Виктор Шендерович - Особое мнение - 2020-06-18
18.06.2020
И. Воробьева
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». И сегодня со своим особым мнением писатель и журналист Виктор Шендерович. Добрый вечер.
В. Шендерович
―
Добрый вечер.
И. Воробьева
―
Я бы хотела, прежде чем мы перейдем к важным темам, хотела бы попросить поиграть со мной в импровизацию. Мы сегодня узнали о том, что Владимир Путин обратится к россиянам накануне голосования по поправкам. И я подумала, что 20 лет в принципе слушали этого человека. Он довольно часто обращается к россиянам, а в этом году вообще, наверное, рекорд поставил. Хочу попросить поиграть в импровизацию: что скажет Владимир Путин россиянам, прежде чем они пойдут и что-то там такое поставят за его обнуление.
В. Шендерович
―
Да все то же, что мы идем вперед, что перед нами стоят задачи по обновлению. Что мы победили, наши предки победили в войне, мы победили коронавирус. Мы вышли с достоинством из новых испытаний. Идем навстречу светлому будущему, и что мы должны будем обновляться, и что жизнь не стоит на месте. Ну, послушай. Вся туфта не стоит времени. Потому что все понимают, все, ну кроме уже конченых дебилов, все понимают, что речь идет о том, что он останется у власти. Все это называется обнуление. Там 206 поправок. Кто-нибудь что-нибудь сможет вспомнить кроме одной.
И. Воробьева
―
Я смогу.
В. Шендерович
―
Что он остается навсегда. Ну ты специальный случай. А так на улицах - все понятно, он остается у власти. Вот суть. Все остальное – Господи, боже мой. Те же щей, да пожиже… Не о чем говорить.
И. Воробьева
―
В этом же тоже есть ловушка, все так сконцентрировались на этой поправке про обнуление, что забывают, что Владимир Путин, рано или поздно, перестанет быть президентом РФ, просто потому что он человек. А мы будем продолжать жить с этой инвалидизированной Конституцией. Остальными поправками.
В.Шендерович: Все это называется обнуление. Там 206 поправок. Кто-нибудь что-нибудь сможет вспомнить кроме одной
В. Шендерович
―
Во-первых, то, что он человек - требует еще материального подтверждения. Удостоверимся. Может быть, ты и доживешь, не знаю. Это требует подтверждения. Во-вторых, мне бы твои заботы. В тот момент, когда не будет Путина, не станет его Конституции. Потому что каждый раз она меняется под нового царя горы. Мы живем в такой стране, где Конституция каждый раз переписывается под новенького. Царя горы. Поэтому что они сейчас там напишут, не имеет никакого, кстати говоря, вообще никакого значения. Имеет значение – когда он удостоверит нас в том, что он человек. Своим присоединением к большинству. И оставит нас в покое. И что мы после этого будем из себя представлять как нация. Эта территория, что она из себя будет представлять в цивилизационном, политическом смысле. Что начнется после этого. Какая саванна начнется. Можно ее назвать федерализмом. Но, в общем, это будут саванны, конечно. Останется ли Россия в прежних границах после того, что он устроил. И так далее. Нас ждет много ответов на очень важные вопросы. Единственный не важный вопрос - это Конституция. Что будет написано на этой бумажке перестанет иметь значение в тот момент, когда… Как нас совершенно не интересуют нацистские законы после июня 1941 года. Совершенно неважно, что там было написано. Это перестанет существовать. Вся эта политическая система рухнет. Вопрос в том, что будет дальше. Это сущностный вопрос. А все эти 206 поправок. Он остался у власти пожизненно. Понятно. Дожидаемся конца жизни и смотрим, что будет дальше. Проблема наша в том, что мы очевидно давно проскочили как Венесуэла, как Белоруссия, как еще очень многие, все легитимные развилки. Где что-то могло решать голосование, общественное мнение, разделение властей. Механизмы демократические. Мы давно это проскочили и значит, изменения придут малолегитимным порядком. И в рамках этой страны. Или мы дождемся распада страны, какой-то новой легитимности. Как дождались на прошлом ветке с Советским Союзом. Тоже нерушимым, кстати. Никакой политической поддержки у Путина, разумеется, нет. Вся его политическая поддержка в нашей телячьей готовности национальной - срать, где привяжут. Никакой другой… Россияне традиционно пережидают любую власть. Мы не знаем, что выдвигать политические требования, вести политическую борьбу. Мы терпим любого Батыя, любого Дзержинского, кого бог послал. Черненко. Мы терпим, терпим. Когда терпелка кончается, если она кончается – начинается бунт. Бессмысленный и беспощадный. Бессмысленный – потому что, как правило, мы меняем не устройство политическое, а царя горы. И все по-новой. Это серьезная проблема.
