Николай Сванидзе - Особое мнение - 2020-08-28
28.08.2020
И. Воробьева
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». И сегодня со своим особым мнением как всегда в это время – тележурналист Николай Сванидзе. Николай Карлович, здравствуйте.
Н. Сванидзе
―
Здравствуйте.
И. Воробьева
―
Прошло уже больше недели с того момента, как Алексей Навальный был… Как мы узнали о том, что Алексей Навальный был отравлен. За эту неделю вам стало что-то больше понятно, чем было в прошлую пятницу, условно говоря?
Н. Сванидзе
―
В прошлую пятницу еще немцы не говорили…
И. Воробьева
―
Он был в Омске.
Н. Сванидзе
―
Тогда больше. Хотя в принципе ничего нового мы не услышали из клиники Шарите. То есть они подтвердили наши самые… догадки. Ясно, что всем людям здравомыслящим, что скорее всего это яд и это немецкие доктора подтвердили. А больше после этого не стало яснее ни на йоту, что там произошло, кто это сделал.
И. Воробьева
―
А вот если мы посмотрим на заявления разных политиков, например, на заявление Кремля. Терпеливо относятся к формулировкам, категорически с ними не согласны. Не надо ярлыков. И вот у нас есть Ангела Меркель, которая через два часа после того как Шарите сказал об отравлении, начала требовать всестороннего расследования.
Н. Сванидзе
―
Я должен с глубоким прискорбием констатировать, что позиция Ангелы Меркель более адекватная. Потому что она действительно требует всестороннего расследования, что логично и совершенно оправдано. А вот такая философическая позиция Кремля здесь не совсем понятна, потому что для философичности, в общем, оснований немного. Прямо скажем. И когда Дмитрий Песков говорит, что нет оснований возбуждать дело, потому что не знаем, какое вещество – в общем, это смеху подобно, я прошу прощения. А какая разница, какое вещество. Вот откройте дело, возбудите. Узнаете, какое вещество. Это все равно, что если человека топором зарубили и пока не выясним, каким топором и не найдем его – не будем дело возбуждать. Это просто ни в какие ворота не лезет. Если бы ситуация была нейтральная, она к сожалению для нас не нейтральная. Потому что у нас очень большие проблемы с репутацией в этом смысле. В смысле ядов. Потому что… какие-то сплошные яды. И поэтому на нас многие думают. Когда я говорю «на нас» - не на нас с вами, конечно, совсем на других людей, которые совсем в другом месте сидят или в других местах. В том числе на наше высшее руководство тоже думают. И поэтому никуда от этого не деться. Поэтому в интересах этого руководства как можно скорее тщательнее и прозрачнее и заинтересованнее произвести, открыть это дело со всех сторон, повертеть его на глазах у всех, просто чтобы все видели – нет, мы здесь ни при чем. Вы опять о нас плохо думаете, а у нас чистые руки и горячее сердце и все такое прочее. Вот это не делается и от этого подозрение становится еще более интенсивным и тяжелым.
И. Воробьева
―
Неужели вы думаете, что люди, которые сейчас уверены в том, что Алексея Навального намеренно отравили и намеренно отравили те, кто считает его своим врагом в РФ, что кто-то поверит, даже если предоставят доказательства, ну какие они вообще могут представить доказательства, чтобы люди им поверили. Это же патовая ситуация для них.
Н. Сванидзе
―
Патовая, естественно. Но бачилы очи, що купувалы. Как говорят наши соседи и братья. Те, кто это делал, а ведь это кто-то делал. Чьи-то чистые руки это сделали. Значит они должны были как-то рассмотреть возможные варианты. Они или их начальство, я уж не знаю. Потому что как-то по-видимому решение было принято эмоционально. Я уже не беру этическую сторону этого решения. Отравить Навального. Я говорю чисто прагматическую. Могли предположить, чем дело кончится. Что невозможно человека все-таки такого уровня и такой степени известности травануть так просто и все, и дальше пошел. И никто не заметил. Ан заметили. Нужно было думать, ситуация тяжелая. Но если действительно… наши уважаемые силовые структуры, они вообще ни при чем абсолютно. Ни при чем еще какие-то структуры. Покажите это, скажите, нет, это не мы, он съел отравленную булку или не знаю что, у него с детства плохой анализ мочи. Но как-то это тогда нужно подтверждать, чтобы это звучало не только для какой-нибудь тетушки из Иваново, но и для госпожи Меркель.
