Юрий Сапрыкин - Особое мнение - 2018-06-04
04.06.2018
О. Бычкова
―
Добрый вечер. Это программа «Особое мнение». У микрофона Ольга Бычкова. С особым мнением у нас сегодня журналист Юрий Сапрыкин. Добрый вечер.
Ю. Сапрыкин
―
Здравствуйте.
О. Бычкова
―
Давайте мы начнем с фейсбука, который слил наши с вами личные данные…
Ю. Сапрыкин
―
В очередной раз.
О. Бычкова
―
Совершенно, никогда такого не было, и опять они слили. На этот раз производители мобильных телефонов говорят, что аж 60 компаний, все наши телефоны, которыми мы пользуемся…
Ю. Сапрыкин
―
А чтобы что?
О. Бычкова
―
Чтобы они лучше продавали свои мобильные телефоны. Вот лично вам. Чтобы они лучше впаривали свои мобильные телефоны.
Ю. Сапрыкин
―
У меня есть смутное подозрение, что у наших мобильных телефонов тоже достаточно наших личных данных, которыми они в свою очередь могли бы поменяться с фейсбуком. Они тоже про нас всё знают.
О. Бычкова
―
А у кого больше думаете. У телефонов больше все-таки.
Ю. Сапрыкин
―
Да.
О. Бычкова
―
Телефоны ближе к телу.
Ю. Сапрыкин
―
…друг человека.
О. Бычкова
―
Да, так вот, у меня двойственное всегда отношение к этим новостям. Хочу попросить вас поделиться своим. Вас не пугает или пугает новый дивный мир, где практически никакие наши с вами данные, никакие наши с вами котики, цифры, буквы, что угодно – никоим образом не защищены. Даже если нам обещают миллион раз, что все это так.
Ю. Сапрыкин
―
У меня два коротких ответа. А) меня это ужасно пугает; б) с этим ничего не поделаешь. Как-то придется с этим страхом жить. Потому что если есть технология, которая позволяет эти данные собирать, более того этот процесс сбора данных в эту технологию вшит. Неважно, что это – интерфейс Эппла или Гугла или фейсбука или кого угодно. Он все равно очень много про тебя знает. Причем ты не понимаешь, что именно он про тебя знает. И что он с этими знаниями дальше делает. Если есть такая техническая возможность, то эта возможность, так или иначе, будет использоваться. Дальше в России спецслужбы, в Европе – государство, в Америке – сенат и конгресс пытаются как-то эту историю отрегулировать. И сделать так, что либо ты понимал, что про тебя знает технология, либо она как-то поумерила свой пыл и собирала бы этих данных поменьше. Мы сейчас видим, как в разных местах мира принимаются разные решения по этому поводу. Пару недель назад многие активные пользователи мобильных устройств начали получать гору писем про то, что ты должен зайти в это приложение, в это. Потому что обновились настройки конфиденциальности. Почему они обновились? – потому что в Европе был принят на эту тему специальный закон, который иначе конфигурирует систему сбора данных. Но если эта система существует и если эти данные собираются, то дальше, в общем, это вопрос вкуса. Или вопрос национальных особенностей. Кто их читает. Товарищ майор или их читает какой-то фейсбучный алгоритм. Или их читает невидимый бот на сервере Telegram. Который дальше на самом деле мы не можем контролировать, что он с ними делает. Как товарища майора, так и этого невидимого бота. Возможно, он этими данными делится с продавцами рекламы, где тоже сидят такие невидимые алгоритмы, которые просто нам на эту тему показывают те или иные рекламные посты. Все мы знаем, как обычно случайно происходит, – случайно ты заходишь в магазин нижнего белья, то потом за тобой трусы гоняются по всему Интернету еще месяц. Даже если не собирался их покупать. И даже если ты их уже купил. Это про нас собрали персональные данные и отдали их алгоритму, который показывает нам рекламу. А, может быть, этот алгоритм куда-то это продает за небольшие деньги разным маркетинговым компаниям, которые занимаются политическим маркетингом, как в этой истории с «Кембридж аналитика». Которую якобы на основании персональных данных таргетировали рекламу, точно настраивая, что показывать тем или иным сочувствующим Клинтон, колеблющимся, сочувствующим Трампу, озабоченным тем или иными проблемами. И так далее. А иногда это даже не то что за нами следят какие-то специальные злые силы из фейсбука или ФСБука или кого угодно, а просто за счет того, что мы ставим лайки и пишем в комментариях. Я уже говорил об этом в этой студии, мы раскрываем о себе гораздо больше информации, чем надеялся собрать о нас, допустим, КГБ в 70-е годы. То, за чем какие-то агенты, переодевшиеся водопроводчиками, заходили в квартиру и ставили жучки, - все это мы выкладываем в ежедневном режиме в открытый доступ сами о себе. Всегда.
