Лев Шлосберг - Особое мнение - 2017-03-16
О. Журавлева
―
Добрый вечер. Это программа «Особое мнение». Меня зовут Ольга Журавлева. «Особое мнение» сегодня высказывает Лев Шлосберг, политик, лидер псковского отделения партии «Яблоко». Правильно?
Л. Шлосберг
―
Да, Ольга. Добрый день.
О. Журавлева
―
Добрый день. Для начала я хотела вас спросить как политика. Вы же оппозиционный политик. Правильно?
Л. Шлосберг
―
Да.
О. Журавлева
―
Скажите, вы боитесь встречаться с дипломатами других стран?
Л. Шлосберг
―
Я постоянно встречаюсь с дипломатами других стран. Это совершенно нормальная практика Псков вообще пограничный дипломатический город. На территории Пскова расположены два консульства. Эстонское и латвийское. Нам не нужно ездить в Санкт-Петербург за визами. Это обычная совершенно ситуация.
О. Журавлева
―
А есть ли какие-то трудности. Потом приходит какой-нибудь силовик и интересуется, о чем разговаривали.
Л. Шлосберг
―
Никогда не приходят силовики. Но иногда местные СМИ начинают писать о том, с кем встречались враги государства. Знаете, можно посмеяться и можно посочувствовать.
О. Журавлева
―
То есть проблем никаких.
Л. Шлосберг
―
У меня – нет.
О. Журавлева
―
Хорошо. А у кого?
Л. Шлосберг
―
У них проблемы. У тех, кто боится наших встреч с дипломатами, у тех проблемы, очевидно большие проблемы.
О. Журавлева
―
Дело в том, что президент сегодня на вручении верительных грамот послам сразу многих стран подчеркнул, что Россия свободная, открытая, уважающая себя страна. И заверил всех уполномоченных послов, что их не будут чураться, не будут избегать, опасаясь повредить себе репутацию или испортить карьеру.
Л. Шлосберг
―
Я думаю, что это было адресовано политикам от партии власти. Чтобы они, наконец, поняли, что дипломаты это не шпионы.
О. Журавлева
―
А они раньше этого не понимали?
Л. Шлосберг
―
Они понимали, что преобладающей позицией власти является порицание отношений с иностранными дипломатами. Это было общим местом. Очевидно, наступило время, когда Россия должна подчеркнуть, что не все калитки в заборе закрыты наглухо. Мы стали шевелить калитками, это шевеление вызывает такие реплики президента.
О. Журавлева
―
А для чего президенту сейчас нужно было эту калиточку потрогать?
Л. Шлосберг
―
Ну чтобы не мешали избраться в очередной раз. Чтобы было спокойнее.
О. Журавлева
―
Вот всего лишь.
Л. Шлосберг
―
Чтобы меньше ругали.
О. Журавлева
―
Это та самая оттепель?
Л. Шлосберг
―
Ну какая оттепель. Это все слякоть. Это так, движение скучной весной. Пока что ничего веселого в этом процессе нет, к сожалению.
О. Журавлева
―
Тогда если можно еще о таком явлении, было несколько громких освобождений или помилований даже. И вот после того как появились интервью с некоторыми фигурантами, возникла новая тема. Что те люди, которые пострадали, грубо говоря, от режима, были несправедливо осуждены, тем не менее, к режиму испытывают нежные чувства.
