Антон Красовский - Особое мнение - 2018-07-10
10.07.2018
Т. Фельгенгауэр
―
Это программа «Особое мнение». И мой сегодняшний гость – журналист Антон Красовский.
А. Красовский
―
Уже не кандидат в мэры.
Т. Фельгенгауэр
―
Уже не возможный кандидат в мэры. Об этом мы сегодня тоже обязательно поговорим. Ну а пока о предложении Владимира Колокольцева, который считает, что для выявления в Интернете какого-то запрещенного в России контента глава МВД хочет привлечь волонтеров. На ваш взгляд это вообще лучший способ использовать волонтеров?
А. Красовский
―
Просто я не очень понимаю, кого генерал-полковник Колокольцев называет волонтерами. Если он имеет в виду добровольных сотрудников министерства внутренних дел, я не знаю, есть ли такие в системе МВД.
Т. Фельгенгауэр
―
Он просто встречался с волонтерами поисково-спасательных отрядов и там высказал эту удивительную мысль.
А. Красовский
―
Я думаю, что просто, мне кажется, генерал-полковник Колокольцев хочет подмять под себя некоторое количество тем, которые в реальности его не касаются. Если я правильно понимаю, вообще вся история внутри контроля в российском Интернете расписана на ФСБ. И худо-бедно она там остается, и как мы видим, действительно одного человека за какие-нибудь репосты где-нибудь в Вологодской области сажают, но в принципе не то чтобы кровожадная гэбня всех пытается расчленить и повесить. Поэтому я бы предпочел, чтобы там все это и осталось, честно говоря. И не надо лезть туда своими полицейскими лапами, потому что уже и так, по-моему, это контролируют. Даже есть специальный надзорный орган Роскомнадзор. Они тоже с удовольствием это делают. Мне кажется это просто не очень полицейская тема.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть Колокольцев просто хочет быть в тренде.
А. Красовский
―
Мне кажется, что хочет просто напомнить, что министерство внутренних дел тоже что-то значит. В нашей стране. Вне всякого сомнения, наверное, оно что-то значит, но только после ФСБ, Росгвардии и так далее. Я думаю, он об этом хотел. Хотя об этом и была его встреча.
Т. Фельгенгауэр
―
Пометил территорию. Еще одна история, тоже она, так или иначе, связана с МВД. Потому что речь идет о студентах, которые были задержаны во время акции. Акция была забастовка избирателей, если помните, проходили такие по стране.
А. Красовский
―
Вы уж напомните. Это акция Алексея Навального. С так называемыми забастовками избирателей. То есть с хождениями по улицам.
Т. Фельгенгауэр
―
В общем, да.
А. Красовский
―
Молодые и очень молодые люди ходили по улицам весной этого года и говорили, что нет, мы не пойдем на выборы.
Т. Фельгенгауэр
―
Зимой.
А. Красовский
―
Поздней зимой. В феврале. И в реальности эти люди, говорившие, что будут бойкотировать эти выборы, они и так бойкотировали. Просто по факту своего рождения в 2000 году. Или в 2001 году. Эти конкретные люди. По-моему, родились в 2002 году или 2003 годах. Судя по тому, что они окончили школу только что.
Т. Фельгенгауэр
―
Это гимназия.
А. Красовский
―
То есть что может быть и в 2004 даже году.
Т. Фельгенгауэр
―
Тем не менее, на вручение аттестата двоим студентам, которые были задержаны…
А. Красовский
―
Не студентам, а школьникам.
Т. Фельгенгауэр
―
Выпускникам. Не дали стипендию за успехи в учебе. Хотя должны были. Здесь стоит искать какую-то политику или нет?
А. Красовский
―
Послушайте…
Т. Фельгенгауэр
―
Или это нарушение дисциплины и хватит.
А. Красовский
―
Нет, я правильно понимаю, что это какая-то хорошая питерская гимназия, наверное. С одной стороны, конечно, гимназия должна всегда находиться на стороне своих учеников. Это вне всякого сомнения. И чем лучше учебное заведение, тем сильнее оно должно отстаивать права своих учеников и студентов. И более того, тем активнее оно должно как раз воспитывать это стремление к завоеванию гражданских прав своими учениками и студентами. В западных гуманитарных колледжах есть специальные кафедры, которые этим занимаются. Эти студенты особенно на первых и вторых курсах, когда они еще не думают о своем дипломе, о будущем трудоустройстве, бесконечно бунтуют, ходят на всякие митинги и пишут открытые письма ректору, президентам университетов и так далее. Здесь с одной стороны это так, и школа должна была бы не обращать внимания на этих активистов вот этого движения «Весна», которое надо сказать, раскололось. Одни за Навального более молодые, другие не за Навального. Более опытные. Все движение «Весна» питерское на самом деле было за К. П. Собак в это самое время и к бойкоту выборов не приводило. А эти были как раз самые дети, я почему так подробно говорю, потому что я их видел прямо живьем. Я видел этих детей, которые по команде свистели в свисток на митинге. На котором выступала Ксения Анатольевна. Закрикивали ее. Едва ли ни кидались чем-то. Так что у меня лично к этим детям конкретно нет никакой жалости, скажу честно. И то, что им не заплатили 4 тысячи рублей за то, что они на пятерку сдали географию, мне лично наплевать. Но здесь есть…
А.Красовский: Колокольцев хочет подмять под себя некоторое количество тем, которые в реальности его не касаются
Т. Фельгенгауэр
―
А если бы они не закрикивали, зашикивали, а поддерживали.
