Валерий Соловей - Особое мнение - 2019-11-15
15.11.2019
15 ноября 2019 года
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» — Валерий Соловей, политолог
Эфир ведет Ирина Воробьева
И.Воробьева
―
Здравствуйте! Это программа «Особое мнение». Меня зовут Ирина Воробьева. И сегодня со своим особым мнением политолог Валерий Соловей. Здравствуйте, добрый вечер!
В.Соловей
―
Добрый вечер, Ирина!
И.Воробьева
―
Вы когда анонсировали этот эфир, написали, что будет час исторического оптимизма. Где же вы его возьмете?
В.Соловей
―
В биохимии мозга. Дело в том, что оптимизм ищется не в окружающей нас ситуации, он исходит от нас самих, как ни странно. И это связно отнюдь не с этим призывом модным коучей «Измени взгляд на ситуацию». Нет, это зависит от того, как работает ваш организм. Очень много людей с хорошей биохимией мозга, и я, по счастью, отношусь к их числу, которые оптимистичны по самой своей природе.Но это одна сторона. Вторая сторона в том, что кажется мрачным и безрадостным, я на самом деле усматриваю, и я не ошибаюсь в этом, могу точно сказать, ростки надежды и ростки изменений. Я вижу это.
И.Воробьева
―
Хорошо, давайте поговорим про ростки надежды и изменений. В том числе, вы анонсировали день гражданской солидарности у себя в Фейсбуке.
В.Соловей
―
Да.
И.Воробьева
―
И у меня сразу вопрос: а мне продолжать вас называть политологом, или мне нужно вас как-то уже по-другому — политиком называть?
В.Соловей
―
Вы можете пока через запятую: политолог, активист, общественной деятель. Я пока не поменял амплуа. Но вряд ли аналитические замашки, академические привычки из меня удастся выбить до конца, даже если очень стараться. Да, я предложил. Я — это было бы неправильно. Мы, группа активистов Москвы, Питера, Еката и ряда других городов, Перми, допустим, предложили провести 29, 30 ноября день гражданской солидарности. Что это означает? Что про образцу метропикетов, которые проводятся в Москве каждую пятницу…
И.Воробьева
―
Вот сегодня как раз.
В.Соловей
―
Да, как раз сегодня, в настоящее время пикеты проводятся в поддержку заключенных. Мы предлагаем провести акции, но по актуальной для той местности и для общества тематике. Где-то это экология, где-то защита социальных прав, где-то защита от произвола властей и против полицейского насилия. Люди выбирают актуальную тему, они выбирают форму. Это могут быть одиночные пикеты, это могут быть групповые пикеты, на которые надо подать заявку.Вот в Перми подали заявку на митинги. Пожалуйста. То есть они сами выбирают. Важно, чтобы мы все вышли в один день 29, 30 ноября, то есть пятницу, субботу, чтобы таким образом, продемонстрировать, что мы не одиноки.
То есть этот попытка, я бы сказал, почти… да не почти, а первая в России попытаться наладить новую коллективную практику. Обратите внимание, что мы даже слово «политика» не используем. Люди боятся слово «политика». Мы прекрасно понимаем. Мы говорим, что это гражданская активность. Мы выступаем как граждане, защищающие свои фундаментальные права по целому спектру вопросов. Вы выбираете сами, что вам защищать, выбираете форму, в которой это делать.
В.Соловей: Главное — продемонстрировать самим себе и обществу, что мы есть, что мы не поодиночке
Главное — продемонстрировать самим себе и обществу, что мы есть, что мы не поодиночке, что нас на самом деле довольно много. И так начинаются большие перемены, с первого маленького шага.
И.Воробьева
―
А не страшно людей призывать даже на пикеты выходить? Мы же знаем, как это заканчивается…
В.Соловей
―
Страшно, конечно, поэтому мы предлагаем людям самим определить форму участия. Я написал, что это могут быть даже прогулки, пожалуйста. Прогулки. Но если у прогулок есть какой-то смысл — гражданский, политический… Я понимаю, что выйдут не по всей России. Ну, хорошо, откликнутся несколько регионов, может быть, пара десятков. Это было бы замечательно для начала. Но важно с чего-то начинать.
