Виктор Ерофеев - Особое мнение - 2018-06-06
А.Соломин
―
Добрый день! Меня зовут Алексей Соломин. Вы слушаете радиостанцию «Эхо Москвы», сморите телеканал RTVi, YouTube-канал «Эхо Москвы». И сегодня в программе «Особое мнение», у нас в гостях писатель Виктор Ерофеев. Здравствуйте!
В.Ерофеев
―
Здравствуйте!
А.Соломин
―
Я поздравляю вас, во-первых, с Днем русского языка и с днем рождения Александра Сергеевича Пушкина. Об этом еще, может быть, отдельно поговорим, потому что есть в связи с этим темы.Но начать я хотел с события предстоящего. Владимир Путин будет проводить прямую линию. И мы знаем, что многие серьезные вопросы для конкретных людей решаются на прямой линии. Некоторые люди стали писать свои просьбы, свои обращения делать. Среди них, например, мэр Новосибирска Анатолий Локоть, который записал видеообращение к Владимиру Путину с просьбой выделить деньги для достройки метро в этом городе. Как вы относитесь к такой форме взаимодействия, будем говорить, народа и власти?
В.Ерофеев
―
Я думаю, что это такая пещерная форма взаимодействия. Наверное, у неандертальцев она процветала. Просто из одной пещеры в другую, в главную пещеру посылали такие просьбы. Были какие-то, естественно, вожаки, отцы народов. Но, на самом деле, это чудовищно – в XXI веке таким заниматься – челобитством, стоять на коленях и выпрашивать деньги на метро.
В.Ерофеев: Это чудовищно – в XXI веке таким заниматься – челобитством, стоять на коленях и выпрашивать деньги на метро
Я помню, что в свое время Баевский, советский писатель как-то попал ко мне на мою программу «Апокриф», и я ему говорю: «Что-то у вас в кабинете портрет Сталина висит…». – «Да, он замечательный человек». А я говорю: «Слушайте, какой он замечательный человек, когда вы его, на самом деле, вывели вообще чудовищем». Он говорит: «Как?» Я говорю: «Кавалер Золотой Звезды». – «Ну и что?» Я говорю: «В вашей книге надо был дойти до Сталина, чтобы построит в деревне, чтобы построить гидроэлектростанцию. В другой стране просто собрали деньги, сделали и всё – никакого Сталина нет. Вы написали антисоветский роман». Он так расстроился и не знал, что сказать.
Ну, вот этот мэр из Новосибирска тоже, по-моему, этим занимается.
А.Соломин
―
Но с другой стороны, он же не себе что-то просит. По идее, он обязан, он ведь служит жителям города, и он должен делать всё, чтобы они получили то, что им нужно, предполагая, что метро им, действительно, нужно. Можно ли его осуждать за это?
В.Ерофеев
―
В пещерном городе пещерные люди живут по-пещерному.
А.Соломин
―
То есть... Хорошо, по-другому спрошу: это ненормальная ситуация?
В.Ерофеев
―
Это просто чудовищная, на мой взгляд, ситуация.
А.Соломин
―
Как вы думаете, на кого мы можем показать пальцем и сказать: «Вот ты поступаешь некрасиво»? Вот на Локтя или не тех людей…
В.Ерофеев
―
Давайте покажем пальцем на русскую историю.
А.Соломин
―
На всех нас то есть?
В.Ерофеев
―
И на нас тоже.
А.Соломин
―
В том числе.
В.Ерофеев
―
Конечно. Мы же не выписаны…
А.Соломин
―
Есть другой пример, когда обманутые дольщики встают на колени или тоже записывают обращение к Владимиру Путину. И этому не будет конца.
В.Ерофеев
―
И этому не будет конца, пока будет власть у такого человека как Путин.
А.Соломин
―
И завтра он будет решать проблемы, опять закрывать свалки, помогать бензином, вот, кстати, сейчас проблема у многих…
В.Ерофеев
―
Если в стране есть вертикаль власти, то тогда все решения принимает вертикаль. Вы знаете, что мой отец был помощником Молотова, он мне рассказывал, что даже Молотов со Сталиным в его присутствии решали вопрос выкройки для женских блузок и лифчиков. Вот наверху вот там…
А.Соломин
―
И тоже это был результат какого-то обращения?
