Демьян Кудрявцев - Особое мнение - 2020-04-03
03.04.2020
И. Воробьева
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». И сегодня со своим особым мнением поэт Демьян Кудрявцев.
Д. Кудрявцев
―
Добрый день.
И. Воробьева
―
Мне кажется, пару недель назад мы виделись в этой студии. В пятницу. И говорили о том, что бизнесу будет очень тяжело и не очень понятно, как. А буквально накануне Владимир Путин продлил нерабочие дни до 30-го числа. Как это бизнес понял?
Д. Кудрявцев
―
Главная проблема в том, что бизнес это не понял никак. То есть главная проблема нашей власти в этот кризис, этот кризис – это, прежде всего, ее чудовищная невнятность. Невероятная. Некоторые власти даже опоздали сильно с мерами, которые я, например, поддерживаю, мои друзья и так далее. В частности, с карантином.
И. Воробьева
―
Самоизоляция.
Д. Кудрявцев
―
С призывом к самоизоляции. И так далее. Но при этом были внятны. То есть говорили, что вот мы считаем так. Например, шведы или британцы. Россия опоздала не так сильно, как некоторые другие державы. Но вот эта чудовищная невнятность и противоречивость федеральной власти, региональных властей. Медиаэкспертов и так далее. Это совершенно ужасно. С другой стороны, я скажу сейчас неприятную вещь. С другой стороны в каком-то смысле это на четверть, на сотую часть недостаточную, безусловно, вернуло в Россию разные мнения. Где такое было, чтобы какой-нибудь сенатор провластный, не от КПРФ, Клишас ругал Собянина вдруг.
И. Воробьева
―
В воскресенье вечером.
Д. Кудрявцев
―
Абсолютно. То есть в стране появилась политика. Они за что-то там борются. Вот это нежелание президента ассоциироваться с плохими новостями – этому нежеланию ровно 20 лет. С момента избрания. Оно проявлялось много раз в горьких и опасных ситуациях в стране. Оно в результате освобождает, высвобождает поляну каких-то мнений. И пока эти мнения еще мнения Клишаса и Собянина, друг друга стоят, по-моему, они. То на самом деле там будут появляться и другие мнения. Именно так в годину трудную, когда в 1988-89 это был кризис экономический, кризис управленческий в Советском Союзе. А сейчас вот такой кризис. Проявляется неготовность активной части российского общества даже подкаблучных политиков ходить строем. А уж тем более бизнеса. Который безусловным образом не может выполнить то, что было сказано так, как было сказано. Другой вопрос, что Путин не обращается к бизнесу. Он же считает его мошенниками, барыгами и еще кем-то таким.
И. Воробьева
―
Он к народу обращается.
Д.Кудрявцев: Главная проблема нашей власти в этот кризис – ее чудовищная невнятность
Д. Кудрявцев
―
Он, конечно, обращается к народу. И считает, что большинство народа это сотрудники бюджетных предприятий. Что не в полной мере так. Даже если это математически, на самом деле с точки зрения обеспечения семьи доходом - это не так. Если в семье один человек работает на госпредприятии или учительницей в школе, то понятно, что обеспечивает семью тот второй, который барыжит. И в этом смысле то, что происходит с частным бизнесом, средним, малым, крупным – это невообразимое горе и беспомощность сейчас со стороны власти. Совершенно понятно, что, не имея выручки, а 90% бизнеса просто официально не могут работать. Им запрещено работать. В этом смысле внятность у нас, конечно, была. Они не могут сохранить зарплату работникам. Они могут их отправить в отпуск.
И. Воробьева
―
Неоплачиваемый.
Д. Кудрявцев
―
Да и оплачиваемый. Ни в какой нельзя отправить. Потому что нерабочие дни, нельзя отправить в отпуск.
И. Воробьева
―
Точно.
Д. Кудрявцев
―
Там огромное количество возникает трудовых коллизий, о существовании на 20-м году правления президент страны не знает. И вокруг при всей на самом деле именно такой этого типа грамотности команды Мишустина, потому что он налоги начисляет. Он знает, как это устроено. Нет ни одного человека, который осмелился бы ему это объяснить. И скорректировать эти фразы. В прошлый раз были каникулы.
