Юрий Сапрыкин - Особое мнение - 2017-08-29
29.08.2017
О. Журавлева
―
Добрый день. Это программа «Особое мнение». У нас в гостях журналист Юрий Сапрыкин. Здравствуйте, Юрий.
Ю. Сапрыкин
―
Здравствуйте.
О. Журавлева
―
И вот новость специально для вас как специалиста по культуре. Делом Кирилла Серебренникова занялась служба ФСБ по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом. Подразделение в том числе курирует театры и музеи. Рассказали источники РБК.
Ю. Сапрыкин
―
Как раньше называлась культурная рубрика Ленты.ру: поговорим о высоком.
О. Журавлева
―
Да. Причем здесь ФСБ?
Ю. Сапрыкин
―
ФСБ всегда при чем-то. Не было еще, нет в России такой сферы жизнедеятельности, где ФСБ была бы ни при чем. Если она так решила. Знаете, я вообще вот с чего хотел бы начать. Есть, я так предполагаю, какой-то небольшой шанс, что Серебренникова, которому ничего нельзя, слушать радио можно. Поэтому можно, я воспользуюсь этим способом и передам ему шифрограмму.
О. Журавлева
―
Боже мой.
Ю. Сапрыкин
―
Из зарубежных центров влияния. Кирилл, дорогой, мы очень переживаем. Мы думаем о тебе каждый день. Правда. И пожалуйста, держитесь. Это все пройдет. Вот те люди, которые все это делают, они сами за это будут наказаны. У них какая-то тьма в душе. И, пожалуйста, только не злитесь и не переживайте. Медитируйте побольше. И постарайтесь сохранять душевное спокойствие. Мы с вами. И все это, конечно, закончится хорошо. Что бы мы сейчас про ФСБ ни обсуждали. Честно-честно. А теперь про ФСБ. Ну как, если посмотреть на список дел, которыми занимается это управление по борьбе с конституционным строем, по борьбе с терроризмом и защите конституционного строя. Это очень разные дела. Там есть дело Демушкина и Поткина, там есть выемки документов в Эрмитаже. Нельзя сказать, чтобы у него в нынешней ситуации была какая-то четко выраженная специфика. У меня есть только две гипотезы на эту тему. Во-первых, резонансное дело должно быть резонансным. И если дело «Седьмой студии» началось с такими театральными спецэффектами, с обыском в Гоголь-центре. С задержанием Серебренникова в Санкт-Петербурге, с его этапированием на микроавтобусе в Москву. В общем, это все действительно было сделано так…
О. Журавлева
―
Театрально?
Ю. Сапрыкин
―
С целью произвести некоторый эффект. То, конечно, эта цель сохраняется. И, конечно, разбираться в этих цифрах, которые постоянно еще меняются в обвинительном заключении, то 2 миллиона, то 68, то 210. Разбираться в этом никто не будет. А важны только эти театральные спецэффекты. В результате как бы первых серий понятно, что такой обыватель, человек у телевизора, пользуясь выражением Ксении Лариной, он сейчас про Серебренникова к сожалению, понимает, что это вор. Ну вот такой же как Улюкаев, Хорошавин. Вот как эти все. И это еще такой специальный вор, потому что он весь из себя такой модный. Как-то что-то много о себе думает. Креативный слишком. Ну вот сейчас твою креативность покажут. Вы нас эпатируете, а мы вас этапируем. Переживать по этому поводу тоже не стоит. Потому что как только эта тему уйдет из телевизора, обыватель перестанет об этом думать что бы то ни было.
О. Журавлева
―
Сейчас 59% обывателей вообще не в курсе.
Ю. Сапрыкин
―
Тем более. И хорошо. Она не в телевизор вплыла. Но те, кто обсуждают это в соцсетях, не будучи в курсе ситуации и не будучи лояльными посетителями, зрителями Серебренникова, очень часто приходится встречать это расхожее мнение. Ну вот, наворовал, так сиди. Мнение, ни на чем не основанное абсолютно. И, конечно, это то, что мы сейчас вспоминали с вами Даниила Дондурея, он называл это «тонкой смысловой работой». Работой смысловиков. Как вот этими неуловимыми инструментами создается история, образ этого дела.