А. Красовский
―
Нет, это вообще никакого отношения, если бы они зашикивали, условно говоря, Григория Явлинского или Геннадия Зюганова, я бы к этому ровно также относился. Потому что все не про это. Это все выглядело довольно омерзительно. И я считаю, что 4 тысячи рублей за омерзительность довольно не большой штраф. Но в данном случае речь идет все-таки о том, если я правильно понимаю, у школы были административные протоколы. Вот у вас в бумаге не написано, к сожалению, но я подозреваю, что если детей задержали, их освобождали все-таки с составлением протоколов. И если в гимназии эти протоколы были, значит, гимназия не может на этот никак не реагировать. Но так мне кажется. Либо там должен быть действительно какой-то совсем либерально-диссидентствующий директор, которая пошла сама или пошел ночью в это отделение УВД «Адмиралтейское». Освобождать этих детей. Сама бы принесла себя в жертву. Кинулась на эту клетку, начала бы бороться с полицейскими. Судя по всему, директор этой школы не такая.
Т. Фельгенгауэр
―
В общем, нет здесь никакой политики, есть нарушение дисциплины.
А. Красовский
―
Здесь есть, безусловно, политика. Таня. Дети задержаны на политических акциях. А вопрос бесконечно долгий. Дети имеют право участвовать в этих политических акциях, не имеют они права участвовать в этих политических акциях. Считают они себя детьми. Или не считают. Взаимосвязаны административные правонарушения с поддержкой учебным заведением их успехов. Или не взаимосвязано. Это огромная дискуссия на самом деле. Здесь нет никакого однозначного ответа. У тебя есть просто сводка, распечатанная некая новость, а я реально не знаю, что это за дети, кто конкретно, в чем он действительно замешаны или не замешаны. Как подставили из питерские менты. Или наоборот как их питерские менты выгораживали и эта директриса их выгораживала.
Т. Фельгенгауэр
―
В каждом случае надо разбираться отдельно.
А.Красовский: Россия, конечно, система полицейская, Россия действительно страна, управляющаяся силовиками
А. Красовский
―
Вообще конечно, не существует никакой коллективной ответственности. И конечно, в каждом случае надо разбираться отдельно.
Т. Фельгенгауэр
―
…историю со студентами МГУ, которые протестовали против фан-зоны. Хотели там вандализм какой-то пресечь.
А. Красовский
―
Тань, это тоже не совсем так. Это не студенты протестовали против фан-зоны. А один конкретный студент, вот тут тоже не надо передергивать, против одного конкретного студента была попытка возбудить уголовное или административное дело. Не помню, по какой статье. Потому что чувак реально сжег…
Т. Фельгенгауэр
―
Он не сжег, он написал…
А. Красовский
―
Или написал там что-то…
Т. Фельгенгауэр
―
На щите…
А. Красовский
―
Дело возбуждено?
Т. Фельгенгауэр
―
Было.
А. Красовский
―
И?
Т. Фельгенгауэр
―
Закончилось.
А. Красовский
―
Ну и все. Дело закрыто. Сразу. Оно не дошло ни докуда.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну не сразу. После того как прошло по всем новостям…
А. Красовский
―
Безусловно, после того как прошло по всем новостям, после того как дошло до полицейского и видимо, государственного и городского начальства, после того как университет почувствовал свою ответственность за это, когда все начали показывать пальцем на Садовничего, естественно, уголовное дело было закрыто. Здесь тоже ничего этого нет. То есть не надо считать, что это какой-то кровавый режим. Покажите вот на последствия этого кровавого режима. Если кровавый режим выражается в том, что человеку, который действительно кидался грязью или снежками, это натурально было так, просто не заплатили стипендию за поведение, 4 тысячи рублей, значит, наверное, это не кровавый режим.
Т. Фельгенгауэр
―
А дело «Нового величия». История 17-летней девушки на момент задержания она была несовершеннолетней. Которую забрали из дома, и она до сих пор находится в СИЗО. За пачку бумаги.
