Особое мнение СПб - Григорий Михнов-Вайтенко - Особое мнение - 2020-07-24
24.07.2020
Т. Троянская
―
Добрый день! Я Татьяна Троянская, сегодня «Особое мнение» Григория Михнова-Вайтенко, епископа Апостольской православной церкви – Григорий, добрый день! Давайте, конечно, начнём с Юрия Дмитриева. Которого приговорили к 3,5 годам лишения свободы. Григорий, вы были в Карелии и видели, как это происходит. Последние наши суды (я вспоминаю историю с Кириллом Серебренниковым) заканчиваются так, что мы вздыхаем и говорим: «Слава Богу, лучше так, чем если бы». В случае с Юрием Дмитрием ваше личное мнение какое?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Приговор абсолютно укладывается именно в эту логику, потому что, во-первых, необходимо постоянно об этом говорить, потому что многие не обращают внимания, он не просто полностью оправдан по первому делу, но и решением суда он получил право на реабилитацию – это я хочу адресовать всем носителям белого пальто, которые продолжают обсуждать это первое дело: он не просто невиновен, а судом признан, практически, потерпевшим по этому делу. Безусловно, этим правом он воспользуется. Что касается обвинительного приговора по второму делу, то, безусловно, этот приговор войдёт во все учебники юриспруденции, потому что по особо тяжкой статье, не признав вину, не сотрудничая со следствием, получить в четыре раза меньше нижней планки приговора (начинается всё от 12 лет до 20 лет) – это оксюморон. Я думаю, ни у кого нет сомнений, таким образом суд посылает мессендж городу и миру: «Мы всё понимаем, мы абсолютно не сомневаемся в его невиновности, но сделать ничего не можем». Такая история – в любом случае будут подаваться апелляции, уже сторона обвинения сообщила всем заинтересованных, что они не довольны решением. Я думаю, и Юрий Алексеевич подаст апелляцию. Самое главное и печальное, о чем приходилось говорить и до вынесения приговора, – в таких делах приговором история не заканчивается.
Т. Троянская
―
Григорий, вы сказали, что суд будто бы демонстрирует, что всё понимает, а это он демонстрирует нам, тем кто за Дмитриева? А кому он показывает обвинение? Кто эти люди? Когда начиналась эта история, говорилось, что это местные разборки, Кремль здесь не при чем.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Я думаю, конечно, Кремль тут не при чем. По крайней мере, изначально. Просто сейчас любая локальная катастрофа рано или поздно доходит до Кремля – так устроена система. Если её не смогли решить на региональном уровне, то коллективному Кремлю придётся вмешиваться. Я хочу адресовать всех, кто этого не видел и не слышал (подозреваю, что таких большинство): я вчера вечером на своей странице в Фейсбуке опубликовал видео 2014 года, потому в Сандармохе, которой были посвящены пристальные исследовательские работы Юрия Алексеевича, есть традиция – 5 августа собираться и вспоминать всех, кто там погребён (кого расстреляли, кого закидали в яму). И вот 5 августа 2014 года сохранилось видеовыступление Дмитриева, я думаю, что любому здравомыслящему человеку, вне зависимости от его политических убеждений, будет понятно, за что, в связи с чем начались преследования Дмитриева.
Т. Троянская
―
Можно в двух словах?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Очень просто, я напомню. Это период самого резкого обострения, так называемого, внутригражданского конфликта на Украине. Что он там говорит, как его оценивает (точно также, как и я)? Безусловно, что без российской поддержки, без российского оружия и ресурсов никакой такой конфликт был бы невозможен. По сути, это агрессивная политика России по отношению к соседнему государству – об этом он говорит. Мы, люди, которые так или иначе все эти годы с ним общаются и знают, как он думает, точно знаем, что именно эта история послужила причиной. Кому положено, обратили на него пристальное внимание.
Т. Троянская
―
И всё началось.
Г. Михнов-Вайтенко
―
А потом «удачно» совпало, что кому-то в местном кабинете пришло в голову, что язык ему всё-таки надо попридержать, потому, что, одно дело, говорить, как было плохо 50-70 лет назад (хотя я абсолютно убежден, что современные наследники НКВД пишут у себя сакраментальную фразу «можем повторить»).
Т. Троянская
―
А зачем нужны были эти полгода? Дали бы три и уже бы отпустили? Для чего срок до ноября?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Понимаете, во-первых, процедурные вещи: будет подана апелляция.
Т. Троянская
―
В этот момент где будет находится Юрий Дмитриев?