О. Журавлева
―
Но можете вкратце обрисовать, какую историю нам показывают?
Ю.Сапрыкин: Нет в России такой сферы жизнедеятельности, где ФСБ была бы ни при чем
Ю. Сапрыкин
―
Пока нам показывают историю про такого представителя креативного класса, который наворовал себе государственных денег. Это история про вора. А сейчас это будет история еще про агента. Потому что ФСБ, конечно, работает, что мы знаем, что все знают уже про Серебренникова. Что это человек, который много работает за рубежом. Что он признан за границей. Что в его защиту подписали и Фрида, и Кейт Бланшетт. И это такая фигура международного масштаба. Ну хорошо, фигура международного масштаба, так давайте мы про нее расскажем, что он еще и все это проделывал по заказу иностранных спецслужб с целью опорочить государственный строй. Сегодня уже были комментарии бывшего начальника Центра общественных связей ФСБ Михайлова, который говорил, что подразделение как раз занимается делами о том, как наш противник через интеллигенцию пропагандирует и подрывает. Ну хорошо…
О. Журавлева
―
То есть это может быть, прошу прощения, это может быть уже новое обвинение. Не в том, что какие-то бюджетные средства неправильно расходовались, а обвинение в том, что не те спектакли ставились.
Ю. Сапрыкин
―
Может быть, обвинения и не будет такого. Может быть, новость уже состоялась. Или она будет предъявлена нам в каких-то сливах очередных. И каких-то информациях из неназываемых источников. В том, что вся эта деятельность щедро финансировалась из-за рубежа, и все спектакли изготавливались на калифорнийских серверах.
О. Журавлева
―
В таком случае можно было бюджетные не брать.
Ю. Сапрыкин
―
Да нет, нет. По этому делу, по делу о том, что ты получил гонорар в Риге, Берлине или в Штутгарте, предъявить вообще невозможно. Важно создать картинку. Важно рассказать историю. Это моя первая гипотеза. Вторая гипотеза - опять же резонансное дело должно быть резонансным. Поэтому надо как бы накрыть всю малину. Ну то есть не только тех, кто участвовал в финансовой деятельности «Седьмой студии». Но и тех, кто заказывал, подсказывал, был как-то с этим связан. На это влиял. То есть придать ему некоторый масштаб. Чтобы вся эта театрализация из-за то ли 2-х, то ли 60 миллионов не выглядела уж такой как бы надуманной. И та и другая гипотеза ужасно неприятны.
О. Журавлева
―
А вот вы могли человеку с телевизором, возле телевизора ответить на простой-простой вопрос.
Ю. Сапрыкин
―
Сейчас отвечу.
О. Журавлева
―
Почему либералы требуют освободить Серебренникова, но не требуют честного расследования и наказания за совершенное преступление.
Ю. Сапрыкин
―
Я не знаю, что требуют либералы. Я согласен с требованием честного расследования. Слово «честное» мне здесь кажется ключевым. Исходя из того, что я знаю о деле. А я им очень специально интересовался. Речь сейчас идет о некоторых сомнительных с точки зрения закона финансовых схемах, которые обычно на практике в подобных случаях, я не знаю, как было в «Седьмой студии», но обычно они используются для того, чтобы просто закрыть какие-то текущие расходы. Чтобы рассчитаться с подрядчиками, которые не могут ждать, пока ты сдашь спектакль, фильм, фестиваль и тебе, наконец, можно будет снять счета из казначейства. Или перераспределить деньги между статьями. Опять же, это мое частное оценочное суждение.
О. Журавлева
―
Вы организовывали фестивали?
