Сергей Смирнов - Особое мнение - 2018-08-07
07.08.2018
Т.Фельгенгауэр
―
Здравствуйте! У микрофона – Татьяна Фельгенгауэр. У меня в гостях сегодня главный редактор «Медиазоны» Сергей Смирнов. Здравствуйте!
С.Смирнов
―
Добрый день!
Т.Фельгенгауэр
―
Нас продолжает накрывать волна дел за репосты, картинки, лайки и прочие записи. И сегодня из Тывы пришло сообщение, что задержана журналистка по подозрению в пропаганде, демонстрации нацистской символики. Речь идет о записи, которую она четыре года назад разместила. И в общем, из каждого региона можно похожие новости найти. Что так оживились? Чемпионат мира, что ли, закончился? Или надо план срочно довыполнить.
С.Смирнов
―
Лето. Да, план. Всё вместе, то есть: план, лето, месяц – чемпионат мира – нельзя было ничего делать. И надо, конечно, дело закрывать. Ну, конечно.Проблема в том, что мы знаем только о части этих дел. Это очень пугает, что мы знаем только часть всей этой истории. Куча дел в регионах наверняка, о которых мы не в курсе. Скажем, на людей завели дело опять же как вот эта девочка в Барнауле, сказали: «Признавайся. Всё будет хорошо – штраф». И таких дел очень много во многих регионах. Я думаю, что на самом деле дел намного больше, чем даже нам кажется.
Т.Фельгенгауэр
―
Как это сочетается… как у нас принято говорить, тренд разнонаправленный.
С.Смирнов
―
С оттепелью?
С.Смирнов: Здесь в Москве всё прозрачно, все видимо. А в регионах
Т.Фельгенгауэр
―
Нет, вовсе не с оттепелью. Просто, с одной стороны, сегодня была совершенно гениальная цитата от уполномоченного по правам человек в Алтайском крае, который говорит, что по большому счету люди сами виноваты, не отдавая себе отчета, что они могут привлекаться к ответственности за такие публикации. Омбудсмен говорит: «Ну, сами виноваты.А, с другой стороны, мы видим Mail.Ru Group, РПЦ – всё вдруг внезапно объявили, что ну, «хватит оскорбляться» или «хватит сажать за репосты». Как это всё?..
С.Смирнов
―
На самом деле принимать решения будут не люди, которые сегодня делают заявления – вот, что очень тревожно. В том смысле, что в любом случае все решает полиция, ну объективно. То есть полицейские, они же решают, к сожалению. А у них – статистика, а у них – планы. Пока им не дадут отмашку какую-то, ничего не поменяется, к сожалению. Вот и всё.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, как? РПЦ, Усманов или Общероссийский национальный фронт, который обещался к сентябрю представить свои какие-то предложения по 282-й статье – это же очень даже мощный сигнал.
С.Смирнов
―
Но, к сожалению, для полиции – нет. Ну, чего-то обсуждают. Очень хорошо, очень здорово. А вот дайте нам решение: «С сегодняшнего дня за репост нельзя зажать».
Т.Фельгенгауэр
―
Как такое возможно, чтобы кто-то такую бумажку написал?
С.Смирнов
―
Вот я об этом же. То есть нет, к сожалению. Я боюсь, что они обсуждают – очень хорошо, но на регионах это никак сказываться не будет. Увы.
Т.Фельгенгауэр
―
То есть если в Москве еще как-нибудь…
С.Смирнов
―
Москва – вообще другая история. Здесь в Москве всё прозрачно, все видимо. А в регионах - Барнаул мы увидели – я уверен, что в куче регионов такая ситуация, если не хуже.
Т.Фельгенгауэр
―
В Москве другая ситуация почему? Потому что много журналистов?
С.Смирнов
―
Журналистов… Потому что все ведут соцсеть. Напишешь тут же об этом – Вконтакте, Фейсбук, где угодно. А в других регионах нет такого.
Т.Фельгенгауэр
―
Получается, что это такое отдельное государство Москва, где жить гораздо лучше…
С.Смирнов
―
Да. Увы. И крупные города, конечно.