Г. Михнов-Вайтенко
―
В СИЗО, до вступления приговора в законную силу. Давайте представим себе картину, что позавчера дали бы ему три года – должен быть освобожден из зала суда. Через десять дней прокуратура подает апелляцию, в которой обязательно указывает о ходатайстве о мере пресечения в виде заключения под стражу – скорее всего Верховный суд Карелии должен такое ходатайство удовлетворить, потому что преступление особо тяжкое. Опять в СИЗО на две недели?
Т. Троянская
―
Прокуратура может и не подавать апелляцию. Есть и такой вариант.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Конечно, подаст, сомневаться не приходится.
Т. Троянская
―
3,5 года – оптимальный вариант?
Г. Михнов-Вайтенко
―
С запасом, чтобы человека не дёргать, и к моменту вступления приговора в законную силу – срок закончился. Так я понимаю логику суда. В этом же заключалась, видимо, логика суда, когда тот не стал изменять меру пресечения в мае, просто её продлив – опять же не гонять человека туда-сюда.
Т. Троянская
―
Продолжит ли Юрий свою работу, которая, как мы знаем, является работой его жизни? Или запрет на профессию, и он перестанет этим заниматься?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Юрий не прекращает работу всё это время. У меня за спиной последняя книжка Юрия Алексеевича Дмитриева (коллектива авторов), второе издание, вышло только что: работал он над ней, находясь в СИЗО. У него запланирована серия из девяти книг – конечно, будет продолжать. Это его работа, он хранитель и знаток этого места. Сам он себя называет сторожем истории – его задача, чтобы ничего не пропало. Это ответ на вопрос.
Т. Троянская
―
Мешать будут или отстанут наконец?
Г. Михнов-Вайтенко
―
С учетов всех «замечательных» историй с военно-историческим обществом, которое нашло там расстрелянных красноармейцев. Конечно, будут мешать, но надеюсь, не так активно.
Т. Троянская
―
Мелкая пакость, а не суды?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Мелкой пакостью можно сделать больше гадости, чем крупным судом, где всё более очевидно, по крайней мере, для людей, способных слышать другого человека.
Т. Троянская
―
Давайте тогда спрошу вас как у профессионала. В Петербург доставили из Мордовии самолётом ковчег с мощами адмирала Фёдора Ушакова, он будет в Кронштадте, в Никольском соборе – получается, что специально к военно-морскому параду планируется, что Владимир Путин посетит эти мощи. Поясните, мощи адмирала Ушакова – это святыня?
Г. Михнов-Вайтенко
―
С учётом того, что он Русской Православной Церковью прославлен как святой, то, по традиции восточной церкви, поклонение мощам святых входит в религиозную практику. Хотя, извините за выражение, существует даже такой термин «гастроли мощей»…
Т. Троянская
―
Да-да, на которые, кстати, православные очень сильно обижаются. Я однажды произнесла, и очень долго слушала ругань в свою сторону.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Из песни слова не выкинешь. Я понимаю, когда это проводится в целях экономических, потому что большое количество паломников, которые устремляются к приехавшим мощам – гора, идущая к Магомеду, в лице Владимира Владимировича. Если это и имеет отношение к религиозным практикам, то к духовной жизни – совершенно никакого.
Т. Троянская
―
Объясните, вот прикладываются к мощам обычно с просьбами о чем-то. А прикладываться к мощам военного – это принято? Или мощи военного – это немножко другое?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Понимаете, мощи, в любом случае, мощи. У нас Александр Невский тоже не совсем гражданский, хотя и перед смертью он принял схиму, но мы поклоняемся. Тут нет разницы. Не важно, кем человек был при жизни, важно то, что Церковь посчитала его святым. С этой точки зрения, всё в порядке. Другой вопрос, что у многих осталось недоумение: «Почему его надо было канонизировать?» Нет единого мнение и по вопросу канонизации царской семьи – это вопросы религиозной практики, можно проводить серьёзные богословские этологические конференции.
Т. Троянская
―
Я просто хочу сказать, что если обойти очередь, которая выстраивается к мощам, то каждый человек не просто из высокой цели им поклоняется, а у него есть просьба: домик прикупить, ребёнка родить – у каждого своё.