И.Воробьева
―
Ладно. Если мы берем Москву, то, как вы думаете, здесь какая самая актуальная тема?
В.Соловей
―
Мы в данном случае в Москве ничего нового не предлагаем. Мы или сами будем в метропикетах или на 30 ноября подано несколько заявок на митинги против реновации.
И.Воробьева
―
О! Возвращаемся к реновации.
В.Соловей
―
Да. Потому что изначально было понятно, что это будет проблема. Ее удалось затушевать на какое-то время. Сейчас она возвращается в полном объеме. Или мы пойдем на митинг по реновации или встанем в метропикеты. То есть никому ничего не навязывают. Люди сами выбирают.
И.Воробьева
―
Ну, хорошо, люди выйдут в скольких-то города на пикеты — и?.. И какой-то как бы KPI — успешность, эффективность будет оцениваться?
В.Соловей
―
Важен сам факт участия. Вы помните, как в спорте: главное не победа, главное при той атмосфере, в которой мы начали наш разговор, довольно мрачной и пессимистичной, сам факт выступления уже является некоторым достижением. Помните, был фильм, который назывался «Встань и иди». Вот это то, что мы предлагаем: Встань и иди. Затем последуют другие шаги.
И.Воробьева
―
Загадочно.
В.Соловей
―
Хотя бы в форме тех же дней… Обратите внимание, мы не «дни протеста» назвали. Люди и слово «протест» боятся. «Дни гражданской солидарности». Показать, что мы граждане. Потому что по Конституции мы и есть источник власти в Российской Федерации. Мы.
И.Воробьева
―
Вы прямо сейчас Конституцию вспомнили.
В.Соловей
―
Вот как раз 12 декабря — День Конституции. Да. Я надеюсь, что мы сможем 12 декабря напомнить об этом.
И.Воробьева
―
Когда вы говорите мы, это что — группа людей?..
В.Соловей
―
Это группа гражданских активистов. Причем многие из них не имеют отношения к политике. Есть экологические активисты, есть активисты практически профсоюзные, есть политические активисты. То есть это внепартийное. Но участвуют представители различных политических организаций. Но это интересно тем, что это не партийное.Обратите внимание, все формы активности, которые сейчас в России мы наблюдаем, они не инициированы политическими партиями. Они все инициированы группами граждан или отдельными личностями. И мы предлагаем просто провести это скоординировано, никому не навязывая повестку, никому не навязывая лидерство. Мы не говорим, что мы из Москвы вам… Мы предлагаем.
В.Соловей: Все формы активности сейчас в России инициированы не политическими партиями
И.Воробьева
―
Мне казалось просто, это нормально, что политические партии, они не сами предлагают, а они реагируют на то, что идет от граждан.
В.Соловей
―
Политические партии: а) боятся, это чистая правда, оппозиционные партии, б) они очень ревниво относятся к любым чужим инициативам, вы это прекрасно знаете.
И.Воробьева
―
Кто не под этим флагом, тот…
В.Соловей
―
Тот, по крайней мере, если не враг, то он не наш союзник. А мы говорим, что у нас нет врагов. Все, кто не против нас, все с нами. Так формируются гражданские коалиции, так формируются широкие общественные объединения. Снизу.
И.Воробьева
―
А чего боятся политические партии?
В.Соловей
―
Они боятся того, что подвергнут их если не репрессиям в полном смысле слова, то острастке. Администрация президента погрозит той или иной партии — не будем называть их — «Да что же вы это такое делаете? Будьте внимательней, а то мы вас к выборам-то региональным не допустим, а то еще что-нибудь вам сделаем нехорошее».
И.Воробьева
―
То есть Кремля боятся.
В.Соловей
―
Конечно, боятся Кремля. У нас все боятся Кремля. У нас все боятся тех, кого мы называем силовиками, все боятся полиции. Но надо же избавляться от этого страха.
