Юрий Сапрыкин - Особое мнение - 2020-03-30
30.03.2020
А. Соломин
―
Здравствуйте. Добрый день. Это программа «Особое мнение». И в гостях у нас журналист Юрий Сапрыкин. Здравствуйте.
Ю. Сапрыкин
―
Здравствуйте. Мы вышли в эфир в процессе рассказа о концепции группы Скутер-онлайн, который я наблюдал на днях. Стадионный концерт в пустых студиях без людей. Одна из примет нового времени.
А. Соломин
―
Мы сейчас поговорим о новом времени и его приметах. Но в первую очередь я хотел вас спросить вот о чем. Десятки тысяч туристов сейчас застряли на курортах Азии. И не очень понятно, кто в этой ситуации виноват и что с ними делать.
Ю. Сапрыкин
―
Вы знаете, мы сейчас оказались в той ситуации или неожиданно вдруг вступили в ту эпоху, когда такое золотое время для такого эксперта типа меня. Который не привык занимать резких позиций. Потому что ну кто виноват? Как надо делать? Любой человек, который вам в нынешней ситуации скажет, что надо делать так или так или виноват тот и этот – он соврет. Он не знает этого на самом деле. Мы в каком-то глобальном масштабе оказались в зоне тотального риска и неопределенности. Надо вводить карантин или не надо? Сдохнет экономика или нет. И что важнее: экономика или карантин. Как бы стоит ли карантин ограничения свобод или не стоит. Это все вопросы, на которые не только вам, мне, каждому человеку, который хоть о чем-то задумывается, но экспертам, правительству, всем людям на свете приходится искать ответ даже не на ходу, а вот на бегу. А это вопросы гигантского масштаба. И правильного ответа нет. Это все как бы туман, неопределенность и какой-то экзистенциальный риск. Ты должен сделать ставку на одно из решений. Дальше история покажет, выиграл ты или нет. Было ли решение правильным или нет. А, скорее всего, даже история не покажет. Извините, я вернусь к туристам. Кто виноват? – а бог его знает. Туристы, которые полетели на Бали, уже в принципе, понимая, что сейчас закроют границы – они взяли на себя этот риск. Туристы, которые не среагировали на какие-то призывы МИДа или туркомпаний, я не знаю в точности, насколько эти призывы были активны и слышны. Но они совершенно точно были. Если люди на них не среагировали, - они взяли на себя этот риск. Мог ли МИД, авиакомпании, наша великая родина проложить еще больше усилий для того, чтобы вытащить всех людей с этих курортов. Да, наверное, могла бы. Но здесь рискуют все. И у меня в самом начале такой активной фазы этих событий, в начале марта несколько знакомых должны были лететь в Италию. И они решили этот вопрос по-разному. Кто-то полетел и оказался в Италии в тот момент, когда был объявлен общенациональный карантин. И выбирался оттуда с дикими трудностями. И потом три недели сидел в Москве в карантине. Кто-то, плюясь и чертыхаясь, сдал билеты, потерял кучу денег и остался в Москве. Кто из них был прав? Я не знаю. Ольга Александровна Седакова, великий поэт и философ точно также полетела в Рим, вернулась в Москву. Оказалось, что она летела в одном самолете с зараженным коронавирусной инфекцией. Мы все желаем ей здоровья и надеемся, что все будет хорошо. Но это был риск.
Ю.Сапрыкин: Мир, в котором были понятны правила – закончился в начале марта
А. Соломин
―
Вы говорите, кто виноват, непонятно. Хорошо. А проблемы-то чьи должны быть. Вот те люди, которые приняли для себя решение, взяли на себя эти риски. Они сами теперь должны отвечать за то, что они сделали? Или это нельзя так говорить…
Ю. Сапрыкин
―
Никто же никому ничего не должен. Мир, в котором были понятны правила и в котором за каждой причиной следовало понятное следствие – закончился в начале марта. Сейчас мы наблюдаем стремительно несущийся, куда все более увеличивающийся хаос, в котором разные инстанции, разные правительства, разные люди пытаются его каким-то образом контролировать и им управлять. С переменным успехом. Но ссылаться на то, что, вы знаете, а у нас был подписан договор, в котором на пятой странице мелким шрифтом было написано, что это проблемы туркомпании - ну, в принципе, можно. Но этой туркомпании через неделю уже просто юридически не будет существовать. И куды бечь?
