Виктор Шендерович - Особое мнение - 2020-07-09
09.07.2020
М. Курников
―
Программа «Особое мнение». У микрофона Максим Курников. И в студии вместе со мной – писатель Виктор Шендерович.
В. Шендерович
―
Добрый вечер.
М. Курников
―
Виктор Анатольевич, вас сегодня что-нибудь удивило?
В. Шендерович
―
Вот да.
М. Курников
―
Из всего этого калейдоскопа событий что-то кажется вам нелогичным?
В. Шендерович
―
Нет, все, что доктор прописал. Сказали, репрессии будут после обнуления – пошли репрессии.
М. Курников
―
Кто сказал? Кремль не заявлял.
В. Шендерович
―
Все же понимали, что будет. Что они, как справедливо заметил наш прекрасный коллега Лев Рубинштейн, что силовиков держали голодными, чтобы злее были. Весь этот период перед обнулением. Чтобы не спугнуть. А теперь их отпустили. Они теперь рулят, как хотят. Свора собак. Все это предсказуемо было. Все, танки грязи не боятся, им некого стесняться. Запад – отрезанный ломоть. Конституция старая - отрезанный ломоть. Мы - отрезанный ломоть. Стесняться нечего. И они рулят по своему усмотрению. Делают то единственное, что они могут. Что они могут мстить. Это и есть, собственно говоря, общий знаменатель всего, что происходит. Смотри, какая дистанция между губернатором Хабаровского края и историком Юрием Дмитриевым.
В.Шендерович: Запад – отрезанный ломоть. Конституция старая - отрезанный ломоть. Мы - отрезанный ломоть
М. Курников
―
Несколько тысяч километров.
В. Шендерович
―
Там гораздо больше дистанция. Там в пару столетий дистанция. В пару килограмм мозга дистанция. Этики. Не мозга, этики, конечно. В первую очередь. Какая дистанция между Иваном Сафроновым и Верзиловым. Совершенно из разных мест. Что объединяет все эти случаи, включая сегодняшние обыски, разумеется. Месть. Они мстят. Они мстят тем, кто пытался помешать им окопаться у власти. Кто рассказывает нечто, раскапывает их грязные дела. Кто им наступил на хвост. Они терпели-терпели и вот они пошли мстить. Причем диапазон очень впечатляющий, конечно. Повторяю, от Дмитриева, который идеологический враг их, конечно. Потому что он раскапывает преступления их предшественников и идеологических сородичей.
М. Курников
―
Можно уточню. Вы говорите часто о них – такой собирательный образ. Что они люди циничные. Что они люди прагматичные.
В. Шендерович
―
Да.
М. Курников
―
Почему тогда какая-то история, которая была уже почти сто лет назад их беспокоит по этому поводу. Почему Юрий Дмитриев их волнует?
В. Шендерович
―
Юрий Дмитриев стал символом либерального сопротивления. Он стал точкой консолидации.
М. Курников
―
Когда уже появилось дело. До этого мало кто знал.
В. Шендерович
―
Дело затеяно местными. Не то что Путин узнал о существовании Дмитриева. Нет, это местная инициатива. Местные чекисты, которых он достал этими раскопками, этими напоминаниями, что они палачи и наследники палачей.
М. Курников
―
А почему им не плевать, что они чьи-то наследники. Если они такие циничные.
