Максим Шевченко - Особое мнение - 2020-12-03
А.Соломин
―
19 часов и 7 минут в российской столице. Всем здравствуйте! В эфире радио «Эхо Москвы». Нас можно также не только слушать, но и смотреть на YouTube-канале «Эхо Москвы», канале «Эхо Москвы» в Яндекс.Эфире. Не забывайте ставить лайки, делиться этими видео. Меня зовут Алексей Соломин. Сегодня я проведу эфир с журналистом Максимом Шевченко. Максим, добрый вечер!
М.Шевченко
―
Добрый вечер!
А.Соломин
―
А я вот представляю вас журналистом и, честно говоря, у меня внутренний спор такой: вы уже давно политик, для меня эти вещи просто не очень совместимы. Вот вы сейчас объявили, что законодательное собрание… начинаете свою работу. Вы сами как себя определяете?
М.Шевченко
―
А, собственно, для вас… Я определяю себя и политиком и журналистом и общественным деятелем. Я не вижу тут никаких противоречий.
А.Соломин
―
Политик — это обычно человек, который стремится к власти. Журналист — человек, который внимательно следит за тем, как политики стремятся к власти, соблюдают ли они закон.
М.Шевченко
―
Журналист — это человек, который внимательно следит за историей, за эпохой, в которую он живет и фиксирует эту эпоху. И относится у ней с той или иной политической позиции. Я всегда был противником достаточно, на мой взгляд, вульгарного и пошлого мема о якобы нейтральности журналистов. Великая журналистика, она не бывает нейтральной. Ни вы не нейтральны, ни Алексей Венедиктов не нейтральный. «Эхо Москвы» не нейтральная радиостанция. «Эхо Москвы» — это великий журналистский проект. На правом фланге, на левом фланге, все, кто имеет позицию, — все заметны.Среди журналистов великих прошлого был, допустим, Ленин. Ленин был политиком и одновременно Ленин написал огромное количество статей. Он был журналистом в какой-то мере.
А.Соломин
―
Публицистом скорее.
М.Шевченко
―
Ну, знаете, грань тут… журналисты… Это грань русского языка просто-напросто. «Современник» или «Гражданин»… вот правый «Гражданин» Достоевского и «Современник» Некрасова — и в том и в том были очень яростные люди, которые занимались политическими вопросами, но при этом занимались журналистикой своего времени и блистательной журналистикой.Как журналист я давно нигде не работаю. Мне власть перекрыла возможности официальной работы где бы то ни было. Я уже много лет не получаю зарплату ни в каких СМИ. Поэтому я числюсь так, наверное, журналистом. Но мне хорошо быть блогером. Вот блогер — это такой новый вид журналистики, когда над тобой нету никаких начальников — ни Громова, ни даже такого благосклонного, как Венедиктов. Я сам себе начальник, сам себе голова. Вот хочу — с вами посоветуюсь, хочу — еще с кем-нибудь посоветуюсь. Что хочу, то и говорю.
А.Соломин
―
А вам не обидно, когда вас называют блогером? Потому что это как будто немного принижает ваш статус.
М.Шевченко
―
А что мне обидно, когда у меня почти 715 тысяч подписчиков. Я ни копейки не вложил в раскрутку своего канала — ни одной. Вот как я с вами беседую с Айпада, так же я 2,5 года с людьми беседую с Айпада. И вот люди мне доверяют. Подписалось 715 тысяч человек на меня. Ведь не всякое СМИ может похвастаться…
А.Соломин
―
Я все-таки о политической карьере вашей хочу немного поговорить подробнее, какой вы ее видите. Потому что вы сейчас депутат законодательного собрания Владимирской области. Скоро выборы в Государственную думу. Я вам задавал уже этот вопрос, я неоднократно к нему вернусь: вы будете баллотироваться, будете избираться?
М.Шевченко
―
Я не принял решение. Мое решение будет зависеть от многих обстоятельств.
А.Соломин
―
Что вас останавливает?