Ю. Сапрыкин
―
Я организовывал фестивали не на государственные деньги. У меня не было такой проблемы. Были разные другие, но вот именно такой не было. Но что-то я про это немножко знаю. Дальше, если следствие приходит к выводу о том, что такие схемы использовались, то опять же, в 99,9% случаев эти схемы используются именно для того чтобы покрыть текущие или незапланированные расходы. А не для того чтобы своровать государственные деньги и купить на них дачу или яхту. И поэтому здесь мне кажется ключевым квалификация этого дела. Когда, еще путаясь в цифрах, следствие уже сразу говорит о хищении, о том, что была организована преступная группа с целью хищения государственных средств. Мне кажется это слишком смелым и абсолютно ничем недоказанным и неподтвержденным допущением. Сам факт организации каких-то ИП и несовпадения статьей расходов в контракте и в каких-нибудь актах сдачи-приемки, не свидетельствует ни о каком хищении ни разу. Поэтому, пожалуйста, я требую честного расследования. Только когда мне сразу до начала расследования или в ходе его сразу вешают табличку: вы знаете, это вор, - извините, это не очень честно.
О. Журавлева
―
Вы знаете, я вот все смотрю на эту формулировку о защите конституционного строя в области культуры. И хотела вас спросить еще об одной истории. О предложении увеличивать стоимость кинопрокатного удостоверения для иностранных фильмов. С 3,5 тысяч до 5 миллионов рублей. С которым выступил Минкульт.
Ю. Сапрыкин
―
У меня это все почему-то рифмуется с делом Серебренникова.
О. Журавлева
―
В общем, поэтому я вас так и спрашиваю подряд.
Ю. Сапрыкин
―
Хотя эта история даже на долю процента не настолько резонансная и кроме специалистов мало кто о ней сейчас говорит. Но ущерб, который будет нанесен культурному ландшафту из-за нее, огромен. Ну то есть в истории с Серебренниковым мы понимаем, как сейчас чувствуют себя руководители театров или люди, которые делают фестивали или разные культурные проекты. Чувствуют они себя не очень хорошо, чем бы эта история ни закончилась. Они деморализованы довольно сильно. Им страшно.
О. Журавлева
―
А это была цель, как вам кажется?
Ю.Сапрыкин: Важны только театральные спецэффекты. В результате обыватель про Серебренникова понимает, что это вор
Ю. Сапрыкин
―
Мне кажется это побочный эффект. Это одна из целей может быть. Как у всякого террора, мы же много читали книжек про большой террор. Цель там каких-то чисток и показательных процессов не только в том, чтобы наказать конкретного Каменева или Зиновьева, а в том, чтобы все люди вот этого социального слоя не спали по ночам и спрашивали себя, а вот за что их, а могут ли меня, а что они сделали не так. А что я должен сделать, чтобы этого не было. Чтобы голова у них была занята не их непосредственным делом, творчеством в нашем случае, а вот этими прокручиваниями, попытками разгадать эту абсурдную ситуацию. Она специально абсурдная. Вот мы постоянно пытаемся расшифровать этот сигнал. Вот цель в том, чтобы мы сидели и думали – а это чей сигнал, кому и что тут имеется в виду. Потому что поверить, что это все 17 обысков в один день, ОМОН в Гоголь-центре, это все для расследования каких-то 2-х или 60 миллионов, которые через ИП ушли куда-то не туда. Ну на это дело уже больше потрачено государственных средств, чем сумма возможного ущерба. Нет, это все театр, конечно. И одна из целей этого театра – произвести на культурное сообщество сильное, при этом не до конца понятное впечатление. Чтобы культурное сообщество сидело и чесало в затылке - а что это такое было. И зачем это, в чем смысл происходящего.
О. Журавлева
―
Ну так в чем смысл увеличения прокатного удостоверения.
Ю. Сапрыкин
―
Здесь все проще. Смысл декларируемый заключается в том, чтобы собрать побольше денег на финансирование российского кинопроизводства.
О. Журавлева
―
Потом посадить режиссеров, которые неправильно их потратили.