Т.Фельгенгауэр
―
Подождите. Ведь, условно, те же чудовищные совершенно случаи пыток мы видим вполне себе в крупных городах.
С.Смирнов
―
Мы видим это в крупных городах, но не сразу. Я хочу сказать, что про чудовищные случаи пыток мы узнаем через месяц, через два, как в Пензе. Мы не знали про пытки в Пензе. Это довольно важно, что про пытки в Пензе… Условно говоря, люди боялись говорить. Мы знали, что там что-то происходит, но люди вообще ничего не хотели говорить, что происходит в Пензе, пока не было случая в Питере.То есть довольно важно, что мы несколько месяцев знали, что происходит, но люди просто боялись говорить в Пензе про пытки, несколько запуганы были.
Т.Фельгенгауэр
―
Тогда дело «Нового величия». Ведь «Медиазона» о нем писала задолго до, как подхватили все. Здесь что стало триггером? Почему все заговорили
С.Смирнов
―
Длинная история. В том числе, это причина обсуждения даже в редакции: «А почему за одну девочку вы все впрягаетесь, которая несовершеннолетняя, а остальные как же?»
Т.Фельгенгауэр
―
Это, кстати, вопрос тоже.
С.Смирнов
―
Да, это большой вопрос. И у нас в редакции такая тема для обсуждения. На самом деле, мне кажется, в любом случае хорошо, что хотя бы за девочку, хотя бы за кого-то, хотя бы на кого-то есть такое общественное внимание.
С.Смирнов: ФСИНу надо, чтобы было меньше скандалов
Потому что дело ужасное. В том смысле, то никому не известные люди… Всегда очень плохо, когда никому не известные люди попадают подпадают под уголовное дело. Серьезно. Потому что вы никого не знаете, вас никто не знает. Ну, кому вы нужны? Кому вы интересны? Никому вы неинтересны.
Т.Фельгенгауэр
―
Но в случае с делом «Нового величия» там сами обстоятельства такие, что совершенно неважно, знакомые это люди или нет.
С.Смирнов
―
Не-не. На самом деле, это второй уже пункт. То, что обстоятельства и то, что люди – это первый неприятный момент, что вы людей не знаете: кто такие, чем они занимались? Это всегда большой минус в любых делах, связанных с какой-то публичностью. То есть известные люди или нет… Как девочка из Барнаула. Если бы она не написала в Твиттер, никто бы ничего не узнал. И с «Новым величием» то же самое. Если были известные люди, было бы проще, условно говоря, обращать внимание на это дело. Какие-то там ребята…
Т.Фельгенгауэр
―
А может, они действительно… неспроста.
С.Смирнов
―
Это любимое: «Никого не сажают просто так у нас…». И поэтому внимание на несовершеннолетнюю, которая стала совершеннолетней в СИЗО – это очень хорошее внимание. И я уверен, что лучше так, лучше на нее пусть внимание обращают. Потому что это дает больше шансов для тех, кто сидит по делу, скажем так, попасть в сферу влияния, чтобы на них обратили внимание.Чудовищная же история с этим оперативником, который просто пришел людям программу. Реально просто пришел, написал программу – и все сели.
Т.Фельгенгауэр
―
Да, оперативник – молодец. Ну, что, ему наверняка начальство…
С.Смирнов
―
Медаль.
Т.Фельгенгауэр
―
Медаль. Хотя вот теперь уже и непонятно.
С.Смирнов
―
Уже нет.
Т.Фельгенгауэр
―
Когда это вышло в широкое обсуждение. Вот сегодня правозащитники в одиночных пикетах стояли. То есть это продолжает оставаться в центре внимания. Видимо, полицейского не так будут хвалить.
С.Смирнов
―
У него всё было хорошо, пока он как бы был непубличным. А он был уверен, что это непубличные люди – тусовка какая-то, Телеграм-канал, неизвестные люди… Это же лучший вариант, кстати говоря, для полицейских, для оперативников, идеальный вариант – работать с неизвестными людьми, которые за себя не могут вступиться. Лучший вариант.