О. Бычкова
―
А есть принципиальная разница, например, мы эту информацию…
Ю. Сапрыкин
―
И если эта информация есть, то дальше мы уже не властны над тем, что ее воспользовался и в каких целях.
Ю.Сапрыкин: Мы раскрываем о себе больше информации, чем надеялся собрать о нас КГБ в 70-е годы
О. Бычкова
―
Так есть разница принципиальная, воспользуется неважно, какой информацией про нас, например, товарищ майор, неважно, в каком государстве даже. Ну возьмем для примера РФ. Или воспользуется какой-нибудь бот с трусами.
Ю. Сапрыкин
―
От бота с трусами особого вреда нет. Он просто тебе будет досаждать своими бессмысленными показами. Но ничего кроме чувства легкой неловкости это не вызывает. А товарищ майор или товарищ не майор, наши спецслужбы очень часто любят говорить, что им нужно залезть в Telegram, в Ватсап, чтобы контролировать переписки, террористы координируют свои действия и так далее. Истории про то, как через Telegram или Ватсап разоблачили какую-нибудь террористическую организацию, я, по крайней мере, не знаю. Истории про то, как наши с вами или наших коллег или наших друзей просто распечатки фейсбука с комментариями носят доброжелатели в папочках их начальству с тем, чтобы их начальство посмотрело, что они в свободное от работы время вытворяют и приняло организационные выводы…
О. Бычкова
―
Потому что по-другому они не умеют.
Ю. Сапрыкин
―
Да, да. Таких историй я знаю миллион. Это не товарищ майор, это обычные простые российские граждане, которые просто по зову сердца: приемная ФСБ закрыта, стучать по телефону. Они как бы используют для этого то, что мы сами о себе выдаем.
О. Бычкова
―
Это страшнее, чем раньше было, когда вы говорите, товарищ майор ходил под видом водопроводчика или товарищ майор стоял в образе топтуна под окнами. Это хуже?
Ю. Сапрыкин
―
В каком-то смысле это хуже. Потому что мы фактически добровольно и незаметно для себя отказались от всякой приватности вообще. То есть мы вываливаем в фейсбук, Вконтакте, в мессенджеры абсолютно все о себе в надежде, что где-то что-то приватно, под паролем и этого никто не прочтет. Может быть, живой человек и не прочтет, но прочтет какая-нибудь бездушная машина, которая на основании этого сделает что-то как минимум с твоей картиной мира. С тем, что ты читаешь или что ты узнаешь или что влияет на твое поведение.
О. Бычкова
―
И в надежде, что это все равно такая ерунда, на которую никто не будет обращать внимание. Просто кому какое дело до моего котика или чего-то еще.
Ю. Сапрыкин
―
Мы отказались от этого сами. Понятно, почему мы от этого отказались. В обмен на определенные удобства. Потому что если ты пользуешься сервисом онлайн вызова такси, то эта машина тоже о тебе очень многое знает. Она знает, куда ты едешь, во сколько, где ты выходишь, где приходишь. Где ты останавливаешься. Орешь ли ты пьяный на водителя или едешь смирно и молча. И так далее. Масса вещей, про которые мы может быть даже близким людям не всегда готовы рассказать. А какой-нибудь Убер или Яндекс.такси все это про нас знает. И что он дальше с этой информацией делает, мы тоже не всегда понимаем. Но мы понимаем, что за возможность не стоять у дороги с протянутой рукой и не торговаться с таксистом, который презрительно спрашивает у тебя: 100 рублей или долларов. Вот, а за возможность просто нажать кнопку и через минуту она приедет чистая, хорошо пахнущая, никто тебе не будет включать дурацкое радио и ты доедешь гарантировано до места. Еще деньги у тебя как-то незаметно спишутся. Вот за эти удобства за роскошь человеческого общения в фейсбуке. За все невероятные комфортабельные сервисы, которые дает нам смартфон. Мы за это продали приватность. И теперь, снявши голову, по волосам не плачут.