Ю. Сапрыкин
―
Крайне успешного, как мы знаем. За лето окупился один фильм. Как вчера нам сообщали в новостях. Цель, которая реально здесь будет достигнута - то, что в прокате останется только русское кино по преимуществу, очень плохое. И блокбастеры. Ну то есть те…
О. Журавлева
―
Супердорогие фильмы.
Ю. Сапрыкин
―
Давайте объясним, в чем вообще дело. За прокат каждого зарубежного фильма в России прокатчик должен выплатить 5 миллионов рублей прокатного сбора.
О. Журавлева
―
По этому новому предложению.
Ю. Сапрыкин
―
Да. Закону, уже внесен в думу. Пять миллионов рублей для компании Дисней, для фильма «Стражи Галактики», «Человек-паук», «Бэтмен против супермена» это как слону дробина. Это довольно ощутимая сумма, но она такая подъемная. Ее можно заплатить. А вот для людей, которые пытаются до сих пор прокатывать по стране фильмы Вуди Аллена, Джармуша, Триера, подозреваю, что даже Тарантино, это сумма, которую прокатом российским окупить и собрать невозможно. То есть этот пласт кино, умного кино, да что там говорить – хорошего кино, ради которого только и имеет смысл ходить в кинотеатры. Не просто чтобы потрескать попкорна и забыться на два часа. Его просто в кино не будет. Оно оттуда исчезнет.
О. Журавлева
―
Значит плохо смотрят у нас его.
Ю. Сапрыкин
―
Нет, его нормально смотрят. В этом-то и вся загогулина, что его смотрят слишком хорошо. Там есть одна маленькая поправка, что фильмы, выходящие числом менее 100 копий, от этого сбора освобождаются. То есть фильмы, которые будут показываться на кинофестивалях, на каких-то ретроспективах, это, наверное, все останется. И нам кажется, нам с вами, людям у телевизора, обывателям кажется, что сто копий это о-го-го сколько. А последний Вуди Аллена выходил четырьмя сотнями копий. И прошел прекрасно, я сам сидел на сеансе в обычном московском ТЦ, он был забит битком в будний день. Последний Джармуша фильм «Патерсон» прошел 160 копиями. Вот сейчас они либо не смогут выйти в прокат, либо их придется выпускать заведомо меньшим масштабом. Их заведомо меньше людей, в меньшем количестве городов смогут посмотреть. Мне кажется это и называется разрушением культурного слоя.
О. Журавлева
―
Может, нам не нужен этот культурный слой вообще.
Ю. Сапрыкин
―
Нам нужен.
О. Журавлева
―
Нам с вами хорошо, мы скачаем в Интернете себе что-нибудь умненькое. Книжку какую-нибудь.
Ю. Сапрыкин
―
Во-первых, RuTracker тоже, как известно, заблокировали.
Ю.Сапрыкин: Когда мне сразу до начала расследования вешают табличку: вы знаете, это вор, - это не очень честно
О. Журавлева
―
Книжку, старую книжку. За которую не надо платить.
Ю. Сапрыкин
―
Во-вторых, я совершенно не понимаю, почему кто-то должен решать, на что мне ходить в кино, а на что нет. Или ходить мне в кино или читать книжку.
О. Журавлева
―
Это подрывает ваш патриотизм, вы разве не замечаете
Ю. Сапрыкин
―
Да нет. Кто, Вуди Аллен подрывает патриотизм?
О. Журавлева
―
Конечно.
Ю. Сапрыкин
―
Спасибо Вуди, за победу. Нет, вы знаете, я пожалуй сам буду решать, что поддерживает мой патриотизм, а что ему вредит. Это мой патриотизм, а не чей-либо еще. Если я могу заплатить за билет в кино, то не надо мне, пожалуйста, рассказывать, за что мне эти деньги отдавать, а за что нет. Еще парадокс подрыва патриотизма. Что все это делается под соусом борьбы с низкопробной голливудской продукцией. От которой, понимаете, не продохнуть. Вот «28 панфиловцев» бессильны перед всеми этими супергероями, перед этими «стражами Галактики» и «человеками-пауками». Но в результате победителями этого оказываются человеки-пауки. Оказывается самые дебильные, низкопробные, хорошо, иногда хорошие, но в целом довольно дурацкие блокбастеры, с которыми на словах борется Министерство культуры. Борясь с ними, оно их фактически поддерживает. Не видим ли мы в этом парадокса.
