Особое мнение СПб - Диана Качалова - Особое мнение - 2019-06-11
А. Петровская
―
11 часов 8 минут на часах в студии «Эха». У микрофона Александра Петровская и это «Особое мнение» главного редактора «Новой Газеты» в Петербурге Дианы Качаловой. Диана. Здравствуйте.
Д. Качалова
―
Доброе утро.
А. Петровская
―
Я напомню наши средства связи: СМС-портал +7 931 291 58 00, а также Youtube-трансляция на канале «Эхо Москвы в СПб», можно смотреть, слушать, комментировать и задавать свои вопросы. А я хочу начать не с вопроса, мне кажется, здесь всё настолько понятно и очевидно, к сожалению. Мне хочется дать вам возможность выразить свою солидарность. Имею в виду – в отношении Ивана Голунова.
Д. Качалова
―
Я все-таки считаю, что ваше слово «к сожалению», надеюсь, потихонечку устаревает. Потому что, если еще в пятницу-субботу история казалась абсолютно трагической, то сейчас все-таки какие-то подвижки есть. Другое дело, что то, что сейчас происходит – перевод под домашний арест, передача всех документов в Генеральную прокуратуру и так далее – я пока что не могу считать победой, это далеко не победа. И мне кажется, что даже после того, как Ивана, будем надеяться, когда все будет доказано, проверено, и так далее, освободят - это тоже будет не до конца победой. Окончательная победа будет тогда, когда - не журналисты, а следственные органы – узнают, кто были авторами, заказчиками и организаторами этой провокации.
А. Петровская
―
Не только узнают, а еще и предадут публичности эту информацию.
Д. Качалова
―
Да! Предадут это публичности, и далее эти люди будут выведены на чистую воду и наказаны. Потому что правильно очень много раз звучала эта фраза: «Ребята, вот вы впряглись за своего, за журналиста, а есть еще десятки и даже, увы, наверное, сотни, если не тысячи людей, которым также подбрасывают наркотики, также обвиняют черт знает в чем, и так далее». И мне кажется, что вот этот кейс должен стать назидательным и показательным, и тогда может быть…Я не знаю, будут сейчас переписывать – все говорят: «Надо переписывать закон!» - касающийся наркоторговли, статью и так далее. Не знаю, будут ли переписывать и перепишет ли наша Государственная Дума это вообще, потому что это может дойти до какого-то полуторного, первого чтения, и потом всё там зависнет, на громких словах и выражениях. Но «они» - извините, пожалуйста – должны знать, что за это могут наказать. Потому что это происходит постоянно.
А. Петровская
―
Диана, вы сказали о том, что это происходит постоянно, что это не единственный случай, просто ему придали большую гласность. Хотя мне кажется, что здесь есть о чем поговорить отдельно, о деле Голунова – не только, как журналиста, но и как человека. Но мы к этому вернемся сейчас. Вопрос в другом: как вам кажется, закончится ли на этом история? Вот вы обрисовали тот путь, которым хотелось бы, чтобы это дело прошло, и закончилось оправданием Ивана Голунова. Но закончится ли история на оправдании Ивана Голунова?
Д. Качалова
―
Нет, ну самым красивым концом этой истории, конечно, было бы… Почему сейчас вдруг такая суета-то развилась? У нас же 20 числа прямая линия Путина, не дай бог начнут спрашивать, а ему будет трудно что-то сказать, и если сейчас подсуетятся…
А. Петровская
―
Слухи такие ходят.
Д. Качалова
―
У нас же как подкинули – так и выкинули эти наркотики. Вдруг выясниться, что вообще, может быть, и банок с этим наркотиком не было, и квартира не та, и полки чужие – всё может быть. И если выяснится, что Иван Голунов окажется на свободе, то конечно – кто-то по этому поводу уже пошутил: «Было бы прекрасно, если бы он пришел на прямую линию к президенту и задал ему вопрос». Это было бы изящно. Как это модно сейчас говорить: во-первых, это красиво.Но я не очень верю в то, что это будет очень положительно и красиво, потому что вчера мне позвонила писательница Нина Катерли и сказала: «Дианочка, я слышала, что вы завтра будете в эфире, вы, пожалуйста, вспомните дело Кости Азадовского». И она права. Константин Азадовский, очень известный ученый-германист, филолог. В самом начале 80х ему и его супруге подкинули наркотики, они были обвинены, естественно, в хранении наркоты. Она отсидела в Ленинградской области полтора года, а он где-то на Колыме, проехав этапом через всю страну, два года.
