Николай Сванидзе - Особое мнение - 2017-12-22
22.12.2017
Т. Фельгенгауэр
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». Я рада приветствовать в этой студии Николая Сванидзе, журналиста, телеведущего. Здравствуйте, Николай Карлович.
Н. Сванидзе
―
Здравствуйте, Таня, я очень рад приветствовать вас.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну что, ЦИК начинает вовсю следить за этими бесконечными учредительными избирательными собраниями. Заявки отправляются, съезды проводятся. За кем будете вы следить?
Н. Сванидзе
―
Следить - это как-то в духе этой недели и столетия рождения ВЧК.
Т. Фельгенгауэр
―
Правильно, надо атмосферу поддерживать.
Н. Сванидзе
―
Я немножко не на эту тему. За мной может следят, хотя не думаю, может быть это я слишком шикарного о себе мнения. Я-то ни за кем не слежу.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть вам неинтересен ни один из этих съездов. Кто кого как будет выдвигать
Н. Сванидзе
―
Да нет, ну посмотрим по итогам, господи. Чего там вся эта мышиная возня. Там, собственно, интерес может быть, пожалуй, только что у левых. Потому что выяснилось, что вроде Геннадий Андреевич Зюганов готов. А может быть и не готов, может быть такое у него выражение на лице, а на самом деле оно не соответствует действительности, что уступить в данном случае право этой избирательной ночи одному из достаточно молодых относительно и ярких членов КПРФ господину Грудинину.
Т. Фельгенгауэр
―
Но как раз сегодня обсуждали это товарищи. Павел Грудинин, как вы считаете, для коммунистов настала пора какого-то обновления.
Н. Сванидзе
―
Я думаю, я буду не первым, у кого коммунисты будут спрашивать совета. По данному вопросу, честно говоря, а, может быть, даже одним из последних буду. Но если бы спросили, я бы сказал, что настала очень давно эта пора. Очень давно.
Т. Фельгенгауэр
―
И не только у коммунистов, видимо.
Н. Сванидзе
―
И не только у коммунистов. А у коммунистов она настала, еще, пожалуй, даже еще до появления господина Зюганова. А уж сейчас-то подавно настала. Конечно, настала.
Т. Фельгенгауэр
―
А смысл какой менять Зюганова на Грудинина, если это все выборы, в которых участвует Владимир Путин.
Н. Сванидзе
―
Я скажу, какой смысл. Смыслов несколько. Для Зюганова есть смысл, ему неохота в очередной раз с треском проигрывать. Ну просто, он понимает, что для него такая обязанность тяжкая идти на выборы. С заведомым проигрышем. Мало того, уже по нынешним рейтингам он, скорее всего, во всяком случае, у него очень хорошие шансы проиграть не только Путину, а еще скажем и Жириновскому. А может еще по идее и К. А. Собчак проиграть. Но это совсем никуда. Это будет плохо для него, унизительно и неприятно. Поэтому, конечно, у него я думаю, есть желание подставить вместо себя кого-нибудь другого. Проиграет – не жалко, потому что не он же проиграет, а другой. А выиграет – слава богу, значит, партия сделала правильный выбор. Что касается партии, то она заинтересована, наверное, давно, кроме шуток в обновлении. Потому что невозможно. При всех достоинствах, а они, несомненно, есть Г. А. Зюганова, он договороспособен, он умерен, он консервативен, в хорошем смысле. Ну, в плохом тоже. Во всех смыслах. Опытен очень. Тем не менее, конечно, мухи-то дохнут, когда там слушают. А Грудинин довольно лично производит симпатичное впечатление, но вообще просто новое лицо. Просто новое лицо. Поэтому я думаю, что со всех сторон им было бы выгодно выставить Грудинина. И пусть заодно обкатается. Потому что на этих выборах в любом случае все ясно, а на следующих уже непонятно, что будет. В 24-м году. Поэтому я даже не исключаю, что они пойдут по этому пути. Если Зюганов в последний момент не испугается. Потому что выставить вместо себя кандидата в президенты это одно, а если тот неплохо выступит, то значит, что он имеет хорошие шансы оттереть Геннадия Андреевича уже от высот самой партии. Независимо от выборов. Этого бы ему не хотелось.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну как, Григорий Явлинский же ушел со своего поста внутри партии «Яблоко». Эмилия Слабунова его заменила.
