Валерий Соловей - Особое мнение - 2020-02-11
О.Журавлева
―
Добрый вечер! Меня зовут Ольга Журавлева. У меня в гостях — политолог Валерий Соловей. Здравствуйте, Валерий Дмитриевич.
В.Соловей
―
Добрый вечер!
О.Журавлева
―
Последние новости, которые, как мне кажется, если не все, то очень многие обсуждают, — это не просто дело «Сети», запрещенной как будто бы организации, но и совершенно потрясающий приговор по просьбе прокурора.
В.Соловей
―
Давайте я сразу уточню, это приговор не по просьбе прокурора — по просьбе президента Российской Федерации.
О.Журавлева
―
Я имею в виду тот уровень, который заложил прокурор. Откуда такие сведения?
В.Соловей
―
Они абсолютно достоверны. Есть люди, которые заинтересованы в том, чтобы это стало достоянием гласности. А такие люди есть, безусловно. Максимальная строгость для того, чтобы другим было неповадно.
О.Журавлева
―
Неповадно — что?!
В.Соловей
―
То, что ему принесли в пресловутых папочках. Ему чекисты приносят пресловутые папочки, которым он доверяет. Он же не смотрит, что в интернете пишут. Его это не занимает и никогда не занимает. И вот ему доказали, что это опаснейшие карбонарии, которые способны разрушить устои. Вот чтобы было неповадно, чтобы был урок всему обществу.Это очень плохая новость, потому что понятно, что рассчитывать на то, что «товарищ Сталин» не знает, а когда узнает, всё образуется, уже нельзя. Хотя чем сильнее будет общественное давление, общественная реакция, общественное возмущение, тем больше шансов, что сейчас им скостят эти сроки огромные. Это плохая новость.
Хорошая, с моей точки зрения — хотя очень странно находить что-то хорошее, — что сейчас уместно сравнение с 37-м годом, оно крайне популярно, но я напомню, что между 37-м годом и 53-м прошло 16 лет; у нас не будет такого большого времени, уже через полтора года, может быть, даже быстрее эти несчастные окажутся на свободе, получив компенсацию.
О.Журавлева
―
Даже так?
В.Соловей
―
А вот те, кто виновен, их судьба сможет оказаться очень горькой. Да, это будет так.
О.Журавлева
―
Я напомню, что у нас в студии Валерий Соловей, который вегда знает гораздо больше, чем мы можем предполагать. Слушайте, ведь у нас на очереди «Новое величие», очередные карбонарии. И дети.
В.Соловей
―
Еще раз подчеркну, смысл в том, чтобы запугать общество, парализовать его страхом.
О.Журавлева
―
То есть мы сейчас ждем опять максимальных приговоров.
В.Соловей
―
Да, совершенно верно. Может быть, будет какая-нибудь реакция от тех, кого называют прагматиками. Они объяснят — хотя у них шансы всегда невелики, — что «не стоит так жестоко, может быть, мы не больно зарежем, растянем удовольствие, надо учитывать общественное мнение». Но, в общем, курс взят на максимальное ужесточение.
О.Журавлева
―
Глава Совета при президенте по правам человека Валерий Фадеев не стал комментировать этот приговор по «пензенскому делу», сказал, что он сотрудник администрации президента.
В.Соловей
―
Я не хочу ничего на сей счет говорить, потому что моя характеристика была бы нецензурной.
О.Журавлева
―
Хорошо. Это даже украсило бы программу, но понимаю вас.
В.Соловей
―
Тем не менее, я не обучен этому, публично по крайней мере, произносить что-либо по поводу таких людей
О.Журавлева
―
А скажите, пожалуйста, ведь правы те, кто говорят, что жестокие, неправосудные, шизофренические, очень странные приговоры, они появились не сейчас?
В.Соловей
―
Нет, они появились не сейчас, но они носили избирательный характер. Сергей Пархоменко это довольно точно охарактеризовал, что это относилось к кавказцам, к азиатам. Мало ли, что там у них, мы же не знаем. Это давнишняя тенденция, просто сейчас она приняла такой, почти универсальный характер. Так что удивляться не стоит. Это шло шаг за шагом, как в музыке называют крещендо. Это еще не конец. Нас ожидают очень тяжелые времена, надо отдавать себе в этом отчет, включая, я думаю, что и возможность массовых арестов.
О.Журавлева
―
Просто.
В.Соловей
―
Причем не как арестов, — потому что арест предполагает предъявление обвинения — интернирования. Когда начнется политический кризис в России, план состоит в том, чтобы интернировать всех лидеров оппозиции. Их не так много — лидеров оппозиции, гражданских активистов.