В.Ерофеев
―
Это было на обращение. Это то, что никто не готов был принимать самостоятельные решение, и всё это докатывалось до самого верха.
А.Соломин
―
А вам когда-нибудь приходилось что-то у кого-то просить?
В.Ерофеев
―
Ну, конечно, в основном у девушек.
А.Соломин
―
Вы в частном порядке, вы, наверное, имеете в виду, что-то для себя, да?
В.Ерофеев
―
Нет, для нас обоих.
А.Соломин
―
Понятно. Нет, а так, чтобы для других людей, например.
В.Ерофеев
―
Ну, конечно приходилось за кого-то просить. Но, кстати говоря, за кого-то просить оказывалось легче, чем за себя. Ну, например, из таких неожиданных примеров. В 75-м году мне удалось через друга моего отца, помощника Брежнева устроить Аксенову эту знаменитую его поездку в Америку, где они с Бродским через всю Америку ехали на машине. Вот можете считать, что это мое дело. Я ему позвонил и сказал: «Андропов не пускает». Он говорит: «А что такое?» Я говорю: «Ну как же? Такой писатель замечательный – как же это его в Америку не пустить?». И он понял, что он тут может показать свои мускулы, и всё, на следующий день поездка была разрешена.
А.Соломин
―
Но смотрите, это все равно отличается, это частный звонок, правильно? Это не публичное обращение.
В.Ерофеев
―
Я думаю, что всё осталось так же. То есть если бы я написал открытое письмо Брежневу: «Пустите Аксенова», я думаю, что прихлопнули и его поездку окончательно, да и мне бы, наверное, не поздоровилось.
А.Соломин
―
Почему это так работает? Почему непублично можно о чем-то просить и даже, видимо, нужно, приходится, а публично нельзя?
В.Ерофеев
―
Просто дело в том, что есть разный стиль жизни. Стиль нашего государства таков, что публичное заявление оно рассматривает как давление, как прессинг на него. А по-частному можно договориться, как можно говориться, наверное, не только по поводу каких-то политических дел, а договариваться по-разному обо всём. Но у нас тоже, я бы сказал, не очень цивилизованный подход к решению этих вопросов. То есть если у тебя есть знакомый, есть друг, есть частное ухо, которому ты сообщаешь, то ты добьешься. А политически – нет.
В.Ерофеев: Стиль нашего государства таков, что публичное заявление оно рассматривает как давление, прессинг на него
Но это опять-таки история Россия. Я не помню, чтобы кто-то, за исключением, может быть, маленького периода начала XX века кто-то выигрывал давлением на власть. И то, помните, дума-то не раз распускали, потому что она казалась слишком давящей на власть. И Николай II был недоволен.
Поэтому, мне кажется, что это такая традиция, и вообще, всем нам лучше бы знать свою историю.
А.Соломин
―
Когда вы обращалась за помощью Василию Аксенову, вы чувствовали в некотором смысле унизительность этого или нет?
В.Ерофеев
―
Слушайте, этот человек приходил к нам в дом, ел…
А.Соломин
―
Нет, дело же не в Аксенове… Дело в том…
В.Ерофеев
―
Нет-нет, я говорю, этот человек…
А.Соломин – А
―
а, к которому вы обращались,
В.Ерофеев
―
Ну, конечно. Отец был его другом еще с военных лет. Он приходил, ел, пил, танцевал, когда были танцы. Все нормально. Я никакого унижения. Наоборот, он мне говорил: «Вырастишь - я тебя устрою куда-то». Ну, вот, видите, устроил работать на «Эхо Москвы» комментатором.
А.Соломин
―
А это нормальная ситуация или это тоже своего рода один из образов того неандертальского общества, о котором вы говорите?
В.Ерофеев
―
Нет, общество мало чем изменилось, просто меньше крови стало литься – это заметно. Но, конечно, это же тот самый случай, когда страна тормозит в своем развитии и опаздывает на век или еще больше, потому что одновременно живем и в XVII и в XVIII, и в XIX, и в XX, и вот немного даже в XXI веке.
