. Достаточно прагматическое.
Е. Бунтман
―
Акцент на международное давление – это такое идеалистическое воззрение или действительно будет международное давление продолжаться.
С. Алексашенко
―
Оно будет продолжаться. Верховный представитель по иностранным делам ЕС господин Боррель приехал в Москву. Вроде бы неудачный визит, его Лавров зачморил, закошмарил. Но он приехал к себе… и сказал, что нет, мы будем рассматривать санкции, мы будем вводить санкции. И так далее. Все эти разговоры о санкциях постоянных – это же тоже элемент давления. Страшны не столько санкции, сколько их ожидание.
Е. Бунтман
―
Сергей Алексашенко, экономист был со своим особым мнением. Спасибо большое, Сергей Владимирович. Всего доброго.