И. Воробьева
―
Можно на пару шагов назад вернуться. Правильно ли я услышала, что вы считаете, что у Владимира Путина нет политической поддержки в стране?
В. Шендерович
―
Опять, бедный Декарт.
И. Воробьева
―
Ну придется.
В. Шендерович
―
Как я его запользовал. Давай договариваться о значении слов. Политическая поддержка в общепринятом мире в Европе, понятие, что большинство поддерживает его политику в равной честной конкурентной борьбе – конечно, нет. Опросы уже показывают поддержку на уровне Лукашенко – 3%. У этого чуть может побольше. Неважно. В этом смысле политической поддержки нет. Все цифры социологии в авторитарных странах не стоят той бумаги, на которой написано.
И. Воробьева
―
То есть ключевые слова: в равной политической конкурентной борьбе.
В. Шендерович
―
Мы рейтинг Путина узнаем, если бы, это невозможно при нем, но если бы вышел, условно говоря, Явлинский; условно говоря, Навальный; условно говоря, Путин; условно говоря, Зюганов в прямой эфир, в дискуссиях. Полгода политической борьбы на равных. Потом выборы честные. Которые считает не Памфилова. И без наперстков. После этого мы получаем социологию. Выборы, как получает Америка, Франция и другие свободные страны. Она может радовать, не радовать – другой вопрос. Это политическая борьба. В авторитарных странах нет никакой социологии. Нет никакой политической поддержки Ким Чен Ына. У него есть огнеметы, которые обеспечивают 99,9. Все выжжены. У нас все физически не выжжены, хотя многие физически. Но, тем не менее, в политическом смысле Северная Корея. Поэтому что говорить о политической поддержке. Ее нет. Вот сейчас смотрим как в зеркало такое оптимистическое относительно зеркало, - Белоруссию.
И. Воробьева
―
Там сегодня арестовали одного, обыски…
В. Шендерович
―
А других уже пытают. Просто пытают. Похищают людей на улице. Уже нормальная Латинская Америка 50-х годов.
И. Воробьева
―
Так это первый раз разве в Белоруссии. Не первый раз.
В. Шендерович
―
Не первый раз. Но там он и сидит на 6 лет подольше. Тамошний упырь. Поэтому там мы просто видим, что другого не может быть. Он не уйдет. И этот не уйдет. И Ким Чен Ын не уйдет. Никакого легитимного выхода там уже нет. Мы же видим. Это просто силовое противостояние. Просто есть общество против силовиков. Вот и весь разговор о политической жизни. Ничего хорошего не будет. И мы смотрим на ту перспективу там, что лучше, чем у нас. Там образовалась некоторая объединенная, видимо, наконец, оппозиция. Может быть. У нас ее нет. Это вторая проблема. Это то, почему Путин еще у власти. У нас нет политической оппозиции. Вообще. От слова «совсем». У нас есть дюжина людей, антипутински настроенных, которые каждый в одиночку что-то говорят. Но вот даже сейчас по этой теме нет ни единого штаба, ни единой позиции. Все в диапазоне от Вишневского, Гудкова до Навального что-то говорят и предлагают здравое, хорошее. Но это все пять копеек стоит в практическом отношении. Политической оппозиции нет. Фейсбук разодран - голосовать, не голосовать. Ребят, у нас есть какое-то место, сайт, где это обсуждается. Навальный, Гудков, Вишневский. Вы пробовали встретиться. Организовать что-то. Нет. Каждый поет свою песню. Замечательную песню. Но свою. Это единственное, что Путин то немногое, что он смог сделать. Абсолютно раздроблена, маргинализирована. Есть