М.Шевченко
―
Нет, меня ничего не останавливает. Это же просто конкретная ситуативная игра. Знаете, как у большевистской партии — я часто прибегаю к истории — была в свое время дискуссия. Кто-то говорил, надо идти в Государственную думу баллотироваться, кто-то говорил — надо уходить в подполье. Две эти группы были из-за крайних позиций ликвидаторами и отзовистами названы на Пражской партийной конференции.Поэтому здесь я же не хочу идти из карьерных соображений. Вот вы меня спрашиваете: «Максим, хочешь ли ты идти?» Я не знаю, я анализирую ситуацию. Меня интересует политическое будущее моей родины, моего народа. Меня интересуют проблемы социальной справедливости, свободы. Я не знаю, смогу ли я, будучи депутатом Государственной думы, с развязанными руками и не заткнутым кляпом ртом говорить то, что я сейчас могу говорить.
М.Шевченко: Мне власть перекрыла возможности официальной работы где бы то ни было
А.Соломин
―
А что поменяется-то? Вот вы получите мандат — вам кто-то засунет кляп сразу в рот или что?
М.Шевченко
―
Вы меня уговариваете сейчас?
А.Соломин
―
Нет, мне интересно. У вас будет больше возможностей.
М.Шевченко
―
Вы меня уговариваете: «Иди, Максим, иди»? Не знаю. Я должен это тщательно взвесить и проанализировать. Есть люди, которые всю жизнь стремятся стать депутатами. Я не стремлюсь стать депутатом. Я в 16-м году баллотировался в Дагестане для того в основном, чтобы привлечь внимание к беспределу и репрессиям, которые были в Дагестане, к убийству журналистов в 16-м году. Тогда Абдулатипов меня не допустил, и, как говорится, у нас вышел довольно жесткий конфликт.Но сейчас я думаю, есть резон идти. Но вместе с тем есть как плюсы, так и минусы. Я пока не готов это обсуждать публично. Когда придет время это обсуждать публично, поверьте, что «Эхо Москвы» будет первой радиостанцией, где я скажу о принятом решении.
А.Соломин
―
Договорились. Спасибо большое. Я сначала испугался, подумал, что вы сейчас скажите: «Когда я стану депутатом, «Эхо Москвы» будет первой радиостанцией, которая закроется».
М.Шевченко
―
Никогда. В моей политической программе — свобода слова для всех. Свобода слова, свобода собраний, свобода выбора. Я вообще сторонник свободных демократических советов.
А.Соломин
―
Этот эфир пишется, и все сейчас запоминают ваши слова. Но депутатский мандат, возможно, спас бы вас от Евгения Пригожина, разве нет?
М.Шевченко
―
Мне нет нужды спасаться от Евгения Пригожина. Я не являюсь каким-то человеком, который должен от кого-то спасаться.
А.Соломин
―
Но иск на огромное количество миллионов рублей разве не повод задуматься.
М.Шевченко
―
Ну и что? Еще не факт, что они выиграют этот иск. Потому что у меня очень сильные адвокаты. Меня защищает Мурад Мусаев и его компания. Это очень известный адвокат, который по известным делам защищал. У меня очень сильная позиция, я считаю. Поэтому мне-то чего волноваться? Волнуюсь не я…
А.Соломин
―
Но Евгений Пригожин тоже не простой человек.
М.Шевченко
―
А я что, простой, что ли, человек, вы полагаете. Я думаю, что мы с Евгением Викторовичем… наши позиции изложены лично или через доверенных лиц в суде, и пусть суд разбирается. Я уверен просто в своей позиции, и мне тут нечего волноваться и нечего бояться. Я знаю, что я говорил, и отдают себе отчет в том, что я говорил, и готов разъяснить в любых адекватных судебных инстанциях, что и почему и когда я говорил.
А.Соломин
―
Вы не так давно сделали интервью с Константином Малафеевым, человеком, которого называют архитектором происходящего на Донбассе, человеком, который финансировал это. У вас появилось понимание, каково его реальное участие в этих процессах?
