Виктор Ерофеев - Особое мнение - 2019-02-27
А.Соломин
―
Здравствуйте, меня зовут Алексей Соломин, и гость сегодняшнего «Особого мнения» Виктор Ерофеев. Здравствуйте.
В.Ерофеев
―
Здравствуйте.
А.Соломин
―
Писать Виктор Ерофеев еще и гость ближайших «Дилетантских чтений».
В.Ерофеев
―
Завтрашних.
А.Соломин
―
Завтра, в Петербурге, в «Гельвеции» и 1 марта в Государственном историческом музее в Москве.
В.Ерофеев
―
Совершенно верно.
А.Соломин
―
Билеты еще есть – на сайте «Эха» можно посмотреть, где их можно найти, чтения будут посвящены Че Геваре.
В.Ерофеев
―
В Петербурге, скорее, более общая тема – культура и революция, а в Москве «Революционер с большой дороги».
А.Соломин
―
Для вас это романтический образ, или ужасающий?
В.Ерофеев
―
Для меня это одна из очень важных черт человеческой природы – когда человеческая природа не соответствует понятию человечности.
А.Соломин
―
То есть?
В.Ерофеев
―
Дело в том, что человек в нашей культурной традиции, российской, соответствует понятию, с одной стороны, человечности – человек хороший, а обстоятельства всегда плохи. Но на самом деле это ошибочная теория, упрощенная. Вот Че Гевара как раз воплощение этой ошибочной идеологии. Он действительно хотел справедливости, всего хорошего, но дело в том, что чтобы достичь всего хорошего, чего вообще не может сделать совершенная человеческая природа, надо идти на преступление. И здесь начинается ломка сознания. Ну, почти как Раскольников, но только в других обстоятельствах, в других измерениях, на других территориях.И это поразительное явление. Потому что все хотят перемен, и правильно делают. Но с другой стороны, когда ты хочешь перемен, надо сначала спросить, для кого ты это делаешь и с кем ты это делаешь. И эти романтики кровожадные, они плодятся везде. И надо сказать, что у нас тоже полно на ультраправом лагере, которые заявляют, что надо убивать и убивать - вот все это такой революционный романтизм.
А.Соломин
―
Но Че Гевара вообще стал поп-звездой для особенно левых молодых людей.
В.Ерофеев
―
Не обязательно левых, вообще монархистов, всех, кого угодно. То есть, монархистов без ориентиров. Потому что это и есть выражение «хочу невозможного», хочу сделать все, чтобы было хорошо, но с другой стороны, мне плевать на средства. Про средства вообще потом забывается, а воплощение героизма это тот, который пошел против американского империализма и который захотел принести добро латиноамериканским коровам и крестьянам.
А.Соломин
―
Это нормально – увлечение такими героями, герой может быть с руками по локоть в крови?
В.Ерофеев
―
Многие герои если не по локоть, то, по крайней мере, по щиколоть.
А.Соломин
―
Испачканы?
В.Ерофеев
―
Конечно.
А.Соломин
―
А французы и Французская революция по-настоящему гордость для французов, это приобретение свободы, она выражается во всем – в культуре, в госсимволах, та же «Марсельеза». Но это и гильотина, страшные расправы, беспорядки, смерть множества людей. Как это может уживаться, эти понятия?
В.Ерофеев
―
На самом деле мы плохо знаем человека. Нам кажется, что те рельсы культурные, традиции, которые проложены - и в русской традиции, и во французской - они именно как раз ведут нас к пониманию человека. На самом деле ведут в тупик. Есть другие какие-то представления о человеке, которые пугают, но они ближе к реальности. Французская революция это первое восстание именно популизма. И открытие популизма, с другой стороны, игры на популизм.Какое братство у французов? Ну, смешно себе представить француза как брата – это невозможно. Можно его представить как друга – это еще можно, но как брат, целующийся – невозможно. Скорее так можно представить себе алжирца.
А.Соломин
―
Это вы говорите о современной Франции?
В.Ерофеев
―
Я говорю вообще о любом французе, и 18 века, тем более, что касается равенства - это невозможно, это выдумка, все люди неравны.
А.Соломин
―
Получается, это просто лозунги?
В.Ерофеев
―
Абсолютно бессмысленные лозунги, что касается свободы, то эта тема хорошая, но можно со свободой поступать как угодно. И понимаете, как раз с этого, с Французской революции, началась проблема, где лозунг, а где реальность. И Че Гевара как раз один из тех, кто через лозунг пришел к убийствам, которые он оправдывал. В общем, на самом деле, такой вот кубинский Раскольников, но возведенный в мировые герои. Страшное дело.