В. Шендерович
―
Так цинизм заключается, им надо себя чувствовать, я уже говорил об этом, применительно к Путину, к кому угодно. Им хочется себя чувствовать государевыми людьми, оплотом нации, солью нации. И так далее. Им неохота себя чувствовать подонками и наследниками негодяев. Им неохота себя чувствовать преступниками и наследниками преступников идеологическими. Нет, это самооправдание. Понятная вещь. Стокгольмский синдром. Человек должен себе как-то оправдать свое поведение. Не будем уходить сильно в психологию. Дело Дмитриева, разумеется, началось на региональном уровне. Потом в какой-то он стал абсолютно общероссийской точкой кристаллизации. Человеческой кристаллизации с одной стороны и за него вступились все приличные люди, какие только могли вступиться. Потому что слишком святой человек и слишком очевидное подонство против него совершается. И злодеяние. И постепенно вокруг него кристаллизовались просто все. И дальше уже это не по понятиям. Милосердие, здравый смысл. Это уже свои против чужих. А мы им чужие. А чекисты свои. И дальше уже на принцип. И ничего хорошего с тем, что произошло обнуление и они сами себя за шкирку выбросили вон из правового поля. Им теперь нечего терять совершенно. Им совершенно плевать на Совет Европы. На все эти подробности. Я думаю. Я с большой тревогой жду приговора по делу Дмитриева. Но повторяю, есть огромный общий знаменатель просто в один день, продолжается, мы не успеваем вывешивать в фейсбуке сигнал SOS, не успеваем посылать. Обыски, аресты, задержания. Уголовщина, уголовщина, уголовщина. С их стороны. Прямая месть. И надо подчеркнуть, они даже почти не делают вид, что это имеет какое-то отношение к закону. Потому что обыски у Ольги Горелик по хищениям в ЮКОСе в 1993 году…, они даже не делают вид, они не озабочены никакой правдоподобностью как в деле с Сафроновым. Где нет вообще следа правдоподобия.
М. Курников
―
Может, мы не знаем. Дело засекреченное.
В. Шендерович
―
Нет, все уже известно. Почитайте сегодняшнего Александра Гольца в «Ежедневном журнале». Для того чтобы получить ту информацию хищения, разглашения, которая инкриминируется Сафронову, по-видимому, нужно было щелкнуть в правильном месте мышкой. Это открытая информация о наших поставках и так далее. Все это шито белыми нитками и они повторяю, что в деле Дмитриева, что в деле Сафронова, что в деле Галямина, они не затрудняются некоторым правдоподобием. Они просто мстят. Что можно найти у Юлии Галяминой. Кроме библиотеки. Что можно найти у нее дома? Книг много можно найти у нее дома. Все. Обыскивают. Восемь часов идет обыск. Может быть больше. Она писала.
М. Курников
―
У Голунова же нашли тогда.
В. Шендерович
―
Если самим принести. Но тоже не нужно 8 часов для этого. Конечно, можно. Они просто запугивают. Они просто мстят. Это просто негодяйство. Просто сделать человеку плохо. Вот ты возглавляла кампанию «Нет поправкам» - получи. Почему? – просто так, чтобы знала: мы можем. Просто мы можем войти к тебе в квартиру, перевернуть ее вверх дном.
М. Курников
―
…за каких-то авторитетов, которые вступают с вами в заочный спор. Например, Екатерина Шульман говорит о том, что нельзя сразу цеплять одно за другое. Очень многие процессы начались задолго до того, как поправки были внесены. Тот же процесс Дмитриева - задолго до. И дело Прокопьевой началось задолго до. И они напрямую между собой не связаны.
В. Шендерович
―
Не о том речь.
М. Курников
―
И не нужно говорить, что приняли поправки и пошли репрессии.
В. Шендерович
―
Здесь нет противоречия. Я в курсе, что Прокопьевой, Дмитриева дело было до. Я говорю о том, что до поправок был период всегда перед, это их либерализация. Они должны были как-то каким-то образом, мягкий приговор Серебренникову, Прокопьевой. Уже после. Но все-таки какое-то подобие. Я не говорю, что началось после, я говорю, на мой взгляд, о совершенно очевидном повороте этой ручки беззакония. Они было и раньше, разумеется. Силовое беззаконие давно здесь. После ЮКОСа чего говорить об этом. Какие новости. Но все время доворачивается градус.
М. Курников
―
Кто доворачивает – вопрос от слушателей. Вы сказали о том, что часто это местная инициатива. Значит ли это, что Кремль скорее реагирует на этот запрос от этих местных инициатив? А не является главным инициатором.