О. Бычкова
―
Обратно уже не вернем.
Ю. Сапрыкин
―
Не вернем. Никакие заборы, устанавливают их спецслужбы, большие интернетные компании или государственные контролирующие органы, они не помогут. Единственный путь – путь Агафьи Лыковой. В тайгу, в землянку, отрубить все и не подавать никаких сигналов, лечь на дно как подводная лодка. Тут приватность тебе обеспечена.
О. Бычкова
―
Давайте продолжим тему бдительности. Эти все меры безопасности, осторожности, которые предпринимаются в разных городах РФ в связи с наступающим на нас, нам на голову футбольным чемпионатом. Они выглядят уже прямо совсем безумными. То есть нельзя этого, этого, этого. Вообще уезжайте лучше из городов. Я уж не говорю про этих несчастных студентов МГУ, который вообще там оказались не знаю кем. И арестованные за какую-то вполне невинную краску на объявлении. Вы можете объяснить, почему они эти самые власти настолько сошли с ума. Мы понимаем, что ждать тут разумного поведения давно не приходится, никто и не ждет. Но даже по их рамках это какое-то безумное. Что случилось?
Ю. Сапрыкин
―
Мне кажется, что, как и в случаях со многими громкими судебными процессами последних лет, тут вопрос очень простой. Это, по-моему, Бродский в «Диалогах с Соломоном Волковым» говорил, что если у тебя есть склад и ты ставишь сторожить вахтера, то вахтер, рано или поздно, понимает, - чтобы ему не потерять это место, ему нужно всегда доказывать свою нужность и иногда даже создавать угрозу, чтобы продолжать этот склад сторожить. Если у тебя есть силовая структура, то она должна работать. Если этой работы нет, то она должна ее создавать. Если у тебя силовых структур много, они все друг с другом немножко конкурируют, занимаются немножко разными вещами и отвечают за какие-то разные сегменты работы, то они создадут себе работу во всех этих сегментах. Если происходит событие чрезвычайной важности, то они переведут эту работу в чрезвычайный режим. Если идеология или картина мира, в которой живет наше начальство, местами наше общество, это то, что мы в кольце врагов и все происходящее вокруг воспринимается как источник угроз, то этот чрезвычайный режим примет чрезвычайные масштабы. Что мы сейчас и наблюдаем.
Ю.Сапрыкин: Мы фактически добровольно и незаметно для себя отказались от всякой приватности вообще
О. Бычкова
―
И мы тоже загримированные враги…
Ю. Сапрыкин
―
Нет, мы-то может быть не загримированные. Мы просто декорация на этом празднике футбола. Мы те люди, которые стоят на обочине за кордоном и машут флажками. А на нашем фоне корреспондент канала Матч-ТВ выходит в эфир и у него спрашивает ведущий: «Евгений, как там, чувствуется ли атмосфера праздника». И мы в этот момент машем и атмосферу праздника как бы символизируем. А все автозаки, окружающие нас, они остаются за кадром. У меня довольно небольшой опыт участия в таких больших футбольных турнирах. Какое участие. Никакого участия не было, и быть не могло. Присутствие на больших турнирах.
О. Бычкова
―
Я не успела задать встречный вопрос.
Ю. Сапрыкин
―
Я честно скажу, еще до войны в 2012 году ездил на финал чемпионата Европы в Киев. Где играли Италия и Испания.
О. Бычкова
―
А вы болельщик, фанат?
Ю. Сапрыкин
―
Вот сейчас уже я как-то потерял к этому интерес. По жизни – да, скорее интересовался. Нет, я не случайно поехал. И надо сказать, что от футбольного чемпионата жителям Киева тоже была масса неудобств. Достаточно сказать, что фан-зона, которая строится сейчас на Воробьевых горах перед главным зданием МГУ, в Киеве…
О. Бычкова
―
И из-за которой арестовывают людей.
