Глеб Павловский - Особое мнение - 2020-06-09
А.Плющев
―
В «Особом мнении» сегодня Глеб Павловский. Глеб Олегович, добрый вечер! Рад вас приветствовать!
Г.Павловский
―
Добрый вечер!
А.Плющев
―
Давайте с вашего позволения начнем с истории с ДТМ с участием Михаила Ефремова. Есть ли у нее какое-то политическое измерение, политическое звучание?
Г.Павловский
―
Нет, я думаю. Только за исключением заявления господина Володина, который зачем-то высказал свое мнение в какой-то хамской форме о Ефремове. Но, вообще-то говоря, нет, потому что это ужасная история, и человек погиб. Ефремов все-таки в силу своей известности может рассчитывать, по крайней мере, на тщательное разбирательство, на то, как правильно сказал НРЗБ, в отличие от любого шофера грузовика не сядет сразу на 10 лет… без права переписки.
А.Плющев
―
Но многие говорят по-разному. Например, Маргарита Симоньян написала, что как раз люди, которые не обладают такой известностью, что называется, простые, обычные люди чаще всего, как она говорит, чаще всего уходят от ответственности, а вот это нельзя замолчать, замять, и дальше это под микроскопом… Ну, вспомним Кокорина, Мамаева.
Г.Павловский
―
Я думаю, что нервной эта ситуация будет очень, поскольку и Кокорина, и Мамаева, и у Ефремова есть свои фан-клубы. И у любого, у кого есть фан-клуб, он может знать, что он не будет забыт. Все разругаются, все будут об этом говорить. Это не хорошо и не плохо. Это просто так и изменить это нельзя. Но политической это ситуацию не делает.
А.Плющев
―
Я почему спросил про политическое измерение или звучание или акцент, как угодно здесь можно формулировать — потому что Михаил Ефремов не просто актер, его воспринимают еще и как часть проекта «Гражданин поэт», который был остро сатирически, как его многие воспринимали, критикующий власть, высмеивающий ее. Будет ли иметь это значение в развитии истории?
Г.Павловский
―
Вряд ли, если говорить о юридической стороне дела. Потому что очень внимательно за этим будут следить из двух углов. Да, совершенно понятно, что будет следить Маргарита Симоньян, и будет следить Шендерович, и Плющев, я тоже, грешный, потому что мне нравится…
А.Плющев
―
Вы — из какого угла?
Г.Павловский
―
Я не из того, где Маргарита Симоньян и господин Володин. Я просто не понимаю. Есть какой-то рефлекс, он появился лет 6-7 назад, каждый раз кричать: «А-а! Либерала поймали!» Как будто у нас не хватает других проблем.
А.Плющев
―
Но, с другой стороны, ведь разве условные либералы не кричат, когда поймают какого-нибудь сторонника власти или хуже того, чиновника?
Г.Павловский
―
Чиновника господь бог велел ловить. Он чиновник. Это его судьба такая. А когда в той же самой Америке довольно часто, между прочим, ловят каких-то актеров Голливуда, я уж не говорю про продюсеров, это вообще уже сатанинское понятие после Харви Вайнштейна. А вот актеров, режиссеров — с кокаином, пьяными на шоссе, — это не так редко бывает. Это не является поводом для того, чтобы уйти от ответственности.
А.Плющев
―
Как вы совершенно верно отметили, уже есть использование этого кейса пропагандой, потому что уже и по телевизору обсуждают и в интернете сколько угодно. Насколько потенциал этой истории велик для государственной пропаганды?
