Дмитрий Глуховский - Особое мнение - 2020-11-13
Е.Бунтман
―
Добрый вечер! В студии Евгений Бунтман. И со своим особым мнением у нас сегодня писатель Дмитрий Глуховский. Дмитрий, здравствуйте!
Д.Глуховский
―
Здравствуйте!
Е.Бунтман
―
Что там с Тотальным диктантом? Давайте проясним.
Д.Глуховский
―
Вообще, с начала рассказать вам историю? Есть такая в Новосибирске изначально независимая культурная инициатива «Тотальный диктант».
Е.Бунтман
―
Нет, про вас в тотальном диктанте.
Д.Глуховский
―
Мне организаторы Тотального диктанта некоторое время тому назад, летом еще на самом деле предложили стать автором текста Тотального диктанта в следующем году. Я, поскольку про эту всю историю достаточно много знал и даже как как-то раз выступал одним из чтецов на одной из площадок. В Лондоне, кстати, это было. Я там был во время книжной лондонской ярмарки или как он там называется книжный салон, вместе с русской делегации. Заодно мне предложили прочесть на одной из площадок текст этого диктанта. Читал текст Евгения Водолазкина, к которому с большим уважением и теплом отношусь.Так что мне сейчас предложили написать. Я подумал: здорово, видимо, настало время и мне в этом свои силы попробовать. Написал текст. Текст абсолютно аполитичный, надо сказать, никакого отношения к моим политическим позициям, декларациям не имеющий. Я решил, что, наоборот, поскольку публика самая разношерстная пишет этот диктант, надо попытаться найти какой-то общий знаменатель, который мог бы всех этих людей объединить, какая-то простая человеческая история, живая. Именно так я себе эту задачу поставил и, и частично вдохновившись своими определенными семейными обстоятельствами, такую историю написал.
И всё бы ничего, но новый глава… относительно новый глава Россотрудничества Евгений внук Примаков решил, что я неподходящая кандидатура. Он поддерживали последние годы — 8 лет, что ли — Тотальный диктант, предоставляли за рубежом на своих площадках для тех соотечественников или приверженцев русской культуры, которые хотели написать этот диктант за рубежом. Ну, и дальше Евгений внук Примаков написал, что я русофоб…
Е.Бунтман
―
Но сейчас уже нету в его Телеграм-канале этого…
Д.Глуховский
―
Он, может быть, решил, потому что погорячился или что не стоит на такую дрянь как я размениваться, распылять какие-то свои объяснения. И он сказал, что нет, извините, не сейчас, не в этом году, не агентство. Ну, вот и всё. А потом за него это объяснил знакомый опер Андрей Медведев. И вот и всё. Но по ситуации понятно, что мы с ними не являемся политическими единомышленниками. Они, видимо, как государственное агентство, видимо, думают, что они только ту русскую культуру будут шерить за рубежом, которая для них достаточно кошерна. А я недостаточно кошерен. Я против присоединения Крыма был, как он объясняет в своем, собственно, оригинально потертом посте…
Е.Бунтман
―
То есть вас исключили из русских писателей.
Д.Глуховский
―
Меня записали в русофобы, то есть в число людей, которые Русь ненавидят. И ненавидеть Русь я, видимо, должен, потому что я против того, чтобы свински себя вести с соседями, с братскими народами, у них отхапывать куски территории, вводить своих наемников и всячески дестабилизировать у них ситуацию, чтобы сохранять их под своим контролем или управлением, по крайней мере. Короче, я русофоб, а они будут поддерживать на своих площадках только патриотов.Но, в общем, нельзя сказать, чтобы судьба Тотального диктанта зависела только от Россотрудничества. Они просто высказали свою позицию.