Л. Шлосберг
―
Не нежные чувства. Они к нему просто как рядовые обыватели лояльны. Я понимаю о ком, о чем вы говорите. Вчера мы пересеклись на «Дожде», у нас были соседние эфиры. Наш завершился и как раз Оксана, и ее адвокаты пришли в студию. Дело в том, что маховик репрессий раскрутился настолько широко и настолько перестал быть контролируемым политическими властями, что он перестал работать только в политической среде. И он стал бить по рядовым политически лояльным обычным гражданам, обывателям. Это показывает его масштаб, его непредсказуемость и его неуправляемость. То есть он перестал преследовать политические цели. Он стал просто сметать все на своем пути. У меня есть предположение, что некоторые люди во власти задумались над этим, опасаясь не за рядовых граждан, не за простых людей, никакого сочувствия к ним они не испытывают. За себя. Потому что это непредсказуемый молох, ты никогда не знаешь, когда тебе в голову прилетит молоток. И они решили его хоть как-то поставить под контроль. Ну вот какие-то эпизодические случаи возникли. Внезапно проснувшаяся Генпрокуратура с почти правозащитной позицией в деле Ильдара Дадина. Освобождение, помилование со снижением срока в Верховном суде Севастиди. Но обратите внимание, она не признана невиновной. Обвинение не снято.
О. Журавлева
―
Мы обратили на это внимание.
Л. Шлосберг
―
Верховный суд оставил за собой возможность в аналогичной ситуации признавать вину человека, объективно не обладающего никаким доступом к государственной тайне и не имеющим возможность умысла. Это важная субъективная часть преступления. Умысла на совершение действия. А здесь его не могло быть априори. То есть Верховный суд оставил за собой возможность следующих карательных приговоров.
О. Журавлева
―
Но в Верховном суде в частности и других судах сидят в первую очередь юристы. Я так надеюсь.
Л. Шлосберг
―
К сожалению, уже во вторую. Сидят исполнители.
О. Журавлева
―
Ну хорошо.
Л. Шлосберг
―
Сидят исполнители.Л.Шлосберг: Сделать жест они готовы, а поменять систему они категорически не хотят
О. Журавлева
―
Что они исполняют на самом деле? Ловя и сажая шпионов, совершенно никому не нужных.
Л. Шлосберг
―
Они охраняют ту государственную корпорацию, частью которой они сами являются. Они понимают интересы этой корпорации. Они знают, как с помощью законов, судебной практики можно обеспечить интересы этой корпорации. Они понимают, какие решения суда будут противоречить интересам этого корпоративного государства, а какие не будут. Поэтому сделать жест они готовы, а поменять систему они категорически не хотят. Они часть этой системы. Многие из них стали судьями Верховного суда, потому что подписались под этой системой и на низших уровнях судов, где они работали до этого, тоже имеют определенные заслуги. Именно в этом служении системе. Не закону, а системе. Поэтому ломать ту конструкцию, на которой они сами сидят, они не готовы. Они понимают политический момент. Нужна некая гуманная гримаса. Они ее изобразили. Не более того.
О. Журавлева
―
А в принципе эта система может воспроизводить себя бесконечно долго…
Л. Шлосберг
―
В мире нет ничего бесконечного, но она вполне может воспроизводить себя столько, чтобы этого хватило не на одну человеческую жизнь.
О. Журавлева
―
Какие есть пути или надежды на то, что эта ситуация изменится?
Л. Шлосберг
―
Сейчас мы переживаем уже довольно длительный несколько лет период максимального в истории постсоветской России отчуждения граждан от власти. Государство доказало, что оно является чужим для абсолютного большинства людей в нашей стране. Люди не верят в свои возможности влиять на власть с помощью выборов, во всяком случае, точно. С помощью просьб, петиций, тысяча подписей, десять тысяч, что тысяч подписей – итоговый ответ государства: «пошли к черту, холопы». Люди не все готовы идти на войну, в революцию. Люди поняли: у нас есть своя частная жизнь. Как можем, так живем. Там есть государство, страшное, опасное, к нему лучше не приближаться. Но в его делах, в том числе в виде выборов, что проявили выборы 2016 года, - лучше не участвовать. Вот это отчуждение людей от власти - самый высокий риск сейчас в нашей стране. Потому что оно делает все менее вероятным, к сожалению, мирный исход этого глухого агрессивного противостояния. Когда человек понимает, что с помощью легитимных способов он может изменить ситуацию, он идет на выборы и меняет.