А. Соломин
―
Два варианта. Либо это проблема самого человека, либо проблема государства. Как-то не получается середину найти.
Ю. Сапрыкин
―
Сейчас по факту получается, что это проблема самого человека. Потому что границы закрыты, если люди не среагировали как бы, не ринулись быстрее, быстрее бежать сквозь таможенный контроль, чтобы успеть на последний самолет в Москву. Ну, вот теперь им по факту придется самим разруливать последствия своего решения или этой своей нерешительности. Наверное, там пройдет неделя-другая и государство сможет что-то на эту тему предпринять. Приоткрыть границы, послать куда-то еще чартер, согласиться, что вот там вроде как нет эпидемии или можно без особого риска туда слетать и всех забрать. Я уверен, что это будет. Но по состоянию на сегодняшний день – да, получается так, что проблема людей.
А. Соломин
―
Жестоко с нами поступили власти, объявив этот всеобщий карантин?
Ю. Сапрыкин
―
Представим себе 23 июня 1941 года. Проблема людей, советских граждан, которые в этот момент находятся в Берлине, что они не успели вернуться в Советский Союз. Или это проблема правительства. Происходит событие такого масштаба. Что это будет, совершенно неважно. Это судьба. Вот она распорядилась так, что они не успели вернуться. Это проблема судьбы.
А. Соломин
―
Хорошо. На самом деле не совсем корректно, потому что те люди, которые уезжали вот сейчас в последние недели, они уже знали, как развивается ситуация и в принципе вы же сами говорите, они брали эти риски на себя.
Ю. Сапрыкин
―
Они взяли на себя этот риск, они проиграли. Их ставка не сработала.
А. Соломин
―
Просто люди, которые 23 июня в Берлине…
Ю. Сапрыкин
―
Наверное, тоже можно было что-то предвидеть. Аналогия некорректная и масштаб…
А. Соломин
―
Принцип такой же.
Ю. Сапрыкин
―
Масштаб или принцип, при котором обычные правила перестают работать, наверное, сопоставимы.
А. Соломин
―
Так все-таки о мерах, которые приняты в Москве и ряде других регионов. Этот полный карантин или полная изоляция. Как вы относитесь к ней. Не слишком ли она жестокая для москвичей?
Ю. Сапрыкин
―
Она жестокая. Вопрос в том, опять же баланса между ее жесткостью и последствиями, которые мы получим в результате этого карантина или которых мы избежим в результате карантина. Еще раз повторю, все находятся в зоне риска. Все принимают решения с неясными последствиями. И более того, в этой зоне турбулентности я очень боюсь, что как-то потом, когда все закончится, ретроспективно, мы тоже не сможем сказать, какое решение было правильным. Сейчас правительства во всем мире выбирают один и тот же путь – надо всех посадить по домам, запретить выходить на улицу.
А. Соломин
―
Кроме Швеции.
Ю. Сапрыкин
―
Швеция тоже падет. Ну как бы понятно. Не бывает такого, чтобы какая-то одна страна шла не в ногу. Постепенно и там все движется в эту сторону.
А. Соломин
―
Швеция падет. Япония, могу ошибаться, страна, где такие жесткие меры не введены.