Ю. Сапрыкин
―
Да, к этому сейчас еще вернемся. В Киеве эта фан-зона находилась на Крещатике. То есть она занимала весь Крещатик. Это означает, что в течение месяца все движение в городе было парализовано. То есть просто ни пройти, ни проехать. Тем более ты же не можешь попасть в фан-зону, если у тебя нет билета, не фанат, просто туда зайти, мимо проходя. А понятно, как Питер весь организован вокруг движения по Невскому, Петербург, простите, наши дорогие петербургские слушатели. Санкт-Петербург. Так Киев организован вокруг Крещатика. Но при этом, находясь внутри, у тебя не было ощущения, что ты стоишь за тремя кордонами, за колючей проволокой и так далее. Вот как-то присутствие собственно силовиков там было не очень заметно. Прилетаешь нормально в аэропорт, улетаешь. Чувствуется атмосфера праздника. Где-то там по переулкам стоят какие-то бронированные машины, не то чтобы они прямо вылезали на центральную улицу. То есть, насколько я могу судить, там проблемы были в основном транспортно-логистические. А здесь то, что мы видим сейчас, мы видим, что помимо каких-то локальных неудобств для жителей, кстати, я как раз житель района, прилегающего к Лужникам и на матче товарищеском Россия-Бразилия можно было уже увидеть, что нас ждет. Нас ждет полный коллапс. То есть…
О. Бычкова
―
А что там происходило?
Ю. Сапрыкин
―
То есть только самолетом можно долететь. Ну просто перекрывают не то что улицы рядом с Лужниками, как обычно во время футбольных матчей, а всё. Набережные. Все Фрунзенские, Хамовнические валы. Все на свете.
О. Бычкова
―
И там тоже.
Ю. Сапрыкин
―
От реки и до почти Садового кольца.
О. Бычкова
―
Понятно. И это у нас будет месяц продолжаться. Это же не только в Москве, это по всей стране.
Ю. Сапрыкин
―
Наверное, такая история будет только в дни футбольных матчей. Но городов много. Говорят, что как всегда якобы есть сигналы, что что-то там такое может произойти и именно из-за этого такие беспрецедентные меры. Но опять же мы не знаем, что это за сигналы, это реальные угрозы или это очередная какая-то спецоперация с фейковыми новостями.
О. Бычкова
―
Мы никогда этого не знаем.
Ю. Сапрыкин
―
Все как обычно. К вопросу об аэропортах, дорогие слушатели, я не выяснял подробностей еще, но сегодня случайно совершенно я узнал, что к аэропорту Внуково, например, в течение следующих полутора месяцев нельзя подъехать ни на какой машине, ни на каком такси. Только аэроэкспрессом. Такая введена схема движения на привокзальной площади в дни чемпионата мира по футболу.
О. Бычкова
―
Дорогие друзья, если вы куда-то летите или прилетаете или встречаете или провожаете, имейте в виду. Я тоже сейчас об этом узнала и тоже себе отметила. Потому что вполне возможно, что это будет касаться всех аэропортов всех городов РФ.
Ю. Сапрыкин
―
Такую штуку я вижу впервые.
Ю.Сапрыкин: Мы просто декорация на этом празднике футбола
О. Бычкова
―
А зачем?
Ю. Сапрыкин
―
Я сегодня утром прилетел, впервые в жизни был на фестивале «Кинотавр» два дня, и наблюдал, в частности, как проходило открытие. Если идешь по периметру…
О. Бычкова
―
В Сочи.
Ю. Сапрыкин
―
…вокруг этого Зимнего театра, такое ощущение, что не «Кинотавр» открывается, а это как минимум митинг сторонников Навального готовится. Шествие футбольных фанатов, причем двух противоборствующих команд с разных сторон. Количество людей…
О. Бычкова
―
Вооруженных до зубов.
Ю. Сапрыкин
―
… в форме автозаков, каких-то страшного вида машин, которые все это окружают, оно просто превосходит все мыслимые и немыслимые нормы.