А.Соломин
―
Романтизация Че Гевары в сильно измененном и упрощенном виде сильно напоминает романтизацию образа современного оппозиционного лидера. Навальный, который безумно популярен среди молодежи, но при этом каждый раз взрослые люди или консервативно настроенные люди обращают внимание: а вот он призывает к незаконным действиям, а вот он агитирует молодежь выходить на улицы под дубинки. То есть, тоже есть такое увлечение…
В.Ерофеев
―
Революционностью. Дело в том, что действительно – тут и все консерваторы, революционеры, радикалы, сходятся в одном – что все равно в истории есть место для нарушения. То есть, если бы мы жили только законами, которые диктует обыденное сознание, то естественно, история бы не состоялась. Поэтому мы все время находимся в очень сложной ситуации, когда мы себе внутренне что-то разрешаем, а что-то нет. И это случается у нас и в семье, и по отношению к самому себе - вот эти известные темы компромиссов, что можно себе позволить, а что нельзя. И это в национальном масштабе тоже.Политик это тот самый человек, когда абсолютное ложное наше интеллигентское представление, что он должен быть весь прозрачный. Этого никогда не было и не будет. Политик это хитрая лиса, которая – или эта лиса работает на какие-то нормальные идеалы, скажем, идеалы, когда мы придем к каким-то правовым институтам, и возникнет возможность у нас жить как-то нормально. Тогда мы скажем: ну, пусть эта лиса и работает, и где-то будет что-то нарушать, - безусловно. Потому что и государство еще как нарушает - тут с этой стороны огромное нарушение, начиная с Ивана Третьего, - там вообще чудовищное нарушение в русской истории.
И смотрите, - если не нарушать, то получается вечный меньшевизм, который никогда ничего не решит. А в большевизме зато надо уже грабить, атаковать, беспощадным быть. И Ленин тоже весь в крови. Вот тут те самые вещи, которые не разрешаемы и каждый ставит перед собой какую-то задачу, что он делает в этой жизни.
В.Ерофеев: Политик - это хитрая лиса
Мне кажется, Навальный как раз до сих пор делает все абсолютно верно, но он тоже должен скрывать свои взгляды: заигрывает с националистами? - так любой политик может выходить за рамки своей идеологии и искать партнёров или компромиссы. Я не говорю, что кто-то тут идеален, но мне Немцов, конечно, как близкий друг – он мне близкий человек, естественно. Помимо того, что он друг, он еще и политик был великолепный. Но посмотрите, ему тоже приходилось каким-то образом все-таки искать компромиссы.
Я помню прекрасно, как на дне рождения у меня он спрашивал: как ты думаешь, политик должен врать? Я ему: Ну, ты чего, ты столько в политике и еще сомневаешься?
А.Соломин
―
Поговорим подробнее о Борисе Немцове в следующей части программы.РЕКЛАМА
А.Соломин
―
Напоминаю, наш гость сегодня писатель Виктор Ерофеев. Ввернёмся к дню памяти Бориса Немцова. Мы сегодня в эфирах обсуждали, что много людей по-прежнему выходят в этот день, по-прежнему сохраняется тот самый народный мемориал. Я не помню подобных случаев, когда люди так трепетно и главное, стабильно, пытаются сохранить этот символ памяти Немцова. Как вы думаете, почему? Потому что масштаб личности Немцова таков, или потому что масштаб преступления таков, что люди не могут это простить и забыть?
В.Ерофеев
―
В общем, вы ответили на этот вопрос. Соединим два вопроса в один, и получится ответ. Конечно, и масштаб личности и масштаб преступления. Если это соединить, то конечно, весь тот пиетет перед личностью и ужас перед преступлением и даст эту реальность.Мне кажется, что как раз Немцов был из тех политиков, довольно редких, в котором очень сильно присутствовала человечность причем, человечность выражалась у него просто в любви к жизни – он действительно любил жизнь. А с другой стороны, он находил какие-то инструменты разговора с людьми, даже далекими от его взглядов, когда он с этими инструментами мог с ними работать – я имею в виду с другими людьми. Это очень редко бывает, когда человек заражен определенной идеологией и его раздражают противники.