В. Шендерович
―
Если под Кремлем мы понимаем Владимира Владимировича Путина, то я думаю, что он давно окуклился. Он в своем батискафе в своем бункере, он особенно не высовывается. Его мало что интересует кроме собственного величия. И удержания власти. Он активизируется только в момент опасности для собственной власти. Мне кажется, его по большому счету ничего особенно не интересует. Все остальное, он за 20 лет создал систему, он и те, кто ее создавали, - в их числе те, кто сегодня вполне либерально рассуждают. Тем не менее. Была создана система политическая, в которой нет никаких реальных противовесов силовикам. Их много. Они между собой, там дальше идет свой собственный дарвинизм, и дальше мы видим очередную порцию версии, что это в рамках схватки одного чудовища с другим. Анаконда с крокодилом схватились там во Флориде в национальном парке. По пять метров. Кто кого съест. Понятно. То есть может быть и это и даже наверняка это тоже есть. Но сухой остаток заключается в том, что, несомненный сухой остаток, убирая конспирологию, о которой я ничего не знаю, несомненно, сухой остаток заключается в том, что силовики никем не ограничены. Ничем не ограничены сегодня в России.
М. Курников
―
Вы говорили о разных чудовищах, но, наверное, и о разных авторитарных или тоталитарных государствах вы тоже можете сказать. Смотрите, не забирают же без суда и следствия никого. А просто сделали неприятно, отомстили обыском. Это говорит о некоторой гуманизации нашего общества за последние десятилетия.
В. Шендерович
―
Конечно, нет. Замечательная мысль и регулярно я эту мысль проговариваю здесь. Да, может быть еще хуже. Есть, куда двигаться. Из огнеметов не расстреливают, на площадях не вешают, стало быть, у нас есть перспективы впереди. Да, как Батый Козельск не выжигают целиком просто с детьми и женщинами. Нет. Есть куда двигаться. Но если мы считаем от минимальных европейских правил, не от Англии, не от Швейцарии, прости, господи. А от Польши. От Украины. Где совершенно невозможно такое. Это был бы дикий скандал. Потому что там политическая жизнь есть. Она вполне цветастая и пахнущая и разнообразная. Это другое дело.
В.Шендерович: Они мстят тем, кто пытался помешать им окопаться у власти. Кто рассказывает, раскапывает их грязные дела
М. Курников
―
Убийства журналистов…
В. Шендерович
―
Нет, нет. Убийства – это другое. Я сейчас говорю про беспредел государства. Я сейчас говорю про то, что Зеленский насылает на кого-то, в открытую насылает на кого-то ОМОН. Силовики тамошние в открытую, это там встретит сопротивление, потому что там есть политическая жизнь. Я специально взял Украину как пример, не идеальный очевидно, очевидно противоречивый. Но дальше чуть сдвинемся на Запад – все, Польша и дальше со всеми остановками до Скандинавии, Швейцарии. Это невозможная вещь. Абсолютное бесправие. Когда говорю «абсолютное» - нет, берем в скобки, не абсолютное. Повторяю, дальше по этой шкале за Украиной и нами дальше на восток, дальше Узбекистан, дальше Северная Корея. Есть еще Куба. То есть, есть, куда стремиться. Есть образцы. Но если мы не собираемся отсчитывать себя от полной азиатчины, а собираемся все-таки у нас в мыслях есть когда-то вернуться в Европу. То надо не терять хотя бы европейской точки отсчета. По европейской точке отсчета то, что происходит сегодня – это абсолютная катастрофа. Это уже не имеет никакого отношения к политической Европе. К политическому европейскому устройству.
М. Курников
―
Значит ли это, что в Европу не вернемся, по крайней мере, в том виде, в котором мы есть сейчас.
В. Шендерович
―
При Путине - нет, конечно. При Путине какая может быть Европа. Государство агрессор. Государство по всем индексами бесправия…
М. Курников
―
Проблема не в Путине лично.