О. Бычкова
―
Я хочу вас спросить про «Кинотавр» и про то, что там происходило. И про фильм «Лето», который конечно видели. В Москве его сегодня будут первый раз показывать для журналистов, а через несколько дней – для всех остальных. Но давайте после нашего перерыва я вас спрошу. А сейчас…
Ю. Сапрыкин
―
Про чемпионат, простите, я еще хотел про фан-зону.
О. Бычкова
―
И про этих несчастных студентов. Потому что шить дело-то зачем. Вы понимаете. Это что такое.
Ю. Сапрыкин
―
Мне кажется, что это полное безобразие.
О. Бычкова
―
Конечно.
Ю. Сапрыкин
―
Во-первых, все-таки как бы говорить, наверное, об автономии университетов России это не очень тема.
О. Бычкова
―
Бывает автономия университетов России, а бывает автономия университетов здорового человека.
Ю. Сапрыкин
―
Да, все мы понимаем, что эта автономия она не совсем автономия. Тем не менее, в людях, которые в университете учатся и которые там живут, у них есть ощущение, что это, в общем, как-то их территория. И когда там происходят какие-то митинги, концерты, в годовщину Крыма или какие-то массовые сборища, так же как, например, во время концертов на Дворцовой площади - вот к этому как-то не очень хорошо относится Эрмитаж, так к подобным массовым мероприятиям не очень хорошо относится МГУ. По крайней мере, люди, которые там живут, учатся и работают. И конечно, когда тебе под носом прямо вдруг начинают строить фан-зону, про которую тебе раньше никто не рассказывал, там не было никакого обсуждения, никакой попытки студентов в это влюбить или как-то им это продать. Просто поставили забор и начали это строить.
О. Бычкова
―
Студенты тоже об этом не очень просили.
Ю. Сапрыкин
―
Не очень просили, и я там катаюсь на велосипеде, честно скажу. И это ужасно неудобно. Потому что там тоже стало ни пройти, ни поехать. И хорошо я, я могу поехать туда, могу не туда. Если ты живешь в главном здании и тебе надо за хлебом сходить или до метро дойти, то это сразу превращается в какой-то бешеный квест. И людям это просто эту фан-зону буквально надели на голову в приказном порядке. И протесты против нее идут очень давно. И ректор Садовничий чего-то обещал и говорил, что нет, мы ее куда-то сдвинем, она будет меньше и это будет не так неудобно. Но в результате все равно стоит и оно все равно неудобно. И поэтому надо же понимать чувства людей, которые там живут. Если есть какие-то ребята горячие головы, которые на асфальте пишут «нет фан-зоне», я видел своими глазами эти надписи. Они атмосферу праздника не испортят. Они за пределами фан-зоны. Они вообще не заденут никакие чувства никаких болельщиков. Тем более мне странно представить, чтобы приехали бразильские болельщики, увидели надпись «нет фан-зоне» и в ужасе бросились бы вон из страны, потому что атмосфера праздника безнадежно испорчена. Короче говоря, это очередной пример того, как силовые структуры сами создают себе работу за счет людей, которые просто выражают свои чувства. Они не занимаются даже никаким вандализмом или чем-то таким. Их можно понять. Им испортили лето. Это не их праздник. Тем не менее, он почему-то оказался буквально у них под носом. Там, где они живут и на том месте, которое они считают как бы своим.
О. Бычкова
―
Очень много таких вещей. Я уже просто не могу лишний раз повторять. Мне кажется это все одна и та же история, когда люди знают лучше нас в городе, в любом городе. В Москве просто мы это ярче видим, потому что тут все ярче, заметнее и больше. Но это также происходит не только в Москве. Когда люди знают, что для нас является праздником, счастьем и радостью жизни, где устраивать фан-зону, чтобы мы были фанаты. И были за это благодарны. Как украшать улицы светящимися сакурами пластмассовыми, чтобы нам было красиво.
Ю. Сапрыкин
―
Если у тебя чемпионат мира, то тебе фан-зону устраивать надо. И все равно это кому-то не понравится. Для кого-то это будет неудобно. Вот как мы видим на примере Киева, это может быть неудобно вообще для всего города. Но это невозможно, во-первых, взять и сделать таким авторитарным методом в приказном порядке, не попытавшись даже людям это объяснить и как-то с ними договориться. Нет, что значит невозможно – возможно.