А.Соломин
―
В каком вам больше нравится?
В.Ерофеев
―
Ну, не знаю, в каком бы мне нравилось, если бы у меня было такое же качество, то есть я имею в виду… Я бы хотел в Серебряном веке пожить некоторое количество времени, наверное, с Пушкиным тоже пройтись, как вот хотел Синявский. Я бы хотел по-разному, но это писательская такая…
А.Соломин
―
Но сегодня вы видите какие-то повторения Серебряного века. Вот вы говорите, что повторяется…
В.Ерофеев
―
Нет-нет, она не настолько повторяется. Кстати говоря, что касается талантов, довольно ограничено по сравнению с Серебряным веком. Тогда, казалось, что некто – назовем его Богом – просто сказал: «Скоро будет революция. Дайте им всё». И всё дали – дали живопись, дали поэзию, дали прозу, дали балет – всё дали. Потом пришли – всем головы отрезали.
А.Соломин
―
Я почему спрашиваю еще по поводу обращения, потому что есть обращения иного рода. И Чулпан Хаматова и другие актеры, например, обращаются к власти, к президенту Путину с просьбами, с требованием ли – у всех по-разному – об освобождении, например, Олега Сенцова, который проводит голодовку. Скажите, почему так получается, что тем, кто просит Свалку ликвидировать в Балашихе… президент может на это повлиять, хотя это не его дело, это не его компетенция даже, а тем, кто просит помочь человеку, который сейчас из-за несправедливости обвинения, как он утверждает, объявил голодовку и находится на грани очень серьезной угрозы здоровью, ему нельзя помочь? От чего это зависит?
В.Ерофеев
―
Дело в том, что Путин-то убежден, что был справедливый суд. Он убежден, что у нас независимый суд, справедливый, и что тот человек – Сенцов, я имею в виду – он просто террорист и должен сидеть 20 лет. Но Сенцов сделал очень сильный шаг. Он, видимо, подготовил свою смерть на вернисаж чемпионата мира по футболу. И его смерть, если она произойдет, сильно омрачит радость президента, который, по-моему, за всю историю правления у него радостей-то: Олимпиада, которую испортили ему, чемпионат, который Сенцов может подыспортить. Ну, еще дружба с американскими президентами. Но тут уж я не знаю, кто кому подыспортит. Понимаете, здесь, мне кажется, это очень сильный шаг.И я бы на месте президента, на месте власти, на месте Кремля отпустил бы Сенцова. Владимир Путин, потому что я считаю, что если там и был поджог двери, то это мелкое хулиганство. Павленского же отпустили и ничего, из суда даже выгнали. Им, мне кажется, это было бы очень важным решением и показом, что мы все-таки в чем-то можем поступать цивилизованно.
В.Ерофеев: Я не помню, чтобы кто-то, за исключением маленького периода начала XX века, выигрывал давлением на власть
А.Соломин
―
Мы сейчас сделаем короткий перерыв. В студии – «Эха Москвы» писатель Виктор Ерофеев. Никуда не уходите.
А.Соломин
―
И мы продолжим сейчас говорить. Я вернусь на секунду к деятелям искусства, к Чулпан Хаматовой и к другим, которые ведь тоже выбирают форму обращения или просьбу к президенту. С вашей точки зрения, как должны себя вести деятели искусства: именно просить, возможно, имея в виду, что Путин ведь к нам наверняка относится хорошо, к той же Чулпан Хаматовой, что это поможет; либо требовать? Потому что они имеют вес в обществе, они имеют вес в истории российской, в том числе, наверное. Какой путь для них лучше?
