Сэм Клебанов - Особое мнение - 2018-08-22
22.08.2018
А. Соломин
―
Всем привет. В студии «Эхо Москвы» Алексей Соломин. И сегодня это «Особое мнение» режиссера Сэма Клебанова. Здравствуйте. Приветствую вас.
С. Клебанов
―
Здравствуйте. Скорее продюсера.
А. Соломин
―
Все время мы с вами через это проходим.
С. Клебанов
―
Да, все-таки я не стал бы присваивать себе этот титул.
А. Соломин
―
Мы же можем вас представлять как культурный деятель, человек, который разбирается и в вопросах, которые имеют определенный вес, лидер мнений. Вы в России бываете не так часто, но наверняка много слышали, знаете и имеете представление о том, что в России есть определенные законы, защищающие чувства верующих.
С. Клебанов
―
Я даже должен принимать в учет, учитывать эти законы, когда я, сидя в Швеции, пишу что-то в американской социальной сети твиттер. Потому что я знаю, что когда я окажусь в России…
А. Соломин
―
Что вас могут привлечь по 282-й статье. А вас пугало это реально?
С. Клебанов
―
Как пугало. Просто понимаю, что вероятность такого исхода событий не нулевая. Что я гражданин Швеции, живущий в Швеции, пишущий что-то в американской социальной сети, но по-русски, могу приехать в Россию и вдруг – знаете, как бывает к людям, которые совершенно ничего не подозревают, приходят ночью какие-то люди, забирают их, начинается следствие. Дальше они никуда уехать не могут. То есть я не хочу сейчас нагнетать паранойю и говорить, что я этого всерьез боюсь, но я понимаю, что такие шансы есть. И я это понимал еще в тот момент, когда началась дискуссия, а тогда я проводил намного больше времени в России, практически половину своего времени. Когда принимали этот закон, меня приглашали на какие-то каналы, где все это обсуждалось. И я говорил, что практически любое высказывание атеистическое или какое-то просто сатирическое, связанное с религией, может быть воспринято как оскорбление чувств верующих. Публичная лекция Ричарда Докинза может быть воспринята как оскорбление чувств верующих. Показ фильма «Монти Пайтон. Жизнь Брайана» может быть воспринята как оскорбление чувств верующих. Даже «Последнее искушение Иисуса» может быть воспринято как оскорбление чувств верующих. То есть того, что может оскорбить чувства верующих, просто какое-то бесконечное множество вещей. Каждый тем более верит по-своему. Кто его знает, что там он, чувства верующей госпожи Поклонской оскорблял роман Николая с балериной Кшесинской.
А. Соломин
―
Или скорее фильмы, которые рассказывают об этом романе.
С. Клебанов
―
Да.
А. Соломин
―
Предложение совета по правам человека связано с тем, чтобы часть первую статью, которая связана с преследованием за унижение достоинства группы лиц по тому или иному признаку, в том числе религиозному – отменить. Перевести в состав административных правонарушений. То есть декриминализировать. С вашей точки зрения, в России нынешней, России будущего при нынешних условиях это вообще возможно? 282-я статья она для России нынешней такая системообразующая.
С. Клебанов
―
Ну конечно, это как статья 58-я в советские времена – антисоветская деятельность. Сейчас выражение «экстремизм» или «оскорбление чувств верующих» это фактически такой аналог антисоветской деятельности, под которое могло попасть все. Перепечатывание на машинке книг Солженицына или просто рассказ анекдота. Поэтому я не думаю, что какие-то послабления будут. Потому что такие статьи, которые можно применять выборочно, делать такие точечные репрессии, которые будут, тем не менее, иметь очень серьезный устрашающий эффект. То есть по-хорошему вообще надо весь этот закон о защите чувств верующих отменять. Потому что он не конституционен. Потому что он фактически дискриминирует неверующих. Которые теперь получают по закону меньшую защиту.
С.Клебанов: Того, что может оскорбить чувства верующих, просто какое-то бесконечное множество
А. Соломин
―
Вы говорите о верующих, а закон, может быть в этом его слабость, может быть в этом его сила, он говорит об оскорблении достоинства людей вообще по ряду признаков. По признаку расы, например. Вот в Швеции есть возможность прийти в соцсети и репостнуть запись о плохих неграх. Или какие-то такие не человеческие вещи.
С. Клебанов
―
Я постоянно вижу такие записи в соцсетях.