люди отдельные, к некоторым из которых я отношусь с симпатией и даже большой симпатией. Но нет оппозиции политической. Это позволяет скотское терпение большинства и полная раздробленность оппозиции, позволяет Путину сидеть в этом бункере в конце тоннеля. Он наш свет в конце тоннеля. Дезинфекция вот эта. И мы все, в общем, в итоге не ждем, как ты сказала, когда он докажет, что он все-таки человек. Никаких других перспектив нет. Либо в какой-то момент должно сдетонировать то, что называется окраины империи. Историческая классика. Окраины империи, еще вчера никаких вопросов. Золотые орлы на знаменах, все, римская гвардия. В какой-то момент это ослабевает, начинаются войны в провинциях, потом начинают отпадать. И кончается все тем, что приходит Аттила и начинает мочиться на ступеньках Капитолия. Это 15 веков назад. А в нашем случае, когда ослабнет, расползется эта ткань гнилая, потому что ниточки-то гнилые, как говорил персонаж Горького «На дне». Когда все это расползется, то обнаружатся сильнейшие, которые уже позвякивают, федеральные, региональные тенденции, федерализм. Под именем федерализм это все начнет расползаться. И либо Россия, прости, Господи, успеет собраться снова в одну осмысленную территорию, в государство, на основе каких-то европейских мировых принципов. Разделение властей, федерализм как Канада, Америка, Германия. Реальный федерализм, чтобы люди выбирали себе губернаторов, себе власть. Оставляли себе свои налоги. Чуть-чуть отстегивая… Сами решали свои проблемы. Сами принимали свои законы. Как в Америке в Сиэтле одно, а в Техасе другое. Чтобы вот так было. Либо так будет, либо если мы вовремя это не сделаем, ну просто скажут бай-бай, потому что зачем этот человек в бункере в конце туннеля, зачем он Архангельской области, Дагестану, Татарстану сытому с нефтью, Калмыкии. Башкирии тоже напоенной нефтью. Сибири огромной.
В.Шендерович: Мы очевидно давно проскочили как Венесуэла, как Белоруссия, как еще очень многие, все легитимные развилки
И. Воробьева
―
Наоборот же у вас получается, что когда Путин перестанет быть президентом, нас ждет катастрофа. Изменение ландшафта.
В. Шендерович
―
Естественно, из-за Путина, потому что Путин не президент РФ. Путин – царь горы. Он ставка Золотой Орды. Он Батый. И пока ему страхом удается держать в узде свободные города, он Батый. Когда этот страх уйдет, то он хрен с горы. Если он своим правлением приведет до того, что все реальные связи будут разорваны, а останется только страх, то страх в какой-то момент пройдет, рука ослабнет. Они тут все разворуют и разъедутся. Кто останется жив. Они-то останутся. За нас не поручусь. Они-то уедут. И останется просто территория. Надо понимать, что распад это прямое следствие не эффективности сегодняшней. Завтрашний распад гипотетический РФ – это прямое следствие того, что сегодня делает Путин. Потому что Штаты при всем драматизме не распадаются, Канада, Германия. Потому что они заварены на человеческих основах… На демократических основах. На разделении властей, на здравом смысле. У нас здравого смысла нет. Здравый смысл регионального руководства заключается в том, что пока Путин может голову снять, в тюрьму посадить, деньги отобрать – с ним лучше не ссориться.
И. Воробьева
―
А когда, кстати, этот здравый нас покинул. Не в 2000 же году.