Е.Бунтман
―
«Тотальный диктант» в свою очередь выступил с заявлением, на мой взгляд, очень разумным, где сказаны банальные, но простые слова. Я цитирую: «Среди авторов «Тотального диктанта» были люди, которые придерживаются диаметрально противоположных взглядов на происходящее сегодня в России. Объединяло и объединяет этих людей одно — любовь к русскому языку, писательский талант» и так далее. Действительно, Прилепин же в 12-м году…
Д.Глуховский
―
Абсолютно. У них самые разные авторы выступали в качестве авторов диктанта, самые разные писатели. Был, кстати, с Размышлениями о судьбах отечества Захар Прилепин, был Дмитрий Быков, была Людмила Улицкая, был Борис Стругацкий, и люди без ярко выраженной какой-то гражданской позиции вроде Евгения Водолазкина, которые просто отвлеченные тексты литературные высокохудожественные писали. Там Андрей Геласимов у них был, Гузель Яхина и так далее. То есть авторы всякие. И единственно, как объясняют авторы «Тотального диктанта», что этих авторов объединяет, — это любовь к русскому языку и какая-то их собственная популярность в текущем моменте, что позволяет больше участников к Тотальному диктанту привлечь.
Д.Глуховский: Русофоб — это клеймо несмываемое и нуждающееся в доказательствах, которым любят разбрасываться
Е.Бунтман
―
Вы раньше сталкивались с таким обвинением в русофобии, которая как-то влияло на вашу литературную деятельность?
Д.Глуховский
―
Нет, но я знаю, что меня нельзя на определенные телевизионные каналы звать. Мне объясняли несколько раз, что я не могу, например, появиться на «Первом канале» в некоторых популярных вечерних передачах, потому что начальство против того, чтобы я получал какое-то промо от государственного канала.
Е.Бунтман
―
Это где — у Урганта или это секрет?
Д.Глуховский
―
Ну, типа… Чтобы не палить людей, тем более, эта информация как бы из уст в уста, а не официальный отказ со штампом. Но я не очень сильно по этому поводу и переживал, честно говоря. Но так, чтобы прямо отлучать меня от какой-то сиськи государственной, такого не было. Но и не страшно. Вот меня поправляет здесь доброжелатель, что Улицкой не было, была Рубина. Да, а Улицкой пока не было.
Е.Бунтман
―
Надеемся, что будет.
Д.Глуховский
―
Да, Людмила Улицкая великолепный автор, которая, безусловно, заслуживает того, чтобы написать один из следующих текстов.Но чтобы меня прямо заклеймили русофобом, этого не было. Но опять, что такое русофоб? Кто такой русофоб? Русофоб — это такое клеймо несмываемое и нуждающееся в доказательствах, которым любят разбрасываться ведущие или вот эти помойные комментаторы ток-шоу на федеральных каналах. И если человек не согласен с официальной линией партии и правительства, ему сразу выжигается на лбу клеймо русофоба, не уточняя, что это такое. И дальше с этим человеком вести разговор как бы и бессмысленно.
Причем линия партии, как мы знаем, может очень метаться. Сегодня мы ненавидим Эрдогана и жжем помидоры…
Е.Бунтман
―
Никто не может про себя сказать, наверное, русофоб он или нет, руководствуясь такой логикой.
Д.Глуховский
―
Ну да. Но это очень удобно, потому что это такая наклейка в руке в Соловьева, допустим, или каких-нибудь еще деятелей — Толстого, — которая просто на лоб проходящим людям лепится, и это такой опознавательный знак свой — чужой.Я себя, безусловно, к русофобам не отношу. Я считаю, что я здравый патриот России, своей любимой страны, родины моей единственной, и русского языка, русской культурой немножко с уклоном в советчину, я скажу так. Поскольку я родился в Советском Союзе… не могу сказать, что я прямо патриот русский народый. Я такой как бы постсоветский, советский патриот и без националистических каких-то, разумеется, оттенков этого всего. Русско-российское такое, постсоветское.