И. Воробьева
―
Хотя Песков сказал, что на удаленке, все нормально.
Д. Кудрявцев
―
Потом все как-то попытаться скорректировать. Но скорректировать можно месседж, невозможно скорректировать законы, по которым сейчас конкретно несколько дней надо действовать. Есть единственный способ вести себя в этой ситуации бизнесу. Лучше оправдываться и извиняться потом, чем потом просить разрешения и ждать указаний сейчас.
И. Воробьева
―
То есть.
Д. Кудрявцев
―
Бизнес должен вести себя так, как он считает нужным. Ответственно и перед кампаниями, перед людьми и перед собственным производством. Лучше потом объяснять судам и налоговой, что это был единственный способ, я надеюсь, что разума у них хватит закрыть на это глаза, чем сейчас ждать, пока очередной Песков что-нибудь очередное разъяснит. Потому что смерть происходит сию секунду. Прямо каждый день. У меня есть компания, которая частично задействована в цикле доставки еды. И каждый день звонят рестораторы и говорят: ребята, помогите, мы умираем. Физически. Нам нельзя торговать, система доставок для не сетей не в состоянии это компенсировать. Люди не могут доехать до работы. О’кей. Люди доезжают до работы, мы не можем им платить, потому что заказы упали, чтобы вы понимали, у ресторана, раньше не доставлявшего. Это очень важно. То есть когда нет привычки у людей чего-то доставлять. А вот он только сейчас в кризис этим занялся. Объем выручки упал порядка 93%. Это так сейчас. В Москве. Я не отвечаю за другие регионы, может там ситуация лучше. А может и хуже. Соответственно это ничего не оправдывает. Они закрываются. Но они перестают платить аренду. Если у них арендодатель вменяемый, они ее временно перестают платить. Если он невменяемый – они банкротятся. Точнее исчезают просто. Потому что процесс банкротства сейчас запустить тоже невозможно. Они просто исчезают в никуда. Владельцы этих зданий вынуждены продолжать поддерживать обогрев, у нас еще недостаточно тепло. Свет и так далее. И с этого у них тоже есть свой налог, свои обязательства. Кому-то надо делать ремонты, кому-то не надо, кто-то должен распуститься и так далее. Они всего этого делать не могут. Они начинают увольнять сотрудников. Как следствие начинают дефолтиться стройки.
И. Воробьева
―
Что это значит?
Д. Кудрявцев
―
Отказываются от своих обязательств те, кто заказывал стройку какую-то. Нельзя продолжать продажи. Вот у людей скопились рубли. Рубли обесцениваются. Они бы хотели купить квартиру. Продавать нельзя. Потому что точки продаж закрыты. Ребята, которые арендовали – тоже перестают арендовать. Соответственно у девелоперов стоит бесконечное количество бессмысленных платежей. На чем они могут экономить, как вы думаете. Они увольняют людей, которые строят недостроенные объекты. Новые объекты. Тысячами. Эти люди выпадают из какого-то производства. Многие из них находятся здесь в гастарбайтерных обстоятельствах.
И. Воробьева
―
Мигранты.
Д. Кудрявцев
―
Да. От горя, несчастья и всего остального они без пяти минут переносчики коронавируса, жители скученных помещений. Всего остального. Я в прошлый раз с вами говорил про СИЗО.
И. Воробьева
―
Хотя ФСИН опровергает все.
Д. Кудрявцев
―
Но в региональных СИЗО появились заболевшие. Но пока НРЗБ заболевания надзирателей. Потому что они понятным образом, просто потому что они все-таки еще не лишены гражданских прав, их как-то можно протестировать. Кого они за это время успели заразить – мы даже близко не в состоянии себе представить. Короче ситуация очень тяжелая. Возможно по некоторым фактам огромные расстояния, разнесенность страны. Действительно возможно прививка от туберкулеза и так далее, она менее тяжела, чем могла бы быть ситуация. Но это компенсируется тем, что экономическая более тяжела, чем могла бы быть. И это просто еще не все прочувствовали.