А. Соломин
―
Неужели у вас не наказывает никто за это? Это же ужасно.
С. Клебанов
―
Нет, могут наказать за реальные призывы к насилию. То есть недавно было или за подготовку к насилию. Недавно было дело, когда арестовали одного из деятелей такой партии или группировки «Нордическое движение сопротивления». Сейчас главная неонацистская группировка в Швеции. У которого дома нашли целый арсенал оружия и досье на журналистов. То есть вот за такие вещи действительно арестовывают. Но я читаю шведские соцсети, там пишут такие вещи, за которые в России могли бы куда-нибудь упрятать. Но я ни разу не слышал о каком-то уголовном преследовании за высказывание в соцсетях.
А. Соломин
―
Как вы считаете, следует ли наказывать людей за то, что они репостнули какой-то может быть действительно не самый приятный или в том числе экстремистское сообщение. Сам репост – это ведь у нас тоже новое явление в России. Уголовное дело за репост Вконтакте или за лайк.
С. Клебанов
―
Я считаю, что репрессии за высказывания в публичном пространстве они должны быть максимально ограничены законом. Это действительно должен быть какой-то серьезный уже призыв к насилию. Потому что найти вот эту грань, которая отделяет нормальный содержательный разговор от того, за что в России сейчас сажают, очень сложно. И мне я считаю, пусть лучше люди говорят какие-то неприятные мне и многим другим людям вещи, чем будет повод сажать тех, кого просто хочется по каким-либо причинам посадить. Уж конечно, не за репосты. С другой стороны представьте себе, кто-то пишет в соцсетях призыв к погрому. Давайте пойдем завтра на такую улицу, где живут представители такой национальной диаспоры, возьмем бейсбольные биты и начнем наводить порядок.
А. Соломин
―
То есть такие сообщения не должны распространяться. И те люди, которые…
С. Клебанов
―
И это уже мне кажется, такие вещи они действительно должны быть наказуемы.
А. Соломин
―
Еще один аспект, о чем говорит СПЧ, представители, которые работают над проектом, которые будут потом предлагаться, и судьба их неизвестна. Тем не менее, это отмена списка экстремистских материалов. Как вы относитесь к существованию такого списка. Должна ли существовать, должна ли быть литература, запрещенная к распространению, цитированию и так далее.
С. Клебанов
―
Я просто еще хотел закончить мысль с предыдущим. Потому что репост бывает с разными целями. Можно репостнуть просто, сказать «пойдем», или репостнуть и написать «правоохранительные органы должны на это обратить внимание». Потому что в России часто сажают, просто люди делали репост или лайки - «прошу обратить внимание на это» и какие-то писали критические комментарии. Им явно не симпатично социальное явление, которое, тем не менее, существует. Людей за это сажали. Что касается списков экстремистских материалов, я, честно говоря, не очень знаю, что в него входит.
А. Соломин
―
Элементарно.
С. Клебанов
―
«Майн кампф».
А. Соломин
―
Что с этим делать?
С. Клебанов
―
Насколько я знаю, все-таки европейская практика, я боюсь сейчас ошибиться, но сейчас как-то разрешили новое комментированное издание.
А. Соломин
―
В Германии издали?
С. Клебанов
―
Да.
А. Соломин
―
С комментариями.
С. Клебанов
―
Да, плюс издается, я знаю, в эти списки входит литература, связанная с радикальным исламизмом. Честно говоря, я не в курсе, есть ли такой список в Швеции. По крайней мере, ничего не слышал, что есть какие-то списки, утвержденные запретной литературы. Мне кажется, это может как-то решаться от случая к случаю.
С.Клебанов: Я читаю шведские соцсети, там пишут такие вещи, за которые в России могли бы куда-нибудь упрятать
А. Соломин
―
Есть определенные идеи нацистского толка, какого угодно. Оформленные допустим, в какой-то книге. В России существует практика, когда любое цитирование этого произведения в кавычках, оно будет сопровождаться уголовным делом.
С. Клебанов
―
В России существует практика, когда вообще любое изображение нацистских символов сопровождается уголовным делом. Что приводит к абсурдным вещам.
А. Соломин
―
В целях пропаганды, правда, написано.
С. Клебанов
―
Совершенно верно. Но просто российское правоприменение может в итоге привести к уголовному делу за то, что кто-то постит фотки с парада победы, где бросают поверженные нацистские знамена.