Потом, у него была совершенно прекрасная улыбка, - в ней было что-то загадочное, и в то же время привлекательное. То есть, харизма как раз и имеет элемент таинственности. И, наконец, он был умный человек, с ним было всегда интересно разговаривать. Мы с ним много говорили и о политике, и о культуре, и о человеке. И, в общем, он никогда не грешил какой-то заданностью в постановке вопроса и ответа. То есть, он никогда не был догматиком.
В.Ерофеев: Трамп - человек идиотического образа мышления, но иногда в этом идиотском мире это работает
Он нормально пережил те почести, которые ему оказывали, когда он был первым замом премьера. Я помню его – он, конечно, внешне стал похож на такой шкаф, они с Чубайсом, помню, пришли на похороны Окуджавы, и тогда поручили Швыдкову разогнать толпу, что тоже Михаил Ефимович не очень умело делал, потому что разогнать ради кого? Что пришли два таких человека? И вдруг показалось, что, может быть, Боря сейчас станет другим. Но ничего подобного - он не был внутри себя шкафом.
И дальше, когда он стал уличным политиком, кардинальным образом поменялся – в нем тоже не было отчаяния и горечи, страшной приметы русского разочарованного человека. В нем всегда было какое-то тепло.
Он в чем-то был наивный, как у всех лучших политиков – в нем обязательно была наивность. Помню, что незадолго до убийства мы встретились с ним на какой-то радиостанции международной, стояли около лифта, и он меня спросил: Как ты думаешь, меня посадят надолго? Я сказал, чтобы его успокоить: Ну, ты там в очереди стоишь. Он думал о посадке, но не о том, что его на мосту просто расстреляют. Он даже недооценивал… Да мы все недооцениваем включение власти в тяжелую зону зла.
А.Соломин
―
Поскольку вы его друг и знаете его как человека, вы видели, как он превращается в политика? Те моменты, когда он переключается на политическую деятельность?
В.Ерофеев
―
Вот поразительно было – мы как-то были с ним в Италии на конгрессах литературно-культурно-политических – он не переключался, он оставался таким же. То есть, он говорил с трибуны, в общем, не изменившимся голосом, он не надевал никогда вот этого внутреннего галстука, который бы его задушил.Он был поразительный человек, с ним было легко дружить. Ну и, конечно, у него было совершенно восторженное представление о том, что женщина красива, что еда вкусна, вино надо правильно пить – он все это знал. Он всегда попадал в какие-то забавные истории – я имею в виду то, что в Италии случалось. В Италии он меня один раз испугал просто – на озеро Комо мы поехали с ним вместе, он уплыл и пропал. И через 40 минут я подумал, что Боря просто утонул, а было еще так прохладно, и я не знал, вызывать ли уже полицию – бегал по берегу всполошенный - ну, пропал человек.
И вдруг оказалось, что он переплыл это озеро, куда-то уплыл, вернулся и из-за того, что я волновался, он купил бутылку «Сисикая», а это достаточно дорогое вино в ресторане, и мы выпили за то, что он не утонул.
То есть, в нем были какие-то такие - смотрите – спортсмен, харизма политическая. Ну, конечно, когда это было рядом и когда он кого-то оспаривал, то были люди, которые очень сильно раздражались и он был гораздо менее популярен, чем стал через четыре года после этого чудовищного убийства.
Но он останется на века. И я считаю, что это судьба счастливого человека. Я написал в «Форбс» статью о нем, мне Усков говорит: напиши о счастливом человеке. Я и написал – он счастливый человек, он останется просто навсегда здесь. В истории. Но для этого, видимо, надо принять пять пуль в спину.
А.Соломин
―
Вы сказали, когда он стал уличным политиком, ушел в достаточно радикальную оппозицию, он не изменился, не было разочарования.
В.Ерофеев
―
Горечи не было.
А.Соломин
―
А люди от него отвернулись в эти годы? Люди – в смысле те близкие люди, которые сопровождали его на этом жизненном пути?
В.Ерофеев
―
Они отвернулись в том смысле, что поняли, что это тупик, - были люди, которые его окружали и считали, что этот либеральный путь может удаться. Поначалу с Борисом мы вообще часто общались – он постоянно приходил к нам домой, рассказывал, как Ельцин хотел его сделать преемником – называл его «Дедушкой», и как он отказался от этого – все в очень больших подробностях. Я даже жалею, что не записывал какие-то вещи, потому что казалось, что Боря будет жить вечно. А он всегда об этом рассказывал с юмором и тоже без горечи, кстати. То есть, у него были надежды на очень высокие посты.
