Сергей Шаргунов - Особое мнение - 2017-01-31
И. Воробьева
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». И сегодня в студии депутат ГД, писатель Сергей Шаргунов. Добрый день.
С. Шаргунов
―
Добрый день. Добрый вечер, Ирина, здравствуйте всем.
И. Воробьева
―
Новости, которые сегодня приходят, это развитие истории с бывшим губернатором Кировской области Никитой Белых. Который с лета находится в СИЗО Лефортово. И последнюю неделю постоянно шли сообщения о том, что у него очень сильно ухудшилось состояние здоровья. Все об этом били тревогу, и ОНК, и его невеста. И вот сегодня стало известно, что его этапируют в «Матросскую тишину» в больницу. У меня масса вопросов, но первый: зачем они это делают с Белых?
С. Шаргунов
―
Зачем этапируют?
И. Воробьева
―
Нет, почему не передают лекарства, как следует из слов невесты, не дают встречи. Почему следователь с октября к нему не приходит. Письма задерживают.
С. Шаргунов
―
Я не следователь и не прокурор, поэтому я не буду судить об обстоятельствах дела Никиты Белых. Но что касается человеческой составляющей, то к сожалению в целом картина наших лагерей и тюрем выглядит весьма плачевно и я с этим сталкиваюсь каждый день. Причем речь идет о не резонансных делах, о самых заурядных людях. Чьи имена никому неизвестны. Которые постоянно присылают мне жалобы на свое пребывание либо в СИЗО, либо на зоне. Поэтому меня в целом не удивляет информация о том, что могут не доставить лекарства, могут чинить препятствия в общении с родственниками и, разумеется, это всегда прискорбно, потому что речь идет о человеке, о его самочувствии, о его жизни.
И. Воробьева
―
Можно же с этим что-то сделать. Потому что СИЗО это место, где находятся, как правило, люди, по которым еще даже нет решения суда. То есть фактически они невиновны.
С. Шаргунов
―
Во-первых, вообще нужна реформа законодательства, связанного с пребыванием человека в тюрьме. Необходима та самая гуманизация пенитенциарной системы, о которой много говорилось, к сожалению, таких явных шагов в эту сторону сделано не было. В частности, нужно понимать, что, как правило, пребывание в СИЗО тяжелее, нежели пребывание в лагере. И поэтому есть вполне здравая идея, которая апробирована в других странах, - чтобы пребывание в СИЗО засчитывалось несколько иначе, нежели в лагере.
И. Воробьева
―
По времени. Сутки в СИЗО равно 2-3…
С. Шаргунов
―
Дело в том, что закон, который в полной мере бы гуманизировал эту историю, он не принят. Он принят в одном из чтений, но окончательно законом подписанным это не стало. И я общаюсь с большим количеством юристов и адвокатов, которые предлагают сейчас какие-то такие ощутимые вещи в плане гуманизации. В ближайшее время в феврале я собираюсь опубликовать статью с этими предложениями и выступить в ГД, чтобы призвать всех, уже предложив конкретный механизм, я приду в эфир расскажу. Чтобы очеловечить эту систему. Но очень многое зависит, кстати, и от полномочий наблюдательных комиссий. Это тоже важный вопрос.
И. Воробьева
―
С этим тоже проблемы.
С. Шаргунов
―
И у нас здесь возникла проблема с их составом. Можно быть оппонентами по любым вопросам культурным, политическим, геополитическим, экономическим, религиозным с этими людьми, но то, что в любом случае это должны быть квалифицированные правозащитники, которые будут остро отзываться на каждую жалобу человека, сидящего в тюрьме, вне зависимости от его взглядов, это очевидно. И в этом смысле, конечно, возникают вопросы по поводу состава этих ОНК. Я написал свой запрос, пока, к сожалению, ответ оказался не вполне вразумительным. Это был запрос, в частности в те инстанции, которые формировали ОНК. И надеюсь, что хотя бы на этом направлении у государства будет понимание, что наоборот нужно усиливать новыми людьми, причем разными. Людьми сердобольными. Я думаю, что это могут быть и писатели, и журналисты, и лучшие люди из духовенства. Я например представляю такого интеллигентного священника отца Владимира Вигилянского. Который в Храме Святой мученицы Татьяны и был в свое время известным литератором и журналистом. Нужно думать о том, как привлекать новых людей для очеловечивания, облагораживания нашей страны. Ведь проблема сводится к чему…
И. Воробьева
―
Прости, я тебя перебью. Меня на самом деле больше всего напугала история с ОНК не то, что там не появляется новых людей…
С. Шаргунов
―
А старых отбраковали,
И. Воробьева
―
Тех, кто много лет этим занимается.