А. Красовский
―
Я не знаю подробностей. Таня, ты так говоришь, а на самом деле я уверен, что подробности немножко другие. Все-таки не за пачку бумаги 17-летнюю девочку просто так задерживают и берут из дома.
Т. Фельгенгауэр
―
Не буду сейчас пересказывать все. Пришлю ссылку. Хотите в следующем эфире обсудим.
А. Красовский
―
Таня, безусловно. Существует огромное количество в любой полицейской системе, а Россия, конечно, система полицейская, Россия действительно страна, управляющаяся силовиками. Никто с этим не спорит. И конечно в полицейской системе, где одни силовики воюют с другими, все это бесконечно делится. Существует бесконечное количество вот таких частных дел. Для меня девочка с пачкой бумаги как ты говоришь, не показатель. Для меня показатель женщина с ребенком инвалидом, которая пыталась продать через Авито за 3 тысячи 800 какое-то лекарство, которое здесь считается наркотиком. И на нее возбудили уголовное дело. Для меня вот это показатель. Но при этом для меня все-таки, в том числе показатель то, как быстро после того, как общество и вдруг мы увидели, что это общество существует, взъерепенилось после того как все начали об этом открыто говорить и писать письма. Что только ни Путину. Как быстро это уголовное дело по звонку того же Колокольцева было закрыто. Вот о чем я говорю. То есть важно все-таки говорить не о том, как дела возбуждаются, а что эти дела на самом деле не доходят до суда.
Т. Фельгенгауэр
―
Это «Особое мнение» журналиста Антона Красовского, не возможного кандидата в мэры…
А. Красовский
―
Ну почему не возможного? На выборах 9 сентября…
Т. Фельгенгауэр
―
Невозможно прекрасного.
А. Красовский
―
…2018 года я не буду действительно кандидат на этих выборах. Возможно, я буду на каких-то других выборах. Может быть, и Дмитрий Гудков тогда не будет, тоже возможный. Алексей Навальный возможный…
Т. Фельгенгауэр
―
Хорошо. Кстати, давайте про дела московские. С выборами не сложилось, не хватило, не получилось.
А. Красовский
―
Да всего не хватило. И подписей муниципальных депутатов не хватило, при этом они были, и было достаточное количество и за это спасибо и объединению муниципальных депутатов Москвы. Но и независимым депутатам, от Басманного района, от Пресни. Но не хватило в первую очередь действительно подписей москвичей. При этом я шел независимым депутатом и все видели, что я эти подписи собирал. По всему городу на протяжении нескольких недель было от 30 до 40 точек сборочных. Везде стояли кубы с моей физиономией. И все-таки мы собрали достаточное количество. Вернее много, мы собирали хорошо. Я знаю, как собираются подписи. Сам руководил избирательными кампаниями, и не одной. И могу сказать, удивляясь не сам себе, а москвичам в Москве, как легко собирались эти подписи. Как безэксцессно они собирались. Это надо сказать, для меня это был важный эксперимент. Я в общем…
Т. Фельгенгауэр
―
Безэксцессно в плане, что полиция не мешала вам.
А. Красовский
―
Да причем тут полиция. Мы с тобой действительно, у меня полное ощущение, что мы с тобой в разных… Полиция не мешала. Полиция меня вообще не интересует в данном случае.
Т. Фельгенгауэр
―
Не интересует до тех пор, пока она дает работать вашим сборщикам.
А. Красовский
―
Хорошо, отлично. Полиция действительно практически всегда давала работать. У нас было несколько дней подряд, очень смешные бесконечные выяснения отношений с УВД Китай-города. Которое почему-то все время заставляло убирать наш куб. С самого смешного в моем контексте места, москвичи поймут, - от памятника героев Плевны. То есть места, которое называется Плешкой, где всегда была главная гей-тусовка в этом городе. И вот это единственное место, где УВД… Ну потому что это все находилось ровно напротив администрации президента. Уж так это исторически здесь повелось. И УВД Китай-города все время туда приходило и доводило нашу сборщицу, там была девочка такая лет 22, в конечном итоге реально сидела и плакала. У нее была истерика. К ней приезжали начальники и так далее. Это было неприятно. Но, тем не менее, я говорю о том, что не было практически никаких эксцессов с так называемыми гомофобами, с какими-то провокаторами, никто не обливал эти кубы краской. Никто не бросался грязью в этих сборщиков. Или в меня в процессе этой избирательной кампании. А когда я входил в эту избирательную кампанию, мне казалось, что все будет гораздо более агрессивно, мне было правда страшно. Я несколько дней по этому поводу думал, мы обсуждали, как я найму охрану. Где я ее возьму и так далее. В конечном итоге я сказал, что не буду нанимать, но мы это прошли и мы собрали 21 тысячу чистых подписей. Они есть, кто сомневается, они у меня до сих пор лежат. Можете на них посмотреть. Они мною все физически листы подписаны. И еще некоторое количество тысяч неподписанных, потому что их нельзя было сдать в Московскую городскую избирательную комиссию. Они с очевидным браком. Но это все равно живые подписи. Но я хочу сказать о том, что существует некие представления о нас и даже наши собственные представления, которые реальности не соответствуют. Ну, вот например, когда начинался чемпионат мира, я лично и как абсолютное большинство людей в этом городе говорили, что надо отсюда срочно смываться, потому что сейчас будет чемпионат, здесь будет твориться вообще не пойми что. Мы все помним, что было после матча Россия-Япония, какой был год…
А.Красовский: Если мы будем бесконечно унижать себя и не верить в самих себя, мы будем жить в страшном уродливом мире
Т. Фельгенгауэр
―
2002.