Д.Кудрявцев: Нужно немедленно отменять налоги, убирать НДС, убирать социальные выплаты
И. Воробьева
―
О’кей, власти делают что-то не то, а как на самом деле нужно сделать, чтобы всем стало полегче. Я не говорю о том, чтобы все пережили кризис, но тем не менее.
Д. Кудрявцев
―
Нужно массовое экономическое изменение в законодательстве. Нужно немедленно отменять налоги, немедленно убирать НДС, немедленно убирать социальные выплаты. И вообще лишнее перераспределение денег через государство. Оставить людям возможность договариваться друг с другом, чтобы снять нагрузку с бизнеса и позволить им не до конца уволить людей. Позволить им сокращать зарплаты, лишь бы не увольняли. Людям оправдывать это удаленной работой или любой другой. Бросить на поддержание этого запасы ФНБ. Перестать поддерживать рубль бесконечными вливаниями, оправдывая наши странные экзерсисы на нефтяном рынке. Поддерживать людей.
И. Воробьева
―
Я понимаю, с прогнозами трудно, кроме того, что все будет плохо или все будет хорошо когда-нибудь. Но есть видение, как дальше будет развиваться ситуация. Хотя бы ближайшие месяцы, этих нерабочих дней.
Д. Кудрявцев
―
Действительно возвращаемся в очень тяжелый период начала 90-х с точки зрения функционирования экономических цепочек. В этом смысле все будет очень плохо. Но мы выжили тогда. Мы выживем и сейчас. Люди найдут какой-то способ, государство отказалось от части своих обязательств перед ними, люди откажутся взамен от части своих обязательств. Безусловным образом от части лояльности они откажутся. Скорее всего, просто перестанут платить, перестанут платить налоги, изменится структура потребления. Будут покупать только самое необходимое. Будут стараться делать это дешевле. И так далее. Это зависит, конечно, от длины. Произойди это в 2008 году – подушка была у людей невероятная. Начал падать рубль – люди побежали и скупали машины дорогущие, потому что были сбережения. В 14-м, когда начался финансовый такой кризис немножко из-за Крыма, из-за ведения санкций – это было уже не так. Сейчас просто нет этой подушки. Но все равно можно тратить не подушку, а самого себя. То есть можно голодать, я имею в виду, конечно, не только физический голод, но отказ в потреблении в том или ином. И это просто зависит от того, как долго это будет. Месяц система выдержит. Два – не знаю. Я не хочу быть Фукуямой или наоборот Нострадамусом, ничего этого не хочу. Я не люблю безответственных заявлений, но мне кажется, что месяц система выдержит. В этом смысле я оптимист. А дальше мне кажется наоборот, неответственно говорить, что нет, простоим, все будет хорошо. Не знаю. Огромное количество, посмотрите в Америке, подушка в Америке на порядок выше у людей. И у организаций, и у институций. И власть прозрачнее. И процедуры прозрачнее. И технологии мощнее. И страна не моноцентрична. Нет одной Москвы, одного Нью-Йорка. Там огромное количество настоящей федерализации. Посмотрите, что происходит с ростом безработицы. Они не выдерживают. Под 7 миллионов заявки на неделю. Конечно, сейчас наши пропагандисты будут тыкать, что это Колосс на глиняных ногах. Нет. На самом деле это показывает масштаб проблемы у нас и у них. Просто у нас еще за пособием по безработице ходить относительно бессмысленно и долго.
И. Воробьева
―
И вообще нельзя.
Д. Кудрявцев
―
Учет не такой. Поэтому не так все видно. Но Америка в этом смысле хороший показатель. Глубина пропасти приблизительно такая.
И. Воробьева
―
Сейчас отвлечемся от коронавируса и санкций. И слушатели, и я все очень хотим понять, что произошло в «Ведомостях». Сегодня вышла публикация на сайте «Ведомости» о том, что и.о. главного редактора Андрей Шмаров переписал заголовок про «Роснефть» на прямо противоположный и это все очень сильно возмутило редакцию.
Д. Кудрявцев
―
ШмарОв его фамилия.