В.Ерофеев
―
Всё зависит от времени года или от времени, в котором мы живем. Наверное, лет 15 назад надо было требовать, и, наверное, тогда бы еще получилось, если мы говорим о результате. Сейчас, конечно, требование звучит смешно. Потому что власть, вообще, обижена на русскую культуру, потому что она исповедует другие ценности. И даже такие более-менее лояльные люди, которые что-то просят или чуть-чуть требуют, они, в общем, не котируются. То есть падает к ним и доверие и симпатии и так далее. Мы живем в такой ситуации, в какой живем. Обманывать себя не надо.Я подписывал тоже неоднократно письма, связанные с тем или другим человеком, брал на поруки Малобродского, например. Видите, в конце концов, его на минутку отпустили. Я считаю, что надо бороться за человека всеми способами, за исключением, конечно, тех, которые ставят других людей в позорные ситуации. Я не думаю, что письмо президенту – это позорная ситуация. В конечном счете, он считает, что он лидер демократической страны, и к нему как к лидеру демократической страны можно обращаться. Кто - на самом деле, каждый считает по-своему, но в этом смысле я конечно, целиком за Сенцова. Я считаю, что тот самый человек, который обязательно должен выйти перед чемпионатом, иначе испортится праздник, его смерть испортит праздник Путину. Пусть об этом подумают люди, которые вокруг Путина.
А.Соломин
―
Вы очень интересную фразу использовали: власть всегда обижена на Культуру, точнее власть обижена на культуру…
В.Ерофеев
―
Всегда, кстати говоря. Всегда в России власть была обижена на культуру. Например, Чехова Николай II считал дрянным писателем, потому что он не был на уровне царских представлений о литературе.
А.Соломин
―
Но при этом власть и гордится своей культурой всегда.
В.Ерофеев
―
Подождите, вы так смело шагаете. Когда же она гордилась? Что, Пастернаком она гордилась, Ахматовой? Замятиным гордилась, Зощенко? Она самыми лучшими-то не гордится, а самых лучших пинает ногами.
А.Соломин
―
Помните, с чего начиналась Олимпиада Сочинская? С перечисления всех тех людей…
В.Ерофеев
―
Потом проходят годы, десятилетия, их всех, в общем, выкапывают из могил и заставляют идти в шеренгах и славословить Россию. Это другое дело. Но тогда, когда они современники… Да я и по себе это знаю, что по мордам больше получишь, чем-то то тобой прогрдится хоть минуту.
А.Соломин
―
Разве не признают?.. Вот берем действующих деятелей культуры. Берем Серебренникова того же.
В.Ерофеев
―
Замечательный, кстати, человек.
А.Соломин
―
Разве власть не знает, что это действительно большой человек с точки зрения искусства? Разве она этого не видит? Разве не ходят представители той же самой власти на спектакли и фильмы, которые поставлены Серебренниковым? Она всё это видит и знает.
В.Ерофеев
―
Я даже однажды взял на спектакль Мединского, когда еще, в общем, были времена вегетарианские. И мы пошли на «Русскую красавицу». Но министр опоздал, так и не посмотрел, но сидел там, в коридоре. Но это были опять-таки те времена, которые прошли. И теперь расположение фигур на доске изменилось.А дело в том, что чиновничье ухо реагирует больше не на силу писателя, а на шепот сверху. И если шепнули, что Серебренников за дело сидит, то каким бы он не был гением или просто хорошим режиссером – я считаю, что он очень хороший режиссер, - он все равно будет находиться в отчаянном положении.
В.Ерофеев: Сенцов сделал очень сильный шаг. Он, видимо, подготовил свою смерть на вернисаж ЧМ по футболу
А.Соломин
―
Я обратил внимание на фразу «обижена». Обижена – это ведь не просто враждебное чувство. Это чувство, которое связано с тем, что человек испытывал к другому человеку некие положительные эмоция и в связи с каким-то событием он разочаровался или, может быть, почувствовал несправедливость в свой адрес и ведет себя враждебно по отношению к нему. То есть между ними была какая-то связь.
В.Ерофеев
―
Ну, это ваше толкование слова «обида». Оно имеет право на существование. Но власть считает, что она во всем права, а эти деятели искусства никак не могут понять основные правила игры, по которым власть защищает интересы России, хочет, чтобы она стала великой, хочет, чтобы она сохранила и даже преумножила свои земли и так далее. И тут какие-то говорят: «А мы против аннексии Крыма, а мы против Донбасса…» НРЗБ и ничего себе! А вы скажете, они лицемерят. Ну, когда-то лицемерят, когда-то верят искренне.