Мы являемся одной из немногих стран в мире, из числа как бы развитых. Уже нельзя говорить о развитых, но как бы развитых. Причисляющих себя к «восьмерке», «двадцатке», в которых выборы являются не способом смены власти, для чего они и придуманы, а способом удержания власти любой ценой. То есть институты извратили себя до прямой противоположности. А люди устроены естественно. Они хорошо воспринимают естественные процессы и плохо неестественные. Претит их касаться. И люди ушли от системы. Это очень серьезная проблема. Сегодняшнего ответа ни у российской оппозиции, ни у российской власти на этот вопрос нет. То есть как оживить государственную машину. А она без человека не живет. Она не может воспроизводить себя, улучшать себя, модернизировать себя и развиваться без участия людей. Живого, искреннего. Не из-под палки, не для отчета о явке. 70% явки, 70% за Путина, иначе всё, массовые казни. Ну что за глупость. Кто может сейчас вообще придумывать эти вещи. Получат не 70, а ужас что могут получить. И вот это отчуждение это задача на сегодняшний день главная, она может быть решена только, вот очень просто. Примитивнейший ответ. Хоть смейся, хоть плачь. Восстановление прав и свобод человека. Кому принадлежит власть в нашей стране? По Конституции. Народу. Кто решает судьбу власти на выборах? - народ. На кого должны работать СМИ? - на все общество. Что они должны говорить? Простите, правду.
О. Журавлева
―
Про правду я хотела бы с вами поговорить подробнее.
Л. Шлосберг
―
Давайте. Без кавычек я надеюсь.
О. Журавлева
―
Присылайте ваши реплики и вопросы на номер +7-985-970-45-45. Мы встретимся после небольшого перерыва.РЕКЛАМА
О. Журавлева
―
И снова с вами программа «Особое мнение». И прежде чем мы к правде обратимся, тест от Дениса из Самары: за российский Крым или против?
Л. Шлосберг
―
Денис решил, что на «Эхо Москвы» цензура. Специально для Дениса из Самары повторяю, не могу сказать в какой раз, в том числе в этой студии. Уважаемый Денис, ничего более глупого, чем присоединение Крыма российская власть в 21 веке не сделала. Понимаете, есть вещи опасные, очень опасные. Сверх опасные. А есть опасные глупости. Вот присоединение Крыма это опасная глупость. Я не знаю, сколько лет Денису, но я предполагаю, что он совершеннолетний человек. Денис, рассказываю вам, что, присоединяя Крым, наша страна нарушила два межгосударственных договора между Россией и Украиной. Один с подписью Бориса Николаевича Ельцина. Возможно, вы к нему равнодушны. А второй с подписью Владимира Владимировича Путина. То есть неприкосновенность границ Украина так, как они сформировались волею истории, может быть непредсказуемо, но именно так в 1991 году, мы пообещали Украине дважды, поставив подпись президента и печать государства российского. Это не шутки. Вещь вторая, Денис. Может быть, вы не знали я допускаю, но в феврале 2014 года российские вооруженные силы штурмом взяли парламент республики Крым. Штурмом. Собрали депутатов. Выключили трансляцию и под дулом автомата понудили тех людей, кто был в зале, а их было меньше 50-ти из 100, то есть в зале даже не было кворума. Отправить в отставку законное правительство Крыма и поставить господина Аксенова. С известными последствиями. И на этом же закрытом заседании под дулами автоматов был назначен известный всем референдум. Если уважаемый Денис считает, что так можно решать государственные и межгосударственные вопросы, то я могу только пожелать, чтобы лично Дениса никогда в жизни такие вещи не коснулись.Поэтому если ты хочешь что-то сделать – делай законно. Хочешь Крым – нет проблем. Конституция Украины разрешает провести общенациональный (потому что это унитарное государство) референдум: чей Крым. И возможно Украина бы сказала: да забирай ты, Россия, этот кусок земли весь. С куском Черного моря. И будет вам счастье. Всё возможно. Давайте в России проведем референдум. Брать или не брать. И если это будет законно, ни у кого не будет вопросов. А когда это делается совершенно незаконным образом, демонстративно, то вопрос о том, законно это или нет, не существует. Вопрос сейчас в другом. Что теперь с этим делать. Потому что официально лидеры нашей страны говорят, что нет такой проблемы, как Крым. Всё, вот она была, и ее нет. Она решена. А это вранье. Она не решена. Она бьет сегодня по 142 миллионам людей, включая Дениса и экономически, и политически. У нас сколько дней назад запретили сотрудникам МВД выезжать за границу.
