Особое мнение СПб - Виталий Дымарский - Особое мнение - 2020-11-13
13.11.2020
Т. Троянская
―
Добрый день! Я Татьяна Троянская, и я приветствую Виталия Дымарского, главного редактора радиостанции «Эхо Петербурга». Пока главного.
В. Дымарский
―
Я думаю, что ты меня в последний раз представляешь в качестве главного редактора. Ничего, что это пятница 13-го.
Т. Троянская
―
Мне нравятся такие прекрасные числа. Виталий Наумович, понятно, что вы уже сообщали о том, почему, но давайте ещё раз скажем.
В. Дымарский
―
По нескольким причинам, по стечению обстоятельств, я бы сказал, как личных, как просто необходимость подремонтировать самого себя, потому что времени всё время не хватало. И пять лет я главный редактор «Эха Петербурга», у меня ещё есть эфиры на «Эхо Москвы», у меня есть журнал, преподавание и другие проекты, телевизионные – мне стало тяжело, поэтому я решил хотя бы административные обязанности с себя снять в Петербурге, но я не говорю «прощай» или даже «до свидания», потому что я остаюсь в Петербурге, и надеюсь, что если мне предложат что-нибудь новое руководство на «Эхе Петербурга», то я с удовольствием продолжу здесь свою деятельность, но уже в качестве обозревателя или что дадут. Что я точно не смогу сделать, так это быть звукорежиссёром и техником.
Т. Троянская
―
Я думаю, что это всё выяснится на следующей неделе, поскольку у нас 16-го ноября будут выборы главного редактора, и вечером, у нас же демократия…
В. Дымарский
―
У нас действительно тайное голосование, не эта пародия на выборы, с которой мы сталкиваемся в общефедеральном масштабе.
Т. Троянская
―
Вы стали заместителем главного редактора Алексея Венедиктова. Это же тоже административная должность?
В. Дымарский
―
Мало, кто знает, хотя я с Эхом сотрудничаю с 1992-3 года, но я никогда не был в штате «Эха Москвы», я впервые там оказался, когда приехал в Петербург, и то я был в штате «Эха в Петербурге», но меня нужно было зачислить и в штат «Эха Москвы». На протяжении 20 (-5) лет мне Венедиктов всегда говорил, что я могу легко представляться его заместителем.
В. Дымарский: Я никогда не был в штате «Эха Москвы».
Т. Троянская
―
Де-факто вы были давно?
В. Дымарский
―
Да, он так считает. Я хочу действительно, поскольку действительно там есть возможности, у нас хорошие отношения с Великим Новгородом, мы решили, что я буду зам главного редактора «Эха Москвы», а в Петербурге у меня, я надеюсь, будет творческая работа, если мне следующий главный редактор её предложит. А по административной линии: посмотреть, что можно сделать в Великом Новгороде, расширить вещание, съезжу к Шлосбергу в Псков и т.д.
Т. Троянская
―
Я правильно понимаю, что про будущее «Эха в Петербурге» вас спрашивать бессмысленно или…
В. Дымарский
―
Я знаю, что люди могут подтвердить, что летом, во время выборов главного редактора, когда я как бы переизбирался на трёхлетний срок, я говорил за кулисами, что я понимаю, что уйду раньше. Моя задача была без потерь пройти кризис пандемический с точки зрения выживаемости радио, потому что все СМИ, и радио в первую очередь, столкнулись с огромными трудностями: экономический кризис, падение рекламных доходов, а у Эха других источников существования нет.
Т. Троянская
―
При том, что побили все рейтинги по прослушиваемости.
В. Дымарский
―
Увы, нет корреляции. Впервые мы на первом месте среди всех радиостанций, включая музыкальные, но при э том рекламные доходы падают. Если бы не личные обстоятельства, то я бы, может быть, ещё пару месяце дотянул, но так получилось, что я ухожу раньше. Я достаточно со спокойным сердцем, что по разговорам с Москвой я понимаю, что этот кризис мы пройдём и не развалимся.
В. Дымарский: Мы на первом месте среди всех радиостанций.
Т. Троянская
―
Но ещё не прошли.
В. Дымарский
―
Ещё не прошли, потому если мне оставлять какие-то заветы следующим руководителям, то, в первую очередь, что-то делать (не буду вдаваться это наша технология и работа), что нужно внимание уделить действиям по сохранению радиостанции, финансового здоровья.
Т. Троянская
―
Речь ещё шла о расширении вещания.