А.Соломин
―
Сейчас не все, конечно, многие деятели властные накинулись на Михаила Ефремова, который в интервью Юрию Дудю сказал, что для улучшения отношения с Украиной можно, например, было бы отдать им Крымский мост и в течение 10-15 лет поставлять газ. В этом начали усматривать и призывы к нарушению территориальный целостности России и непатриотизм. Кто-то, боюсь соврать, называл его врагом народа. Как вы думаете, в его словах больше хохмы, шутки, либо мы, действительно, должны России что-то такое, вещественное и можем что-то передать в попытке наладить наши отношения?
В.Ерофеев
―
Это такой, важный вопрос, и на него, наверное, надо так ответить. Дело в том, что с точки зрения всего мира за исключением нескольких островов Венесуэлы и еще чего-то, аннексия Крыма не признана. То есть в любом государстве, включая Белоруссию… был даже скандал: завезли глобусы с Крымом как русской территорией, и там, в Минске запретили продавать эти глобусы – в Могилеве.То есть давайте все-таки поглядим, где мир, а где мы. С точки зрения мировой позиции в этом вопросе Миша Ефремов, который замечательный актер, которого я очень люблю и ценю и лично знаю, он в общем, выступил с точки зрения мировой, не обязательно проукраинской. Такая же может быть и проармянская позиция или проказахстанская. Есть одна страна, которая считает, это не так, и эта страна - путинская Россия. И с этой точки зрения такие высказывания являются покушением на что-то. Ну, давайте думать, что сейчас так.
Америка не признавала Прибалтику все послевоенные годы. А потом выяснилось, что Прибалтика сама себя не признавала в качестве трех социалистических республик, потому что хотела жить самостоятельно. Наверное, то же самое случится и будущем, в далеком будущем.
А что касается границ – это очень смутно. Тут Путин запутал, конечно, очень сильно с Крымом в том плане, что поди теперь, какой ход дать и в какую сторону? Но если мы когда-то выйдем на уровень отношений между Францией и Германией, какая разница, кому будет принадлежать Эльзас? Я думаю, что когда-то это произойдет, но это, наверное, произойдет уже, как Чехов говорил: через двести-триста лет будем жить лучше…
А.Соломин
―
Проблема Крыма, она, может быть, в фантазиях людей появлялась и раньше, с 90-х, с распада Советского Союза,. Так или иначе, люди фантазировали на тему того, что Россия может себе забрать Крым… Да, господи, у Аксенова в «Острове Крым» высаживаются спецназовцы или десантура – я не помню, как точно там, - и там до деталей просто предсказано то, что случилось уже потом…
В.Ерофеев
―
Кстати говоря, одним из этих полков командую я – я и мой друг Женя Попов. Так что там прямо до фамилий даже. Всё так. Но вы знаете, там совсем другая… Это, кстати, очень хорошее произведение. Кто не читал – рекомендую. Это такая, в общем, сказка про то, что было бы с Россией, если бы не завоевали Крым, Красная Армия не перешла этот вонючий этот самый… сами знаете чего… Сиваш. Но к Украине это всё не имеет никакого отношения.
В.Ерофеев: Власть, вообще, обижена на русскую культуру, потому что она исповедует другие ценности
Здесь же сейчас, конечно, ситуация другая. Но опять-таки хочу обратить внимание наших слушателей и телезрителей на то, что мир не признал это и не признает. И это тоже тема очень важная. И когда он не признает, у него есть какие-то аргументы на это. Он нам говорит о том, что были какие-то мирные договоры какие-то, договор о дружбе, что есть гарантии целостности Украины, не связанные ни с какими переворотами в этой стране, и что ядерные ракеты тогда отдаются России. А что бы, если было несколько ракет у Украины, полезли бы некоторые «зеленые человечки» в Крым? Да не полезли бы. Подумали: ну их, с это бомбой, вообще. А так вот сначала бомбы отобрали, а потом и Крым.