С. Шаргунов
―
Я писал на эту тему запрос. Я повторяю, могут быть любые дискуссии с этими людьми, но я знаю, что они конкретно занимались заключенными. И ты знаешь, ведь в большинстве случаев, когда пишешь запрос, получаешь отписки. Это могут быть громкие истории, известный нам с тобой Леонид Развозжаев, который находится в условиях строгого режима и при этом его здоровье страшно подорвано. То есть он перенес операцию на сердце и когда он выйдет, я надеюсь, он выйдет весной, ему придется пребывать в больнице, проходить большое количество медицинских процедур. Он по сути стал инвалидом. Но когда я спрашиваю, почему находится в таких строгих условиях, казалось бы, ну можно было бы уже от человека отвязаться. Мне отвечают, что у него, оказывается, наклонность к совершению суицида.
И. Воробьева
―
Да что вы.
С. Шаргунов
―
И насколько я знаю, на него было тяжелое давление в камере и его практически довели до края в какой-то момент. Это печально такое читать, тем более когда получаешь письма, написанные сухим бюрократическим языком. Мы вспоминали историю с заключенным Олегом Мироновым. Туда приезжала комиссия, я получил от него и не только от него душераздирающее письмо. Это молодой человек, который устроил акцию на концерте Макаревича. И получил три года. И в конечном итоге его стали бить начальствующие, приехала комиссия, разобралась. Но сейчас он мне присылает, не он даже вернее, не будем ни на кого указывать. Мне присылают многие люди, связанные с этой колонией, те, кто передачки ему носит, информацию, что страдают остальные.
И. Воробьева
―
А что за колония?
С. Шаргунов
―
Это просто одна из российских колоний. Номер я тебе скажу после передачи. У меня все данные записаны. Там один из людей просто обычный заключенный, который сидит не по резонансным делам, стал возмущаться какими-то порядками, и его страшно избили. Он был вынужден вскрыть вены. И все это проходит вне любого информационного поля. Это не попадает в СМИ. Мое дело, конечно, писать на эту тему запросы. Но я думаю, мы сегодня вспомним еще одну историю, в которой как в капле воды отражается то, что у нас меньше 1% оправдательных приговоров. Это история с Евгенией Чудновец. О которой посчитали своим долгом высказаться все наши генералы и маршалы от большой политики. Потому что сначала эту историю удалось раскачать. Этой истории были посвящены эфиры на федеральных каналах. И, тем не менее, курганское правосудие держит жертву в зубах.
И. Воробьева
―
Если я правильно понимаю, там же история не только в том, что она попала в тюрьму, а человек, который разместил это видео, даже не был привлечен к уголовной ответственности.
С. Шаргунов
―
Не только, а в том, что до этого предыдущее дело очень сомнительное и по-видимому оказалось сфабриковано, история по поводу детского лагеря. По-видимому, арестовали не тех, по крайней мере, один из них Даниил Безбородов вообще не имел никакого касательства к этому ролику. Просто методом тыка выбрали человека, отштамповали дело и отправили на несколько лет в тюрьму в лагерь.
И. Воробьева
―
Потрясающе. А когда Евгения Чудновец попала на зону, там ее отправили в карцер.С.Шаргунов: Избиение женщин и детей семьи не укрепляет
С. Шаргунов
―
За то, что она, видите ли, позволила одеялом прикрыть себе ноги. Ей сказали: 10 суток карцера. Когда она задала вопрос: почему? – добавили еще пять.
И. Воробьева
―
Я боюсь, у нас будет вот такой эфир…
С. Шаргунов
―
Можно поговорить о разном, но это конкретные кричащие истории. И самое интересное, что я не пытаюсь умножить некий негативизм или вселить панику в слушателей любых взглядов. Я считаю, что в некоторых историях можно просто разобраться. Позор, когда не работают элементарные механизмы, когда уже все криком кричат про конкретное дело и все равно она не помилована и несправедливо продолжает сидеть.