Г.Павловский
―
Здесь речь идет не в полнее о пропаганде. То есть вы в какой-то степени правы. Наша власть уже, во всяком случае с 3-го президентства Путина ищет всегда повод для раскола, чтобы создать большинство и меньшинство, причем не избирательное, а моральное, и спросить: «С кем вы, товарищи? С кем вы, мастера культуры?»Поэтому буквально здесь — я не в Москве — здесь тоже это есть, эта политическая тактика. Здесь мне рассказывал человек известного парламента, что была простая возможность договориться с оппозицией и проголосовать почти консенсусно, но они специально сформулировали так закон — это было связано с коронавирусом — чтобы оппозиция не могла его поддержать. Я спросил зачем? А для того, чтобы показать, что «мы не они, чтобы избиратель поддержал нас против них». Это грязная, но известная политическая манера. Так что использоваться это будет. У нас ведь впереди голосование, плебисцит так называемый.
А.Плющев
―
Мы о нем обязательно поговорим. Ради него же, как говорят, отменили ограничения в Москве. Это же ради него всё сегодня произошло?
Г.Павловский: Наша власть, с 3-го президентства Путина ищет повод для раскола, чтобы создать большинство и меньшинство
Г.Павловский
―
Да, это абсолютный факт, к сожалению. Скорректировать надо было, конечно, отменить гуляние по очереди, чтобы не позориться. А, конечно, отмена полная преждевременно. 170 смертей только за сутки, к сожалению — это очень много.
А.Плющев
―
Это по всей России. Мы же говорим о Москве, наверное.
Г.Павловский
―
Москва немножко меньше. Москва в каком-то смысле выходит на плато, если, вообще, верить цифрам. Некоторые говорят, что цифрам верить нельзя. Я скорее склоняюсь к их точки зрения. Но все-таки не в 10 раз корректируют, а в 2–3. Все равно Москва выходит на плато. А страна не выходит, вот в чем дело. Страна, наоборот, входит в то состояние, в котором Москва была месяц назад. Вот в чем дело. А голосование-то везде, плебисцит-то везде.Это машина всероссийская, и надо ее раскручивать, нужен какой-то бензин. И вот, я думаю, к сожалению, история с Ефремовым будет использоваться, как это ни грязно, для этого.
А.Плющев
―
А что касается ограничения, то, что с сегодняшнего дня их отменили — это, грубо выражаясь, Кремль нагнул… ну, надавил на Собянина? Просто есть такая версия, что Собянин не хотел, он хотел как можно дольше сохранить.
Г.Павловский
―
Ну, это видно по всем его высказываниям и даже, по-моему, по тому, как он высказывается в пользу этого плебисцита, сквозь зубы, прямо скажем. Ему это не нравится, но иначе он противопоставит себя Путина. А ведь это игрушка Путина, личная, причем игрушка — плебисцит и парад в данном случае. Вы знаете, я всегда говорю: не переоценивайте роли Путина в системе, но в данном случае это его прихоть, это его игрушка.
А.Плющев
―
Я вот никак не могу взять в толк. Собянину удалось убедить Путина вроде бы, опять же если мы всей этой мифологии придерживаемся, мы же не знаем этого доподлинно, мы думаем, что это так, но есть. Есть устойчивое понимание, миф, если хотите, что Собянину удалось победить Путина на первом этапе, когда он на Коммунарку ездил и так далее, что нужно принимать жесткие меры, и тогда это сработало, я имею в виду убеждение. И как Москва, так и страна худо-бедно перешла на какие-то жесткие меры. Сейчас почему-то Владимир Путин решил, что 1 июля и ни днем позже. И уже Собянину этот ресурс никак не включить, что сейчас-то ситуация от той отличается только в худшую сторону. На самом деле, заболевает больше люди и в Москве и в стране. Почему не работает?
Г.Павловский
―
Вспомните, что было тогда, в апреле. Какие были кадры из Бергамо — грузовики с трупами. Какие были кадры из США. В общем, казалось, что эта катастрофа идет сюда. Она на самом деле и шла сюда. Слава богу, что Собянин как человек хозяйственный начал потихоньку концентрировать у себя маски, аппараты и эту больницу он начал достраивать еще в марте, когда еще об этом вообще никто не говорил и не думал.
А.Плющев
―
Теперь нам говорят, что даже в январе прямо.