М.Шевченко
―
У меня давно это понимание было. Я, во-первых, доверяю его словам. Он сам говорит, что он имел определенные взгляды, действовал в рамках гуманитарной миссии, в рамках этих взглядов. Он много раз говорил, как я понимаю, что Стрелков у него не работал начальником охраны, потому что никакой охраны у самого Малафеева не было. Александр Бородай работал в его пиар-структурах. Я, честно говоря, знаю Александра Юрьевича Бородая с начала 90-х годов, когда он еще приходил ко мне в НГ-Религии в «Независимую газету», писал статьи. Он очень образованный человек, сын философа Бородая, советского очень интересного философа, автора учебника. И Александр Юрьевич сам человек, скажем так, очень интересный.Поэтому я их, собственно, знаю достаточно давно. И сводить то, что происходило на Донбассе к интригам Малафеева или Бородая — это, мне кажется, вообще просто не понимать, что там происходит или сознательно примитивизировать. На Донбассе возникла гражданская война. Как раз моя версия всех событий — то, что из России Стрелков там появился для того, чтобы дать возможность внутри Украины сформировать мощное антикиевское, оппозиционное движение, чтобы скомпрометировать его некими связями с Москвой, с Россией. Потому что Донбасс — это не какая-то периферия. Он совершенно не нуждался ни в Стрелкове, ни в ком бы то ни было еще. Там достаточно было богатых людей, там достаточно было и остается храбрых людей, которые готовы были сражаться и брать в руки оружие. И главное — у них был мотив. Потому что то, что в 14-м году случилось в Киеве, для Донбасса было событием враждебным.
Сегодня прекрасный украинский блогер Юрий Подоляка, которого я внимательно смотрю и всем рекомендую, он анализирует ситуацию на Донбассе, сравнивает ее с карабахской ситуацией, и он говорит, что это гражданская война, что даже на той территории Донбасса, которая находится под контролем ВСУ, население относится к вооруженным силам Украины, как к оккупационной армии. Там внутренний гражданский конфликт.
А.Соломин
―
Максим, мы вас не слышим сейчас. Давайте перезвоним. Это «Особое мнение» Максима Шевченко. Пользуясь случаем, я хочу порекомендовать очень важное видео на нашем YouTube-канале. Алексей Голубев у нас занимается документальными фильмами и как раз закончил работу над фильмом про Буденновск. Можете на нашем YouTube-канале или на сайте найти. Называется: «Город живых — Буденновск забывают?» Фильм Алексея Голубева. Он ездил совсем недавно в Ставропольский край, беседовал, в том числе, нашел человека, который был младенцем в захваченной больнице. И как раз во многом разговор Черномырдина, вмешательство Виктора Степановича Черномырдина спасло, подарило ему жизнь. И как раз он разговаривает с этим человеком. Он уже вырос. И фрагмент этой беседы и большой фильм, собственно, вы можете посмотреть на нашем YouTube-канале. И пользуясь случаем, напомню, что у нас проходит проект специальный, посвященный Виктору Степановичу Черномырдину по субботам в 22. Тоже на YouTube канале «Эхо Москвы» можно найти уже несколько выпусков. Он называется «ЧВС». Ведет его Максим Курников. Обязательно обратите на это внимание. Сейчас я хочу призвать задавать ваши вопросы в чате YouTube-канал «Эхо Москвы» и на телефон: +7 985 970 45 45.М.Шевченко: Все социальные обязательства правящей верхушки этой власти не выполнены
М.Шевченко
―
Я на связи, Алексей.
А.Соломин
―
Да, Максим, приветствую вас снова. Правильно ли я вас понял: в ваших устах Стрелков — это, получается, такой человек-провокатор скорее.
М.Шевченко
―
Я просто считаю, что его миссия и людей, кто за ним стоял, была в том, чтобы перевести внутриукраинский конфликт, что угрожало интересам многих олигархических группировок, в том числе, российско-украинских… Потому что реально на Донбассе была перспектива широкого народного восстания под социальными лозунгами. И Стрелков именно туда и вошел, чтобы придать этому образ какой-то борьбы за Русский мир.
А.Соломин
―
И фактически остановил эти процессы.
М.Шевченко
―
Ну, остановил да, процесс, собственно говоря, донецкого восстания как такового. И, таким образом, Москва смогла понемножку взять этот под свой контроль.
А.Соломин
―
Так и Малафеев тоже, получается, в этом участвовал?
М.Шевченко
―
Я думаю, что его роль там была слишком малозначительной. И, поверьте, не достигала тех политических масштабов, которые ему приписывают.
А.Соломин
―
А как вам вообще было разговаривать с ним? Он убежденный монархист, а вы убежденный левый. Вместе, конечно, можно дружить против либералов — это понятно, и ругать либералов. Но у вас есть с ним понимание какое-то?