Потом началась перестройка. Он потратил много лет для того, чтобы сначала это дело пересмотрели, закрыли по недостаточности улик, доказательств; потом – за отсутствием состава преступления. По-моему, если я не ошибаюсь, во всех наших прекрасных, светлых перестроечных временах, когда, как нам кажется, можно было всё – архивы открывались, людей освобождали, гонимые становились не гонимыми - он потратил…я точно не помню, сколько лет, но можно посчитать. Реабилитировали его честное имя только в 2001 году. При этом я нигде не нашла информации о том, что те, кто сфабриковал это дело когда-либо были наказаны. Вот посмотрите, сколько прошло лет в веселые и счастливые гласные времена. И теперь давайте смотреть, что у нас будет дальше.
А. Петровская
―
В отношении маленькой победы, о которой вы сказали – потому как о сроках полной победы, полной реабилитации пока говорить рано. В отношении домашнего ареста очень многие говорят, что это такая маленькая победа гражданского общества. С другой стороны, есть мнение, что СИЗО для Ивана Голунова и не было целью, что, может быть, те цели, которые ставились – в какой-то мере и выполнены. И это никакого отношения к победе гражданского общества не имеет. Вам как такая точка зрения – что всё это какая-то игра? А гражданскому обществу просто кажется, что оно побеждает.
Д. Качалова
―
Я думаю, что гражданскому обществу кажется, что оно побеждает, а негражданскому обществу кажется, что оно тоже побеждает и всех перехитрило. К сожалению, когда вдруг внезапно вчера или позавчера (во всей этой истории уже начинаешь путаться в днях и датах) в защиту Ивана Голунова впряглись многие журналисты НТВ, 1 канала и телеканала «Россия», я вспомнила историю «Бессмертного полка».Если помните – «Бессмертный полк» был прекраснейшей трогательнейшей инициативой снизу, когда в Томске люди вышли с маленькими плакатами своих погибших родных. Это было абсолютной инициативой снизу, это был человеческий порыв. Люди выходили с какими-то самодельными плакатами, где-то их помогали делать фотоателье, Потом эта инициатива, опять-таки – снизу, пошла по стране. К ней присоединился Петербург, Москва и другие российские города. Увидев, что «надо же, какая есть классная инициатива!» гражданского общества, то самое другое общество быстренько организовало рейдерский захват.
Иначе, как рейдерским захватом, то, что произошло с историей «Бессмертного полка», назвать нельзя. Теперь это акция «Единой России», партии власти, Кремля, кого угодно. Безусловно, туда приходит очень много людей, безусловно, они по-прежнему искренне несут свои плакаты, но именно процесс передачи организации чисто такой человеческой на формальный уровень, он произошел. И мне кажется, что здесь это очень напоминает историю рейдерского захвата «Бессмертного полка».
Потому что как только вы увидели, что у гражданского общества внезапно получилось встать вместе единым фронтом, тут же появились – кто там у нас? Соловьев, не помню, уже высказался? И Скабеева? Короче говоря, все вот эти люди появились и дальше нам могут сказать: «Смотрите – телевизор выступил, и мы сразу отреагировали. Смотрите – пресса выступила, и мы сразу отреагировали». А какая пресса выступила? У нас эта пресса и победила! Я не за то, чтобы называли поименно тех, кто больше всех боролся, старался, и так далее, нет! Я не об этом. Я о том, что у нас любую правду, даже самую нормальную, человеческую – вывернут наизнанку, исказят, и преподнесут вам совсем иначе.
А. Петровская
―
Что касается федеральных телеканалов – вам кажется, эта солидарность искренняя, или нет?