И.Воробьева
―
Как так вышло, что к 2019 году у нас, по крайней мере, по вашей оценке нет ни одной политической партии, которая бы не боялась Кремля?
В.Соловей
―
А к этому мы шли шаг за шагом, начиная с 2000-го. Это этапы большого пути. Мы можем их с вами, пожалуйста, сейчас вкратце привести. Всё началось с того, что власть взяла под контроль независимые СМИ. Можно как угодно к НТВ относиться, но НТВ обеспечивало широкий плюрализм. Власть взяла под контроль НТВ. Потом она стала брать под контроль выборы. Потом она решила нас самостоятельной повестки в любых СМИ, за исключением бумажных. Но бумажные СМИ с точки зрения власти не имеют никакого значения.
И.Воробьева
―
Но «Эхо Москвы» не забывайте.
В.Соловей
―
«Эхо Москвы» я не забываю. «Эхо Москвы», кстати, оставили специально и знаете, как мне это объяснили: «Мы, вообще, хотим знать, что думают наши умные враги».
И.Воробьева
―
Умные именно.
В.Соловей
―
Умные. «Да, мы хотим знать, потому что это немаловажно для нас. Может быть, мы давно бы прихлопнули, но тогда у нас не будет представления вообще о предстоящем в России». Потому что когда вы избавляетесь от всех оппонирующих сил, даже не от оппонирующих, а от сомнительных с точки зрения власти, то вы искажаете обратную связь.
И.Воробьева
―
Мы сейчас вынуждены прерваться на пару минут. Если вы то что к нам присоединились, потом обязательно послушайте еще на YouTube наш эфир с нашим сегодняшним гостем, хотя бы узнаете, почему «Эхо Москвы» еще до сих пор существует. А мы вернемся через пару минут.РЕКЛАМА
И.Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Валерий Соловей, Ирина Воробьева здесь в студии. И два главный слова 2019 года, как вы, наверное, знаете, это «пожары» и «протесты».
В.Соловей
―
Да. Согласен.
И.Воробьева
―
Про пожары я не буду спрашивать, а вот про протесты интересно. Во-первых, тут пишут нам, что вот, мол, обещали, что осень будет богата на протесты — где же они? Но ведь они есть, просто не в Москве.
В.Соловей
―
Во-первых, о них просто не знают. На самом деле большое количество протестов. Кто здесь знает о протестах в Элисте?
И.Воробьева
―
Но в Элисте-то, наверное, все-таки знают.
В.Соловей
―
В Элисте знают, но не знают здесь, не знают даже в Москве, не знают в Центральной России. Они же беспрецедентны для Калмыкии, беспрецедентны. Такого масштаба по массовости. Кто знает о митингах, которые прошли в последние выгодные в Сыктывкаре и Карабаново, антимусорных митингов. В Сыктывкаре вышло 5 тысяч человек. Город со 100-тысячным населением, если мне память не изменяет. Это огромная доля. А в Карабаново, где 15 тысяч, вышло 3 тысячи. Они выступают. Кто об этом знает? Вот для этого власти и нужен контроль над СМИ, чтобы никто ничего не знал.А то, что проходило в Москве в июле, августе, это же настоящий городской локальный кризис. А то, что началось с Еката, помните, против Храма? Потом дело Голунова в Москве. Это всё накатывало с весны. А Шиес, который уже больше года сопротивляется. Это беспрецедентно для России.
Если мы не знаем, это не означает, что этого нет. Это существует, это развивается. И посмотрите, метропикеты, которые мы с вами упоминали. Начиналось с 17 станций метро, сейчас — 57. И всё больше людей выходит.
И.Воробьева
―
Конечно.
В.Соловей
―
Вот стихийно образуются горизонтальные связи. Вот эта гражданская солидарность, она есть. Ей просто надо продемонстрировать и показать людям, что существуют различные формы реализации и что не надо бояться.
В.Соловей: Происходят серьезные изменения, которые внешне не очень заметны, но они приводят к качественным сдвигам
И.Воробьева
―
Ладно. Когда всё это будет происходить — 20, 30 ноября…
В.Соловей
―
Мы надеемся.
