Дмитрий Муратов - Особое мнение - 2020-07-10
Т.Фельгенгауэр
―
Здравствуйте! Это программа «Особое мнение». Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Я приветствую в этой студии Дмитрия Муратова, главного редактора «Новой газеты». Здравствуйте, Дмитрий Андреевич!
Д.Муратов
―
Добрый вечер!
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте тогда с «Новой газеты» начнем, прежде чем перейти к остальным новостям. Читаю я на сайте на вашем новость о том, что члены СПЧ потребовали от главы Следственного комитета Александра Бастрыкина привлечь к ответственности полицейских, которые мешали работать корреспондентам «Новой» на Таймыре. Вообще, в какой стадии сейчас проверка… расследование или что?
Д.Муратов
―
С 11 июня, вскорости после того, как произошла катастрофа и рухнувший резервуар выплеснул в реки и озера 21 тысячу тонн полярного горючего (оно со специальными присадками, чтобы не замерзало, поэтому страшно вредоносная вещь, а для самой хрупкой части планеты, которой является Арктика, это просто смертельный яд), там стали работать наши корреспонденты Елена Костюченко и Юра Козырев.Юру знают отлично во всем мире, поскольку у него 6 World Press Photo — это 6 «нобелек» в области фронтовой фотожурналистики. И Лена Костюченко, увенчанная всеми наградами, блестящий специальный корреспондент.
Всё началось с аэропорта, откуда их не хотели выпускать, говоря: «Или обратно — или на карантин», хотя они только вернулись из ковидной зоны и только-только им сделали тесты, они прилетели «чистенькие». Потом, когда их, в конце концов, пропустили после вмешательства федеральных сил, их начал обманывать пресс-секретарь министра Кобылкина, обещая, что они попадут на разлив, но они туда не попали. Потом их дважды задерживали и составляли протоколы за то, что они хотели куда-то попасть.
Когда, в конце концов, мы поняли, что мы все равно попадем, потому что под таким давлением мы работать привыкли и мы все равно свою работу сделаем, была найдена лодка (не каждый лодочник еще согласился), и они отправились в те места, в которую нужно было взять пробы воды. К нам в это время по нашей просьбе присоединились несколько экспертов Гринписа, которые умеют владеть этим оборудованием профессионально. Лодку догнал вертолет.
Т.Фельгенгауэр
―
Чей?
Д.Муратов
―
Чей это вертолет? Оттуда вышли двое полицейских: «Что вы тут делаете в тайге, фиг знает, сколько километров от Норильска?» А двое — некоторых общественников. Слили горючее, потребовали вернуться с ними. Потом наши сотрудники сумели оттуда выбраться. Не буду рассказывать подробности, потому что мы будем еще там работать. В общем, всё это было ужасно.Мы несколько раз пытались вывезти оттуда взятые пробы, но без разрешения «Норильского никеля» нельзя провезти пробы воды через аэропорт. Там нету никакой федеральной власти, я сразу могу сказать. Там есть только власть завода. Это полностью украденная часть Арктики, подчиненная только добыче меди, палладия, никеля — всех этих руд, всего этого.
Когда благодаря Василию Рябинину — это настоящий герой, бывший зам руководителя Росприроднадзора Норильска, он не может на все это смотреть; у него еще маленький ребенок родился. Вот это гадить нельзя, в своей стране гадить нельзя, — наши отправились в экспедицию и нашли как в одном из хвостохранилищ — это такие специальные бассейны, в которые сливаются самые вредные отходы, они там должны отстаиваться, рекультивироваться; с ними происходят разные процессы, прежде чем их выпустят куда-то в воду, — так вот оттуда хлестала из двух труб диаметром по 45 сантиметров полная яда и всякого говна жидкость. Вокруг уже тайга, в тайге уже появились новые русла, стояли ядовитые озера, в которых стояли мертвые деревья.
Прежде, чем туда прибыла, чтобы наших вязать, команда безопасности «Норникеля», они специально вызывали туда полицию, Следственный комитет и прокуратуру. И они встретились.
Т.Фельгенгауэр
―
А это как раз тот эпизод, когда машину прокуратуры давили бульдозером.