О. Журавлева
―
Да позавчера, по-моему.
Л. Шлосберг
―
Да. Это что за глупость. Это миллионы людей. Вот мы пограничная область. От Пскова до границы с Эстонией 52 километра. С какой стати эти люди не могут съездить в Вярска в санаторий и поправить свое здоровье, который расположен в нескольких километрах от границы. И куда они ездили в советское время за 35 минут от Пскова. Что за глупости.
О. Журавлева
―
Судя по всему, они согласны с тем, что они поражены в правах.
Л. Шлосберг
―
Они выразят свое согласие голосованием. На предстоящих выборах. И те, у кого не отключилась голова, задумаются. Вы должны понимать, когда вы идете на выборы, вы голосуете не просто за человека, вы голосуете за тарифы конкретные, за зарплаты, за налоги. В том числе за кадастровую стоимость земли. Вы голосуете за снос пятиэтажных домов, в которых вполне можно жить и которые принадлежат вам на праве частной собственности. Вы за все это голосуете. Поэтому есть абсолютная прямая связь между тем, что вы делаете перед ящиком или перед сканером, как теперь уже в Москве почти повсеместно и тем, что с вами в дальнейшем происходит.
О. Журавлева
―
Вот собственно вы сами навели на тему правды и неправды. Вы же прекрасно помните, как совершенно откровенно, глядя в глаза всему народу, руководство страны говорило о том, что никаких войск нет. В Крыму.
Л. Шлосберг
―
А потом немножко поправилось.
О. Журавлева
―
Сегодня история со злосчастным письмом, заявлением, просьбой и так далее Януковича. Опять официальное заявление из Кремля. Дело в том, что никакого письма официально в администрацию президента не поступало. Сказал Дмитрий Песков.
Л. Шлосберг
―
Не успели договориться.
О. Журавлева
―
Я прошу прощения, а Виталий Чуркин уполномоченный продемонстрировать это письмо в ООН и отправивший соответствующий документ за своей подписью, уже сейчас конечно не может ответить на этот вопрос. Но это очевидно. И любой человек может узнать, что было раньше об этом письме и что говорят сейчас. Почему можно вот так врать просто откровенно, не меняясь в лице. И почему это все принимается. Внутри страны в первую очередь.Л.Шлосберг: У тех, кто боится наших встреч с дипломатами, очевидно большие проблемы
Л. Шлосберг
―
Это два разных вопроса. Ответ на первый вопрос очень простой: совести нет. Дело не в уме, не в характере, не в воле. Это люди с атрофированной совестью. Ложь является способом объяснения мотивов. То, что эта ложь утрачивает значение. Это просто объяснение того или иного мотива, действия, высказывания, это является частью профессии. Ложь стала профессиональным качеством российского государственного управленца. Это показывает полное разложение государства. Что касается общества. Это еще хуже. Это терпимость и допустимость лжи.
Люди считают, что с помощью лжи можно управлять и собственно властью, и ими самими. Мы деградировали как общество. Это отражение деградации общества. А вот так можете? – и так можем. А вот настолько бесстыдным образом можете? – и настолько можем. Чувствительность к неестественным поступкам, словам, действиям упала до нуля. У нас нет внутренних защитных механизмов. То есть ситуация, в которой все общество ужаснется и хотя вся Манежка застроена, выйдет на то, что осталось незастроенным и скажет: всё, хватит врать. И по большому счету есть всего несколько лозунгов в мире в любую эпоху, которые могут объединить весь народ. Один из них «хватит врать». То есть стремление к правде и нетерпимость ко лжи. К сожалению, к сожалению, количество лжи на удельный метр в России за последние 25 лет стало таким, что люди с ней свыклись, как будто это не искусственная пластмассовая трава, а настоящая живая. Потому что настоящей живой не видели.