В. Шендерович
―
Начал покидать, послушай, та вольница, которая была при Путине, я помню одну программу «Куклы», как раз посвященную степному уложению в Калмыкии. Калмыкия просто отделилась от РФ. Явочным порядком. Завела себе свою Конституцию. Они жили по степному уложению. Посреди России. То есть де-факто. Это одна история. То, что Ельцин говорил – берите суверенитета, сколько сможете переварить. Это одна крайность. То, с чего начал Путин – федеральная вертикаль, наместники, семь округов, институт наместников. Два дня назад было 20 лет со смерти Григория Горина. Последний раз, когда мы с ним виделись, в мае 2000 года, как раз в день, когда раздалось – федеральная вертикаль, федеральная вертикаль, и Горин печально сказал со своей обаятельной речью, что ничего не получится, потому что Россия страна горизонтальная. Не во что воткнуть, болота. Не втыкается вертикаль. Горизонтальная. Надо дать людям самим устроить свою жизнь. На этом огромном горизонтальном пространстве. Мы дошли, что Путин елочки ставит в Биробиджане. Водопровод чинит бабушке в Волгограде или Ставрополе. Газ проводит. Все вручную. Того, что делается вручную, не происходит. Мы видим уровень менеджмента. Как только случилась беда действительно и понадобился менеджмент – менеджмент нулевой, хреновый до последней степени. Что этот Норильск, что пандемия. Нет менеджмента. Потому что не менеджеров назначали, а наместников. Тех, кто задницу залижет быстрее на скорость. Их назначали начальниками. И они пошли в отставку. Потому что так не договаривались. С них спрашивать что-то начали. А мысль о том, чтобы люди сами выбрали. Сами у себя выбрали тех, кого им нужно. Она просто не приходила в голову за 20 лет. И вот эти 20 лет прошли в завинчивании гаек.
И. Воробьева
―
Но у нас же были выборы губернаторов, их отменили, потом вернули.
В. Шендерович
―
…Кто губернатор и почему они губернаторы. Вплоть до охранников. Мы видим, как это происходит. Сейчас, когда начало все расползаться просто под руками, эти ниточки гнилые. Вдруг выясняется, что Архангельск вдруг отказался объединяться. Области отказались объединяться. А там где-то отменили парад. А тут где-то и так далее. То есть постепенно люди уже во вполне драматических обстоятельствах вдруг начинают чесать репу и говорят: а что он нам указывает, какого дьявола, мы сами решим, как. Это правильно. Вопрос в том, что пока эта власть и это устройство страны каждый день вот этого бункера в конце тоннеля, из которого какой-то человек, отрезанный от жизни давно, не имеющий представления, посреди какой страны находится его бункер. Вообще не имеющий представления. Питающийся какой-то отрыжкой из папочек, которые ему там кладут на стол на бумажке. Патрушевы и все такое. Он не представляет себе вообще этой страны. И чем дольше это продолжается, тем это менее совместимо с жизнью. Дальше вопрос простой. После него, только если до 36-го года ребята, то извините, к 36-м году все расползется и уже рванет десять раз. Если удастся мозгами как-то – ну дай Бог до этого.
И. Воробьева
―
Давайте чуть пораньше обсудим события, которые произойдут уже в этом месяце. Я про парад победы, который все-таки состоится на Красной площади. Сегодня Песков сказал, что ветераны, которые приглашены на этот парад, помещены в карантин в санаторий. И это сделано для их же собственной безопасности. В том числе. Вообще тащить ветеранов очень пожилых людей на парад победы – это зачем? В условиях пандемии разумеется.
В. Шендерович
―
Ира, зачем кому? Формулируй вопрос. Кому зачем?
В.Шендерович: Путин не президент РФ. Путин – царь горы. Он ставка Золотой Орды. Он Батый
И. Воробьева
―
Они зачем это делают? Они же понимают, что коронавирус, что это небезопасно. Зачем они тащат пожилых людей туда?
В. Шендерович
―
Ира, на этих пожилых людей накласть с прибором. Это расходный материал. Если ты про них. Что касается меня, я бы предпочел, чтобы люди не рисковали здоровьем и не участвовали в этой позорной авантюре. Думаю, что ты тоже это бы предпочла. А им поймите, этому человеку в бункере нужен этот парад. Сказать ему: дедушка, ты сошел с ума – некому. Он не пройдет этот тоннель, его не пустят в этот тоннель. Человека, который ему скажет «ты сошел с ума». Поэтому этот парад будет. Будет парад, будут разворачивать в клочья месить московский асфальт на Тверской. Потом снова чинить. Будут расходовать людей, будут устраивать это все. Потому что этому человеку нужен этот парад. Еще раз. Вместо того чтобы вызвать психиатра, мы устраиваем парад. Механизмов нет, чтобы это остановить. Мы об этом все время говорим. Он оторван. Поэтому это безумие, это бесстыдство. Но это безумие и бесстыдство произойдет, потому что обращаю внимание – ни один человек в политической элите, сколько их там дармоедов, сколько их. Депутатов, сенаторов, конституционные суды, вот эти все партии. Ни один человек не сказал ему: ты сошел с ума, старик. Ты безумен. Этого делать нельзя. Окстись. Ни один человек. Это цена нашей… Именно поэтому все будет как будет. А обратной связи никакой. Это пролежень. Мы живем в пролежне. Кровь там не ходит. Там уже здоровый синяк на всю страну в этом месте вместо мозга. Это пролежень. Кровь не проходит. Информация не проходит.