И.Воробьева
―
Если, когда… Вы же наверняка потом будете смотреть, с какими темами выходили люди.
В.Соловей
―
Да, конечно, мы будем смотреть, с какими темами, что актуально. Предлагать наиболее эффективные с нашей точки зрения, идеи и формы. Да, это обычное подведение итогов и распространение передового опыта гражданского сопротивления.
И.Воробьева
―
Такой социологический опрос, получается, по факту.
В.Соловей
―
Да, это опробывание новой массовой практики. Понимаете, политика существует только там и тогда, где существуют массовые практики. Вот то, что мы наблюдали в июле, августе, это была довольно новая массовая практика, потому что это был децентрализованный протест, его мы не видели…
И.Воробьева
―
А в 11-м году мы разве другое что-нибудь видели?
В.Соловей
―
Мы видели децентрализованный протест только в декабре 11-го года, а потом, в 12-м году мы увидели вполне себе централизованный протест, с которым было легко справиться.
И.Воробьева
―
Так и сейчас тоже вот у нас летом были протесты. Сейчас ноябрь — метропикеты у нас, всё.
В.Соловей
―
Метропикеты. Вот мы посмотрим, что будет дальше.
И.Воробьева
―
Ну, знаете, это как в стиле редактора «Эхо Москвы» «будем наблюдать».
В.Соловей
―
Нет-нет, я никогда не говорю, что наблюдать. Бывает вид НРЗБ — жизнь созерцательная, бывает вид актива — жизнь активная. Я не призываю быть созерцателем, я призываю в этом участвовать в меру тех сил и храбрости, которая каждому из нас отпущена.
И.Воробьева
―
Ладно. А по итогам протестов летом мы же знаем, что к оппозиционерам предъявлены довольно большие иски, их много было. Вот сегодня один из исков не стали рассматривать в суде, поскольку истец снова не явился. Это была служба такси. И сразу возникает вопрос: как вы думаете, это техническая проблема — кто-то не пришел, забыл — или они просто испугались?
В.Соловей
―
Я понятия не имею, честно. Я могу допустить и то и другое, и это будут равнозначные по силе предположения.
И.Воробьева
―
Но ведь служба такси — это коммерческая структура, которая зарабатывает деньги.
В.Соловей
―
Если ее попросят, если попросит городская власть, то, конечно, она не может не откликнуться на эту просьбу. Но, с другой стороны, есть нежелание слишком глубоко в это втягиваться у коммерческих структур. Есть вопрос репутации. Есть то, что называют совестью. Это, кстати говоря, вполне себе работающий механизм. Есть страх.Вот могу вам привести о роль страха… Мы же на самом деле не представляем, что испытывает власть. Вот, насколько я знаю, руководство Московской прокуратуры настоятельно рекомендовало своим сотрудникам получить личное оружие. Это первый раз с рубежа 80-х, 90-х годов. Наверное, это потому, что авторитет судебной системы в России беспрецедентно вырос. Ее люди так обожают, что без пистолета просто уже ходить нельзя, понимаете? А кто об этом знает. Вот сейчас благодаря нам и узнают.
И.Воробьева
―
Это правда, страшно.
В.Соловей
―
Я говорю о том, что происходят серьезные изменения, которые внешне не очень заметны, но они накапливаются, они приводят к качественным сдвигам. Эти сдвиги уже пошли. Как говорил Михаил Сергеевич Горбачев, процесс пошел. НРЗБ когда он углубится.
И.Воробьева
―
У вас хорошо получается.
В.Соловей
―
А я с ним работал.
И.Воробьева
―
Понятно. Знаете, когда вы начали говорить про страх власти, мне казалось, что вы скажете что-то вроде истории, о которой вы тоже много писали — про Невинномысск, где был сбит пешеход и дальше люди решили выйти на протесты, и все сразу же начали двигаться.
В.Соловей
―
И этого боятся. Потому что Москва пристально наблюдает за вспышками активности регионов. Это критерий оценки эффективности или неэффективности местной полиции и местной власти, поэтому они делают все, чтобы избежать массовых выступлений, чтобы эти массовые выступления не становились известными. То есть любая медийная огласка работает на пользу тем, кто защищает свои гражданские права и, наоборот, она указывает уязвимость властей.