О. Журавлева
―
Тогда на какую же отчужденность вы киваете…
Л. Шлосберг
―
Это и приводит к отчужденности. Люди же чувствуют, что оно на вкус невкусное, противное и искусственное. И отстраняются. Я могу сказать, на что я рассчитываю. То, что осталась жива человеческая природа. Естественная. Вот растут шампиньоны сквозь асфальт, вы видели, эти фантастические грибы, которые прошибают 10-сантиметровый асфальт. Ты не понимаешь, как может это совершенно эфемерное образование проходить сквозь спрессованный камень. У него получается. То есть я рассчитываю на код жизни. Это иррациональная вещь. Она не связана с отношением политических сил, доступа к СМИ, доступа людей вообще к информации. Их понимание идущих процессов. Вот есть некая тяга к естественной жизни. Она закодирована в каждом человеке. Это не мистика. Это совершенно реальная вещь. Мы же все знаем, что такое хорошо и что такое плохо. Вот спроси у лжеца, который профессионально отрицает все, что подтверждено документально. Слушай, ну ты ведь понимаешь, что ты врешь. Он холодно, химически может сказать: да (неразборчиво) ну и что. Вот у них произошла вещь, когда они перестали этого стыдиться. Когда ложь становится способом общения, уходит стыд. Помните знаменитую карикатуру с нецензурным высказыванием между кремлевских башен. Да, мы это самое. Ну и что. Вот это сейчас стало позицией. Это стало стилем. Вот когда людей с естественной сохранившейся внутренней средой от этого начнет тошнить, с этого начнется возвращение к жизни.
О. Журавлева
―
Пока не начало.
Л. Шлосберг
―
Пока тошнит немногих. Поэтому большинство, к сожалению, считает, что это можно есть, этим можно дышать и с этим можно спать. Понимаете, история очень жестокая дама. Она вообще ни на кого не обращает внимания. Перед ней ни у кого нет никаких заслуг, ни у Путина, ни у меня, ни у всех нас. Она совершенно равнодушна. Она может проснуться завтра, ей покажется, что пора.
О. Журавлева
―
Вы отрицаете роль личности в этом процессе.
Л. Шлосберг
―
Роль личности заключается в том, чтобы понять, когда история проснется.
О. Журавлева
―
Вы уже поняли?
Л. Шлосберг
―
Это нужно почувствовать. В 1985 году этого не понял почти никто. Люди чувствовали, что происходит, но в полной мере нести ответственность за внезапно пришедшее движение в страну, никто оказался неспособен. Слишком долго длился застой. И к внезапному быстрому динамичному движению ни общество, ни политики не оказались, к сожалению, готовы. Это был упущенный шанс. Но история, ее счастье заключается в том, что она эти окошки возможностей время от времени открывает. Либо люди в эту минуту готовы почувствовать, что вот оно, вот сейчас, вот сейчас нужно. То есть это всегда нужно, но вот сейчас еще и можно, потому что это может состояться. Может получиться успех. Либо почувствовали, либо промахнулись. Вот в 85-91 году почувствовали и промахнулись. Не состоялось, не сложилось. Это уроки.
О. Журавлева
―
В 1991 промахнулись?
Л. Шлосберг
―
Да, потому что нужно было строить российское государство. Иначе. Не были готовы. Можно обсуждать, как, если для этого есть время.
О. Журавлева
―
Мы к этому обратимся в следующей части программы. Мы встретимся после небольшого перерыва.НОВОСТИ
О. Журавлева
―
И снова с вами программа «Особое мнение». Лев Шлосберг, лидер псковского отделения партии «Яблоко». Вы если очень коротко можете обрисовать, что главное нужно было сделать по-другому.
Л. Шлосберг
―
В 1991 году у российских властей, у России в целом появился уникальный шанс восстановить преемственность российского государства.