И. Воробьева
―
Мне кажется, что сейчас вы решаете за ветеранов точно так, же как решают они. Они говорят, что парад нужен ветеранам. Вы говорите: парад нужен только Путину. Кто-нибудь спросил ветеранов, нужен им этот парад или нет.
В. Шендерович
―
Это не ко мне вопрос. Я ничего не устраивал. И когда несколько недель назад, месяца полтора назад Путин объявил об этом, он сказал: по просьбе ветеранов. И я как раз, как ты сейчас попросил предъявить этих ветеранов. Я хочу видеть этого человека, как сказано у Есенина. 93 года – самое маленькое должно быть человеку.
И. Воробьева
―
94. Там 1926 год рождения.
В. Шендерович
―
Кто это, покажите мне, сколько их. Я имел счастье знать нескольких участников, ветеранов войны. Проливавших кровь. Может быть, мне так повезло, это были Тодоровский, Герд, Володин. Мне, может быть, повезло. Но не только они. Я не встречал среди них идиотов, которым хотелось бы не 9 мая даже, а 24-го, какой-то день просто.
И. Воробьева
―
Почему идиотов? Ну что вы.
В. Шендерович
―
Если такой найдется, Ира, даже если такой найдется (неразборчиво) Это уже результаты нашего… Нет, я, наверное, погорячился. Дело не в том, идиотизм - это мероприятие. Человек это может хотеть абсолютно искренне. Но это не основание это все проводить. А твой вопрос надо обратить к ним. И попросить их предъявить, кто же это был.
И. Воробьева
―
И вы сомневаетесь, что они предъявят.
В. Шендерович
―
Они предъявят. Они Терешкову предъявили. Ну, конечно, они найдут кого-нибудь. Еще раз, это же все риторические вопросы. Ясно, что не кто-то вдруг пришел, послал письмо Путину, а Путин: давайте уважим старика. Нет. Мы же понимаем, как это было. О чем мы спорим. Тратим время. Очевидно, что этот парад нужен ему. Больше никому. Ему. И он будет. И это само по себе отвратительно и опасно, но очень показательно как степень деградации, как степень отсутствия обратной связи. Потому что никто кроме него не заинтересован.
И. Воробьева
―
Мы вернемся буквально через несколько минут и продолжим программу «Особое мнение» с Виктором Шендеровичем.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Каждый день мы узнаем, что кого-то в очередной раз арестовали, против кого-то завели уголовное дело. Я понимаю, что по сравнению с теми, на кого заводят уголовные дела по серьезным статьям, этот случай пока еще в лайт-режиме. Но, что называется, кто знает. В Уссурийске арестовали актера, который играл персонажа Наливкина, его действительно арестовали. Правда, на несколько суток. Тем не менее, откуда такая мощь машины в отношении человека, который правда же играет просто вымышленного персонажа, довольно смешного как мне кажется.
В. Шендерович
―
Машина, даже если бы он играл не смешно, во-первых, это не первый случай. У нас уже за оскорбление, актера арестовали, в милицейской форме играл.
И. Воробьева
―
Было.
В. Шендерович
―
Это уже было. Машина работает, она запущена, колеса вертятся. Шестеренки. Она работает. А поскольку некому дать по рукам, некому уволить его…
И. Воробьева
―
Остановить.
В. Шендерович
―
Остановить, уволить, показательно оштрафовать, выгнать вон. Чтобы остальные подумали: а, видимо, так не надо делать. Это сделать некому. Человек, стоящий на страже этой с позволения сказать вертикали, он вне закона. Он вне действия закона. Он может делать что угодно. Ему нечего бояться. Поэтому дальше машина работает уже сама. И на выходе вот такие уже просто совсем идиотские эксцессы. Но актер - пять суток. У нас продолжается, то, что сейчас идет. «Седьмая студия» - ждем приговора. Карельский историк Дмитриев – ждем суда. Анастасия Шевченко из «Открытой России» – Ростов. Ждем приговора.