М.Шевченко
―
Почему вы используете слова «дружить» или «ругать»? Мне интересная идеология… Константин Валерьевич — человек примерно моего поколения. И я тоже преподавал, знаете ли, в православной гимназии «Радонеж» когда-то. Я проделал большой путь. Мне были интересны его взгляды. Я заочно был с ним знаком. Мы несколько раз пересекались накоротке. Я попросил его об интервью после того, как они создали это свое движение «Царьград» и Двуглавого Орла, куда, кстати, вошли, как я понимаю, и некоторые члены КПРФ. Я отношусь крайне насторожено к этому движению, его целям. И разговор с Малафеевым не прояснил для меня ситуацию, наоборот, еще больше насторожил. Мне кажется, что коммунистам или людям, которые называют себя левыми, не по пути со своего рода монархическими организациями, как бы сладко в духе Солоневича, в духе народной монархии не звучали их тезисы.Поэтому просто в данной ситуации мне было крайне интересно встретиться с человеком, к уму и организаторским способностям которого я отношусь с уважением.
А.Соломин
―
Я почему говорю про дружить против кого-то, потому что вы регулярно фантазируете ситуацию с ним, что к власти в России вдруг придет какой либерал. А где вы видите вообще угрозу, чтобы какой-то либерал пришел к власти в России?
М.Шевченко
―
Вы говорите: «Вы фантазируете». Я когда фантазировал такую угрозу? Я же не про себя говорил. Я же задал вопрос. Почему вы говорите, что я фантазирую?
А.Соломин
―
Вы конструируете ситуацию.
М.Шевченко
―
Я задал журналистский вопрос, да, конструируя ситуацию. Он говорит: «Ничего нет хуже либералов». Поэтому я задал логичный журналистский вопрос: «А если придет к власти либерал, вы уйдете в оппозицию?» Что в этом такого? Нормальный журналистский вопрос. Я считаю Путина либералом. Я Путина консерватором не считаю. Ельцинско-путинская власть для меня единая власть, которая просто пересекается тем, что Ельцина поменяли на Путина, и общий антураж власти стал такой, золотопогонный, а не такой разгуляй в костюмах, понимаете, Brioni.
А.Соломин
―
Но вы ему этого не сказали.
М.Шевченко
―
Я вам это говорю. Я брал интервью. Я не полемизировал с ним. Я вам это говорю.
А.Соломин
―
Вы много полемизировали с ним, это не так, вы много спорили с ним…
М.Шевченко
―
Алексей, вы меня за что-то осуждаете?
А.Соломин
―
Я вас не осуждаю. Я пытаюсь понять…
М.Шевченко
―
Вы делаете мне выговор как редактор какому-то нерадивому журналисту.
А.Соломин
―
Как Сергей Шнуров Тине Канделаки, наверное.
М.Шевченко
―
Как будто я не задал какие-то вопросы. Позовите Константина Малафеева на «Эхо Москвы» и задайте ему все эти вопросы, которые вы хотели бы задать. Я приду тоже на этот эфир, вместе мы поговорим.
А.Соломин
―
Просто у меня сложилось ощущение, что вы, убежденный левый, разговаривали с убежденным монархистом о том, какие либералы плохие, как вся Конституция происходит от масонов. У меня сложилось такое впечатление, поэтому я вас спрашиваю сейчас.М.Шевченко: Мне нет нужды спасаться от Евгения Пригожина
М.Шевченко
―
У вас впечатление неправильное. Я ничего подобного не говорил. Если такие мысли и звучали в этом интервью, то они полностью принадлежат Константину Малафееву, а не Максиму Шевченко. Но конституционное творчество, сам проект конституции как идеи общественного договора, она, конечно, вырастает из французского XVIII века. С этим даже спорить бессмысленно, это преподают во всех политологических вузах мира, что идея конституции как договора всех в обществе, в котором по Гоббсу идет война всех против всех, — вот война прекращается — начинается конституция. Она вышла оттуда, из идеи просвещения, идеи разума, из энциклопедизма французского.
Монархисты, естественно, не могут это поддержать. У левых к этому более сложное отношение. Я просто считаю, что есть исторические циклы, на определенном периоде истории всё это имело смысл. Но в целом, смотря какая… Меня буржуазная конституция вообще не устраивает. Я ее считаю вообще бумажкой, которая прикрывает интересы олигархических группировок, кланов и классов эксплуататоров. Меня устраивает только конституция, которая по-настоящему гарантирует людям право на работу, право на свободу, право на социальные действия…
А.Соломин
―
А разве нынешняя Конституция не гарантирует на словах это?