Т.Фельгенгауэр
―
Но интернет позволяет эту информацию разнести мгновенно и донести его до известных людей.
С.Смирнов
―
Я бы, кстати, не стал так сильно думать… К вопросу о «Новом величие». В Москве довольно медленно распространялась информация программа «Новое величие», что с ним происходило. Довольно медленно. А говорю, это Москва. А в регионах что? В регионах гораздо хуже.
Т.Фельгенгауэр
―
Может, там и полиция не такая изощренная. Нет? Я не знаю, правда.
С.Смирнов
―
Боюсь, что мы недооцениваем.
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте тогда прервемся ненадолго. Это особое мнение главного редактора «Медиазоны» Сергея Смирнова. Оставайтесь с нами и будет хуже.
Т.Фельгенгауэр
―
Мы продолжаем. У микрофона – Татьяна Фельгенгауэр, Сергей Смирнов, журналист, главный редактор «Медиазоны» рассказывает о том, что в регионах всё сильно хуже, чем в Москва.
С.Смирнов
―
Мы даже толком не понимаем, но, исходя из ситуации в том же Барнауле, я уверен, что это не барнаульская только чисто история. Куча дел и несправедливо осужденных в массе регионов, не сомневаюсь.
Т.Фельгенгауэр
―
Здесь как можно с этим бороться? После, например, этой чудовищной истории пыточной в ярославской колонии, когда показали всех этих сотрудников ФСИН, назвали их по именам, показали по телевизору. По-моему, федеральные каналы тоже это показывали.
С.Смирнов
―
За решеткой показали.
С.Смирнов: Пытать, ФСИН говорят, нельзя, но больше всего их тревожит, что это стало публичным
Т.Фельгенгауэр
―
Нашли там их всех в соцсетях… Вот эту угроза быть названным она может остановит или нет?
С.Смирнов
―
Я думаю, что эта пара недель, пока кампания идет, это может остановить. Но в реальности люди сидят, начальник говорит: «Нужна статистика. Где статистика? Где раскрытия, где дела по экстремизму? Где?» Там необязательно посадки – где дела раскрытые? Где они? Дайте дела.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, ФСИНу-то не нужны дела.
С.Смирнов
―
ФСИНу нужно спокойствие. Все уже сидят. ФСИНу надо, чтобы было меньше скандалов. Но истории про ФСИН, их очень много и совершенно безумных. Ну, правда. И сейчас они такие: Всё, сейчас нужно спокойствие, чтобы всё было хорошо. Не дай бог новые дела, не дай бог избиения. И на месяц, на два… Причем там же как? Я уверен, что там было, условно говоря, какое-то собрание, главк: «Так, сейчас внимание! К пыткам. Чтобы ни у кого ни в каком регионе ничего не всплыло. Вот не дай бог!»
Т.Фельгенгауэр
―
То есть не то чтобы ни в каком регионе не пытали, а чтобы никто об этом не узнал.
С.Смирнов
―
Для ФСИН, конечно. Главное, не «пытать - не пытать», а чтобы не всплыло. Пытать можете, но чтобы НРЗБ.
Т.Фельгенгауэр
―
В подвале без видеорегистратора.
С.Смирнов
―
Главное именно в том, что люди больше всего, именно ФСИН было обеспокоены именно публичностью. Пытать, она говорят, нельзя, но больше всего их тревожит, что это стало публичным.
Т.Фельгенгауэр
―
По поводу распространения информации. Сегодня Министерство связи рассказало, что было бы неплохо поправить немного закон об информации, чтобы можно было блокировать без суда сайты с – цитирую – «с обоснованием и оправданием терроризма и экстремизма». Ну, это же бесконечное желание всех заблокировать… Зачем?
С.Смирнов
―
Ну, как зачем? Люди работают. Они готовят докладные записки. Они пишут бумаги. Они рассказывают, какие они эффективные.
Т.Фельгенгауэр
―
То есть создают видимость работы.
С.Смирнов
―
Абсолютно.
Т.Фельгенгауэр
―
И за этими предложениями не стоит никаких серьезных угроз сайту «Эхо Москвы» или «Медиазона»?