О. Журавлева
―
Монархию?Л.Шлосберг: Чувствительность к неестественным поступкам, словам, действиям упала до нуля
Л. Шлосберг
―
Нет. Смотрите. Как хорошо, что вы так отреагировали. Вы идеальный собеседник, Ольга. Именно так и нужно. Дело в том, что в 1917 году и 1918 году у общества, у страны украли государственную власть. Это произошло действительно. Под советской властью никакой живой настоящей подлинной легитимности нет. Пришла банда. Захватила Зимний дворец. Пользуясь всеобщим хаосом захватила власть в стране, ввергла страну в гражданскую войну. И дальше все шло под откос. Не взирая на все официальные успехи советской власти. Была чрезвычайно трагическая ситуация непонимания элитами того времени, что нужно делать со страной. Это было во многом последствиями войны, потому что война подточила Россию совершенно страшным образом. Император Николай Второй себя дискредитировал не только плохим государственным управлением, но и тем, что, взяв на себя в 1915 году управление войсками, командование войсками, став верховным главнокомандующим, забрав эту функцию у великого князя Николая Николаевича, он не справился с этим грузом ответственности. Он стал в глазах общества лицом, ответственным за миллионы смертей и страшные мучения людей и на фронте, и в тылу. За нищету, за девальвацию, он выглядел человеком, не способным управлять страной. И найти выход из этой ситуации общество того времени не смогло. Отдельный вопрос – почему так произошло. Проблема 1991 года заключается в том, что для решения проблемы преемственности государства и для того чтобы закрыть вопрос о невозможности незаконной смены власти, о невозможности захвата власти нужно было признаться себе, что в будущем вы не будете нарушать закон. Как быть с собственностью. Вот ключевой вопрос реформ после 1991 года это реституция. Когда пять раз подряд от одних, других украли землю, здания, заводы, всё. Как возвратить. А вот взять и возвратить. Не можете возвратить – компенсируйте. И тогда никому следующему не придет в голову воровать имущество, потому что это будет наказуемо и доказано судом. Этого не произошло. Вот это отсутствие восстановления справедливости, ведь легитимность это восстановление естественных связей справедливости.
Мы сейчас не дискутируем о том, кто из Романовых возьмет на себя (неразборчиво). В конце концов, манифест об отречении заключал в себе уникальную фразу, которая была отредактирована Гучковым и Шульгиным уже в последние часы 15-го по новому стилю 2-го по старому стилю марта в Пскове в вагоне царского поезда. О том, что он наследует Михаилу Александровичу власть, основанную на решении законодательных и представительных властей и обязует брата принять это наследство в согласии с их решением. То есть это было решение об обосновании в России конституционной монархии по другому образцу. Я предполагаю как историк, что это решение опоздало примерно на 40 лет. Вот когда в 1861 году освободили крестьян, провели судебную реформу, реформу военных поселений, провели земскую реформу, создали народное, по сути, здравоохранение, образование, не было одного ключевого решения – решения о народном представительстве. С какими «шапками» вышли российские газеты 2-го марта, потом 3-го марта – «Да здравствует народное представительство». Ведь перед этим Николай распустил 4-ю по счету ГД, созданную в соответствии с его же манифестом после 1905 года. Вот в 1991 году был уникальный шанс. Просто привести власть в порядок. Сказать, что политического, экономического, судебного беспредела, беззакония больше не будет.
О. Журавлева
―
Слово «реституция», за которое мне хочется зацепиться.
Л. Шлосберг
―
Давайте.
О. Журавлева
―
Смольнинский суд прекратил рассмотрение иска, в котором оспаривалась передача Исаакиевского собора в пользование РПЦ. Суд сослался на правовую оценку городского суда, что план мероприятий не означает передачу и не порождает нарушение прав горожан на доступ к музейным ценностям. Ну если реституция, так надо передавать.