В. Дымарский
―
Не было бы счастья, да несчастье помогло. У нас была проверка Роскомнадзора, и по ней (мы не совсем правильно считали, и из общего количества вещания убирали рекламу, а она оказывается засчитывается)… У каждой радиостанции есть лицензия, и по ней есть определённое количество часов вещания в неделю: мы переборщили, и у нас три часа больше, поэтому мы вынужденно сократили «Утренний разворот», но эта ситуация, замечание от Роспотребнадзора подвигло быстрее двигаться по пути расширения лицензии, увеличения количества часов вещания. Надо понимать, что количество часов вещания – это не просто так, это надо делать с учётов интересов аудитории, радиостанции и финансовых органов радиостанции, поскольку это лишние расходы, но они должны покрываться рекламой. Нужно придумывать такие программы, и так расширять вещание, чтобы дополнительные расходы покрывались с лихвой новыми рекламными доходами.
Т. Троянская
―
Много нужно времени для получения лицензии?
В. Дымарский
―
По-моему, нет, но посмотрим, это делает не редакции, а дирекции.
Т. Троянская
―
Вы остаётесь в Петербурге, вы это сказали. Хочу спросить вас про Петербург и про ваши впечатления, вы решили остаться в Петербурге, между Петербургом и Москвой достаточно трепетные отношения: москвичи считают Петербург снобским городом – вы, как человек, общающийся с культурной элитой города, как москвич, скажите, чувствуете ли вы снобизм со стороны петербургской интеллигенции или это миф?
В. Дымарский
―
Провокационный вопрос. Во-первых, если считать себя москвичом, то могу сказать, что снобизм есть и у москвичей. Я много в своей жизни как журналист работал вне своего родного города Москвы, я работал в трёх «п», самых красивых и лучших городах мира: Париж, Петербург и Прага, причем я везде довольно надолго задерживался. Я сам легко передвигаюсь, хотя я москвич, и там прошло моё детство, но я себя чувствую гражданином мира и всей России, если уж точно, поэтому я не сильно заморачиваюсь по поводу всех отношений между городами и на их различиях. Но могу сказать, что столичный снобизм существует везде, если бы вы знали, какой снобизм у парижан, вы бы с ними поговорили: есть Париж и есть вся остальная Франция. Хотя Франция потрясающе красивая страна, и там есть на что посмотреть кроме Парижа, но невозможно не согласится, что Париж – особый город, по крайней мере он таким был, когда я там работал, а сейчас там многое изменилось и не в лучшую сторону. Можно назвать это снобизмом, региональным патриотизмом, но он всегда существует. Когда вы нормально общаетесь с людьми, на одной волне, то мы этого не обсуждаем, можем, разве что можем посмеяться. Я с культурной элитой разговариваю, с Александром Николаевичем Сокуровым, Михаилом Борисовичем Пиотровским, с писателями, артистами, с Андреем Могучим – мы никогда не затрагиваем тему, кто из какого города. Это может случайно возникнуть, но это не тема для разговора.
В. Дымарский: Я себя чувствую гражданином мира и всей России.
Т. Троянская
―
А москвичей любят в Петербурге?
В. Дымарский
―
Я не знаю, я не могу сказать, что меня не любят. Есть, безусловно, кто меня не любит, но по тому, что я москвич? Не знаю. Если это есть, то это глупо.
Т. Троянская
―
Политики Петербурга и политики Москвы. Есть мнение, что политики в Петербурге более закрытые, больше не любят общаться с журналистами.
В. Дымарский
―
Как любые региональные политики.
Т. Троянская
―
И всё-таки Петербург не совсем регион, а культурная столица.
В. Дымарский
―
Для политиков это не статус. В выстроенной вертикали власти, увы и ах, Петербург может и занимает особое место в силу понятных причин и происхождения многих федеральных чиновников высшего уровне, но всё равно он встроен в вертикаль власти. Я помню на меня петербуржцы почти обиделись, не потому что я москвич: было обсуждение накануне последних губернаторских выборов («нам бы не этого, нам бы этого»). Я понимаю, что различия есть, но я сказал, что вообще-то, по большому счёту, всё равно, кто губернатор: система работает так, что все даже якобы выборные люди – винтики в общей системе, и она их оценивает не по их вкладу в благополучие граждан, не по их взаимоотношениям с населением и избирателями, а по эффективности и полезности по отношению к верху. Все региональные политики, даже петербургские, смотрят не вниз, на избирателя, а наверх, на вышестоящую инстанцию, потому что не избиратели решают их судьбу.