О.Журавлева
―
Слушайте, но гражданскими активистами, лидерами активистами и даже, более того, террористами становятся люди, о которых вообще никто ничего не знал.В.Соловей: С кем Россия захочет, с тем она и начнет воевать
В.Соловей
―
Которые поднимают голову и заявляют о том, что у них есть какие-то гражданские права, у них вообще есть права, что они не хотят умирать от того, что рядом мусорные полигоны, что они умирают с голоду — это в прямом смысле слова, потому что у нас уже массовая не бедность, а нищета, если смотреть даже статистику официальную. Да, вот они все должны молчать, всем мы должны молчать. Это последовательный курс.
О.Журавлева
―
Мне кажется, что метод запугивания, он уже работает. Это заметно по таким небольшим историям, как рассеявшаяся ведущая ВГТРК на Камчатке, которая вообразила себе эти «щедрые» средства, выделяемые…
В.Соловей
―
Дары государства для несчастных пенсионеров и обездоленных. Совершенно верно.
О.Журавлева
―
Дары государства и не могла сдержаться. И первая мысль каждого посмотревшего: ее подставили, ее уволят и дальше всё будет очень плохо.
В.Соловей
―
Если бы стали смеяться многие, то на самом деле ситуация тут же бы изменилась, потому что всех не подставят, всех не уволят. И беда общество, что оно не понимает того, насколько оно сильно — это первое. И второе: оно не представляет себе, какие решения сейчас готовятся.
О.Журавлева
―
Вот о решениях, которые сейчас готовятся…
В.Соловей
―
А я не скажу всего, к сожалению, великому не могу.
О.Журавлева
―
Граждане, которые видят портрет президента, пранкерами наклеенный в лифте, они себя ведут все равно как запуганные люди.
В.Соловей
―
Они ведут себя как запуганные люди. Выяснилось, что в России очень легко восстановить или использовать этот генетический страх, вбитый как раз в советскую эпоху, пресловутую сталинскую эпоху.Да, оказалось, что это можно сделать с помощью сравнительно небольших усилий. Но, что очень важно и в данном случае это уместно сказать, — что вы не должны понимать, почему вас наказывают. То есть если вы понимаете, откуда исходит угроза, то есть чего нельзя делать, тогда вы вроде сможете… Нет, всё это должно носить иррациональный характер, понимаете?
О.Журавлева
―
Как с калининградской парой, которая пригласила на свадьбу сотрудника ФСБ?
В.Соловей
―
Да, но там еще надо сделать поправку на провинциальный идиотизм. Это классический провинциальный идиотизм. Да-да, это очень характерно для России.
О.Журавлева
―
Вы сейчас как-то Калининград обидели.
В.Соловей
―
Что делать? Я же обижаю не калининградцев. Я обижаю тех, кто принимает подобные решения. Кто-то хотел выслужиться, кто-то оказался идиотом, а в результате круговая порука. Органы же не ошибаются, помните? Органы разберутся и не ошибаются. Или, как нам говорят: потерпите, разберутся. Давно уже разобрались. Давно уже понятно, чему это идет.Ну, вот теперь у людей есть прекрасная возможность на своем опыте печальном в качестве наблюдателя, по счастью, убедиться в том, что происходит, куда всё это движется.
О.Журавлева
―
А куда всё это движется?
В.Соловей
―
Еще раз повторю: где-то с субботы начнется обратный отсчет, развернется невидимая миру, по счастью (это очень хорошо, что невидимая) ожесточенная борьба за принятие определенных решений. Если решения эти будут принят, на всё про все уйдет 2–3 недели, то тогда мы окажемся с вами в совершенно другой стране и, возможно даже, в другом мире.
О.Журавлева
―
В раю?
В.Соловей
―
Я надеюсь, не том свете. Я надеюсь, пока еще нет.
О.Журавлева
―
Мы поняли уже, что мы не знаем, за что накажут: за езду на велосипеде, за утреннюю пробежку…
В.Соловей
―
И мы не знаем, что нас ожидает, по счастью. По счастью, большинство наших соотечественников не представляет, что нас может ожидать.В.Соловей: Процесс принятия решений в России совершенно кулуарный
О.Журавлева
―
Массовые репрессии, война, голод.
В.Соловей
―
Да, да, война, совершенно верно.
О.Журавлева
―
С кем воевать?
В.Соловей
―
Давайте назовем это аккуратней: геполитическим ревизионизмом. С кем Россия захочет, с тем она и начнет воевать, вы же понимаете. Мы же хотим мир, желательно весь.
О.Журавлева
―
Так чтобы камня на камне не осталось.