С.Смирнов
―
Да нет, какие угрозы? Угрозы были бы иначе, объективно говоря.
Т.Фельгенгауэр
―
В принципе и сейчас могут же заблокировать кого угодно.
С.Смирнов
―
Ну, конечно. Сколько законов всяких разных, что захотят заблокировать – заблокируют. Десятое предложение, пятнадцатое вообще ни на что не повлияет.
Т.Фельгенгауэр
―
Сегодня в Москве прошли церемонии прощания и похороны погибших в Центральноафриканской республике журналистов. Прошло уже достаточно времени, но как-то вопросов не то что меньше не становится, по-моему, их становится только больше. Насколько вы как главный редактор «Медиазоны», человек, который знает много про расследование самых разных дел, надеетесь на то, что здесь расследование возможно хоть какое-то?
С.Смирнов
―
Ох, очень больной вопрос, потому что очень много проблем, связанных с расследованием этого дела. Начнем с того, что это ЦАР. Надеяться, что там местная полиция, местные власти что-то будут делать, к сожалению, не приходится. Потому что, ну ЦАР – это Африка, это худшее воплощение Африки, как бы ни звучало чудовищно. Ну правда, это одна из самых ужасных точек мира. Там все коррумпированы. Надеяться на НРЗБ нельзя. Недавно местные власти Бокассу объявили героем нации, человеком, который типа: «Ты нам всё создал, а мы тут, извини, как бы плохо очень поступили». Это, в принципе, война и нестабильность какая-то ужасная в ЦАР. И надеяться на какое-то расследование местных властей, честно говоря, надеяться объективно не приходится. Это очень большой минус.И мало того, там очень трудно явно работать на месте. Есть африканские страны, где есть куча международных организаций. Руанду возьмем. В Руанде, например, много кто присутствует. В ЦАР никто не присутствует толком. Потому что все эвакуировались, в том числе «Врачи без границ» уехали.
С.Смирнов: ЦАР – это Африка, это худшее воплощение Африки
Т.Фельгенгауэр
―
Только Французский легион стоит, по-моему.
С.Смирнов
―
Вот как ты будешь расследовать дело там, на месте? Вот объективно, серьезно. Можно, конечно, направить какое-то детективное агентство. Там у всех риски – пребывание в ЦАР. Все не очень хотят.
Т.Фельгенгауэр
―
Нанять ЧВК, чтобы они охраняли расследователей.
С.Смирнов
―
ЧВК Вагнера.
Т.Фельгенгауэр
―
Они там ориентируются.
С.Смирнов
―
Проблема в том, что мало кто ориентируется, что такое ЦАР. Кто понимает, где вы находитесь? Да никто не понимает по-хорошему.
Т.Фельгенгауэр
―
Что, нет никаких отправных точек, откуда, собственно, начинать всё?
С.Смирнов
―
Я боюсь, что нет, положа руку на сердце. Мне, конечно, хотелось, чтобы это все расследовали, чтобы нашли виновных. Но, честно говоря, я с большим трудом представляю себе это расследование.
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжится ли, по вашему мнению, как раз работы ЧВК Вагнера?
С.Смирнов
―
ЧВК Вагнера – отдельная тема. Тут же такой вопрос. Всем интересно, что такое ЧВК Вагнера, что он делает…
Т.Фельгенгауэр
―
Уже было несколько расследований.
С.Смирнов
―
С другой стороны, что мы узнаем про ЧВК Вагнера в ЦАР? Я цинично говорю. Чем занимается ЧВК Вагнера в ЦАР? Охраняет алмазные копи, урановые рудники, золотые прииски. Это кого-то сильно удивит? После событий в Сирии, боев в Сирии, я себе с трудом представляю, что может сильно удивить, чем занимается ЧВК Вагнера в ЦАР. Ну, охраняет прииски. О’кей. Добывает алмазы. О’кей. Это нас с вами удивит, что ли?
