Алексей Венедиктов - Особое мнение - 2020-03-06
И.Воробьева
―
Здравствуйте! Это по-прежнему «Особое мнение». Меня зовут Ирина Воробьева. И сегодня со своим особым мнением в начале программы будет Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы», а потом, мы надеемся, Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты». У меня такой парад главных редакторов будет сегодня в «Особом мнении». Алексей Алексеевич, снова здравствуйте!
А.Венедиктов
―
Снова здравствуй. Дмитрий стоит где-то в пробке, но обещал скоро быт. Я, как всегда, с белорусской фамилией Затычка.
И.Воробьева
―
Затычко.
А.Венедиктов
―
Да. Я теперь Затычко. Затычка или Затычко.
И.Воробьева
―
Есть несколько надоевших всем слов на букву «К»: есть слово «коронавирус», которое всем надоело, слово «карантин», которое всем надоело и слово «конституция», которое тоже, в общем, уже несколько набила оскомину из-за того, что… сколько мы уже, месяц обсуждает все эти поправки, после того, как президент сказал, что надо все-таки менять Конституцию, вносить поправки?Вот сейчас, на следующей неделе будет голосование. В целом ваши ощущения от того, что предлагается.
А.Венедиктов
―
Если говорить о сущностных поправках, а не декларативных, я имею в виду перераспределение власти, то, президент, на мой взгляд, закрепляет ту ситуацию, которая де-факто сложилось.Он, действительно, мог потребовать увольнение членов Конституционного и Верховного суда. Мы знаем, как это происходит, пользуясь телефонным правом, с моей точки зрения. Он там отправлял правительство в отставку, он назначал министров. Он создал Госсовет, которого нет в Конституции. Он уже работает давно.
А.Венедиктов: Путин цементирует базу, заливает бетоном, чтобы удержаться на этой качающейся платформе
И в этом смысле настораживает то, что он сейчас это официализирует, то есть он закрепляет эту систему суперпрезиднтской или, как говорит Сурков, гиперпрезидентской республики. Это можно делать только в том случае, если он ожидает турбулентности или, как говорит Александр Григорьевич Лукашенко, «потрахивания». То есть он готовится к тому, что будет турбулентность политическая, поэтому надо зацементировать те права, которые он взял де-факто.
И с этой точки зрения я понимаю его логику. Всё остальное — это он открыл шлюзы. Я приведу пример. Он внес 22 поправки, которые проголосованы в первом чтении. Сейчас комитет Государственной думы одобрил ко второму чтению еще 207 поправок. Накидали, что называется. Возможно, еще во время пленарного заседания кто-то что-то накидает. Открыл шлюзы.
Суть переформатирование политического устройства, политической власти — это именно закрепить те позиции, которые он считает правильными в случае турбулентности.
И.Воробьева
―
То есть когда говорят, что эти поправки, напротив, ограничивают власть президента, это, конечно…
А.Венедиктов
―
Это, конечно, не так. Если смотреть целиком, то мы видим, что президент усиливает свою власть в каждом институте: в судебной власти, в Государственной думе, в Совете Федерации, в Совете безопасности и, естественно, в правительстве.
И.Воробьева
―
А вот эти все социальные поправки, которые мы там видим про пенсии…, это такие печеньки?
А.Венедиктов
―
Ну, Пусть будут. Ну, слушай, это не печеньки даже. Они и так есть, и для этого не нужно это вносить в Конституцию. Во-первых, они есть в законах, а если нет, их можно было внести обычным законом, не устраивая из-за этого бэмс.
И.Воробьева
―
Второй пакет поправок, который мы увидели после того, как рабочая группа предлагала президенту всякие поправки. Там какие-то очень странные вещи появились.
А.Венедиктов
―
Ну, например.
И.Воробьева
―
Например, вера в бога, которую нам передали неизвестные предки.
А.Венедиктов
―
Ну, это же не юридическая формула. Президент, таким образом, пытается поднять количество голосов за. Это очень важный момент, почему он идет на это народное голосование и почему объявлено, что явка должна быть за 60! Он будет выжимать из каждого губернатора явку за 60%, не важно, за — против, — явка за 60.Почему? Потому что был один элемент разговора его с Клишасом публичного, когда Клишас ему говорит, что "эти поправки должны вступить в силу, когда ваш срок истечет". «Нет, — говорит, — президент. Вы были бы правы, если бы парламент принял, я подписал, тогда да. Но там же народ выскажется. А народ — источник власти, и это значит, что поправки войдут в силу немедленно. Что это значит? Это он сигнал элите послал: «У меня прямой контракт с народом. Вы никто и звать вас никак. Примите вы, не примете поправки, народ скажет — я сделаю, как скажет народ через голову элиты, через голову парламента, через голову правительства, через голову судов. Вот народ напрямую: я и народ. А остальные — это так, между». Вот для него это важно.
Поэтому для него важная явка, поэтому губернаторы будут выжимать явку любыми способами. Насколько я знаю, на совещании вице-губернаторов, ответственных за политику, уже там две недели назад ровно вот эта была поставлена задача, что «ребята, мы от вас ничего не требуем, но вы поймите, что это надо». Поэтому такое принятие: показать элите ее место. Есть президент, который летает над всеми — увольняет, назначает, распускает, формирует, — и есть народ, который ему дал эти права этим общенародным голосованием.