Ю.Сапрыкин: Сейчас потери от любого решения будут ощущаться значительно острее, чем бедствия, которых удалось избежать
Ю. Сапрыкин
―
Так или иначе, мы в Москве, нам интереснее судить о том, что происходит в Москве. Дальше проходит икс месяцев. Эта стратегия оказывается успешной. То есть сколько-то людей заболевает, но не столько, на порядки меньше, чем могло бы заболеть, если бы карантин не объявили. При этом понятно, что огромное количество людей остается без работы, их уровень жизни резко падает. Они не могут себе позволить то, к чему привыкли. Они оказываются в тяжелейшей психологической ситуации. Из-за того, что не привыкли месяцами сидеть дома. И им очень сложно будет объяснить, что в результате карантина не погибли те, кто мог бы погибнуть. Негативные последствия будут очевидны и ощутимы и всеми заметны. А последствия позитивные или избежание тех негативных вещей, которого удалось добиться карантином, это будет какая-то абстракция. Ее нельзя посчитать. То есть знаете, как ФСБ регулярно отчитывается о том, что в прошлом году мы разоблачили 250 террористических актов. Мы не дали им совершиться. Эта цифра не производит ни на кого решительно никакого впечатления. Стоит одному теракту произойти – как это ощущается чрезвычайно остро. На порядки острее, чем 250 предотвращенных. Вот и сейчас потери от любого решения будут ощущаться значительно острее, чем выгоды или бедствия, которых удалось с помощью этого решения избежать. Это патовая ситуация, в которой не только нужно брать на себя риск, но и нужно заранее иметь мужество согласиться с тем, что последствия этого решения будут ощущаться как очень и очень тяжелые. Каким бы оно ни было.
А. Соломин
―
А это решение о всеобщем карантине - разве не следствие того, как себя вели люди…
Ю. Сапрыкин
―
Это не следствие того, как вели себя люди. Я в этом абсолютно уверен. Сейчас попытка переложить ответственность на каких-то полумифических шашлычников – это тоже из области антикризисного пиара. То есть мы хотели по-хорошему, а вы оказались ребята такие безответственные. Поэтому мы прикрутили гайки. Понятно, что это прикручивание гаек было запланировано, отработано и размечено уже недели назад.
А. Соломин
―
То есть шашлычники тоже были…
Ю. Сапрыкин
―
Если бы шашлычников не было – все было бы ровно также. И если мы видим опыт других стран, то, в общем, алгоритм понятен. Здесь ни Мишустин, ни Собянин, никакой государственный комитет или как называется по предотвращению распространения вируса ничего нового не придумал. В Лондоне, в Риме, в Париже, в Мадриде, где угодно закрывают рестораны. Через два или три дня объявляется локдаун. Тут произошло ровно то же самое. От ресторанов ты отсчитываешь 48 часов, и ты точно знаешь, что в этот момент тебе как минимум настоятельно порекомендуют не выходить из дома. Шашлычники. То есть если бы никто не пошел на шашлыки, и если бы в выходные была температура минус 10 – было бы все ровно то же самое. В этом я абсолютно уверен. Шашлычники были. Они взяли на себя риск. Они свободные люди, им сказали: ребята, сидите дома. Они сказали: нет, мы не хотим сидеть дома. Мы пойдем бухать, отдыхать, позабыв про стыд и опасность после с осложнением заболеть. Дальше с последствиями этого риска они будут справляться сами. Кто-то из них заболеет. Кто-то заразит…
А. Соломин
―
Виновато же будет государство.
Ю. Сапрыкин
―
В чем? Государство виновато в одном – государство виновато в выборе слов. В том, что в обращении Путина к народу было употреблено слово «выходные». У слова «выходные» есть вполне понятный семантический ореол. Из него вытекают вполне понятные следствия. В выходные ты едешь в ТЦ, на дачу, идешь на шашлыки. Общаешься с друзьями.
А. Соломин
―
Все на выход.
Ю. Сапрыкин
―
Это слово сильнее, чем все для многих людей, в регионах особенно, довольно абстрактные страшилки про коварный вирус. Выходные и погода плюс 17 за окном – у человека понятен алгоритм. Что в этой ситуации делать. Этот алгоритм еще не сломан. Я уверен, что если бы вместо слова «выходные» было употреблено другое слово, даже без должного юридического оформления - чрезвычайная ситуация. То людей, которые пошли бы тусить на полянке или на бережку, было бы значительно меньше. Я бы не рассматривал это в категориях вины, но мне кажется, что в словах здесь власть была неточна. Я понимаю ее мотивы. Она не хотела создавать панику. Она не хотела, и сейчас много говорят о том, что мол, типа Путин должен всегда ассоциироваться с хорошими новостями. Поэтому не может взять и объявить что-то чрезвычайное и плохое. Он должен объявить что-то хорошее. Например, выходные. Я не знаю, есть ли у нас такая нейролингвистическая методичка. Но в этой ситуации слово было употреблено неправильно. В тот момент, когда оно было произнесено, было понятно, что за этим словом последует. Оно и последовало.