И. Воробьева
―
Кстати, про госпожу Меркель, она сегодня заявила, что власти Германии намерены инициировать общеевропейскую реакцию на произошедшее с Алексеем. Навальным, когда будет больше ясности о причинах его госпитализации. То есть это все становится еще более серьезным.
Н. Сванидзе
―
Разумеется. Потому что все эти смутные подозрения очень такие косвенно правдоподобные, но не доказанные. Связанные с Литвиненко, с прочими делами – они теперь как бы круг замыкается. Потому что все время убивают как назло – оппозиционеров у нас. Травят.
Н.Сванидзе: Когда Песков говорит, что нет оснований возбуждать дело, потому что не знаем, какое вещество – это смеху подобно
И. Воробьева
―
Травят как минимум.
Н. Сванидзе
―
Подчас стреляют для верности. Чаще травят. И все почему-то случайно попадаются люди, которые нелояльны к действующей власти. Может быть, действительно так действует ЦРУ, чтобы каждый раз подставлять нашу действующую власть. Это, конечно, ясное дело, что тоже версия. Но, прямо скажем, не самая правдоподобная. Зачем это нужно ЦРУ? А действующей власти это может быть нужно. И так все эти сволочи западные думают, которые нас не любят. И будут думать чем дальше, тем больше. Давайте еще кого-нибудь траванем для порядка.
И. Воробьева
―
И, наверное, будут использовать. Они же тоже не ангелы. Все эти люди на Западе.
Н. Сванидзе
―
Использовать, даже Ангела Меркель не ангел. А как использовать вы имеете в виду? Что использовать?
И. Воробьева
―
Вводить очередные санкции против России.
Н. Сванидзе
―
Это уже пахнет не санкциями, если такие вещи будут подтверждаться, то мы можем оказаться вообще в таком кольце изоляции, что санкции это будут детские игры. Просто обходить будут нас стороной.
И. Воробьева
―
Но, Николай Карлович, вот мы помним все историю с Литвиненко. Там было очень много расследований, были названы конкретные имена. Которые сидят в ГД. И занимаются, сейчас планируют заниматься в том числе расследованием произошедшего с Навальным. У нас есть история со Скрипалями. Тоже вполне с фамилиями. И как-то ничего суперсерьезного, по-моему, не произошло. Все бурлило, все заявляли. Но не более того.
Н. Сванидзе
―
Ну так они ребята миролюбивые на самом деле и ленивые. И сытые. На что мы часто и рассчитываем в своих действиях. Что они поленятся подниматься со своей теплой печки наши западные партнеры, что им хорошо. Они не хотят конфликтов. Самая большая их мечта – чтобы мы сидели тихо, их не трогали, они нас не трогали. Они не хотят ссориться. Они не конфликтные. Но если их достать. Они очень медленно разворачиваются. И их судебная система очень медленно разворачивается. Очень медленно. Смотрите, как они медленно расследуют дело со сбитым Боингом. Годы идут. Уже 6 лет назад. Они все никак не доберутся до места назначения. Доберутся. Если им помогать особенно таким образом. Вот сейчас они постепенно добираются в том, что касается сюжета с отравлениями. Они добираются до конечной точки. Мы их достали. Они постепенно нам неохотно очень, потому что они действительно не конфликтны, они очень сытые. Но неохотно приходится как-то, когда речь идет об их собственной безопасности. Потому что с больно крутыми ребятами они имеют дело в нашем лице.
И. Воробьева
―
Причем, если я правильно понимаю, более яркая реакция как раз из-за того, что Россия не рвет на груди тельняшку с криками: мы сейчас все расследуем, бросим лучшие силы, мы все выясним, всем все расскажем. Этого нет. Есть какие-то заявления доследственной проверки по факту госпитализации. Запрос в клинику Шарите. И не более того.
Н. Сванидзе
―
В том-то и дело, что все наше поведение, не только факт отравления А. Навального, а по всей линии нашего поведения, начиная с обстоятельств его заболевания, с того, как вело себя руководство, не врачи. А руководство омской клиники. И в чьем присутствии оно себя так вело. Кто там еще сидел. И это тяни-толкай с его отдачей немецким врачам. И то, как себя ведет сейчас власть равнодушно абсолютно. Как будто не о них идет речь. Как будто Навальный не российский гражданин. Ну конечно это все наводит на вполне определенные мысли. И трудно ожидать другого.