Л. Шлосберг
―
Сугубо формальное решение. Нет, не надо. Замечательный вопрос, Ольга. Поясняю. После введения Петром священного синода, Петром Великим, Петром Алексеевичем Романовым, Петр хорошо помнил свое детство, как благодаря религиозным силам, церковным силам он чуть ни потерял не только власть. Но и жизнь. Он это запомнил навсегда. У него глаз дергался после угрозы жизни, когда его чуть ни убили. Еще мальчика. Он создал священный синод и перевел управление всей церковью в руки государства. Ни один объект недвижимости в российской империи после введения священного синода не принадлежал церкви. Все принадлежало государству. И финансировалось из бюджета. Церковным приходам принадлежала утварь, одежда, иконы, книги, картины. Но ни одно здание, ни один земельный участок ни под одним храмом церкви не принадлежал. Абсолютная ложь заключается в том, используя знаменитый федеральный закон о возвращении религиозным организациям имущества религиозного назначения, что вот так можно Исаакиевский собор и какую любую другую церковную и культурную ценность вернуть церкви. Нечего возвращать. Собственником этого всего было российское государство.Вот та самая российская империя. Именно поэтому Екатерина произвела переучет всех монастырей. И в одной только Псковской губернии десятки монастырей были закрыты. Потому что государство сказало, что у нас мало денег в казне. Мы не можем финансировать. И безжалостно закрыло монастыри. Полностью, под ключ, под замок. Вплоть до сноса. Всем владело государство. Сейчас между современным государством и РПЦ заключен негласный в моем понимании нечестный и для церкви и для власти договор о сотрудничестве. Взаимовыгодном сотрудничестве. Речь не только об экономике. Речь о политике. Потому что с помощью как бы легитимное в глазах общества церкви, нынешнее совершенно нелегитимное, беззаконное, беспредельное государство пытается придать себе некий образ легитимности. Вот если рядом со мной человек в одежде и с иконой, то я святой губернатор. И не мешайте мне таким образом иметь отношения к божьему помазаннику. Извините, люди из администрации господина Полтавченко, зайдя в зал икон Русского музея, решили, что можно встать на колени и молиться в музейном зале, где висят выдающиеся произведения искусства, но это не культовое сооружение. Вот это смешение границ между церковным, светским, духовным и утилитарным, оно все перевернуло с ног на голову. Поэтому я понимаю смысл решения суда. То есть, пока нет распоряжения о передаче, нет предмета судебной оценки. Да, суд может так принять решение. Строго формально. Но суть происходящего в Петербурге это заигрывание власти с церковью. Это, кстати говоря, обесценивает церковь полностью. Она становится дьяконом около других патриархов. Эти патриархи, извините, в штатском.
О. Журавлева
―
Идеологически церковь отделена от государства у нас?Л.Шлосберг: Нужна некая гуманная гримаса. Они ее изобразили. Не более того
Л. Шлосберг
―
У церкви нет идеологии кроме веры. Вера это не идеология. Церковь отделена от государства согласно Конституции. Де-факто церковь, особенно при последнем патриархе, к сожалению, стала политическим институтом. Она была политическим институтом. И ее за это возненавидели. Ведь нечасто вспоминают, потому что это очень трагические события. Крестьяне, рабочие, нищета, голь, которая не просто разрушала церкви и сбрасывала кресты и стреляла в иконы, которая мучила и уничтожала священников, это был озверевший и восставший народ, который видел в церкви часть угнетавшей их власти. Если по этому пути собирается сейчас идти РПЦ, это страшный и трагический путь, как для церкви, так и для власти. Они думают, что в 21 веке ничего невозможно. Вот вы знаете, никогда нельзя зарекаться от того, что может вытворить человек. К сожалению. Это очень опасный путь.
О. Журавлева
―
Казус блогера Соколовского в чем состоит?