И. Воробьева
―
Прокопьева Светлана.
В.Шендерович: Человек, который мог бы остановить, сидит в бункере в конце тоннеля и ждет, чтобы ветеранов к нему привели
В. Шендерович
―
Из Пскова. Ждем приговора. Прессование активистов журналистов, вот вчера приехали к журналисту «Дождя», прессование мелкое. Тем не менее, прессование. Навальный. Продолжается, ничего нового. При всей бессмысленности большей части этих дел, потому что все давно понятно для всех нормальных людей. И с «Седьмой студией», и с Дмитриевым, и с Шевченко. Понятно, что это политический заказ. Машина продолжает крутиться, работать. Они остановятся только по прямой команде сверху. Не по прямой команде сверху начнут работать, а по прямой команде сверху остановятся. Работать они могут уже сами. Машина запущена. Их там много, у них финансирование, они должны показать свою нужность. Они должны показать свою верность. И они ее показывают и демонстрируют. Больше ничего. Эта машина сама работает на воспроизводство. Либо такое прессование активистов и журналистов, либо просто мракобесие. В Комсомольске-на-Амуре это осталось в стороне от информационных лент большинства. Суд ждет феминистку художницу Юлию Цветкову. Ей вменяют распространение порнографии, которая заключается в том, что она рисовала женское тело довольно подробно. Цветковой грозит до 6 лет заключения. Мне интересно, что бы это следствие сделало с Модильяни или с Курбе с его крупными планами Им бы, наверное, пожизненно.
И. Воробьева
―
Тут тоже еще есть одна деталь важная в этом деле этой девушки. Что она пыталась детям объяснить, что женщины бывают разных размеров, что да, у них есть волосы на теле и так далее. То есть просто образовательная была история.
В. Шендерович
―
Да. И о, ужас, у них есть половые органы. О, какой кошмар. 21-й век. Иран, блин. Какой Курбе, какой Модильяни. Комсомольск-на-Амуре. Тем не менее, мы тут можем потешаться сколько угодно, но до 6 лет. И ведь впаяют. Если их прямо не остановить, никто не услышит и не скажет: вы совсем охренели. Не снимет трубку и не скажет: а ну, назад, фу. И тогда фу. Но если это не сказать – посадят, конечно. Ну не на 6 лет, но посадят. Потому что это же нам же объявлена борьба за нравственность. А нравственность понятно, что означает. Чтобы все были одетые и одинаковые. Вот что такое нравственность.
И. Воробьева
―
И молчали.
В. Шендерович
―
Молчали как сомик. Конечно. Это вот он самый нравственный сомик. Лежит тихо, слушает, ничего не говорит. Да. И половых органов не видно. Идеальный сомик. Еще раз, что объединяет все эти дела - назад пойдут только по команде «фу». Сами назад не пойдут. Для того чтобы безумие остановилось, его нужно останавливать исключительно номенклатурным образом. Само не остановится. А человек, который мог бы остановить, сидит в бункере в конце тоннеля и ждет, чтобы ветеранов к нему привели. Обеззараженных. Он не в курсе ведь ничего. Ведь Путин не знает ничего. Я думаю, что и пандемия-то… Про Шевченко и про Прокопьеву точно не знает.
И. Воробьева
―
Но про Котова он знал. По кучу уголовных дел знает. Про Серебренникова знает наверняка.