И. Воробьева
―
Давайте про омских врачей поговорим. Не про врачей, вы правильно, я согласна надо разделять тех, кто непосредственно занимался лечением и тех, кто принимал решения, выходил к прессе, и разговаривал с Москвой. А вот вам не жалко главврача омской больницы, которому на голову свалился внезапно Алексей Навальный, ФСБшники, МВД, журналисты. И вообще все, вплоть до Кремля.
Н. Сванидзе
―
Жалко, конечно. Жалко судью, который должен был выносить приговор, не имеющий отношения к реальности. Жалко девушку. Девушка вчера была секретарем хорошенькая. Вчера была секретарем суда. Теперь она судья. с нее чего-то требуют. Она должна судить невинного человека и должна осудить. Ну плохо, как она будет в зеркало смотреться. Мне жалко учительницу, завуча. Который подделывает документы во время работы в избирательной комиссии. Мне всех их очень жалко. Но еще больше мне жалко себя, честно говоря. Потому что в стране, в которой так работают избирательные комиссии, суды и клиники – мне больше всего жалко себя.
И. Воробьева
―
Может перестать жалеть этих людей. Перестать входить в положение учителей, врачей.
Н. Сванидзе
―
А кто их на самом деле жалеет. Мы же с вами сейчас…
И. Воробьева
―
Вот вы.
Н.Сванидзе: Все время убивают как назло – оппозиционеров у нас. Травят
Н. Сванидзе
―
Это система образов была мною предложена. Никакой жалости мы в моем голосе даже не услышали. Чего его жалеть этого человека господина Мураховского, который говорил то, что ему жужжали в уши люди, там сидевшие. Он врач. Я понимаю, что он сейчас менеджер скорее медицинский, чем доктор. Но он врач. Речь идет о жизни человека. Он давал клятву Гиппократа. Что он говорит, что он делает. Почему я должен его жалеть. Он чиновник от медицины. Совершенно не вызывает у меня никакой жалости. Да, собственно говоря… и судьба, которая не вызывает никакой жалости. Почему мы должны его жалеть. Что, его ведут в карцер или куда-то еще. Приговорили его к чему-то. Нет. И не приговорят.
И. Воробьева
―
Интересно, я не помню, кто высказывал эту мысль, по факту, когда мы наблюдали четверг-пятницу прошлую неделю происходящее с Алексеем Навальным в Омске, все свалили на этого врача и его зама. Кремль, все просто свалили на них. Потому что они говорили, что мы не можем транспортировать, вот нет симптомов отравления. То есть это такой был сигнал, что вас, ребята, сольют первыми. Вы будете первыми виноватыми.
Н. Сванидзе
―
Разумеется, сольют. Нужно иметь мужество в какой-то момент все-таки защищать свое лицо и личное достоинство. Достоинство себя, своей профессии. Они мужики или кто.
И. Воробьева
―
Николай Карлович, я сейчас сразу вынуждена вмешаться.
Н. Сванидзе
―
Мураховский не женщина. Точно совершенно. Но в данном случае это относится не к гендерной позиции человека. А к его профессиональной позиции. Слово «мужики» беру обратно.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Вынуждена была вас поправить. Потому что как-то да. Мы еще вернемся, возможно, к этой теме. Если будут вопросы от слушателей. Алексей Навальный до сих пор находится в коме. Клиника Шарите сегодня еще раз сказала про его состояние. Ничего нового мы по факту не узнали. Сказали, что в коме, что симптомы отравления уменьшаются, но прогнозов врачи не дают. Вот примерно как-то так.
Н. Сванидзе
―
Но уже, кстати, извините, что перебиваю. А то потом забуду. Дело такое, не мальчик. Мысль уйдет из головы и всё. Что неизвестно как из этого выберется Алексей Навальный, дай бог здоровья и полного здоровья. Но уже очевидно, что если выберется и выберется полновесно, то он выберется совершенно с другим мировым именем. Он приобрел глобальное имя. Он теперь как Анджела Дэвис в свое время, его теперь знает весь мир. Он появляется на обложках крупнейших мировых изданий. О нем говорит весь земной шар. Только в Кремле не произносят его фамилию. Это единственное место, где не произносят его фамилию. Это Кремль. А так он во всех местах.