В.Соловей
―
Взять реванш за крупнейшую геополитическую катастрофу XX века — разрушение Советского Союза. Да, есть такая идея. Это очень сильный мотив, чрезвычайно сильный. Даже не понимают люди, насколько он силен. Вот всё это будет в ближайшие недели буквально решаться. Еще раз подчеркну: идет невидимая миру борьба.
О.Журавлева
―
Ястребы, голуби — вот это всё?
В.Соловей
―
Там есть еще несколько довольно странных измерений.
О.Журавлева
―
НРЗБ.
В.Соловей
―
Почти потусторонние сущности, эльфы… Вы понимаете, всё это тоже включается. Это непростой процесс. Бог даст, мы вырулим, а, может быть, и нет.
О.Журавлева
―
Чудесно. Вот написали: «Оптимист к нам пришел, сейчас нам расскажет что-нибудь…». Чудесно!..
В.Соловей
―
Вот я и говорю. В конечном счете, мы справимся. Вопрос, какой ценой, какая цена за всё это будет заплачена.
О.Журавлева
―
Если человек, люди в приступах властолюбия маразма, паранойи собираются начинать Третью мировую войну, зачем истреблять собственное население и запугивать его до такой степени?
В.Соловей
―
Не обязательно Третью мировую. Это доставляет некоторым очень скрытое, но сильное удовольствие.
О.Журавлева
―
Как с пытками?
В.Соловей
―
Вы знаете, да. Садомазохизм очень распространенный комплекс, кстати, среди правящей группировки в прямом смысле слова очень распространенное явление. То есть дедушка Фрейд бы нашел очень много хрестоматийных эпизодов для своих исследований. Он увидел бы это воочию сейчас.
О.Журавлева
―
Мы здесь должны сделать небольшую паузу. Мы вернемся очень скоро. Ваши комментарии мы обязательно прочитаем и в чате YouTube и на номер: +7 985 970 45 45. В студии Валерий Соловей и Ольга Журавлева. Никуда не уходите.
О.Журавлева
―
Мы снова с вами: Ольга Журавлева и наш сегодняшних гость — политолог Валерий Соловей, человек, который много знал…
В.Соловей
―
Знает, знает. Но не всё говорит.
О.Журавлева
―
А вот, например, Аня пишет: «Лучше сказать всё, что вы знаете о решениях, которые принимаются. Может быть, это знание кого-то остановит».
В.Соловей
―
Я поэтому подчеркнул, что идет невидимая миру, незримая борьба для того, чтобы некоторые решения не были осуществлены. И сейчас эта борьба вступает в решающую фазу.
О.Журавлева
―
НРЗБ спаситель отечества.
В.Соловей
―
Вот как раз после 14 февраля. В России спаситель отечества? Да ну, что вы, помилуйте? Это люди, которые случайно могут что-то сделать.
О.Журавлева
―
Ну, подождите. Мы должны опасаться суровых, очень умных, очень прожженных и циничных профессионалов, которые умеют играть в эти шахматы?
В.Соловей
―
Таких людей всего ничего в России, может быть, 1–2 человека, которые способны выстраивать, действительно, эшелонированные комбинации. И первый из них, кстати, наш президент. Его очень недооценивают. Очень недооценивают. По части умения выстраивать стратегические комбинации… я не буду называть это многоходовочками…
О.Журавлева
―
Это вот который всех переиграл, да?
В.Соловей
―
Да. Он беспрецедентен. А окружение он подобрал себе таким образом, чтобы оно от него было интеллектуально зависимо. Они все ему, безусловно, уступают.
О.Журавлева
―
Оттеняло как-то.
В.Соловей
―
Ну да, это и вызов бросить не могут и зависимые, и благодарные и «куда же вы без меня» — это чистая правда. Но зато они послушные, то есть они берут под козырек.
О.Журавлева
―
То есть ему придется все одному осуществлять, что он захочет.
В.Соловей
―
Задумывать, безусловно. А от осуществлять — для этого есть они. Другое дело, что даже их это стало напрягать.
О.Журавлева
―
Просто когда мы смотрим на любую структуру, деяния которой очевидны от Роскосмоса до строительства чего-нибудь, от рассказов Кудрина о том, как именно, куда попали деньги и где-то они исчезли… У меня возникает ощущение, что они могут не справиться со сложной задачей.
В.Соловей
―
Вы знаете, у чекистов есть такая замечательная шутка: Мы добра сделать не можем, назло мы даже очень способны. Вот если надо кому-то навредить — зовите нас. Так что с этим всё в порядке.