И.Воробьева
―
Чтобы как-то уже уйти с темы протестов, все-таки хочется поговорить еще про Шиес. Опять же, отталкиваясь от того, что вы писали. Я читаю ваш Фейсбук. Вы писали о том, что зачистка полная. Что это означает?
В.Соловей
―
Это означает, что принято решение — оно принято на самом высоком уровне, — что это выступает нежелательной моделью, образцом для подражания, с этим надо покончить. Мы должны понимать, что есть политическое решение, а есть его реализация. И между ними пролегает определенная дистанция. Потом она бывает как у классика «дистанция огромного размера». Что значит, зачистить? Значит — разогнать лагерь. Он там относительно небольшой. И начать постепенно строительство полигона. И не давать этому лагерю вновь возникать. Для этого можно привлечь силы Росгвардии. Потом и надо постоянно там держать. Но дело в том, что же тайга, это охотники, и они на своей земле. А там железнодорожное полотно, там много чего. И немного зная этих людей — я имел удовольствие с ними познакомиться, — я должен сказать, что они в защите своей земли готовы пойти на очень многое.
И.Воробьева
―
Так может, уже не строить полигон там?
В.Соловей
―
А может и не строить. Но вы же знаете, как устроена наша власть. Пацаны не отступают. Ну, вы же это видите. Пацаны не отступают, а если отступают, то только для того, чтобы потом наверстать.
И.Воробьева
―
Ладно. Но ведь существуют, скажем так, разные формы этого взаимодействия. Например, вот есть Уфа, где запланировали с участием, в том числе, построить хоспис для детей и взрослых. И вот жители пишут письма и говорят, что они не хотят такого соседства, потому что, мол, вид умирающих детей будет расстраивать беременных женщин. И есть вероятность, власть пойдет, в общем, на уступки.
В.Соловей: Москва пристально наблюдает за вспышками активности регионов
В.Соловей
―
Она может пойти на уступки, потому что для нее это в данном случае не составит труда, это не вопрос принципа. Но в любом случае, что бы власть у нас не задумывала — построить хоспис, ночлежку, мусорный полигон — она всегда плюет на мнение население или, скажем по-другому, общества.Вместо того, чтобы спросить людей, поговорить с ними, организовать пиаровскую работу, — как это было в Екате, там просто катком асфальтовым: «Мы лучше вас знаем, что вам надо и что здесь будет». Что людей приводит в состояние бешенства? На них плюют и им это дают откровенно понять.
И.Воробьева
―
Разве люди не сами допустили это?
В.Соловей
―
Да, Они сами допустили. Но когда они допускали, им казалось, что они допускают рациональную сделку. За это они получали возможность обогащаться или, по крайней мере, росли их доходы. То есть власть им сказала где-то в середине «нулевых»: «Значит так, вот наша сделка: вы в политику не лезете, а мы проводим выборы, как хотим, кого хотим, избираем, но вы взамен можете на этих нефтяных и газовых деньгах обогащаться». Не все, конечно, в равной степени, понятно, что доходы будут расти у всех. И они росли. Это казалось рациональной сделкой для нашего общества.И вдруг выяснилось, что у вас нет ни денег, ни свободы, ни права выбирать, и вам еще плюют в лицо и говорят: «Радуйся, что мы тебя не бритвой по горлу полоснули.
И.Воробьева
―
Мы снова вынуждены прерваться, потому что у нас как-то так — раз! — и полпрограммы пролетело. Но мы вернемся в эту студию через несколько минут, продолжим эфир. Я напомню, что вы можете смотреть нас в YouTube, на канале «Эхо Москвы» и присылать вопросы на номер: +7 985 970 45 45. Часть этих вопросов я постараюсь в следующей части программы нашему гостю задать. Политолог Валерий Соловей. Скоро вернемся.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Политолог Валерий Соловей сегодня здесь у нас. Я обещала перестать говорить с вами про протесты и пикеты. Хотя очень хочется, ну уж ладно. Поговорим немного о другом - о международной политике, которая касается России и Украины. Вот будет встреча лидеров «нормандской четвёрки». Но при этом все говорят, что никакой встречи Путина и Зеленского до этого в таком формате не будет. Почему, как вы думаете? И вообще будет иметь смысл эта встреча?