М.Шевченко
―
А она не Конституция, поскольку они не принималась никаким референдумом ни в 93-м году после расстрела Верховного Совета, ни в 2020 году. Она принималась не на референдуме, а она принималась на неком… как они это называют? — обсуждением, я не помню.
А.Соломин
―
Народное голосование, по-моему.
М.Шевченко
―
Нет, это не было никаким голосованием.
А.Соломин
―
Это отдельная история.
М.Шевченко
―
Это Путин попросил людей высказаться. Но эта процедура юридически не обозначенная… Алексей, мы с вами обсуждаем с вами дважды два, которые мы уже зимой и весной вот уже кончающегося года обсуждаем. Никакого референдума. Ни в 93-м году Конституция не принималась всероссийским референдумом, ни в 20-м не принималась. Поэтому она в смысле либерально-буржуазном вообще не Конституция, а некий просто манифест, который власть написала, а потом предложила людям спектакль, чтобы люди пришли и поучаствовали в том, чтобы этот манифест был государю преподнесен, и государь как бы сказал: «Ну, хорошо, люди одобрили».
А.Соломин
―
Но при этом нынешний текст Конституцию гарантирует вам права собственности и все прочее, о чем вы говорите. Действующий текст нынешней Конституции.
М.Шевченко
―
Я не считаю этот документ результатом определенных общественных процессов. Я даже не считаю общественным договором. Он написан группой технологов, юристов, людей, безусловно, талантливых и умных, но это не общественный договор даже в либерально-буржуазном смысле.Возвращаясь к интервью с Малафеевым. Я не высказывал свои взгляды, как я сейчас высказываю, на эту проблему. Я оставляю за монархистом Малафеевым право на его взгляды. За вами — право на ваши взгляды. Я сторонник советской власти снизу доверху. От самоорганизующихся советов на местах до Верховного совета, который руководит страной. Я сторонник того, чтобы внизу была абсолютно свобода прямой демократии, прямой выборности советов, а наверху государство защищало стратегические интересы всей этой территории, в рамках которой народ формирует органы самоуправления. Я за свободу профсоюзов, за высокую роль профсоюзов в организации общественных процессов, экономических процессов.
Я против господства богатой буржуазии, сверхбогатой, гипербогатой под защитой силовиков и бюрократии, и криминала, как это происходит в современной России. Причем эта буржуазия супербогатая может быть левой, либеральной, может быть, консервативной, не важно. Общий хищнический интерес у нее одинаков: забрать здесь бабки и потом эти бабки вывезти за границу.
А.Соломин
―
Вы обрадовались, когда узнали об отставке Чубайса?
М.Шевченко
―
Мне все равно. Эта рокировка не имеет никакого политического смысла. Чубайса просто в свете грядущих, думаю, непростых лет, когда будет осуществляться транзит, убрали с «Роснано», кототорое было, очевидно, слабым для него местом, для Анатолия Борисовича, поскольку никаких достижений у «Роснано» нету, серьезных, о которых можно говорить. Поэтому, я думаю, что на эпоху транзита Чубайса вывели со слабой позиции руководителя корпорации, которой можно предъявлять претензии как в рамках Счетной палаты, так и в рамках разного рода журналистских расследований. И он теперь у нас идет как бы к 21-му, 24-му году как свободный политик. Только в этом проблема.
А.Соломин
―
То есть он вернется в политику, с вашей точки зрения?
М.Шевченко
―
А он никуда не уходил из политики. Чубайс является одним из немногих российских менеджеров… Он, собственно, один из отцов Российской Федерации, ельцинизма-путинизма, именно отцов-основателей всего этого безобразия. И он в этой роли признается западными элитами как их полномочный представитель здесь, в России. Поэтому никто, никогда его в России, поверьте, при этой власти не тронет.А вот если власть поменяется, если власть будет народная, тут, конечно, уже со всех будут спрашивать, но он будет только в числе многих, поверьте — в числе тех, кто превратил некогда цветущую страну в страну третьего мира с вымирающим населением, с деградирующими социальными институтами, исчезающей как бы с исторической политической карты истории.
