Илья Новиков - Особое мнение - 2017-09-13
А.Соломин
―
В студии «Эха Москвы» Алексей Соломин, добрый вечер. И в гостях у нас сегодня адвокат Илья Новиков. Илья, здравствуйте.
И.Новиков
―
Добрый вечер.
А.Соломин
―
Сейчас Наталья Поклонская оказалась, если так можно сказать, в опале, ну, во всяком случае, среди некоторых государственных чиновников.
И.Новиков
―
Вообще не заметно.
А.Соломин
―
Ну, сегодня Владимир Мединский прямо к ней обратился, обвинив ее чуть ли не в экстремизме.
И.Новиков
―
Я привык, что когда боярин оказывается в опале, это означает, что его зашивают в медвежью шкуру, травят псами, сажают на кол.
А.Соломин
―
Это где вы так привыкли-то?
И.Новиков
―
Ну, слово опала, да? Что у нас такое в России обычно означает? Вот, обычно что-то такое. С Натальей Поклонской, по-моему, ничего подобного не происходит.
А.Соломин
―
Много читаете. Вот, Натару на нашем сайте задает вам вопрос: «В связи с тем положением, в котором она, возможно, рискует оказаться, стали бы защищать Поклонскую, обратись она к вам?»
И.Новиков
―
Я, находясь, по-моему, не в этой, а в соседней студии, уже имел случай объяснить аудитории «Эха Москвы», потому что не все знают нашу внутреннюю адвокатскую кухню, как это устроено, что московский адвокат, который не желает принимать дела по назначению, а желать сам всегда брать клиентов, он платит повышенные взносы – он платит на 700 рублей в месяц больше, чем тот, который обязан явиться по назначению в порядке очереди, когда его вызывают для оказания помощи гражданину.
А.Соломин
―
700 рублей в месяц?
И.Новиков
―
Я свои кровные 700 рублей, то есть чуть меньше 200 долларов в год, получается, да? Вот, я считаю, что я за них себе купил право не защищать Наталью Поклонскую, даже если она... Не думаю, что она захочет. Но если она там мне такое предложит. И, наверное, это будет правильно и для меня, и для нее.
А.Соломин
―
А почему?
И.Новиков
―
Адвокат, все-таки, при том, что да, у всех самых неприятных персонажей обязательно был какой-нибудь адвокат. У Чекатило был адвокат, да? У какого-нибудь, там... Ну, придумайте любого маньяка и любого террориста, убийцу, кого угодно.
А.Соломин
―
Который обязан его защищать.
И.Новиков
―
Да, который обязан защищать. Но при этом если ты соглашаешься не по назначению, не потому, что на тебя выпал какой-то жребий в компьютере или иным образом, а соглашаешься добровольно защищать человека, ты должен быть уверен, что твое отношение к нему, его деятельности (не обязательно той, в которой его обвиняют, вот, конкретно в этом эпизоде), да? Можно вообразить, что там, допустим, завтра Наталья Поклонская (не дай бог, конечно) совершит ДТП, и вот по этому поводу ее будут обвинять. Не будет иметь никакого отношения к «Матильде», к Крыму, к чему угодно, что было в ее жизни до сих пор. Но если ты в силу своего отношения к своему потенциальному подзащитному не можешь быть уверен, что ты будешь защищать его с полной отдачей, то, наверное, тебе лучше за это дело не браться.
А.Соломин
―
Это как тот вопрос, который задает судья свидетелю «Связывают ли вас какие-то отношения...»
И.Новиков
―
«Испытываете ли вы неприязнь?», да.
А.Соломин
―
Да, неприязнь.
И.Новиков
―
Ну вот. Бывают такие свидетели, которые честно говорят «Да, испытываю, аж кушать не могу». Я не то, чтобы не могу кушать, потому что думаю каждый день о Наталье Поклонской и ее роли в нашей жизни, но, конечно, она не мой персонаж. И думаю, что и я не ее персонаж.
А.Соломин
―
А вопрос.. Вот, я прошу прощения, что мы так о практике адвокатской. Но всем, ведь, интересно. А существует ли какая-то сумма, за которую адвокат, все-таки, пойдет? Поломает свои принципы и не будет с неприязнью смотреть на этого человека?
И.Новиков
―
Ну, наверное, у одних адвокатов – да, у других адвокатов – нет. Как и, в принципе, в любой другой ситуации. Наша профессия, все-таки, в силу того, что записано в нашем профильном законе об адвокатуре, она не сводится к предпринимательской деятельности – нам запрещено на себя смотреть как на предпринимателей, которые извлекают доход из юридического бизнеса. Все-таки, наша традиция нашей адвокатуры, идущая от присяжной адвокатуры старых времен, она такова, что это, конечно, способ зарабатывать хлеб насущный, но это в первую очередь служение какое-то, да? Вот, было бы, наверное, таким существенным отступлением от идеи этого служения взяться защищать человека только ради денег, преодолевая какое-то такое личное отвращение и при этом, вероятно, вредя своему подзащитному тем, что ты не можешь полностью встать на его сторону.