И. Воробьева
―
Это, конечно, очень странно звучит. Особенно сейчас. Пациент. Он болеет, он больной. Он пациент.
Н. Сванидзе
―
Ich bin больной.
И. Воробьева
―
Да. Позволю себе процитировать пресс-релиз, который сегодня выпустила клиника Шарите. «Состояние здоровья остается тяжелым, однако серьезной опасности его жизни не угрожает, как ранее нельзя прогнозировать долгосрочные последствии отравления пациента». То есть что будет дальше, не знает никто. И в том числе немецкие врачи. Мы будем ждать от них новостей и это центральная история. Мы все время ждем, что нам скажут про состояние здоровья Алексея Навального. И там в каждом пресс-релизе, это мне очень нравится, они пишут, что лечащие врачи находятся в постоянном контакте с Юлией Навальной. Публикация о состоянии здоровья сделана с ее согласия. Это настолько, причем обратите внимание, никаких суперподробностей клиника не дает. Но возникает ощущение, что они полностью открыты и прозрачны.
Н. Сванидзе
―
Да, абсолютно. В этой связи еще вызывает вопрос фигура умолчания, которая прозвучала в интервью нашего президента. Которое было дано моему коллеге Сергею Брилеву. И там не была ни разу упомянута фамилия Навального. И даже слово «пациент» не прозвучало. Вообще эта тема, вокруг нее обошли. И, естественно, это была инициатива не Брилева, а естественно, интервьюируемого. Обойти эту тему. Я не могу этого понять, честно говоря.
И. Воробьева
―
Я не понимаю, почему Путин не хочет говорить про Навального. То есть таким образом они же делают ему еще больше
Н. Сванидзе
―
Конечно, короля играет свита. Фигура умолчания такого драматического умолчания, уже просто мхатовского, увеличивает его масштаб. Непонятно, почему это непонятно.
И. Воробьева
―
Раз вы сами упомянули большое интервью на 20 минут Владимира Путина. Давайте про него поговорим. Вы же посмотрели его.
Н. Сванидзе
―
Посмотрел, конечно.
И. Воробьева
―
Давайте про Беларусь поговорим. То, что Владимир Путин сказал, что вот просил Лукашенко резерв на случай, если ситуация выйдет из-под контроля. Вы что-нибудь поняли, Николай Карлович?
Н. Сванидзе
―
Понял. Что-то.
И. Воробьева
―
Что? Давайте.
Н. Сванидзе
―
Не сомневаюсь, что вы поняли больше. Но что-то я тоже понял. Я понял, что готовы ограниченный контингент наших профессиональных сотрудников правоохранительных структур посетить Беларусь. То есть я думаю, что это не 4 человека и даже не 400.
И. Воробьева
―
С туристической поездкой?
Н. Сванидзе
―
Да. Президент прямо сказал, он употребил слово: если перейдут границу. Но это имелось в виду не государственная граница Беларуси. А граница поведения. То есть, иначе говоря, мы готовы оказать силовую помощь Лукашенко даже не в случае агрессии зарубежной, не в случае интервенции могучей литовской, скажем, армии, а в случае если он не справится со своими собственными гражданами. Это было, в общем, так я понял президента. И критерии необходимости помощи они в голове самого президента. В каких случаях мы имеем право зайти, в каких нет. Это будет решаться в кабинете первого лица. Из этого не значит, что мы эту помощь окажем. Скорее всего, нет. Потому что ее последствия будут крайне тяжкими для всех, в том числе не только для российско-белорусских отношений, совершенно нерешаемые проблемы возникнут, причем на целые поколения. Потому что это будет расцениваться как интервенция российская. Но возникнут очень серьезные проблемы для нас. Для России самой. Потому что если пойдут гробы из Белоруссии - мало не покажется никому. Я прошу прощения за этот дурацкий смех. Он такой горький. Поэтому я думаю, что на самом деле заходить туда не будут, но дан сигнал просто Путиным. Такой месседж. Он дал сигнал Лукашенко, что я тебе помогу, но счет тебе потом предъявлю, дружище.