В.Ерофеев: Ценности чекизма и ценности Немцова они диаметрально противоположны
Он рассказывал про какие-то встречи с Путиным тоже - очень колоритно рассказывая про себя и про Путина, как он явился с авоськой, полной бумаг протестующей интеллигенции против гимна Михалкова. И как Путин на него посмотрел, и сказал: «Какой народ, такие и песни», имея в виду, что нам нужно то, что раньше написали. И Боря рассказывал, как растерялся. То есть, он один из очень редких политиков, который готов был признавать свои ошибки – он растерялся и не знал, что ответить Путину.
То есть, понимаете, у меня было такое впечатление, что этот человек это тот шанс, который Россия могла получить с тем, чтобы иметь серьезное продолжение.
А.Соломин
―
То есть, вы его представляете в роли президента страны?
В.Ерофеев
―
Я думал, - когда мы познакомились – я думал, что он будет президентом. У меня даже была такая радостная иллюзия: ого! Неужели в нашей стране человек, который обладает умом, характером, харизмой и рычагами – потому что он тогда был уже и губернатором, и прочее. И он прекрасно понимал, что такое Запад, хорошо владел западными ценностями. При этом оставался абсолютно российским человеком с российскими увлечениями, с российскими страстями и с российским, конечно, некоторым безумием. Потому что здесь мы все безумцы.
А.Соломин
―
Когда Немцова убили, ходили разговоры, что Путин, вопреки тому, что многие слушатели о нем думают, был в бешенстве – когда узнал, что это случилось. И после на пресс-конференции он сам достаточно тепло говорил о Немцове, хотя понятно, что отношения между ними испортились очень сильно. Как вы думаете, это похоже на правду, убийство Немцова вызвало в нем скорее негативные эмоции, с вашей точки зрения?
В.Ерофеев
―
Наверное, так и было. Потому что он сказал какую-то такую неряшливую фразу чисто-стилистически, но там проявилась именно подлинность его - «это не значит, что его надо было убивать». Но на самом деле «тромбом» было слово Немцова, которое он сказал в Киеве, когда уже закончилось интервью, - он тогда про Путина сказал матерно.Поразительное дело, что существует большое количество людей, которые эти слова воспринимают как призыв к войне – такие слова, на букву «ё», например, - тогда это было слово. И это не только разряд тюремных историй, это тоже так и кавказцы воспринимают и еще определенное количество людей, которых называл Солженицын «полуобразованщина» или «образованщина». То есть, это люди, которые считают, что это уже выстрел, что нельзя начальника так назвать. И это слово, мне кажется, его и убило. То есть, оно сгруппировало тех, кто его ненавидел и это был тромб.
Но на самом деле, конечно, ценности чекизма и ценности Немцова они диаметрально противоположны. Так что столкновение должно было быть неминуемо. В администрации – насколько я знаю, потому что это были еще те времена, когда с ними можно было общаться, - его реально ненавидели.
А.Соломин
―
Виктор Ерофеев в программе «Эха», вернемся сразу после рекламы.НОВОСТИ
А.Соломин
―
Продолжаем программу, чтобы завершить тему предыдущей части программы, я бы хотел уточнить у вас, ваше наблюдение – с вашей точки зрения. Путин жестокий человек?
В.Ерофеев
―
Думаю, что он сам себя не признал бы жестоким просто потому, что есть логика поведения – ну, это знаменитая мораль Канта: «Ты посмотри, как сам себя человек оценивает». Думаю, что он оценивает себя как человека мужественного, как человека с невероятной волей, и так далее. То есть, там сошлось преодоление детских комплексов, на них наложилась выправка офицера КГБ и дальше борьбы с Западом. И все прочее.
В.Ерофеев: Немцов был из тех политиков, в котором очень сильно присутствовала человечность
Мне кажется, он не назвал бы себя жестоким. Хотя с точки зрения западных ценностей он абсолютно жестокий человек. То есть, если берешь с этой стороны – он жестокий, вероломный, и так далее. И конечно, эта конфронтация, которая сложилась, эта конфронтация, прежде всего, аксиологическая. А «аксиологическая» - это наука о ценностях.
А.Соломин
―
Мы сегодня много говорим об образе политика, который он выстраивает сам для массового потребления. Сегодня Дональд Трамп выступает в роли миротворца, создает себе образ миротворца – он встречался с Ким Чен Ыном и заявил о том, что может в ближайшее время поставить точку в Корейской войне. Спрошу голосом молодого поколения: Трамп - красавчик, с вашей точки зрения?