Л. Шлосберг
―
У нас все эти казусы зависят от того человека, который принимал решение о возбуждении уголовного дела. Есть люди в этой системе, которые сидят и ищут свой шанс подняться по социальному лифту. По карьерной лестнице. Вот сейчас заарканю, посажу, об этом все напишут, и меня заметят. И я поднимусь. Всё. Эти казусы являются признаком абсолютного разложения системы. Она перестала быть управляемой законом. Она управляется людьми, которые получили доступ к этой системе как к куску собственности. Это есть приватизация системы. Государственной системы.
О. Журавлева
―
Скажите, пожалуйста, а вы собираетесь в эту систему как-то проникать. Вы собираетесь в губернаторы идти, например.
Л. Шлосберг
―
Я депутат Псковского областного собрания депутатов. Теперь уже двух созывов. Я выполняю то самое народное представительство, о котором с таким восторгом в моем, в том числе городе Пскове говорили сто лет назад. Где уже в то время жила наша семья. Так что я пскович с 19-го века. Потомственный. Да, я даже не скажу сейчас точно, потому что, к сожалению, с середины 19-го века я еще не опустился ниже в изучении истории нашей семьи. Я могу сказать, что эту систему можно менять по-разному. Ее можно менять снаружи, ее можно ломать, и ее можно перестраивать, будучи частью этой системы. Это самый сложный путь. Я могу сказать прямо, я не знаю ни одного успешного опыта губернатора в современной России в 21 веке, который пришел бы в эту систему, не будучи ее частью и смог бы ее изменить. Возможно, я утешаю себя тем, что все, кто пришли уже был частью этой системы, и соответственно они и не могли ее изменить. Но всегда хочется надеяться, что существует путь мирной реформации. Возможно это иллюзия.Возможно, это заблуждение. Но всегда хочется верить в свой шанс. Хотя я должен вам сказать, видя, что сейчас происходит со страной, вот я себя совершенно спокойно представляю оппозиционным с самостоятельным мнением депутатом областного собрания ГД. Я понимаю, как действует представитель оппозиции, мы выполняем функцию представительства народного. На самом деле у всех наших законодательных органов в скобках стоит слово – «представительный». Я сейчас как законодатель извиняюсь, могу только внести законодательную инициативу. Я внесу, а «Единая Россия» вынесет. Вот и весь наш законодательный процесс. И решит все, что хочет. У нас 33 депутата из 44 «Единая Россия». Кто не хочет на сессии, может вообще не ходить. Но когда ты становишься губернатором и возглавляешь государственную власть в ее исполнительной ветви, у тебя появляется возможность принятия решений. И вот тут наступает…
О. Журавлева
―
Появляется ли?
Л. Шлосберг
―
В рамках полномочий – да. Отдельный вопрос – что сейчас из себя представляют полномочия российских регионов. Мы федерация без федерализма. Это отдельная тема разговора.
О. Журавлева
―
Прямо ответьте, Лев Маркович. Вы планируете…
Л. Шлосберг
―
Принимать участие в выборах губернатора Псковской области. Да. Если смогу на них выйти, преодолевая тот самый горячо любимый всеми нами муниципальный фильтр. Один раз почти удалось. Но почти. Восемь подписей не хватило. В 2014 году.
О. Журавлева
―
Но вы сейчас опять будете собирать деньги…
Л. Шлосберг
―
В этом году будем выдвигать муниципальных кандидатов для того, чтобы избрать их как можно больше. И чтобы можно было с помощью их подписей, их поддержки выйти на следующие в 18-м или 19-м году губернаторские выборы. Да. Это наша работа. Мы под это подписались.
О. Журавлева
―
Удивительно. Просто удивительно. Что вы сохраняете эту чистую веру в то, что губернатор может что-то изменить.
Л. Шлосберг
―
Вы знаете, я вижу своими глазами уже довольно с близкого расстояния с 2011 года, каким ресурсом обладает губернатор в России. Даже в сегодняшней России. И я могу сказать, что этой политике есть альтернатива. Можно решать по-другому. Можно.
О. Журавлева
―
Можно решать по-другому, – говорит Лев Шлосберг, лидер псковского отделения партии «Яблоко». Это его «Особое мнение». Всем спасибо. Всего доброго.