А. Соломин
―
Было уголовное дело в Смоленске из-за фотографий времен Второй мировой войны.
С. Клебанов
―
Конечно. Или когда запрещали этот комикс…
А. Соломин
―
Маус.
С. Клебанов
―
Да.
А. Соломин
―
Я напомню, что там было изображение свастики и претензии появились к тем магазинам, в которых появился на полках…
С. Клебанов
―
Причем, что это абсолютно антифашистский вообще комикс. Увидеть в нем какую-то пропаганду может какое-то очень неразвитое сознание. Я боюсь, что такие списки литературы, они и приводят к подобным эффектам. Мне кажется, что есть законы, они существуют во многих странах, что называется «hate speech» и когда происходит распространение этого, то мне кажется, суд должен решать в каждом конкретном случае.
А. Соломин
―
Пользователь в Ютубе спрашивает у вас, просит рассказать, что за история с машинами, которые начали жечь непонятным образом массово в Швеции. Что происходит?
С. Клебанов
―
Причем не просто в Швеции, а вообще рядом с моим домом.
А. Соломин
―
Вы еще непосредственный пострадавший.
С. Клебанов
―
Я к счастью не пострадавший. На этой стоянке, где жгли машины, мы часто оставляем свою машину, потому что ближайший к нам большой торговый центр, куда мы иногда ездим, плюс там находится спортзал, куда ходит моя жена. И как раз на этой парковке нашу машину и оставляет. Поэтому когда я услышал новость, что это произошло, я поехал посмотреть, увидел довольно удручающее зрелище. Когда около десятка машин было просто сожжено и еще машин 5-6 пострадало, потому что стояли рядом. Это было не только на этой стоянке, это было несколько мест недалеко от моего дома. И параллельно это происходило еще в разных районах. Произошло в районе Ангеред, который находится в 20 километрах от нас. То есть в разных совершенно частях Гетеборга. Это произошло в Тролльхеттан, вообще в другом городе.
А. Соломин
―
Примерно в одно время?
С. Клебанов
―
Да, все в одно время буквально с разницей в 10 минут. Все происходило примерно по одному сценарию. Жители близлежащих домов выложили видео в Интернет. Где было видно, как небольшие группы хорошо организованные людей в черном в масках, капюшонах бежали по парковке, разбивали стекло, выливали горючую жидкость в машину. Поджигали. Бежали к следующей машине. То есть я хотел подчеркнуть, что это очень сильно отличалось от таких случаев, которые бывают, когда начинаются какие-то массовые молодежные волнения, стычки с полицией, забрасывание полиции камнями и уже под горячую руку попадаются машины, которые начинают жечь. Тут же было совершенно другое. Сначала никто не понял, зачем, почему, с какой целью. Сразу появилось множество теорий конспирологических. Один мой знакомый писал, что даже нашел там руку России, которая создает хаос перед выборами. Потому что у нас сейчас такая ситуация в Швеции, что никто не знает, каким будет следующее правительство. У нас два блока, одну неделю один опережает на 2%, другую неделю – другой на 2%. Но никто из них не может набрать большинство, потому что около 20% набирает довольно крайне националистическая партия «Шведские демократы». С которой никто не хочет вступать в блок.
А. Соломин
―
А они не наши друзья? У нас просто много друзей в националистических партиях.
С. Клебанов
―
Дело в том, что все националистические партии, так или иначе, друзья России, тем более что это одна из двух шведских партий, которые требует выхода Швеции из ЕС, что крайне не популярная идея в Швеции. Ее поддерживает может быть около 30% всего.
А. Соломин
―
Это много.
С. Клебанов
―
Да, тем не менее, это все-таки не 50 на 50. В Швеции поддержка ЕС одна из самых высоких.
С.Клебанов: Выход Швеции из ЕС поддерживает около 30%
А. Соломин
―
Потом вы не сказали, сколько не поддерживает.
С. Клебанов
―
Около 70.
А. Соломин
―
Есть же, наверное, люди, которым все равно. А вы как-то разделили их…
С. Клебанов
―
Так вот, я хотел сказать, что сразу понятно, что на фоне предвыборных дебатов, когда вдруг после рекордного жаркого лета одной из главных тем стало изменение климата, что помогает «Партии зеленых», которая практически была под угрозой вылета из Ригсдага. Вдруг сразу пару процентов погода им прибавила. И вот сейчас сразу возникает мысль, стандартное объяснение - банда мигрантов.