Г. Михнов-Вайтенко
―
К сожалению, религиозное сознание, зачастую – магическое сознание, несмотря на то, что христианство вообще должно с этим бороться. К сожалению, в постсоветской практике магическое отношение распространено: мы идём совершать определенный религиозный ритуал с некоторой целью – чтобы всё было хорошо, чтобы муж не болел, чтобы дети двойки не получали, чтобы жена сварливой не была – и нам соответственным образом обученные люди рассказывают, что делать – к мощам съездить, молебен отслужить, по семи монастырям записочки подать – что не имеет никакого отношения к христианской вере, малое отношение к православной традиции – это постсоветский карго-культ. Сделаем себе небесного заступника, у военно-морского флота он тоже будет – и всё станет хорошо. Можно после этого адмирала Кузнецова не ремонтировать, потому что с таким Заступником у нас и так всё хорошо будет.
Т. Троянская
―
Всегда же христианство говорит о Духе, о неважности плоти, то почему же после смерти даже святых людей остатки плоти в виде костей так почитаются? Нет ли тут противоречия?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Противоречия тут как раз нет, потому что христианство говорит о Божьем мире человека, таким образом, наша немощная плоть у человека, живущего в Боге, в вере, со Христом, преображается. Отсюда традиция поклонения нетленным мощам. Видите, как по праведности человека Господь даже грешную и немощную плоть преображает – изначальный смысл. А практика какая есть.
Т. Троянская
―
Давайте к светской, мирской жизни. По поводу голосований, которые нам грозят длиться три дня. Это сакральная и магическая цифра, хоть и не семь.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Я скажу жуткую штуку, на меня может кто-то обидеться – а мне, четно говоря, понравилось. Сама по себе идея, что голосование идёт не один день – в ней есть что-то разумное. Действительно, у людей есть работа, это единственный выходной день, который надо тратить на это. Другое дело, что у нас есть наша реальность, в которой всё это будет использовано исключительно для фальсификации. Это проблема не права, а правоприменения: хотелось, как лучше, а получилось, как всегда. А сама идея, которая даёт людям удобство – по почте голосовать, удалённо, не в один день – не плохая.
Т. Троянская
―
Вы думаете, они о людях заботятся?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Нет, конечно. То, ради чего это сделано, абсолютно понятно – нечего и обсуждать. Я говорю исключительно про саму возможность голосования по новым правилам особенно, когда в стране бывают проблемы с коммуникациями, удаленным поселками. Когда-нибудь будет неплохо, а пока – это деталь машины обмана, которая позволит избавится от ненужных наблюдателей, что позволит проводить всякие манипуляции с бюллетенями, потому что непонятно, что происходит с урнами всё время – кидают правильно заполненные бюллетени.
Т. Троянская
―
Когда я думаю про многодневное голосование, я вспоминаю человека, который работал на голосованиях по правкам, он приходил каждый день с времени открытия пункта до его закрытия, пересчитывал бюллетени. Он не ходил в туалет, у него были голодные обмороки – представляете?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Абсолютно уникальная ситуация. Для всех членов избирательных комиссий – эта работа не основная. У нас нет людей, которые бы этим занимались на профессиональной основе.
Т. Троянская
―
У нас только депутаты профессионалы.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Понятно, что глава ЦИК тоже не общественная работа и куча разных клерков… Но система для такого рода голосований не предусмотрена.
Т. Троянская
―
Хочу обсудить с вами размышления колумниста New York Times, редактора The Russia File и Meduza Максима Трудолюбова, который размышляет на тему: как путинский режим всё больше изолирует граждан, сохраняя при этом открытость. Дело в том, что до пандемии у нас был страх, что закроются границы. Сейчас границы закрыты, но вроде бы это сделано только потому что о нас заботится государство. Чего боялись, то и случилось, при этом Кремль себя не запятнал.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Спорный вопрос: кто кого запятнал. Понимаете, не просто наши границы закрыты, потому что мы так не хотим, а Европейский союз ограничивает право обладателей российских паспортов пересекать свои границы. Почему? Потому что нет достоверной информации о эпидемии в России. Информация, которая поступает, нуждается в постоянном уточнении.
Т. Троянская
―
Вам кажется, у нас нет данных или у них тоже нет понимания, что происходит?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Мне кажется, они несколько больше понимают, что происходит, просто потому что для них статистика не только продажная девка империализма, но и инструмент, позволяющий отслеживать тенденцию. Вы наверняка видели информацию у Вишневского, полученные данные от Росздравнадзора, сколько реально умерших и как эти цифры отличаются от тех, что давал Минздрав. И это только по Петербургу.