И.Новиков: СК себя чувствовал обделенным по итогам 26 марта, потому что основную признательность заслужила полиция
Добросовестный адвокат, конечно, должен сказать: «Да, извините, вам лучше поискать кого-то другого». Иначе может получиться как в пресловутом анекдоте про прокуратора Иудеи, который уже готов был отпустить проповедника, но тут из толпы вышел известный адвокат. Вот, я такой ситуации для себя не хочу.
А.Соломин
―
А как обычно адвокат принимает решение? Вот там есть у него принципы, и он понимает, что здесь?..
И.Новиков
―
Все по-разному, наверное.
А.Соломин
―
Ну, вот, смотрите, возьмем пример там ваш последний какой-нибудь, да? Вот, сейчас завершается предварительное следствие по Дмитрию Борисову, человеку, который 26-го марта якобы...
И.Новиков
―
Да, он один из фигурантов уголовных дел, которые были заведены после митинга 26 марта.
А.Соломин
―
Почему вы решили заняться защитой конкретно этого человека? И расскажите немного о деле, потому что я думаю, что не все слушатели знают, в каком оно состоянии.
И.Новиков
―
Дело того стоит, безусловно. Ко мне обратилась его мать. Это было, по-моему, буквально на следующий день после того, как его внезапно задержали в таком худшем вкусе маски-шоу, когда на рассвете их дом окружил какой-то отряд полиции. Там было что-то человек 15 или 20 полицейских, которые со всех сторон обступили дом и стали настойчиво звонить в дверь. Причем, это было, спустя почти 3 месяца после самих событий. То есть никто уже и думать забыл о всей этой истории, уже думали, что кончилось и кончилось, а вот поди ж ты.Ну, так получилось, что у меня на тот момент была возможность это дело принять, я решил его принять. Дело интересное вот чем. И, кстати, это к вопросу... Я знаю, есть такое расхожее понятие «журналистская удача», когда у журналистов что-то совпадает такое, да? Вы, наверное, об этом больше меня знаете.
Мне кажется, что это тот случай, когда мне выпала некоторая адвокатская удача. Вот почему. В силу того, что я до этого, вот, по горячим следам 26 марта вел дело такого гражданина Тимофея Медведева (я надеюсь, что Тимофей нас, может быть, слышит сейчас, тогда ему привет и большое спасибо за то, что он дал мне согласие использовать его материал для этой истории). В общем, в рамках дела Тимофея Медведева, который обвинялся всего-навсего в неподчинении требованию сотрудника полиции и который за это получил 12 суток и все их отсидел.
Вот, в рамках этого дела административного было снято 2 видео, то есть так получилось, что задержание вот этого молодого человека попало на 2 ролика, которые были сняты с разных ракурсов и, в общем, эту ситуацию было видно со всех сторон.
А.Соломин
―
Ролики, которые снимали, собственно, представители правоохранителей?
И.Новиков
―
Да, один снимала девушка, которая стояла рядом с ним на тротуаре буквально в двух метрах от него, а другой снимал человек, который уже находился в автозаке, то есть он через окошко снимал, как ведут в этот автозак этого гражданина.И так получилось, что... Ну, суду, естественно, ни Тверскому, ни Московскому Городскому на них это впечатление не произвело, сказали, что «Да, у нас есть рапорта полицейских, у нас нет оснований не верить». Но благодаря этому, у нас образовалось 2 судебных решения – районного суда и городского, подтверждающего первое, в которых отражено, что полицейские... Не буду сейчас, поскольку следствие не закончилось еще формально (у нас еще до 17-го числа будет ознакомление с материалами дела, я не буду называть их фамилии, назовем их Т и К. Т как Тимофей и К как Константин.
Вот эти двое полицейских, оба старшие сержанты... Так попало в судебные скрижали, что, да, Тимофея Медведева задерживали именно они. А ни для кого не секрет (по-моему, мы уже обсуждали и с вашей аудиторией это), что на вот этих последних двух митингах 26 марта и 12 июня наши полицейские власти особенно усердно использовали такую технологию конвейера. Поскольку полицейских, омоновцев вот этих вот бывших, спецполицейских, которые обучены проводить задержания, их не так много, если бы они выполняли четко, как это положено по регламенту, то есть задержал гражданина, доставил его в автозак, поехал вместе с ним в отделение, составил протокол и рапорт.
А.Соломин
―
Каждого можно?..
И.Новиков
―
Вот, если бы это исполнялось, то они бы очень быстро кончились на площади. Поэтому там работают отдельно группа задержания, а отдельно это негласно возлагается на других полицейских... Тоже полицейских, но не тех, которые проводили задержания реально. Возлагается миссия отписать все бумаги, написать, что всё там было чисто, что я и мой напарник такой-то задержали гражданина такого-то, он кричал, выкрикивал лозунги, сопротивлялся.
А.Соломин
―
Он пишет от своего имени, как будто это он сделал?
И.Новиков: Мы еще можем услышать об арестах по итогам митинга 12 июня людей, которые сейчас ни о чем не подозревают
И.Новиков
―
Да, пишет от своего имени, совершенно верно. И в административных делах это никого особо не смущало, потому что там, может быть, в силу малой серьезности, может быть, в силу массовости никто не... Уж судья тем более, а часто и сами эти граждане, которых привлекают, никто не озабочен такой уж совсем детальной проверкой. Даже какие-то активисты, которые там пытаются что-то из этого дела выжать, ну, максимум они попадут в Страсбург потом и получат свои там 10 тысяч евро за нарушения процесса.Но в уголовных делах, естественно, всё это гораздо более серьезно, и каждый свидетель, который оказывается свидетелем в этой истории нападения на полицейского... А Борисова обвиняют по 318-й статье как нападение на сотрудника полиции, и ему угрожает наказание до 5-ти лет лишения свободы. То есть эта история – она не шуточная совершенно.