Н. Сванидзе
―
Ну знаете, во-первых, госпожа Слабунова не конкурентка Г. А. Явлинскому в том, что касается лидерства в партии. Реально. При всех своих достоинствах. Во-вторых, все-таки Явлинский не Зюганов. Конечно, обе партии в достаточной степени вождистского типа, Явлинского партия даже может быть в большей степени, как ни странно. Хотя она либеральная. Но я думаю, что Явлинский не боится конкуренции. Он очень яркий человек.
Т. Фельгенгауэр
―
За съездом, который попытается и за встречей этой, Алексей Навальный будете смотреть. От слова «следить».
Н. Сванидзе
―
Хорошо, что вы ушли от глагола «следить».
Т. Фельгенгауэр
―
Следить за ней будут другие люди, Николай Карлович.
Н.Сванидзе: Для Зюганова есть смысл, ему неохота в очередной раз с треском проигрывать
Н. Сванидзе
―
Тут точно найдется кому следить. Ну конечно, это любопытно, разумеется. При нулевых совершенно шансах самого Алексея Навального считаю на допуск к выборам, я думаю, что у него нет ни одного шанса быть допущенным. Поэтому просто интересно чисто как шахматисту-любителю, скажем так, мне интересно, какой здесь будет избран вариант.
Т. Фельгенгауэр
―
Какие тут могут быть варианты.
Н. Сванидзе
―
Не знаю. Мне интересно это.
Т. Фельгенгауэр
―
Про Ксению Собчак вы очень уверенно говорите, что она будет участвовать в выборах.
Н. Сванидзе
―
Нет. Не уверенно. Я думаю, что 50 на 50. Тоже никто никаких гарантий не давал. Потому что она тоже выступает ярко, сильно, она такой политический персонаж, который можно выпустить, но невозможно контролировать. И я думаю, что это уже поняли. Что она не контролируема. И это на взгляд тех людей, которые хотят, чтобы все было под контролем это плохо, поэтому, что она оживляет предвыборный пейзаж, несомненно. Не слишком ли она его оживит и не слишком ли много очков она получит. И потом не слишком ли много она чего говорит все-таки. Она говорит содержательные вещи, и она говорит их с очень высокой трибуны такой популярной трибуны федеральных каналов на минуточку. И никто с ней там пока справиться не может. Она выходит и говорит себе и говорит. И все, и с ней там и паясничают. И чего только там ни делают, а ничего с ней поделать не могут. Поэтому гарантий, что ее допустят, нет. Я думаю, то есть уверен, что это будет решаться первым лицом. И какое решение это лицо примет, не знаю.
Т. Фельгенгауэр
―
Интересно, Владимир Путин во время своей пресс-конференции сказал, что пойдет как самовыдвиженец, сегодня же мы узнали, что он посетит съезд «Единой России» 23 декабря.
Н. Сванидзе
―
Но он же не говорил, что он запрещает «Единую Россию». Правда.
Т. Фельгенгауэр
―
Да нет, конечно. Ну просто формально он к «Единой России» особо не имеет отношения.
Н. Сванидзе
―
Ну особо нет, то есть он идет не от нее.
Т. Фельгенгауэр
―
Лидером не является. Там Дмитрий Медведев лидер.