Т.Фельгенгауэр
―
Понятно же, что здесь не для удивления было бы это информацию неплохо иметь. А для того, чтобы понимать, откуда финансирование, например, у ЧВК Вагнера. Какую роль там играет человек по фамилии Пригожин? Откуда него его деньги? Насколько это может быть связано и связано ли вообще с главой государства? Это очень много вопросов, на которые, по идее, хотелось бы знать ответы. И, мне кажется, что гражданам тоже было бы любопытно или нет?
С.Смирнов
―
Я думаю, любопытно. Но просто тут такой момент. А как мы ответим? То есть мы из ЦАР не проведет параллель к главе государства?
Т.Фельгенгауэр
―
Нет, совсем нет.
С.Смирнов
―
Мы узнаем, что есть какая-то компания, которая наняла вооруженных людей для охраны каких-то рудников. Кстати говоря, маленький тезис, момент: в ЦАР много полезных ископаемых никому не нужных. Никто не хочет ЦАР, настолько опасно, настолько рискованный бизнес.
Т.Фельгенгауэр
―
Нерентабельно, получается?
С.Смирнов
―
Абсолютно. То есть я не думаю, что он суперприбылен, даже исходя из того, что мы знаем. Ну, нет там денег больших, и очень много не заработаешь. Скорее, там вот присутствие… Я боюсь, что это такая история… про «холодную войну». Мы вернулись в Африку, мы тоже теперь можем против всех. Наше влияние теперь в мире большое. Я боюсь, что про это…
Т.Фельгенгауэр
―
Как-то, мне кажется, влияние наше сильно преувеличено, если прикинуть быстренько, где кто на глобусе.
С.Смирнов
―
Ну, как? Сирия, ЦАР, Венесуэла.
Т.Фельгенгауэр
―
Я прошу прощения, мы говорим о влиянии реальном или о том, что мы можем вам палки в колеса понавставлять?
С.Смирнов
―
Я думаю, что палки в колеса – самое важное сейчас. Самое главное показать: Мы в Венесуэле, мы в Африке, мы в Сирии…
Т.Фельгенгауэр
―
С Ираном дружим.
С.Смирнов
―
Конечно. Это же самое важное.
Т.Фельгенгауэр
―
Это просто очень странно. Какая конечная-то цель, кроме того, чтобы пометить территорию?
С.Смирнов
―
Ну, как, какая цель? Мы две супердержавы: мы и Америка.
Т.Фельгенгауэр
―
Дональд Трамп очень себя так ведет…
С.Смирнов
―
И мы против них, главные.
Т.Фельгенгауэр
―
Прямо так страшновато становиться. Вообще, вся надежда на Россию, получается.
С.Смирнов: Проблема в том, что мало кто ориентируется, что такое ЦАР
С.Смирнов
―
Конечно. Спасатель мира.
Т.Фельгенгауэр
―
Потому что в США, что-то как-то совсем не задалось.
С.Смирнов
―
Очень плохо.
Т.Фельгенгауэр
―
Еще один вопрос задам. Он уже как главному редактору. Насколько, вообще, оправданы такие поездки? Вы же своих журналистов наверняка не всюду отправляете.
С.Смирнов
―
Это, конечно, очень больной вопрос. Я, вообще, перестраховщик. У меня всегда журналисты все куда-то хотят поехать, а я всегда типа нет, нет, опасно! Не очень хочу публично говорить, но, мне кажется… Я-то, вообще, сторонник перестраховок. Лучше никуда не ездить вообще, в любую опасную точку. Потому что редактор, ты несешь ответственность. Ты должен быть на связи. Очень опасно. И я противник любых таких поездок, любых рисков. Это не очень хорошо, наверное…
Т.Фельгенгауэр
―
Это вообще никак просто не состыкуется с тем, что мы видим на сайте «Медиазоны».
С.Смирнов
―
Для понимания: на сайте «Медиазоны» минимум всего, что может быть.
Т.Фельгенгауэр
―
А, и это еще, значит, минимум?
С.Смирнов
―
Да, это минимум.
Т.Фельгенгауэр
―
Но, с другой стороны, как раз ваш журналист Егор Сковорода был среди тех, на кого напали в Ингушетии.