Ю.Сапрыкин: Государство виновато в одном – в выборе слов. В том, что было употреблено слово «выходные»
А. Соломин
―
А вот другой пример, который тоже подвергся массовому осуждению. Те люди, которые проводили последние вечеринки перед затяжными выходными.
Ю. Сапрыкин
―
Про это ничего не знаю.
А. Соломин
―
Появлялись афиши о том, что сегодня отжигаем. Потому что на следующий день все бары, увеселительные места закрываются. И они решили воспользоваться этим, немножко похайпить. И тут же получили львиную долю осуждения, будем говорить мягко.
Ю. Сапрыкин
―
Я про это ничего не знаю. Но, строго говоря, они были в своем праве. Да, это был риск, была глупость во многих отношениях. Но это глупость и со стороны людей, которые эти вечеринки проводили, со стороны людей, которые на них ходили. В чем тут кого обвинять. Сами виноваты. Сами себе, возможно, сделали этим хуже. Заметим, тут я не хочу впадать в какую-то мистику. Но если можно выделить какую-то закономерность по заболеваемости коронавирусной инфекцией, почему-то она с завидным упорством поражает людей, публичных заметных людей, которые успели перед этим высказаться на тему того, что да это все ерунда, да никакого вируса не существует, да это все пугали, страшилки. Пропаганда. Да все в порядке. И чем больше ты себя ведешь таким образом, как будто ничего не происходит и тебе плевать на все эти меры предосторожности. Да, тем больше вероятность того, что для тебя самого это закончится плохо.
А. Соломин
―
Есть ощущение, что эта ситуация, эта эпидемия, меры, которые приняты сейчас, жизнь, которая поменялась, что она не прекратится. Что действительно весь мир, весь образ жизни наш поменялся.
Ю. Сапрыкин
―
Да, она не прекратится. Но интересно, в каком смысле она не прекратится. Мы всегда склонны наблюдать, в какую сторону сейчас все катится. А оно стремительно покатилось в какую-то совсем другую сторону, чем раньше. И считать, что так будет всегда, как фантасты 60-х годов думали о том, что лет через 50 мы будем все летать на Альфа-Центавру и Туманность Андромеды. Никто не думал о том, что космические полеты более-менее свернутся. Зато главная революция произойдет в области коммуникаций. Что у нас в кармане у каждого будет лежать мощнейший компьютер с универсальным доступом ко всем видео, аудио, текстам, существующим на свете и с возможностью неограниченного общения друг с другом. Никто этого не мог предсказать. Точно также и сейчас мы делаем прогнозы, исходя из тех вещей, которые стали понятны буквально в последние дни. Ага, все перешли в онлайн, школы пытаются наладить дистанционное обучение. Все бесконечно читают лекции и так далее. Ага, наверное, так все и будет. Наверное, все работы, которые можно будет делать по удаленке – будет происходить по удаленке. И все школьники будут учиться онлайн. Школы отомрут, театры отомрут.
Ю.Сапрыкин: Вынужденная онлайн-эмиграция заставит впервые столкнуться с ограничениями, которые накладывает онлайн
А. Соломин
―
А разве нет?
Ю. Сапрыкин
―
Все отомрет. Останется один ZOOM. По-моему, нет. По-моему, это вынужденная онлайн-эмиграция заставит многих из нас впервые столкнуться с ограничениями, которые накладывает онлайн, особенно в образовании. И как только…
А. Соломин
―
Например.