Д. Качалова
―
Я не знаю. Если бы это была искренняя солидарность… Я не могу за них решать, не могу влезть в голову каждого конкретного коллеги или каждого конкретного журналиста с 1 канала. Но, если бы эта солидарность была искренней, то и журналисты 1 канала, и журналисты телеканала «Россия», заявили бы об этом в первый же день, когда весь процесс только начался. А не когда уже началось всё это очевидное движение, откат назад.
А. Петровская
―
Но с другой стороны, Диана, любой журналист ощущает, что это фактически как «Я/Мы – Иван Голунов», что это каждый, каждый может быть. Как может здесь отсутствовать хотя бы цеховая, профессиональная солидарность?
Д. Качалова
―
Нет, ну цеховая солидарность она может быть, где-то там. Может, этот человек и думал: «Да, я страдаю, просто есть не могу, аппетит пропал, второй-третий день подряд не жру ничего, только водку пью!» Но при этом публично выходить и снимать вот эти самые сюжеты, которые были показаны про Голунова на канале «Россия». В «Дежурной части» или еще в чем-то.
А. Петровская
―
Причем дважды, и с ошибками.
Д. Качалова
―
Вполне возможно, что они тоже кушать не могли все это время, пока снимали сюжет, но какое мне до этого дело?
А. Петровская
―
В отношении того, что все объединились. Все – в данном случае федеральные каналы, и беспрецедентное объединение журналистского сообщества и не только его - говорит о том, что дело Голунова это последняя капля, некий катализатор? Вот почему-то накипело. Или конкретное дело?
Д. Качалова
―
Вы знаете, очень интересно бывает: в социальных сетях люди пишут прекрасные посты, очень интересные, интеллектуальные, умные, а потом напишут что-то простое и незатейливое – и это вдруг рванёт. Тысячи перепостов, все делятся, обсуждают, и это становится событием. Почему это происходит? Наверное, это должны социологи выяснять, и так далее, я – не они. Здесь произошла, мне кажется, очень точечная история, потому что именно этот конкретный человек вызвал симпатию у всех. Первыми же выступили и начали рассказывать о нем те люди, которые его очень хорошо знают, коллеги, с которыми он работал в РБК, в «Ведомостях», и так далее. И был сразу нарисован портрет очень славного человека, к которому мы все прониклись глубокой симпатией.Я, например, с Иваном не знакома, но какая-то внутренняя солидарность – не на политическом уровне, не потому, что я против провокаций, а именно чисто человеческая – мне кажется, что здесь это сработало. Я сегодня, пока к вам ехала, слушала эфир «Эха Москвы», и задан был вопрос кому-то из ваших гостей: «Почему нет такой же ситуации с Волковым»? И мне кажется, что Волкова уже давно воспринимают, как профессионального революционера, он уже привык сидеть, отбывать, и так далее, и вот этой сострадательности в его кейсе нет. А люди рванули именно за сострадательность.
А. Петровская
―
Об этом вчера, кстати, Глеб Павловский сказал, что в какой-то мере Волков выбрал профессию политика, с определенными рисками. В отношении Ивана Голунова, как все-таки даже не политического репортера, это больше удивляет.
Д. Качалова
―
Если почитать расследования Голунова – они вообще не про политику. Я вчера перечитывала самое известное его расследование, из-за которого, как утверждается, вся эта история и произошла – про «похоронщиков», и эту штуку трудно читать, она очень трудно написана. Это 50 000 знаков! Чтобы представить себе, что такое 50 000 знаков – это 3,5 – 4 газетных разворота! Можете себе представить?
А. Петровская
―
Объём серьезный.
Д. Качалова
―
Это объём, да. И это дотошнейшее перечисление: этот сделал это, этот сказал это, этот оформил такие-то документы. Это телефонная книга, там безумное количество действующих лиц. Он, как летописец, «летописил» всю эту историю. Там нет никаких оценок, призывов, ничего. Там нет никакой политики, там только хроника.