В. Соловей
―
В нормандском формате?
В.Соловей: Когда он скажет в присутствии Макрона и Меркель: «Я согласен с этим, этим и этим», назад хода не будет
И. Воробьева
―
Да, конечно, безусловно.
В. Соловей
―
Это будет иметь колоссальное значение для российско-украинских отношений. Возможно, это повлияет и на ситуацию в Европе. Кремлю нет никакого смысла в досрочной встрече двух президентов. Кремль заинтересован, чтобы это была коллективная встреча и, главное, чтобы во время этой встречи в Париже Зеленский публично, в присутствии Макрона и Меркель повторил то, что он обещал России - что он готов пойти на выполнение «протокола Штайнмайера» именно в интерпретации российской стороны. И как только он это повторит, после этого Россия скажет: «Ну всё, теперь ты наш». Именно этого от него ожидают. И он не сможет там вертеться как карась на сковороде. Эти два западных лидера потребуют от него: «Ты же хотел мира? Вот Путин предлагает тебе мир. Давай соглашайся! Соглашайся, клоун! Мы ждём от тебя этого мира». Вот этого хочет Кремль. И он это получит - я не могу сказать 100%, но с очень высокой вероятностью. Поэтому ему нет смысла проводить никакую встречу до этого. Ему надо, чтобы это было сказано в присутствии ключевых европейских лидеров. Чтобы потом Зеленский и Украина не смогли свернуть с этого трека. Потому что если шаг в сторону, Москва говорит: «Посмотрите - видите, там не с кем договариваться о мире. Они не готовы выполнять свои обещания. Они не готовы отводить войска, не готовы соглашаться на местные выборы. Они вообще ничего не хотят - они хотят войны. Мы же вас предупреждали».
И. Воробьева
―
Но неужели лидеры Франции и Германии...
В. Соловей
―
Они будут давить на Зеленского. Макрон совершенно точно, а Меркель всё равно. У неё очень тяжёлый психоневрологический статус. Если она соберётся, может быть, это поможет Зеленскому, но у неё уже особо нет сил защищать Украину. Главное, ни у кого нет желания защищать - это надо понимать.
И. Воробьева
―
Почему?
В. Соловей
―
Потому что это всё очень обременительно. Они эту Украину защищали, она требует денег, реформы не проводятся, коррупция колоссальная - выше, чем при Януковиче. Вот Зеленский пришёл, принёс надежду. Он обещал Украине мир, и вся Европа надеется, что он, наконец, принесёт этот мир, Европа спокойно вздохнёт и сможет начать вести с Россией business as usual. Поэтому будут давить. На Зеленского будут давить.
И. Воробьева
―
Но как вы думаете, Минские договорённости - это единственный вариант?
В. Соловей
―
В нынешней ситуации Украины я боюсь, что другого выхода нет. Вот бывают ситуации, когда у вас выбор между плохим, очень плохим и непереносимым. Непереносимое - это война с Россией, очень плохое - это сохранение статус кво, а просто плохое - это мир на более или менее российских условиях. Что сейчас Украине и предлагают. И Зеленский с этим, в общем, согласился.
И. Воробьева
―
Ладно. А если Зеленский действительно поступит так, как вы сказали, разве это плохо?
В. Соловей
―
Я же не говорю, что плохо. Я говорю, что надо Кремлю. Ему надо, чтобы он не просто поступил как надо России, Кремлю (в данном случае, может, не стоит отождествлять Россию и Кремль), а чтобы он это сказал в присутствии ключевых европейских лидеров. Чтобы это получило международную легитимацию. И чтобы он тогда не смог выпрыгнуть..
И. Воробьева
―
То есть сейчас он формально может выпрыгнуть, потому что это не он заключал Минский договор?