В. Шендерович
―
Проблема, в том числе в Путине. Еще раз. Сказка про белого бычка. Стоп. Скажите, дело же не в Николе Первом и не в Сталине Иосифе Виссарионовиче лично. И в нем тоже. Но только мы знаем, что оттепели начинаются, когда тирана выносят вперед ногами. И почему-то начинается политическая оттепель. Что с Николаем Павловичем, что с Иосифом Виссарионовичем. Что с Константином Устиновичем, когда уже совсем сдохло все. Созрело, экономически, политически может созреть. Разные силы есть в обществе. Невозможность жить дальше была и в 1852 году, и в 1853 году. А в 1855, когда сдох, я имею в виду Николая Павловича. Вдруг выяснилось, что может быть и за 5 лет до 1861 года, до освобождения крестьян, до реформ и так далее.
М. Курников
―
Тот император плохо кончил.
В. Шендерович
―
Правильно. Это другой вопрос. Плохо кончил он из-за недореформ. Так же плохо кончили все последующие реформаторы, которые недоделывали реформы. Из-за недореформ он плохо кончил. Это уже другой вопрос. Но все оттепели начинались после смерти тиранов. Поэтому говорить, дело не в Путине, дело не в Сталине, дело не в Николае…
М. Курников
―
Как минимум не только в Путине.
В. Шендерович
―
Разумеется. Он символизирует эту систему. Как дело было не в Гитлере. Наверное, были какие-то объективные причины. Но ни о каких перестройках до лета 45-го года внутри Германии почему-то речи не могло идти.
М. Курников
―
А вы когда смотрите, как закручиваются эти болты, они явно на наших глазах сегодня мощный проворот увидели. Вы как думаете, это ускорение того, что режим… Вы скорее радуетесь как Ленин: чем хуже – тем лучше.
В. Шендерович
―
Нет. Какой там радуется. Обыскивают моих друзей. Какая радость?
М. Курников
―
Режим доходит до логической точки.
В. Шендерович
―
Нет. Секундочку.
М. Курников
―
В прошлом эфире вы говорили: жирная точка. Она все ближе и ближе.
В. Шендерович
―
Нет. Просто обнуление легитимизировало тот беспредел, который был до этого. Он уже был, просто по факту, Конституция не работала. Год назад никто не мешал делать то, что они делали в Москве. Эту полицейщину. Просто ломать руки людям и задерживать. Просто за выражение лица без плакатов. Конституция не помогала. Теперь как бы легитимизировано беззаконие просто. И легитимизирована пожизненная власть Путина. Это одна тема. По поводу радости. Никакой радости нет, это может длиться десятилетиями. Еще раз, как заведенный это повторяю.
М. Курников
―
То есть это не ускорение…
В. Шендерович
―
Это ускорение. Но для истории плюс-минус 5-10 лет ну да, ускорение. Но это может 30 лет продолжаться, может 15. Может быть 15, может 5, может завтра сдохнет кто-то, и все лопнет, потечет. Или табакерка… Откуда я знаю. История все-таки это наука. А наука это в отличие от религии, там есть повторяемость явлений. Вот есть повторяемость явлений – наука. Камень устремляется к центру земли. Гравитация. Ничего не попишешь. И история - наука и мы можем по аналогичным системам предполагать, как это может быть. Дальше бабушка не надвое, натрое сказала, может быть так, может быть этак. Три варианта, скажем, очевидных. А по срокам – ну плюс-минус десятилетия. И никакой обыск у Галяминой, разумеется, ничего не ускорит. Там интереснее другое. Кранты этому всему придут, видимо, если придут, если не мы вымрем, а они, то все-таки это будет со стороны как возвращение какой-то тени федерализма, конечно не канадского. Конечно, не швейцарского и не немецкого. Но какое-то подобие федерализма.
М. Курников
―
Возвращаясь к истории, к федерализму в том числе, чем туже закручены эти болты, тем резче из сорвет и то, как их сорвет может быть даже хуже, чем то, как их закручивали.
В. Шендерович
―
Нет, что значит хуже.
М. Курников
―
Страшнее, кровавее. Давайте так.