О. Бычкова
―
А потом еще пытаться за это посадить.
Ю. Сапрыкин
―
Да.
О. Бычкова
―
Это Юрий Сапрыкин в программе «Особое мнение». Сейчас продолжим.НОВОСТИ
О. Бычкова
―
Мы продолжаем программу «Особое мнение». «Кинотавр». Сочи. Вы прилетели только что оттуда. Поверьте мне на слово, что есть такой легкий сочинский загар. На лице моего гостя. Уважаемые наши слушатели. Правда, правда.
Ю. Сапрыкин
―
Это случайность.
О. Бычкова
―
Я вам завидую. Даже если это случайность.
Ю. Сапрыкин
―
Не вылезал из кинозала.
О. Бычкова
―
Не сомневаюсь в этом ни секунды. А правда ли, что не только про кино было очень много разговоров, что понятно, очень много говорили про Олега Сенцова.
Ю. Сапрыкин
―
Да, начнем с того, что «Кинотавр» открывается фильмом Кирилла Серебренникова. Который сейчас понятно где и понятно, в какой ситуации. И здесь возникает огромная моральная дилемма. С одной стороны это такой почти государственный кинофестиваль национального масштаба. Со сцены зачитываются послания Путина, потом послания Медведева, потом то и се. Все это идет в трансляции на центральных телеканалах. С другой стороны у тебя фильм Кирилла Серебренникова. И от этого никуда не денешься.
О. Бычкова
―
Это моральная дилемма или хорошо, что это так.
Ю.Сапрыкин: Силовые структуры сами создают себе работу за счет людей, которые просто выражают свои чувства
Ю. Сапрыкин
―
Хорошо, что этот фильм показан на открытии. Плохо, что не всегда понятно, а что по этому поводу должны произнести или не произнести люди, которые выходят на сцену. И, собственно, за те два дня, что я пробыл в Сочи, это, конечно, очень много обсуждалось во всех кулуарах, кто что сказал, кто чего не сказал, кто чего мог бы сказать, но не сказал. И да…
О. Бычкова
―
А многие, кто мог бы сказать, сказали?
Ю. Сапрыкин
―
Там какая история. На открытии, собственно, это такое мероприятие, куда все приходят во фраках, все, у кого есть фрак.
О. Бычкова
―
Все пять человек.
Ю. Сапрыкин
―
И произносят какие-то торжественные речи. Там, естественно, про Кирилла говорили. И выходила съемочная группа…
О. Бычкова
―
Прям официально со сцены.
Ю. Сапрыкин
―
И все называлось своими именами. Очень хорошую речь сказал Алексей Попогребский, режиссер, который возглавляет жюри основного конкурса. Это была речь о свободе. И о том, что многие наши коллеги сейчас этой свободы лишены, и мы надеемся, что их фильмы эту свободу как-то утверждают. Это не было какое-то прямое плакатное высказывание. Но всем было понятно, о чем Леша говорит, и это было очень хорошо и правильно, по-моему. Имя Сенцова не звучало при этом ни разу. Во второй день, когда показывали конкурсный фильм «Война Анны», вышел режиссер Алексей Федорченко и много говорил про Сенцова, про Серебренникова. Жюри пришло в футболках «Свободу Олегу Сенцову» все. Вместо фраков. И понятно, что, наверное, это уже видели только люди, которые находятся в зале или рядом с ним, но это все равно по-моему, было здорово. В общем, у меня с одной стороны было ощущение постоянного хождения по грани, что можно, а что нельзя. Это не очень приятная ситуация. С другой стороны у меня было ощущение, что всё более-менее кинематографическое сообщество, которое там собралось, оно все этой историей страшно озабочено и там нет никаких разговоров, что вот, а причем тут мы, а может он не голодает и это все спецоперация СБУ и нет дыма без огня. Вот таких разговоров, которые люди ведут в соцсетях. Нет, там абсолютно солидарное единое мнение, что и Сенцов, и Серебренников это наши коллеги, с которыми надо, так или иначе, проявить солидарность. И после слов Федорченко о Сенцове и о Кирилле Серебренникове, он несколько раз к этому возвращался, и несколько раз в зале была такая овация, которую на открытии, пожалуй, за день до того не было ни по какому поводу.