И. Воробьева
―
Извините, пожалуйста.
Д.Кудрявцев: Люди, рассказывающие, как нужна газета «Ведомости», не были готовы ничего сделать, чтобы она сохранилась
Д. Кудрявцев
―
Не передо мной, перед ним. Я не могу ответить на этот вопрос, потому что мне нужно для этого кое-что объяснить, и я сейчас объясню. Частью объяснял это на вашей прошлой передаче. Видимо, был недостаточно понятен или людям тогда недостаточно это было интересно, недостаточно люди были внимательны. Пять лет мы владели, с моими товарищами управляли газетой «Ведомости». Купив ее вне всякой конкуренции, потому что никто на свете не хотел покупать газету «Ведомости». Все люди, которые сегодня критикуют и рассказывают, как нужна газета «Ведомости», как она ценна – не были готовы в течение пяти лет ничего сделать для того, чтобы она сохранилась. Половина из них не являлась даже ее подписчиками. Читали, наверное, в кафе и барах. Я им страшно благодарен. Вообще никто никому не обязан помогать. Но просто когда мы говорим о том, чем мы занимались. Мы занимались вот этим. За все пять я не уволил оттуда ни одного человека. Татьяна Лысова ушла по собственному желанию для того, чтобы изменить свою жизнь. Если бы не ушла, никогда я ее об этом не просил. Знает об этом вся редакция. Продолжала бы работать до сегодняшнего дня. Или до вчерашнего. Поэтому мне пришлось ее на Илью Булавинова. В рамках абсолютно демократической процедуры, в которой вполне мог победить и представитель редакции, после этого Катя еще все равно с нами проработала. За это время газета выросла из абсолютно убыточной в неубыточную. Она выросла и про сейчас даже говорить не будем, это в 10 раз по посещаемости в Интернете. Но и до этого почти в три раза вырос бумажный номер и так далее. Вопрос не в хвастаться, а в том, что мы все это делали. Это все стоило больших денег. Некоторых денег стоила покупка. Некоторых – вывод из кризиса. Из убыточности. Некоторых – реформы. Эти деньги кончились. Но, слава богу, их какое-то время было не надо, потому что все это дало эффект и газета перестала быть убыточной. Где-то полтора месяц назад я понял, месяц назад может быть, все это время мы вели переговоры о продаже. С разными людьми, потому что это всегда был для нас бизнес. Да, я понимал и до сих пор считаю, что ценность этой газеты невероятная. Пусть никто кроме нас не хотел ее купить, так бывает. Но все равно это невероятная ценность. Поэтому пока можем - не продадим, но все время хотим продать. То есть не продадим неуверенно, не продадим нехорошим. Будем искать хорошего покупателя. Хотя даже хорошие покупатели необязательно хороши. Это важно. Я приводил такой пример. Сергей Петров хотел зайти с нами в эту покупку и купить тогда. Или после этого и так далее. Хороший ли он покупатель? - прекрасный. Не вмешивался бы он, скорее всего бы не вмешивался. Газета была бы уничтожена вместе с остальной империей Сергея Петрова. Потому что хороший покупатель это еще и покупатель, у которого трудно забрать что-то другое. У меня мало другого бизнеса и он не очень виден, и поэтому мало воздействий. И все равно оно было. И пришлось продать дом, отобрали гражданство, здесь на птичьих правах с перманентной угрозой высылки. И так далее. То есть воздействие идет, не могу сказать, от кого оно. От разных. Оппозиция все время тебе предъявляет, что газета недостаточно решительна или что-то. И власть все время. Ежеутренне звонят банкиры и разные главы других компаний. С угрозами. Два месяца назад, кто знает, это было вполне открыто, весь Telegram был проплачен угрозами кавказской диаспоры, что надо сделать с Кудрявцевым и Булавиным. Потому что ну наступили на ногу какой-то банковской группе. Ты живешь пять лет под огромным давлением. Которого ни на грош не испытывают те люди, которые сегодня открывают рот нас критиковать. Но они все равно имеют право это делать. Я даже не прихожу к ним не возражаю. Потому что любой человек, когда ты занят газетным бизнесом или футбольным, любой человек, любой болельщик имеет право на свое мнение. Но полтора месяца назад я понял, что сейчас мы продадим, честно говоря, практически кому попало. Нет, я не пытаюсь сказать, что Костя Зятьков или Алексей Голубович это кто попало. Я говорю, что полтора месяца назад мы оказались в такой ситуации. Потому что все эти пять лет стало понятно, что мы больше не можем, вкладывать в нас нечего. Привлекать кредиты сейчас невозможно, никто не даст нам кредиты под «Ведомости», потому что понятно, что за эти пять лет ситуация в стране необычно изменилась и «Ведомости» это оппозиционный, хотя я так не считаю…
И. Воробьева
―
Многие так считают.