Там все свидетели на учете, все свидетели на счету. И так оказалось, что вот эти самые полицейские Т и К, которые у меня в деле светились вот там в марте этого года, они же засветились и в деле Борисова. Причем, они были в составе той группы из 5-ти полицейских, которые несли его на руках. И сюжет обвинения заключается в том, что пока его несли на руках за руки, за ноги 5 человек, он злонамеренно одну ногу вырвал, левую ногу вырвал из руки полицейского и дважды ударил его по шлему, отчего полицейский испытал боль.
Но к полицейскому, к нему, наверное, отдельные вопросы там, почему, если он испытал боль, почему он сразу же после этого не заявил об этом начальству? Потому что сам полицейский явно не считал, что с ним сделали что-то не так. Он донес его в составе этой группы до автозака, и пошел работать дальше.
А Борисова, собственно, взяли, спустя 3 месяца, потому что кто-то из следователей Следственного комитета усмотрел на видеозаписи какое-то движение ноги не очень понятное, размытое. По нему проводили 2 экспертизы, и так толком ничего эти экспертизы однозначно сказать и не смогли. Там есть какое-то вывод в пользу следствия, но он, на мой взгляд, дискуссионный.
Ну, в общем, так или иначе получилось, что вот эти 2 полицейских Т и К, которые утверждали до этого, что они в то же самое время, будучи в той же самой форме... И отдельно стоял про это вопрос: «А вы были в своей форме?» - «Да, в своей» - «Не менялись ни с кем?»
А.Соломин
―
Давайте мы сейчас сделаем буквально секунду перерыва. Это программа «Особое мнение», сегодня у нас в гостях адвокат Илья Новиков, меня зовут Алексей Соломин. Никуда не уходите – сейчас вернемся.РЕКЛАМА
А.Соломин
―
И снова Илья Новиков. Итак, должны были быть в той же форме.
И.Новиков
―
Да, я специально задал вопрос, потому что на видео из административного дела, которое уже засилено двумя решениями судов (у нас действует преюдиция)... Хотя, считается, что административное – это что-то рангом ниже, чем уголовное, но, тем не менее, это тоже решение суда именем Российской Федерации.Так вот на этих видео видно, что Медведева задерживали лейтенант и старший лейтенант, а в уголовном деле присутствуют 2 старших сержанта. Это совершенно другие погоны. Можно было бы сколько угодно спорить, проводить экспертизы, те это лица или не те эти лица...
А.Соломин
―
А лейтенант – он же выше сержанта по званию, да?
И.Новиков
―
Там просто другое количество звездочек. Старший сержант – это такая, толстая лычка, а лейтенант – это 2 звездочки, а старший лейтенант – 3 звездочки.
А.Соломин
―
А о чем это говорит? Что это в итоге меняет?
И.Новиков
―
Это говорит о том, что полицейское начальство, которое затеяло всю эту игру с конвейером, в итоге эти действия привели к тому, что у начальства Следственного комитета, которое... Ну, мое убеждение такое, что Следственный комитет – он себя чувствовал обделенным по итогам событий 26 марта, потому что основную работу и основную признательность начальства заслужила, конечно, полиция, городская полиция, которая пресекала, доставляла граждан, составила тысячу протоколов.Следственный комитет оказался в этой истории, как бы, не при делах, а Следственный комитет этого не любит. И есть такое выражение, что если идут похороны, то ты хочешь быть покойником, а если идет свадьба, ты хочешь быть невестой. Вот, мое впечатление о мотивации руководства этой структуры именно такое.
И по итогам этого митинга, как и митинга 12-го июня, кстати говоря (там было повторение этих событий), я думаю, что мы еще можем услышать об арестах по итогам митинга 12 июня людей, которые нас сейчас слушают и ни о чем не подозревают, как это было с Дмитрием Борисовым в свое время.
Следственный комитет посчитал, что нужно создать себе фронт работы и они его себе создали. Они отсмотрели полицейские оперативные записи, высмотрели там всё, что было похоже хотя бы отдаленно на посягательство на работника полиции, и дали ход этим делам. В итоге из-за вот этого пересечения, неудачного для них пересечения одних и тех же полицейских в двух разных форматах, у нас получается крайне скандальная история. То есть мы видим, что люди, от показаний которых и от достоверности показаний которых, и от веры суда ли или общества в показания которых зависит оценка всей этой ситуации, как минимум здесь или там, но где-то врали.
А.Соломин
―
Что это может изменить в ходе дела? Вы можете по этим основаниям, например, отправить это дело снова на следствие? Как это будет происходить в суде? Чего вы будете требовать?