А. Красовский
―
Да. Когда жгли машины на Охотном ряду и бесконечное количество подростков футбольных фанатов до крови дрались.
Т. Фельгенгауэр
―
Там были побоища.
А. Красовский
―
И видим, что сейчас происходит. Это совсем другая история. Это совсем другой город. Это город, который выглядит вообще принципиально по-другому. Относительно наших собственных ожиданий.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть мы с вами ждали какой-то…
А. Красовский
―
Кровавого побоища, а оказалось, что мы сами так истосковались по этой любви и свободе, слоганом которой, это слоган моей избирательной кампании, что мы все это выплеснули на улицы города Москвы. И люди, которые сюда приезжали, ожидая увидеть здесь вот эту агрессию, западные футбольные болельщики, они, видя совершенно прямую противоположность тому, что они ожидали, это все превратилось в какой-то феерический карнавал свободы и радости. Ну правда же, Таня, ты видела сама, своими глазами…
Т. Фельгенгауэр
―
Я спорить не буду, потому что для меня показательной была улица Никольская после поражения сборной России в игре с хорватами. Я поехала ровно для того, чтобы посмотреть, что там будет твориться. И там действительно была всеобщая любовь. Не могу сказать, что все были счастливы и радостны…
А. Красовский
―
Конечно, все были несчастливы.
Т. Фельгенгауэр
―
Потому что мы проиграли. Но там было очень дружелюбно, позитивно, как-то очень искренне. Но эта любовь и эта свобода она после 15 июля у нас останется?
А. Красовский
―
Тань, смотрите, она же не из космоса сюда приземлилась. Правда. Она не с марсианами прилетела, то, что мы сейчас видим. Это наша любовь и наша свобода. Она здесь оказалась, то есть она здесь органична. Она здесь существует. И в этом на самом деле существуем. И главная наша проблема в том, что мы день ото дня, час от часу бесконечно говорим друг другу, что нет, это не мы. Это на самом деле все неправда. Это все туризм. Даже наш собственный внутренний туризм. А вот сейчас 15-го они уедут, и мы вернемся к нашим собственным белым медведям. Ну не возвращайтесь вы к собственным белым медведям. Это же ваша любовь, ваша свобода. Это ваши чувства. Это вы плакали от счастья и гордости в тот день, когда русские спортсмены проиграли. Вы, а еще полтора месяца назад я сидел в этой самой студии и комментировал песню Слепакова. Потому что никто не верил. Потому что никто не верил в то, что это возможно. Никто не верил, что мы хорошие, что мы сами умеем. Вот для меня это сейчас очень важно. И никто на самом деле в это не верил на Западе. И я сейчас, пройдя эту избирательную кампанию, я удивился одному – этой разнице между болельщиками, которые сюда приезжают, простыми людьми. И вот этим стереотипом, который на Западе бесконечно о нас существует и бесконечно о нас транслируется. На протяжении вот этой избирательной кампании у меня было несколько довольно больших интервью. С разнообразными западными СМИ. Это были причем совсем не американские, не какие-то там ЦРУшные СМИ, а латиноамериканские, Бразилия, они меня через посольство, посольство Бразилии мне вскрыло мозг, чтобы я непременно дал интервью их какой-то телевизионной компании. И я дал это интервью. И в сюжет вошло только то место, это буквально 15 секунд, где я говорю про свой каминг-аут 2013 года. То есть еще полчаса, где я говорю: «Ну посмотрите…» Она говорит: «У вас гомофобия?» Я говорю: «Посмотрите, выйдите на улицы, вы видите гомофобию?» Нет, не вижу. Вы видите, что там ужасы, людей убивают. Она говорит: «Нет, не вижу» Ну вот и я не вижу, чтобы людей убивали. И вот остается 15 минут о том, как какие-то люди, совершенно мне неизвестные, говорят: ужас, сейчас все закончится и Путин опять закрутит гайки. И нас опять будут кидать в тюрьмы. Но ведь не кидают вас в тюрьмы. Вот нет этого ничего. Вчера буквально 6 каких-то людей из Испании прошли, одевшись в разноцветные майки по Москве.