Д. Кудрявцев
―
…ресурс. Невозможно получить финансирование. И у нас единственный шанс - закрыть и потерять все, что мы за эти пять лет потратили. Если честно, вот ругайте меня, моя поддержка либеральных ценностей не заходит так далеко, чтобы потратить все деньги за пять лет, которые были и не получить их назад из принципа. Кроме того, я в этой истории был не один. Был Володя…, есть кредиторы, которые все должны были от этого пострадать. И никто не был готов. В этой ситуации на тот момент был ряд покупателей, ну не покупателей. Людей, делавших предложение. Которых я не могу назвать вам или всем людям, но некоторым коллегам в редакции я их называл. Для того чтобы как-то считать возможности и так далее. И можете мне верить, можете смеяться. Но в редакции меня понимают, что ситуация с Зятьковым и Голубовичем была лучшая из существовавших на этот момент.
И. Воробьева
―
Это сложное заявление. Честно говоря.
Д.Кудрявцев: Ситуация с Зятьковым и Голубовичем была лучшая из существовавших на этот момент
Д. Кудрявцев
―
Лучшие были покупатели. Как я объяснял нашему коллективу. С точки зрения на входе они произносили, говорили и делали самые правильные действия. До сделки, до ее подписания. Дальше. Дальше произошло подписание сделки. С их стороны есть некоторые гарантии прохождения, между нами есть некоторые процедуры того, как мы будем действовать. Там много разные бизнес-процедуры, как подписанная сделка превращается в закрытую что называется. В сделанную. Внутри этой процедуры есть несколько вещей. Важных. Которые важно понимать. Первое – на следующий день после подписания покупатели получили полное управление активами. Они получили право номинировать главного редактора и на самом деле не уверен, что собирались. Вот если честно, я понимаю, что это наивно звучит. Но не уверен. Если бы они могли договориться с Ильей, я думаю, что они его оставили. По крайней мере, на какой-то срок. Булавинов и так собирался уходить. И как-то, видимо, не получил настолько интересного предложения, кроме того, три года на одном посту. Я-то шесть лет не могу. Он готов сразу. Его первый срок был два года. Он его продлил. Короче говоря, я не был на их переговорах, не знаю. Поэтому они получили право назначать исполняющего обязанности. Не главного редактора. Также получили именно управление пост директора головной компании, которая владеет «Ведомостями». Это понятно, для того чтобы я за это время не сделал никаких ошибок, которые изменят суть актива. Да, в результате они могут их сделать. Но это уже они должны купить. То есть вопрос только в градации цены, туда-сюда, которую надо проверить в рамках аудита. Может ли эта сделка не состояться – может, наверное. То есть, есть юридические способности у покупателя от нее отказаться - да. И я останусь с этим разбитым корытом. Да, скорее всего, в этой ситуации оно будет…
И. Воробьева
―
И поэтому вы не комментируете…
Д. Кудрявцев
―
Нет. Это первое. Первое, что мы отдали управление. И второе – я подписал, я не могу и не должен комментировать их действия с точки зрения оценочной. Я вам рассказываю, какие они. Но я не комментирую ни действия редакции, ни действия покупателей. С моим темпераментом трудно ли это? Ужасно.
И. Воробьева
―
Ни строчки в социальных сетях. Ни слова.