Д.Муратов
―
Ну, вот так и получилось, да. Это мы вызывали туда эту прокуратуру. И водитель — кто говорит, специально, кто говорит, ненароком, не буду ничего утверждать, — но большего символа, Таня, придумать было сложно, когда машину прокуратуры, которая приехала фиксировать вопиющее преступление против природы и всех иных, всего комплекса статей Уголовного кодекса, раздавил бульдозер «Норникеля». Зачем приехал бульдозер? Срочно сносить следы того, что обнаружили наши специальные корреспонденты и эксперты Гринпис.
Т.Фельгенгауэр
―
Что в итоге с пробами, удастся проверить, что там?
Д.Муратов
―
Мы сумели эти пробы вывезти, они находятся в одной из лабораторий России сейчас на экспертизе. 14 июля на пресс-конференции, которую мы будем проводить, мы надеемся, что будут готовы, мы огласим их результаты. Но кое-что интересное мы еще тоже, конечно, покажем.
Т.Фельгенгауэр
―
После такого крутого развития событий, компания, вообще, пыталась как-то на вас выйти?
Д.Муратов
―
Нет. К их чести было понятно, что ничего этого замазать не получится. И нет, никаких не было попыток. И молодцы.
Т.Фельгенгауэр
―
Вы говорите, что «Новая газета» еще продолжит работать в регионе. Собираетесь ли вы делать какую-то серию репортажей?
Д.Муратов
―
Во-первых, произошло значимое событие для российской культуры общения с природой, особенно с Арктикой: беспрецедентный для нашей страны штраф выставлен «Норильскому никелю» для устранения нанесенного ущерба — это 147 миллиардов рублей. Это, конечно, гигантская сумма. Нас с этим поздравляют, но поздравлять с этим надо будет, когда всё это произойдет. «Норникель» может обжаловать эту сумму. Может выплатить не всё. Суд может пойти ему навстречу. У «Норникеля» гигантские возможности. Но мы посчитаем, что дело сделано, только тогда, когда пройдем своими же маршрутами и своими глазами снова увидим всё.
Т.Фельгенгауэр
―
Есть ли какая-то поддержка со стороны властей или министерств профильных? Вот кто-то вместе с вами?
Д.Муратов
―
Я могу сказать, что министр Кобылкин и Родионова ничем не помогли. А аппарат премьер-министра, вообще-то, вполне себе по-сотруднически отнесся к нашей просьбе поговорить с Кобылкиным, поговорить с Родионовой, договориться с ними, чтобы могли сопровождать их. Но они же привезли придворный пул туда. Заранее, видимо, с ними обо всем договорились, и наших туда не взяли.Не знаю, как закончилось в правительстве неисполнение прямых указаний, но нам пришлось делать всё самим, и сейчас мы об этом не жалеем.
Д.Муратов: Зачем приехал бульдозер? Срочно сносить следы того, что обнаружили наши корреспонденты и эксперты Гринпис
Т.Фельгенгауэр
―
Это Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты». Давайте начнем тогда уже и по повестке. Я вот смотрела, сегодня перевалило за 50 тысяч подписей…
Д.Муратов
―
Под нашей петицией.
Т.Фельгенгауэр
―
Ваша петиция, которая касается Ивана Сафронова.
Д.Муратов
―
Я должен сразу сказать, у меня нет конфликта интересов, я не являюсь другом Ивана Сафронова, мы с ним не знакомы. Я с ним, по-моему, никогда в жизни и не виделся. Но в отличие от его отца… Таня, ты уж извини, наверное, ты еще была совсем ребенком, но ты, наверное, помнишь, что тогда, в 2000-х все журналисты друг с другом крепко дружили, у нас были общие компании, общие застолья…
Т.Фельгенгауэр
―
Помню. Я выросла под ваши застолья.
Д.Муратов
―
Поэтому Ивана Ивановича Сафронова я знал и страшно уважал. И сразу скажу, что в то, что человек купил домой апельсины, поднялся на два этажа выше своей квартиры и выбросился из окна, я не верю. Тогда бы он не покупал домой апельсины. Я считаю, что это железное доказательство.