Ю. Сапрыкин
―
Например, просто возможность находиться рядом с умным человеком, который что-то сообщает тебе не только своими словами, но и своим присутствием рядом. Своим способом жить, своей мудростью, которая через него транслируется. А через ZOOM не транслируется. Хороший учитель или хороший преподаватель или удивительный человек, с которым тебя жизнь столкнула, с ним надо находиться рядом. Это просто абсолютная для меня аксиома. И, по-моему, сейчас станет очевидно, что ZOOM не заменяет живого общения. Будет и станет очевидно, что в школу или университет люди ходят не за тем, чтобы перегружать знания из головы учителя в собственную голову. Что это не школа физики и химии, например, или высшей математики. А это школа социализации. Что главное, чему люди учатся в школе – взаимодействовать с себе подобными. С разными случайно подобранными людьми, многие из которых неприятны, которых школа загоняет в очень искусственную среду с довольно надуманными правилами игры. И в этой среде люди учатся жить. Это и есть обучение тому, что с тобой будет дальше происходить в течение жизни. Оно главнее, чем знание по высшей математике или литературы, которое ты выучишь в учебниках. И этого в ZOOM ты не добьешься. Я думаю, что нас ждет бум, как только станет можно – нас ждет бум офлайна, если хотите. Бум всяких живых образовательных инициатив, вечеринок. Лекций, где ты сидишь и смотришь в глаза живому человеку. И так далее. От ZOOM всех будет просто тошнить.
А. Соломин
―
Это называется долгий цифровой детокс.
Ю. Сапрыкин
―
Да.
А. Соломин
―
Мы сейчас сделаем короткий перерыв. В студии радиостанции «Эхо Москвы», канала RTVi и Ютуб-канала «Эхо Москвы», канала «Эхо Москвы» в Яндекс-эфире Юрий Сапрыкин. И также проанонсирую следующий эфир. Сегодня Алексей Венедиктов будет на этом месте с Алексеем Нарышкиным. И не забудьте в 18.30 послушать программу «Рикошет», после большой новостной программы. Сегодня мы поговорим с вами, со слушателями радиостанции «Эхо Москвы» о том, как вы переносите вот эти карантинные меры. И появились ли у вас какие-то проблемы. И кроме того, вы можете задать свой вопрос мэрии Москвы. На сайте работает специальная форма. Мы отправляем вопросы тем, кто принимает решение. Они будут разъяснять для вас те меры, которые принимают.НОВОСТИ
А. Соломин
―
Мы продолжаем эфир. Юрий, мы начали говорить в футуристическом ключе. Поговорили про образование.
Ю. Сапрыкин
―
Про образование, про общение. Я считаю, что все страшно будут тосковать по какому-то человеческому контакту. Чтобы выйти, наконец, из ZOOM, выйти из дома и пойти куда-то, где есть люди, веселье.
Ю.Сапрыкин: Я думаю, что нас ждет бум, как только станет можно – нас ждет бум офлайна, если хотите
А. Соломин
―
Вечеринки те самые.
Ю. Сапрыкин
―
Вечеринки или лекции, неважно. Но вот где живые люди говорят тебе какие-то слова.
А. Соломин
―
А работодатель разве не воспользуется этим, чтобы оценить преимущества, что не надо платить за аренду, например.
Ю. Сапрыкин
―
Но мне кажется, что у работодателей сейчас у большинства будет наименьшая проблема, как бы разогнать людей на удаленку или не разогнать. По-моему, у них голова болит сейчас совершенно не об этом. И не все дойдут до той стадии, когда нужно будет решать, оставлять сотрудников на удаленке или загонять обратно в офис. А предпринимателям я очень сейчас не завидую. У меня за них сердце болит. Хочется всем пожелать мужества и какой-то стойкости и чтобы государство тоже протянуло им руку помощи в еще больших масштабах, чем сейчас.
А. Соломин
―
Еще по поводу будущего. Юваль Ной Харари, автор известной книги Homo Deus, и многих людей, описывает последствия введенного в Израиле чрезвычайного положения. Оно было введено в 48-м году. Он говорит, что меры его действуют до сих пор. И в своей статье в газете Financial Times он предрекает всему человечеству возможно такие же последствия. Что нынешние чрезвычайные меры могут сохраниться. Речь идет о всеобщем наблюдении, о том, что работают системы видеонаблюдения, отслеживания людей и так далее. Как вы считаете, разделяете опасения?
Ю. Сапрыкин
―
Нет никаких сомнений, что это произойдет. Мы боимся, что Путин продлит президентство на еще один срок. Ну, наверное, продлит. Может быть нет. Не знаю, но, по-моему, это самое неважное, что вообще сейчас есть. И это уже, может быть, даже не от него зависит и уж точно не зависит от этого голосования, которое то ли будет, то ли нет. Это все уже какие-то десятистепенной важности вещи.
А. Соломин
―
А что важнее?