Н. Сванидзе
―
Тем не менее, мы понимаем, что Дмитрий Анатольевич Медведев лидер в значительной степени формальный, поставленный тем же Путиным. А реальный лидер там действующий президент, естественно. Это партия даже, в общем, идеологии как таковой не имеет. В чем ее слабость и сила с другой стороны. Потому что отсутствие идеологии тоже добавляет пластичности. Когда есть идеология, то кому-то это нравится, а кому-то нет. А когда нет идеологии, то вроде всем мил. Ни у кого идиосинкразии не вызываешь. А их идеология это позиция последняя Владимира Владимировича Путина. Вот сегодня Путин что-нибудь сказал, вот это идеология «Единой России». Поэтому понятно, конечно, что эта партия зависит от него полностью. Она будет поддерживать полностью. И уж совсем их бортовать зачем ему нужно. Да, он пойдет как самовыдвиженец. Но ни «Народный фронт», ни партию «Единая Россия», он конечно не будет уже совсем-то унижать.
Т. Фельгенгауэр
―
Никто не говорит про унижения, просто посещение съезда это какой-то очень…
Н. Сванидзе
―
Ну приятно посетить.
Т. Фельгенгауэр
―
Обычно съезд это то самое место, где говорят, что вот у нас есть лидер, мы его выдвигаем.
Н. Сванидзе
―
Такой радости…
Т. Фельгенгауэр
―
Я выдвигаюсь сам по себе, но к «единороссам» загляну.
Н. Сванидзе
―
Да, такой радости им не будет действительно, вы правы. А на огонек заглянет. Немножко все-таки он не то что большой такой пряник, но маленькую конфетку им даст.
Т. Фельгенгауэр
―
Хорошо. Вопрос задает один из наших слушателей, спрашивает: будете ли вы следить за событиями 24-го декабря, когда следите или нет, смотрите, читаете все споры по поводу праздника в Москве.
Н. Сванидзе
―
Все меня спрашивают: буду ли я следить. Что же такое сегодня делается.
Т. Фельгенгауэр
―
В хорошем смысле следить. Почему у вас какая-то негативная коннотация.
Н. Сванидзе
―
Не негативная. Почему негативная.
Т. Фельгенгауэр
―
Мы еще не начали про ВЧК говорить.
Н. Сванидзе
―
Я бы сказал, вот просто неделя же прошла под этим знаком.
Т. Фельгенгауэр
―
Рано.
Н. Сванидзе
―
Поэтому сразу возникают ассоциации. Так что там будет 24-го?
Т. Фельгенгауэр
―
Попытка провести городской праздник. Илья Яшин…
Н. Сванидзе
―
А, в этом смысле. Да, я буду.
Т. Фельгенгауэр
―
Все друг друга называют провокаторами.
Н. Сванидзе
―
Здесь отвечу утвердительно. Причем решительно утвердительно. Да, буду следить. Я туда пойду в качестве наблюдателя от совета по правам человека.РЕКЛАМА
Т. Фельгенгауэр
―
Это программа «Особое мнение». В гостях у меня Николай Сванидзе. Мы с Николаем Карловичем хотим поправиться по поводу неверного представления Грудинина.
Н. Сванидзе
―
Да, то есть это, Таня, не ваша ошибка. Я назвал господина Грудинина членом КПРФ. Он не член КПРФ. Но он левый кандидат, кандидат от левых сил. И в этом смысле коммунисты могут его выставить от своей партии. Формально он не член КПРФ.
Т. Фельгенгауэр
―
Продолжая тему, которую мы начали, вы будете на мероприятии 24 декабря как наблюдатель.
Н. Сванидзе
―
Как наблюдатель.
Т. Фельгенгауэр
―
И будете следить…
Н.Сванидзе: Партия даже, в общем, идеологии как таковой не имеет. В чем ее слабость и сила с другой стороны
Н. Сванидзе
―
Да, вместе с моим уважаемым коллегой Андреем Бабушкиным, который вообще суперпрофессионал по этой части. Мы будем с ним смотреть, чтобы не было кровопролитиев никаких неприятных.
Т. Фельгенгауэр
―
У вас есть какие-то опасения?