О. Журавлева
―
Друг парадоксов Юрий Сапрыкин. Вот еще немножко о нашей культуре, если можно. Тут развивается история с Парком Культуры, в котором произошла крайне неприятная история. И сначала казалось, что это просто хулиганы в парке напали на молодого человека. А потом выяснилось, что и подозреваемый в нападении тоже хулиган приблизительно того же круга. Тоже артист, сын артиста. И все это как-то внутри культурного как бы сказать слоя происходит.
Ю. Сапрыкин
―
Эта история, по-моему, не под рубрикой «культура», а под рубрикой «медиа». Потому что самое интересное в ней то, как она преподносилась. Как она раскручивалась. Самое интересное в ней это вот эти габреляновские каналы в Telegram, которые рассказали нам историю про то, что в Парке Горького избили до смерти хипстера за шляпу. Гопники. А самое интересное - тот резонанс, который вызвала эта история и те колонки, написанные тоже почему-то по странному совпадению в основном, скажем так, прокремлевски настроенными людьми. Про то, как атмосфера ненависти сгустилась над Москвой. И вот этот парк, который считался символом каких-то перемен и модернизаций…
О. Журавлева
―
Детище Капкова.
Ю. Сапрыкин
―
…превратился в такую клоаку, что не зайти уже туда. И когда дальше, по мере выяснения подробностей вдруг оказывается, что все это полная ерунда. Что за шляпу никого не били, гопников никаких не было. Это ребята абсолютно одного социального слоя. И чуть ли ни знакомые, как мы выясняем сейчас. То есть вся эта интрига такая какая-то глобального масштаба, по поводу которой были написаны уже сотни текстов, ее просто не существует. Полная ерунда. Хорошо, в этом поучаствовал, конечно, и Парк Горького своим неловким пресс-релизом, который тоже начал сразу искать вокруг врагов и говорить, что это кощунственная сенсация. Какой-то термин из лексикона отца Всеволода Чаплина. Это тоже делу не помогло. Но в результате мы имеем обычную человеческую трагедию. Которая может произойти на любой улице в любом подъезде. И поднимите, пожалуйста, руку, дорогие радиослушатели, если вы хоть какое-то время живете на свете, это правда происходит на ваших глазах впервые. Что вдруг в общественном месте ни с того ни с сего кто-то получает по лицу. Падает затылком и дальше все заканчивается трагически. Это жизнь, к сожалению. Это ужасное событие очень печальное. И, правда, я приношу соболезнования всем, кто причастен к этому, всем друзьям этого несчастного парня.
О. Журавлева
―
Раздувание нездоровой сенсации зачем?
Ю. Сапрыкин
―
То количество бреда, которое по этому поводу было написано, оно превосходит все, по-моему, мыслимые масштабы.
О. Журавлева
―
Ну то есть…
Ю. Сапрыкин
―
Ну вот есть…
О. Журавлева
―
Подкоп под Парк Горького это не версия?
Ю.Сапрыкин: Почему кто-то должен решать, на что мне ходить в кино. Я сам буду решать, что поддерживает мой патриотизм
Ю. Сапрыкин
―
Есть всем известная Маша Баронова, которая пишет, что это была попытка отвлечь мнение общественное от истории с убийством волонтера, который дежурил на мосту Немцова. Которая произошла приблизительно в это же время. И в очень похожих обстоятельствах. Тоже человек получил по лицу. Его свезли в больницу, он через некоторое время может быть после, а не вследствие, помер. И Мария Баронова уважаемая считает, что одну историю просто закрыли другой. Но потом же всегда всем интересно поговорить про быдло и не быдло. Про то, что опять же там креативный класс там чего-то себе возомнил. Ну вот, смотрите, оказывается, даже в его логове могут настучать по голове за шляпу. Там, правда, были ужасно трогательные моменты. Эти гопники специально ходили и искали человека в модной шляпе. Ребята, вы давно в Парке Горького были? Там надо ходить и искать человека без модной шляпы. Ну, не знаю, это все производит довольно тягостное впечатление. Трагическая история, которая превращается в какой-то полнейший, ни на чем не основанный цирк.