А. Петровская
―
Возвращаясь к вопросу победы. Я вчера прочитала в комментариях к «эховскому» аккаунту, по-моему, где-то в соцсетях: «А что вы все обсуждаете, Голунова-то отпустили». То есть, у человека видимо есть некая связь свободы и домашнего ареста. Если не СИЗО, то уже «отпустили». Это что? Привыкли в обществе к тому, что если есть приговор, громкое дело, то будет СИЗО, и поэтому…
Д. Качалова
―
Ну, приговора пока еще нет.
А. Петровская
―
Простите, не приговор. Если есть обвинение – то обязательно будет СИЗО, и домашний арест уже рассматривается, как победа некая, как некая свобода?
Д. Качалова
―
Во-первых, это абсолютные какие-то смещения в нашем сознании, когда домашний арест воспринимается, как благо. Я не люблю, когда говорят: «У нас тоталитарное общество!», но иногда какой-то тоталитаризм в наших мозгах проскакивает. Домашний арест – это благо! Во-вторых, я думаю, люди, которые это писали, ни разу не ходили с полицейским браслетом на ноге, и не сидели дома. По-моему, у него не только на ноге, еще и на теле какой-то. Из-за того, что у него есть заграничный паспорт, ему еще какое-то дополнительное устройство присобачили на тело, чтобы не дай бог где-то его не потерять. Так вот, ходить с браслетом на ноге, знать, что каждый твой шаг под контролем, что ты не имеешь права ни выходить в интерне, ни с кем общаться, и тд и тп. Единственное, что ты можешь быть спокоен, что ты не в СИЗО, тебя не изобьют, и, наверное, позаботятся о твоем здоровье. И это всё. Никакой человеческой жизни нормальной там нет.
А. Петровская
―
Еще момент в отношении этого расследования. У меня такой вопрос к вам: Диана, объясните мне, откуда топорность всего происходящего? Учитывая статус Ивана Голунова, все это происходит почему-то в дни форума, причем новости начинают распространяться в дни выступления президента – поскольку стало известно об официальном задержании в ночь с 6 на 7 июня. Потом путают фотографии. Откуда такая вот… ну, не знаю…
Д. Качалова
―
Я думаю, что от безнаказанности. Потому что у нас очень редко, когда бывает, что в подобных… Вот назовите мне истории… Сейчас вы мне скажете про Оюба Титиева, которого вчера отпустили по УДО, но это не победа. Потому что условно-досрочное освобождение – это вовсе не признание человека невиновным.
А. Петровская
―
После определенного количества времени, проведенного…
Д. Качалова
―
Да, после определенного количества времени, проведенного за решеткой. Назовите мне еще другие кейсы, где было сфабриковано дело, и где гражданское общество победило? Я таких сразу навскидку не припомню. Я припомню только те, которые тянутся бесконечно долго, и, в лучшем случае, они где-то там затухают, замирают, и человека тихой сапой выпускают. Хотя тоже сразу вот так назвать не смогла бы. Поэтому, думаю, что это просто от безнаказанности и обнагления. А когда наступает ощущение вседозволенности, то зачем стараться? С форумом и с Путиным это, конечно, уж совсем была полная лажа.Но если вспомнить какие-то другие кейсы… Например, сейчас, пока вы задавали этот вопрос, я вспомнила дело мальчика Никиты, которого убили в отделении полиции. В результате этих ментов наказали, они получили не очень большие сроки за убийство человека. А ведь они даже не скрывались! Это была наглая показательная порка. То же самое и сейчас. Если тебя не поймают и не дадут по башке – зачем я буду стараться? Если вы на работе, предположим, будете пороть халтуру постоянно и вас никто за это не будет наказывать, то для вас это станет нормой. Зачем делать, если можно не?
А. Петровская
―
Хорошо, если это никого не волнует среди рядовых сотрудников, но есть же люди, которые смотрят сверху! Сейчас не могу найти, где я себе выписывала данные… Вот, по «Медиалогии»: «Журналист «Медузы» Иван Голунов и президент России Владимир Путин сравнялись по числу упоминаний в СМИ».