С.Смирнов
―
Это отдельная история, отдельная очень больная тема для меня как для главного редактора и для редакции. Это очень болезненная была тема. И я все равно чувствую свою вину, что на него там напали, и что мы не смогли обеспечить безопасность из Москвы.
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте сделаем небольшой перерыв. Это особое мнение главного редактора «Медиазоны» Сергея Смирнова. Мы скоро вернемся.НОВОСТИ
Т.Фельгенгауэр
―
Мы продолжаем. Это особое мнение главного редактор «Медиазоны» Сергея Смирнова. Эфир ведет Татьяна Фельгенгауэр. В общем, вы как-то пересмотрели свое отношение к командировкам журналистов?
С.Смирнов
―
Ну, как пересмотрел? Перестраховываться приходиться, потому что лишние риски никому не нужны, и я, честно говоря, не очень хочу 24 часа быть на связи в какой-то панике в какой-то ситуации. К сожалению, приходится перестраховываться.
Т.Фельгенгауэр
―
Тут нам напоминают, что общественный интерес к ЧВК, в том числе, в том, что это же противозаконно. У нас же наемничество запрещено.
С.Смирнов
―
Это отдельная история, безусловно. У нас в редакции был даже внутренний спор, как правильно писать ЧВК Вагнера?
Т.Фельгенгауэр
―
ЧВК, а «Вагнер» - в кавычках.
С.Смирнов
―
А это вопрос. А ЧВК-то нет в России.
Т.Фельгенгауэр
―
Но, по сути, же это ЧВК.
С.Смирнов
―
По сути, да, но ЧВК у нас в России нет.
Т.Фельгенгауэр
―
Но вы же не пишете как вот вместо слова «самоубийство» слово «Роскомнадзор».
С.Смирнов
―
Понятно. То есть вопрос, где правильно кавычить слово «ЧВК». То есть ЧВК-то у нас в России нет. То есть это проблема. То есть их нет. Все знают, что они есть. Все знают, что они были там, на Донбассе и в Сирии.Про ЧВК Вагнера. У меня знакомый погиб с тем самым ударом американским в ЧВК Вагнера. Это очень большая тема. И общественный интерес, безусловно, есть.
Что ты можешь о них узнать по-настоящему в том же ЦАРе или Южном Судане, кстати? Они же тоже там есть.
Т.Фельгенгауэр
―
Они много где есть.
С.Смирнов
―
В обычном Судане. Вот чем они там занимаются? Я догадываюсь, что, как в ЦАР, крышуют…
Т.Фельгенгауэр
―
Охраняют что-нибудь.
С.Смирнов
―
Конечно. То есть это же прибыльный бизнес должен быть. ЧВК, вообще, кстати, довольно прибыльный бизнес. Это, кстати говоря, забытая история, что ЧВК довольно прибыльный бизнес, в принципе, по мире. И, конечно, они охраняют… в ЦАР если они охраняют золото или урановые рудники… То есть понятно, что интерес есть. Но что мы тут откроем? – у меня вопрос.
Т.Фельгенгауэр
―
Мы хотя бы откроем реальное число российских граждан, которые погибли…
С.Смирнов
―
В ЦАР.
Т.Фельгенгауэр
―
Не знаю, где. Кстати, при том ударе американском, сколько было трупов?
С.Смирнов
―
До сих пор, кстати, мы не понимаем, сколько было трупов и до сих пор от 50 до 300. Это большая проблема, кстати говоря. Это к вопросу о том, что такое ЧВК Вагнера. Все думают, что это типа профессионалы и прочее. На самом деле, надо понимать, кто ехал воевать в ЧВК Вагнера. Это были люди даже не факт, что прошедшие войну – для понимания. Просто хочешь типа…
Т.Фельгенгауэр
―
Вот как на Донбасс поехали все в свое время…
С.Смирнов
―
Да. Не обязательно должен был ехать на Донбасс, чтобы ехать в ЧВК Вагнера. Это такой важный момент, что набирали почти всех. Там нет каких-то суперспособностей, суперподготовки. Этого всего нет.