Г.Павловский: Полная отмена ограничений преждевременна. 170 смертей только за сутки, к сожалению — это очень много
Г.Павловский
―
Может быть, я не знаю. Мне самому интересно узнать подоплеку всех этих дел. Но, действительно, Москва оказалась готова к удару. Удар мог быть сильнее. Путин не мог знать, не получится ли так, что ему через неделю трупы придется вывозить грузовиками. И он пошел в сторону Собянину. У Собянина была идея, что делать, у него была процедура, у него был комплект мер.
А.Плющев
―
У него был план.
Г.Павловский
―
У Путина ничего этого не было. И помните, какие у нас были разговоры? Где Путин? Почему он не берет всё в свои руки? Почему он не проявит лидерство? А теперь, когда дело идет, действительно, к выходу из пандемии, начинаются войны на выходе. Уж место под солнцем никто никому не отдаст. Путин не собирается отдавать его Собянину.
А.Плющев
―
А что теперь будет со статистикой, которой мы и так не очень верим? Но она продолжает расти, в России ,по меньшей мере, По Москве серьезно упала за минувшие сути аж на четверть. Но неизвестно, это разовый момент или какая-то тенденция. Но, тем не менее, что будет со статистикой? Как будут вести себя цифры в преддверие голосования: цифры заболевших, цифры скончавшихся?
Г.Павловский: Путин сейчас большей степени не доверяет своему окружению. Он подозревает, что оно может его подставить
Г.Павловский
―
Этого я и боюсь, потому что чудес не бывает, смертность не может исчезнуть и обнулиться. Тем более, повторяю, будет строиться (быстро, а значит, неряшливо) огромная машина голосования всероссийская. Это не шутка. Это логистика, это мобилизация тысяч и тысяч людей даже только на поддержание этой машины. Значит, будут заражения, значит, будут смерти.Я боюсь, что статистики уже мобилизованы. Но у них есть несколько запасных приемов. Основной известен: считать больных и умерших по коронавирусу или считать их… у человека много органов, которые поражает эпидемия. Если мы увидим, слишком гладкую картину ежедневного снижения, она уже сейчас видна, что стараются снизить заболевание на 10, 50 по Москве, во всяком случае, по стране. Это вызывает подозрение. Я думаю, это как раз тот случай, когда общественные организации должны не кричать бесконечно — нет, а должны организовать систему проверки не голосования, потому что голосование, там не проверишь ничего, это уже понятно, а проверки статистики региональной. Если мы увидим явные следы подделки, то вот здесь точка для возмущения, точно для протестов.
Г.Павловский: Тезис «все всегда врут», он парализует. Это капитуляция
А.Плющев
―
Статистика по заболеваемости вы имеете в виду?
Г.Павловский
―
Да, да. Я думаю, что будет очень большой соблазн корректировать статистику, очень большой соблазн.
А.Плющев
―
Я просто про ваше предложение или мысль относительно общественных организаций, которые могли бы обратить внимание, не понимаю одного: судя по всему, ведь о фальсификациях с этой статистикой, о манипуляциях говорят чуть ли не с самого первого дня, когда она только появилась. И сейчас как бы обращать внимания — мне кажется, это довольно очевидная вещь — нет?
Г.Павловский
―
Нет-нет. Тезис «все всегда врут», он парализует. Это капитуляция. Ну, врут все всегда. Мы тоже врем довольно часто в своей жизни и хорошо про это знаем. Но это не аргумент. Речь идет о явных, как и в голосовании бывает, следах вмешательства в процесс подсчета. А если их не рассматривать под лупой, то их и не увидишь. Ну, все всегда врут — хорошо, и что с того? Мы же не считаем этот аргумент достаточным для того, чтобы не следить за выборами. Почему мы считаем это аргументом, когда речь идет о более опасном и, честно говоря, более опасном деле?Владимир Владимирович очень хочет плебисцита. Ладно. Но он мог его перенести куда-нибудь на попозже.