Н. Сванидзе
―
Опасения, естественно, есть. Особенно когда неразрешенное официально мероприятие. То опасения всегда имеют право на существование. В наших условиях. Не хотелось бы, чтобы они оправдались. Может быть, они, даст бог, и не оправдаются. Но, конечно, они всегда есть.
Т. Фельгенгауэр
―
Сегодня в Москве проходит еще, по-моему, продолжается прощание с Арсением Рогинским. Я знаю, что вы сегодня там были. И несколько слов. Во-первых, что там было, и вообще вспомнить Арсения Рогинского мне кажется, сегодня было бы правильно.
Н. Сванидзе
―
Оно еще продолжается прощание в «Мемориале». На Каретном ряду. Там было очень много людей. Очень приличных. И хороших. Достойных. Потому что Арсений Борисович Рогинский человек, конечно, совершенно высочайшей золотой пробы. Человеческой. И его уход колоссальная потеря. Он такой человек, один из тех штучных людей, по которым как камертон, по которому можно сверять свое поведение. Сверять свою позицию, свои поступки. А как бы на это посмотрел Арсений Борисович Рогинский. Вот если одобрил бы, значит понятно, а не одобрил бы, значит нужно подумать. Человек очень хороший. Очень добрый. Очень сильный. Очень бесконечно спокойно мужественный. Абсолютно без пафоса. Абсолютно без позы. Скромный человек. От этого еще более масштабный. Он один из отцов-основателей «Мемориала». Он отсидел в свое время по ложному обвинению. Он сын ленинградского инженера, репрессированного при Сталине. И сам потом отсидел уже в другие времена. И вышел и стал одним из создателей «Мемориала» и с тех пор он его пестовал и возглавлял. И он историк очень высокого качества. И филолог, он один из любимых учеников великого Юрия Михайловича Лотмана. Он учился в Тартуском университете. И вообще человек для тех, кто его имел счастье и удачу жизненную его знать, конечно, человек, который обаятельный очень, производил сильнейшее впечатление помимо просто объективных оценок того, что он сделал, он был просветителем, в общем. Общественным деятелем и просветителем. Он собирал и собрал огромное количество, что такое «Мемориал» - это просветительская организация. И он собрал огромное количество материала о людях репрессированных, уничтоженных. Он знал практически сотни и тысяч людей сам, их биографии, судьбы. Он этим дышал, он этим жил. Он не давал нам о них забывать. Я считаю, что великий человек.
Т. Фельгенгауэр
―
Мы в понедельник с Константином Эггертом в этой студии вспоминали Арсения Рогинского, и тогда Константин сказал, что людей такого масштаба, которые внесли такой вклад серьезный в историю развития страны обычно приходят с ним прощаться первые лица государства.
Н. Сванидзе
―
Ну да, или приходят прощаться или уже, во всяком случае, что-то от себя присылают, скажем так. Некое послание. Я не знаю, имело ли место это, просто не в курсе. Когда я там был, там зачитали письмо от М. С. Горбачева. Больше при мне ничего не зачитывали. И никого из официальных лиц я там не видел.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну как-то, наверное, логичная тема «Мемориала» поговорить и о столетии ВЧК. И не то чтобы стоит обсуждать именно эту дату, но удивительное интервью появилось в «Российской газете», глава ФСБ Бортников очень большой текст, очень большое интервью. Читали ли вы его.
Н. Сванидзе
―
Читал.
Т. Фельгенгауэр
―
И на что обратили в первую очередь внимание. Там много на самом деле.
Н. Сванидзе
―
Не бином Ньютона. Понятно, на что обратил внимание. Там большая историческая составляющая. Я здесь возьму на себя смелость даже, может быть, с вами в некую дискуссию вступить короткую. По поводу того, что само по себе столетие это как бы не так интересно. Это весьма интересно на мой взгляд. Таня. Потому что это организация…
Т. Фельгенгауэр
―
Я прошу прощения, уточните. Интересно, что продолжают эту историю и отмечают столетие?
Н. Сванидзе
―
И это интересно.
Т. Фельгенгауэр
―
Или возникновение этой службы.