И. Воробьева
―
Несмотря на то, что он ему рефинансирует долг.
Н.Сванидзе: В стране, в которой так работают избиркомы, суды и клиники – мне больше всего жалко себя
Н. Сванидзе
―
Да. Это сигнал послан западным партнерам, что это моя добыча. Это наша территория. Не суйтесь сюда. Лучше меня не нервируйте. Это дан, конечно, сигнал силовикам и нашим, и белорусским. Ребята, делайте, что приказано. С предельной степенью жесткости, если понадобится. За жесткость не накажем. За мягкость накажем. Вот что было сказано.
И. Воробьева
―
При этом вы не упомянули еще один адресат – непосредственно те люди, которые в Беларуси выходят на улицу. Им все равно, что скажет Путин?
Н. Сванидзе
―
Не все равно, конечно. Дело в том, что, хорошо, что вы задали этот вопрос, он очень правильный. Дело в том, что протестанты белорусские это особая такая, даже нельзя назвать социальной группой людей, которые представляют значительную часть белорусского народа. Но там представители очень разных сословий. Очень разных страт. И по образованию, и по возрасту. Женщин там больше, чем мужчин. Там очень много молодежи. Это действительно белорусский народ. У нас очень разъединена наша страна. В силу разных причин и огромное население и невменяемая колоссальная территория. И очень большие социальные перегородки. А вот там страна меньше, более этнически гомогенная. Единая. Более культурно и регулярно гомогенная, чем наша. И там единый народ. Независимо от образования. Они едины. И вот они не любят Лукашенко. Не просто не любят – они его терпеть не могут. В массе своей. Ничего он уже с ними не сделает. Ничего. Насильно мил не будешь. Если мы туда войдем – нас возненавидят так же как его. Поэтому я надеюсь, что эта страшная ошибка не будет совершена. Но, конечно, Путин дал им понять белорусскому народу, что Путин, то есть Москва, Кремль не с ними. А с Лукашенко. Поэтому, ребята, ведите себя смирно. Конечно, это тоже любви не повысит к нам, разумеется.
И. Воробьева
―
Это называется: почему это говорят они, а стыдно мне.
Н. Сванидзе
―
Ну да. Тут же какая история. Конечно, в кремлевских коридорах до сих пор гуляет как ветер сладкая мысль об объединении. Это понятно совершенно. И понятно то, что сейчас там происходит… Вы хотите сделать паузу.
И. Воробьева
―
Да, хочу. Давайте про витания в кремлевских коридорах мы продолжим буквально через несколько минут в программе «Особое мнение».НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Мы начали говорить о том, как в кремлевских кабинетах все еще витает мысль об объединении с Беларусью.
Н. Сванидзе
―
Но вы меня слушали, между прочим, внимательно.
И. Воробьева
―
Да, вы удивлены?
Н. Сванидзе
―
… Да, там витает я думаю, я так думаю, я не ходил давно по коридорам, но думаю, что там витает как признак коммунизма эта идея об объединении с Беларусью. Такое братское объединение, а не аншлюс. Правда. Поэтому чтобы не было воспоминаний и ассоциации с аншлюсом, это должно быть действительно по-братски, по-доброму и в соответствии с желаниями не только Кремля и не только Лукашенко, но и белорусского народа.
И. Воробьева
―
А с этим есть заминочка, мне кажется.
Н. Сванидзе
―
Есть сейчас заминочка. А может быть заминочка еще большая, если мы покажем мускулы белорусскому народу. Наши мускулы могут не понравиться. Не произвести на него положительного впечатления.
И. Воробьева
―
А зачем там сейчас это союзное государство. Эта идея была, если я правильно помню, по крайней мере, политологи ее так объясняли, она была рабочей, потом не сработала и возникли вот эти поправки в Конституцию.
Н. Сванидзе
―
Обнуление. Понимаете, во-первых, идея, если она засела, уже овладела существом, то она им продолжает владеть. Вот если она понравилась, показалась красивой, то она кажется до сих пор красивой. Вот все-таки хочется объединиться, хочется до смерти. Хочу жениться. Женюсь. И, кроме того, если это произойдет, тогда вся идея с обнулением, которая не популярна, прямо скажем, в народе. Она отойдет на задний план и забудется. Потому что сразу же пойдет другой совершенно вариант. …Возможность его продолжения, а именно новое объединенное государство. Это уже сразу ассоциации с Советским Союзом. Это я беру то, как, на мой взгляд, видится из Кремля. Потому что мною это видится по-другому, очень много рогаток, мин, засад и прочее. Но если… Когда принимали решение о Крыме, тоже ясно было, чем дело пахнет стратегически, но тактически было очень много сладенького. И вот избрали, синица в руке.