А.Соломин
―
Мы сейчас сделаем перерыв для новостей и рекламы. Это «Особое мнение» сегодня Максима Шевченко.НОВОСТИ
А.Соломин: 19
―
34. Мы продолжаем эфир с Максимом Шевченко. Меня зовут Алексей Соломин. «Максим, как вы думаете, почему сейчас, когда ситуация с коронавирусом стала в разы хуже, государство никак не помогает гражданам: нечем и незачем?»М.Шевченко: Это террористический акт, чудовищный по своей наглости
М.Шевченко
―
Ну, во-первых, нечем — раз. Я не знаю, что значит «никак». Наверное, как-то все-таки помогает. Это всё спущено в регионы и отдано на откуп регионам. Центральная власть просто с себя сбросила ответственность на губернаторов, на региональные заксобрания.
А.Соломин
―
Так, может быть, это и правильно. Они должны принимать решения на местном уровне.
М.Шевченко
―
Нет, это неправильно, поскольку они забирают из регионов львиную долю доходов, которые регионы добывают. Одновременно потом целевые программы, в том числе, на медицинские цели согласовывают достаточно долго.
А.Соломин
―
Не скажите. Ковидные трансферты, они здесь достаточно активные и быстрые, и разрешено использовать любые деньги из фондов на ковид.
М.Шевченко
―
Если вы всё так хорошо знаете, давайте тогда остановимся на этом, на вашей позиции, что всё хорошо. Я считаю, что хорошо в этой системе быть ничего не может...
А.Соломин
―
Нет, я не сказал, что всё хорошо.
М.Шевченко
―
…Поскольку разрушена сама система здравоохранения. Можно даже деньги выделять из бюджета. Всё это будет затыкание дыр. Разрушена система здравоохранения, она просто уничтожена. Ни диспансеризации всё хаотично. Во многих регионах компьютерные томографии по-прежнему не являются доступными людям, поскольку они стоят 5-6 тысяч сделать компьютерную томографию. Лекарства чудовищно дорогие, да их и нет, этих лекарств. Их нет даже в окрестностях Москвы. Заболели мои знакомые хорошие. Они люди не пожилые, поэтому надеюсь, что всё будет хорошо. Вот лекарств не могут достать люди. И это не какая-то глубинка далекая, а Московская область, Новая Москва так называемая.Поэтому, я думаю, что общая система государства и общества, в которой все подвержено и подчинено идеалу корысти и дохода, в которой главная задача государства и, собственно говоря, людей — это преуспеть и заработать денег, такой хищнический капитализм, который не ограничен ничем. Ни парламентом сильны не ограничен. Не ограничен ни влиятельными медиа, по публикациям которых прокуратура и следственные органы заводят дела, допустим.
Система сама себя регулирует. Ни одна система не может сама себя регулировать. Она себя истощает. Эта система тоже себя истощат. Я думаю, ковид и то, как система проявляет себя во время ковида, будет последним… ну, может быть, предпоследним гвоздем в финальный деревянный ящик всего этого проекта, который был начат в 91-м году частью советской элиты, которая предпочла стать власовцами и предателями, предать присягу, которую они присягали в советское время, когда третировали нас зато, что мы читали Солженицына слушали Галича, например. Посмотрите, ведь там нет никаких диссидентов, там нет никаких солженицыновцев. Там сотрудники КГБ, сотрудники ЦК, их дети, сотрудники советской пропагандистской машины. Все они там сидят наверху, изображают из себя капиталистов, буржуазию и крупных либералов, или консерваторов.
Поэтому всё это должно закончиться, этот балаганчик блоковский, эти прогнившие декорации, которые тут 30 лет обновляют, обновляют… Дальше уже обновлять некуда: у них закончились смысле бытия всего этого дела. Поэтому они позвали методологов, потому что методологи работают не со смыслами, а со стратегиями, как в анекдоте знаменитом про сову. Приходят зайцы к сове, говорят: «Что делать? Нам не стало житья от лис». А сова им говорит: «Я самая умная, поэтому говорю: станьте ежиками». И зайцы говорят: «Ух, как здорово! А как нам стать ёжиками?» А сова говорит: «Это вопрос тактики, а я отвечают за стратегию».