В. Шендерович
―
Может быть. Поскольку тогда была ситуация пиковая и острая, ему объясняли, нужна была отмашка на террор против нас прошлым летом, чтобы нам просто ломать руки и ноги на бульварах. Просто так. Нужна была отмашка. Для этого ему объяснили, что мы на деньги Америки и Госдепа Сороса, что это все враги России. И он дал отмашку на беспредел. Им нужно было тогда получить целевую отмашку. Для того чтобы посадить вот этих всех людей в диапазоне от Дмитриева до этой Юлии Цветковой несчастной. Им не нужна отмашка. Эта машина работает уже сама. Хотя, конечно, основания разные. В случае с Дмитриевым там очевидное сведение счетов корпоративное. Чекистское. Чекисты сводят счеты с тем, кто рассказывал про их преступления. Потому что они чувствуют себя наследниками тех, кто расстреливал в Сандармохе. Безусловно. И он для них предатель, который пытается их разоблачить. А в этом случае просто машина работает сама. Еще раз, огромная страна, которая находится, фактически отдана на откуп силовикам. Они главные. Нет никакой партии, нет никакой «Единой России». Это все забудьте. Декорация. Уже обветшавшая декорация. Пальцем проткнуть можно. Есть силовики, которые контролируют и держат в страхе эту страну. Точно так же как в Белоруссии, никакой другой… А ты пытают уже. Прямо пытки, аресты, пытки. Давление, похищение на улицах. Уже Латинская Америка такая. И тоже никакой другой обратной связи народ-власть уже нет. И быть не может уже, к сожалению. И это то, что не дает мне разгуляться моему оптимизму. Потому что я не понимаю, каким образом это может мирно выйти в какое-то легитимное русло.
В.Шендерович: Есть силовики, которые контролируют и держат в страхе эту страну. Точно так же как в Белоруссии,
И. Воробьева
―
Оптимизма про Белоруссию? Я правильно поняла?
В. Шендерович
―
И про Белоруссию, и про нас. Мы же видим образцы, Венесуэла есть. Где уже все понятно с народной поддержкой. Всё понятно. Уже выбрали. Но есть хунта, которая тупо не уходит. Либо война просто гражданская, физически. То же самое в Белоруссии. Вот есть силовики, которые просто хватают людей на улицах, уволакивают и пытают. Суды, силовики против народа. Главный оппозиционер белорусский Бабарико набрал под 500 тысяч голосов белорусов после 26 лет этой…
И. Воробьева
―
Вы имеете в виду подписи, которые он собирал.
В. Шендерович
―
Да, подписи. Я хотел бы узнать, сколько соберет Лукашенко.
И. Воробьева
―
А он уже собрал.
В. Шендерович
―
Если начнет ходить по домам с листочком. Не то, что статистика доложит, не то что Памфилова тамошняя ему на стол положит. А вот так по домам с листочком. Чтобы полмиллиона отдельных людей подписались, да еще зная, что они попадают во враги. Вот ты говорила о поддержке Путина. 50 тысяч человек вышло после убийства Немцова. На улицы Москвы. На марш антиправительственный с требованием суда над убийцей. Вот поддержка. Это поддержка. Я хотел бы знать, может быть, ты это увидишь, может быть даже я, сколько людей выйдут, когда все это рухнет, сколько людей выйдет в защиту Путина. Выйдет на улицы. Зная, что их могут, допустим, арестовать или замолотить палками. Вот сколько людей выйдет на улицы в поддержку в защиту Владимира Путина. Тогда, Ира, и увидим уровень поддержки. Но поскольку мы пережили август 1991 года и мы помним, сколько было коммунистов на улицах, сколько людей хотели предотвратить снос памятника Дзержинскому. Запрет Коммунистической партии. Ты видела 100-тысячные демонстрации? Я не видел ничего.
И. Воробьева
―
Извините, мне просто 8 лет было.