Ю. Сапрыкин
―
Есть какие-то мелкие детали, которые по-моему рисуют контур будущего мира гораздо в большей степени, чем голосование по поправкам в Конституцию. Вчера, например, Анастасия Ракова сообщила, что по результатам какого-то трекинга мобильных телефонов мэрия выяснила, что 20% пенсионеров совершают длительные поездки. 20% людей старше 65 лет, которым предписано было сидеть дома. То есть сразу возникает масса вопросов. А как мэрия знает, что эти телефоны принадлежат людям старше 65 лет.
А. Соломин
―
Сюрприз.
Ю.Сапрыкин: Эта система цифрового слежения сейчас выходит из-за кулис. Мы видим, что она уже существует
Ю. Сапрыкин
―
У них есть данные от мобильных компаний, на кого зарегистрирован этот номер и сколько ему лет. Я не знал об этом, что эти данные куда-то предоставляются. Кому-то утекают. А они смотрят на передвижение только людей старше 65 лет или всех остальных тоже. А они смотрят на них только во время карантина или смотрели на них и до карантина. И уж точно будут смотреть после. А какие еще данные привязаны к номеру. И по каким параметрам можно отслеживать передвижение людей. Вот это очень интересный вопрос. И я уверен, что эта система цифрового слежения, которая сейчас приоткрывается, выходит из-за кулис. И мы видим, что она уже существует и как, и с какой точностью она работает. Она не то что останется. Она уже есть. Она просто перестанет скрываться. Она станет абсолютно легитимной. Я в последние дни вспоминал еще одно предсказание Харари. Сделанное пару лет назад то ли в Homo Deus, то ли в каких-то интервью. Что очень важной частью какого-то администрирования, точнее данных, получаемых о человеке, и администрирование, которое производится на основе этих данных, станут данные о состоянии нашего здоровья. То есть мы знаем, что мэрия видит, куда мы ездим вместо того, чтобы сидеть дома. Как-то более-менее уже понятно, что это происходит. Но по результатам этой всей коронавирусной кампании, как мы уже видим по Китаю, например, где людям присваиваются не вот эти собянинские QR-коды, которые должны сообщить полицейским, насколько ты отдалился от дома. А коды, соответствующие состоянию твоего здоровья. И твой телефон знает, насколько ты сейчас заразен, опасен, насколько ты находишься в зоне риска. И так далее. По-моему, важной чертой следующего мира станет то, что разного рода административные решения будут приниматься на основе данных незаметно для нас собираемых там браслетами или фитнес-трекерами или телефонами буквально о состоянии нашего организма. И для того чтобы получить визу в Шенген, если Шенген до того времени доживет, нам нужно уже предъявлять не справку с места работы и справку о состоянии банковского счета, выписку с этого трекера, сообщающую, что у нас с температурой, что с давлением. Насколько есть риск, есть ли у нас антитела на то и это. Предметом администрирования в самых разных областях, в передвижении между странами в приеме на работу, в получении кредитов, получении страховок станет состояние нашего организма. Я не знаю, это тоже рискованное предсказание, можно с ним облажаться, как и любыми другими прогнозами, которые делаются сейчас. Но я почему-то очень твердо, очень отчетливо это вижу. И это будет гораздо более заметная вещь, чем состав ГД на следующий срок. Она гораздо сильнее изменит нашу жизнь.
А. Соломин
―
Там есть вторая часть в этой истории. То, о чем мы говорим это лишение частного пространства, частной жизни, по сути.
Ю. Сапрыкин
―
Одно дело, когда это камера большого брата залезает в твои передвижения или в твои финансовые транзакции, мы знаем, что она где-то давно есть и теоретически эти вещи видны для любых контролируемых органов. Но когда она залезает в твой общий анализ крови, причем не по факту твоего похода в Инвитро, а в ежесекундном режиме - вот это уже интересно. Какие социальные следствия из этого вытекают.
Ю. Сапрыкин
―
Просто большинство людей скажут, мне тут нечего скрывать, ну, пожалуйста, анализ крови вам нужен. Берите. Другое дело, что мы лишаемся и частных мотивов. То есть, грубо говоря, контекст…
Ю. Сапрыкин
―
Другое дело, что эта система тебе пообещает, что за счет этого у тебя будет ранняя диагностика того и этого, тебе телефон сам сообщит, что тебе нужно пройти диспансеризацию.