Вот они и перешли на этот уровень стратегирования, понимаете. А тактика, она настолько хаотична, и настолько догоняет проблемы тактики, что им даже страшно их обсуждать. Ни одна программа не реализована. 2020 провалена. Нацпроекты провалены.
А.Соломин
―
Есть кое-что.
М.Шевченко
―
Из программы 2020 реализована только пенсионная реформа грабительская.
А.Соломин
―
Есть кое-что у «балаганчика» — вакцина «Спутник V», которую в Москве уже анонсировали, даже прививку…
М.Шевченко
―
Да, даже Тина Канделаки, когда брала у меня интервью, похвасталась, что она сделала этот укол.
А.Соломин
―
А вы будете делать?
М.Шевченко
―
А у меня очень высокий уровень антител.
А.Соломин
―
А, вы же переболели, я забыл.
М.Шевченко
―
Да. Я вот переболел, и спустя полгода у меня достаточно высокий уровень антител.
А.Соломин
―
Разве это не шанс для спасения всей ситуации?
М.Шевченко
―
Наверное, шанс на спасение. При чем тут это?
А.Соломин
―
Вы говорите, что последний гвоздь в гроб нынешней системы. Я говорю…
М.Шевченко
―
Я говорю вам, что вакцинация, во-первых, длительный процесс. А, во-вторых, вакцина — да, это некоторое чудодейственное средство прямо как по Апокалипсису. Там у антихриста тоже будут некие чудодейственные средства, когда люди уже потеряют надежду и веру, придет некто, кто даст им что-то, что спасет люди от горя и от бедствий конца света. Прямо вот как будто мы поэтому сценарию живем. Я не говорю, что это так, естественно…
А.Соломин
―
Пусть об этом говорит Константин Малафеев.
М.Шевченко
―
Ну, я тоже могу об этом говорить, вы можете говорить об этом. Мы живем в эпоху постмодерна, и говорить нам никто не запрещает то, что мы считаем для себя возможным говорить.Но эта вакцина не спасет от очевидного — что все социальные обязательства правящей верхушки этой власти не выполнены. Ни одно не выполнено.
А.Соломин
―
Вот смотрите, правящая верхушка… Вот у нас проходит концерт Басты в Ледовом дворце. И на Басту накидывается сразу всё морально заведенное общество: «Ну, как же так, Баста, в такое время…».
М.Шевченко
―
Я тоже считаю, что не надо проводить концерт в Ледовом дворце в это время. Потому что уровень смертности людей и заболевания выше,чем весной. Мы до конца не понимаем, как устроен этот вирус. Единственное, что мы поняли, что это вирус, который поражает крове, иммунную систему, что люди в основном умирают от того, что кровь загустевает, и начинается в легких микротромбоз, в сердце тромбоз.Даже если там пришли молодые, на концерт Басты, то эти молодые разнесут эту смертельную заразу, чуму XXI века своим родителям, своим дедушкам бабушкам.
М.Шевченко: Всё это должно закончиться, этот балаганчик блоковский, эти прогнившие декорации
А.Соломин
―
Артистам вообще не работать тогда, получается?
М.Шевченко
―
Нет, артистам работать. Почему? Я в театр ходил.
А.Соломин
―
Они деньги так зарабатывают.
М.Шевченко
―
Я был, допустим, недавно в Малом театре, смотрел потрясающую постановку «Пиковой дамы». Мне очень понравилось. Но в зале мы сидели — между нами была дистанция. Зал был заполнен на треть. Театр работает себе в убыток просто для того, чтобы актеры, как говорится, служили Мельпомене.А Баста, он собрал какой концерт?.. Причем, я очень хорошо отношусь к Басте. Я считаю его гением. Я поклонник всех его проектов — и Басты и Нагано. Просто знаю наизусть многие тексты Нагано. Когда у меня плохое настроение, в машине езжу, слушаю песни. Но рисковать не надо. Мне кажется, это ошибка и пренебрегать нормами безопасности не стоит. Это не шутка.
А.Соломин
―
Другой вопрос: «Избранным сделают прививку очищенной вакциной, а плебсу — лишь бы чем». Вы допускаете такое?
М.Шевченко
―
Я допускаю всё что угодно. Я думаю, это злобные домыслы. Потому что это серьезное обвинение в преступлении, за которое должна идти, в принципе, на мой взгляд, смертная казнь.