О. Бычкова
―
Имеют значение такие акции, действия.
Ю. Сапрыкин
―
Для чего?
О. Бычкова
―
Для чего. Тут цель-то одна – чтобы освободили. Сенцов сегодня 22-й день голодает.
Ю. Сапрыкин
―
Не уверен. Давайте смотреть правде у глаза. Судьба Сенцова сейчас находится в руках одного человека. И для одного человека это совершенно не вопрос общественной поддержки или общественного внимания или профессиональной солидарности. Это вопрос скажем так, переговорного процесса с нашими западными партнерами. А Сенцов является разменной фигурой в этом переговорном процессе. И его можно на что-то поменять. Вот если найдется вариант, извините за цинизм, такого обмена, то жизнь его будет спасена. Боюсь, что ничто другое не имеет сейчас никакого значения. Но эта солидарность имеет значение для тех, кто ее проявляет. Это как бы перекличка. Мы вместе. Нам не все равно. Мы понимаем, что вот есть наши коллеги, которые попали в эту абсолютно жуткую, несправедливую ситуацию. Мы понимаем, что это нас касается. Мы не прячем голову в песок, мы не делаем вид даже, идя на какие-то те или иные ритуальные компромиссы, мы не делаем вид, что это чья-то другая беда. И это очень важно просто для того, чтобы люди внутри этого мира кино или мира театра… Солидарность это важно. Это важно для них. А может быть не столько для Сенцова. Я не знаю, знает ли он об этом что-то или слышит об этом. Насколько это вообще его волнует сейчас. Но это важно для этого профессионального сообщества.
О. Бычкова
―
Фильм «Лето» Кирилла Серебренникова. Надо идти смотреть?
Ю. Сапрыкин
―
Да, обязательно.
О. Бычкова
―
Почему?
Ю. Сапрыкин
―
Обязательно. Так получилось, что я смотрел его во второй раз уже на открытии. И, честно говоря, в первый раз он у меня вызвал просто массу вопросов. И массу раздражения. По всяким мелким поводам.
О. Бычкова
―
Не понравился.
Ю.Сапрыкин: Абсолютно солидарное единое мнение, что и Сенцов, и Серебренников это наши коллеги
Ю. Сапрыкин
―
Скорее не понравился. Во второй раз я его смотрел, уже зная, что мне в нем не нравится. И вдруг оказалось, что если все это вывести за скобки, то это очень трогательное, очень светлое, очень человеческое кино. Критик Алена Солнцева написала в фейсбуке, что это такой «Июльский дождь» нового поколения. И я понимаю, о чем идет речь. Это ни в коем случае не биография рок-звезд.
О. Бычкова
―
Вот этих конкретных людей.
Ю. Сапрыкин
―
Главным героем в нем не является Цой. Это очень понятная такая история о том, как уходит молодость, время. Многие говорят, что там не поймана атмосфера того времени. Может быть, она действительно не поймана. Но там поймано ощущение, которое оттого, что это время уходит, это ощущение очень легко переложить на себя.
О. Бычкова
―
Но это сегодняшнее ощущение.
Ю. Сапрыкин
―
Да.
О. Бычкова
―
Только оно ушло, наверное. Но все равно.
Ю. Сапрыкин
―
Это очень сегодняшнее кино. Правда. Оно может быть где-то неточно в деталях, или в диалогах или чем-то. Но какая-то щемящая грусть по тому прекрасному, что было и вот оно куда-то отодвигается вдаль, она там поймана очень точно. Еще два момента важных. Для меня, вдруг со второго раза я понял, что это оказалась история про Моцарта и Сальери. Сальери это Майк Науменко в этом контексте. Моцарт – это Цой. История, в которой Сальери не является злодеем. Является очень хорошим талантливым человеком. Но просто в какой-то момент появляется какой-то пэтэушник, которого просто бог поцеловал. И понятно, что у него все будет.
О. Бычкова
―
Но Майка тоже бог поцеловал.