И.Новиков
―
Ну, до суда мы пока еще не дошли. Пока еще у нас с моим коллегой адвокатом Николаем Фоминым есть еще время для того, чтобы заявлять ходатайства. Мы не подписали финальный протокол по 217-й статье УПК. И очень может быть, что и прокуратура какую-то свою точку зрения на это будет иметь, отличную от точки зрения следователей. Не всегда так бывает, но бывает. И суд еще не определился с тем, что он там вообще состоится, судья еще не знает о том, что он будет это дело рассматривать.Есть еще масса процессуальных возможностей. И если вдруг нас сейчас слышит кто-то из руководства Следственного комитета или прокуратуры, то, наверное, вот это как раз тот случай, где они могли бы принести пользу своему ведомству и чести мундира, показав, что не все дела по митингам вот так дуболомским способом, вопреки всему, не всех стараются довести до приговора, а там трава не расти. Вот, сейчас самое время остановиться.
И.Новиков: Экстремизм такого рода успешно размножается не по одну сторону конфликта, а по обе
А.Соломин
―
Слушайте, просто столько дел было уже по поводу митингов. Было Болотное дело грандиозное и...
И.Новиков
―
Еще не кончилось, кстати, Болотное дело.
А.Соломин
―
И масса практики у людей в том числе закрывать глаза на те вещи, о которых вы говорите.
И.Новиков
―
Ну, может быть, пора уже перестать это делать? Знаете, я оптимист, может быть, немножко наивный, но мне всё время кажется, что рано или поздно нам попадется такой начальник... Ну, иногда, кстати, случается. Может быть, не по этим делам.
А.Соломин
―
На каком уровне начальник должен быть?
И.Новиков
―
Да на любом. На любом. Да хотя бы... Я не буду говорить про Бастрыкина, но хотя бы на уровне зама Бастрыкина, например, который не стыдится своей формы, который, может быть, гордится ею и для которого то, что его подчиненные его ведомства выставляют себя в нелепом свете, тоже не пустое какое-то дело и который, может быть, посчитает, что этому можно дать другое направление. Не в порядке давления на следователей. Следователи, которые это дело ведут, они знают мою позицию, я им это всё излагал. У них своя точка зрения. На то, чтобы надавить на них, я никак не претендую.
А.Соломин
―
Борисов отрицает то, что он бил полицейского?
И.Новиков
―
Борисов пока что формально не давал показаний. Он, как мы это обсуждали с ним, будет точно давать показания в суде.
А.Соломин
―
Но его позиция известна?
И.Новиков
―
Его позиция известна. Но учитывая, что он показания не давал, мне сейчас будет крайне неуместно за него эти вещи говорить до того, как он сказал сам свое слово.
А.Соломин
―
Давайте на секунду к «Матильде» вернемся. Вот уже на протяжении нескольких дней власти, все-таки, дают понять, что они против экстремистских каких-то выходок, связанных, кстати говоря, с поджогом машины рядом с офисом Константина Добрынина, связанных с другими кейсами. А что сделать можно против этих радикалов? Вот, они говорят «Есть правоохранительные органы». Правоохранительные органы как-то, ну, последнее время я что-то не слышал, чтобы они кого-то задерживали, допрашивали, приходили с обыском к каким-то активистам. С вашей точки зрения, что здесь может случиться?
И.Новиков
―
Вы поставили 2 разных вопроса о том, что (НЕРАЗБОРЧИВО) власть.
А.Соломин
―
Я (НЕРАЗБОРЧИВО).
И.Новиков
―
А мне нужно отвечать на оба.
А.Соломин
―
Давайте последовательно. На один и на второй.
И.Новиков
―
Что думает власть и что она какие-то сигналы транслирует, и что делать нам грешным по этому поводу?Во-первых, у любого вот этого служивого люда в погонах ли, в мантиях ли или без мантий очень хорошо развитое, наработанное со временем ощущение того, всерьез говорит начальство или не всерьез. Вот, все эти сигналы, которые нам доносились в последнее время от депутатов ли, от Пескова ли, от кого угодно, они, на мой взгляд, проходят по категории «Нет, мы это не всерьез. Нет, мы это не он». Потому что иначе бы, вот, вся эта вакханалия, конечно, давно бы уже была пресечена. Это не...
А.Соломин
―
Можно пресечь вот так?
И.Новиков
―
Ее очень легко пресечь, потому что люди, которые поджигают машины, они, как правило, ну, неискушенные, да? Это совершенно нехитрое дело, это не требует каких-то особых навыков саперного дела или чего-то подобного. Взял, плеснул бензином, поднес спичку и все дела.Хотели бы всерьез, конечно бы уже пресекли. Значит, хотят не всерьез. И низовая полиция, и низовые наши правоохранители это ощущают. Даже если никто не говорит вслух, ну, моргнули левым глазом, а нужно было двумя (вот, как-то так это работает).
Что делать нам? Ну, во-первых, право на необходимую оборону никто не отменял, и эту необходимую оборону у нас часто называют самообороной, что неправильно. С точки зрения того, как написана статья 37 Уголовного кодекса, необходимо оборонять другого человека. Если вы видите, что поджигают чужую машину, берете палку и этой палкой там прогоняете и, может быть, чего-то ему ломаете поджигателю, это всё равно необходимая оборона, хотя, защищали вы не себя, а другого человека. Тем более если нападают на самого этого человека.