А.Венедиктов: 20-летний опыт Путина показал: вот это надо исправить
И.Воробьева
―
То есть все эти поправки про веру в бога, про брак как союз мужчины и женщины — это вот та самая традиционалистская часть общества…
А.Венедиктов
―
Это преувеличение. Это дополнительно. Я думаю, что если бы он внес туда смертную казнь, еще бы народу добавилось. Это вопрос абсолютного популизма для увеличения количества пришедших. Потому что нет на самом деле ну никакого основания для основной массы людей идти голосовать. До этого проголосует за — никто не сомневается — Государственная дума, Совет Федерации, законодательные собрания, 10, 11, 12 марта всё это произойдет. Чего идти через месяц-то 22 апреля?Ну как, вы же верующие? За бога. Вы русские? За государствообразующий народ. Вы не любите ненатуралов, за брак как союз между мужчиной и женщиной?.. Это такая технологическая, туповатая, но возможно, эффективная как любая тупость, мера. А не то, чтобы это в Конституцию попало.
И.Воробьева
―
Про голосование 22 апреля много было вопросов: какую юридическую силу может иметь подобное голосование?
А.Венедиктов
―
Это не юридическая сила, это политическая сила. Вы абсолютно правы. Юридической силы там никакой. И президент сказал: «Это плебисцит. Вот как народ проголосует, я подпишу или не подпишу». Он не имеет права не подписывать. Если он накладывает вето — это вето может быть преодолено парламентом. У него там 2 недели на подписание. Ну, «я так решил». Он же сам проговорился: «Народ — источник власти. Как это… мы с народом против этих вот элитных историй».
И.Воробьева
―
Бюрократов.
А.Венедиктов
―
Да, бюрократов. Должно понравиться, и понравиться, я думаю. На самом деле это абсолютно бессмысленная процедура, если не иметь в виду, что Путин прав в том, что страну ожидает турбулентность — экономическая и политическая — в общем, со старением команды, которая находится у власти. Поэтому он цементирует базу, ее заливает бетоном, чтобы удержаться на этой качающейся платформе.
И.Воробьева
―
Нет никаких сомнений, что явка будет?
А.Венедиктов
―
Где? В Чечне, в Дагестане — где? В Татарстане? Где? В Башкирии?
И.Воробьева
―
В Москве.
А.Венедиктов
―
В Москве, конечно, есть сомнения, потому что в Москве есть московский стандарт. 7 лет мы его строим. Буквально 10 минут назад я получил письмо от Собянина в ответ на свое письмо, на котором он, несмотря на то, что бюджет не выделяет деньги на видеонаблюдение — НРЗБ никто же не знал, что это будет, это федеральный бюджет, — он мне написал: «Видеонаблюдение будет в Москве тотальное на всех участках, где будет идти голосование. И даже оно будет заведено в общественный штаб, — там это написано. — И даже возникнут новые участки, мы успеем — меня это беспокоило — протянуть провода, поставить камеру. Алексей Алексеевич, оно будет тотальным. Это я вам обещаю». Это раз. Ну, я надеюсь, что наблюдателями мы набьем участки — это два. Но, к сожалению, поскольку закона по голосованию этом нет…
И.Воробьева
―
Еще нет.
А.Венедиктов
―
…Еще нет, туда напихают такое… Ну, например, было принято решение о мобильном избирателе, когда ты можешь открепиться из одного района в другой район, там вычеркивают, туда вписывают. Хорошо сработало на выборах президента. Типа 4,5 миллиона по всей стране перекрепилось, и это убило дострочное голосование. Зачем досрочное, если у тебя это?А теперь они возвращают досрочное голосование. Более того, досрочно можно будет голосовать и надомно. Это вообще невозможно будет наблюдать. Что такое досрочное надобное голосование? За этим невозможно наблюдать просто. Ну, как вы это будете… куда наблюдателей сорвать?
И.Воробьева
―
Что это, видеорегистратор будет или что?
А.Венедиктов
―
На ком? Это хорошая идея. Напишу-ка я еще одно письма.
И.Воробьева
―
Про видеорегистратор.
А.Венедиктов
―
Да-да.
И.Воробьева
―
Не забудьте упомянуть, что это идея Ирины Воробьевой. Ну так, чтобы я знала…
А.Венедиктов
―
Да хоть с твоей фотографией. То есть на самом деле все усложнено. Запретили наблюдение от политических партий. Только общественные палаты. А в разных регионах у общественных палат разный статус. Понятно, что в общественных региона общественная палата — просто одну партию там назначат и всё… Это будет очень сложная история. И вот 10-го, пока будет приниматься, я пойду в ЦИК к Памфиловой всё это говорить в грубой форме, есть винегрет, борщ, котлеты и запивать компотом, и говорить всё это в грубой форме, потому что это шаг назад.
И.Воробьева
―
Памфилова сказала, что это завещание Путина. Вы как?..
А.Венедиктов
―
политическое завещание Путина.
И.Воробьева
―
Ну, разумеется.
А.Венедиктов
―
Я тут же вспомнил политическое завещание Ленина, и мне сильно не понравилось сравнение. Я думаю, что Путин, таким образом, нам показывает, как он хочет, чтобы Россия управлялась. Вот его 20-летний опыт показал: вот это надо исправить. И в этом смысле это завещание. Но, как мы знаем, иногда люди завещают сами себе всё.
И.Воробьева
―
«Особое мнение» Алексей Венедиктов, главного редактора «Эха Москвы» завершилось. Сейчас ждем главного редактора «Новой газеты».