Т. Фельгенгауэр
―
Да. Составляют радугу.
А. Красовский
―
Вчера это была главная новость для испанских и всех гей-изданий мира. Они все бесконечно это перепощивали. Вот посмотрите, какие смелые испанские активисты. Смелые испанские активисты между тем просто сфотографировались, их никто не убил, не бил, никто им не запрещал фотографироваться. Они прекрасно ходили. Но главная новость это не то, что им никто не запрещал и они, прекрасно улыбаясь, сфотографировались на Красной площади. Главная новость – о том, что гомофобная страна столкнулась с радужным флагом. Ну, вот я не увидел за свою избирательную кампанию этой гомофобной страны. Вот о чем я хочу сказать.
Т. Фельгенгауэр
―
Это прекрасно и замечательно. Но все же мы можем сделать подборку новостей хороших, только плохих. Но дело в том, что…
А. Красовский
―
А мы можем сделать какую-то честную подборку.
Т. Фельгенгауэр
―
Мир не делится на хорошее, плохое, на черное и белое.
А. Красовский
―
Вот. Абсолютно.
Т. Фельгенгауэр
―
И сейчас скажу, да, радость, да, гордость за команду, да, они проиграли достойно, и это здорово. Но давайте мы вспомним, что Сенцов, Серебренников, Малобродский, убийство Немцова и прочее, прочее.
А. Красовский
―
Вспомним многое.
Т. Фельгенгауэр
―
Что-то еще происходит. Что-то продолжается.
А. Красовский
―
Тань, это именно так. Давайте тогда, ты абсолютно правильно сказала, а давайте мы все-таки тогда будем показывать и так, и так. Я вот ровно об этом говорю. Я же не говорю о том, что Сенцов не сидит. И не голодает 57-й по-моему день. Я же не говорю о том, что Кирилл сидит уже год или больше под домашним арестом. Я совершенно про это не говорю. Я говорю о том, что здесь по улицам мне ходят белые медведи и людей не убивают просто так. А наоборот здесь живет вполне себе европейский дружелюбный народ, который готов жить по европейским законам и хочет жить по этим европейским законам. Он истосковался по этому европейскому пути. И самое главное сейчас – не мешать, во-первых, нам самим себе верить в то, что мы можем идти по этому европейскому пути. Но самое главное – не мешать оттуда нам на этот европейский путь вставать. Потому что нельзя бесконечно чморить. Нельзя бесконечно унижать, показывать только ужасы, которые на самом деле никакие не ужасы. Потому что когда у тебя закручивается эта машина, любой сотрудник федеральных наших телевизионных каналов это знает хорошо. То ты уже не сможешь остановиться, то для тебя уже будут сначала одни убийства в Солсбери, потом другие убийства в Солсбери. У тебя будет Аркадий Бабченко с заказом из России. Все это будет кровавые русские хакеры с клыками, с которых стекает кровь европейского младенца. Которые пытаются свои когти вонзить в нежное европейское тельце. Это же не так, Таня.
Т. Фельгенгауэр
―
Это не так. Так же как и то, что не убивают просто так и нет пыток в отделениях полиции…
А. Красовский
―
Есть пытки в отделениях полиции.
Т. Фельгенгауэр
―
Это все есть.
А. Красовский
―
Конечно, есть.
Т. Фельгенгауэр
―
Просто не очень понятно, как это все уложить в одну картину, чтобы не сойти с ума. Что вот, и объяснить главное, что можно одновременно испытывать сложную гамму чувств. Простите мне этот жуткий штамп.
А. Красовский
―
Конечно, можно. Но это совершенно нормально. Я еще раз говорю, большинство из нас никогда не сталкивалось с пытками в полиции. Ну правда. Мы о них знаем по статьям. По сюжетам. Но большинство из нас никогда этого не видело. Точно так же как большинство американцев никогда не видело каких-то преступлений в полицейских участках в США, которые там конечно, есть. Точно так же как большинство американцев не сталкивались с тем, что их арестовывали на каких-то как считается по американским законам, незаконных массовых мероприятиях. А мы видели сейчас…
Т. Фельгенгауэр
―
Ну когда там убивает темнокожего подростка белый полицейский…
А.Красовский: Не хватило действительно подписей москвичей. Я шел независимым депутатом, все видели, я подписи собирал
А. Красовский
―
Ну почему темнокожего.