Вообще...
А.Соломин
―
То есть защита машины и нанесение ударов по преступнику – это тоже оборона?
И.Новиков
―
Другое дело, что судьи, опять же, судьи часто считают, что... Ну, по крайней мере, по опыту, да? ...что эта статья – это такая неуместная шутка законодателя, что, на самом деле, ничего такого не имелось в виду. Вплоть до того, что продвигается тезис (и я это слышал в том числе от судей): «Как же вы можете говорить о необходимой обороне, если у него была возможность убежать или позвать полицию?» Вот, если бы его загнали в угол, а еще бы желательно они были вооруженные, а он нет, вот тогда бы мы, может быть, его бы и не посадили за такую оборону.Но здесь работает в полной мере американская поговорка, что пусть лучше меня осудят 12, то есть 12 присяжных, нежели несут шестеро (имеется в виду, что те, кто несет гроб). До гроба пока не дошло, но Константин Добрынин – он не последний человек в нашей адвокатской профессии, если я не ошибаюсь, его должность называется статс-секретарь Федеральной палаты адвокатов. И если уж такой человек не может чувствовать себя защищенным правопорядком и полицией от подобных вещей, я думаю, мы вплотную подошли к тому, чтобы заниматься вот той самой обороной самостоятельно.
Безусловно, люди, которые занимаются поджогами машин и кинотеатров... Не будем забывать, что это смежные истории и их вообще лучше рассматривать, если уж мы говорим о всей ситуации в целом, их рассматривать не по отдельности, а все вместе. Один человек поджег кинотеатр, другой человек поджег машину. Скорее всего, разные это были люди, но тренд известен.
И.Новиков: Сказать, что у нас есть православный терроризм, это не компетенция следователя – он боится это сделать
Экстремизм такого рода – он успешно размножается и успешно размножается не по одну сторону конфликта, а, естественно, по обе. Ничего удивительного в том, что завтра, допустим, в ответ на поджог кинотеатра кто-то подожжет церковь со словами «А раз вы, вот, наше, значит, и мы ваше», ничего удивительного не будет. И ничего хорошего в этом тоже не будет.
И опять же, адресуясь к некому неизвестному начальнику, такому благонамеренному исполненному, если не радение о нашем общем благе, то хотя бы какого-то своего шкурного ощущения, что, вот, если что-то, то погонят тебя... Это сейчас начальство делает вид, что всё в порядке, да? А если что, ты будешь крайним. Я думаю, что такой генерал вполне может найтись.
Ну, вот, сейчас ровно в эти дни, когда все эти поджоги происходят, да?.. И поджоги, и история с табличкой на доме Немцова, которая совершенно из того же теста слеплена. Вот, понимание, что да, начальство сейчас не против, но как только эта планка перегнется, тебя сделают крайним, на мой взгляд, на уровне чувства самосохранения карьерного в первую очередь кого-то из генералов ГУВД Москвы, ГУВД Петербурга должно к чему-то подвигнуть. Посмотрим, будет ли это так.
А.Соломин
―
Я еще встречал обсуждение. Многие не понимают, почему не возбуждается уголовное дело по статье «Терроризм»? Ведь, действия по поджогу машины и, кстати говоря, история с кинотеатром... Там в отличие от этого кейса мы знаем вообще человека, который это сделал. ...они направлены не столько на причинение ущерба, сколько на нагнетание страха, да? Ну, попытка повлиять на политику или, там. поведение какое-то. Почему не подпадает это под определение террористической деятельности?
И.Новиков
―
Ну, во-первых, это разные ведомства. Потому что терроризм – это однозначно епархия ФСБ. И терроризм, поскольку он у нас смыслообразующее понятие... Если вы помните, у нас Путин выбирался первый раз на тезисе, что мы сейчас обуздаем терроризм кавказского происхождения. А, вот, с тех самых пор, по-моему, это считается таким особым государевым уделом, вот, какая-то такая условная опричнина, да? Вот, есть земщина, а есть опричнина.Всё, что попадает в эту корзину, это государева опричнина, и создать, возбудив уголовное дело на официальном уровне, признать, что у нас есть какое-то новое ответвление терроризма... Там исламский – понятно, салафитский – понятно, джихадистский – понятно. Украинский - понятно (это уже святое в последнее время). Но признать, что у нас появился новый вид терроризма – православный терроризм – это решение не того уровня, на котором принимаются решения о возбуждении дел. То есть это не решение следователя, это не решение начальника следователя, это решение политическое, которое принимается руководством ФСБ с учетом мнения, наверное, лично Путина (я так себе это вижу, хотя, я не могу этого знать).
А.Соломин
―
То есть, по идее, они должны были заняться расследованием этого дела?
И.Новиков
―
Завести дело на этого гражданина, который протаранил кинотеатр, по террористической статье означает принять на себя очень серьезную ответственность, которая явно превышает понимание этих людей об уровне своих полномочий. Никогда не поздно ФСБ внезапно проснуться и сказать, что «А, вот мы сообразили. Все-таки, это был теракт», и забрать это дело себе. К чему я совершенно не призываю: не адвокатское дело подсказывать органам, как именно следует преследовать того, кто уже задержан. Вот, пока у человека нет имени и фамилии, пока мы говорим о безымянных поджигателях, я как гражданин могу чем-то возмущаться. Но нужно понимать, что как адвокат я не вправе ухудшать положение того (я, кстати, не помню его фамилию), того гражданина, который въехал в кинотеатр и к чему-то призывать.Но механизм принятия решений – я верю в то, что я его понимаю правильно. Придать этому делу новое направление, сказать, что теперь у нас есть православный терроризм и с этим нужно что-то делать, это не компетенция следователя – он боится это сделать.