Т.Фельгенгауэр
―
Я думаю, что тогда практически все так подумали и продолжают думать.
Д.Муратов
―
Да-да. То, что касается Сафронова. Мы потребовали, чтобы эта история была предельно прозрачна. Да, ФСБ, да контрразведка. Да, 275-я «Госизмена» статья. Но те части, где приводятся какие-то агентурные сведения, где есть какие-то методы работы спецслужб, — суд может это заседание закрыть. А затем снова туда пусть людей. Мы хотим, чтобы на этом деле было сконцентрировано огромное внимание.Знаешь, в конце Второй мировой войны японцы испытывали на специальных людях, которые в страшных муках умирали, они скидывали сверху такие горшки, в которых была зараженные всякими страшными болезнями вши, блохи. Вот сейчас Телеграм-каналы, замещая эту функцию, начали говорить, что органы не ошибаются, что Сафронов — это такой коррумпированный чиновник-шпион.
Я вам хочу сказать, что, во-первых, органы ошибаются. У нас только 4 миллиона людей были реабилитированы. Поэтому как минимум 4 миллиона ошибок они делали. И я считаю, что процесс должен быть открытым. В этом суть нашей петиции.
Т.Фельгенгауэр
―
Мы продолжим эту тему после очень короткого перерыва этого «Особое мнение» Дмитрия Муратова.РЕКЛАМА
Т.Фельгенгауэр
―
Мы продолжаем «Особое мнение» с Дмитрием Муратовым, главным редактором «Новой газеты». Как раз в перерыве обсудили, что рассмотрение дело по статье «Госизмена» не предусматривает автоматического засекречивания всего процесса.
Д.Муратов
―
Конечно. Есть специальные заседания суда или какие-то фрагменты на этих заседаниях, которые не могут быть достоянием гласности, поскольку они открывают методы или алгоритмы специальных служб. Вот эти места становятся закрытыми, а остальные, например, предъявление доказательств — от кого и каким путем они получены, условно говоря — да, это может секретиться по решению суда, но само доказательство, извините, оно должно быть приведено.
Т.Фельгенгауэр
―
По поводу Телеграм-каналов всяких помоечных…
Д.Муратов
―
А других нет.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, анонимные. Бывают же такие, вполне себе именные. По поводу представления доказательств чего-то там вот будет точно, железные доказательства, видео — скоро, ждите! Но сейчас вечер пятницы. Нам до сих пор ничего не показали.
Д.Муратов: В то, что человек купил домой апельсины, поднялся выше своей квартиры и выбросился из окна, я не верю
Д.Муратов
―
Таня, я думаю, что когда доложили о том, что журналистское общество, а уже и само общество, поскольку десятки тысяч людей уже подписали петицию, требуя открытого процесса, и это начинает волновать общество, и это уже нельзя, как Дмитрий Сергеевич Песков сказал, что это еще не общественный резонанс. Это уже, естественно, огромный общественный резонанс. Но выступает Песков, выступает Нарышкин. Вполне уверенно выступает информированный человек Маргарита Симоньян. Это означает, что что-то там есть. Предполагаю, что обязательно нам через какое-то время покажут мутное, плохого качества с низким разрешение видео 2–3 (скорее двух, чем трех) -летней давности, в которой непонятные фигуры, в годной из которых можно узнать, чего-то друг другу передают.
Т.Фельгенгауэр
―
Скриншоты какие-нибудь.
Д.Муратов
―
Вполне вероятно, вот это что-то вполне должно появиться. Потому что если нету у человека корысти, если человек ничего ни от кого не получил — а пока никаких доказательств это нет, — то какая же здесь госизмена? Может быть, он распоряжался результатами своего труда так, как он хотел ими распорядиться.
Т.Фельгенгауэр
―
А есть ли у вас сомнения, что Ивана Сафронова преследуют за его журналистскую деятельность?
Д.Муратов
―
Я думаю, что идет очень большой передел… Да, а можно, сначала я вернусь к этому спору, который вдруг возник? Он мне не очень понятен, но уж я тогда поучаствую.