Т.Фельгенгауэр
―
Жизнь человеческая, видимо, не самая дорогая. Расходный материал.
С.Смирнов
―
Это очень большая проблема. В каких-то материалах мы и пишем. Истории в Свердловской области, в Забайкалье. Да. Когда тебе платят 150 тысяч рублей в месяц, а то и 150 тысяч – по-разному, - это, конечно, такие деньги, от которых отказаться невозможно.
Т.Фельгенгауэр
―
По поводу общественного интереса. Я слежу за тем, как меняются цифры на сайте «Медиазона»: сколько дней голодает Олег Сенцов.Но, простите, возможно, это очень цинично и очень жестоко, но все меньше и меньше людей продолжают считать, сколько дней голодает Олег Сенцов. И новостей практически нет. И мы не понимаем, что по-настоящему происходит с ним и как его здоровье. Что, уже все привыкли к тому, что Олег Сенцов голодает?
С.Смирнов: Я (как главред) противник любых таких поездок, любых рисков
С.Смирнов
―
Все уже привыкли, к сожалению. Мало того, в условиях России голодовка, он как бы сказать… уже никого не смущает, не пугает. 84 дня Олег Сенцов… Мы знаем, как умирали во время ирландской голодовке ирландцы. Там на 60-е дни: на 66-й день, 68-й день. Очень важно понимать, что в России никто не даст умереть. У меня есть такое твердое убеждение: никто не даст умереть Олегу Сенцову. То есть если будут риски здоровью Олега Сенцова, его, конечно, будут насильно кормить. Ему не дадут умереть в тюрьме, несмотря на голодовку, которую он объявил.То есть голодовка как экстремальное средство протеста, она, к сожалению… не хочется говорить, что она совсем не работает, но именно эффекта прямого – я буду голодать и я умру – ну, нету такого.
Т.Фельгенгауэр
―
Я буду голодать – и пойдут навстречу моим требованиям. Совсем нет?
С.Смирнов
―
Это совсем невозможно, к сожалению. Ну, кто идет? Голодовка – это же такая история, где надо выдвигать какие-то минимальные условия, чтобы их приняли. У Олега Сенцова сразу были очень жесткие условия. Всем было понятно, мне кажется, самого начала, что их невозможно принять. Отпустить всех украинских заключенных – конечно, невозможно представить себе, что Россия берет и отпускает всех заключенных. То есть это было изначально, заведомо невыполнимое условие.И поэтому внимание к голодовке было: именно, сколько дней, как и что. Но я говорю, что сейчас новые средства. Сейчас вкалывают какие-то поддерживающие препараты. И я боюсь, что это может продолжаться 150-200 дней…
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, как? Если его не кормят принудительно, на инъекциях он долго не протянет.
С.Смирнов
―
Нет, у нас же как «не кормят принудительно?» Он же там ест несколько ложек этих средств…
Т.Фельгенгауэр
―
Смеси.
С.Смирнов
―
Смеси. Это же такая история… Я лично уверен, что врачи смотрят на его состояние, потому что они же получат по голове. У них же какая проблема: если чего-то случится с Олегом Сенцовым, они получат по голове.
Т.Фельгенгауэр
―
Международное внимание ко всей этой истории, которое тоже было серьезным и заметным, не имело никакого эффекта. Здесь вообще хоть что-то может иметь эффект?
С.Смирнов
―
Я думаю, нет. Я же не знаю, как там всё устроено. В свое время Путину доложили про Олега Сенцова и доложили таким образом, что он собирался устраивать теракты. Положили бумагу на стол. И чего там Олег Сенцов? Чего там все протестуют? А-а, террорист? Теракты? Взрывать? Ну всё, вопрос закрыт с тех пор.
Т.Фельгенгауэр
―
Но это же неправда.
С.Смирнов
―
Вопрос, как преподнести человеку, который принимает решения. Понятно, что решение принимает по Олегу Сенцову Путин. Очевидно. Никто не может принять решение другой. И ему положили бумагу. Вот так оно и лежит. Террорист – не отпускаем.Сколько было разговоров про обмены. Мы ничего не видим.