Д.Глуховский: Получается, русское — это невозможность критиковать власть, то есть лизоблюдское отношение к власти
Русофобия — это, наверное, ненависть и страх по отношению ко всем русскому. Но люди, которые этим клеймом с такой готовностью и охотой пользуются, это люди, которые изобличают следующее: попытку критики власти. То есть для ни, получается, русское — это невозможность критиковать власть, то есть такое все время прихлебательское, лизоблюдское отношение к власти. Это отсутствие каких-либо сомнений в правильности того, что со страной происходит, то есть это отсутствие критического мышления. Если это типичная русская черта, в чем я глубоко сомневаюсь, честно говоря, то, наверное, какие-то мои комментарии можно русофобскими и найти.
Но для меня все-таки гораздо более очевидные черты национального русского характера — это стремление к свободе, которое властью всё время подавляется, к воле. Это незашоренность мышления и такое, знаете, остроумие, что ли, в попытках все эти ограничения обойти. Это готовность к самопожертвованию, жертвенность определенная и, безусловно, желание во всем быть первыми и достичь какого-то небывалого размаха. Такая соревновательность.
Но не эти качества подносятся нам как типично русские людям типа Соловьева и всей этой компашки мусорной. Они почему-то за другое людей в русофобы записывают. А себя по другим критериям считают патриотами. Вот если ты военные авантюры оправдываешь за рубежом, которые высасывают бюджет и приводят к засекречиванию его и внедрению военной цензуры, то ты, значит, патриот. Если ты за то, чтобы Россия своими солдатами затыкала любую брешь в мире и на любые дзоты тела наших солдат бросали, то ты как бы патриот.
Если ты дома сидишь и за кого надо голосуешь, и за то, чтобы царь у власти был вечно, то ты как бы патриот. Ты патриот вот по этим соображениям. Ты патриот власти. Это всё не любовь к стране. И надо четко разделять, разумеется, понятия государство как управленческого аппарата страны… Люди, которые по какой-то причине во власть попали и там сидят — это ни в коем случае не страна, и это не Родина. Это какие-то люди, которые по стечению обстоятельств или из-за того, что они узурпировали, или кто-то даже, может быть, случайно был избран туда, они вот сейчас всей этой машиной, махиной каким-то образом пытаются помыкать и управлять, и нами с вами. Но это не страна. И их я любить не обязан. Более того, я считаю, что они там находятся неоправданно, никак это не заслужили и не делают для нас ничего хорошего, делают плохое.
Е.Бунтман
―
Про стремление к свободе не только в России, но в первую очередь в России. Есть свежий опрос фонда «Общественное мнение». Больше 70% россиян полагают, что в некоторых случаях стоит ограничивать свободу слова, в частности, когда речь идет об оскорблении чувств верующих. 21% считает, что ни при каких обстоятельствах не должна ограничиваться свобода слова. Это смещается как-то сейчас, в последнее время? Мы так легко воспринимаем ограничения просто в последнее время: камеры наблюдения, соцмониторинг, маски, перчатки.
Д.Глуховский
―
В ситуации, когда человек себя чувствует в опасности, он готов расставаться с личной свободой. Для него всегда ощущение собственной безопасности, для любого человек, на первом месте. Именно поэтому с такой легкостью и непринужденностью и так часто авторитарные режимы, переходя к тоталитаризму, манипулируют именно ощущением страха, изображая внешнего врага, главным образом США в качестве угрозы, перед лицом которой нужно сплочение, отказ от свобод; внутреннего врага: национальные меньшинства, религиозные меньшинства и так далее. То есть когда человек ощущает для себя физическую опасность, экзистенциальную опасность, — будь она олицетворена какой-то группой населения или политической силой или, как сейчас с коронавирусом бесплотно, — люди готовы расставаться ради безопасности со своими свободами.Это было всегда и все диктаторы, разумеется, этим пользуются и пользуются, более того, главным образом этим: созданием ощущения угрозы безопасности, страха. Страх отключает рациональное мышление у людей. Это известно всем.
Поэтому если сейчас временно люди готовы какими-то своими свободами поступиться, ну это понятный психологический феномен объяснимый, и это трюк, в том числе, со стороны власти как бы.