В.Ерофеев
―
Нет, ну Трамп конечно, человек идиотического образа мышления, но иногда в этом идиотском мире это работает. Ну, чего говорить? – опять-таки, можно вспомнить того же Канта. Дело в том, что мне кажется, что нынче Путин работает под этого товарища Ына, потому что тому-то удалось выйти на серьезный диалог, именно бряцая оружием. Гораздо менее масштабным, чем оружие России. И вот Трамп должен был поехать в Ханой, сидеть и разговаривать с корейским руководителем. Конечно, идея миротворчества – чтобы закончить Корейскую войну.Посмотрите, какое у нас оживление на Курилах - Путин хочет закончить тоже войну. В общем, для Путина – знаете, как во дворе – есть только один друг, настоящий кореш, который иногда и морду бьет, но с другой стороны, ему хочется подражать. А все остальные вроде бы и неинтересны. Неинтересны, потому что те «подхрюкивают», а этот настоящий. И он ему подражает, понимает, что надо поставить точку в войне с Японией.
А с другой стороны, он подражает и северокорейцу, потому что увидел, что это очень активное и плодотворное дело – просто бряцать оружием - глядишь, американцы и придут.
Но здесь-то они как раз не придут, - вот. В чем дело. Вот сюда-то они с этим бряцанием не придут. А наоборот, озлобятся. И вот это, по-моему, недостаточно понимают те, которые решили пойти этим путем.
А.Соломин
―
Вы сказали о том, что США стремится создать мирные условия в Корее. И Россия стремится к этому же. Но параллельно у нас возникают новые очаги напряженности в мире, у нас Индия с Пакистаном устраивают воздушные бои. 21-й век, век уже победившего гуманизма – как вы думаете, почему до сих пор у людей живет необходимость войны, почему война до сих пор, угроза войны в воздухе?
В.Ерофеев
―
А где вы видите победивший гуманизм? Это только, наверное, в студии «Эха» он победил, и то…
А.Соломин
―
Но после Нюрнбергского процесса все люди увидели ужас.
В.Ерофеев
―
С тех пор прошло много времени. Действительно был гуманистический комплекс послевоенный, и какое-то внутреннее покаяние. И мы даже, как и в Серебряном веке, поспешили быть первыми это как раз тот редкий случай, когда Россия была первой – потому что после Серебряного века грянула революция, после вот этой прекрасной эпохи 20-х и начала 30-х годов в Европе все это разразилось, - было покаяние. И можно посмотреть даже по французской литературе – например, Камю «Чума», Сартр, его статьи – о том, что, в общем, действительно надо бросать заниматься вот этим опасным плачем атеиста, что все случайное и надо искать какие-то вехи, опоры.А дальше проходит какое-то время и все начинается по новой – гуманизм уходит, возникают другие тенденции. Но эти тенденции связаны отчасти с демократией, но эта демократия воспринимается очень линейно, очень прямолинейно. И тут уже начинается беда глупости, когда вообще Европейский Союз, который необходим был, и все было сделано правильно его основателями, но потом он превращается в такую коллективную безопасность: этого нельзя, этого нельзя, этого нельзя, - потому что это другой уровень агрессии. Уровень агрессии понижается, человек не может понять, что он хочет.
В.Ерофеев: Мы все недооцениваем включение власти в тяжелую зону зла
У меня недавно немцы попросили поездить по Германии, поразговаривать с мужчинами. И главный тезис, который я вынес - и это будет напечатано во «Frankfurter Allgemeine»: «мы не знаем, как себя вести», - вот уровень. То есть, не гуманистический и антигуманистический – вообще не знают, как себя вести. Старые ценности отошли, как льдина, а новые не подошли.
А какие ценности, там непонятно. Потому что мужчинам нельзя быть агрессивными, нельзя то-то и то-то, и по отношению к женщине.
А.Соломин
―
А мужчина должен защищать свой дом?
В.Ерофеев
―
Там тоже непонятно – все начинает размываться: какой дом, какие права, какие свободы – все они тоже покрываются каким-то… какие защищать свободы, свободы того человека, который готов уничтожить свободы – ты эти свободы хочешь защищать? Нет? А где эта линия, где цензор, - вот вопрос.Вот ультраправые партии, они кричат о свободе, «В германии должна быть свобода» - ты против этого. А где? Конечно, тебе придут и закроют все, это понятно – если они придут. Ну, не придут, но если бы пришли. Но как получается? И так же и с домом. Потому что был один уклад, теперь другой уклад. И так везде. Так можно все разобрать.