А.Плющев
―
Но он не переносит.
Г.Павловский
―
А потому что здесь играет другой мотив — страх, что цифра будет падать. Мы же не знаем, как это устроено в голове у человека, но похоже, что это именно так.
А.Плющев
―
Поясните. Путин же знает, что голосование, оно как бы зависимое — я так аккуратно сформулирую — в том числе, от его воли, от воли аппарата. Как он может предполагать, что цифра, зависимая от его аппарата, будет падать?
Г.Павловский
―
Во-первых, вы правильно сказали. Он этого и боится, он не знает позиции своего аппарата сегодня. У него возникает опасение, что за эти три месяца, когда все разболтались, когда уже губернаторы некоторые позволяют себе сказать, что они не будут проводить парад Победы в своих регионах…
А.Плющев
―
Там им же дали карт-бланш на это. Им сказали: «Рулите, лишь бы не болели».
Г.Павловский
―
Да, но чтобы не было вообще парада, суверенитет по этому поводу… А потом кто-то еще скажет: «Давайте не будем проводить плебисцит в своем регионе. Проводите там, у себя, а здесь не проводите. У вас хорошая ситуация, у меня плохая».Путин сейчас начал в большей степени, я думаю, не доверять своему окружению. Он подозревает, что оно может его подставить просто, оно может устроить ему как бы такое голосование, от которого мало не покажется. Он же считает его управляемым в обще стороны, по-моему? Они же могут управиться с этим голосованием иначе. А потом развести руками и сказать: «Владимир Владимирович, извините, так народ проголосовал»
Он же проводит это голосование, торопясь закрепить своего позицию центрального лица, единственного, любимого, зависящего только от народа. А они могут подстроить ему на этом месте западню. Во всяком случае, он может так думать, и я подозреваю, что он так и думает.
А.Плющев
―
То есть мы можем себе представить в нашей стране — вот просто за последние 20 лет так вопрос не вставал — что целый аппарат, вся вертикаль, которая была выстроена — не люди, не те, кого пригоняют на участки, не оппозиция, никто иной, — а именно та самая вертикаль, которую выстраивали так тщательно, что именно она может подвести.
Г.Павловский: Удар мог быть сильнее. Путин не знал, не получится ли, что трупы придется вывозить грузовиками
Г.Павловский
―
Не говорите мне только про вертикаль, ладно? Я сам ее придумал, и никогда ее не существовало как вещи. Вы так говорите, как будто перед вами секвойя такая тысячелетняя стоит. Вся эта вертикаль — это определенный театр у микрофона и у телекамеры. Поэтому вопрос ведь не в вертикали. Ведь не построил. Ведь хорошо известно, что Путин не построил той самой бюрократической вертикали, на которую можно было бы положиться в модернизации страны и даже в авторитаризме, если угодно.Это все система сделок. Откуда ему знать, какие сделки, какие коалиции потихоньку клубятся в его окружении, от которого он поставил себя в зависимость. Он же зависит от него. У него нет нормального бюрократического доступа к реальной картине происходящего в стране. Он зависит от этой же информации своего ближнего круга.
А.Плющев
―
Я сейчас просто не секунду в сторону от голосования. Мы еще вернемся. Я просто хотел спросить, является при примером отсутствия доступа к информации, о котором вы говорите, то, что произошло в Норильске?
Г.Павловский
―
Здесь это просто было совершенно явно. Путин просто всхлипнул в прямом эфире. Это же было видно, когда он сказал: «Да что же, мы будем, — с его точки зрения это предел катастрофы, — получать информацию из социальных сетей?» То есть для него это была просто катастрофа. Наверное, примерно так Сталин думал 22 июня, что его все обманывали, что от него скрывали истинную информацию. Он же не мог считать себя виноватым. Вот здесь то же самое. У него борются две, как извините в биполярочке два мотива: с одной стороны, «меня все людям на самом деле», с другой стороны, «меня все обманывают и все моего ухода хотят». Вторые все — это те, кто рядом с ним. А первые, они где-то там…
А.Плющев
―
«Глубинный народ».