А.Соломин
―
Один сенатор, комментируя как раз слова Ефремова, сказал, что мы и так уже Украине поставляли бесплатно и газ и технику, если не бесплатно, то со льготами, дескать, мы все это уже проходили, но получали в ответ только русофобию, растущую русофобию. Как вы думаете, путь, который проделала Украина в рамках Советского Союза и после, хотя бы близко похоже на то, о чем говорит этот сенатор?
В.Ерофеев
―
Я не знаю. Наверное, Пушков, видимо?
А.Соломин
―
Я не запомнил, я посмотрю сейчас.
В.Ерофеев
―
Вот я хотел бы узнать, когда сенатор был последний раз на Украине. Я довольно часто там бываю, потому что у меня там книжки выходят на украинском языке. Вот сейчас тоже выйдет мой роман «Розовая мышь» в Харькове. В Одессу меня вот сейчас зовут. И я должен сказать, что я не чувствую никакой русофобии абсолютно. Вообще просто ее больше не чувствую. Я вижу, что народ не очень доволен своим руководством, я имею в виду, нынешним руководством и что помышляет как бы переизбрать кого-то другого. Это, действительно, так. Недовольны – это слабое слово, это мягкое слово – тем, что творится на Донбассе, по крайней мере, большая часть украинского народа. Я не считаю, что русофобия – это часть украинской ментальности. Это неправда. Это часть российской пропаганды.
А.Соломин
―
Писатель Виктор Ерофеев. Мы не заканчиваем. Через пять минут продолжим эфир.НОВОСТИ
А.Соломин
―
Мы продолжаем эфир. Меня зовут Алексей Соломин. И сегодня в студии радиостанции «Эхо Москвы» - писатель Виктор Ерофеев. Мы плавно перешли на украинскую тему. Не хотел ее оставлять в контексте истории с малазийским «Боингом». Россию официально обвинили, точнее возложили ответственность на Россию за сбитый «Боинг». И сегодня в интервью главному редактору «Эха Москвы» заместитель Генсека НАТО Роуз Геттемюллер подтвердила, что считает Россию ответственной за то, что вооруженные люди на востоке Украины получили «Бук», из которого был сбит этот «Боинг». Как вы думаете, Россия способна признать эту ответственность?
В.Ерофеев
―
Не надо быть человеком из НАТО, чтобы понять, что действительно сбили российские люди, какие именно, мы не знаем. И они тоже не знают. Но еще Гиркин или как его там… Стрельцов или как его…
А.Соломин
―
Стрелков.
В.Ерофеев
―
Стрелков. Он же в первый день объявил о том, что он сбили этот самолет.
В.Ерофеев: Чиновничье ухо реагирует больше не на силу писателя, а на шепот сверху
А.Соломин
―
«Птичку».
В.Ерофеев
―
«Птичкопад» и «несвежие трупы»… И всё это было сразу очевидно. И представить себе, что кто-то другой, кроме этих ребят, которые думали, что это военно-транспортный самолет, и он летит, чтобы дать дополнительные войска против Донбасса… Просто всё так просто. Это как и с корейским «Боингом», вопрос престижа, и так это воспринимает власть. Наконец, тогда бы если, наверное, признали, то тогда бы запороли операцию «Новороссия», потому что тогда же еще развивалась эта операция – что хотели вообще до Приднестровья дойти и пробить дорогу в Крым и тогда далее.Тогда нельзя было сдаваться, и вот уперлись… Пройдет много-много лет – конечно, признаются, потому что всё это очевидно. И это упрямство, оно имеет продолжительность путинской России.
А.Соломин
―
А Владимир Путин может сохранить лицо, если он возьмет на себя эту ответственность, как вы думаете?
В.Ерофеев
―
Я за Путина не ответчик. Я же не Песков, я не знаю. Но дело в том, что далеко это уже зашло теперь. Я бы посоветовал отрулить немножко. И вообще, если бы я могу что-то ему посоветовать, я бы посоветовал ввести в России что-то похожее на НЭП. Ведь Троцкий с Лениным упрямились: военный коммунизм, военный коммунизм… Наконец, случилось Кронштадтское восстание и они решили сделать НЭП.Мы слишком ушли далеко в изоляцию, слишком далеко ушли в санкции и антисанкции. Хорошо бы тут, действительно, признаться и сделать какие-то совершенно другие шаги, чем делаются. И вот, глядишь – какой-то новый курс выработается. Те же Троцкий и Ленин поехали этим курсом. Поэтому, не меняя радикально устрой жизни, можно как-то развернуться. Я думаю, мир бы был очень благодарен Путину за это.