В.Шендерович: Если под Кремлем мы понимаем Владимира Путина, то я думаю, что он давно окуклился
В. Шендерович
―
Давай так. Давай просто разбирать альтернативы. Холодно. Как будто мы имеем дело с бактериями на стеклышке. А не со страной, с людьми. Вот просто рассматриваем через большое стекло историческое. Это стеклышко с нашей историей. Федерализм – палка о двух концах. Либо происходят реформы, либо мы действительно возвращаемся, а это даже в новой Конституции прописано, к реальному федерализму. К тому, что люди выбирают свою власть, такую, какую хотят. То, что налоги остаются внутри, то, что огромное количество полномочий остается внутри. Люди сами выбирают себе власть. В Хабаровске – свою, в Марий Эл – свою. В Москве – свою.
М. Курников
―
За это сажают сейчас за такие разговоры.
В. Шендерович
―
Это называется федерализм. Прописанный в нашей, прости, Господи, Конституции. Даже в новенькой. Либо это делается в рамках РФ, либо это делается вне рамок РФ. Это называется призывы к… Это так называется. Подчеркиваю специально для прокуратуры. Не в первый раз. Не призываю, описываю варианты, которые предлагает нам… история. Либо вариант в рамках РФ, реальный федерализм, в сторону Канады, Германии, в сторону туда. Америки. В сторону реального одного штата, который сам себе выбирает. Алабама не зависит от Калифорнии. И от штата Вашингтон не зависит от Колумбии.
М. Курников
―
В известной степени зависит.
В. Шендерович
―
Никак не зависит. Они выбирают себе в Монтане губернатора и в Алабаме и в Калифорнии выбирают губернатора. И попробуй только им кто-нибудь из Белого дома сказать, какого губернатора выбирать, а какого нет. Немедленно пошлют на все буквы английского алфавита. Значит либо так, либо если ничего не умеют кроме как закручивать. Однажды это лопается и тогда мы видим по аналогии с Советским Союзом, с Югославией. Югославия – кровавее, Советский Союз – немножко, немножечко помягче. Не немножечко, потому что тоже кровь была и в Вильнюсе, и в Риге, Тбилиси. И в Карабахе.
М. Курников
―
И в Молдове. В Чечне. Действительно была большая кровь.
В. Шендерович
―
Секундочку. Это была не большая кровь. Если вспомнишь Югославию…
М. Курников
―
Чечня…
В. Шендерович
―
Чечня это другая история. Спокойно.
М. Курников
―
Это же эхо той же истории. Разве нет?
В. Шендерович
―
Спокойно. Нет, это советская история, разумеется. Потому что как нарезали и когда Солженицын говорил: ребята, отпустите Чечню, по Тереку отрезать…
М. Курников
―
Сейчас бы сел.
В. Шендерович
―
Да, Александр Исаевич. А он это предлагал. И это было решение проблемы. Но тогда все слушать не захотели. Чушь какую-то говорит. Еще раз. Либо это все происходит в рамках РФ и сама страна РФ модернизируется в сторону современного мира. Либо это лопается по этим черточкам на карте, по пунктирам просто лопается в какой-то момент, когда все рушится. И уже ОМОНа нет. И весь ОМОН местный ориентируется на местные элиты. Мы это проходили в процессе распада Советского Союза. В какой-то момент Кравчук говорит: простите, пожалуйста, мы не знаем, что у вас, а у меня тут Украина. Коммунист, член Политбюро, он говорит: извините, я пошел вместе со своей страной. А у нас тут Татарстан есть, Калмыкия, у нас есть Башкирия. Богатые и так далее. Либо это так происходит, либо так происходит. Либо третий путь - узбекский. Деградация. Просто деградация. Чтобы все, у кого мозги, достоинство есть, уехали. И остались только вассалы. Это тоже путь, мы видим среднеазиатский путь, видим северокорейский.