О.Журавлева
―
Просто даже когда следишь за открытыми процессами, где мы имеем счастье видеть все доказательства работы следствия и так далее и видишь, как небрежно…
В.Соловей
―
Они отвыкли уже работать. У них есть презумпция следствия, собственной правоты. Они знают, что если они дело какое-то взяли, открыли, значит, оно должно быть доведено до победного конца. Это та же самая логика, которая в 30-е годы пропагандировалась: органы не ошибаются. Мы взяли — значит, мы додавим. Так они и работают. То есть это полнейшая профессиональная деквалификация, полнейшая. Я о моральной стороне не говорю, заметьте.
О.Журавлева
―
Я здесь ищу какие-то признаки надежды.
В.Соловей
―
А надежда будет, надежда появится самым неожиданным образом для всех, почти для всех неожиданным образом, хотя сейчас ее зерна обильно начинают сеяться как раз. Людям становится страшнее всего перед тем, как это всё начинает разрушаться. Это нормально.
О.Журавлева
―
Самая сильная тьма перед рассветом.В.Соловей: Нет никаких особых левых настроений. Есть настроение отомстить
В.Соловей
―
Это, кстати, не просто красивая метафора. Применительно к современной России дело обстоит именно таким образом. Да, мы будем напуганы, да, нас ожидают очень тяжелые испытания, но всё это закончится. Все это займет полтора года. Да, будет очень скверно.
О.Журавлева
―
Вы боитесь ходить в эфиры, делать заявления?
В.Соловей
―
Нет, конечно.
О.Журавлева
―
Почему?
В.Соловей
―
Я опасаюсь, но я не боюсь.
О.Журавлева
―
Алена Водонаева, женщина, которая как бы не была замечена в каких-то…
В.Соловей
―
Но я же не призываю в абортам, правда? В отличие от Водонаевой.
О.Журавлева
―
То есть вы просто просчитываете эти тексты, которые произносите.
В.Соловей
―
Невозможно всё просчитать до конца.
О.Журавлева
―
Вот вы же сами об этом говорили.
В.Соловей
―
Давайте и это я тоже до конца не буду раскрывать. В данном случае вполне уместна одна фраза: Господь — щит мой.
О.Журавлева
―
Ну, хорошо. Теперь о другом, о технических деталях. Потому что вы говорите, что сейчас там борьба, туда-сюда. Мы наблюдаем, как идет скоростная подготовка изменений к Конституции.
В.Соловей
―
Она даже уже чуть-чуть растянулась, эта подготовка, потому что она не интересует Владимира Владимировича.
О.Журавлева
―
А зачем это чудесное 22 апреля?
В.Соловей
―
А затем, что была ситуация одна, когда он провозгласил, а затем ситуация по ходу изменилась. А какая разница? 22 апреля… Это зависит от него
О.Журавлева
―
НРЗБ Ленину.
В.Соловей
―
Это как раз с тактической точки зрения. Со стратегической никакого значения не имеет. С тактической это имеет смысл: вытеснение какого-то, условно, символического события. Помните, как было с Днем народного единства и согласия. Оно же появилось как раз возле даты 7 ноября, чтобы вытеснить, вторгнуться в это символическое пространство левых и чем-то его заполнить.
О.Журавлева
―
Получилось?
В.Соловей
―
С моей точки зрения, нет. Или, точнее, не до конца. То есть 7 ноября, оно размывается, но по очень простой причине: другие поколения пришли, с другой политической социализацией.А что касается Конституции, она не будет стоить даже той бумаги после поправок, после принятия, на которой она написана. Её разорвут. Вот придет новая власть (она придет довольно скоро), она разорвет. Ну, мы же делегитимировали этот документ. Он не имеет уже никакой цены. Там процедура, тот способ, которым его принимали. Борис Николаевич Ельцин — проклятые 90-е годы — решился на референдум. А вы даже мнение Конституционного суда побоялись запросить. Что же это такое?
О.Журавлева
―
Слушайте, ну уж запросить мнение этого Конституционного суда даже я не боюсь.
В.Соловей
―
Вот вы не боитесь, а Конституционный суд молчит, и никто его мнения не запрашивает. То есть заранее те люди, которые всё это начали, обрекают всё это на абсолютно нелегитимность и незаконность. Поэтому еще раз подчеркну, любая новая власть, какая бы она не оказалась, она просто разорвет этот документ и скажет: «Вы его обесценили. Больше к этой Конституции не обращайтесь. И права человека на вас не распространяются». Это, знаете ли, игра обоюдоострая очень.Вот касательно тех приговоров, с которых мы начали. Ну, бог же не фраер, как говорят московские интеллигенты, правда? Какую меру вы меряете, такая и вам отмеряна будет. Что же вы о будущем не задумываетесь?