Н. Сванидзе
―
Возникновение это ладно, для гурманов. Это не суть. Хотя само по себе интересно.
Т. Фельгенгауэр
―
Или то, что они длят эту историю сквозь все сто лет.
Н.Сванидзе: Кирилл Серебренников не похож на главного коррупционера в нашей стране
Н. Сванидзе
―
Совершенно верно. Интересно то, что они пережили даже государство, которое их родило, которому они служили. Они пережили тот строй, тот режим, который они защищали. Режим рухнул, а организация эта продолжает существовать. Мало того, она сейчас в такой силе, вот на наших глазах сегодня, в какой она, пожалуй, никогда еще не была. Потому что при Ленине, когда она возникла, она была мощной, при Сталине она была еще более мощной. Но она всякий раз уравновешивалась партийным аппаратом. Особенно после смерти Сталина. А сейчас она, на мой взгляд, никем не уравновешивается. Просто никем не уравновешивается. Поэтому она сейчас эта организация, которая сейчас самая сильная структура в нашей стране. Самая влиятельная, самая политически значимая. Имеющая самое непосредственное отношение к принятию любых важных государственных решений. Это мне кажется как историку и холодному наблюдателю, не всегда холодному, это мне кажется очень любопытным. Что касается интервью А. В. Бортникова, директора ФСБ, оно да, занятное. Я, честно говоря, не понимаю, зачем он его дал. Потому что он там защищает, фактически оправдывает, реально, называя вещи своими именами, оправдывает сталинские репрессии. Говоря, что в них были объективные причины. Он практически только что не цитирует краткий курс истории ВКПБ под личной редакцией И. В. Сталина. Когда говорит, что там Троцкий и его соратники хотели убить вождя, что они были связаны с иностранными…
Т. Фельгенгауэр
―
Разведками.
Н. Сванидзе
―
Иноспецструктурами. Это все какой-то совершенно архаичный текст. Который сейчас даже оспаривать неудобно, это все равно, что всерьез спорить с человеком, который утверждает, что земля квадратная или плоская, предположим. И кроме того, он говорит, что эти репрессии прекратились и называет дату – ноябрь 38-го года. Фактически после прихода к власти в этой организации Л. П. Берия. То есть получается, что при Ягоде, Ежове еще допускались некие перегибы, а как Лаврентий Павлович пришел, так все стало слава богу. Так и у Сталина глаза открылись. У орла нашего. Я, честно говоря, не понимаю, зачем А. В. Бортникову давать такое интервью. Я не понимаю, почему он это все говорил. Потому что если он знает, что это не так и говорил это сознательно, то это ложь. А зачем ему, человеку в таком положении на таком уважаемом месте лгать на тему давно минувших дней. Зачем. А если он действительно так думает, тогда это свидетельство его некомпетентности, что тоже очень странно, потому что он, хотя он не историк профессиональный, у него другая профессия, но он по определению максимально компетентен. Просто по должности он очень компетентен. Поэтому для меня большая, честно говоря, тайна, огромный такой кривой знак вопроса. Зачем Александр Васильевич Бортников, директор ФСБ дал это интервью. Вот не знаю. Почему он его дал. Но в результате он выступил в качестве крупного государственного деятеля, которым он является. И этот крупный государственный деятель оправдывает Сталина и оправдывает сталинский террор. На кой я прошу прощения и кому это надо, это еще один знак вопроса.
Т. Фельгенгауэр
―
Но там же он говорит, что неоднозначно в обществе относятся к чекистам. Мне интересно, должно быть это отношение к чекистам однозначным.
Н. Сванидзе
―
К чекистам, к организации к структуре с такой, мягко говоря, сложной политической биографией, однозначное отношение невозможно. Разумеется. Потому что и они гибли в большом количестве, и они убивали в еще большем количестве. В разные периоды нашей истории. И, разумеется, полагать, что все будут относиться к ним нежно, ну, как-то, в общем, не приходится. Странно было бы.