А. Соломин
―
Я понял теперь какая связь. То есть, есть люди, в том числе среди ваших знакомых, которые говорят, что за этим стоит Россия, чтобы поддержать партию националистов, выдавая все происходящее за то, что машины жгут мигранты.
С. Клебанов
―
Да. Я не разделяю эту версию. Просто один из примеров крайне конспирологических. Другая версия была, что сами нацисты и подожгли. Но потом стало уже выясняться…
А. Соломин
―
Такое, говорят, уже было в истории.
С. Клебанов
―
Да. Конечно. Это же сразу такие очевидные аналогии. Тем не менее, эта ситуация вызвала очень бурную политическую реакцию. На следующий день я поехал в магазин, вдруг смотрю, у нас на парковке стоит премьер-министр страны. Так ставлю машину – о! – премьер-министр. Здравствуйте. Стефан Левен. Окружен журналистами, полицией, дает интервью, говорит, что я очень-очень сильно возмущен. Вот вся страна узнала, что премьер-министр возмущен.
А. Соломин
―
Но ответственность так никто на себя и не взял.
С. Клебанов
―
Никто не взял. Потом пошел к магазину, выхожу из магазина - смотрю, там ходит уже лидер оппозиции Уильф Кристерсон, который может быть станет следующим премьером, он тоже возмущен и полиция ему рассказывает, что они собираются делать. Потом выяснилось, что за час примерно до событий один из журналистов получил анонимную запись, где человек в маске объяснял, что это месть обществу и полиции. И уже есть трое подозреваемых. Двоих арестовали в Швеции. Один пытался улететь в Турцию, шведская полиция сообщила турецкой. Его прямо на въезде в страну арестовали. И сейчас должны выдать Швеции. Хотя в Турции это считается вообще террористической деятельностью, поэтому он сейчас сидит пока в Турции. То есть все сводится к тому, что это, скорее всего, криминальные молодежные группировки из действительно таких мигрантских гетто.
А. Соломин
―
То есть все-таки мигранты.
С. Клебанов
―
Понимаете, слово «мигрант» в данной ситуации не совсем корректно. Потому что мы не знаем, кто эти люди, когда они родились. И где они родились. То есть мы знаем возраст – 19-20 лет. Но полиция говорит, что это люди, хорошо им известные уже, с предыдущими нарушениями, связанными с наркотиками, с избиениями, с мелкими грабежами. Вполне возможно, я даже предполагаю, что так - это люди, которые уже родились, это поколение, которое родилось в Швеции. Это так называемые даже не мигранты, это то, что сложилось в этнический андеркласс так называемый. То есть в этих гетто сложилась ситуация, когда коренные шведы находятся в меньшинстве, стараются просто уехать. А те, кто остаются это тоже далеко не самые благополучные люди. Поэтому группировки могут смешанные. Могут быть совершенно мультиэтнические, но это конечно, проблема, которая связана с миграцией, но она не связана с ней напрямую непосредственно, что приехали люди, попросили убежище, побежали жечь машины. Это серьезная социальная проблема, возникновение городских кварталов гетто, возникновение серьезной очень сегрегации. Гетеборг - действительно большая проблема, очень сегрегированный город. Есть благополучные районы, есть районы очень неблагополучные.
А. Соломин
―
Но звучат открыто в прессе какие-то фразы, дескать, мигранты или люди другой национальности жгут машины. Есть ли подобного рода дискуссия в шведском обществе. Получает ли наконец выгоду националистическая партия. Большие друзья Москвы, наверное.
С. Клебанов
―
Да, конечно, националистические партии это активно используют в своей предвыборной пропаганде. Тут же говорят, что мы наведем порядок, такого не повторится. Но на самом деле сейчас почти все партии хотят, так или иначе, ужесточить миграционную политику, и фактически все соревнуются друг с другом, кто сделает ее более жесткой. Например, сейчас сразу несколько партий предлагает снизить порог для лишения вида на жительство и высылки из страны. Потому что если, например, сейчас ты совершаешь преступление, которое тянет на год тюрьмы и у тебя нет гражданства, то, отсидев, ты сразу же, тебя автоматически должны выслать.
А. Соломин
―
Год тюрьмы – это тяжкое преступление?
С. Клебанов
―
Это может быть достаточно.С.Клебанов: Модель, которая работала в начале моего пути и позволяла компании расти, больше, к сожалению, не работает
А. Соломин
―
Какого уровня? Грабеж.