О.Журавлева
―
Слушайте, всегда об этом говорилось. И, по-моему, один из приговоренных говорил об этом в своей речи последней.
В.Соловей
―
Правильно сказал.
О.Журавлева
―
Что не было у нас Нюрнберга, не было у нас работы над ошибками. А будет?
В.Соловей
―
Помните эту миниатюру сатирическую Паперного: «Так был, папа, 37-й год или нет?» — «Не было, сынок. Но будет. Будет».
О.Журавлева
―
Вот даже как. Все по-разному реагируют на ваши обещания.
В.Соловей
―
Соответственно.
О.Журавлева
―
И вот один из наших слушателей, кстати, до передачи писал в интернете: «Оглядываясь вокруг себя, я, простите, в упор пока не замечаю хотя бы части тех изменений в нашей жизни, о которых вы ранее напророчили. Обидно. Обещали перемены». Расскажите. Может быть, человек просто не видит.
В.Соловей
―
Совершенно верно. Это еще надо знать, куда смотреть, иметь оптику. Посмотрите, та солидарность, которую демонстрируют люди, те пикеты, в которые они выходят. Этого же не было раньше. Обратите внимание. Это процесс последних полутора лет. Это первое. Второе: многие вещи накапливаются, а потом внезапно прорываются. То, что происходит с массовыми настроениями, более-менее сейчас понятно, известно. И скоро это прорвется. Реализуется, манифестируется.
О.Журавлева
―
А русский бунт бессмысленный и беспощадный?
В.Соловей
―
Русский бунт всегда отличался тем не менее, что он был очень осмысленным. Это его характерная особенность. Это почти как с королевскими пушками: Ultima ratio regis— последний довод. Это последний довод народа. Вот он готов терпеть…
О.Журавлева
―
Это тоже возможно?
В.Соловей
―
Конечно. Другое дело, что я не верю в побоище. Его точно не будет. Равносильного тому, что было с 18-го по 20-й год, ничего подобного. Но то, что общество готово к самым жестким мерам по отношению к тем, кто, как они считают — люди — надругался над моралью, совестью и самим понятием справедливости, в этом уже сомнений нет. И источником несправедливости считает государство, обращу внимание, государство в целом, конструкцию. Подавляющее большинство называет источником несправедливости государство. Среди молодежи доля таковы гораздо выше, чем среди людей моего возраста.
О.Журавлева
―
Ну, ближайшие полтора года можно пересажать основную массу такой понятливой молодежи.
В.Соловей
―
Нет. Скажу вам словами советских фильмов о подпольщиках: Всех не пересажаете.
О.Журавлева
―
Не перевешаете.
В.Соловей
―
Да.
О.Журавлева
―
«Не подскажете, — спрашивает наш слушатель, — актуальность того самого парада путинской победы еще в силе или уже что-то пошло не так?»
В.Соловей
―
Нет, пока еще всё идет так. Но еще раз повторю, уже несколько раз говорил, в ближайшие две-три недели будет идти невидимая миру борьба, и от ее исхода будет очень много зависеть.
О.Журавлева
―
А как мы это увидим? Сигнал будет какой-то?В.Соловей: В ближайшие две-три недели будет идти невидимая миру борьба
В.Соловей
―
Да. Или произойдут некоторые события, и тогда мы увидим, или они, наоборот, не произойдут. Тогда мы сможем вздохнуть.
О.Журавлева
―
Вы скажите, керосин закупать, противогазы?
В.Соловей
―
Нет, не надо керосин, противогазы. Вот, как ни странно, запас круп на месяц стоило бы сделать.
О.Журавлева
―
Мне кажется, каждый бывший советский человек имеет запас круп на месяц.
В.Соловей
―
Не лишне напомнить. Еще непременно купить пару ящиков хорошего вина. Лично я буду начинать свои запасы с этого.
О.Журавлева
―
Кстати, не так давно появилось много публикаций том, что скрытый алкоголизм в нашем обществе, будьте бдительны…
В.Соловей
―
Это источник оптимизма.
О.Журавлева
―
Единственный, как я понимаю.
В.Соловей
―
Один из немногих сейчас.
О.Журавлева
―
Скажите, пожалуйста, а мы, следя за новостями, что-то упускаем сейчас?
В.Соловей
―
Мы ничего не упускаем. Потому что решения-то принимаются кулуарно. Российская власть абсолютно закрыта. Ключевые решения принимает крошечная группка людей. Их несколько всего человек.
О.Журавлева
―
Нам все равно ничего не расскажут.