Д. Качалова
―
Не, Голунов перепрыгнул.
А. Петровская
―
Значит, здесь посчитали раньше, чем итоговый результат можно озвучивать. Кто-то сверху это считает, смотрит.
Д. Качалова
―
Так вот теперь первый урок и будет. А до этого? Вот выйдите на улицу и спросите имена фигурантов дела «Сети». Вам назовут кто-либо? Нет. Выйдите на улицу и спросите имена…как же это называется…вторая-то сеть, где девчонок задержали?
А. Петровская
―
«Новое величие»
Д. Качалова
―
«Новое величие», извините, вылетело из головы. Пусть назовут имена этих девочек и парней, которые сидят. Никто не назовет. Назовите имя человека, которого в Подмосковье арестовали за то, что он боролся (Егоров его фамилия, Вячеслав Егоров) со свалками. Под домашним арестом. Никто не назовет! Может быть даже в его родном городе никто не назовет. Их очень мало. Поэтому и так. Вот теперь сравнялось число упоминаний с именем Путина, теперь дальше будут думать.
А. Петровская
―
В отношении данных, которые мы с вами сегодня уже обсудили: издание «Проект» говорит о том, что в Кремле хотят до 20 июня снизить градус общественного недовольства, и как-то эту ситуацию разрешить. Вы верите в это? Что могут так – раз!
Д. Качалова
―
Верю. Естественно, верю. Я думаю, и Оюба Титиева сюда же. Внезапно – не было никаких предпосылок, что его освободят, и вдруг «здрасьте, вот вам, пожалуйста!» Нет, я безумно рада, что его освободили. Это прекрасно.
А. Петровская
―
Нет, ну почему, там говорили. Мне кажется, еще когда был вынесен приговор, говорили, что через какое-то время будет подаваться прошение.
Д. Качалова
―
Подавать – да. Подавать может кто угодно. Помните, сколько раз Ходорковский подавал на УДО? Ну вот. Поэтому, подавать-то можно, да кто ж тебе его даст? А в преддверии горячей линии Владимира Владимировича Путина могут и дать. Может быть, сейчас надо быстро-быстро собрать всех, вспомнить всех поименно, и еще кому-то повезет? Вообще, это конечно абсолютно ненормальная ситуация, когда позитивные вещи у нас подверстываются, если можно так выразиться, под прямую линию президента, чтобы ему не задали неудобных вопросов. Это, конечно, бред сивой кобылы.
А. Петровская
―
Я сразу думаю: а что, если бы линия с президентом была бы не в ближайшее время? Мы сейчас прервемся на московские новости, и продолжим с этого момента.НОВОСТИ
ЗАСТАВКА
А. Петровская
―
Мы возвращаемся. «Особое мнение» главного редактора «Новой Газеты» в Петербурге Дианы Качаловой. Диана, ещё раз здравствуйте. Мы продолжаем. И остановились мы с вами, собственно, всё на том же.
Д. Качалова
―
С чего начали, на том и остановились!
А. Петровская
―
Далеко мы не ушли, потому что здесь действительно, как сегодня утром я сказала в «Утреннем развороте», у меня есть ощущение, что дело Ивана Голунова – это такая картина, в которую постоянно добавляются мазки. Но чем больше этих мазков, которые туда добавляются, тем ужаснее эта картина выглядит. Потому как, с одной стороны, вот эти данные о том, что на предметах, которые были в ходе обыска в квартире журналиста найдены и изъяты, не удалось найти его отпечатков пальцев. Потом…
Д. Качалова
―
Но здесь придут добрые люди и скажут: «Но он же не дурак – работать не в перчатках».
А. Петровская
―
Потом эксперты МВД не обнаружили следов наркотических средств на смывах с ладоней и под ногтями журналиста.
Д. Качалова
―
«Перчатки!» – скажут вам добрые люди.
А. Петровская
―
А, всё понятно. В общем, да, тут можно дальше как-то это размышлять, но как-то картина выглядит, на мой взгляд, страшнее и страшнее. Мы с вами просто…
Д. Качалова
―
Страшнее всего выглядит журналист, который занимается серьёзными расследованиями, который по представлению этих людей полжизни проводит в перчатках. Это, по-моему, какой-то полный бред и абсурд.