Т. Троянская
―
Тем не менее тот же Собянин – часть вертикали, хоть он и находится не в регионе, а непосредственно в Москве. Но Собянин воспринимается как самостоятельный политик, и Беглов, который абсолютная часть вертикали.
В. Дымарский
―
Я думаю, что это разные модели поведения людей с разными характерами. Собянин был больше времени в публичной политике, а Беглов не из публичной политики, а из кабинета, поэтому Собянин больше выступает, больше заметен, но это ни о чем не говорит, потому что встроенность одинаковая, я уверяю. Вспомните хотя бы протестные акции в Москве: когда они возникают, Собянин такой же губернатор, как любой другой, посылается полиция и всех разгоняет, и никакого снисхождения. Посомтрите на пандемию, Собянин больше говорит, но там и ситуация тяжелее количественнее, Собянин что-то пытался сделать, но выше Собянина было принято решение отдать приоритет экономике, а не здоровью, когда начали всё открывать, то тогда и Собянин этому подчинился.
В. Дымарский: Беглов не из публичной политики, а из кабинета.
Т. Троянская
―
Не случайно ли, что в Петербург президент отправляет всегда кабинетных людей, закрытых…
В. Дымарский
―
Почему? Валентина Ивановна не была.
Т. Троянская
―
Это было ещё другое время, а начиная с Полтавченко кабинеты Смольного абсолютно закрыты.
В. Дымарский
―
Я думаю, что здесь критерий не кабинетный, а лояльность по отношению к федеральной власти, и возможность взаимодействия с федеральной властью с учетом дополнительных вводных: помимо того, что делает любой другой губернатор, петербургский должен обеспечивать осознание малой Родины многих наших федеральных чиновников.
Т. Троянская
―
Мне понравилось, как кто-то говорил про то, что Путин никогда не пришлёт в Петербург сильного политика, потому что губернатор в Петербурге – это Путин.
В. Дымарский
―
В какой-то мере. Может быть, и так, может, не отдавая себе в этом отчёт, конечно, он считает себя человеком из Петербурга, он считает, что он может здесь принимать решения, не зря здесь понастроили резиденций, и, конечно, в Петербурге он бывает чаще, чем в других регионах. Родной город, и не проблема доехать. Чувствуются попытки сделать его вторым городом: перевести сюда какие-то федеральные структуры.
Т. Троянская
―
Почему тогда так глобально мало денег в Петербурге?
В. Дымарский
―
Я не уверен, что их мало.
Т. Троянская
―
Просто они не у людей.
В. Дымарский
―
Это другой вопрос. Петербургский бюджет приличный, и как многие говорят (мы не сильно посвящены в него и его расходы), Беглов довольно эффективно с его точки зрения им распоряжается, даже всегда есть запасик: экономный мужичок с припасом, но на уровне города это довольно большие суммы. У меня появилось заявление для наших слушателей: я остаюсь главным редактором «Дилетанта», в Подписных изданиях на Литейном появилось прекрасное новое издание «Дилетанта», книга комиксов, идёт предзаказ, чтобы понять, какой тираж печатать, но вы можете туда пойти и подписаться. «Спасти царевича Алексея», это идея Венедиктова, и пока на первых порах мы издадим четыре красивые книжки: будем спасать разных царевичей, принцесс и т.д. Комикс стал признанным жанром, хотя его долго как жанра в нашей стране не существовало, а сейчас появился.
Т. Троянская
―
Его всерьёз не принимали. Некоторая интеллигенция не принимает слово «комикс», предпочитая, чтобы его называли «графический роман».
В. Дымарский
―
Но не все комиксы являются графическими романами.
Т. Троянская
―
А специалисты по комиксам сказали мне, что это абсолютно одно и тоже. Это вопрос для споров и дискуссий. В эти минуты на Малой Садовой разбирают стену памяти медиков, и все эти табличку и фотографии перевезут в Музей политической истории. А на Карповке будет установлен Ангел с QR-кодом, где можно будет посмотреть фотографии медиков. Может стоило оставить мемориал на Малой Садовой?
В. Дымарский
―
На мой взгляд, стоило бы, но это увы традиция нашего государство: оно не терпит конкуренции со стороны гражданского общества. Вспомните, благотворительность, Иру Воробьёву, поисковые программы – их государство не любит, потому что они своим существованием показывают государству, что вы здесь не доделали, мы за вас делаем, поэтому это родовой признак нашей вертикали власти, к сожалению. А понимать это надо наоборот, мне кажется, это позитивно, когда идёт снизу инициатива, независимая от государства, но государство у нас хочет быть вездесущим и быть везде монополистом, поэтому оно не терпит никакой конкуренции со стороны гражданского общества. Они убирают это, но ставят памятник. И правильно делают.