М. Курников
―
Мы здесь сделаем паузу. После новостей мы продолжим.НОВОСТИ
М. Курников
―
Продолжаем говорить с Виктором Шендерович. Виктор Шендерович в первой части говорил о том, что история все-таки наука. Поспорю я с вами. Следственный комитет хочет составить конкуренцию историкам. Он возбудил уголовное дело о геноциде жителей Сталинграда нацистами. Речь идет о событиях Великой Отечественной войны. Причины возбуждения дела в ведомстве не назвали. В Следственном комитете отметили, что для идентификации личности погибших в период с 1942 по 1943 год будет назначен целый комплекс экспертиз. Что думаете по этому поводу?
В.Шендерович: Дальше по этой шкале за Украиной и нами дальше на восток, дальше Узбекистан, дальше Северная Корея
В. Шендерович
―
Я думаю, что они мерзавцы, разумеется. Сотни тысяч непохороненных, Суворов говорил, что война не закончена, пока не похоронен последний солдат. Вот мой дед не похоронен. Не знаю, где его могила. У него несколько могил. В одном месте где-то лежит, в другом месте «мрамор лейтенантов фанерный монумент», как сказано у Слуцкого. В третьем месте – в колумбарии вписано имя и так далее. Неизвестно, где. Сотни тысяч людей непохороненных. Эти негодяи вспомнили о них только для того чтобы устроить очередное позорище. Только я хочу сказать, что нацистов никаких в Германии нет. Германия изжила нацизм. В Германии они и ответчиков не найдут по этому иску. Германия признала свою историческую вину, выплачивает и продолжает выплачивать репарации. Извинилась 150 раз перед всеми. Выплачивала даже тем, кто был угнан, моему отцу и теткам платили за то, что они в эвакуацию уехали. Германия свою вину осознала и оплачивает, как может. Осознав. А к кому обращен иск? А кто не выучил уроки той войны? У нас Сталин эффективный менеджер. У нас раздаются голоса, чтобы аннулировать решения съезда народных депутатов 1989 года. О признании преступным пакт Молотова-Риббентропа. Кто целовался с Гитлером. Кто эту Вторую мировую войну вместе с Гитлером начал?
М. Курников
―
Наш президент подчеркивает, что Сталин себя личными контактами с Гитлером не запачкал.
В. Шендерович
―
Это совершенно плевать, что говорит наш президент. Советский Союз, Сталин начал эту войну по предварительной договоренности с Гитлером. Первые два года мировой войны мы были союзниками Гитлера. Противником Гитлера была Англия. Воевала. Америка после Перл-Харбора вступила. Мы были союзниками Гитлера. В этот момент.
М. Курников
―
Тем не менее, мы самая пострадавшая сторона.
В. Шендерович
―
Молчать бы в тряпочку. Кто мы? Мы – да, я пострадавшая, дед погиб мой. Я – пострадавшая сторона. А те негодяи, которые теперь будут приторговывать этими костями, которые они будут находить и делать из этого шоу Киселева и Соловьева – они негодяи. Подонки. Мои личные враги. Потому что это наши деды воевали. Их деды, вспоминаю политолога Никонова – развязывали эту войну. И стояли в заградотрядах. А теперь они будут торговать этими костями. Еще раз, вы хотите похоронить погибших, идентифицировать. Дай вам бог здоровья. Сделайте это. Давайте, черт возьми, не знаю уже когда. К столетию начала войны. Давайте похороним. К столетию. Вот 20 лет есть еще. Давайте попробуем всех похоронить, а не назвать поименно, не плюс-минус 6-7 миллионов или сколько там. Какое 6-7 - 14! То ли 27 погибло, то ли 41, ну так где-то. Между 27 и 41. Плюс-минус. 14 миллионов человек. Недосуг. Этот плюс-минус установить. Не Суворовы, чай. А тут они будут сейчас устраивать очередное… Они негодяи. Я жалею, что об этом мы так долго говорим. Потому что в очередной раз ну да, раз в неделю я буду по четвергам приходить сюда, говорить, что они негодяи. Но должен сказать, что эта история меня удивила. Иногда испытываю просто онемение от того, что они делают. Онемение. Потому что все кажется, что у мерзости должен быть какой-то предел. Но, видимо, нет. Хорошее дело они затеяли. Я еще раз обращаюсь ко всем, кто это затеял. Вы хотите наказать виновных в геноциде? Вы хотите наказать тех, кто затеял эту войну? Немцы наказали тех, кто затеял эту войну. Накажите вы.