Т. Фельгенгауэр
―
Там весь город выходит протестовать.
А. Красовский
―
Но при этом с полицейским ничего не становится. Где-то это происходит, где-то не происходит. Когда-то убивают темнокожего подростка, а когда-то выходят нацисты на улицы США. Когда-то 570 человек арестовывают за антитрамповские митинги. Как это произошло две недели назад. Это всегда происходит. Всегда в любой репрессивной системе такое происходит.
Т. Фельгенгауэр
―
Сейчас делаем небольшой перерыв. Мы скоро вернемся.НОВОСТИ
Т. Фельгенгауэр
―
И мы продолжаем. У меня в гостях журналист Антон Морс…
А. Красовский
―
Мэрсковский.
Т. Фельгенгауэр
―
Красовский, который хотел стать мэром Москвы, но пока не станет. По поводу позитивных новостей это вопрос того, есть запрос на хорошие новости или нет. Потому что вот например, история с Таиландом, где весь мир следил за спасением…
А. Красовский
―
Кроме России.
Т. Фельгенгауэр
―
Почему?
А. Красовский
―
Потому что это была главная новость, выключайте сейчас сайт CNN…
Т. Фельгенгауэр
―
Конечно, практически круглосуточно они следили.
А. Красовский
―
И включаешь любой русский, например, сайт Первого канала - ничего этого нет.
Т. Фельгенгауэр
―
Там футбол и Украина.
А. Красовский
―
В том-то и дело. Включаешь сайт «Эхо Москвы» - там тоже все время вот детей оштрафовали на 4 тысячи рублей.
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, мы следили за этим.
А. Красовский
―
Да нет, это реально, Тань, это должна быть прямая трансляция. Там смысл в чем, вот если ты сейчас откроешь новостную ленту. И вашу тоже «Эхо Москвы». Вы обнаружите, что у вас все ссылки на советский спорт. Потому что это единственные русские журналисты, которые физически все время бесконечно выдавали новости в прямом эфире по поводу вот этих 12 детей и их тренера, которые застряли в пещере, если мне не изменяет память в Пхукете. И то, потому что это была футбольная команда. В России это вообще не интересно. Россия не интересуется вот такого рода абсолютно вдохновляющими невероятными историями.
Т. Фельгенгауэр
―
Почему?
А. Красовский
―
Не знаю. Потому что Россия интересуется тем, каково, что одни большие журналисты в смысле федеральные интересуются, как кого-нибудь сейчас убил и распотрошил Потрошенко, а мы маленькие и либеральные интересуемся, как кого убил и распотрошил Путин.
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, почему не только.
А. Красовский
―
А в реальности ни Порошенко никого не потрошит, ни Путин. А действительно есть выдающаяся история спасения детей, которые просидели 10 дней…
Т. Фельгенгауэр
―
Да больше. Две недели они там.
А. Красовский
―
В общем, как-то ужасно. Сидели в этой пещере и непонятно было, как их оттуда вызволить. И никто не верил, что это вообще возможно. Тем не менее, это оказалось возможным и все абсолютно, все они живы, включая тренера и погиб единственный только дайвер.
Т. Фельгенгауэр
―
Спасатель по время подготовительной операции.
А. Красовский
―
Да. И это главная история о том, что мы не видим действительно, то есть я все время поэтому говорю, давайте стараться видеть и верить, потому что, только увидев хорошее и поверив в это хорошее, в то, что это хорошее возможно, оно способно осуществиться. Если мы не будем в это верить, если мы будем бесконечно унижать себя и не верить в самих себя, то мы будем жить в страшном уродливом мире, где жирные менты пытают бутылками из-под шампанского алкоголиков. Понимаете. Давайте поверим и поймем, что мы на самом деле уже живем в другом мире. Уже Россия она другая. И уже мы не должны и не можем терпеть больше вот этого, во-первых, самоунижения, самих себя. И не веры в самих себя. А действительно с другой стороны унижения и не веры в нас других людей.
Т. Фельгенгауэр
―
Тогда сейчас неожиданный переход к истории с Третьяковской галерей. Где не разрешают водить экскурсии без аккредитации.
А. Красовский
―
Нет, экскурсии экскурсиями, а аккредитация аккредитацией. Во-первых, речь идет не о том, что там экскурсии запрещают водить, а том, что там людям вообще сейчас запрещают разговаривать друг с другом.
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, сейчас пришло разъяснение от зам. директора, говорят, что новые правила проведения экскурсий не призваны ограничить свободный обмен мнениями.