Т. Фельгенгауэр
―
Сейчас делаем небольшой перерыв. Мы вернемся и поговорим о встрече Владимира Путина с деятелями культуры.НОВОСТИ
Т. Фельгенгауэр
―
Продолжается программа «Особое мнение». В гостях у меня Николай Сванидзе. Обещала я спросить про Владимира Путина, который встречался с деятелями культуры. И услышали мы вопрос от Александра Архангельского, который касался нескольких очень важных болезненных тем. Слышали ли вы этот вопрос, слышали ли вы ответ Владимира Путина. И удовлетворил ли вас этот ответ.
Н. Сванидзе
―
Я слышал и, по-моему, еще этой темы коснулся и Алексей Герман. Оба очень уважаемые мною люди. И талантливые. Да, был поднят вопрос о Кирилле Серебренникове. И президент на него ответил в своей манере. Что значит, удовлетворил, Таня. Он меня удовлетворил в том смысле, что я ожидал такого ответа. В этом смысле - да. Но в смысле подхода - нет, потому что здесь моя позиция отличается от позиции президента. Но я отдаю себе в этом отчет. Собственно, он и не обязан придерживаться моей позиции ни в коем случае. Так же как и я не обязан придерживаться его. Потому что я, например, считаю, что Кирилл Серебренников, какие бы обвинения в отношении него ни выдвигались, он не похож на главного коррупционера в нашей стране. Вот не похож. И поэтому вставать в такую формальную позицию, что, а чем он лучше других, это не преследование, а расследование. На мой взгляд, это действительно формальная позиция. Это не реальный ответ на реальный вопрос такой вполне конкретный, который был задан Александром Архангельским. Потому что Архангельский исходил как раз, на мой взгляд, из позиции, близкой к моей. А президент Путин как юрист ушел за такую юридическую форму. Сказал, ну что, он обычно так всегда и делает: суд разберется. Это не преследование. Вот если бы говорит, было преследование, то спектакля бы не было. Собственно говоря, а почему. Спектакль - спектакль, а Серебренников – Серебренников. А если бы было уже установлено, что он коррупционер, и он бы получил 48 лет строгого заключения…
Т. Фельгенгауэр
―
Что вы не знаете. Фильмы на полку. Спектакль запретить.
Н. Сванидзе
―
Да. Но формально почему бы его запрещать. Мало ли что. Спектакль он живет своей жизнью. И всё.
Т. Фельгенгауэр
―
Актриса уехала в США. Всё. Фильм на полку.
Н.Сванидзе: «Веселые ребята» - там половина группы сидела, когда фильм вышел на экраны. И ничего
Н. Сванидзе
―
Вот если актриса – фильм на полку. А если режиссер, то его снимали с титров. Или оператор – снимали из титров. «Веселые ребята» - там половина съемочной группы сидела, когда фильм вышел на экраны. И ничего. Во главе со сценаристом. И ничего, вышел. А просто титры немножко обеднели, широкий массовый зритель этого не заметил. Короче говоря, на мой взгляд, здесь есть элемент преследования. Но позиция президента именно такова. Она по-своему юридически вполне себе твердая.
Т. Фельгенгауэр
―
По-моему, еще, если ничего не путаю, упоминали и дело Юрия Дмитриева.
Н. Сванидзе
―
Совершенно верно. Дело Юрия Дмитриева совсем плохое. Потому что Юрий Дмитриев историк замечательный, который расследует дела, связанные с массовыми репрессиями. И он очень хороший историк, очень честный историк. Не молодой по возрасту человек. И ему вменяется вообще страшная и совершенно не имеющая отношение к реальности вещь. Я напомню, кто не видел, кого заинтересует, просто кликните на Юрия Дмитриева. У него девочка падчерица, насколько я помню, была в какой-то момент не вполне физически здорова. И врачи рекомендовали делать ее фотоснимки по мере выздоровления, чтобы каким-то образом отслеживать процесс. И он фотографировал. И его сейчас обвиняют в педофилии. Потому что он должен был ее фотографировать, естественно, не в зимней одежде. А так, чтобы можно было что-то определить по ней. То есть иначе говоря, она была голенькая. Девочка. То есть в принципе любого, вот у меня в телефоне тоже, наверное, если поискать есть, вот у меня сейчас внуку месяц. Какие-то фотографии если найти, меня, вероятно, можно обвинить в педофилии. Ровно с тем же успехом. Это, на мой взгляд, совершенно страшное и не имеющее никакого отношения к следованию законам РФ обвинение.