Но не про это речь. Хочу сказать о том, что естественно совершенно, что никакой «оргии гуманизма» - это слова Платонова, кстати, гениальные - о советской литературе. Никакой «оргии гуманизма» сейчас не происходит, наоборот, рушится тот самый миропорядок, который был, - об этом и Меркель говорит.
Но он рушится-то благодаря тому, что тут идет разрушение с двух сторон. И ужасно об этом говорить, потому что рушится миропорядок здесь, в России, потому что действительно мы въезжаем в какой-то милитаризм, который даже с точки зрения сталинизма очень странный. С другой стороны, рушится миропорядок там, потому что Европа начинает жить по инерции – у нее огромный запас ценностей, но она их не порождает, а именно эксплуатирует, - вот в чем проблема Европы.
А.Соломин
―
Вы читали статью Суркова последнюю, про «глубинный народ»?
В.Ерофеев
―
Ну, читал.
А.Соломин
―
Он говорит об экспорте, что российская система, российская жизнь экспортируется в страны демократии.
В.Ерофеев
―
Сурков умный и интересный собеседник, я с ним не один раз беседовал, мне с ним всегда было интересно беседовать. Но в этой статье такое ощущение, что он просто все переписал от Победоносцева и позднего Каткова – там все прямо один-в-один и немножко реакционного романтизма. Романтизм мы уже затронули, но революционный, а тут реакционный романтизм. Я ничего там нового не нашел.
А.Соломин
―
Никаких новых ценностей нет?
В.Ерофеев
―
Нет. Статья, вообще-то, по-моему, издевательская.
А.Соломин
―
По отношению к кому?
В.Ерофеев
―
По отношению к той системе, которая тут сложилась. Он действительно умный человек, гораздо более умный чем другие, которые там правят, и он им как бы такую вот выложил позицию – ну, если они ее сожрали, то они идиоты. А если они ее просто не заметили, то тоже идиоты. А он показал вот то, чего никогда не будет.
А.Соломин
―
Многие посчитали ее вероноподданической, но не по отношению к элите, а по отношению к одному человеку в этой стране.
В.Ерофеев
―
Ну, нет. Я не буду рассказывать всех тех тайн, которые мог бы рассказать сейчас, но не думаю, что там какая-то тема верноподданиченства вообще существует.
А.Соломин
―
Говоря об отношении к оружию - скандал в Исаакиевском соборе, где хор спел песню про «десяток бомбочек для Америки». Ее раскритиковали. А потом выяснилось, что это старая песня.
В.Ерофеев
―
Да, 80-го года.
А.Соломин
―
Уместно ее было исполнять сейчас и справедлива ли критика в отношении исполнителей?
В.Ерофеев
―
Ну, она и неуместна, но песня замечательная. Значит, неуместная такая случилась манифестация.
А.Соломин
―
А почему она замечательная?
В.Ерофеев
―
Замечательная, потому что она репродуцирует постоянно то самое сознание, - это сознание упростительства, мы видим Володьку, Ваньку, Петьку, которые летят бомбить Америку. И самое интересное, что когда-то, если не разбомбят, а, например, оккупируют - что они будут делать с Америкой? Они вообще откроют рот и не поймут, что делать. Так что лучше не завоевывать. Ну ладно, можно завоевать какие-то отдельные районы Центральноафриканской республики. Но Америку завоевывать это очень странно. Придут с крестьянским бытом, с колхозами, с хамством? Ну, не знаю.
А.Соломин
―
Посеют лубок. И это Виктор Ерофеев, писатель в студии радиостанции. Еще раз напомню, что завтра, в Петербурге, в отеле «Гельвеция» и 1 марта в Москве, в Историческом музее, состоятся «Дилетантские чтения» с участием Виктора Ерофеева. В Петербурге они будут посвящены революции, в Москве последнему герою «Дилетанта», Че Геваре.
В.Ерофеев
―
А в Питере будет просто «Моя революция» - назовем ее так. А про Че Гевару – «Революционер с большой дороги».
А.Соломин
―
То есть, можно съездить и туда, и туда – ничего не потеряете. Информация - на сайте «Эха». Спасибо вам большое. До свидания.