Т.Фельгенгауэр
―
Конечно. Вообще, очень любим споры.
Д.Муратов
―
Вся эта история — журналист он или не журналист, — я бы хотел в данном случае занять такую позицию. Сафронов не тот журналист, который для меня является светочем. Он человек, который любит бряцанье оружием. Он такой оружейный орнитолог: Этот самолет полетел туда, эта ракета...».
Т.Фельгенгауэр
―
Вам что, не нравятся военные обозреватели, Дмитрий Андреевич?
Д.Муратов
―
Слушайте, я только исключаю из этого числа господина Фельгенгауэра… Ох, вы же однофамильцы! Господи, я не подумал об этом. И он реально человек, патриот из патриотов, о чем мне рассказывают все знающие его люди. Я прочитал десятки его заметок и долго их читал. И вчера возобновлял в своей памяти: «Вот это мы продали сюда. Вот это президент рассмотрел новые бомбардировщики «Ту», и вот будет выбран этот бомбардировщик, а не другой». Это все с такой мощью, с такой мальчишеской радостью. Я вот понимаю, как поет его сердце при звуке выхлопной трубы танка.Я, честно говоря, очень ко всему этому отношусь — к рынку торговли оружием — с очень большим скепсисом, потому что очень часто кем-то проданная ракета сталкивается с кем-то проданным самолетом, а потом начинаются войны.
Но при этом он человек профессиональный, и он ни разу никому не открыл свой источник информации. Он всегда все проверял и ни разу не открывал свои источники информации. Это первое.
Второе: он, безусловно, честный человек. Об этом говорят все те, кто его знает. Во-вторых, посмотрите, разве можно его упрекать, что он пошел работать в корпорацию какую-то? Разве можно в этом упрекать в этом, например, Марьяну Максимовскую, когда вы видите, во что превратили ее канал РЕН ТВ? Разве можно в этом упрекать Сафронова, когда он работал в одной газете, которую любил абсолютно, которой всё отдавал.
Т.Фельгенгауэр
―
Он в ней вырос.
Д.Муратов
―
Он реально вырос. Папа за ручку еще приводил. Что там произошло?
Т.Фельгенгауэр
―
Его выгнали.
Д.Муратов
―
Там за заметку фактически ушел в отставку весь отдел. И было это сделано, прямо скажем, совсем некрасиво. Он ушел в «Ведомости», потому что в «Ведомостях» есть стандарты и ценности — то, чего придерживается товарищ Сафронов. Он пришел туда, потому что там был догма, написанная Таней Лысовой вместе с ее единомышленниками. Он пришел туда, он поработал там всего ничего. Пришли люди и сказали: «Догму вашу в жопу себе засунули!» Он пытался остаться в профессии, он не хотел из нее уходить. Ну, как же его упрекать в том, что скукожилось все поле? Оно потом, наверное, вырастет и заколосится в светлой России будущего. Но сейчас-то человек должен… Вот всё. Не все могут пойти в «Медузу» или к нам. Ну, вот не все. Поэтому я не готов упрекать за это Сафронова.То, что касается его публикаций.
Т.Фельгенгауэр
―
Может быть преследование, связанное с журналистикой или все же ищем шпионаж?
Д.Муратов
―
Я, шпионаж, пока не представят доказательства, даже обсуждать не буду. Как только нам покажут видео, как только нам предоставят доказательства, вернемся к этой теме. Сейчас же я могу сказать, что он был в отрасли очень информированным и уважаемым журналистом. Он никогда ничего не путал.Одна из историй, на которой я бы акцентировал внимание, это история с Халилом Арслановым — это зам начальника Генштаба, который отвечал за всю связь. Его посадили не так давно. Его посадили 7 февраля 20-го года. Как выясняется, с него требовали показаний на вице-премьера Борисова. Про всю эту историю написал именно Сафронов. Халил эти показания не дал. Тогда на Арсланова дал показания его бывший начальник управления Оглоблин Александр. Но на суде он сказал, что к нему пришли сотрудники военной контрразведки — внимание! — и потребовали дать показания на своего бывшего руководителя.