А. Петровская
―
Действительно, отдельный момент, который стоит себе представить.
Д. Качалова
―
Да, дописывает материал в редакции, приходит домой и надевает перчатки. Притом зная о том, сколько внимания и что он, ну, не под колпаком у Мюллера… Что наверняка он под пристальным вниманием у органов, он продолжает приходить домой и надевать перчатки. Бред.
А. Петровская
―
Это отдельно. Кстати, омбудсмен Татьяна Москалькова довела до президента историю с делом журналиста Ивана Голунова. Вам как кажется, эта история показывает, что всё это происходило как-то совершенно неожиданно абсолютно для всех и в том числе возможно, что и омбудсмены, и в Кремле сейчас пытаются максимально бросить силы, чтобы разобраться объективно в этой ситуации.
Д. Качалова
―
Светлая часть вашего вопроса заключается в том, что Москалькова довела эту информацию до президента. Чёрная часть этого вопроса заключается в том, что президент, видимо, до сих пор не освоил компьютерную грамотность.
А. Петровская
―
У президента другие дела. Ну Диана, ну правда.
Д. Качалова
―
Что значит «другие дела»? Президент – живой человек. И я понимаю, что он работает 23 часа, предположим, в сутки – ну, вряд ли, наверное, у него есть время на покушать и поспать. Но в принципе я не могу себе представить человека, который настолько… Я не могу себе представить, что наш президент настолько на 100% доверяет своему окружению. Он не настолько идеалист, я думаю, чтобы верить только тем бумажкам, которые, вырезанные, с маркером отмечены всякие умные мысли, кладут ему на стол. Вот эта история – 3 дня вся страна стоит на ушах, и спустя это время приходит Москалькова, и доводит до его сведения.
А. Петровская
―
А зачем тогда эта картинность?
Д. Качалова
―
Нет, так это хорошо, что довели! Слава тебе господи, спасибо Москальковой, что довела, донесла и вынесла. Но сама по себе ситуация, что когда уже доведено до кипения, никому – может быть, там что-то доводили, но реакции-то не было – никому не пришло в голову, что это можно остановить. Ну, не остановить, но…
А. Петровская
―
А как президент может остановить? Он же независимая ветвь власти.
Д. Качалова
―
Ну да, конечно. Безусловно.
А. Петровская
―
А как? По Конституции у нас отдельны все.
Д. Качалова
―
Идите в суд.
А. Петровская
―
Да, там разбирайтесь.
Д. Качалова
―
Нет, что в это дело нужно вмешаться, вот этот самый рейдерский захват «Бессмертного полка»… Извините, что я занимаюсь самоцитированием. Этот рейдерский захват «Бессмертного полка» – что его нужно перехватить раньше. Никому ведь не пришло в голову. Это можно было сделать раньше и не доводить до той точки кипения, которая присутствует сейчас.
А. Петровская
―
Но это же вопрос не к президенту как раз, ну правда.
Д. Качалова
―
Ну как не к президенту? Президент выбирает…
А. Петровская
―
К тем, кто берёт на особый контроль такие дела.
Д. Качалова
―
Секундочку. Президент выбирает себе окружение и сотрудников. И они выполняют работу ровно так, как он от них ждёт. Извините.
А. Петровская
―
Хорошо. В этом смысле, наверное, да. Что касается, опять же, к вопросу солидарности и поддержки. Завтра в Москве пройдёт шествие в поддержку Ивана Голунова, и в Петербурге хотелось бы понять, как отреагируют на это.
Д. Качалова
―
Хотелось бы понять тоже, честно скажу. Потому что городок наш мутный и болотистый, у нас вечно всё через шило на мыло, непонятно…
А. Петровская
―
Не как в Москве!