С. Клебанов
―
Например, да…
А. Соломин
―
Поджог машин.
С. Клебанов
―
Да, это вполне может потянуть. А их уже классифицировали как грубый поджог. Или особо опасный. И это вполне может потянуть на год тюрьмы и последующую высылку. Но мы не знаем, есть ли у этих людей гражданство. Могли родиться здесь или вырасти. Если у них есть уже гражданство, с этим ничего не поделаешь. Но ситуация в реальности такова, что высылают, может быть, процентов 40, в 40 случаях. Потому что в остальных случаях находятся причины не высылать. Или например, гуманитарная причина. В стране, например, идет война. Если человек совершил мелкую кражу, мы не можем его за это отправить на смерть в страну, где идет война. Или, например, считается, что у человека есть какая-то привязка к Швеции и не надо его высылать. Что многих возмущает, потому что недавно был случай, когда людям дали по 2-3 года тюрьмы за групповое изнасилование. И при этом прокурор просил высылку, суд высылку не дал. Правда, будет обжаловаться. Но таких случаев довольно много. И сейчас сразу несколько партий…
А. Соломин
―
Чем мотивируют? Тоже гуманитарными соображениями?
С. Клебанов
―
Да. И связями со Швецией. При этом параллельно происходят другие случаи, которые многих возмущают. Причем возмущают и правых, и левых. Например, в Швеции довольно либеральное законодательство по получению вида на жительство. Если устроился на работу или создал свой бизнес, многие это делают. Это общество приветствует. Тут нет особого противостояния этому. Но периодически людей высылают за то, что например, их работодатель каким-то совершенно, где-то по мелочи нарушил шведское трудовое законодательство. Например, они меньше ходили в отпуск в течение года, чем положено. Нарушение трудового законодательства – значит, они не выполнили условия, потому что, чтобы получить вид на жительство, надо жить в Швеции, работать, соблюдая все требования шведского трудового законодательства. Но люди приехали из другой страны, они понятия не имеют, каково законодательство. Человек из Непала приехал, где он вообще, может, в отпуск никогда не ходил. А в Швеции он должен пойти пять недель в отпуск. Всё, обнаружилось, что он ходил или что ему платили в час, был случай – на одну крону меньше, чем положено. Минимальный предел. Их высылают. Естественно, высылают таких людей, которые вроде бы работают, платят налоги, добропорядочные члены общества. У которых явно есть привязка к Швеции. И это возмущает всех. А не высылают тех, кто совершил серьезные преступления. То естественно это вызывает бурный политический дебат и возможно все события, связанные с машинами. А потом после того, как подожгли за ночь около 100 машин, в течение следующих ночей еще по несколько машин сожгли. И одну сожгли буквально в километре от моего дома, там живет мой друг. Прямо на парковке напротив его дома. То есть уже начинаешь беспокоиться за свою машину.
А. Соломин
―
Но просто когда ранее говорили о проблемах европейских стран, связанных с мигрантами, все-таки чаще называли другие страны. Такие как Германия или страны, которые на побережье Средиземного моря. Потому что в первую очередь принимают беженцев.
С. Клебанов
―
Да. В странах, которые стоят на пути такого потока беженцев, который был особенно в Европе пару лет назад, то они приняли на себя весь удар. Вся инфраструктура, все социальные службы, и бюджет. Потому что это довольно дорогостоящая история. Швеция приняла очень много беженцев на душу населения. По-моему, больше всех в Европе. В 2015 году по-моему 160 тысяч.
А. Соломин
―
И не возмущалась.
С. Клебанов
―
Ну как, это привело я думаю, одна была из причин, по которой у нас сменилось правительство. Правительство проиграло выборы. Потом все гайки были затянуты, все двери полуприкрыты, потому что практически никто, кроме шведских демократов не говорит, что совсем уже закрыть двери, просто все партии говорят о том, что, так или иначе, ужесточить требования и критерии, по которым можно остаться в Швеции. В общем, к каким-то таким непосредственным проблемам это сразу не привело. Потому что все-таки такая история, которая срабатывает довольно долго. Я читал в «Dagens Nyheter» статистику, что среди тех, кто попросил убежище, уровень преступности в принципе в два раза ниже, чем по стране. Просто потому что когда люди просят убежища, я сам когда-то 27 лет назад просил убежища в Швеции. Жил в лагере. У всех одна забота – как бы остаться в Швеции.