М. Курников
―
Я стараюсь во всем искать какие-то плюсы. И я подумал, что, наверное, это первый шаг к долгому пути расследования старых преступлений.
В. Шендерович
―
Чьих?
М. Курников
―
Сталинские например.
В. Шендерович
―
Чьих?
М. Курников
―
Расстрелы. Граждане Советского Союза… другими гражданами Советского Союза тоже будет расследование после такого.
В. Шендерович
―
Нет, ну что вы. Это был эффективный менеджмент. Ну, между нами спора не получится. Но должен сказать, повторяю, что ты сумел меня поразить. Я думал, что не проймет уже ничего.
М. Курников
―
Если мы возвращаемся в современность, мы упомянули сегодня про то, как этапировали, можно сказать, губернатора Хабаровского края в Москву. Эта история…
В. Шендерович
―
Смотри, странно говорить, что она смешная. Но трагикомическая. Жил да был депутат ЛДПР, губернатор, видный ЛДПРовец. Выпускник президентской академии госслужбы. Магистр права. Выиграл выборы. Даже у «единоросса». Все в порядке. Государственная элита. Все было нормально с ним. 1-го июля он не обеспечил явку. Не обеспечил вброс.
М. Курников
―
Вы думаете дело в этом?
В. Шендерович
―
Секундочку, я только… Ребят, давайте оперировать фактами.
В.Шендерович: Чем больше уедет, тем больше шансов на Узбекистан. На то, что мы просто будем деградировать
М. Курников
―
Не из-за, а после этого. Как минимум.
В. Шендерович
―
Секундочку. 15 лет никому не было дела до заказных убийств. Его брали на госслужбу, его что, не проверяли? Ау. Он губернатор. Никто не интересовался биографией человека, которого брали в академию госслужбы. Никто не интересовался криминальным прошлым. Чего-то выяснялось, что все нормально. Но стоило ему провиниться перед Путиным, показать, даже не провиниться, он в оппозицию не пошел. Как покойный президент Чувашии. Нет. Все лишь недостаток рвения. Всего лишь сказал: да ладно, еще буду на вас работать. Как будет, так и будет.
М. Курников
―
65 на 35 по новой Конституции.
В. Шендерович
―
И явочка 40. То есть он не стал рвать задницу. Ради Путина. Ради путинских цифр. Немедленный сигнал номенклатуре. Это сигнал, обращенный к номенклатуре. Немножко выкопали, за неделю обнаружились трупы, заказные убийства. 15 лет никому дела не было до этого. Либо это заранее лежит и ждет часа, эти папочки. Либо дана команда: а ну давайте его накажите. Точно так же как я думаю в меньших масштабах, разумеется, с Сафроновым. Та же самая история. Перешел где-то дорогу, то ли вот этими статьями о поставках наших серых, либо истории с Матвиенко и Нарышкиным.
М. Курников
―
Не с тем. А то многие зрители нашей Ютуб-трансляции… Если говорить про Фургала и про Хабаровск и про эти цифры. Можно ли предположить, что это и есть настоящий расклад в стране. Вот эти 65 на 35. Потому что хабаровские цифры, кстати, совпадают с тем же электронным голосованием.
В. Шендерович
―
По Хабаровску – да. В Москве, конечно, другие цифры. В Питере – конечно, другие цифры. То, о чем говорил – о федерализме. Но обрати внимание, это ведь цифры при тотальной пропаганде за один из исходов. Притом, что противники, которые получили треть, не имели ни минуты, это поразительно. Представляешь, что было бы, если бы нормальный референдум, 3-4 месяца на равных. Чтобы столько же времени, сколько имели Соловьев, Киселев, имели бы мы.
М. Курников
―
А у нас когда-нибудь были такие референдумы? Да-да-нет-да – разве не по такой же схеме проводился?