И. Воробьева
―
Обратите внимание, Николай Карлович, когда вы говорили про идею, витающую про объединение, то вы упомянули белорусский народ, но совершенно не упомянули народ РФ. Просто потому что нас никто ни о чем давно не спрашивает?
Н. Сванидзе
―
Это, во-первых. А, во-вторых, народу РФ, как показывают опросы, в общем, на это по фигу в достаточной степени. Я потому и не упомянул. Точно не против, но особо и не за. Как ему подадут, под каким соусом – так и примет народ РФ. Но восторга как по поводу Крыма не ожидается. Это ясно совершенно. Потому что вся другая направленность сейчас эмоциональная. Другой тренд. Когда он пошел вверх, сейчас понижающий идет в связи с коронавирусом, с социально-экономической ситуацией и так далее. И если еще повесите Белоруссию на плечи – вроде не бог весть какая большая она. Но все-таки мешочек некоторый. Это все будет воспринято скорее не как братское объединение, а как лишний груз. Но это в данном случае действительно значения не имеет. Я думаю, что это в меньшей степени повлияет на настроения российского народа, чем белорусского. Повлияет другое. Настроение белорусского народа повлияет на настроение российского – это точно. Если там будет враждебность, злоба, отношение как к иностранным агрессорам – вот тогда у нас соответственно, тогда у нас это поймут. Это ясно совершенно.
И. Воробьева
―
В чате много пишут, что мол, народ РФ не видно вообще и не слышно. Но я хотела следующей темой взять произошедшее, наверное, можно в более-менее прошедшем времени говорить про Шихан Куштау и про то, как его достояли и, по крайней мере, сейчас если я правильно понимаю, уже все ближе и ближе тот момент, когда его сделают особо охраняемой природной территорией. Хотя изначально ситуация была очень далека от этой точки. Вы поддерживаете тех людей, которые говорят, что это оглушительная победа гражданского общества?
Н. Сванидзе
―
Оглушительная – я бы не говорил. Но небольшая победа – да. Это приятно. Но здесь я думаю, что очень гибко проявила себя власть как раз. Нечастый случай, когда власть проявила себя гибко. Причем верховная власть. Я думаю, это неслучайно, я думаю, что сыграли свою роль и белорусские события. Я думаю, что решили не ссориться с гражданами, все-таки уважаемой и довольно серьезной федерации. Субъекта федерации. Именно национального. Шихан это такая сакральное место. Только сейчас узнал, что это место Юра Шевчук, который оттуда родом.
И. Воробьева
―
Шиханы должны жить.
Н. Сванидзе
―
Я только сейчас узнал. Но оттого, что я не знал, от этого менее значительными не стали. И действительно они очень много значат для башкирского народа и видимо, в Кремле мудро решили, слава богу, здесь не связываться и не идти на обострение. Поэтому можно считать, что это некоторая гражданская победа, скажем так.
Н.Сванидзе: Если пойдут гробы из Белоруссии - мало не покажется никому
И. Воробьева
―
А почему вы так про некоторая, маленькая и так далее.
Н. Сванидзе
―
Я не склонен к пафосу, особенно по поводу гражданских побед, которых у нас настолько мало, настолько они малокалиберны, что пока что бить себя радостно по ляжкам по этому поводу, по-моему, рано.
И. Воробьева
―
Я вам тогда еще одну историю расскажу. Которая как мне кажется, заслуживает небольшого упоминания. Есть такой в Карелии город – Сортавала. И там избрали какое-то время назад мэра, его зовут Сергей Крупин. Пять лет назад. И он там работал, что-то делал, всем нравилось. Но карельские власти он им не нравился, они предложили подсоединить к его ответственности еще один населенный пункт. Он отказался. Короче мэра сняли, а люди вышли на улицы. И у них там совершенно прекрасный был лозунг…
Н. Сванидзе
―
Хабаровский вариант.