И. Воробьева
―
Нас тут слушатели просят…
С. Шаргунов
―
И в твиттере просят.
И. Воробьева
―
Вот дело Евгении Чудновец. В чем там дело самое главное.
С. Шаргунов
―
Ко мне обратились родственники жительницы Екатеринбурга Евгении Чудновец. Воспитательницы детсадика. Матери маленького ребенка, которая часто проявляла неравнодушие по поводу того, что она видит. Например, увидит просроченные продукты, сфотографирует, выложит у себя Вконтакте. Вот она зашла однажды в свою социальную сеть и увидела там маленький крошечный на несколько секунд ролик. Где происходит какое-то издевательство над малышом, как она поняла в детском лагере. Карандаш у него и так далее. Но это даже нельзя квалифицировать как детская порнография, это просто нечто непонятное несколько секунд. Но она возмутилась, кто это допустил, в каком лагере это происходит. И она, сделав репост, написала: я обращаюсь к правоохранительным органам, разберитесь в этой истории. Самое потрясающее, что, во-первых, они разобрались очень странно. Они выбрали неких людей из детского лагеря в Курганской области, и как сейчас выясняется, не был никто опрошен, не было никаких нормальных показаний. Просто взяли неких людей и отштамповали им приговор. И одновременно…
И. Воробьева
―
Эта женщина, которая снимала ролик, потому что в ее телефоне нашли.
С. Шаргунов
―
Но там есть Даниил Безбородов, насколько я понимаю, надо разбираться. То есть на доследование отправлять. Я написал об этом запрос. Но, к сожалению, пока никаких разбирательств мы не видим. Но дальнейшее оказалось совсем фантасмагорическим. Потому что привлекли не человека, разместившего этот ролик Вконтакте. Он вообще не проходит в качестве никого. А саму Евгению Чудновец. Ее этапировали в Курган, защелкнулись наручники. Ее приговорили к реальному сроку заключения. Хотя, по крайней мере, у нас есть во-первых, вообще считаю, что несколько странное толкование того, что люди размещают в Интернете, у нас есть пояснение Верховного суда о том, что размещенное нужно рассматривать в соответствующем контексте. И вот за ее неравнодушие, за то, что она привлекла внимание к судьбе незнакомого ей малыша, ее не только разлучили с собственным ребенком, но ее отправили в тюрьму. Дальше началось удивительное. Потому что на сцену вышла родимая ювеналочка, которая решила отобрать у нее ребенка. Притом, что у ребенка есть тетя, бабушка, отец. Это никого не интересует. Начался процесс органами опеки по изъятию ребенка и отправке его в детдом. Сама Евгения стала писать душераздирающие письма, она там стала болеть, страдать в тюрьме. Конечно, вопиющая история. Но все очевидно, конечно, при этом находятся те, кто говорят «так ей и надо» и «мало дали». Но к счастью таких людей исключительное меньшинство.
И. Воробьева
―
Ребенка к счастью удалось отстоять.
С. Шаргунов
―
Да, ребенка к счастью удалось отстоять. Но саму Евгению отстоять не удалось. После того как были направлены запросы и здесь меня поддержало несколько коллег депутатов, после того как удалось поговорить с друзьями журналистами и сделать в том числе программу на Первом канале. Сделали заявление руководители Следственного комитета. Уполномоченный по правам ребенка в РФ Анна Кузнецова. Все сказали: слушайте, а чего такое творится. Конечно, странные у нас суды. За что неравнодушную, ни в чем неповинную женщину вы в тюрьму поместили. Суд пересмотрел, и ее полгода заключения снизил на один месяц. То есть она должна сидеть 5 месяцев по решению суда. Издевательское решение.А почему? Видимо, потому что если начали жевать, то выплевывать уже несподручно. Уже нельзя. А с другой стороны, если мы разбираемся в фабрикации дела против нее, то возникает вопрос: а кто прокурор, кто следователь, кто судья. На каком основании вы выносили такое дело. На каком основании вы его возбудили. Конечно, им не хочется отвечать. Но удивительно здесь другое. Удивительно самоуправство и то, что даже в истории, которая стала известна на всю страну, по поводу которой не только трещит весь Интернет, появилось немало телепередач. По поводу которой я вышел на трибуну ГД, рассказал всем депутатам, похлопали, покивали. Ничего не происходит. У всех на глазах ее после всего этого отправляют в карцер. Понимаешь, за то, что она, видите ли, прикрылась одеялом.