А.Соломин
―
«Обама, Клинтон, Буш объявили, что готовы публично привиться американской вакциной. Зачем они решили троллить нашего президента?» Им мало было вредить вам, пока они президентствовали?
М.Шевченко
―
Я не понимаю вопроса. Это перевод серьезной темы в какую-то ненужное шутовство и юродство.
А.Соломин
―
Ну, это, видимо, напоминание о том, что президент…
М.Шевченко
―
Мне все равно, вакцина американская, российская, китайская. Была бы вакцина.
А.Соломин
―
Я с вами согласен.
М.Шевченко
―
Мне вообще кажется, что это не место, где надо конкурировать между странами, а это то месте, где правильно было бы объединиться и объединить, в том числе, научные усилия. Тем более, что я знаю,что врачи реально поверх границ между собой поддерживают связи достаточно тесные. Российские — с американскими, с китайскими. В общем, думают, как реально помочь человечеству в этой беде.
А.Соломин
―
Резко поменяем тему. Еще один вопрос от слушателя: «Интересна ваша версия, ваше мнение в связи с убийством физика-ядерщика Фахризаде. Может ли это привести к большой войне?» — спрашивает наш слушатель.
М.Шевченко
―
Те, кто это сделал, конечно, рассчитывают на ответный удар Ирана и то, что начнется до вступления Байдена в президентские полномочия большая война. Безусловно, вы совершенно правы. Это чудовищное преступление. Кстати, не факт, что он был физиком-ядерщиком. По другой информации он вообще занимался биотехнологиями, не имел отношения к ядерной программе. И что его просто так представляют в медиа как физика-ядерщика, чуть ли не отца ядерной программы Ирана. Мне что-то трудно поверить, что отец ядерной программы ездил без охраны практически и вышел бы из машины, под пули подставился.Поэтому, я думаю, что убили на самом деле человека, не причастного к ядерной программе — раз. Но это убийство настолько наглое — террористический акт, чудовищный просто по своей сущности, по наглости с использованием современных технологий, спутников, дистанционного управления. Что они рассчитывают, что иранцы непременно ответят Израилю или американцам или даже сами инициируют этот ответ. Они могут инициировать теракт и потом, не вступая в дискуссии с конгрессом и американской общественностью, до 31 декабря или когда там Байден вступает, нанести удар по Ирану.
А.Соломин
―
В связи с тем, что Байден намерен вернуться в иранскую сделку, да?
М.Шевченко
―
Конечно. Я считаю, что Байден намерен вернуться, безусловно, в иранскую сделку. Наверное, это не будут уже те позиции, которые были при Обаме, мир меняется. Но в целом позиция Байдена по Ирану, конечно, более открытая, чем позиция этого трио: Трамп, Нетаньяху и король Саудовской Аравии. С одной стороны, они как бы намекают на войну, а, с другой стороны, им эту войну вести очень не хочется. Они хотят ее затеять, чтобы передать в наследство следующему правительству в США, ну человечеству. Поскольку удар по Ирану — это очень серьезно.Тут я видел информацию, что в Грузию прилетел американский ударный беспилотник. Причем мне прислали даже данные. Отслеживали его полет — это большая такая машина — по картам, по которым отслеживают полеты самолетов. И давно уже говорили, что с территории Грузии могут быть нанесены удары по Ирану. Мне не хотелось бы, чтобы это случилось всё.
Я думаю, что расследование этого убийства должно быть под эгидой международных организаций. Какие сейчас международные организации могут быть в эпоху ковида, когда ООН не слышно и не видно? Не работает ООН. А главы государств проводят конференцию «двадцатки» по видеосвязи. Поэтому, я думаю, что здесь серьезные проблемы.
А.Соломин
―
Время наше выходит. Максим Шевченко сегодня гость программы «Особое мнение». Сразу после нас — программа «Ищем выход». «Залоговые аукционы. К чему пришли четверть века спустя?» Экономист Сергей Гуриев; президент фонда ИНДЕМ Георгий Сатаров, президент Альфа-Банка Олег Сысуев сегодня гости этой программы. После 22 — программа Виталия Дымарского «Дилетанты». «История между фактом и политикой».Меня зовут Алексей Соломин. Максим Шевченко был в прямом эфире. Спасибо большое!