Но я еще раз повторю: я не верю в то, что русский человек генетически, как некоторые любят зарядить, является рабом. Никакого в нас рабства генетически нет. И культурно мы рабами не являемся. И всего 30 лет понадобилось нам после тысячелетия нахождения фактически у себя самих в рабстве для того, чтобы почувствовать вкус свободы, для того, чтобы выросло поколение, никоим образом всерьез государство уже не воспринимающее и относящееся к нему практически наплевательски, по крайней мере, пренебрежительно.
Д.Глуховский: Люди, которые во власть попали и там сидят — это ни в коем случае не страна и не Родина
Люди, совершенно видящие себя как часть мировой цивилизации, все, кому сейчас от нуля до 30, мне кажется, которые хотят и готовы исследовать различные возможности в этой жизни, включающие жизнь за рубежом, изучение иностранных языков, перемещение и так далее, и которых вся эта ситуация с выморочным каким-то, воображаемым совком, который нам тут пытаются имитировать пенсионеры разные, уже порядком достала. Поэтому повторюсь, ну да люди, которые родились, у них есть импринт какой-то культурный — вот они родились и до 20, 30… до 40 лет жили в Советском Союзе, который всячески инициативность и свободолюбие подавлял, потому что видел в этом угрозу стабильности режима.
Но как только появляются люди, родившиеся или, по крайней мере, чей подростковый возраст пришелся не на Советский Союз — это совершенно такие же, любящие свободу, независимые, свободомыслящие люди, как любые другие люди в свободном мире.
Е.Бунтман
―
Что касается оскорбления чувств верующих, тут надо как-то ограничивать себя или ограничивать снизу или сверху?
Д.Глуховский
―
Во-первых, не надо забывать, что эта история с оскорблением чувств верующих является постоянно предметом политической манипуляции, прежде всего, со стороны не тех, кто чувства верующих оскорбляет, а со стороны тех, кто отвлекает на это внимание подавленных, оболваненных масс, которым вместо возможности себя реализовать, вместо действующих социальных лифтов, вместо возможности влиять на сменяемость власти, точно так же как нам подсовываются какие-то обманки, связанные периодически с терроризмом, с гомосексуализмом, еще с чем-то, — вот им в мусульманском мире, где практически нет экономического роста, где молодое достаточно население, которому ничего не светит, нет никаких социальных лифтов действующих, им постоянно подсовываются такие обманки, так же, как и нам, в лице таких раздражающих факторов, связанных с каким-нибудь якобы колониалистским или пренебрежительным отношением к их культуре, их религии со стороны Запада.То есть если бы не было Макрона, его стоило бы придумать, чтоб помочь Эрдогану подавлять светскую оппозицию или помочь властям Саудовской Аравии каким-то образом отвлекать внимание от того, что у них на площадях людям рубят головы, и у власти находится одна и та же монархия в последние много десятков лет, которая в совокупности на семью является самой богатой в мире. Состояние превышает там триллион долларов. Триллион!
Давайте не будем об этом. Давайте поговорим о том, что Макрон пришел на похороны учителя, показывающего карикатуры в классе. Если бы у арабов, пакистанцев, палестинцев, в частности или у персов в Иране была возможность влиять реально на политические события внутри страны, если бы они выбирали свои власти, если у них была возможность развивать себя, строить карьеру и иметь свободную от государственных, религиозных притязаний личную жизнь, их бы совершенно не тревожило, что происходит с Макроном и с карикатурами на пророка Мухаммеда.
Е.Бунтман
―
Но в каких-нибудь вполне благополучных Сингапуре и Малайзии, более-менее благополучных, там тоже протестуют против карикатур.