В. Шендерович
―
Не по такой все-таки. Страна была другая. Всякое сравнение хромает. Но в любом случае это не было никаким референдумом. Это было просто установка «Град» ударила по стране, просто по площадям. Накрыло этой агитацией, сплошной круглосуточной агитацией. И при этой сплошной круглосуточной агитации еле-еле наскребли меньше половины населения. В итоге проголосовало 35 миллионов человек, 30 миллиона за поправки. Вот и вся легитимность. При абсолютной подавляющей северокорейской агитации. Агитация была северокорейской. Не было северокорейских огнеметов. Поэтому кто-то проголосовал против. Если бы к агитации прилагались огнеметы – было бы, конечно, сто процентов.
М. Курников
―
Давайте сделаем кольцевую позицию, вернемся к тому, с чего начинали. Обыски. Сегодняшние обыски, вчерашние. Завтрашние обыски. Вы видите, как на них реагирует тот же Петр Верзилов. Те же ребята из МБХ-медиа. С юмором, шутками и так далее. Как вы думаете, как это, почему это? Что это такое?
В. Шендерович
―
Не знаю, мне трудно представить, они сильно лучше меня. Эти ребята. Моложе как минимум и видимо, бодрее. Потому что да, у меня бы, наверное, не хватило юмора так все комментировать, так себя вести. Молодые, дай им бог здоровья и сильные. Да, подрастает совершенно другое поколение, это стало ясно, уже год назад стало ясно точно. Я рассказывал этот случай замечательный как меня на Чистых прудах два пацана лет по 18. «Пришли нас поддержать?» - сказали они мне. И я возмутился. Вас в живых не было, я тут протестовал. Потом понял: уже все, сменилось время, уже я их поддерживаю. Они выйдут со мной, без меня. Это не я их сагитировал, они сами выходят. Мое время уже 30 лет назад, 20 лет назад. Всё. Другое поколение входит. Дай бог, чтобы эти татаро-монголы наши, ничего национального не имею в виду, только политическое, этот наш Батый, чтобы они не выжгли вообще все. Чтобы люди с достоинством, с честью, с энергией не все уехали вон. А остались бы, и это если говорить об интересах России. И я, когда вы говорите, что меня разрывает. Меня разрывает между желанием сказать этим людям «уезжайте».
В.Шендерович: Это не было никаким референдумом. Это установка «Град» ударила по стране, просто по площадям
М. Курников
―
Даже так.
В. Шендерович
―
Уезжайте. Я не хочу, чтобы они сидели. Я их знаю.
М. Курников
―
Когда вы видите сегодняшние новости, почему вы не уезжаете? Вы ведь могли бы.
В. Шендерович
―
Во-первых, сейчас…
М. Курников
―
Есть варианты. Тем не менее, почему? Можно сегодня на русском работать, писать на русском. И жить не в России.
В. Шендерович
―
Честный ответ: не знаю, Максим. Честный короткий ответ: не знаю. Никакого рационального соображения, ответа нет. Потому что все рациональные ответы бьются.
М. Курников
―
А им говорите «уезжайте».
В. Шендерович
―
Я не хочу, чтобы Оля Горелик, Юля Галямина, я их знаю всех почти. Многих. Мне не хочется, а времена идут тяжелые. Очень резкие. Негодяи не остановятся ни перед чем. Я не знаю, кто будет следующим, кого они убьют. И человеческое желание, если хочешь, отцовское желание, сказать: бегите. При этом я понимаю, что чем больше уедет, тем больше шансов на Узбекистан, условно говоря. На то, что мы просто будем деградировать. Останутся только вассалы. И это очень печальная история для России. Хотя сколько уехало и живет.
М. Курников
―
Давайте подчеркнем, что Узбекистан в политическом смысле.
В. Шендерович
―
В политическом. Хотя мне уже делают замечание, что в Узбекистане какая-то перестройка. И говорят, что лучше говорить про Туркменистан, скажем. Исправляемся. Туркменистан
М. Курников
―
Это был Виктор Шендерович. Спасибо.