Д. Качалова
―
Не как в Москве, да. У нас могут вспухнуть вот эти вот наши болотистые почвы, вот эти вот бульканья жабы по какому-то относительно мелкому поводу, и иногда проигнорировать другие. Но смотрите. То, что я знаю на сейчас, что мы готовим и уже отпечатан выпуск газеты, посвящённый Ивану…
А. Петровская
―
Специальный выпуск.
Д. Качалова
―
Да, специальный выпуск. Он уже отпечатан и, надеюсь, что он будет забран из типографии, и всё с ним будет хорошо. Планируем его раздавать завтра, скорее всего это будет у Гостиного двора. Но пока что стопроцентной уверенности где, когда и как нет. Поэтому я не хочу призывать в эфире «Эха» людей на какие-то несанкционированные мероприятия, но если…
А. Петровская
―
Но забрать номер можно будет.
Д. Качалова
―
Забрать номер можно будет. Я ещё раз говорю, по времени мы…
А. Петровская
―
Когда и где, узнаем позже.
Д. Качалова
―
Когда и где, узнаем чуть-чуть попозже. Я думаю, это все напишут и в Facebook, и я думаю, что и радио сообщит, и у нас на сайте «Новой Газеты» будет выложена эта информация. Я думаю, в других СМИ тоже. Я приношу свои извинения, что некоторая такая…
А. Петровская
―
Некоторый сумбур, но тем не менее...
Д. Качалова
―
Некоторый сумбур, надеюсь, что это всё пройдёт хорошо.
А. Петровская
―
Да. Давайте пойдём дальше. От дела Ивана Голунова к событиям, которые произошли в Москве с 9 на 10 июня. В редакцию издания «Сноб» проник неизвестный, он сломал компьютеры, потом почему-то спустился на этаж ниже, там разгромил весь офис другой компании, которая находится в этом же офисном здании, и скрылся. Что это такое могло быть, как вам кажется?
Д. Качалова
―
Ну я не… Честно вот скажу, вообще не…
А. Петровская
―
Мы просто всё время пытаемся надумать дальше. Если «Сноб» – то, значит, что-то вот где-то как-то…
Д. Качалова
―
Или это пришли, разгромили… Здесь нет никакой информации, она пока не появилась от источников – ни от «Сноба», ни от следственных органов. Поэтому здесь мы можем только гадать. Или это пришли и разгромили «Сноб», и чтобы замазать как-то следы, что это политическое дело, предположим, ещё заодно побили кого-то снизу, этажом ниже. Или это зашёл какой-то человек, который хотел разгромить то, что снизу…
А. Петровская
―
Перепутал.
Д. Качалова
―
…А заодно перепутал и разгромил сначала «Сноба». Ему позвонили, сказали: «Дурак, ты не там громишь», он спустился на этаж ниже. Извините, я просто не знаю, поэтому могу высказать какую-то полную чушь собачью по этому вопросу.Я очень сочувствую коллегам из «Сноба», потому что кроме физического потрясения – я имею в виду, не то физическое, что тебя по голове ударили, а то, когда ты приходишь и видишь вот этот весь ужас. Я также сочувствую людям этажом ниже, которые там сидели. И я очень надеюсь, что они скоро смогут восстановить свою нормальную работу, потому что в онлайн-режиме, особенно сейчас, когда так много дискуссий, в которых хотелось бы участвовать, мне кажется, что это не самое удачное время – сидеть и молчать. С другой стороны, мне кажется, что сейчас всё-таки несколько легче это сделать, потому что я знаю, что существуют очень многие… Ну, не очень многие, но сейчас многие редакции переходят на режим, так сказать, виртуальной работы.
А. Петровская
―
Облачные редакции.
Д. Качалова
―
Офлайн… То есть онлайн, простите, работы, и облачные редакции, и я уверена, что у каждого журналиста дома есть компьютер, и они смогут начать эту работу быстрее, чем купят все эти новые компьютеры и так далее.
А. Петровская
―
В нынешних условиях, наверное, да.
Д. Качалова
―
Может быть, это будет немножко качеством похуже, картинкой пожиже и так далее, просто потому, что офисная техника профессиональная – это другое. Но я надеюсь, что у них всё будет хорошо.