Д.Глуховский
―
Это, может быть, какие-то меньшинства, небольшие какие-то группы населения. Я, например, убежден, что ислам, ровно так же, как и христианство может быть либеральным, свободолюбивым, терпимым и никакого отношения к собственной религии-то нет. В любой религии при этом можно, разумеется, найти и фундаментальные нотки и потом на них каким-то образом выстраивать какие-то более радикальные течения.Мы знаем, что и в христианстве есть фундаменталистские течения. И крестовые походы арабы нам припоминают. А в свою очередь мы знаем, Кордовский халифат… марокканцы, мавры, которые 800 лет правили в Испании, этот халифат, будучи совершенно исламским государством, управляя всем миром, был сверхтерпим. Все представители меньшинств религиозных имели в нем гарантии прав — и христиане и иудеи. И расцвет наук и искусств пришелся на эти 700 лет. И сейчас тоже есть государства типа Марокко, например, где религиозный режим очень либерален. Никакого отношения к собственной религии это не имеет. Это имеет отношение к социоэкономической ситуации в стране и к тому, как власть или радикальные группы используют религию в качестве идеологии, в том числе, в качестве идеологии насилия и подрывной идеологии.
Е.Бунтман
―
Играют чувствами верующих, как сказали бы в галантном романе.
Д.Глуховский
―
Абсолютно.
Е.Бунтман
―
Еще поговорим про всевозможные истории и чувства. Эта история про детский концлагерь в Карелии. Звучит довольно страшно это всё. Но это такой туристический…
Д.Глуховский
―
Диснейленд.
Е.Бунтман
―
Я бы не сказал, что Диснейленд. Нельзя же Освенцим, в который ездят туристы, называть Диснейлендом. Вот само по себе сопряжение концлагеря и туристического — это нормально или нет?
Д.Глуховский
―
Я был в Освенциме. И, конечно, совсем отделаться от впечатления, что это Диснейленд, невозможно. Хотя я туда ездил с совершенно определенными чувствами, и мне нужно было для себя увидеть это место, и работа у меня была… Я писал в свое время театральную пьесу, посвященную теме холокоста. И при этом огромное количество автобусов, туристов, школьников, которые туда приезжают, стоят в очереди. Ну да, для того, чтобы, конечно, стать свидетелем, приобщиться к одной из самых темных страниц человеческой истории. С другой стороны, стороны, какие-то снэки они жуют. И ходят, смеются, потому что все время невозможно там быть супермрачным. И так далее.Поэтому впечатление осталось странное и двойственное. Во-первых, конечно, идея устроить детский концлагерь и возить туда детей — немножко, конечно, отдает трэшем. Но я надеюсь, что там не будут какие-то ролевые игры предлагаться детям. На основе Стэнфордского тюремного эксперимента там не будет предлагаться детям почувствовать себя узниками концлагеря, а другим поиграть в маленьких эсэсовцев.
Е.Бунтман
―
Надеюсь, что такого не будет, да.
Д.Глуховский
―
В принципе, вообще, если по уму, то, разумеется, какие-то интерактивные объекты, связанные с памятью исторической у нас необходимы. И всё только школьников к статуе Родины-матери возить немного, мне кажется, недостаточно. Я здесь в большей степени, чем за суть, боюсь за исполнение. Во-первых, зачем это делается?..
Е.Бунтман
―
Слушатели предполагают, чтобы поссориться теперь и с Финляндией.
Д.Глуховский
―
А это по поводу финнов будет?..
Е.Бунтман
―
Да, это финский концлагерь в Карелии. Это не совсем то место, где был, но тем не менее.
Д.Глуховский
―
То есть в любом случае все эти истории нужно рассматривать… Например, Польша последние несколько лет при власти партии «Право и Справедливость» Качиньских, она активно очень педалирует тему ответственности Германии за всё, что произошло с Польшей во Второй мировой войне. Пытается как бы полностью снять с себя ответственность за холокост и так далее. То есть как у них, так и у нас это нужно рассматривать в текущем политическом контексте.Это всё предмет для каких-то исторических манипуляций, реконструкции исторической памяти в нужном для себя ключе. В принципе, если всё будет достойно оформлено и не будет привлечено в шоу и в ролевую игру, я в этом ничего такого не вижу. То есть дети должны примерно понимать, что было. И забывать уроки Второй мировой войны и Великой отечественной войны нельзя. Но надо тогда сделать и детские лагеря НКВД и ГУЛАГ тоже.