Т. Троянская
―
Подождите, там действительно были проблемы с подсчётами: кто от коронавируса, кто от сопутствующих заболеваний. Может быть, не со зла.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Да, но существуют методики, по которым весь остальной цивилизованный мир ведёт подсчёты. Дальше, будет вопрос ученых, которые потом проанализируют и сделают выводы: насколько пандемия повлияла на течение хронических заболеваний. Но сейчас договорились считать таким образом. Как в спорте, мы договорились, что играем в футбол, тогда не надо выходить на поле с клюшкой. Но у нас своя логика, в которую вмешивается парад, всероссийское голосование, другие факторы. Страны, которые не понимают, кто к ним едет, закрывают свои границы, потому что они не могут отследить опасность. Поэтому руководство страны за такую закрытость границ вполне себе несёт ответственность.
Т. Троянская
―
Тем не менее число заболевших в Петербурге снижается, может быть, её привирают, но график идёт вниз.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Наверняка снижается. У любого подобного заболевания должны существовать сезонные пики – основной вопрос в том, будет ли вторая, третья, пятидесятая волна? Что с этим делать? Можно ли открывать места общественного питания, театры и музеи? Масса вопросов, которые нужно решать, но на которые однозначного ответа нет ни у кого. А администраторы и распорядители тех или иных территорий привыкли заниматься совершенно другими вещами, связанные с чем-то интересным и вкусным, например, с бюджетом, а никак не с заботой о гражданах и снижением эпидемиологической нагрузки на больницы. Они бедолаги, и им тяжко.
Т. Троянская
―
Посочувствуем им, тем не менее, решение принято – рестораны, кафе и ТЦ откроются в Петербурге в понедельник. Вы лично приветствуете это решение или, вам кажется, что ещё рано?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Честно, не знаю. Понимаю только одно, что ко всей этой истории нужно относится серьезно: у меня слишком большое количество близких людей реально пострадало, несколько даже умерли. И не только в Москве, и в Петербурге. Но как с этим справляться, я не знаю. Должны существовать новые правила, новая реальность. Мне сложно, я готов прислушиваться к советам медиков, а не администраторов.
Т. Троянская
―
Медики тоже разные бывают, и их советы могут быть противоположными.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Безусловно, но всё равно на сегодняшний день опасность сохраняется. Легкомысленное отношение к пандемии чревато новыми заражениями.
Т. Троянская
―
Не знаю, называть ли легкомысленным или нет, но военно-морской парад, тем не менее, будет. Сегодня вечером, в 18.00, будет репетиция и нельзя будет переехать на мостах через Неву. Этот транспортный ад будет и в воскресенье ради того, чтобы Владимир Путин приехал в Петербург, собрались чиновники, а народ будут пускать к набережным в масках и перчатках. И всех призывают смотреть парад по телевизору. Не кажется, что всё это выглядит кощунственно.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Как всё началось? Мы же помним потрясающие кадры проезда новоизбранного президента по пустой Москве. Насколько это отличается от международной практики, когда глава государства встречается ликующей толпой граждан, которые за него голосовали, которые исходят из логики «король умер, да здравствует король». У нас зачищенная пустота.
Т. Троянская
―
Можно прийти, но в маске и перчатках.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Но всё равно, этот праздник жизни не для вас. Я сейчас про телевизор – это о много говорит. Может тогда не делать? Посмотрим запись предыдущего года? Там тоже президент был, причем тот же самый.
Т. Троянская
―
Сначала сказали, что будет залп, а теперь, по новой информации, будет салют. А это большая приманка для людей, потому что они любят выходить и смотреть его. Не приходите, но салют мы вам покажем.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Это какой-то Пелевин.
Т. Троянская
―
Мне кажется, мы даже обскакали Пелевина.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Жизнь опережает мечту, товарищ лейтенант.
Т. Троянская
―
Давайте про Хабаровск. Вам завидно, что население Хабаровска так себя проявляет в отличие от петербуржцев?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Мне не завидно, мне радостно, потому что в Хабаровске закончилось население и появились граждане. А в Петербурге большинство пока составляет население. Граждане два года назад сделали свой выбор – вынужденный, противный, протестный, «лишь бы против Единой России» – и неожиданно угадали. Я посмотрел ролики бытия Фургала в лице губернатора – это неожиданный человек, всерьёз воспринявший.
Т. Троянская
―
Дегтярёв чувствует себя очень уверенно, не пытается договариваться с гражданами, говоря, что поддержит Фургала – он абстрагируется.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Его уверенность не очень хорошо говорит о его умственных способностях.
Т. Троянская
―
Спасибо, на этом и закончим!