А.Соломин
―
А как вы думаете, в течение какого времени Россия признает эту ответственность?
В.Ерофеев
―
Я сказал, пока она будет путинской, не признает.
А.Соломин
―
Сразу после?
В.Ерофеев
―
Ну, вы даете! Откуда же я знаю. Может быть, там придет Кадыров к власти, так он еще лет 30 не признает.
А.Соломин
―
А для нас это будет проблемой?
В.Ерофеев
―
Для кого, для нас с вами?
А.Соломин
―
Да.
В.Ерофеев
―
Россияне такие разные люди. Я думаю, что для тех людей, которые слушают «Эхо Москвы», наверное, будут проблемы, для других – не будет. Есть такие люди, для которых вообще политика не проблема.
А.Соломин
―
Давайте поговорим чуть-чуть о выборах мэра Москвы Вас, вообще, интересует эта история, вы собираетесь голосовать за мэра?
В.Ерофеев
―
Меня интересует, конечно, Москва. Я тут живу, и то, что происходит в Москве, это интересно, безусловно, для меня и, конечно, меня это волнует.
А.Соломин
―
Значит, вы примерно, возможно, уже в курсе палитры предвыборной, которая нас, может быть, ожидает. У нас есть некоторые трудности, которые связаны с муниципальным фильтром, и не все кандидаты, заявившие о намерении баллотироваться, до финального голосования, но, тем не менее, палитра сейчас очень интересная.
В.Ерофеев
―
Я вам скажу, кто будет мэром. И вы знаете.
А.Соломин
―
Я вам тоже скажу.
В.Ерофеев
―
Тогда какие же это выборы? Это не выборы. Это просто игрушка.
А.Соломин
―
Какие у вас есть претензии к Сергею Собянину как к мэру?
В.Ерофеев
―
Вы знаете, я уж прям тут не такой хозяйственник, чтобы прямо претензии… Если политические, то, я думаю, что он где-то играет в более либеральные виды спорта, нежели Кремль, но с другой стороны, играет именно. Ну, а если не играть, то как же жить? Но, я думаю, что в общем, это осколок всей той путинской России, но просто большой такой, основной осколок. Лично мне он нравится. Он такой подстриженный, боевой, девушками увлекается. А как политику – ну, не знаю. Вот если будет другая Россия – я имею в виду, другая Россия как понятие антипутинская, - то, наверное, и он тоже изменится. Вряд ли он утвердится в том же качестве.
В.Ерофеев: Мы слишком ушли далеко в изоляцию, слишком далеко ушли в санкции и антисанкции
Понимаете, дело в том, что я-то как раз не либерал. Я считаю, что люди, во-первых, строят свою судьбу таким образом, что иногда для них власть важней всего, а иногда они строят по-другому. И в этом же есть интерес, потому что люди разные. И совершенно необязательно рассматривать Собянина как только политика. Слушайте, мой отец занимался черт знает какими вещами: «холодная война»… помощник Молотова. Но я его любил, обожал просто как частного человека. Мне было неприятно, чего он там делает, в Европе. Наверное, политически мне тоже неприятно… Понимаете, я дитя власти. Мне неприятно, что делается здесь политически, но я могу представить, что дома он, например, с удовольствием есть пельмени и запивает правильным напитком.
А.Соломин
―
И любит своих детей и своих близких…
В.Ерофеев
―
Да, и в общем, мы с вами и вся история России виноваты в том, что мы разделяем частную жизнь и нечастную, потому что так нам повелела история. И здесь мы всегда оказываемся в очень сложном положении.Еще раз говорю, у меня родители мои, они были порядочными, замечательными людьми. Я написал о папе книгу «Хороший Сталин», и я понимал, что это удивительный человек, который мне дал огромное количество возможностей. Но, с другой стороны, как только он начинал говорить со своими коллегами о политике – я имею в виду дометропольский период; потом, когда его выгнали, всё изменилось – то мне было просто стыдно, я не хотел этого ничего слышать. Ничего с тех пор не изменилось.