В. Соловей
―
Ну, он может попытаться лавировать, как-то перехитрить, говорить: «Да я не то имел в виду, да вы меня не так поняли». Но когда он скажет в присутствии Макрона и Меркель: «Я согласен с этим, этим и этим», назад хода не будет.
И. Воробьева
―
Так, может, и хорошо? Может, мы как-то пойдём в сторону мира?
В.Соловей: Магистральное направление отечественной мысли: надо избавиться вообще от всех потенциальных, гипотетических угроз
В. Соловей
―
Мне бы очень хотелось надеяться. Но помните эту шутку, которая появилась в 2014 году: Кремлю нужен мир - желательно, весь. Я могу сказать, что она актуальна. Уж по крайней мере, если не весь мир, то преобразованная Европа - да.
И. Воробьева
―
Вот вы сказали, что эта встреча будет иметь значение не только для России и Украины, но и для Европы.
В. Соловей
―
Совершенно верно.
И. Воробьева
―
А почему для Европы? Они придут, посидят, послушают, скажут: «Ну хорошо, вы договорились - идите действуйте».
В. Соловей
―
Потому что, возможно, такое развитие событий (оно пока носит гипотетический характер, но в планах оно присутствует, потому что когда строятся планы, они предусматривают различные варианты) после этого повлияет на Беларусь и на Прибалтику.
И. Воробьева
―
А на Беларусь каким образом?
В. Соловей
―
В сторону тесного сближения с Российской Федерацией. Есть ещё резервы, есть! Ещё есть неохваченные места в Беларуси, куда не пришёл русский бизнес, и слишком высокая степень свободы (с точки зрения Российской Федерации) у Александра Григорьевича.
И. Воробьева
―
А, подождите, у Лукашенко, не внутри Беларуси, вы имеете ввиду.
В. Соловей
―
Нет, не внутри.
И. Воробьева
―
А то мне сейчас как-то поплохело немножно.
В. Соловей
―
Да, ёкнуло - что-то не так.
И. Воробьева
―
Абсолютно. А Прибалтика?
В. Соловей
―
И Прибалтика тоже - понимаете, развели там русофобию, русофобское гнездо.
И. Воробьева
―
Да какая, нет там никакой русофобии. Там уже всё хорошо, в Прибалтике.
В. Соловей
―
Вы знаете, с точки зрения Кремля не всё там так уж хорошо. Не так, как ему бы надо. И потом, есть далеко идущие планы. Мы посмотрим, как они будут разворачиваться. Никто этого точно не знает. Это вообще невозможно предсказать. Я говорю о том первом шаге, который будет сделан 9 декабря этого года, и о том, какие есть намерения. Какие из них реализуются, в какой последовательности, все ли - этого никто не знает. Но я хочу, чтобы наши зрители и слушатели поняли: Владимир Владимирович - человек, не склонный к импровизациям. Это глубочайшее заблуждение. Всё, что он делает, как правило, тщательно эшелонировано, продумано и готовится заблаговременно. И готовятся самые различные варианты.
И. Воробьева
―
То есть, действительно, будет интересно.
В. Соловей
―
Да, я думаю, что будет очень интересно.
И. Воробьева
―
Мне кажется, все заинтересовались. Есть несколько вопросов от наших слушателей. Первый - все спрашивают, собираетесь ли вы куда-нибудь баллотироваться в ближайшее время. Всем кажется, что вы строите политическую карьеру.
В. Соловей
―
Да, я сейчас вхожу в политику. А буду ли куда баллотироваться - это зависит от общей динамики. Сейчас я ничего не могу предрешать. Я буду заниматься тем, что я считаю наиболее важным не для меня, а для страны. Вот так я бы сформулировал.
И. Воробьева
―
Не для вас, а для страны?
В. Соловей
―
Для страны, для общества.
И. Воробьева
―
Высокопарно звучит.
В. Соловей
―
Это то, что я ощущаю.