Т. Троянская
―
Ангел не совсем памятник, а тоже гражданская инициатива. Иногда к хорошим идеям государство присоседивается и потом делает своими.
В. Дымарский
―
Бессмертный полк, да. И есть ещё одно неприятное качество у нашего государства: оно не любит, когда ему напоминают о неприятных моментах. Стена с врачами – это напоминание о пандемии, с которой не очень-то удалось справится, не только нашему государству.
Т. Троянская
―
Виновато ли правительство?
В. Дымарский
―
Нет, но им кажется, что виновато, они считают, что мы должны быть первыми с вакциной, а тут мы не первые и не последние, а где-то болтаемся, как другие, а мы же особые, лучшие, у нас свой путь, духовные скрепы, мы самые сильные… У нас же от комплекса неполноценности такие мысли бродят.
Т. Троянская
―
Справедливо ли, что сейчас не закрывают, но зажимают?
В. Дымарский
―
Я не знаю, я не эксперт. Наше правительство, и федеральное, и региональное, тоже не эксперты – нужно слушать экспертов, а мы слушаем, что нам сказали в высоких кабинетах, потому что у нас сидят там высоколобые чиновники и решают, что нам сейчас выгоднее: спасть людей или экономику. Я не думаю, что такой выбор должен вообще стоять.
Т. Троянская
―
Чичваркин вон говорит, что если мы не спасём экономику, то и людей потом…
В. Дымарский
―
Потому что Чичваркин бизнесмен. Я не хочу обидеть, но когда его какой-нибудь пожилой родственник заболеет и, не дай Бог, уйдёт из этой жизни, то он будет по-другому говорить.
Т. Троянская
―
Он и сам болел и достаточно тяжело.
В. Дымарский
―
Каждый судит, исходя из своих представлений о прекрасном, о приоритетах, в том числе и нравственных. Для меня главное в любом вопросе, если это встаёт каким-то образом – человеческая жизнь.
Т. Троянская
―
Победим коронавирус и умрём от голода.
В. Дымарский
―
Не умрём. Я прочитал статью про Австралию, в которой через колено своё население нагибали для того, чтобы с невероятными строгостями соблюдать этот карантин и локдауны, и результат: за две недели 0 заражённых.
Т. Троянская
―
У них там экология хорошая.
В. Дымарский
―
Не потому что, а потому что были перекрыты границы штатов, потому что внутри штатов вводили ограничения на передвижение. Я много говорил и нашим сотрудникам, что это чистая математика: мы в школе все проходили комбинации («из какого-то количества по какому-то количеству»), и всё. Чем больше контактов, тем больше заболеваний, тут к бабке не ходи. Но я бы сделал ещё одно обязательное: я бы хотел понимать смысл тех мер, которые нам предлагают, хотел бы, чтобы мне объяснили. Во время первой волны я хотел, чтобы мне объяснили, почему нельзя ходить в парки. Я помню, спросил у Венедиктова, он ответил, что в Париже тоже – это не аргумент. Я хочу понять, почему сюда можно, а сюда нельзя, почему в одном театре в шахматном порядке сидят, а в другом полная рассадка?
Т. Троянская
―
Сейчас уже нет полной рассадки, но я понимаю.
В. Дымарский
―
Я хочу понятных и единых для всех правил.
Т. Троянская
―
Я замечала, как раньше в театре приходили в масках, потому что заставляли, а потом все снимали, а сейчас практически все во время представления сидят в масках. Есть какие-то особые отметившиеся. Я хотела про Америку спросить: говорят в новостях, что Китай поздравил. Байден – это победа, которая каким-то образом отразится на России или всё параллельно?
В. Дымарский
―
С Байденом, безусловно, будет труднее, чем с Трампом.
Т. Троянская
―
Путину, а нам?
В. Дымарский
―
Нам-то что, ы с ним не встретишься никогда и не увидишься. Путину будет труднее с точки зрения давления на внутреннюю политику, и в первую очередь, на правозащитную деятельность. Демократическая партия США ставит в приоритет права человека, что было и в советские времена, а республиканцы к этому относятся более спокойно, поэтому будет давление по этой линии. Но во внешней политике, я думаю, с ними легче, потому что они легче идут на переговоры по безопасности, ограничению вооружения и т.д. Опять же всё зависит от приоритета, чего мы хотим: чтобы на нас не давили по линии прав человека, или ограничения стратегического вооружения.
Т. Троянская
―
Остаётся только наблюдать. Спасибо!