В.Соловей
―
Мы увидим результаты этих решений. Если нам повезет, мы их не увидим. В данном случае так выглядит. Как говорил мой очень хороший знакомый — он очень долго был помощником американского президента…
О.Журавлева
―
Которого.
В.Соловей
―
Буша-младшего. — «Что же ты хорошего сделал?» Он говорит: «Ну, я сделал немало хорошего. Я предотвратил две войны». Но если войны предотвращены, их же никто не видел, правда?
О.Журавлева
―
С терактами такая же история.
В.Соловей
―
У Насема Талеба очень много тоже об этом написано рассуждений, что если чего-то удается избежать, мы же об этом не знаем. Может быть, и к лучшему, может быть, и не надо знать некоторые вещи. Даже многие вещи лучше не знать.Так или иначе, процесс принятия решений в России совершенно кулуарный. На этом строится колоссальный бизнес политэкспертизы, к части которого я тоже принадлежу. Потому что мы интерпретируем — мои коллеги — то, что высосано из пальца. Чистая правда. Это замена реальности.
О.Журавлева
―
Да мы давно уже садимся в этой студии и на куриных потрохах и на каких-то там косточках…
В.Соловей
―
Кстати, могу сказать, что гадание в этом смысле ничуть не хуже. Вполне серьезно.
О.Журавлева
―
Мы продолжим наши гадания. У нас в студии — политолог Валерий Соловей. Меня зовут Ольга Журавлева. Никуда не уходите, мы скоро вернемся.НОВОСТИ
О.Журавлева
―
И снова с вами Ольга Журавлева. Наш сегодняшних гость — политолог Валерий Соловей. Реакция на ваше выступление очень, я бы сказала, резкая. Кто-то уже запасается гречкой.
В.Соловей
―
Вином, главное. Что гречка?
О.Журавлева
―
Но главное, что пишут, например, из Тверской области: «Если ничего не произойдет, Соловья больше никогда не буду слушать», — пишет Владимир. Не может же ничего не произойти.
В.Соловей
―
Я переживу. Вполне серьезно.
О.Журавлева
―
Вы уже объяснили, что это всё неважно — Конституция… реституция…
В.Соловей
―
Нет, она имеет некоторое значение. Но на самом деле это всего лишь пена на поверхности. И ключевые события происходят не там. Дело даже не в том, что мы не туда смотрим. Мы просто не можем, не в состоянии их разглядеть, понимаете? Эти ключевые события скрыты.Что касается Конституции, то была одна Конституция, но по пути она очень сильно поменялась. Сначала была концепция с тем, как обеспечить управление страной из-за ширмы, для этого нужен Госсовет. Теперь концепция другая. Она состоит в том, что обеспечить некую преемственность власти в тот момент, когда верховный правитель уйдет, просто в силу тех или иных причин не сможет больше страной руководить.
Но повестка, которая интересует ключевую группу элит, она сейчас совершенно другая, она не связана с Конституция. Конституция отдана на откуп администрации президента. А ключевыми проблемами занимаются другие люди, ключевой повесткой.
О.Журавлева
―
Скажите, вот эта идея наделить бывших президентов России правом становиться пожизненными членами Совета Федерации и вообще, вот эти сенаторы, почетных граждан в сенат сажать на синекуру, еще что-то такое, — это зачем и кому?
В.Соловей
―
А это всё финтифлюшки на этом тортике. Надо же как-то формировать повестку, как-то привлечь внимание людей, чтобы одни восхищались, другие критиковали, третьи безумствовали. На потребу нам всё брошено. Это не имеет, поверьте, никакой цены, еще раз повторю — ни само обсуждение, ни процесс принятия. Потому что этот документ, — им потом подотрутся в прямом смысле слова, просто подотрутся, потому что все, что сейчас делается, его разрушает. Вот процедура обсуждения, процедура принятия, она сделает его совершенно бессильным и ненужным.
О.Журавлева
―
И те люди…
В.Соловей
―
Те люди, которые этим занимаются, они выполняют свою работу. У них есть функциональное предназначение. Они стараются как можно лучше сделать. Хотя, мне кажется, они начинают все лучше осознавать бессмысленность происходящего. И они понимают, что что-то идет не так и очень основательно. Не понимают, что именно пока еще. Поэтому власть ведь не только народ в состоянии изумления поддерживает, как Щедрин говорил, она и тот же самый истеблишмент поддерживает в состоянии изумления. Потом вдруг выяснится, что все это оказалось ненужно. А вы старались. Вас спросят: А почему вы были таким хорошим учеником? Почему именно вы? Да, зло должно прийти в мир, но почему же оно пришло через вас? Не хотите ли расквитаться, по счетам оплатить?