И. Воробьева
―
Ещё спрашивают, раз уж мы заговорили про 2011 год: за 8 лет, прошедшие с 2011 года до этого, лично ваши взгляды претерпели сильные изменения?
В. Соловей
―
Никаких. Практически никаких. Может быть, они как-то идейно модифицировались. Да, наверное, я стал гибче - может быть, даже не столько в политическом плане или идеологическом, сколько в плане понимания того, сколько идиотов нас окружает и с ними всё равно надо как-то ладить. То есть психологически. Но я следую когда-то выбранному мною пути. И я с него не сверну.
И. Воробьева
―
И третий вопрос про Алексея Навального, который будет у нас в следующем эфире. Тоже про протесты и Алексея Навального: хотели ли вы разговаривать с Алексеем Навальным по поводу вот этой вашей акции - Дня гражданской солидарности? Он как-то помогает, участвует?
В. Соловей
―
Нет, Алексей в этом никак не участвует. Но акция открыта для всех. Все, кто хотят к ней присоединяться - пожалуйста. Вне зависимости от политических взглядов и идеологических симпатий.
И. Воробьева
―
Ещё одна тема, довольно большая и серьёзная - это стрельба в школе. Мы видим реакцию властей на эту стрельбу в школе. Мы ещё после Керчи слышали: нам обещали, что сделают всё, чтобы такого не повторилось. Но это повторяется. Что будут запрещать в этот раз, как вы думаете?
В. Соловей
―
Вы очень интересно сформулировали: что запретят? Я думаю, что повысят возраст владения оружием и что-нибудь ещё в таком же духе. Потому что запретить, отнять - это проще всего. Более того, это именно магистральное направление отечественной мысли - у тех, кто у нас сейчас у власти: надо избавиться вообще от всех потенциальных, гипотетических угроз. Можно было бы запретить рогатки - они бы запретили и рогатки, поверьте. Но пока не в состоянии.
И. Воробьева
―
Как вы считаете, насколько интернет влияет (в плохом смысле, безусловно), в том числе, вот на таких..?
В. Соловей
―
Интернет как раз влияет позитивно. Потому что это очень серьёзная возможность сбросить напряжение. Социальная сеть - это не источник агрессии. Она помогает её снимать. И есть исследования, которые это показывают.
И. Воробьева
―
Сейчас - точнее, сегодня - мы снова обсуждаем дело «Седьмой студии», Кирилла Серебренникова. Я бы хотела спросить про цитату, которую публикуют, в том числе, СМИ.
В. Соловей
―
Следователя?
И. Воробьева
―
Да, который сказал, что «от таких, как вы, общество нужно защищать». Он же правда так думает, как вы считаете?
В. Соловей
―
Да, он правда так думает. Я могу вас уверить, что эти люди, которые заняты защитой нацбезопасности, считают Серебренникова врагом. Он был в списке мишеней. Они считают, что любая антправительстванная активность в интернете исходит от западных спецслужб. Что это не люди так настроены - что это западные спецслужбы. Как в советское время считалось, что антисоветские анекдоты выдумывает ЦРУ. Стиль мышления ничуть не изменился.
В.Соловей: Социальная сеть - это не источник агрессии. Она помогает её снимать
И. Воробьева
―
Я понимаю, когда это в советское время. Но сейчас-то есть тот же самый интернет, они же могут...
В. Соловей
―
Вот, Ирина, проявите ту психологическую гибкость, которой я научился с 2011 года. Допустите, что рядом с вами существуют люди с совершенно другими системами ценностей, культурными парадигмами и взглядами. Мы живём с ними в одном обществе.
И. Воробьева
―
Я не против жить в одном обществе с людьми разных взглядов.
В. Соловей
―
Но, к сожалению, они слишком влияют на нашу жизнь, я согласен. Ну, значит, нам придётся как-то их чуть-чуть подвинуть.
И. Воробьева
―
Мягко, законно?
В. Соловей
―
Безусловно. Мягко, мирно. Давайте мы сделаем акцент на этом «мирно».
И. Воробьева
―
Хорошо, давайте поставим на этом точку. Это была программа «Особое мнение». Политолог Валерий Соловей.