А. Красовский
―
А что они призваны ограничить, там же очевидно, люди пишут вещи понятные. Это видно. А потом после того как люди пишут, рассказывают свои собственные впечатления, они пытаются делать какой-то там бессмысленный пиар в каких-то не очень популярных блогах. Я просто хочу сказать, что, конечно, это абсолютно не профессиональные люди управляют этим удивительным музеем. Но самое главное - люди дико высокомерные. В первую очередь, потому что они считают Третьяковскую галерею каким-то выдающимся музеем. На самом деле, конечно, давайте положим руку на сердце. Третьяковская галерея это абсолютно провинциальный музей провинциального искусства. Куда, например, вы можете, в Вашингтоне таких несколько, вы можете прийти в любой музей…
Т. Фельгенгауэр
―
В Вашингтоне вообще очень много хороших музеев.
А. Красовский
―
Безусловно.
Т. Фельгенгауэр
―
И Третьяковка прекрасный музей.
А.Красовский: Не существует никакой коллективной ответственности. И конечно, в каждом случае надо разбираться отдельно
А. Красовский
―
Тоже хороший музей. Но это музей категории В, это не Лувр, не Эрмитаж, не Metropolitan Museum, это не Прадо, это музей русского искусства. Спросите у любого мексиканца, голландца, американца, кто такой Саврасов. Кто такой например, кто у них там еще выставляется. Васнецов. Или вот у них сейчас там…
Т. Фельгенгауэр
―
Верещагин.
А. Красовский
―
Кто вот эти выдающиеся известные всему миру художники.
Т. Фельгенгауэр
―
Врубель.
А. Красовский
―
Друзья мои, давайте реально смотреть на вещи. Это музей, который вообще не имеет права вводить никакие ограничительные и запретительные меры. Потому что он интересен исключительно для внутреннего пользования. Это музей, в котором на самом деле как мы видим, выставки подобраны исключительно в пиаровском, а не в искусствоведческом вообще ни в каком, в неинтересном для любого ценителя искусства виде. Это исключительно пиар. А давайте мы сейчас хайпанем и покажем вот всем этим людям, которые готовы с утра выстроиться, пенсионеров в многокилометровые очереди, вот какого-нибудь там Сурикова. Но, ребят, это все смешно. Это на самом деле смешно. И когда люди, которые делают смешные выставки, пытаются еще вводить драконовские ограничения для того, чтобы люди, которые хоть что-то про это искусство могут сказать, друг с другом общались, это я считаю просто преступление. Против, например, города Москвы. А еще самое по поводу директора этого музея удивительное, я заметил, когда там этот сумасшедший человек набросился на полотно выдающегося, величайшего художника на планете Репина «Иван Грозный и его сын», она дала пресс-конференцию, я имею в виду директора Трегулову с требованием ужесточить наказание. Вот любой человек, который дает сразу же пресс-конференцию, вместо того чтобы обеспечить охрану произведения искусства, требует ужесточить наказание, этот человек не имеет права руководить музеями. Этот человек должен руководить тюрьмой. В городе Москве есть несколько тюрем, прекрасных, им тоже нужно развитие. Бутырская тюрьма, например, «Матросская тишина». Лефортово. Водник. Вот я считаю, что Трегулова и вместе с ней там есть очень профессиональные люди, которые пришли сейчас работать, они известные музееведы, искусствоведы. Вот Алена Долецкая, если я правильно понимаю, сейчас работает в Третьяковской галерее.
Т. Фельгенгауэр
―
Не знаю.
А. Красовский
―
Я знаю точно. Вот может быть им как раз туда пойти работать.
Т. Фельгенгауэр
―
История же не только про Третьяковку. Потому что Пушкинский музей тоже собирается вводить специальные бейджи и прочее.
А. Красовский
―
Возможно, я еще раз говорю, вопрос не в том…
Т. Фельгенгауэр
―
Пушкинский музей тоже может быть, считаете категорией В.
А. Красовский
―
Вообще музей, в котором главная экспозиция это огромные пятиметровые гипсовые копии подлинников, это не очень музей. Но давайте мы все-таки оставим тоже искусствоведам. Я считаю, что любые ограничения на обмен мнениями в любых группах, не превышающих пять человек, которые точно не являются экскурсиями или являются экскурсиями действительно персональными, которые проводят обычно очень профессиональные выдающиеся ценители или специалисты. Никакой музей мира не имеет права этим людям запрещать общаться. Представьте себе, например, есть прекрасный человек Глеб Смирнов. Знаете вы такого. Который водит экскурсии по Венеции. Вы можете себе представить историю, где бы Глеб ходил, а ему бы говорили: вот здесь вы не можете разговаривать по-русски вообще. Вы наверняка здесь какой-нибудь экскурсовод, где ваш бейдж.
Т. Фельгенгауэр
―
В Таиланде так.