И. Воробьева
―
Что уж говорить о людях, о которых никому неизвестно.
С. Шаргунов
―
И ведь к президенту обращались по этому поводу. И пресс-секретарь сказал, что знаем об этой истории. И дальнейший вопрос такой: если в данном случае нельзя добиться помилования Евгении Чудновец, если нельзя добиться пересмотра ее дела, какой вывод должны делать все остальные граждане нашей страны. Как мне реагировать на то бесчисленное количество сотни в месяц обращений, а то и до тысячи доходит от людей, которые говорят, что их неправосудно посадили или попрано их человеческое достоинство. Или нарушена справедливость. Очень много разного беспредела. Можно вспомнить например, то, что произошло в Якутске. Мне написали люди из дома престарелых. Там к счастью кажется, чего-то удалось добиться какой-то справедливости. Но, тем не менее, по поводу домов престарелых я получил уже пять писем. Я пока это не публикую. Потому что я жду проверки прокуратуры. Но вот в таких условиях, когда казалось бы, на федеральном уровне все обратили внимание, и при этом абсолютное равнодушие суда, я бы сказал даже такой курганский сепаратизм и правовой нигилизм. Как тогда всем остальным людям размышлять о своей судьбе, если они вдруг попадут в объятия правосудия. Вопрос серьезный.С.Шаргунов: Видимо, если начали жевать, то выплевывать уже несподручно
И. Воробьева
―
Есть еще очень серьезный вопрос, о котором стоит поговорить. О котором мы говорили в эфире много раз. Это то, как ГД приняла, если я правильно понимаю новые классные правила семейной жизни. Декриминализовала семейные побои. Ты был одним из депутатов, который голосовал против. Почему?
С. Шаргунов
―
Это правда, я был один из двоих, кто проголосовал против во втором чтении и один из трех, кто проголосовал против в третьем чтении. Конечно, сейчас мне достается со всех сторон, и я к этому совершенно спокойно отношусь. Хочу сказать условным левым и условным правым: вы не дождетесь от меня изменения моей позиции. Я всегда буду придерживаться тех взглядов, которые мне подсказывает моя совесть.
И. Воробьева
―
Пятой колонной обзывают?
С. Шаргунов
―
Какие-то выходят странные заказные статьи. В том числе сейчас вышла на вполне официозном сайте Регнум статья о том, что видите ли какая-то уральская общественность негодует, Шаргунов оказался чуть ли ни врагом народа. Потому что он не поддержал закон, укрепляющий наши семьи. Так вот, на мой взгляд, избиение женщин и детей семьи не укрепляет. Я слышал и готов слышать аргументы тех, кто проголосовал за отмену этого закона, но я думаю и те, кто всем скопом голосовал, должны понимать, что по крайней мере эта тема вызвала глубокий раскол в обществе. Огромное число людей возмущено, ситуация для огромного количества людей оказалось непроясненной. И те объяснения, которые даются сейчас, к сожалению, ясности не прибавляют. Я старался во всем этом разобраться. Во-первых, не будем забывать, что точно также всем скопом летом ГД в значительной степени того же состава проголосовала за то, чтобы сохранить прежнюю статью, чтобы побои, которые совершаются в семье, оставались уголовным преступлением. Я хочу напомнить, что это не что-то новое. Это было и в советском законодательстве и РФ. Когда мне говорят, что теперь по этой статье, если кто-то шлепнул своего ребенка или отвесил ему подзатыльник, или ты свою любимую супругу ущипнул за ее наливную розовую щечку, тебя немедленно потащат в каталажку, я хочу сказать, что это неправда. Статья побои, конечно, чисто теоретически как и любая другая статья может конечно, где-то как-то трактоваться, но я спрашиваю прямо: где вы сталкивались именно с таким толкованием.