Е.Бунтман
―
Дмитрий Глуховский со своим особым мнением. Новости, реклама, потом мы к вам вернемся.НОВОСТИ
Е. Бунтман
―
Евгений Бунтман в студии. Дмитрий Глуховский, писатель, у нас на прямой связи. И к международным новостям. В первой части мы говорили, что России не нужно лезть туда, не нужно лезть сюда. В Карабах правильно полезли миротворцами или нет?
Д. Глуховский
―
Слушайте, это очень сложный вопрос, и я здесь не беспристрастен. У меня есть неприятное ощущение. С одной стороны, есть ощущение, что мы предали союзника, который на нас очень рассчитывал. Кроме всего прочего, мы запустили в зону своего традиционного влияния Турцию, которая ведет очень агрессивную экспансионистскую политику и тоже, как и мы, является авторитарным государством, тоже использует внешнеполитические военные авантюры для того, чтобы отвлечь внимание от ситуации в стране, подавить инакомыслие и так далее. То, что мы армян в этой ситуации не выручали, потому что наш ОДКБ не распространяется на Нагорный Карабах – это вроде бы как, с одной стороны, и разумно. Вот написано, что в Нагорный Карабах мы лезть не должны. Но по-человечески ощущение какое-то немножко странное. Я уверен, что вся армянская диаспора внутри России чувствует себя преданной, включая премьер-министра, Маргариту и Лаврова, которые, мне кажется, тоже частично каким-то образом, если я ничего не путаю, к этой диаспоре хотя бы насколько-то принадлежат. Как они это в себе подавляют и переваривают – это вопрос. Я не очень понимаю. С другой стороны, русские и украинцы тоже однажды были вынуждены засунуть свою национальную идентичность поглубже в тот момент, когда Россия решила отпилить себе от Украины немножко мяса. Так часто приходится выбирать между национально-культурной идентичностью и имперской идентичностью тем представителям наших меньшинств и колониальных народов, которые решили делать свою карьеру как имперцы. Это вообще сложный и интересный вопрос. Но Путин просто решил, я так понимаю, свои собственные потребности. Ввел в Армению еще больше войск, разместил. Может быть, наказал Пашиняна за то, что тот пришел к власти так, как Владимир Владимирович не любит, чтобы люди приходили к власти.
Е. Бунтман
―
Но сейчас же хорошо, что там миротворцы?
Д.Глуховский: Идея устроить детский концлагерь и возить туда детей — немножко, конечно, отдает трэшем
Д. Глуховский
―
Хорошо, что там закончилось кровопролитие. Вы знаете, повторюсь: у меня по поводу нагорно-карабахского конфликта никакой четко выраженной позиции нет. У меня, как у человека, больше друзей армян. Поэтому как человек я был в большей степени открыт для армянской точки зрения на вопрос. С азербайджанцами я никогда не дружил, не общался просто потому, что меня так не сводила судьба. Не то что у меня есть какая-то предубежденность. Поэтому по-человечески я чувствую вот это. А стратегически, возможно, Путин думает, что он всех обхитрил, кровь российских солдат (кроме членов экипажа вертолета) на этот раз плюс-минус сберег и еще сделал так, чтобы теперь Армения от России вообще никогда никуда не делась. Мне трудно по этому вопросу сказать что-нибудь однозначное, к сожалению.
Е. Бунтман
―
Давайте тогда к другому вопросу – к вопросу Навального и санкций против Германии и Франции. И версии Лаврова, что, наверное, его (в смысле, Навального) отравили либо в самолете, либо немцы уже там в клинике. Ну, или немцы или, не знаю, какие-нибудь неизвестные, круг неустановленных лиц.
Д. Глуховский
―
Знаете, ведь раньше Лавров был обаятельный, жизнерадостный человек. У меня такое ощущение – вот я смотрю на всех этих людей и вижу, как необходимость постоянно врать их прямо разлагает изнутри. Люди, которые не должны врать по работе и постоянно идти с собой на компромисс, вроде бы выглядят более здоровыми. А те люди, которые всё время врут, переубеждают себя и должны преодолевать вот этот диссонанс…
Е. Бунтман
―
Но дипломаты же так и должны. В этом их работа, нет?