Ю. Сапрыкин
―
Ну вот есть разной степени. Майк добивается этого своим трудом, он бесконечно слушает какие-то западные источники, переписывает тексты. Снимает рифы. Он трудится, он настоящий фанат своего дела. И тут приходит человек, который для того чтобы сочинять гениальные песни, он не сделал вообще ничего. Ну, просто так сложилось. И это настолько прекрасные песни. Вот еще одно важное ощущение от этого кино, какие же - сюрпрайз, сюрпрайз – какие же у Виктора Цоя прекрасные песни. Там много звучит всего с альбома «45» и понятно, что я их слышал в десять тысяч двести восемьдесят седьмой раз, но это что-то невозможное. Это какие-то совершенные произведения искусства. Очень простые. Очень глубокие. И когда это все вдруг начинает оживать и звучать с экрана в этих коммуналках, в зале рок-клуба и на пляже, где-то там под Питером, это производит невероятное впечатление. Очень хорошая актриса Ирина Старшенбаум, которая играет жену Майка. И просто какой-то невероятной пронзительности финал.
О. Бычкова
―
Не говорите.
Ю. Сапрыкин
―
В общем, идти надо.
О. Бычкова
―
Пойдем. Хорошо. Кирилл Серебренников просвечивает в этом фильме?
Ю. Сапрыкин
―
Да. Во-первых, там очень много таких узнаваемых лиц из театра Кирилла и узнаваемой эстетики театра Кирилла. Там вещи, которые меня может быть покоробили в первый раз, это связано с такой гипертрофированной зрелищностью, свойственной Гоголь-центру, когда вдруг эта прозрачная лирическая на полутонах история перебивается какими-то музыкальными номерами, коллективными танцами. Каким-то таким гипервыплеском эмоций актерских.
О. Бычкова
―
Это как раз «Июльский дождь».
Ю. Сапрыкин
―
Мне это показалось некоторым перебором. Но это понятно, что манера Кирилла. Она очень и очень узнается. Вообще манера очень узнаваемая. И я не знаю, тут не залезешь в душу автора, почему ему эта история оказалась близка и почему она оказалась им разыграна именно таким образом.
О. Бычкова
―
И мы, к сожалению, пока не имеем возможности его об этом спросить.
Ю. Сапрыкин
―
Но, конечно, рифмы напрашиваются сами собой.
О. Бычкова
―
Какие?
Ю. Сапрыкин
―
Это ощущение какого-то уходящего хорошего времени, которое неизбежно становится жестче и неизбежно…
О. Бычкова
―
Может это просто такая поколенческая возрастная жизненная ностальгия.
Ю. Сапрыкин
―
Просто потому что мы становимся старше, просто потому что все становится жестче. Это всегда так. Это не то чтобы такая драма 82-го года, это драма любого года. И любого человека, который в какой-то момент начинает ее чувствовать.
О. Бычкова
―
Спасибо большое за этот рассказ. Я пойду, посмотрю, конечно.
Ю.Сапрыкин: Это(фильм "Лето") очень понятная такая история о том, как уходит молодость, время
Ю. Сапрыкин
―
Да, да. Сходите.
О. Бычкова
―
Обязательно прям на этой неделе.
Ю. Сапрыкин
―
Премьера в четверг. Меня многие спрашивали, а где можно посмотреть.
О. Бычкова
―
В четверг начинается уже.
Ю. Сапрыкин
―
Да, начиная с 7 июня. И до чемпионата мира можно еще успеть добежать не через кордоны…
О. Бычкова
―
Это не реклама, друзья. Мы просто делимся соображениями. Спасибо большое за это Юрию Сапрыкину. Это его «Особое мнение».
Ю. Сапрыкин
―
Фильм «Война Анны» Алексея Федорченко, показанная во второй день, тоже очень и очень сильное кино и его тоже будут показывать в Москве в середине июня. Это фильм, где полтора часа девочка прячется от фашистов на чердаке такой полузаброшенной школы, такая история про страдания и про преодоление, сыгранная почти без единого слова.
О. Бычкова
―
Да, я слышала тоже об этом фильме. Не пропустим. Спасибо большое.