С.Шаргунов: Просто взяли неких людей и отштамповали им приговор
На самом деле побои это, например, синее лицо, синее от удара. Это гематома. Это написано в Уголовном кодексе. В толковании Уголовного кодекса черным по белому написано, что это неоднократное нанесение ударов. У нас каждый день страдают и погибают и дети, женщины, старики от жестокости в семье. И, по крайней мере, был хоть какой-то сигнал, что типа стоп, в случае чего может быть уголовка. А здесь те, кто мог бы обратиться в правоохранительные органы, тоже получают сигнал – а вы придете, а вам скажут: платите штраф из семейного бюджета. То есть в основном позиция тех, кто поддерживает этот закон такая: ну подумаешь, надо разъезжаться. Ну а знаете, реальные условия, когда люди ютятся на одной жилплощади, когда у них несчастная семья, не все так просто. А просто другое, просто это избиение и убийство. И второго обращения может не случиться.
И. Воробьева
―
Стоп. Сейчас пауза. И вернемся к этой теме через несколько минут.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Спрашивают вот что. Сергей Шаргунов, депутат ГД, 450 у нас депутатов, трое проголосовало против, соответственно 447. Ты с ними разговаривал. Люди, которые голосовали за закон, что они говорят.
С. Шаргунов
―
Разумеется. Я бы сейчас не хотел никого демонизировать. Во-первых, давайте не будем забывать, что было собрано несколько сот тысяч подписей за то, чтобы именно так проголосовали депутаты. И кстати фракция КПРФ не голосовала. Не поддерживала. Но я думаю, не хочу никого обличать. У всех разный взгляд, но я думаю, что очень многие оказались просто дезинформированы. У многих есть обоснованный праведный гнев, связанный с так называемой ювенальной практикой в нашей стране. Но проблема состоит в том…
И. Воробьева
―
Это никакого отношения к этому закону не имеет вообще.
С. Шаргунов
―
Проблема состоит в том, что, во-первых, ювенальная юстиция может придраться в России к чему угодно. К тесному жилью, к полупустому холодильнику, к вашей безработице, и в конечном итоге, даже если вы сейчас отменяете эту статью Уголовного кодекса, у нас по-прежнему действует кодекс Семейный. По которому изымают органы опеки детей. И дальше будут изымать. Поэтому даже есть некоторая конспирологическая версия, что вся эту шумиха была затеяна специально, чтобы отвести общее внимание от реальных проблем и от реальных механизмов изъятия детей из семей. Сказать: ату его, ату. Вот давайте все бросимся на эту статью, которая в первую очередь связана с избиением женщин, ну конечно, и детей и стариков тоже. Но как правило у нас что происходит. Женщины, когда их допекло, они обращаются и, к сожалению, в основном правоохранительные органы отказывают им. И 90% женщин забирают свои заявления. Ну уж те, кого допекло, они приходят, говорят, вот меня избили. А теперь им говорят, плати штраф. Это административка. И так далее. И раз в год можно. Не просто повторно уголовка. Нет, раз в год можно.
И. Воробьева
―
По праздникам.С.Шаргунов: Если вас так беспокоят шлепки, примите отдельный закон
С. Шаргунов
―
И поэтому, возвращаясь к теме ювеналки, я говорю всем, кто занимается этой темой незаконного изъятия детей. Говорите, где что происходит. Был, например такой случай с замечательным священником отцом Александром Ореховым в Приморском крае. Он усыновил многих детей. Его атаковали органы ювенальной юстиции. Удалось благодаря публикациям, статьям, тогда еще не был депутатом, отстоять его права. Ему детей вернули, слава богу. Другая история - Ирина Байкова, Алтайский край. Я с ней несколько раз встречался. Я выступал на эту тему везде и всюду. Под конец ее атаковали квартиру полицейские. Омоновский автобус дежурил под окнами. Слава богу, нашлись меценаты, которые устроили ее работать в магазин, обустроили ее квартиру. Она непьющая, некурящая. Просто причина – безработица - дает основание ювеналке поставить галочку в квадратике: ага, вот этих детей мы изъяли. Вернули детей. Я поздравляю Ирину, увижу ее в Рубцовске. Вернули ей детей, суд состоялся. Отстояли справедливость. Такие истории бывают. Но они не связаны с декриминализацией или криминализацией домашнего насилия. Это все про другое. Конечно, вышел один из депутатов и сказал: вот вы представьте, если женщина найдет у своего сына наркотики в тумбочке. Даст ему затрещину. Что же мы ее посадим. А где есть такой прецедент, что женщину за это посадили? Слушайте, в конечном итоге если вас так беспокоят шлепки, примите отдельный закон, объясните, что вот когда пошлепала - это одно, а когда реальные побои - это другое. Примите такой закон. Растолкуйте. Но зачем же вы все смешали в одну кучу.