О.Журавлева
―
Есть вот эти уважаемые без преувеличения юристы как: Павел Крашенинников, Клишас и так далее.
В.Соловей
―
Юристы все они не имеют никакого отношения к праву.
О.Журавлева
―
Они сейчас подставляются.В.Соловей: Путину чекисты приносят пресловутые папочки, которым он доверяет
В.Соловей
―
Конечно. Ну, это же русская привычка: а вдруг рассосется, авось, мы где-то спрячемся, авось нас не затронет. Да нет, события могут развернуться так, что до вас будет дело. Вот те, кто принимал ключевые решения, у них, как ни странно, будет шанс, а у тех, кто оказался обслугой и кричал громче всех… Вот на поверхности, что всегда находится? А мы знаем.
О.Журавлева
―
Кто НРЗБ.
В.Соловей
―
Вот их судьба может оказаться очень незавидной.
О.Журавлева
―
Ну, не знаю. Мне пока кажется, что это вот сенатор… Может быть, тоги еще введут в Конституцию, впишут…
В.Соловей
―
Коней-то они уже ввели в сенат, совершенно точно ввели. Теперь там кони, по идее, должны стареть, дряхлеть и там скончаться еще.
О.Журавлева
―
Хорошо. Если отстраниться от нынешней ситуации, сама идея этого президента, который потом пересаживается… их как бы должно быть много, они такие опытные, как нам объясняют, управленцы, что их очень ценный опыт нам важен, и вот они пожизненно становятся сенаторами. Ну, это вроде как нормальная схема. Где-то она применяется.
В.Соловей
―
Нормальная. Ленин бы по такому поводу сказал: «Формально правильно, по существу издевательство». Это что, этот сенат похож на римский? Это те доблестные мужи, которые говорили: «Сладко и почетно умереть за отечество»? Покажите, что вы сделали за отечества. Как там насчет вашего имущества? Ах, оно на жен записано и детей. Ну, понятно. Настоящие сенаторы, только тоги им и не хватает. Это же издевательство.
О.Журавлева
―
Мне кажется, вы идеализируете немного Рим.
В.Соловей
―
Я их не идеализирую нисколько. Я просто иронизирую слегка. Я бы сказал, очень беззлобно пока.
О.Журавлева
―
Пока.
В.Соловей
―
Пока.
О.Журавлева
―
Несколько лет назад часто появлялась такая идея, что левые настроения растут, левизна везде поднимает голову.
В.Соловей
―
Это пропагандистский миф. Я вообще не понимаю, на чем он основан. Нет никаких особых левых настроений. Есть настроение отомстить — вот оно есть. Но оно к левизне никакого отношения не имеет. Это оскорбленное чувство справедливости.
О.Журавлева
―
Вот этот общественный запрос на справедливость.
В.Соловей
―
Так справедливость — это на самом деле ключевой ингредиент всех революций, как она ни будет называться — социалистическая, националистическая, буржуазная… Потому что у нас все оскорблены, все считают, что справедливость нарушена, от самых бедных, естественно, до самых богатых. Они тоже уверены, что справедливость нарушена, что их заставляют платить не по своим счетам, что их лишают права на выгодные контракты и много чего их лишили. Они уверены точно так же, что справедливость нарушена. И всё, что объединяет в революции общество — это требование справедливости. Да, люди уверены, что справедливость нарушена. Какое отношение это имеет к левизне? Где вы видите солидарность в России? Левая солидарность — где вы ее видите? У нас острый дефицит солидарности.
О.Журавлева
―
Только-только говорили о том, что солидарность в обществе гражданском…
В.Соловей
―
Которую, несмотря ни на что пытаются разрушить, пытаются подавить морально, разделить. Тем не менее, люди демонстрируют удивительные какие-то… Это прорастает из-под глыб. Это внушает надежду. Посмотрите, это происходит. Даже есть небольшие истории успеха — то, что мы видели в Шиесе, где, кажется, удается отстоять поморам свою землю. То, что я наблюдаю в Москве, в других местах. Это есть. Люди борются. Они демонстрируют эту солидарность, несмотря ни на что. Это удивительно. Позитивно.
О.Журавлева
―
Но это работает?
В.Соловей
―
Это работает, это будет работать.
О.Журавлева
―
Скажите, а вот эти таинственные несколько человек, которые решают все вопросы и смотрят исключительно на большие карты, очень мелко нарезанные, они, вообще, догадываются, в какой стране они живут? Что это, вообще, за люди?