Д.Муратов: У нас только 4 миллиона людей были реабилитированы. Поэтому как минимум 4 миллиона ошибок они делали
И, мне кажется, что за этой штукой, когда хотя зайти через Рогозина, через Арсланова, на человека, который начал очень внимательно, под большой лупой смотреть на военные заказы, военные траты — я имею в виду Борисова, — я бы обратил внимание на эту историю. Вдруг она не связана с Сафроновым, но заметку про это он точно писал. И конфликт этот в разгаре именно сейчас. И Арсланов, по-прежнему, сидит, и дело это продолжается.
Вот, пожалуй, одна из тех вещей — я точно на ней не настаиваю, это просто один из вариантов, — из-за чего мог заинтересовать военную контрразведку товарищ Сафронов. Я не настаиваю на этом варианте, просто напоминаю.
Т.Фельгенгауэр
―
Как думаете, общественная кампания будет как-то развиваться или все такие… ну, О’кей, давайте подождем, пока разберутся?
Д.Муратов
―
Помнишь, мы с тобой, по-моему, по поводу Кирилла Серебренникова как-то разговаривали, и мы тогда с тобой установили некую данность. У нас общество очень быстро устает от своей инициативы. Вот оно пришло к суду, оно уже похлопало, оно уже нанесло принты на майки, и уже даже два раза сменила принты на майках, а что-то еще не выпускают какого-то чувака, за которого пришли заступаться. Возникает невольное недовольство в обществе: «Чувак, ну, мы за тебя уже два раза приходили! Ты чего сидишь?» И вдруг это человек становится не жертвой, а виноватым в том, что он все еще сидит. Потому что у общества есть такая штука «гламурная усталость» или «подгламуренная усталость».Но у журналистов, которые сейчас вышли, ее нет. Они на деле Голунова научились не уставать. Они на деле Прокопьевой научились не уставать. И им нужны будут доказательства для того, чтобы это остановилось.
Вот следственная машина и государство вообще не устает. У них машина одна, а водителей много. Одни ушли домой переночевать, другие сели, а машина все крутиться. Может бесконечно крутиться. У кого закончатся раньше силы: у общества или у этой безумной машины? У Уэльса, помнишь, в «Войне миров» есть последний эпизод, когда машина уже чувака почти засосала в себя, которая всех перемалывает, но за него ухватились и начали вытаскивать обратно. Все говорят: «Да бесполезно. Все равно же утащит. Мы не пересилим». Но они тащили-тащили, а в этот момент машина сломалась.
Это, как когда-то сказала Света Сорокина, нет бесполезных усилий.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, дело Светланы Прокопьевой, кстати, очень воодушевляющее в этом смысле, потому что ей назначили ниже низшего вообще.
Д.Муратов
―
Но это обвинительный приговор.
Т.Фельгенгауэр
―
Это обвинительный приговор, конечно.
Д.Муратов
―
За то, что она высказала мысль о том, что когда человеку невозможно ни с кем обмениваться… не то что диалог вести, а просто каким-то образом высказывать свое мнение, может привести к тому, что скороварки взрываются. И вот за мыль о том, что старшие все-таки, блин, всегда виноваты, когда в такие страшные тупики попадают молодые, дети, идут себя взрывать, да еще и к зданию ФСБ — это, конечно, вообще… Но все-таки приговор обвинительный.А я тебе еще могу сказать, а вся эта прессовка по Верзилову, а вся это история с Френкелем. А что сейчас происходит с фейк-ньюс, с законом о фейк-ньюс. Одного за другим просто головы носят региональным изданиям.
Т.Фельгенгауэр
―
Сейчас прервемся, продолжим эту тему с Дмитрием Муратовым через несколько минут.НОВОСТИ
Т. Фельгенгауэр
―
Мы продолжаем особое мнение с Дмитрием Муратовым, главным редактором «Новой газеты».
Д. Муратов
―
...требуем на регулярные общественные работы в «Новую газету».