И. Воробьева
―
Да. Маленький Хабаровск. И у них был совершенно шикарный лозунг, Сортавала не склоняется, местные жители очень не любят, когда склоняется название их города. И так получилось очень символично. Что бы вы думали – его восстановили в должности. Мэра-то.
Н. Сванидзе
―
Вот как. Народ-то – сила великая.
И. Воробьева
―
А вы говорите.
Н. Сванидзе
―
Партия Ленина – сила народная.
И. Воробьева
―
Победы гражданского общества.
Н. Сванидзе
―
Маленький город Сортавала, маленькая победа гражданского общества. Между прочим, в Хабаровске при всем нашем огромном уважении к активности хабаровчан, там же воз и ныне там. Хабаровчане отдельно демонстрируют, мэр – отдельно. То есть губернатор отдельно сидит. И будет сидеть. Поэтому я говорю о маленьких победах гражданского общества.
И. Воробьева
―
Но, Николай Карлович, если бы Фургала привели бы в Хабаровск и объявили, что будет суд там и что требуют люди сейчас в том числе. Вы бы посчитали, что это большая победа гражданского общества?
Н. Сванидзе
―
Черт его знает. Дело не в Фургале. Дело в том, чтобы сами люди решали, кто ими будет править. Не присылали бы им варяга из Москвы. Который до этого в Хабаровске был один раз проездом. А чтобы они сами решали, кто ими будет управлять. Вот это была бы победа. Сами выбирали бы их своих.
И. Воробьева
―
Так у нас, например, в Свердловской области в Екатеринбурге идет сбор подписей за возвращение прямых выборов мэра. Не особо мэров у нас выбирают в России. крупных городов. Тоже хотелось бы.
Н. Сванидзе
―
Конечно, хотелось бы. Потому что это же не каприз. Если выбирают мэра, то он отчетен перед теми, кто его выбирает. Если выбирают губернатора – он отчетен не перед Кремлем, а перед гражданами Хабаровского края. Это совершенно очевидно. А сейчас он отчетен перед Кремлем.
И. Воробьева
―
Очень хочу спросить про вашу реакцию скорее на заявление такого человека с фамилией Пригожин. Он, когда все случилось с Алексеем Навальным, он как-то очень развеселился. Что в первый день сказал, что Алексей Навальный нас тут всех веселит, поэтому пусть живет. Потом заявил, что будет всех раздевать в том смысле, что деньги выбивать, которые должны ему по его иску какие-то совершенно, на мой взгляд, даже не знаю, как назвать эти заявления.
Н. Сванидзе
―
Можно их назвать непристойными.
И. Воробьева
―
Да, спасибо большое. Не хочу это цитировать.
Н. Сванидзе
―
Абсолютно непристойные заявления. Я, слава богу, не знаком, бог миловал. С господином Пригожиным. Но, судя по тому, что я читал о нем, у меня создалось впечатление, что человек он с таким большим криминальным хвостом. И соответственным образом он себя ведет. Он просто резвится. Навальный ответить ничего не может. Навальный в коме в другой стране. Он резвится. Раздену, разую. Навального, Любовь Соболь. Особенно с Любовью Соболь красиво ее раздеть и разуть.
И. Воробьева
―
Отвратительно. А вот это «сексуальное рабство». Что это вообще было, как можно такие заявления делать?
Н. Сванидзе
―
Я не исключаю помимо этой отвратительной веселости, демонстрации по поводу состояния Навального, я думаю, что здесь имеет место, может быть, еще вот какая штука. В какой-то мере может быть, если я не преувеличиваю его интеллектуальные возможности, может быть, хотя я думаю, что этот человек совсем не дурак. Я думаю, что это такой отвлекающий маневр. Он вызывает огонь немножко на себя. Потому что, в связи с репутацией господина Пригожина возникал мысль: а не он ли поучаствовал в приключениях со здоровьем господина Навального. И таким образом взгляд уходит от Кремля на господина Пригожина.
Н.Сванидзе: Путин дал им понять белорусскому народу, что Путин, то есть Москва, Кремль не с ними
И. Воробьева
―
Подождите. А Пригожин разве не равно – Кремль. Какая разница, в какую сторону смотреть.