А.Соломин
―
А вы не могли это оправдать? Не оправдывали это?
В.Ерофеев
―
Ну как же можно оправдать сталинизм? Папа хотел разрушить Европу, например. У него было желание, чтобы не случился бы этот сначала экономический, а потом политический союз. Это задание Кремля. Вот он разрушал Европу. Он были вице-президентом ЮНЕСКО. Емцу дали задание сократить пенсии, чтобы не платить много – он сократил пенсии и, прежде всего, это ударило по нему самому, потому что он вышел на пенсию и получал маленькую пенсию и так даже. Куда же тут оправдать? Оправдания нет никакого.
А.Соломин
―
Так я имею в виду, как вы об этом и сказали, что ему необходимо было это делать, и он делал вопреки даже своим собственным…
В.Ерофеев
―
Нет, он не делал вопреки своим собственным… Дело в том, что этого человека, в общем, воспитали как сталинского сокола и не только его, мы знаем, что до сих пор соколы летают по всей Россия. Просто дело в том, что он поработав на Западе – в Париже, в Вене, поработав вице-президентом ЮНЕСКО, довольно важная должность, - он что-то понял для себя, и это знание куда-то погрузил внутрь себя, и тут уже начиналась какая-то своя собственная борьба. То есть он знал, в какой ресторан сходить, что и как правильно надеть, что прочитать даже – и это знал… У него там сотрудник написал «антисоветскую» книгу о Мандельштаме. Вот он этого сотрудника по фамилии Блок, Александр Блок, - он его отмыл, сделал вид, что ничего. Мог бы уволить.То есть какие-то мелочи он начинал делать правильно. И он меня воспитал. В конце концов, он меня воспитал на ужас мамы и папы, потому что мама всегда говорила: «Ты ничего не читаешь. Читай книги!» Вот я начитался и устроил «Метрополь», и они сгорели все.
А.Соломин
―
Но я правильно понимаю, что в какой-то момент он стал более европейским?
В.Ерофеев
―
Он был просто роскошным европейским человеком, который разбирался, чем ракетки Slazenger отличаются от ракеток Dunlop. И при этом готов был уничтожить и Slazenger и Dunlopо.
А.Соломин
―
Москва стала более европейской в последние годы?
В.Ерофеев
―
Но только внешне. Это такой грим, в общем.
А.Соломин
―
А почему? Что выдает ее суть?
В.Ерофеев
―
Агрессивность страшная. И самое страшное, что эта агрессивность очень глубоко в них сидит, и поди выдери эту агрессивность. Вот устраивается время от времени: хамская страна – кто-то скажет, еще кто-то… В общем, это такие уже эмоциональные. А то, что агрессивная, конечно, она агрессивная. И голоса агрессивные и поступки. Какая же она европейская? А внешне, если пойти по ресторанам, не вдаваясь в сущность, как они работают, то вроде ничего, европейская.
А.Соломин
―
А в связи с этим, с агрессией выдвижение кандидата гомосексуалиста, открытого гея Антона Красовского – это такой своевременный шаг, правильный шаг, или ничего кроме агрессии он в свой адрес не получит?
В.Ерофеев
―
Дело в том, что у нас с гомосексуализмом история-то понятная, она антиевропейская история. Я об этом много раз говорил. Просто там это историю любви, однополой, но любви. А здесь это история как человека опустить и фактически морально убить – что в тюрьме, что не в тюрьме.Поэтому тут то, что выдвигается гей, это, наверное, правильно. Но, с другой стороны, народ не поймет. Пройдет какое-то время, лет, наверное, через 150 поймет.
А.Соломин
―
Спасибо большое! Время вышло у нас, к сожалению. Еще раз поздравляю вас с днем русского языка. Виктор Ерофеев у нас в гостях. Меня зовут Алексей Соломин. Спасибо, что были с нами. Всего доброго!