А. Красовский
―
Значит, если вы хотите, чтобы ваше пространство вы могли сравнивать только с какими-нибудь Таиландом или Ираном, значит, ну вот у вас такие руководители как Трегулова. Я честно считаю, что это позор. В первую очередь я считаю, что это позор именно потому, что это искусство на самом деле исключительно все для внутреннего пользования. Оно никому больше не нужно вообще. Это как музей американской живописи 19-го века. Это никому кроме американцев не интересно. Понимаете.
Т. Фельгенгауэр
―
Если бы это было интересно всему миру…
А. Красовский
―
Если бы это было интересно всему миру…
Т. Фельгенгауэр
―
Тогда какие-то другие правила.
А.Красовский: Когда я входил в избирательную кампанию, мне казалось, все будет более агрессивно, было правда страшно
А. Красовский
―
Да конечно. Тань, конечно, да. Если бы сюда невозможно было купить как в музей Ватикана билет, действительно и тебе приходилось бы записываться в очередь на электронную очередь за полгода, пытаясь из Токио и ты специально бы летела в этот Ватикан, чтобы посмотреть «Сикстинскую капеллу», тогда, наверное, это немножко другое. Хотя, честно говоря, я сам присутствовал на частной экскурсии по музеям Ватикана с человеком, который никакого бейджика никогда не имел. И никому в голову в Ватикане не пришло бы у него спросить этот бейджик. А уж итальянцы они такие проворы. Так что то, что они сейчас делают это говорит, во-первых, только о том, что экскурсии там будут только на русском языке, друг с другом. Потому что больше это никому не интересно. Это единственный язык, который могут понимать люди, которые охраняют, например, Васнецова. Потому что никакого другого языка они, естественно, не знают. А самое главное, что люди, которые дико жадные и пытаются заработать копеечку буквально на всем. Ну куда вам еще, вы и так богатые. Прям видно по вашим лицам, какие вы прям богатые. Прям богатеи. Но если также сделает…
Т. Фельгенгауэр
―
Не надо завидовать.
А. Красовский
―
… ГМИИ имени Пушкина, который уже оттяпал три квартала в городе Москве, то это тоже я считаю, будет преступлением. Вместо того чтобы сделать прекрасный действительно квартал в городе Москве, действительно квартал для людей, они там устроили бесконечное количество своих особнячков и музейчиков, в которые никто не ходит.
Т. Фельгенгауэр
―
Давайте кольцевую верстку устроим. Начали с МВД, и закончим МВД. Только что пришло сообщение, центр МВД подтверждает, что осужденный в РФ режиссер Олег Сенцов является гражданином России, настаивает на этом МВД. И вопрос вообще это как-нибудь может благополучно закончиться.
А. Красовский
―
Гражданином Украины.
Т. Фельгенгауэр
―
Прошу прощения, гражданином России.
А. Красовский
―
Так России или Украины?
Т. Фельгенгауэр
―
России. МВД России заявляет, что осужденный режиссер Сенцов - гражданин России.
А. Красовский
―
А я как раз прочел, что он является гражданином Украины.
Т. Фельгенгауэр
―
А вот я сейчас читаю срочное сообщение от МВД.
А. Красовский
―
Во-первых, не знаю, кто должен… Но это значит, срочное сообщение является ответом на какую-то другую бумагу, где было написано, что режиссер Сенцов гражданин Украины. На самом деле никто не знает, вернее так, в этой стране сейчас непонятно, каким гражданством обладает режиссер Сенцов. Потому что здесь автоматом все люди прописаны и в Крыму стали гражданами России. А я считаю, что независимо от того, гражданином какой страны является Олег Сенцов, Олег Сенцов должен быть обменен на устраивающего РФ заключенного, скажем так, политического узника в Украине. Вот все, что я могу сказать. Я считаю режиссера Сенцова политическим узником. Я считаю, что политических узников в Украине ровно столько же или больше, сколько в России. И я считаю, что сейчас наша задача обменять всех политических узников друг на друга.
Т. Фельгенгауэр
―
Тут опять же ждем каких-то сигналов, как принято говорить от руководства страны.
А. Красовский
―
Я уверен, что вопрос обмена будет обсуждаться уже после чемпионата мира. Потому что я уверен, что прям Путин лично решил никаким образом это не связывать. Чтобы не было…
Т. Фельгенгауэр
―
Чтобы наша свобода и любовь не распространялась на Владимира Путина.
А. Красовский
―
Нет, чтобы наша свобода и любовь никак не зависели от того, сколько здесь будет туристов из США.
Т. Фельгенгауэр
―
Спасибо большое. Это было «Особое мнение» Антона Красовского. Эфир вела Татьяна Фельгенгауэр. До свидания.