Т.Фельгенгауэр
―
У нас недавно совсем зашел разговор с коллегами по службе информации, что все выпуски новостей сводятся – у нас уже устойчивое ест выражение - «вестник «Медиазоны». То есть всё, так или иначе, завязано на суды, на криминал, на тюрьмы.
С.Смирнов
―
Тут руками хочется… А чего? Мы предупреждали.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, нету политики.
С.Смирнов
―
Позитивной повестки.
Т.Фельгенгауэр
―
А та политика, которая есть… Я даже не про позитивную повестку. В новостях обычно всегда говорят о плохом. Но политики нет. А та политика, которая есть, она все равно сводится к судам и тюрьмам.
С.Смирнов
―
Реальность такая сегодняшнего дня. Могу пофилософствовать. Вообще, в России так всегда было. В России всегда суды, уголовные дела были важной частью политической повестки. У нас не было нормальной политики. Когда у нас была нормальная политика, чтобы партии, чтобы дебаты – когда? Никогда.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, очень коротко, а закончилось очень плохо.
С.Смирнов
―
Заканчивается очень быстро. Нету общественной дискуссии. Вообще ничего такого нет.
Т.Фельгенгауэр
―
Когда земства начали учреждать. Они там пытались и старались как-то.
С.Смирнов
―
Земства учреждали и старались, но параллельно самые радикальные люди охотились на царя…
Т.Фельгенгауэр
―
Мы их не одобряем.
С.Смирнов
―
Мы их не одобряем. Я скорее о другом: дискуссия была сразу очень жесткая – к уголовному делу, к судебным процессам. Но как бы, увы, всегда так было. Это, мне кажется, очень большая проблема, что у нас нету опыта нормальной дискуссии вне уголовных дел. И сейчас даже внутри власти что мы видим? Мы видим какие-то, вероятно, противоречия, которые решаются с помощью уголовных дел. Там Гайзер и там куча дел – решаются с помощью возбуждения уголовных дел.
Т.Фельгенгауэр
―
Слушайте, а еще же решают: например, Белых и Серебренников. Тут, какая политика? Что там решать?
С.Смирнов
―
Это и есть политика, на самом деле. По Серебренникову очень просто скажу. Это классический пример. Ты не можешь сказать, у тебя хорошее искусство или плохое. Там чем-то ты не нравишься. Мы на тебя дело возбудим. Вот как примерно это работает. Увы. Мы не будем дискутировать, хорошее искусство или плохое…
Т.Фельгенгауэр
―
Просто ты не понравился.
С.Смирнов
―
Мы же понимаем, что дело Серебренникова связано с тем, что кому-то очень сильно именно Серебренников не нравится. Просто нет других оснований. Мы же понимаем, что во всех театрах происходит то же самое, в чем обвиняют Серебренникова.
Т.Фельгенгауэр
―
Совершенно точно, то же самое.
С.Смирнов
―
Мы же понимаем, что тут претензия какая-то личная: что-то нам не понравилось. У нас нет общественной дискуссии, у нас нет слушаний, какой-то дискуссии через медиа или где-то еще – раз! - и уголовное дело сразу.
Т.Фельгенгауэр
―
Не могу не спросить про дело сестер Хачатурян. Три сестры, которые убили своего отца, который их мучил. Будет центральный аппарат СК этим заниматься. Как думаете, здесь насколько…
С.Смирнов
―
Абсолютно аполитичная же история. Это чудовищно звучит, конечно, от главного редактора, но любая аполитичность – это уже неплохо, серьезно. Я имею в виду для судеб девушек. То есть есть шансы, что не будет политического решения принято. Мы надеемся. Посмотрим, что соберут следователи. Просто, мне кажется, что в этом деле могут быть какие-то подвижки в отличие от очень многих, к сожалению, того же Серебренникова.
Т.Фельгенгауэр
―
Я просто не верю своим ушам, но кажется, мы закончим эфир не тем, что будет хуже, а что есть некий проблеск надежды. Спасибо Сергею Смирнову, главному редактору «Медиазоны». Эфир вела Татьяна Фельгенгауэр. До свидания!