Г.Павловский
―
Глубинный народ. Но одновременно он думает: «А черт их знает, вот эти, которые вокруг меня всё это подстроят?» Как, в известном референдуме Пиночета — об этом прекрасный фильм. Но там была закулисная сторона, потому что, конечно, генералы, стоявшие за спиной Пиночета, играли в данном случае против него и поторопились первыми сказать, что он проиграл, еще до того, как были объявлены результаты. Потому что за ними, в свою очередь — за генералами — стояла Америка, которой Пиночет просто уже надоел.Поэтому я думаю, что не может доверять ситуации Путин. Он будет вот так несколько истерически давить на ситуацию, вымогать этого акта любви: Люби меня здесь, теперь немедленно.
А.Плющев
―
Но тут и там мы слышим от бюджетников, разных других зависимых людей, часто людей, условно, совершенно не при делах, пишут какие-то посетители фитнес-клубов, что их просят, требуют зарегистрироваться на электронном голосовании или просто в разных других городах (электронно только в Москве и Нижнем Новгороде) прийти и проголосовать обязательно. Еще и членов семей привести, еще кого-нибудь. Вот это всё зачем, если как бы все уверены, что глубинный народ любит-то?
Г.Павловский
―
В этом уверен Путин. Даже у губернаторов есть шофер личный, с которым они разговаривают. Поэтому здесь не может быть такой уверенности.
Г.Павловский: При выходе из пандемии, начинаются войны. Место под солнцем Путин не собирается отдавать Собянину
А.Плющев
―
То есть шофер стал не то что-то говорить, верно?
Г.Павловский
―
Ну, да.
А.Плющев
―
И вот эта социология как-то работает. Мы продолжим об этом — и о голосовании и об этих интереснейших социологически изысканиях с Глебом Павловским, политологом через 4 минуты после новостей и рекламы.НОВОСТИ
А.Плющев
―
Это «Особое мнение» Глеба Павловского. Продолжим через несколько секунд. Пока напомню, что в 20 часов в программе Светланы Сорокиной и Юрия Кобаладзе «В круге Света» Алексей Немерюк, первый заместитель руководителя аппарата мэра и правительства Москвы. Речь идет об отмене карантинных ограничений в Москве. В 21 час программа «Статус» с Екатериной Шульман и Майклом Наки. И в 22 часа «Кейс» Нино Росебашвили. Эксперты передач, золотой состав: Юлий Гусман и Юрий Кобаладзе.А мы с Глебом Олеговичем продолжаем. Мы остановились на голосовании по Конституции и очень интересной картине, кто кому доверяет, кто кому не доверяет и так далее.
Взглянем на ситуацию с другой стороны. Вот этих несчастных бюджетников или кого там… всяких разных людей принуждают, так или иначе, давят на них, умоляют, лебезят, всё что угодно, лишь бы они пошли участвовать в этом самом голосовании. Всякими разными лотереями развлекают. Где гарантия, что они проголосуют за? И почему они не проголосуют против? Почему власть не уверена, что они прийти придут, но проголосуют против?
Г.Павловский
―
Никто ни в чем не уверен. Просто так бывало всегда. Вы обращаете внимание на какие-то рюшки. Главное, что уже в который раз — президентские выборы были, конечно, очень яркие в этом смысле — строится другая машина мобилизации, чем та, которая строилась когда-то. Она расположена по производствам в первую очередь, по местам работы, по местам, где люди организованно трудятся. Сейчас они выходят из карантина, они особенно дорожат работой. Сейчас ситуация не стала лучше, легче на трудовом рынке. Сейчас больше боятся потерять работу. И на работе будет у всех голосование и фактически уполномоченный по этому голосованию. Так была построена машина в 18-м году, и она «сработала» в этом смысле хорошо. Путин получил большие проценты, и в основном, как говорит, в том числе, и главный редактор «Эха Москвы», в Москве практически заметных фальсификаций не было.