Тогда что получается и битье женщины, ее синее лицо с гематомами это побои, и дернул за волосы побои. Но за дернул за волосы никто никого никогда не сажал. Эта статья была и в Советском Союзе, и в РФ. Нет таких прецедентов. А если есть, как мне говорят, значит об этом надо кричать на всю страну и это уже проблемы судей и следствия, которые недолжным образом исполняют свои обязанности. Потому что мне звонят и говорят: а как же в неком регионе по статье «истязание» за подзатыльник кого-то судят. Во-первых, странная история, назовите - кого. Во-вторых, что же вы тогда предлагаете отменить статью «истязание». А истязание это по сути пытки. Если неправильно работают суды. А как же, женщина ударится о косяк, потом придет, скажет, ее побили, отнимет… Хорошо, а давайте отменим статью «изнасилование». По той же логике. Никто ни у кого ничего украсть не может, если нет прямых доказательств. Повторяю, побои кстати требуют доказательства. Это то, что снимается в медпункте. То, что должно быть зафиксировано. В противном случае все равно дело не возбуждали никогда. Поэтому я считаю, что ГД, выражаясь мягко, поторопилась. Не изучив статистику, сколько у нас совершается реальных преступлений, сколько людей гибнет от домашнего насилия. Сколько есть прецедентов, когда придирались к несущественным историям. А таких прецедентов практически нет. Есть ли основания пересматривать прежнюю статью или на пустом месте решили городить огород. Я утверждаю, что на пустом месте и более того, к сожалению, это может иметь нехорошие последствия, когда женщины вообще перестанут обращаться в суды и в полицию.
И. Воробьева
―
По декриминализации все понятно. Еще обращаю внимание слушателей, которые пишут и спорят, что такое синяк, а что такое кровоподтек…
С. Шаргунов
―
Все побои. И синяки.
И. Воробьева
―
На сайте Минздрава есть разъяснения именно по тому, что такое побои. Нанесение телесных повреждений. Целый список. Там все понятно, никаких подзатыльников в этом списке нет. Еще одна история, которая сейчас разворачивается. История с Алексеем Навальным, которого опять судят по «Кировлесу», но в каком-то очень быстром режиме, сейчас он принудительно будет доставлен на процесс. Но если Алексея Навального приставы заставляют лететь в Киров хотя бы здоровым, то Петра Офицерова, который тоже проходит по этому делу обвиняемым, как сообщает сам Навальный, чуть ли ни из больницы достали с подозрением на довольно серьезный диагноз. Вопрос: чем это может закончиться и почему все в таких красках делается.С.Шаргунов: ГД, выражаясь мягко, поторопилась
С. Шаргунов
―
Говорят, что в пятницу что-то станет понятно, хотя совершенно не факт, что в пятницу. Моя позиция здесь была и остается последовательной. Мы последние годы существенные оппоненты по многим вопросам с Алексеем Навальным. Однако я не могу не видеть политической примеси в его деле. И мне кажется, что было бы нормально, это бы оздоровило бы российскую политику, если бы он мог участвовать в выборах, иметь там свою партию и так далее. Вот мне так представляется. Такой краткий комментарий. Но это моя последовательная позиция и я думаю, что, в общем, вся эта история выглядит сомнительно. Хотя я не большой знаток в целом обвинительной базы. Но мне кажется, что здесь политическая примесь и на самом деле в целом политические реалии вовсе не потерпели бы крах, если бы ряд людей имели бы возможность баллотироваться, иметь свои партии и так далее. Это было бы нормально. Я бы, кстати, если говорить о делах с политической примесью хотел бы еще раз обратить на дело, которое практически забывается. А я собираюсь выйти на трибуну ГД и об этом деле рассказать.