А. Соломин
―
Вылезет реклама лекарств. Или политического решения какого-нибудь, например.
Ю. Сапрыкин
―
Но это совершенно иная степень влезания даже не в наше приватное пространство, а буквально внутрь нашего организма гораздо большая, чем то, к чему мы раньше привыкли и к чему мы когда-либо были готовы.
А. Соломин
―
Если резюмировать этот разговор, вот это будущее вас пугает скорее или просто то, к чему надо готовиться?
Ю. Сапрыкин
―
Это то, к чему надо готовиться.
Ю.Сапрыкин: Важной чертой станет то, что решения будут приниматься на основе данных незаметно для нас собираемых
А. Соломин
―
То есть не бояться.
Ю. Сапрыкин
―
Не ждать, а готовиться. Вообще я бы, понимаете, страхов действительно очень много. И торговля этими страхами и попытки на основе использования этих страхов продать людям те или иные политические решения, это то, с чем тоже будем сталкиваться. Поэтому мне кажется, что вы хотели спросить: как жить. По-моему, важной частью жизни должно стать управление этими страхами. Умение с этими страхами обходиться.
А. Соломин
―
Интересно, вы сказали: управление этими страхами. А не этими процессами. Не попытки эти процессы изменить. Потому что их изменить невозможно. Мы не сможем ничего с этим сделать.
Ю. Сапрыкин
―
Опыт последнего месяца в мировых масштабах показывает, что действительно есть какие-то вещи, которые мы не способны изменить. Которые случаются непредсказуемо, помимо нашей воли. И даже наше гражданское общество, что угодно, политические организации не способны ничего с этими вещами сделать. А способны с той или иной степенью быстроты на них реагировать. Так вот, к вопросу об управлении страхами. Уже таким штампом, довольно пошлым штампом стало выражение «черный лебедь» из книжки американо-ливанского финансиста Нассима Талеба. Выражение, обозначающее какой-то непредсказуемый фактор, который вдруг случается и обрушивает всю систему. Эпидемия коронавируса – это классический «черный лебедь», который просто переломил ход мировой истории. Возможно. Или, по крайней мере, очень сильно встряхнул все государства, экономику и наш образ жизни. Но я бы напомнил еще про одну книжку Нассима Талеба под названием «Антихрупкость». Она о том, как быть что ли защищенным от кризисов. От прилета «черных лебедей» или просто от каких-то серьезных встрясок. Мы четко понимаем, что разные государства, разные компании, разные люди по-разному готовы к непредсказуемости. По-разному готовы к кризисам. И, по-моему, задача не в том, чтобы выбрать какую-то наиболее пугающую тебя вещь и постараться как-то ее развернуть или избежать, а в том, чтобы быть готовым к этой неопределенности. Чтобы заранее подумать о том: что будет, если. А что будет, если через 3 месяца у тебя не будет той работы, на которой ты сейчас работаешь. Не надо этого бояться. А что будет, если заболеют те или эти твои близкие. А от чего ты можешь отказаться. А что будет, если вдруг не будет гречки или макарон в магазинах. А что будет, если дети не будут ходить в школу еще год. Не надо этого бояться. А надо заранее быть готовым к разным вариантам развития событий. И постараться сделать так, чтобы в этой зоне неопределенности ты не был максимально хрупким. Ты не был подвержен разрушительному воздействию каких-то вещей. Которые ты даже предсказать сейчас не можешь. А они будут происходить.
А. Соломин
―
Спасибо большое. Юрий Сапрыкин, журналист в эфире радио «Эхо Москвы». Напомню, что сегодня вечером в сетке много интересных эфиров. В 19.00 – «Особое мнение» с Алексеем Венедиктовым. В 20.00 – «Полный Альбац». Сегодня у Евгении Альбац - Михаил Букринский, профессор кафедры микробиологии, иммунологии и тропической медицины Университета Джорджа Вашингтона. И «Личный прием» в девять вчера с Евгением Ройзманом. А сразу после нас начнется большая информационная программа «Эха». Спасибо большое.