А. Соломин
―
То есть боятся нарушить любые правила.
С.Клебанов: В России отказалось от зарубежного кино почти полностью. В основном эфир забит отечественными сериалами
С. Клебанов
―
Конечно, да. Проблемы возникают потом, уже при сегрегации, когда люди попадают в положение такого нижнего класса, из которого очень сложно вырваться.
А. Соломин
―
Сэм Клебанов, продюсер. Мы сейчас сделаем короткий перерыв. Никуда не уходите и смотрите нас не только на RTVi и в эфире радио «Эхо Москвы», но и на Ютуб-канале «Эхо Москвы».НОВОСТИ
А. Соломин
―
Всем привет еще раз. В перерыве немножко разговаривали с Сэмом о фильмах. Для тех, кто смотрит Ютуб трансляцию на канале «Эхо Москвы», секрета здесь не будет. Для остальных можете пересмотреть, Сэм рекомендовал фильм «Остров собак». Но помимо всего этого еще и рассказал, я просто сделаю затравочку для наших радиослушателей о том, что представляет в России фильм Такеши Китано «Последний беспредел» и заканчивает свою прокатную карьеру в России. Расскажите, почему.
С. Клебанов
―
Давайте сначала ту тему закроем.
А. Соломин
―
Да, простите.
С. Клебанов
―
Просто, уже завершая эту тему, на самом деле вся эта история с поджогами машин, которая на самом деле может быть связана с какими-то вещами, как полиция предполагает, может быть, где-то готовится большая сделка по продаже наркотиков. Такой отвлекающий маневр. Или когда они поставили это видео, там упоминалось, что ювенальная юстиция отбирает детей. И действительно там есть какая-то группировка, отобрали несколько детей. Потому что там совсем были безобразные условия их содержания. Что действительно такая тупая бессмысленная месть обществу, когда просто страдают машины ни в чем неповинных людей, живущих в таком же сложном проблемном районе. Которые на эту машину с трудом накопили, где страховать машину стоит гораздо дороже. Потому что там гораздо больше риск. Но это просто вся эта история показывает, что на самом деле сейчас ключевая проблема для Швеции и для европейского общества, это преодоление или хотя бы смягчение этой сегрегации. Потому что на самом деле условия для этого есть. Например, в Швеции каждый может получить бесплатное высшее образование. В любом университете страны. По идее социальные лифты должны работать. Должны быть способы, как вообще из этого всего вырваться. И сейчас это все обсуждается, ужесточение наказаний за определенные преступления, например, было предложение от большого полицейского начальника, что те, кто совершает постоянно преступления в своем районе, просто запретить им вообще появляться в этих районах. Но вот мне кажется это сейчас в избирательной кампании тема одна из самых важных и вообще в ближайшей политической жизни. Тут преодоление сегрегации – та тема, которая ключевая для европейского общества. Потому что решить эту проблему, просто прикрыв, полностью закрыв миграцию – невозможно. Мы уже живем в обществе, которое очень разнородное, очень сегрегированное, где есть серьезные проблемы с неравенством. Вопрос в том, как эти проблемы решать.
А. Соломин
―
Нам много рассказывают о том, что страны Северной Европы самые социально справедливые. И что серьезного разрыва между богатыми и бедными нет.
С. Клебанов
―
Да. У нас все-таки в этой шкале мы считаемся действительно не то чтобы всеобщая уравниловка, но такого разрыва как в России, которая вообще чемпион по неравенству в мире, у нас нет близко. Я уже сказал, что есть возможность из всего этого вырваться, изменить свою жизнь. Но все равно складываются определенные замкнутые структуры, где фактически создается параллельное общество, живущее по своим законам. Где часто не действуют формальные законы, принятые в стране. То есть они действуют, но как бы такие на заднем плане. Но где могут целые районы и кварталы жить по неформальным неписаным законам, где параллельная структура власти, где действуют какие-то кланы. И вот в этой ситуации вырваться как-то и изменить свою жизнь довольно сложно. Особенно когда речь идет о подростках. Взрослые могут разобраться. Могут действительно найти работу, уехать в другой район, в другой город. В конце концов, найдя работу получше, просто снять жилье в этом районе. Для подростков это часто единственный способ как-то отличиться. Тем более что есть еще и возможности зарабатывать на всем этом деньги. Потому что процветает наркоторговля, дает хороший доход. У нас кстати многие начинают говорить о необходимости либерализации наркотического законодательства. И декриминализации легких наркотиков. Пока в Швеции это не предвидится. Давайте уже перейдем к кино.