Это дело людей, которые решили всего лишь провести референдум. В нашей стране. И мне тоже непонятно, то ли это связано с какими-то закулисными договоренностями, то ли еще с чем. Почему так мало информационного внимания уделяется этой по сути беспрецедентной истории. Ведь людей, когда мы так много слышим о гуманизации правосудия, решили отправить не куда-нибудь, а в тюрьму. И уже не первый год томятся люди в тюрьме по обвинению в том, что они затеяли инициативную группу по проведению референдума об ответственности власти. Возможно как-то они кому-то перешли дорогу. Возможно, где-то кому-то надерзили, возможно, попали в какой-то закрытый список потенциальных смутьянов. Но в любом случае вот перед нами открытая история, суд в Москве, это журналисты РБК Александр Соколов, он сидит в СИЗО, это главный редактор газеты «Дуэль» ныне закрытой Юрий Мухин. Его перевели под домашний арест. Он пережил инфаркт и человек пожилой. Это и Валерий Парфенов и Кирилл Барабаш, оба по-прежнему в СИЗО. И сейчас над ними идет суд, сейчас он как раз в разгаре и я процитирую мнение следствия. Следствие считает, что подсудимые собирались изменить Конституцию и ввести в нее еще одну статью, которая бы позволила оценивать работу чиновников после истечения их срока службы. Это что, Алиса в стране чудес. Алиса в Зазеркалье.
Все это было бы конечно забавно, если бы не касалось судьбы конкретных людей. С ними можно спорить, какие-то их воззрения расценивать как вполне экзотические. Но вот перед нами конкретный прецедент, когда в 21 веке людей, в частности журналиста, у которого есть разные расследования, статьи, и всех остальных, неважно, просто людей судят за то, что они всего лишь хотели провести референдум об ответственности власти. Пускай это была какая-то у них утопическая несбыточная идея. И никакого такого референдума провести невозможно. Но сам факт на самом деле в нормальном государстве должен всех радовать. Вот гражданская активность. Пускай собирают подписи. Вообще у нас давно никаких референдумов не проводилось. Чего здесь плохого. А их не просто прессуют, а еще и арестовали и отправили в тюрьму. Ну разве это не повод государству обратить, я уверен, что очень многие согласны со мной, в том числе из государственных деятелей и чиновников. Но система построена так, как в случае с Евгенией Чудновец. Что моя хата с краю, никому неохота принять то самое милосердное, в конечном счете, просто здравое решение, чтобы отпустить людей на свободу. И сказать, чего вы творите с ними. Ну что это такое за абсурд. Это абсурд самый настоящий, самый очевидный каннибализм. Но самое печальное, что такие истории, пускай их не так много, но они становятся лишь звеньями в одной цепи. Потому что есть большое количество историй в провинции, и это было, например, вчера, когда человека взяли под стражу за то, что он у себя Вконтакте разместил среди прочих какие-то запрещенные песенки. Парень на меня вышел, он один из лайкнувших среди 45 тысяч какой-то демотиватор опять-таки Вконтакте. Про Александра Сергеевича Пушкина, где он типа в роли таджикского дворника. И вот следствие решило, и парня хотят приговорить, представляешь себе, к реальной колонии. Ну что это такое.
С.Шаргунов: Я всегда буду придерживаться взглядов, которые мне подсказывает совесть
И. Воробьева
―
По поводу дела с референдумом. Но оценивать чиновников их деятельность после того, как покинули пост это же нормально.
С. Шаргунов
―
Да, по идее вообще священная обязанность неравнодушного гражданина. Но ты сейчас, Ирина, наговоришься у нас на статью.
И. Воробьева
―
Я пока, Сергей, задаю вопросы в этом эфире. Может быть, мне кажется, что это неправильно.
С. Шаргунов
―
Меня все спрашивают про патриотизм, либерализм, слушайте, подлинный патриотизм в том, чтобы защищать наших граждан. Это совершенно очевидно, в том, чтобы женщин и детей не избивали по беспределу. В том, чтобы неравнодушные люди могли контролировать деятельность чиновников. Юрий Мухин он вообще, как любят выражаться настоящий «Крым наш», и весь абсурд и парадоксальность состоит в том, что и арестовали его в Крыму, куда он поехал. Схватили его там на пляже, защелкнули наручники, не дали связаться с женой. И этапировали в Москву. За что? За то, что хотел провести референдум. Вот такие реалии.
И. Воробьева
―
У нас больше нет времени, к сожалению. Много вопросов еще осталось. Сергей Шаргунов, депутат ГД в программе «Особое мнение».
С. Шаргунов
―
Всем привет.