Т. Фельгенгауэр
―
Как меня нужно отправить на общественные работы в «Новую газету». Ну давайте продолжим про дело Светланы Прокопьевой. Приговор был вынесен в начале недели. Он обвинительный и это же фактически запрет на журналистику мнений. То есть вы как главный редактор, теперь раздел мнений можете закрывать, потому что в любой момент придет какой-нибудь эксперт и будет вам объяснять, что ваш журналист имел в виду что-нибудь плохое.
Д. Муратов
―
Хорошо, что Кирилл Мартынов, руководитель этого отдела, сейчас в командировке и нас не слышит. Кирилл, не волнуйся, пожалуйста, отдел мнений продолжит работать. Но на самом деле приходится всё смотреть через лупу. И каждый отклик смотреть через лупу. Да, именно так.А кто выступает экспертами? Вот это удивительно любопытный вопрос. Кто выступал экспертом по делу Светланы Прокопьевой? Ты же знаешь, там некая женщина - по-моему, Байкова ее фамилия, которая на поддельном бланке Хакасского университета объявила себя экспертом и вынесла вердикт, что Прокопьева у нас экстремистка. Кто эти эксперты?
Я должен сегодня на «Эхе Москвы» извиниться перед депутатом Ямпольской. Я приношу извинения. Это решение суда. Здесь, в эфире «Эха Москвы», я сказал о том, что она призывала пенсионеров покинуть зону комфорта, если кто-то недоволен своими маленькими пенсиями. Суд сказал, что эта ее цитата приведена мной неточно. А эксперты, проверив всё это дело, приговорили меня прямо там же. Правда, сама Ямпольская в суд не явилась.
Д.Муратов: Следственная машина и государство вообще не устает. У них машина одна, а водителей много
Я был в суде, я вышел из зоны комфорта. Но я обязан сказать, чтобы на вас и на меня не наложили штраф, что эта цитата была не дословно, она была раскавычена. Там в этом суде тоже были эксперты. И они тоже подумали-подумали и вынесли свою экспертизу.
Кто эти эксперты? Мы теперь будем всё время заниматься... Таня, мы сейчас говорили до эфира - уже просто больше нет судебного процесса. Есть конкретный судья или коллегия судей, которые ведут этот процесс. Нет просто следствия, а есть следователь с такой-то фамилией и с таким-то именем. Просто больше нет прокурора, а есть гособвинитель, которого звать так и вот так, а до этого он вел такие и такие дела.
Хватит! Нужно, чтобы на этих вернувшихся в нашу жизнь ежедневных процессах была абсолютная персональная ответственность тех, кто совершает преступление против правосудия.
Т. Фельгенгауэр
―
Хорошо, тогда давайте про дело Юрия Дмитриева. Там есть конкретный судья, есть конкретный прокурор, которая затребовала 15 лет строгого режима. 22 июля будет приговор. В прошлый раз оправдали. Но, видимо, эта машина не хочет выпускать Юрия Дмитриева.
Д. Муратов
―
Не устранена причина. Причина заключается в том, что Дмитриев очень образованный, сильный, мощный одинокий волк, который продолжит свои поиски на Соловках. Соловки хотят превратить в достаточно гламурное место для паломничества. Я не скажу, что коммерческое, но там собираются сделать... Уже делают резиденцию архангельского губернатора, сделают какую-нибудь резиденцию патриарха - ему там от Валаама будет недалеко доехать на прекрасной яхте.А здесь, понимаете, не просто стоит вот этот храм, который воздвигнут в честь крымской победы. Нет, он не просто так стоит, скажет Дмитриев. Потому что это была тюрьма внутри тюрьмы, откуда выводили утром на расстрел. Я имею в виду Секирную Гору. Именно на склонах Секирной Горы вместе со своими студентами из Школы Кино, вместе с Юрием бродским, вместе со многими исследователями из «Мемориала» они нашли десятки и десятки могил. Убитых скатывали прямо с этой площадки перед храмом по этой горе. Он их там по выкапывал. И понимаете, это же нарушает благость.
Т. Фельгенгауэр
―
Портит настроение начальству?