А. Соломин
―
Чем вас так обидела Россия, почему вы не хотите продолжать работу здесь?
С. Клебанов
―
Нет, меня Россия не обидела. Я сюда приезжаю. У нас тем более скоро, в Гетеборг открывается прямой рейс Аэрофлота, которого я ждал много лет, когда я летал по несколько раз в месяц.
А. Соломин
―
И по этому случаю решили прекратить прокатную деятельность здесь.
С. Клебанов
―
Нет, просто очень сильно изменилась структура кинобизнеса. И та модель, которая работала в начале моего пути и которая позволяла компании расти, она больше, к сожалению, не работает. Работает не так, как раньше.
А. Соломин
―
Объясните.
С. Клебанов
―
Раньше как все происходило. У каждого фильма был длинный хвост. То есть сначала я выпускал его в кино. Это и сейчас происходит.
А. Соломин
―
В кинотеатрах.
С. Клебанов
―
Да. Это первый выстрел. Ты выпускаешь фильм в кино, у тебя есть шанс достичь успеха. Собрать какие-то деньги, а ты заплатил за этот фильм уже вперед. Окупить свои расходы хотя бы частично. После этого у фильма начиналась длинная жизнь, когда он генерировал какую-то прибыль. То есть фильм постоянно покупали телеканалы, существовала разветвленная…
А. Соломин
―
А сколько процентов отбивал кинопрокат от тех денег, которые вы заплатили?
С. Клебанов
―
Кинопрокат часто мог вообще ничего не отбивать. Потому что сам по себе кинопрокат дорогое удовольствие. Кинопрокат, как правило, просто отбивал те расходы, которые на него же и были. Особенно раньше. Раньше кинопрокат вообще был очень дорогим из-за того, что были дорогие 35-миллиметровые пленочные копии. Сейчас это все цифра. Потом начиналась жизнь на телевидении. И как раз телевидение фактически отбивало все расходы. И потом еще приносили довольно серьезные деньги дистрибуции на видео.
А. Соломин
―
Имеется в виду DVD.
С. Клебанов
―
Да, сначала видеокассеты, ящики этих кассет дома лежат, которые я выпускал. Потом DVD. Сейчас мир изменился. Он технологически изменился. Телевидение перестало покупать кино практически.
А. Соломин
―
Почему?
С. Клебанов
―
Посмотрите, а много вы увидите хороших иностранных фильмов на телеканалах?
А. Соломин
―
Давно не смотрю телевизор.
С. Клебанов
―
Поверьте, их там практически нет. То есть, есть какие-то голливудские студии, которые продают свои пакеты. Но возможность продавать независимое кино телеканалам практически исчезли…
А. Соломин
―
Периодически Первый в ночном эфире показывает какие-то фильмы.
С. Клебанов
―
Это было давно. Тогда я еще продавал Первому. На Первом канале когда-то шли мои фильмы. И тут мне сложно винить телеканалы. Потому что они говорят: ну это фильмы, они для людей с особым интересом к ним. Эти люди и так найдут возможность их посмотреть. То есть практически телевидение и есть статистика, отказалось от кино. В России отказалось от зарубежного кино почти полностью. В основном эфир забит отечественными сериалами. И они дают рейтинги. Просто раньше у телеканалов были специальные рубрики, помните «Кино не для всех». И так далее. Сейчас этого ничего нет.
С.Клебанов: Блокчейн технологии в кино вызывают очень большой интерес
А. Соломин
―
«Ночной показ».
С. Клебанов
―
Естественно, продажи на физических носителях умерли. Интернет монополизирован буквально несколькими компаниями, которые полностью определяют ваш пользовательский, ваш выбор. И там независимому кино тоже довольно сложно существовать. То есть практически способов монетизации кино осталось очень мало. Это объективный процесс. Он во всем мире, он не только в России происходит. И передо мной был выбор: или продолжать биться за выживание на падающем рынке или придумывать что-то радикально новое. И когда я придумал что-то радикально новое, это платформа для онлайн дистрибуции кино с использованием блокчейн технологий. Год назад создали в Швеции стартап. Cinezen. На котором получили стартовые инвестиции, который активно развивается. Мы представляли уже нашу платформу в Каннах и на этой кстати неделе запускаем бета-версию платформы, которая будет пока доступна людям с криптовалютами. Но потом мы сделаем доступной для всех. То есть мы…
А. Соломин
―
Да совсем уже ограниченный какой-то.