Д. Кудрявцев
―
Но я веду постоянный разговор с так называемым «аквариумом». У нас есть такой. Это место, где работают пять заместителей главного редактора. И с Анфисой Ворониной, которая кандидат от редакции на должность, мы в постоянном контакте. Но этот контакт не указывающий, а просто объясняющий, я пытаюсь объяснять, что сейчас происходит.
И. Воробьева
―
Мы продолжим через несколько минут.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Возвращаясь к нашим историям с коронавирусом и режимами. Как вы думаете, почему Собянин не ввел или Путин вместе с Собяниным не ввели ни QR-коды, ни ужесточение режима в той же Москве, где больше всего зараженных.
Д. Кудрявцев
―
Первое. Я говорил об этом тоже в прошлый раз. Путин по характеру своему не алармист. Ему очень трудно признать, что ситуация безвыходна, тяжела. И требует экстренных мер. Второе. Не хочет идти на поводу у тех людей, которые в случае экстренных мер должны их реализовывать. Потому что отобрать у них их полномочия будет невозможно.
И. Воробьева
―
Силовики.
Д.Кудрявцев: Путин по характеру своему не алармист. Ему трудно признать, что ситуация безвыходна
Д. Кудрявцев
―
Люди, которые находятся правее Путина в этом… На самом деле он сам такой. Когда надо что-то сделать жестко по отношению к нежестким, он как бы в первых рядах. А вот как бы правее себя – нельзя. Потому что он как никто знает, что люди центристского левого либерального склада или праволиберального даже не могут отобрать, они же у него ничего не смогли отобрать за 20 лет. Вот так ползуче. Отбираются какие-то возможности, права и так далее. Они назад уже не возвращаются. Поэтому если их начать отбирать у Путина, то есть со стороны силовиков каких-то и так далее. То они тоже не вернутся. Третье, что важно. Он знает цену этим силовикам. Оно не работает. Знаете, почему нельзя вводить активный гражданин, QR-код и так далее. Потому что оно не работает. Потому что на неконкурентной основе. Российское пригосударственное IT не может сделать ничего, чтобы работало в таких объемах.
И. Воробьева
―
Ну ладно.
Д. Кудрявцев
―
Да, безусловно.
И. Воробьева
―
Они же сделали камеры видеонаблюдения по всему городу.
Д. Кудрявцев
―
И? Вы гляделись в эти камеры с той стороны? Вы знаете, чего они снимают, показывают, как обрабатываются данные. Сколько реально работающих камер, как они часто меняются. Кто имеет доступ к этим камерам. И кто продает базы этих камер на улице, на рынке. Вы все это знаете? И я не знаю.
И. Воробьева
―
Так работают же.
Д. Кудрявцев
―
Потому что в недемократическом обществе непонятно, работают или нет. И только Путин знает, работает или нет.
И. Воробьева
―
Приходят же sms тем, кто нарушил режим домашний. Люди плюс-65.
Д. Кудрявцев
―
Безусловно. Что-то работает. Например, штрафы приходят.
И. Воробьева
―
Да, в Москве уже три, по-моему.
Д. Кудрявцев
―
Нет, я имею в виду штрафы, вот машина проехала на скорость. То есть что-то, безусловно, работает. Но не надо путать нагрузку на конкретных лиц, кто находится под карантином со слежением в реальном времени за 15 миллионами человек. Это немножко все-таки другая задача. То есть первое – Путин не склонен к таким шагам резким. Второе – те, кто склонны к таким шагам, неприятны даже Путину. И третье, оно реально может не сработать. И начнется только больший бардак. Лучший мем Интернета знаете про то, как выглядит пропуск по Москве. Пятитысячная купюра. Разработан первый дизайн универсального пропуска по Москве.
И. Воробьева
―
Вообще это не смешно, если честно.
Д. Кудрявцев
―
Конечно. Две пятитысячные купюры.
И. Воробьева
―
Даже три не смешно. Это правда не смешно. То есть мы сразу говорим, да, мы все понимаем, мы все ответственные граждане. Пятеру и я пошел.