В. Шендерович
―
Да, а мне побольше. Но я тоже не увидел. И я тебе должен сказать, Владимир Владимирович Путин в те годы не очень готов был вписаться за Дзержинского. А как-то был демократом. И как-то из КПСС вышел. Вовремя. Вот так и будет. Может быть, найдется несколько честных людей, честных субъективно, которые впишутся за Путина, когда дойдет до сведения счетов. Если дойдет в этой жизни. Но я думаю, что это будет Лев Александрович Пономарев. Человек, который будет защищать Путина от расправы. Я думаю, что это Лев Александрович Пономарев. Зоя Светова. Что это будут эти люди, которые будут требовать, чтобы был адвокат, чтобы не было самосуда, чтобы не было расправы. Это будут именно эти люди. Даже не сомневайтесь. А вот эти все – их никого рядом не будет. Что, Сечин что ли рядом будет? Ни Сечина, ни Усманова. Даже не сумлевайся. Никого не будет. Мы все проходили. Вопрос в том, не про Путина речь, а про нас всех. Про большую страну. Если мы все вместе группа сомиков безмолвных доведем до просто обрушения, то это повторяю, это либо… гражданская война. Либо я даже не скажу, что это хуже. Но просто как вариант. Без призыва. Либо распад государства. Потому что просто явочным порядком выяснится, что врознь интереснее. Что врозь как-то правильнее для местных элит. Что ничего не объединяет кроме признанной недействительной Конституции. А кстати говоря, то, что сделал Путин сейчас, делает на наших глазах – это мина под Россию огромная. Потому что Конституция новая, старую отменят, а новая нелегитимна. Она заведомо нелегитимна. Она принята с нарушением даже их законов. Значит, юридически она объявляется не существующей. Ее просто нет юридически. На первом же нормальном судебном заседании признается ничтожность этой бумаги. И, а где мы живем. Как называется государство, как выглядит основной закон.
И. Воробьева
―
Значит, будут писать новую Конституцию. Это же тоже проходили.
В. Шендерович
―
Кто будет ее писать и подо что он ее будет писать.
И. Воробьева
―
А кто писал предыдущую подо что. Предыдущую писали же очень умные люди.
В. Шендерович
―
Предыдущие писали очень умные люди, но они писали под другую ситуацию.
И. Воробьева
―
Под Ельцина, вы хотите сказать.
В.Шендерович: Путин своей вертикалью, гэбухой и опорой на силовиков сделал нежизнеспособной эту конструкцию
В. Шендерович
―
Под Ельцина, во-первых, и дали огромную власть, поэтому так перекосили все возможности уравновеса. Но о распаде государства речи не шло. Если не говорить о Чечне, которую себе на голову не отпустили. Путин своей вертикалью, своей гэбухой и своей опорой на силовиков и холуев сделал нежизнеспособной эту конструкцию. Ельцин все-таки начинал с того, что берите сколько захотите. Сколько сможете переварить. Это было в другую сторону движение. Теперь непонятно, подо что. Мы зашли слишком далеко. Это все гипотетические проблемы. Но они в один день могут стать реальными. Я только хочу обратить внимание, я регулярно это повторяю, последним человеком, кто пытался спасти Советский Союз был Андрей Дмитриевич Сахаров. Который предлагал новый союзный договор переподписать. На добровольных условиях переподписать. Это была единственная возможность спасти Советский Союз. Он бы остался без прибалтов, может быть без Туркменистана, но Украина, Белоруссия, Закавказье, Казахстан – безусловно, остались бы. Обновленный Советский Союз. Его затопали ногами, заулюлюкали. Его никто не услышал. В итоге Сахаров пытался спасти Советский Союз, а коммунисты, которые топали на него ногами, сделали все, чтобы этот Советский Союз распался. Сегодня под крики о России заведена огромная мина под РФ.
И. Воробьева
―
У нас чуть больше минуты, поэтому долго задавать вопрос не буду, просто попрошу прокомментировать сегодняшнее событие о том, как Генпрокуратура в ФРГ предъявила гражданину России обвинение в убийстве бывшего чеченского полевого командира.
В. Шендерович
―
Да не просто предъявила ему. А еще генеральный прокурор ФРГ заявил, что заказ на убийство поступил от Путина. Черным по белому. Путин явно путается…
И. Воробьева
―
По поручению государственных органов.
В. Шендерович
―
…потому что назвал Хангошвили одним из организаторов взрывов в московском метро. Притом, что запросов на его депортацию не поступало. Это очередная серия. Теперь Берлин после Лондона. Мы сами отрезаем, выбрасываемся вон из мира. Мы мокрушники, мы живем под властью мокрушников. И мир с нами будет обращаться так, как обращаются с мокрушниками очень большими. То есть как минимум нас дистанцируют от себя. Мы будем платить за эти убийства. Мы конечно, а не Путин.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Это была программа «Особое мнение» с Виктором Шендеровичем. Кто не успел послушать, посмотреть, вы можете сделать у нас на сайте. Либо на канале «Эхо Москвы» в Ютубе. Счастливо. Спасибо.