Г.Павловский: Общественные организации должны организовать систему проверки региональной коронавирусной статистики
Вот сейчас делается то же самое. Мы обращаем внимание на какие-то фантики, на раздачи. Это противозаконные мелочи, а на самом деле в основном всю трудовую инфраструктуру России превращают в инфраструктуру голосования — вот главная фишка. И я думаю, что это в какой-то степени сработает. А вот уж в какой, сказать трудно. Но это сработает на лишних 100–200 умерших, по меньшей мере, и сколько-то десятков тысяч заболевших.
А.Плющев
―
То есть люди, несмотря на то, что их заставляют что-то делать, готовы пойти на это лишь бы не потерять работу?
Г.Павловский
―
Ну да. Атмосфера сделки, она ведь у нас тотальная. Чтобы задуматься над тем, «а надо ли мне, нужна мне эта сделка или нет», — человеку нужно остановиться, подумать и рискнуть. Это, вообще, риск задуматься в вещах, от которых зависит твое выживание. Только что ты чуть было… некоторых ведь раздели, как говорится, до трусов за эти три месяца, и они еще рады, что выжили. Это русский мотив: ты выжил — ты получил первый приз.
А.Плющев
―
А могли бы убить.
Г.Павловский
―
Могли бы убить или просто оставить умирать. Поэтому здесь работой трудно взвесить. Когда-то это не сработает, однажды, но когда это произойдет, никто не знает.
А.Плющев
―
Сейчас те, кто противники голосования, они могут как-то воспользоваться этой ситуации для того, чтобы обратить ее в свою пользу, возможно, даже выиграть?
Г.Павловский
―
Наверное, можно было бы. Я полгода назад был среди тех, кто имел отношение к старту кампании «Нет». Но кампания «Нет» — это не какая-то тупая пиар-кампания, которая одна на всем протяжении. Сегодня она должна состоять в том, чтобы уличать власть в том, что она гонит людей под риск заразиться и умереть, а не разжевывать им Конституцию 93-го года, в которой только Лукьянова разбирается и Шейнис, может быть, потому что когда-то ее писал. Поэтому здесь нужно говорить, выдвигать вперед центральный мотив, витальный мотив — мотив выживания. Вашей жизнью решили рискнуть. Вот этого люди не любят.
Г.Павловский: Человек имеет право рискнуть собой, прийти, чтобы проголосовать нет. Это его право
А.Плющев
―
На самом деле, здесь есть некоторые противоречия. Ведь люди, несмотря ни на какие ограничения, введенные московскими властями, плевать на них хотели, только когда позволила погода. Мы видели, что последние дни или даже недели, всё это слабо работало, как только солнышко появлялось. Это значит, что они к своей жизни относятся довольно прохладно или скорее не верят в реальность угрозы. Если они тут не верят в реальность угрозы, то уж на избирательных участках, где всё будет, как нам обещают, дезинфицировано, протерто и так далее. тем более, почему бы и не сходить, тем более, что там разыгрывают что-то.
Г.Павловский
―
Во-первых, когда всё протерто и дезинфицировано, это нас настораживает: что-то здесь не так. Тем более, мы знаем, как это делается в наших условиях. Во-вторых, люди гуляют и нарушают с удовольствием и наслаждением, потому что они это делают сами. Их никто туда не звал. Их никто не звал в парк, и никто не требовал туда прийти. Это они рискнули, они занижают в этом случае риск. А когда это надо якобы почему-то начальникам, у них другое отношение совсем к этим вещам.Но я не хочу, находясь, как говорится, не в Москве, никого ни к чему не призывать. Попробовать имеют право все. Человек имеет право рискнуть собой, прийти, чтобы проголосовать нет. Это его право, оно может это сделать, но надо всё время повторять, что это риск. Ведь такого риска нет в самых похабных выборов прошлых, которые у нас бывали. Такого риска не было вернуться больным и умереть после этого. Это новая ситуация.