А.Соломин
―
Мы сделаем короткий перерыв для новостей и рекламы. В студии «Эха Москвы» адвокат Илья Новиков, меня зовут Алексей Соломин. Через несколько минут мы вернемся.НОВОСТИ
А.Соломин
―
Добрый вечер. Меня зовут Алексей Соломин, это программа «Особое мнение», сегодня ее гость – Илья Новиков, адвокат. Здравствуйте, Илья, еще раз.
И.Новиков
―
Добрый вечер еще раз.
А.Соломин
―
Мы про терроризм начали говорить. Но сегодня новости, связанные с терроризмом другого рода, так называемый телефонный терроризм. Просто впервые, по-моему, такая масштабная история, что по всей стране в течение двух дней сообщают о заложенной бомбе в разных учреждениях, школах, в торговых центрах, публичных местах. Сегодня в Москве очень много звонков. Считаете ли вы это серьезной угрозой?
И.Новиков
―
Ну, у меня есть по этому поводу 2 мысли. Даже 3, наверное. Первая мысль заключается в том, что удивительно не то, что это происходит сейчас, а то, что это не произошло гораздо раньше.
А.Соломин
―
Возможности были.
И.Новиков: Прокуроры поступили абсолютно правильно. Очень здорово, что мы эти прослушки услышали и прочитали
И.Новиков
―
Конечно. Даже не говоря о простых левых симках. Сегодня у нас, кстати, будет очередная волна запретить, там, продавать симки иначе как по паспорту. Но помимо всего прочего есть же еще IP-телефония, да? И, в принципе, если ты хочешь позвонить анонимно, ты это сделаешь что с симками, которые продаются в метро, что без симок. Поэтому странно, что этого не было еще раньше. Но, слава богу, дожили, что называется, да? Теперь имеем.Вторая мысль заключается в том, что, ну, в самом лучшем случае это, конечно, такой терроризм лайт, да? То есть нас отвлекают от наших повседневных дел. То есть это всё имеет какую-то...
А.Соломин
―
Но и блокирует работу, потому что...
И.Новиков
―
Да, это всё имеет какую-то оценку и в деньгах, и в человеко-часах, да, и, может быть...
А.Соломин
―
Это ущерб. Это экономический ущерб.
И.Новиков
―
Это, безусловно, ущерб, да? Но это, все-таки, не взрывы и не...
А.Соломин
―
И не человеческие жертвы.
И.Новиков
―
И в хорошем варианте, наверное, этим всё и ограничится. То есть какие-нибудь ребята, может быть, с той же самой мотивацией, что у настоящих взрослых террористов причинить нам вред, запугать нас, да? Но есть, все-таки, шанс, что ничего кроме как телефонной трубки у них нет и не будет.
А.Соломин
―
Но единственное, есть вероятность, что при проведении эвакуации, например, при сообщении о том, что проводится эвакуация, может начаться паника. Это страшные вещи.
И.Новиков
―
Я опасаюсь другого. Я опасаюсь того, что это будет работать по принципу «Волки-волки». То есть нас приучат к тому, что такие звонки идут постоянно, и будет ослаблен регламент работы по таким звонкам в том смысле, что перестанут эвакуировать всех. Понимая, что там за день позвонят 10 раз... Ну, проверили один раз торговый центр, допустим, да? А остальные 10 уже просто ходят с собакой, так, вяло. И, вот, когда мы к этому привыкнем, вот тогда уже может начаться что-то серьезное. То есть там взорвется в тот момент, когда не эвакуируют, допустим, да? Конечно, это можно сделать и без объявления, но когда тебя предупредили, ты не среагировал и взорвали, у всех службистов начинается повышенная паника, что вот сейчас меня сделают крайним (вот, как мы говорили в первой части программы), потому что я недобдел, что называется.А третья мысль, которая у меня есть по этому поводу, она такого свойства, что мы сейчас, знаете, что услышим в ближайшее время? Ну, помимо того, что нужно запретить любые симки кроме как купленные по паспорту, там, с 9-ти до 6-ти?
А.Соломин
―
Ну, по идее, надо кого-то поймать.
И.Новиков
―
Мы услышим о том, что нужно непременно усилить уголовную ответственность по статье там какой-то, 207-й, по-моему, ложное сообщение. Потому что сейчас она у нас недоусилена. А если ее доусилить, вот это, мол, будет борьба.Это не то, чтобы опасно, но это, знаете, такой... Такой, чтоб не использовать грубых слов, такой пар своеобразный, который, вот, весь ушел в свисток.