О. Журавлева
―
Весь мир театр, а временами цирк. Мы вернемся после небольшого перерыва.НОВОСТИ
О. Журавлева
―
И снова с вами программа «Особое мнение». И мы продолжаем. Есть еще одна история, уже от культуры мы вроде немножко отползли. Хотя в перерыве тут пытались обсуждать стихи Бастрыкина. Ну ладно.
Ю. Сапрыкин
―
Между отделом культуры и отделом преступности уже сложно провести грань. Все истории, о которых мы говорили в первой части, где-то между…
О. Журавлева
―
Все как-то либо про культуру, либо про суды, либо что-то вокруг этого. Еще где-то в середине терроризм. В Сургуте собираются провести акцию протеста, организаторы акции обвиняют власти в сокрытии подробностей случившегося там. Там была резня так называемая. Называют терактом нападение на жителей города. По неофициальной информации в Сургуте действовало несколько преступных групп. Пострадало более 30 человек. И ответственность за резню взяла на себя даже небезызвестная террористическая организация. Вы понимаете, почему собственно, в Сургуте как-то после этого…
Ю. Сапрыкин
―
Почему управление по защите от терроризма занимается «Седьмой студией»… Сургутом тоже занимается.
О. Журавлева
―
Почему-то нет внятной позиции, я бы так сказала.
Ю. Сапрыкин
―
Внятной позиции нет понятно, почему. То есть она есть. И она такая же, как в истории с египетским самолетом, который летел из Египта. Внятная позиция заключается в том, что как можно больше держать паузу и не признавать, что это теракт. Не квалифицировать это как теракт. И дальше возможно признать этот факт, когда новость уже уйдет с первых полос и из центра общественного внимания. Почему это важно. Ну, потому что по-разному, потому что да, если помните история с няней и девочкой, несмотря на все ее крики и заявления тоже не была квалифицирована как теракт. Почему это важно – потому что, во-первых, стабильность.
О. Журавлева
―
Послушайте, у нас есть страшная террористка Караулова. У нас есть ужасный террорист Сенцов, который 20 с лишним лет получил. У нас разные истории, где слово «терроризм» употреблять можно.
Ю. Сапрыкин
―
Террорист это тот, кто обсуждал с друзьями возможность поджога приемной, под двери приемной «Единой России» в Крыму. Обсуждал. 20 лет тюрьмы. Вот это страшный террорист. А те, которые гоняются с ножами с криком «Аллах Акбар» это просто случай бытового насилия. Это важно рассказать такую историю. Опять давайте вспомним Дондурея. Вот придать этой картинке именно такой смысл. Чтобы эта картинка выглядела как, понимаете, у нас и ФСБ на страже и терроризм давно так сказать подавлен. В основном. Случаются эксцессы вроде взрыва в питерском метро. Но в целом ФСБ со всем успешно борется. Более того, мы воюем с этим мировым злом на дальних подступах. В его гнезде и логове.
О. Журавлева
―
Там, кстати, гражданская война закончилась. Вы заметили?
Ю.Сапрыкин: Гопники искали человека в модной шляпе. Давно в Парке Горького были? Там надо искать человека без шляпы
Ю. Сапрыкин
―
Нет.
О. Журавлева
―
Шойгу объявил на прошлой неделе, что в Сирии закончена гражданская война.
Ю. Сапрыкин
―
Будем иметь в виду.
О. Журавлева
―
Так на всякий случай, может, вы просто не знали.