Д. Кудрявцев
―
Ответственные граждане – те, которые что-то понимают про свою систему в целом. Да, наиболее ответственные – те, кто хотят ее поменять и делают для этого что-то. Но на самом деле люди, которые шутят, они тоже в каком-то смысле ответственны, это люди, которые себе отдают отчет в том, что никто их не защитит. В том, что за пять тысяч рублей они пройдут любой кордон. И делать это – безответственно, а понимать это – это форма ответственности. Как это ни смешно. И рассказывать анекдоты про советскую власть, Путина, собственную тещу – это в каком-то смысле форма нормальности. Форма ответственности. Пусть люди шутят.
И. Воробьева
―
Так я же не запрещаю людям шутить. Я говорю о том, что не смешно это понимание, что система не работает до такой степени, что мы сразу понимаем, что никакой карантин не получится просто.
Д. Кудрявцев
―
На самом деле, да, Россия страна максималистских решений. И либо правит штыком, либо анархична. Все остальное любое промежуточное решение нужно заливать деньгами. Посмотрим. Пока денег жалко, штыков – страшно. Вот и начинается демократия в этой странной точке. Но я думаю, что никакой демократии не допустят. И просто кубышки откроют и штыки тоже выпустят. То есть на самом деле сделают такой микс. Это в некоторых странах азиатских уже происходит. Но какие-то вещи при этом, какие-то уроки этой пандемии будут необратимы.
И. Воробьева
―
Например.
Д. Кудрявцев
―
В бизнесе, например, я совершенно уверен, что люди навсегда пойдут, что это свинство с бумажками, с их передачей, с отчетностью этой отвратительной. Они никому не нужны. Ведется электронный документооборот. Безусловно, половину услуг, которые сегодня делаются в Интернете как экспериментальные, станут нормой и базой. Столько людей надо было положить, чтобы, наконец, подписали закон о разрешении электронной аптечной торговли. Почему она вам мешала все эти годы. Бабло хотели заработать аптечные сети. Не хотели отдавать это дело в онлайн. Просто они не хотели первую неделю кризиса все люди, которые заболели – это люди, которые вот их жадности жертвы. И того, что наконец правительство прочухалось. Все люди, которые сегодня идут в винный магазин – это люди, которые могли бы воспользоваться доставкой алкоголя.
И. Воробьева
―
Его нельзя заказывать.
Д. Кудрявцев
―
Но его нельзя заказывать. Потому что государство непрошибаемо в этой точке. Люди, которые выйдут на улицу за вином, кто-то пошел за вином, не чтобы прыгнуть, а просто спьяну. Он заразится, его болезнь, дай бог не смерть, конечно, на совести регулирующих органов страны. И так далее. Огромное количество вещей люди поймут, что надо переделать. Я надеюсь, переделают. Особенно в мире. А дальше мы уже будем пытаться догонять и это тоже хорошо. В чем-то догоним. И то же самое внутри демократических процессов. Каждый раз, какая-то одна вещь будет потеряна из-за того, что силовики вмешаются. Какая-то другая будет отбита.
И. Воробьева
―
Еще один сектор, который достаточно сильно пострадает. По крайней мере, сейчас это уже так выглядит. Некоммерческий сектор. Потому что пожертвования некоторых благотворительных фондов упали на 90%. А за благотворительными фондами, НКО часто стоят самые слабые люди в нашей стране. Которым тоже никто не помогает. Здесь как быть, кто должен спасть некоммерческий сектор. Мы с вами, которые жертвуем деньги или власть, которая сейчас должна это почувствовать.
Д. Кудрявцев
―
Я ужасно не люблю, когда власть начинает помогать некоммерческому сектору. Я знаю, что это неправильно. И что в цивилизованном обществе некоммерческий сектор является одним из инструментов как бы взаимодействия власти и общества. Заполняя эти ниши, которые еще не удалось нормально институциализировать. Но у нас это не так. Поэтому у нас власть пытается разменять на влияние, лояльность и в результате некоммерческий сектор становится вполне себе коммерческим. Потому что в него приходят люди, задача которых чего-то распилить в процессе. Безусловно, есть какие-то невероятные прекрасные исключения, которые мы считаем правилом и внутри нашей жизни. Но с точки зрения объема НКО людей, получающих правительственные президентские гранты и так далее, это на самом деле меньшинство. А большинство это вот то. Такой тип на прикорме. И я бы сказал и пусть себе гибнет. Но проблема в том, скорее всего, как раз выживет. Погибнут те, кто работают по-настоящему честно, обслуживая по-настоящему нужды, до которых не дошли руки. И что с этим делать глобально я не знаю. Единственное, что я могу сказать – что НКО как институция, которой не надо платить налоги…
И. Воробьева
―
Почему не надо.