Д. Муратов
―
Ведь оттуда же в Сандармох, который тоже открыл Дмитриев, ушел этап - баржа, на которой была тысяча с чем-то человек. Это почти что вся российская военно-техническая и философская элита - командиры крупных кораблей, линкоров, священники, крупнейшие инженеры и ученые. Они все были расстреляны в Сандармохе. Как можно взять и вот это дело вытравить из памяти?А пытаются. Местные церковное руководство что пытается сделать? Они изнутри монастыря, где была тюрьма, музей того, что там происходило во время функционирования СЛОНа, то есть Соловецкого лагеря особого назначения, уже выкинули за стены монастыря. Они уже лишили это место той самой памяти, которая в нем жила.
И если вернется Дмитриев, он конечно же всё это дело продолжит. Договориться с ним, что он этого не продолжит, невозможно. Я думаю, это одна из причин той феерической жестокости, когда человек уже в годах уже много лет сидит и сидит в этой самой тюрьме.
Я его видел, когда его выпускали на короткий срок. Я его видел, мы с ним сидели за столом, разговаривали. Я смотрю на его вчерашнее лицо за решеткой. Это, конечно, человек, по которому страшным, ужасным катком едет вся эта машина, о которой мы говорили, но который ни капли не сломлен. Я этот его блеск в глазах наблюдаю по-прежнему. Я желаю ему силы!
Т. Фельгенгауэр
―
Это единственное, что мы можем сделать в данной ситуации. И, конечно, говорить о деле Дмитриева.
Д. Муратов
―
Не единственное. Блестящие артисты, великолепные режиссеры...
Т. Фельгенгауэр
―
Нобелевские лауреаты.
Д. Муратов
―
Нобелевские лауреаты. Наталия Дмитриевна Солженицына - человек, к которому, безусловно, прислушивается президент; Сокуров Александр Николаевич (поклон) - высказали очень важные вещи. Их слова хотя бы доходят до ушей.
Т. Фельгенгауэр
―
Я очень надеюсь, что эти слова дойдут и до судьи, и 22-го числа...
Д.Муратов: Если вернется Дмитриев, он это дело продолжит. Договориться с ним, что он этого не продолжит, невозможно
Д. Муратов
―
Катя Клодт, старшая дочка Юры Дмитриева, сумеет его обнять.
Т. Фельгенгауэр
―
У нас продолжается какой-то...
Д. Муратов
―
Срач.
Т. Фельгенгауэр
―
Уголовно-судебный обзор. Губернатор Хабаровского края - это что такое? Не надо нам выборных губернаторов?
Д. Муратов
―
Понимаете, тут такой вопрос. Жириновский сказал, что это такой сталинизм - арест губернатора Хабаровского края. И он в знак протеста может вместе с фракцией покинуть парламент. Я хочу сказать, что впервые в жизни я бы поддержал решение Владимира Вольфовича Жириновского. Если он со всей своей фракцией покинет парламент, парламентаризму в России от этого хуже не будет.Я хотел бы напомнить, что Фургал - это продукт этой партии, а не просто губернатор, подержанный ею на выборах. А давайте мы вспомним Глущенко, шофер которого, Колчин, убивает Галину Старовойтову, а этот ствол находят у Глущенко.
Т. Фельгенгауэр
―
Дмитрий Андреевич, минутку. Я понимаю вашу эмоциональность, но пока по делу Сергея Фургала...
Д. Муратов
―
Это банда! Серийные депутаты.
Т. Фельгенгауэр
―
...не предъявлено вообще ни одного доказательства. Ничего не показано.
Д. Муратов
―
Я говорю, что Фургал, вся схема владения его бизнесом, то, чем владеют члены семьи, друзья и родственники, а также его связи, безусловно, должны быть исследованы в суде. И точно так же должны быть предъявлены доказательства, как и по товарищу Сафронову.Я напоминаю про другое. Что Митрофанов, депутат ЛДПР, потом перешедший в «Справедливую Россию», был осужден за мошенничество. Чем занимался Абельцев, никому напоминать не надо. Господин Глущенко осужден за убийство и попал в ЛДПР уже после того, как отсидел за изнасилование. А господин Глущенко убил еще и тамбовского авторитета Шевченко. Но товарищ Шевченко тоже попал от ЛДПР в Государственную Думу и был там даже зампредседателя Комитета по туризму и спорту.