В.Соловей
―
Они не до конца это знают. Серьезно. Есть очень серьезная проблема, актуальная — это качество обратной связи. Это качество оставляет желать… Потому что Россия организована таким образом, что подчиненные, даже те, которого называют аналитиками, специальные социологические службы, они модифицируют информацию под взгляды заказчика. А что вы хотите? Если нет политической конкуренции, то, столько в, конкуренция исчезает же и в аналитической сфере и прогностической. И они вот так незаметно для себя модифицируют, и вы видите то, что вам хотелось бы видеть.А что происходит на самом деле, не очень понятно. А есть много настораживающих симптомов. Потому что люди не хотят давать ответы на вопросы социологов или они дают социально поощряемые, социально одобряемые советы. А что они чувствуют на самом деле? Вот этот известный пранк с портретом Путина в лифте. Это подлинная реакция. Не зря же Талейран предупреждал своих дипломатов: «Никогда не поддавайтесь первому побуждению: оно самое искреннее». Первая реакция людей какая?
О.Журавлева
―
Неприличная.
В.Соловей
―
Неконвенциональная. Мы здесь не будем. А потом они смотрят, эту камеру видят. А теперь представьте, этой камеры нет или она хорошо запрятана. Вот это то, что будет происходить с обществом, когда оно вдруг поймет, что контроль ослаб. Как они себя поведут, эти люди?
О.Журавлева
―
Наоборот, нам каждый день демонстрируют. Вот еще сегодня: заработали камеры распознавания лиц…
В.Соловей
―
Прекрасно! Пусть работают камеры распознавания лиц. А потом людям станет все равно. Семь бед — один ответ. Вот и не будет теперь этих камер. Камеры легко бьются, легко уничтожаются. В конце концов, повязка от гриппа, как показал опыт Китая, делает невозможной вашу идентификацию. А грипп на пороге. Инфлюэнция, точнее, не грипп.
О.Журавлева
―
Эта повязка, к сожалению, от инфлюэнции вряд ли защитит. Если только вы уже заболели и пошли на работу, то повязка защитит ваших коллег. Но вы обратили внимание, что с этими камерами вообще вроде бы кампания уже давно идет. И на каждом углу они вроде бы есть. Но когда возникает необходимость, оказывается, что не так-то много можно найти.
В.Соловей
―
Это у вас, Ольга, если необходимость. На самом деле они работают, информацию можно получить. Я уверяю вас, что после нескольких скандалов в Москве они работают неплохо. Да-да.
О.Журавлева
―
Ну ладно, значит, мне просто не повезло, просто не случилось.
В.Соловей
―
Ваши желания не совпали с потребностями других людей.
О.Журавлева
―
Понятно. Скажите, есть ли у вас ощущения по тем проявлениям, что вы видите в обществе, что общество тоже начинает смещать фокус в какую-то другую сторону?
В.Соловей
―
Да. Оно смущает. Растет ощущение тревоги, надвигающейся грозы.
О.Журавлева
―
Вы только что рисовали это в самых кошмарных красках.
В.Соловей
―
Да.
О.Журавлева
―
Зачем нужно бояться? Зачем нужно, чтобы общество было напугано? Вам лично, например.
В.Соловей
―
Мне лично это не нужно. Но тем людям, которые принимают решения, они по-другому управлять не умеют. Пряника уже нет, или они эти пряники только для себя сберегли и грядущих поколений своих потомков. А для общества они оставили только дубинку. И что делать?
О.Журавлева
―
А можно предполагать, что именно в обществе найдется решение?
В.Соловей
―
Так оно в обществе и найдется, потому что другого источника решения у нас уже не будет. Ну, и плюс в той части элит, которая к этому обществу примкнет. Потому что потом развернется острая конкуренция за то, чтобы называть себя вечным союзником народа, что «мы всегда-то были с вами на самом деле». Вот увидите. Эти телевизионные пропагандисты вам начнут рассказывать, что они были с нами всегда и на самом деле они подмигивали, и если бы не они, было бы гораздо хуже. И могу сказать, в некоторых случаях — не о пропагандистах я, правда, говорю, а некоторых чиновниках — это совершенно верно: если бы не они, было бы еще гораздо хуже. И, может быть, было бы лучше, если бы стало гораздо хуже. Тогда бы быстрее наступило отрезвление. Потому что когда вы начинаете продлевать жизнь явно порочной системы, может быть, лучше, если бы она рухнула сразу.
О.Журавлева
―
Какие-то очень уж знакомые банальности, вы уж простите.
В.Соловей
―
А жизнь вообще банальна.
О.Журавлева
―
На этом и закончим. Политолог Валерий Соловей был у нас в гостях. Меня зовут Ольга Журавлева. Всем спасибо, всего доброго!