С. Клебанов
―
Да, но это пока тестовая версия. Ну как ограничено, в мире уже много миллионов людей. Это как целое небольшое независимое государство.
А. Соломин
―
Но Россию вы, например, сразу вычеркиваете. В России люди в криптовалюте не привыкли расплачиваться. Она у нас, даже толком непонятно…
С. Клебанов
―
Так везде пока. Дело в том, что мы делаем нашу платформу для глобального рынка, в том числе и российского. Работать только для российского рынка, который находится в падающем состоянии и где помимо того, что есть общие проблемы рынка, ты еще связан с политическими проблемами. Потому что ты сегодня что-то делаешь, завтра кого-то отравят, послезавтра куда-то вторгнутся, введут новые санкции, в каждых новостях – санкции, санкции, санкции. Рубль опять упадет, и твои доходы сократятся в два раза.
А. Соломин
―
Вот об этом и скажите. Есть риски, есть политические риски, санкционные риски…
С. Клебанов
―
Естественно.
А. Соломин
―
И они угрожают вашему бизнесу здесь.
С. Клебанов
―
Конечно. Это один из факторов тоже, поэтому… Но есть, во-первых некоторое общее осознание трансформации бизнеса. И есть желание сделать что-то принципиально новое. Потому что мне кажется, сейчас блокчейн технологии в кино, они очень вызывают большой интерес. И мы одна из тех компаний, которые на мировом уровне находится в числе лидеров. О нас сейчас пишет вся мировая кинопресса как очень крутом киностартапе.
А. Соломин
―
А позвольте я уточню один момент. Правильно ли я понимаю, сейчас США вводит новый пакет санкций и постоянно существует угроза иностранным компаниям, которые работают в России, что они не попадут в какие-то списки.
С. Клебанов
―
Нет, это не проблема. Мы же не работаем ни с какими там государственными структурами или какими-то олигархами.
А. Соломин
―
То есть для вас больше проблема это валютные скачки.
С. Клебанов
―
Конечно. И падение покупательной способности населения. Естественно. Но мы завершаем деятельность нашу красиво. Когда-то я начинал ее фильмом Такеши Китано «Фейерверк», заканчиваем фильмом «Последний беспредел». Если вы видели, есть трилогия «Беспредел», «Полный беспредел», сейчас «Последний беспредел». Якудза среднего звена Отомо. О старомодном киллере, который, будучи якудзой, все-таки в отличие от других героев фильма действует, не исходя из хищнических и прагматических инстинктов, как бы побольше заработать, как бы побольше власти получить. А, исходя из того, что ему кажется правильным в этой ситуации. Притом что фильм, конечно, очень жестокий и одновременно очень ироничный и смешной. Потому что это Китано.
А. Соломин
―
У нас минута осталась. А законодательная инициатива, в том числе например, связанная с ограничением фестивального проката в России, они как-то повлияли на ваше решение.
С. Клебанов
―
На мое решение – нет, потому что я все-таки занимался регулярным прокатом. Но на жизни нескольких компаний, которые выстроили все свои бизнес-модели вокруг спецпоказов, которые очень востребованы, например, компании «Новое кино», «CoolConnections», все их бизнес-модели выстроены именно вокруг фестивальных ретроспективных спецпоказов. Которыми они очень активно занимались последние годы, которые очень обогатили жизнь многих городов. Если этот закон будет действительно принят в таком виде, этой всей истории придет конец. И будет разрушен бизнес у людей и главное – зрители потеряют возможность выбора.
А. Соломин
―
Спасибо большое. Мы вынуждены заканчивать. Время наше подходит к концу. Это была программа «Особое мнение». Сегодня гостем ее был продюсер Сэм Клебанов. К сожалению, прекращает прокатную деятельность в России, но прекращает, как он говорит красиво – фильмом «Последний беспредел».
С. Клебанов
―
И запуском блокчейн-платформы для дистрибуции кино. Это тоже…
А. Соломин
―
Мы когда накопим на криптовалюту свою…
С. Клебанов
―
Прекращая что-то одно, я начинаю что-то другое.
А. Соломин
―
Алексей Соломин провел этот эфир. Спасибо большое, что были с нами и всего доброго.
С. Клебанов
―
Спасибо.