Ю. Сапрыкин
―
И в свете всех этих смысловых конструкций признать, что в Сургуте может охранник из местного супермаркета вдруг самоназначиться в качестве агента запрещенной террористической организации, начать носиться по улицам с кинжалом, пытаясь зарезать мирных граждан, это какое-то совсем ни к селу, ни к городу. Поэтому я думаю, что это конечно признают терактом. Через некоторое время. Это позволит выдержать паузу, не нагнетать страсти.
О. Журавлева
―
И арестовать побольше людей.
Ю. Сапрыкин
―
Да нет, по статье «терроризм» можно было еще побольше арестовывать. По-моему, не в этом цель. Усидеть на своих постах тем людям, которые отвечают за предотвращение терроризма в данном регионе. Вот когда все это схлынет и пройдет, тогда все признают. Акция это хорошо. Потому что, насколько я понимаю и могу судить и насколько я читал, люди в Сургуте, а также в Тюмени, во всех прилегающих областях, они в некотором шоке. В некоторой панике. Они не знают, чего ждать дальше. Они совершенно не ожидали, что это произойдет у них под боком. Это не мы, москвичи, ко всему привычные. Это район такой очень специальный, но довольно закрытый и в целом если не мирный, то не потому что исламский террорист приехал. И эти чувства надо куда-то выплеснуть. Поэтому акция это хорошо. Я уж не знаю, будет ли это акция протеста или просто акция солидарности и скорби. Неважно. Все эти чувства надо выплеснуть. Бесконечно сидеть и перетирать про них Вконтакте и Одноклассниках, это только себя заводить. Или WhatsApp. И нагнетать страсти в своей душе. Да, понимаете, неприятная правда, которую нам не хотят говорить. Она же не в том, что в Сургуте именно был именно теракт. Она в том, что вся методология этой запрещенной террористической организации такова, что это может произойти в любом месте. И в любой момент. И от этого невозможно уберечься. Потому что это в некотором роде не организация, это не какая-то структура, у которой есть командир, вот он сидит в секретном бункере где-то под Алеппо. И отдает оттуда приказы. Так, Сургут пошел. Нет ничего такого. И этого командира нельзя разбомбить, после чего приказы начнут отдаваться. Это сетевая структура. И вот все эти акции насилия это в некотором роде мем. Это информационный вирус. Это то, на что радикально настроенные люди в особенности те, которых сносит в исламскую сторону, в сторону исламского радикализма, то, на что они смотрят в Интернете и понимают, что вообще-то так можно. А как бы вот мы эту неприятную правду знаем про Западную Европу. Про то, что да, там в любой момент на любой улице может выскочить грузовик и въехать в толпу. Мы это за последние полтора года выучили. Но нам-то про эту правду рассказывают, что это почему - что они там мигрантов к себе поназапускали. И толерантность у них, и то, и се, пятое, десятое. Как бы сами виноваты. Слишком они были терпимые. А неприятная правда заключается в том, что толерантность и мигранты они тут ни при чем. Достаточно как бы одного человека на город, на единицу площади, у которого снесло голову в эту сторону. И дальше он знает, что делать. Он в Ютубе это видел, он в выпусках новостей это видел.
Ю.Сапрыкин: Террорист Сенцов. А те, кто гоняются с ножами с криком «Аллах Акбар» - просто случай бытового насилия
О. Журавлева
―
Так правы те люди, которые пытаются контролировать Интернет от и до. Лишить анонимности, все там по клеточкам разложить. Потому что все зло в Ютубе. Вы сами говорите.
Ю. Сапрыкин
―
Нет, для того чтобы контролировать эту передачу информации, есть один способ – посадить каждого человека в непроницаемый бетонный бункер. До которого не достигают никакие сигналы. Потому что эта информация такого рода, это не секретные инструкции от западных центров или каких-то исламских центров. Это то, что тебе показывают в новостях. Если ты против мирового зла, которое воплощено для тебя в светском секулярном потребительском обществе, и если ты против него с позиции исламского радикализма, то ты знаешь, что делать. Не нужно для того, чтобы тебе скомандовал Аль-Багдади.