Д. Глуховский
―
Знаете, мне кажется, любой дипломат предпочел бы четко понимать, что он делает и почему он это делает.
Е. Бунтман
―
А Лавров, думаете, не понимает?
Д.Глуховский: Я уверен, что армянская диаспора внутри России чувствует себя преданной
Д. Глуховский
―
Конечно, дипломаты… Есть такой анекдот: когда дипломат говорит «Да» - это «Не знаю», когда «Не знаю» - это «Нет», когда говорит «Нет» - это не дипломат. Там еще про девушку наоборот. Есть, конечно, определенные правила у этой профессии. Но наши дипломаты давно уже и дипломатами-то не являются. То есть никакого этикета они больше знать не знают, хамят, дерзят.
Е. Бунтман
―
Так, может, в этом суть новой дипломатии? Новая дипломатическая этика.
Д. Глуховский
―
Скорее, отсутствие этики. Если здесь и произошел какой-то апдейт, то в отсутствии этики. Что произошло с ней? А что касается конкретно Навального, то что вы хотите, чтобы он сказал? «Да, мы взяли и траванули, мы периодически устраняем оппозиционных политиков. У нас это как бы в порядке вещей, потому что мы являемся авторитарным развивающимся государством, и у нас не без эксцессов. Вон посмотрите, что происходит в Латинской Америке – там тоже эти политики пропадают, а потом их обнаруживают с отрезанными головами. А мы пытаемся как-то крысиным ядом и ничего такого». Что, вы хотите, чтобы он это сказал? Нет, конечно. Если они выдумали врать в этом направлении, то дальше они уже должны вот эту хорошую мину при плохой игре строить дальше. Но недаром санкции против Германии и Франции («симметричные») были какие-то очень непубличные. Никто особенно не педалировал то, какие именно санкции были приняты. Потому что они, скорее всего, типа какому-нибудь 2-му секретарю посольства отказать в визе. Ну надо же поддерживать. Вот ты решил теперь играть в эту игру. Да, она позорная, но что делать?
Е. Бунтман
―
Слушайте, я не очень понимаю, в чем выгода от таких заявлений, и почему именно такими их надо делать? Вот представитель немецкого МИД понимает, что это какая-то дичь, и говорится следующие: «У России есть всё необходимое, чтобы расследовать данное преступление, но вместо этого глава российского МИД объявляет о введении санкций против представителей других государств. Такой шаг, с точки зрения федерального правительства, является неоправданным и несоразмерным». То есть тут в его заявлении сквозит какое-то неизбывное недоумение.
Д. Глуховский
―
Я бы не сказал, что здесь недоумение. Ну, ты работаешь с буйным сумасшедшим. У него периодически случается сезонное обострение. Часть времени он ведет себя, в принципе, прилично, ты даже можешь немножко к нему подойти: «Помнишь меня? Как дела? Всё хорошо, дедушка?». А иногда дедушка становится буйный, бросается на людей, рвет их зубами и так далее.
Е. Бунтман
―
Но Лавров – мы же помним его другим. Мы же помним, что он разумный, образованнейший человек. Это не депутат Федоров, не писатель Прилепин.
Д. Глуховский
―
Да, разложение. Постепенное разложение происходит с человеком. Профессиональная деформация. То, о чем мы говорили в самом начале. Но повторюсь: почему немцы так говорят. Немцы говорят: «Окей…». Вот это вся немецкая реакция. Наши такие: «Это же вы отравили!». А немцы такие: «Окей, это мы отправили… Ладно, спасибо, мы пошли. Можно, мы пойдем?». Понимаете, это уже шапито-шоу, которое Лавров вынужден продолжать, потому что ему сказали сверху: «На, надевай шутовской колпак». Он такой: «А я еще и старый-то не снимал». – «Давай продолжай в нем, с бубенцами, пляши». Раньше он, может, и подумал бы. Но он же министр внутренних… Ой, внутренних.
Е. Бунтман
―
Иностранных.