Т. Фельгенгауэр
―
Откуда как вы думаете вообще зачем это дело против Юрия Дмитриева? Он не ставит какие-нибудь скандальные спектакли и не живет богемной жизнью, никого особо не раздражал. Он изучает историю. Да, это серьезнейше открытие. Но это прошлое. Это наше прошлое.
Н. Сванидзе
―
Это прошлое. А Серебренников ставит спектакли. Ну и что. Спектакли. Кому они мешают, кого раздражают. Кроме кучки маргиналов. В конечном счете. Никого. Тем не менее, это люди, которые не контролируются. Это люди, которые раздражают своей внутренней свободой. Своей независимостью. И такие люди всегда в ситуации, когда контроль над свободой людей ужесточается, такие люди всегда находятся под угрозой. Самые яркие из них. Ну, кто-то попадается под руку, кто-то не попадается под руку. Но в принципе попасться под руку может любой. И историк, и режиссер. В данном случае режиссер с европейским именем. В данном случае историк с всероссийской репутацией. И, тем не менее, это не спасает и всегда можно действительно спрятаться, а что, у нас никто не может спрятаться от закона. Будь ты хоть кто, хоть режиссер, хоть министр, как известно. И это производит, кстати, на массовую публику очень хорошее впечатление. Вроде как действительно у нас закон един для всех.
Т. Фельгенгауэр
―
Как же он един для всех, если Руслана Геремеева так и не допросили по делу об убийстве Немцова.
Н. Сванидзе
―
Совершенно верно.
Т. Фельгенгауэр
―
Потому что следователей не пустили.
Н. Сванидзе
―
Я не первый человек, которому вы задаете этот вопрос. Я согласен с вашей постановкой вопроса. Но про Геремеева мало кто знает в широкой публике. Зато про Улюкаева знают. Вот у нас и министра посадили за коррупцию. У нас если ворье, так сядет. Это производит приятное впечатление на людей. На значительную часть. А значительная часть не самая информированная, как правило. Широкая аудитория не может быть хорошо информирована. На то она и широкая аудитория.
Т. Фельгенгауэр
―
Но получается, что апеллировать здесь к Владимиру Путину, в общем, бессмысленно.
Н. Сванидзе
―
Апеллировать нужно всегда на самом деле. На мой взгляд, всегда нужно стараться апеллировать к власти. Всегда. Потому что нужно использовать всегда все рычаги воздействия на ситуацию. На мой взгляд. Я в этом абсолютно убежден. Но для этого существует, иначе нет никакого смысла в существовании совета по правам человека, в котором я состою. Поговорите на эту тему с Людмилой Михайловной Алексеевой. Она вам значительно более веско и фундировано ответит на этот вопрос. У нас здесь с ней одна позиция.
Т. Фельгенгауэр
―
Если есть возможность, нужно рассказывать президенту, что происходит.
Н. Сванидзе
―
Да, нужно использовать все рычаги воздействия на ситуацию.
Т. Фельгенгауэр
―
Хоть раз это сработало в таких громких делах?
Н. Сванидзе
―
В таких громких. Ну, что вы называете громкими делами. Смотря. Может, и сработало, мы не знаем. Может быть, были бы другие громкие дела, а так их нет. Мы не знаем с вами. Потому что все-таки с этой стороны воздействие оказывается. Если бы с этой стороны на него не оказывалось никакого воздействия, может быть, атмосфера в стране была бы еще тяжелее, чем сейчас.