По любой проблеме, которая возникает (там не важно, там какой-нибудь новый вид мошенничества, там какой-нибудь всплеск какой-нибудь эпидемии ВИЧ, всё, что угодно, да?), обязательная реакция у силовиков: «Давайте усилим ответственность в статье УК». И плохо это тем, что усиливается она на раз, закон принимается такой на раз. Ничему это не помогает, зато люди, которые об этом говорили и которые инициировали и за это голосовали, ходят гордые и говорят, что «Ну, мы свою работу сделали, да? Я прокукарекал, а дальше хоть не рассветай». И к этому может свестись вся государственная реакция на вот эту новую ситуацию.
А.Соломин
―
Закрыли проблему.
И.Новиков
―
Да.
А.Соломин
―
Вот смотрите, по действующему (я по «Консультанту» смотрю)...
И.Новиков
―
Там до 5-ти, да.
А.Соломин
―
Да, до 5-ти, если ущерб, если это деяние повлекло причинение крупного ущерба.
И.Новиков
―
Но они не могут не влечь причинения крупного ущерба, даже если...
А.Соломин
―
Но насчитать в любом случае можно, конечно.
И.Новиков
―
Ну, даже если не прибегать к каким-то натяжкам, эвакуация торгового центра – там по-любому будет больше миллиона. По-любому просто.Я вам так скажу. Что если кого-то из вот этой мелкой шпаны (предполагаю, что это мелкая шпана, все-таки)...
А.Соломин
―
Но вся страна это...
И.Новиков
―
Если кого-то не пугает перспектива сесть на 5 лет, то перспектива сесть на 10 их тоже не испугает, потому что они относятся к ней как к реальной перспективе. Никто это не меряет на себя всерьез, пока не окажется в СИЗО.
А.Соломин
―
А существует ли риск того, что пойман будет какой-то человек, который по каким-то параметрам показался следователям автором этих звонков?
И.Новиков
―
А вы помните?.. Вот, я боюсь, у меня вылетела из головы фамилия. Помните того математика, преподавателя, по-моему, МГУ, которого до сих пор мурыжат по поводу того, что у него был выходной узел сети Тор?
А.Соломин
―
Да-да-да, была история такая.
И.Новиков: Когда боярин в опале, его зашивают в медвежью шкуру. С Поклонской ничего подобного не происходит
И.Новиков
―
Богатов. По-моему, его зовут Богатов. Да. По этому примеру видно, что брать будут... Как обычно ключи будут искать под фонарем, да? Если сейчас начальство вздрючит на эту тему подчиненных, то подчиненные будут искать первых, кто попадется.Знаете, вот эта схема продажи этих симок у метро – они есть разные, на самом деле, да? И часть из них сводится к тому, что на паспорт какого-нибудь бомжа покупается 300 симок, и потом ими торгуют в розницу. Это, вот, к гадалке не ходи.
А.Соломин
―
Я просто уточню. Это всё уже запрещено законом? То есть симки продавать?..
И.Новиков
―
Да, но всегда же можно еще более запретить. Логика такая, да? Что раз чего-то происходит плохое, мы недозапретили. Давайте еще дозапретим.К гадалке не ходи, поиск этих телефонных террористов начнут с поиска этого бомжа. Если его, не дай бог, найдут, вот этот бомж у нас и будет крайним за все случаи телефонного терроризма и те, и другие, и вообще все, которые висят висяками. К сожалению, есть тенденция к такой работе нашей системы.
А.Соломин
―
Ну, это же относится к доказательно базе? Вот его фамилия. Вот симка есть, с этой симки был звонок. Фамилия есть? Есть. На эту фамилию зарегистрирована симка? Зарегистрирована. Были какие-то указания от этого человека, что он терял эту симку? Не было указаний. Всё, дело закрыто.
И.Новиков
―
Запрос общества в чем? Чтобы посадить кого-нибудь или в том, чтобы найти того, кто звонил?
А.Соломин
―
А общество надо убедить в том, что это тот самый человек.
И.Новиков
―
Общество убеждается очень легко. У общества, к сожалению, в массе память золотой рыбки, которая помнит ровно то, что было до того, как он переключил каналы. Как только он переключил каналы, он забывает это всё, да? Такой, средний обыватель. Это, конечно, звучит очень снобистски и высокомерно, но, вот, в этом вопросе у меня, к сожалению, оптимизма меньше, чем в надежде найти какого-то вменяемого генерала, в конце концов.Поэтому, да, поэтому очень, на мой взгляд, существенный шанс, что нам покажут бомжа.
А.Соломин
―
Про Никиту Белых хотел с вами поговорить. Сегодня он давал свои показания. Вы что-то слышали, наверное, по этому делу. что можете сказать? Сложилось ли у вас какое-то впечатление о том, виноват он или нет?
И.Новиков
―
Я Никиту Белых знаю очень шапочно, мы встречались там буквально 2 или 3 раза в жизни. Но у меня с ним есть несколько хороших общих знакомых, которые о нем не говорили ничего кроме хорошего. И я здесь должен сказать 2 вещи. Во-первых, вот, все-таки, то, что адвокатам позволено говорить...
А.Соломин
―
Чужое дело, поэтому, да, вы не можете...