Д. Глуховский
―
Внутренние у нас - они же и внешние, как мы видим в случае с Навальным. Министру внешних сношений приходится отдуваться за эксцессы руководства.
Е. Бунтман
―
Байден и Трамп – вы за кого были?
Д. Глуховский
―
Я был за Байдена. Я вообще за то, чтобы ненормальности стало чуть меньше, а нормальности чуть больше. То есть спасибо Трампу, он нас неплохо повеселил, но я боюсь, что еще за 4 года он бы уже просто прямо врос во власть и, может быть, совсем поменял самосознание американцев. Он и так уже за 4 года много чего напортачил. Прежде всего, он раздвинул границы возможного и невозможного. То, что мы могли себе представить, чтобы происходило в американской внутренней политике, во внешней политике, в дискурсе, в допустимом и недопустимом к произношению вслух – он эти пределы нормальности, допустимого очень сильно размыл. И размывал бы, мне кажется, еще дальше.
Е. Бунтман
―
Но обычно это же хорошо, когда раздвигают пределы нормальности. Кеннеди тоже когда-то раздвинул границы.
Д.Глуховский: Путин просто решил, я так понимаю, свои собственные потребности. Ввел в Армению еще больше войск
Д. Глуховский
―
Нет, Кеннеди, скорее, можно сравнивать с Обамой. А Трампа может сравнивать Виктором Орбаном, с Качинскими. То есть это популист с авторитарными замашками. Да, до известной степени его интересует экономика. Да, до известной степени его интересует остаться в истории. Но прежде всего его интересует просто процесс – он хочет быть во власти. Он этим упивается. Он эгоманиак, то есть он кайфует от того, что находится в эпицентре событий и что он главный человек в мире. И все остальные решения ему не так важны. Он совершенно не системный, он не последовательный, он не стратег. Он начинает какие-то инициативы и, слава богу, бросает их. Но всё-таки когда ты находишься во главе последней (на данный момент – до окончательного подъема Китая) мировой империи, всё-таки давай как бы чуть-чуть поспокойнее, посистемнее, попредсказуемее. Потому что в мире и так без тебя многовато бардака. Как в случае Дзюбы - то есть вообще.
Е. Бунтман
―
Да, кстати, с Дзюбой-то что? Там есть несколько новых деталей. Мы не будем обсуждать те детали, которые обсуждались несколько дней назад. Он обратился в ФСБ, чтобы покарали виновных, которые его шантажировали. Нехорошие люди, которые его шантажировали - с этим, наверное, спорить не будем. А история с его повсеместным осуждением, отлучением от сборной - о чем она говорит?
Д. Глуховский
―
Я не знаю. Знаете, есть такое дворовое высказывание из пионерских лагерей: «Между прочим, все мы…». Каков бы ни был литературный и художественный уровень этого высказывания, оно достаточно точно описывает положение вещей. Просто я сам немножко попал под замес - не в связи с мастурбацией, а в связи с эротической сценой с участием Кристины Асмус в фильме «Текст», когда вдруг выяснилось, что, изображая половой акт на сцене, актер сильно рискует репутацией и стабильностью своей семейной жизни. Вдруг оказывается, что население, которое наверняка поголовно смотрит порнуху в интернете, вдруг, когда это на большом экране, это кого-то очень сильно ранит, задевает духовные чувства.
Е. Бунтман
―
К сожалению, осталось 15 секунд.
Д. Глуховский
―
Да, в общем, я считаю, что просто у нас население очень тяжело переживает переход к большей сексуальной раскрепощенности. И может быть, Дзюба сделал великое дело, передернув на камеру своего смартфона. Потому что он легализовал акт мастурбации в нашей стране. Ребята, волосы на руках у вас от этого не вырастут!
Е. Бунтман
―
За свободу, да. Дмитрий Глуховский, писатель, со своим особым мнением. Далее, после 20 часов программа «2020», в 21 час «Суть событий» Сергея Пархоменко, и в 22 часа программа «Сканер». Спасибо и всего доброго!