Т. Фельгенгауэр
―
Это к концу 2017 года особенно приятно слышать. В марте как раз президентские выборы. Можно идти под лозунгом «если вы не хотите, чтобы было еще тяжелее, чем сейчас».
Н.Сванидзе: Какие-то фотографии если найти, меня, вероятно, можно обвинить в педофилии
Н. Сванидзе
―
Под разными лозунгами нужно идти. Вообще главный лозунг выборов должен состоять в том, что выборы должны быть выборами.
Т. Фельгенгауэр
―
Они уже нет.
Н. Сванидзе
―
Это будут выборы мы знаем кого. Конечно.
Т. Фельгенгауэр
―
Алексей Навальный, кстати, сказал, что будет призывать к бойкоту выборов, если его не допустят. Насколько это эффективная стратегия?
Н. Сванидзе
―
Идут большие споры на этот счет. Я противник бойкота. В любом случае. Я считаю, что на выборы нужно идти. Бойкот это на обиженных воду возят. Я понимаю позицию Алексея Навального. Я ее психологически понимаю. Но я ее просто не поддерживаю. Я считаю, что это неправильно. Считаю, что на выборы нужно идти и голосовать так, как тебе велит совесть.
Т. Фельгенгауэр
―
Насколько здесь поможет активность в том, чтобы пойти поработать наблюдателем…
Н. Сванидзе
―
Поможет.
Т. Фельгенгауэр
―
Помните было всеобщее движение, когда все пошли в наблюдатели. Были очень воодушевлены.
Н. Сванидзе
―
Поможет, Таня, на мой взгляд, это не панацея. В нашей ситуации нынешней панацеи вообще нет. И искать ее бессмысленно. Тем не менее, это не значит, что нужно сидеть дома и ковырять в носу. Это все, так или иначе, мне кажется, это все следует шить, как поется в известной песне. Будет ли это носиться, я не знаю. Но шить следует.
Т. Фельгенгауэр
―
Но при этом очень странно, что кандидат в президенты Владимир Путин пока ничего не говорит ни про программу, ни про лозунги. Ни про что.
Н. Сванидзе
―
Но Путин сам по себе программа.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну какая же это программа.
Н. Сванидзе
―
Путин?
Т. Фельгенгауэр
―
Вот что в программе под названием «Путин»?
Н.Сванидзе: На мой взгляд, всегда нужно стараться апеллировать к власти. Всегда
Н. Сванидзе
―
Оглянитесь вокруг.
Т. Фельгенгауэр
―
Санкции.
Н. Сванидзе
―
Почему только санкции. Все на свете. Все, что у нас есть это Путин. Путин у нас 18 лет. 17. Это все Путин. Какая вам еще программа. Что будет, я, конечно, понимаю, здесь скажем первый срок Путина и последний срок Путина разные. Но, тем не менее, я думаю, что до конца, может быть, он не знает, что он будет делать. Потому что он политик ситуативный и эмоциональный. И как там сложится, знал ли он про Крым, когда шел на свои последние выборы, знал ли - не знаю, не уверен. Знал ли он про Донбасс. Уверен, что не знал. Поэтому здесь какие могут быть программы. Конечно, нам было бы интересно, чтобы он сейчас изложил свою стратегию.
Т. Фельгенгауэр
―
Программа, как бог на душу положит.
Н. Сванидзе
―
Как ситуация на душу положит. Я так думаю. В основном международная ситуация. Потому что ему, насколько я понимаю, гораздо интереснее международная политика, нежели внутренняя.
Т. Фельгенгауэр
―
Прекрасно быть президентом, который интересуется только внешней политикой.
Н. Сванидзе
―
Она ему интереснее. Она ярче.
Т. Фельгенгауэр
―
Конечно. Внутри-то все уничтожили. Спасибо большое. Николай Сванидзе был гостем программы «Особое мнение». Эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. До свидания.
Н. Сванидзе
―
До свидания.