Т. Фельгенгауэр
―
Еще Андрей Луговой.
Д. Муратов
―
Я хотел бы вспомнить доблестного разведчика Андрея Лугового. И таких фамилий множество. Мы на днях всё это напечатаем. У нас Ирина Тумакова и Андрей Заякин готовят по этому поводу большую публикацию. Слушайте, там ходка на ходке! У них не созывы, а ходки в эту Думу. Я абсолютно не удивлюсь.А сколько было случаев с продажей депутатских запросов от ЛДПР? А какие вещи вытворяли помощники Лебедева? Это сын Жириновского, который сейчас руководит фракцией. Ну что вы? Мы постараемся всё это дело рассказать. Поэтому если кто покинет парламент, еще раз говорю, не надо в места не столь отдаленные - просто подальше.
Т. Фельгенгауэр
―
Подальше от Госдумы. Конечно, там же такие исключительно порядочные люди собрались. Да, Дмитрий Андреевич?
Д. Муратов
―
Я согласен с этой иронией. О следующей партии поговорим в следующий раз. Я подготовлю списочек. Скажи мне: начнем с коммунистов или с едросов?
Д.Муратов: Я хотел бы напомнить, что Фургал - это продукт этой партии, а не просто губернатор, подержанный ею на выборах
Т. Фельгенгауэр
―
Окей, наверное, с коммунистов - их всё-таки поменьше. Еще пара минуток у нас есть. Хочу поговорить по поводу ЕСПЧ. Дело в том, что правительство Нидерландов отправило иск. Они подают иск в Европейский суд по правам человека против России из-за крушения рейса МН17. То есть мы знаем, что сейчас в Гааге идет суд. Кстати, «Новая» очень внимательно следит за всем этим делом. Есть к этому добавляется еще и ЕСПЧ, как вы считаете, как это вообще повлияет на позицию России? Пока что, видите, все уходят в отрицалово.
Д. Муратов
―
Россия не считает себя стороной в этом деле. Россия не помогает никому. Как потерпевший готов участвовать в этом процессе один человек. Россия как страна ничего не признала. Поэтому каким образом будут коммуницированы иски в отношении России, честно сказать, не очень могу понять.Ваш главный редактор считает (я знаю его мнение), что это могут быть какие-то досудебные подковерные решения, как в случае, когда Украина сбила самолет компании «Сибирь», возвращающийся из Тель-Авива, в районе Сочи. Я в этом, честно сказать, не уверен. Не могу больше пояснить. Если дашь 10 секунд...
Т. Фельгенгауэр
―
Давай. Есть даже больше. Минутка.
Д. Муратов
―
Отлично. Потому что я всё равно скажу про спинально-мышечную атрофию и детей, больных спинально-мышечной атрофией. 11 детей в Москве сейчас ждут решения судов, чтобы эти решения были приняты и им поставили укол спинразы. Суды, несмотря на прошедшие 2 месяца всех сроков, эти решения не принимают. На одном из судов находится Егор Зайцев. Это мальчик (ему 11 лет), который тогда приехал на электрической коляске. И он слышит, как судья ему говорит: «Суды не могут вам выделить, несмотря на то, что у вас есть эти решения».Таких случаев 11 только в Москве. Это не решит ни одна Москва и ни один регион, пока не будет государственного решения. Его, казалось бы, предложила Голикова, пришедшая с Путиным на встречу с НКО. Говорит: «У нас будет фонд, где будут государство и бизнес, вместе, и регионы». Но с тех пор, ребята, пошел 34-й день. Нет никакого фонда, который обещала Голикова.
2 недели назад президент страны (и я рад, что он занялся этой проблемой - просто искренне рад) сказал: «Давайте брать плюс 2% к 13-ти с доходов, превышающих 5 миллионов». Но с тех пор нет никакого распоряжения по этому поводу. И по-прежнему все эти дети находятся в ожидании смерти, пока документы где-то гуляют. Я хотел бы обратить на это внимание. Если вы слышите тиканье, это тикают минуты этих людей.
Т. Фельгенгауэр
―
Это Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты», в программе «Особое мнение».