О. Журавлева
―
По поводу нашего собственного ислама. История с возможным переносом линейки 1 сентября. В Санкт-Петербурге сказали, что школы, которые неподалеку, они не будут на улицы выводить свои линейки. В Москве сначала сказали одно, потом другое. Потом третье. Потом вроде бы сказали, что молитва на Курбан-Байрам закончится до того, как начнется линейка и все будет хорошо. Но сама идея перенести 1 сентября, потому что рядом мечеть. А там большой праздник. Это признак чего? Толерантности, страха или еще чего-то.
Ю. Сапрыкин
―
Вы знаете, я много лет хожу на первосентябрьские линейки. В самых разных школах. Так уж устроилась моя семейная жизнь. Наверное, в этом году уже 14-й год что ли будет. И за это время линейки проводились то на улице, то не на улице по самым разным причинам.
О. Журавлева
―
В том числе по погоде.
Ю. Сапрыкин
―
Потому что дождь. После Беслана, по-моему, два года подряд линейку не проводили на улице. И около школы стояли специальные такие усиления милицейские. Мне кажется, что, честно говоря, эта история, конечно, о чем-то говорит. Но я бы не придавал ей такого особого значения. Вообще, по-моему, это все должен регулировать директор школы, причем типа в 8 утра 1-го сентября. Вот зачнем заранее так широковещательно об этом объявлять, я не очень понимаю. Если ты видишь, что вокруг школы и еще как-то залезая на ее территорию идет плотный людской поток, который явно идет не на 1 сентября, ну, вообще береженого бог бережет. Даже не страх, не хочется сталкивать два довольно больших сообщества людей, которые друг с другом плохо знакомы и пришли праздновать разные вещи. Ну, как бы всем от этого будет неуютно. Но устраивать из-за этого какую-то кампанию общегородскую или национальную, и вот давайте теперь всех загоним туда в актовый зал, потому что Курбан-Байрам. Тоже какая-то глупость.
О. Журавлева
―
А Курбан-Байрам попросить перенести или праздновать по-другому.
Ю. Сапрыкин
―
Нет, помилуйте. Давайте Новый год еще перенесем.
О. Журавлева
―
Новый год - легко. Вот Пасху - вряд ли.
Ю. Сапрыкин
―
И Пасху тоже. Нет, как бы да. Так бывает.
О. Журавлева
―
Хочу вам сказать, что в ГД внесен законопроект, предлагающий разрешить муниципалитетам переносить начало учебного года куда угодно…
Ю.Сапрыкин: Толерантность и мигранты ни при чем. Достаточно одного человека на город, у которого снесло голову
Ю. Сапрыкин
―
На слове «разрешить» можно было бы поставить точку.
О. Журавлева
―
Вот это первое предложение ЛДПР, которое мне нравится.
Ю. Сапрыкин
―
В ГД внесен закон, предлагающий разрешить – слова звучат как бальзам, как нектар и амброзия.
О. Журавлева
―
Чего бы вы еще разрешили? Будь вы депутатом ЛДПР.
Ю. Сапрыкин
―
Я так обрадовался, что даже прослушал, а что они предлагают разрешить. Простите.
О. Журавлева
―
Переносить начало учебного года на любой день до 1 октября.
Ю. Сапрыкин
―
До 1 октября это полумеры. Это очень непоследовательно. Я бы где-нибудь до 31 мая бы разрешил. А директора школ могут переносить?
О. Журавлева
―
Муниципалитеты.
Ю. Сапрыкин
―
Да нет, это нормально.
О. Журавлева
―
Главное разрешить. Я поняла вас.
Ю. Сапрыкин
―
Да, давайте хоть что-нибудь разрешим. Пожалуйста. Хоть что-нибудь, что раньше было нельзя. Сразу от этого как гора с плеч.
О. Журавлева
―
Это журналист Юрий Сапрыкин со своим особым мнением. Всем спасибо, всего доброго.