Н. Сванидзе
―
Нет, Пригожин все-таки не равно - Кремль. Я прошу прощения, у нас в Кремле сидит не Пригожин.
И. Воробьева
―
Ладно. Может быть он там, конечно не сидит.
Н. Сванидзе
―
Он там бывает вероятно. Потому что повар, как известно, готовит там блюда острые. Но все-таки сейчас хозяин Кремля не Пригожин пока что, слава богу.
И. Воробьева
―
По крайней мере, официально точно. Немного поговорим про коронавирус. Есть пара что называется неплохих новостей. Про хорошую скажу позже. А тут вышел опрос Левада-центра и выяснилось, что больше половины россиян все-таки не готовы прививаться отечественной вакциной от коронавируса. Как вы думаете, Николай Карлович, почему так много людей…
Н. Сванидзе
―
Я боюсь, что сейчас после истории с Навальным очень многие люди за пределами нашей территории, наверное, будут не готовы прививаться нашей вакциной. Потому что вся эта история помимо прочего бьет по репутации наших врачей. Которые ни сном, ни духом. Нашей медицины. Они, может быть, сделали шикарную вакцину. Но упоминание наших врачей и вакцины рядышком – оно будет вызывать шутку юмора у людей, которые знакомы с историей Навального. Но это поневоле так. Это просто…
И. Воробьева
―
Не приходила мне в голову такая, знаете…
Н. Сванидзе
―
Что приносят такие истории. Они приносят такие большие репутационные проблемы. Но я думаю, что у нас, конечно, связано не с Навальным неверие в успех нашей медицинской науки. И просто привычка, что нам врут. Не хочется испытывать на себе этот препарат. Пусть другие попробуют. Я понимаю эту позицию прекрасно. Потому что ну что, сказали, что мы первые. Никто не успел. Швейцарцы не успели. Немцы не успели. Израильтяне не успели. Мы успели первые. Добежали, порвали ленточку. Но может быть и так. Но не все в это верят.
И. Воробьева
―
Несколько смущает отсутствие третьего этапа этого в исследованиях…
Н. Сванидзе
―
Вот именно. Сразу вспоминается московская Олимпиада. И сразу не хочется применять препарат на себе.
И. Воробьева
―
А что с московской Олимпиадой?
Н. Сванидзе
―
Я имею в виду сочинскую, извините, я оговорился. Это оговорка.
И. Воробьева
―
Но там же еще история в том, что российские разработчики вакцины, вот эти, по крайней мере, представитель МИДа сказал, попали под санкции США, в общем, все весело с нашей вакциной. Не хотелось бы, конечно, таких приключений в таком вопросе. Ну и обещала хорошее. Скажу и попрошу либо порадоваться, либо не порадоваться. Мэр Москвы Сергей Собянин, человек, который возглавил борьбу с коронавирусом, как мне кажется в нашей стране, по крайней мере, был на передовой…
Н. Сванидзе
―
Возглавил президент Путин.
Н.Сванидзе: Навальный в коме в другой стране. Он(Пригожин) резвится. Раздену, разую
И. Воробьева
―
Извините. Да, в Кремле сидит не Пригожин, и возглавил Владимир Путин. Точно. Я помню. Мобилизация.
Н. Сванидзе
―
Вообще, по-моему, недооценили нашего президента.
И. Воробьева
―
Что вы. Я же не как они, я фамилию Путина в эфире употребляю. Абсолютно точно знаю, что это президент РФ.
Н. Сванидзе
―
Теперь продолжайте.
И. Воробьева
―
В общем, мэр Москвы Сергей Собянин уверен в окончательной победе над коронавирусом максимум через полгода.
Н. Сванидзе
―
Браво, замечательно.
И. Воробьева
―
Вы верите, Николай Карлович?
Н. Сванидзе
―
Верю. Мы победим.
И. Воробьева
―
Хорошо. Так победим. Спасибо большое. Я напомню, что это была программа «Особое мнение» с Николаем Сванидзе. Кто не успел послушать, посмотреть, вы можете это сделать у нас на сайте. После 19 часов «Особое мнение» с Дмитрием Глуховским. В 20 часов у Ксении Лариной и Виталия Дымарского будет в эфире Глеб Шлосберг. А после 21 часа – программа «Суть событий» Сергея Пархоменко. Спасибо большое. До свидания.