А.Плющев
―
Скажите, пожалуйста, а что вы сами будете делать 1 июля или всю предстоящую неделю перед этим, пойдете ли вы голосовать?
Г.Павловский
―
Я практически думаю, как мне вырваться из лап Австрийской республики, где я застрял уже почти 3 месяца назад. И никак не могу выехать.
А.Плющев
―
Хорошо, представим, что вы в Москве. Представьте, что вам удалось и вы не на обсервации, нигде.
Г.Павловский
―
Нет, я не пойду туда, во-первых, по многим причинам. Во-вторых, противно. По-моему, этой первой достаточно. Вообще-то говоря, я просто людей уговариваю, говорю, что это не тот случай, когда надо рискнуть собой, не тот случай. Летом прошлого года имело смысл, а здесь я не вижу смысла.
А.Плющев
―
Я в вашем ответе вижу, что от исхода этого голосования вообще мало что зависит для людей. То есть для Путина может что-то зависеть, еще для кого-то, а для людей мало что зависит — верно?
Г.Павловский
―
Конечно. Только если ближний круг Владимира Владимировича захочет его подставить. Но он тогда сделает это и без московских либералов.
А.Плющев
―
Вот сколько мы с вами говорим, это красной нитью проходит через наш разговор. Я себе с трудом представляю, кто вообще из окружения Владимира Владимировича, кто из этой псевдовертикали, как вы сказали, воображаемой вертикали может его подставить? Кто эти люди, давайте назовем фамилии?
Г.Павловский
―
Давайте назовем фамилии. Я думаю, Путин хотел бы это. Я их не знаю. Но я не могу иначе объяснить его нервозность, понимаете? Он вроде бы застрахован, он сидит в этой отстреливающейся капсуле, в каком-то модуле, я даже не уверен, что она находится на поверхности земли, а не в космосе. Он окружен десятком-двумя людей самых близких, самых дорогих ему, как Игорь Иванович Сечин, например. И, тем не менее, его неспокойно. И он торопит всех, торопит проверить… Вы помните «Пиковую даму»? Он хочет проверить судьбу: Тройка, семерка, туз. Нет! Пиковая дама. Иногда так происходит. И поэтому он азартно играет. Я чувствую, я слышу этот странный, беспричинный, на мой взгляд, азарт. Он, конечно, не связан с гражданским обществом.
А.Плющев
―
Хотел под занавес с вами поговорить не то чтобы об искусстве — о стыке медиа и искусства. Тут у нас — я не знаю, вы в курсе или нет — по «Первому каналу» после фильма «Брат-2» сразу встык пошла программа «Время» без заставки, без всего и получилось, что как бы перетек фильм без титров (их обрезали) в репортаж под песню. Вот вы в коронавирусе, я вижу. Что это было, как вы думаете?
Г.Павловский
―
Это какая-то пошлая попытка добавочно, что ли, поагитировать. Это вы имеете в виду американскую врезку?
А.Плющев
―
Конечно, да, про Америку сюжет.
Г.Павловский
―
Современную американскую врезку. Ну, понимаете, люди, которые управляют медиа в Кремле, они свято верят в количество показов. С их точки зрения результат зависит не от качества контента, а от количества показов, от числа ударов о мозг. Они лишний раз решили вот так ударить о мозг. Но, вообще-то говоря, все, кто хотел увидеть, что происходит в Америке, они уже видели.
А.Плющев
―
Спасибо большое! Благодарю политолога Глеба Павловского за его особое мнение. Если вы слушали передачу по радио, ее пересмотреть можно и прокомментировать на YouTube, тем самым увеличить то самое количество показов, о котором говорил Глеб Павловский. Спасибо большое, всего доброго!