Д. Кудрявцев
―
Потому что у НКО нет налогов на прибыль, например.
И. Воробьева
―
Но страховые взносы они платят.
Д. Кудрявцев
―
Дальше. Подождите. Страховые взносы сейчас все-таки будут снижены. На зарплаты. А в принципе обычное НКО попадает под размеры среднего бизнеса и, скорее всего, эти льготы его коснутся.
И. Воробьева
―
Хотелось бы.
Д.Кудрявцев: Когда государство проваливается и отступает, великий русский народ начинает жить правильной жизнью
Д. Кудрявцев
―
Поэтому пострадают не НКО, пострадают люди в этих НКО, то есть люди как работники, как сотрудники, у НКО кроме таких крутых как у Русфонда, в целом нет цепи поставщиков, которые на что-то завязаны и так далее. Ну да НКО арендуют, наверное, не может сейчас платить аренду. Но, в общем, это короткие цепочки. Представьте себе поставщиков какого-нибудь свечного завода, который останавливается и гибнут производители воска, ниток, те, кто везут, машины. Экономика же вся ужасно связана. За одним рестораном стоят рыбаки, рефрижераторы, производители холодильников и так далее. В этом смысле НКО относительно, такие простые НКО, не будем брать Русфонд. Относительно легко восстанавливаемая часть. Другой вопрос в том, что конкретные люди находятся в ужасной ситуации. Потому что у них налогов на прибыль-то нет. Но у них и подушек не может быть. Они же не запасались. Задача НКО тратить, соответственно какая-нибудь компания, у нее есть на счету остатки, сбережения. Если у НКО есть сбережения на счетах, значит, оно плохое было НКО.
И. Воробьева
―
Потом все равно только 20% может потратить.
Д. Кудрявцев
―
И многие отказывались даже от этого. Даже в лучшие времена. Все хорошие НКО, с которыми я имею дело, они ограничивали себя гораздо ниже. Давайте 10-12-8. И так далее. Поэтому огромные проблемы. А сбор, конечно, съежился. Конечно. С одной стороны. С другой стороны открываются новые какие-то фонды, вот сейчас в «Ведомостях» видел рекламу фонда «Сибантрацит», день первый, который разместился, который собирает и привозит медицину и всякие нужные сейчас вещи для врачей и так далее. То же самое фонд Потанина…
И. Воробьева
―
Кстати, очень много помог НКО. Миллиард рублей выделил.
Д. Кудрявцев
―
Он распределяет деньги и так далее. То есть это то, о чем мы говорили в самом начале. Когда государство проваливается и отступает, великий прекрасный чудесный, лучший на свете русский народ начинает жить правильной жизнью. Он начинает спасать себя сам. И в каком-то смысле может быть это конечно, все не стоит жертв коронавируса, но в каком-то смысле может быть это хоть какой-то апсайд, который мы получаем.
И. Воробьева
―
Короткий вопрос – короткий ответ. Полминуты до конца. Что больше всего пугает в коронавирусе, во всей ситуации.
Д. Кудрявцев
―
Непредсказуемость и невидимость врага. Как бы невозможность четко спрогнозировать свою жизнь и жизнь своих близких. Неизвестность пугает как всегда.
И. Воробьева
―
Поэт Демьян Кудрявцев в программе «Особое мнение». Спасибо большое. Для тех, кто пропустил, не успел послушать, посмотреть – вы можете это сделать у нас на сайте либо в Ютубе «Эхо Москвы».
Д. Кудрявцев
―
Спасибо.