И.Новиков
―
Нет, позволено солидаризоваться с защитой и говорить, что я убежден в том, что объявление несправедливое. Да, в случае Белых я убежден, что обвинение несправедливое, потому что то, что он объяснил, как он это сегодня излагал, что это были за деньги, откуда они взялись, там, куда они должны были пойти, конечно же, это не взятка. Конечно же, это не должно так пониматься. И то, что его обвинение несправедливо, в этом у меня нет ни малейшего сомнения. Я желаю всяческого успеха команде его защиты.
А.Соломин
―
Я напомню нашим слушателям только, что если в двух словах приводить его показания, речь идет о том, что это деньги, которые собирались через фонд, специально созданный фонд Никиты Белых для реализации культурных проектов. Ну, короче говоря, для благотворительности, а не в карман, не на покупку собственных квартир, вилл, яхт и так далее. Никита Белых настаивает на том, что это не взятка.
И.Новиков
―
Я в этом вопросе ему полностью доверяю. Меня он убедил.
А.Соломин
―
Еще одно дело громкое последнего месяца – это дело вокруг бывшего министра экономики Улюкаева, Алексея Улюкаева, в котором... Это такое, очень интересное дело, потому что в нем идет речь и про Игоря Сечина. Мы слышали, точнее читали расшифровки их переговоров. Очень, по-моему, интересные и много говорят. После этого очень сильно, по-моему, обиделся Игорь Иванович Сечин, который сказал, что представители обвинения, потребовавшие огласить эти показания, поступили... что это профессиональный кретинизм, если мне не изменяет память.
И.Новиков
―
Мне очень нравится, когда юристов, пусть даже и наших оппонентов прокуроров, неюристы учат профессиональному поведению. Это всегда очень трогательно выглядит.Вот уж не думал, что буду здесь как-то хвалить или поддерживать прокуроров. Очень здорово, что мы эти прослушки услышали и прочитали.
А.Соломин
―
Почему они вам интересны? Вот, чем?
И.Новиков
―
Ну, потому что мы немножко поняли то, как вообще всё это работает, как там «Дорогой, что же, у тебя курточки нету», да? Как плавно перетекает в операцию по захвату. Это очень поучительно в любом случае, даже отрываясь от каких-то процессуальных составляющих.На мой взгляд, прокуроры поступили абсолютно правильно. У нас, наоборот, часто злоупотребляют и искусственно натягивают решение о том, чтобы дело слушалось в закрытом режиме. И то, что в этом случае этого не стали делать и мы всё это услышали, это правильно, потому что, насколько я знаю, законных оснований не было таких и защита об этом не заявляла. Надеюсь, я не ошибаюсь, да? По-моему, защита поддерживала то, что эти прослушки... Я просто боюсь сказать что-то поперек.
А.Соломин
―
Поддерживала. Более того, требовала, чтобы и аудио-версии этих прослушек были озвучены, потому что важны интонации.
И.Новиков
―
Это звучит вполне убедительно. Если оснований для закрытия процесса не было натуральным образом, то очень хорошо и правильно поступили прокуроры и судья. Это наша судья, с которой мы работаем по делу Дмитрия Быченкова. Это тот же самый суд, тот же самый зал, так что мы с этим делом, наверное, имеем троюродную такую связь через судью.Очень правильно, что она не стала этот процесс закрывать, очень хорошо, что мы всё это услышали. Это было законно, это было полезно и очень может быть, что в рамках продолжения этого судебного следствия мы услышим что-то еще не менее интересное и поучительное. Я, по крайней мере, как зритель на это отчасти надеюсь.
А.Соломин
―
Вы упомянули про Дмитрия Быченкова. Очень много переносили заседаний. Вот, завтра, насколько я знаю, должно состояться, все-таки. Можете рассказать, в чем соль? К чему откладывают?
И.Новиков
―
Соль вот в чем. Опять же, наверное, не все, все-таки, выучили эту фамилию, хотя, очень много раз я говорил об этом деле. Дмитрий Быченков – это последний на сегодня (и есть шанс, что последний вообще) эпизод Болотного дела. Он отличается от всех остальных тем, что Дмитрий категорически утверждает, что его не было на Болотной площади. Потому что все остальные, кого судили, они там так или иначе были, но, возможно, не делали того, что им приписывают.
А.Соломин
―
У нас минута всего осталась.
И.Новиков
―
Да. Дмитрия там не было, мы это знаем точно, потому что есть видеозапись, где другой человек.Так вот, это дело тянется с апреля-месяца. Мы заслушали из заявленных обвинений 130 человек свидетелей и потерпевших дай бог, если 3 десятка. И у нас не менее 4-х раз была ситуация, когда вообще никто не являлся. То есть все собираются, явился суд, подсудимый под домашним арестом, который приехал, которого привезли из Апрелевки, а свидетелей нет.
И учитывая, что там налагается график и по судье, и по суду, и по залу заседаний, я думаю, что в связи с делом Улюкаева это дело затянется еще больше.
Ну, вот, это неизбежная судьба той ситуации, когда следствие и гособвинение, однажды став на определенную колею, на определенные рельсы, упрямо отказывается признавать свою неправоту, упрямо отказывается давать задний ход, и делает суд фактически заложником, если не соучастником своих манипуляций.
А.Соломин
―
Илья Новиков, адвокат в эфире радиостанции «Эхо Москвы». Это была программа «Особое мнение», меня зовут Алексей Соломин, всего доброго.