А. Петровская
―
Для тех, кто не верит в конспирологию и различные варианты, дождаться нужно итогов следствия. Может быть, станет что-то понятнее.Давайте ещё про Леонида Волкова, я думаю, успеем мы с вами коротко. Мы с вами уже начали про этот вопрос – почему Леонид Волков и Иван Голунов не одно и то же. Но, тем не менее, сама по себе история тоже беспрецедентная. Леонид Волков должен был выйти из спецприёмника, где он провёл 20 суток, но вместо того, чтобы выйти, отсидев там, он - за ту же самую акцию, но только в другом городе, вместо Москвы теперь Петербург - получил ещё 15. Но, к несчастью, акция была многочисленна с точки зрения городов в первую очередь. И так можно довольно долго это продолжать. Абсурдность этой истории – она вообще никого не волнует?
Д. Качалова
―
Ну, смотрите. Во-первых, мне, конечно, не хочется повторять то, что собеседники на «Эхе» уже озвучивали в течение всего утра. Я надеюсь, что люди меняются, я имею в виду слушателей, поэтому они не слушают одно и то же.
А. Петровская
―
Но это каждый раз новое «Особое мнение», Диана.
Д. Качалова
―
Я боюсь, что моё «Особое мнение» здесь не будет слишком особым, потому что да, это абсурд. Да, это полный абсурд. Да, если там было 5 тысяч человек, которые вышли на акцию, то давайте возбудим против этого человека 5 тысяч дел, и за каждое отдельно будем давать по 15 суток. Это полный нонсенс. Но этот полный нонсенс, возвращаясь к тому, о чём мы говорили, не стал триггером для того, чтобы общество всколыхнулось.
А. Петровская
―
То есть, я правильно поняла? Может быть какой угодно абсурд, пока он не возмутил общество, пока общество не встало на этот абсурд, то дальше этот абсурд будет продолжаться в квадрате, в кубе и так далее?
Д. Качалова
―
Этот абсурд будет продолжаться. И сейчас уже прозвучали и в эфире у вас, и в социальных сетях звучит, когда, чтобы помочь Волкову, пытаются как-то вместе называть их имена с Голуновым. Всё время сейчас говорят… То есть, не всё время, но иногда говорят: «Голунов и Волков». И всё равно народ западает только на это. Я боюсь, что здесь беда заключается в том, что если ты профессиональный революционер, коим в общем-то в какой-то степени является Волков, то люди просто спокойнее относятся к тому… Им привычнее, что этот человек должен, извините, страдать или сидеть за свои идеи. Это абсолютно ненормально, я с этим не спорю, и они, может быть, ему и сочувствуют, но выйти ради него в пикет или куда-то - они не станут.
А. Петровская
―
Вообще, конечно, страшно, что нам приходится как-то ранжировать: а кому страшней, а кому больней, а кому тяжелей. Правда?
Д. Качалова
―
Слушай, ну Саша, ну смотрите, есть Волков, а есть ещё куча других людей. Почему мы назвали вот сейчас… Нам всё время говорят: «Что вы с этим Голуновым носитесь? Вот есть ещё Волков». Сейчас, предположим, начнём носиться с Волковым, доводить его до такой же высоты. Скажут: «А почему Волков? А вот есть ещё десятки имён».
А. Петровская
―
Справедливо.
Д. Качалова
―
А когда начинаются десятки имён, то общество устаёт, и внимание рассеивается.
А. Петровская
―
У нас остаётся 30 секунд. Про Екатеринбург короткую фразу хотела у вас спросить. Никак там не удаётся договориться, чтобы опрос провести, исключить там это место у драмтеатра, сквер. Как вам кажется, есть шанс, что это всё вообще забудется?
Д. Качалова
―
А мне кажется… У меня было такое ощущение, что это потихонечку всё замылят. Тем более, сейчас про них все забыли – это про усталость общества от какого-то одного информационного повода. И я думаю, там это будут всё тихонько-тихонько спускать на тормозах.
А. Петровская
―
Спасибо большое. Диана Качалова была у нас в гостях.